Так, гуманизм христианства соседствует с воинственными крестовыми походами, борьбой с еретиками, не прекращавшимися даже в эпоху Возрождения; свобода и достоинство личности, в целом характерные для западной цивилизации, прошли испытание полицейскими режимами в период и некоторое время после эпохи Просвещения, тоталитарными режимами первой половины XX в. (фашизм, «сталинская» Конституция 1936 г. и репрессии), есть исламское гостеприимство и исламский фундаментализм, российский патриотизм сегодня совмещается с безразличием к общим социально значимым делам и т. д.
Причина лежит в том, что исходные заповеди в конкретной исторической практике наполняются новым содержанием и подчас начинают противоречить условиям среды: с одной стороны, «не убий», а с другой — «необходимость защищаться от нападения», культ свободы личности немыслим без его самостоятельности и самодисциплины (такая воля есть не у всех), нравственных, да и юридических прав не бывает без обязанностей (современные россияне это-то и не усвоили) и т. д. И на первый план в развитии морали, как справедливо указывает Е. А. Лукашева, во всех цивилизациях выходит положение человека [11,с.64].
Так, восточные цивилизации в силу географических и этнографических причин возникли раньше античного мира, благодаря аккумулированию человеческого ресурса долгое время были более продуктивными, но потом стали отставать в части практического извлечения пользы и стимулов такового, в чем как раз оказалась сильна эллинская культура с культом человека, а также ее цивилизационные потомки — христианство, европейский феодализм и капитализм. В организации уголовного судопроизводства также видны различия, обусловленные смещением и закрепленностью приоритета нравственных ценностей индивидуализма и коллективизма. Если европейская система последовательно прошла стадии обвинительного (состязательного), инквизиционного и смешанного процессов (античность, феодализм, капитализм), то на Востоке надолго и всерьез утвердилось публичное начало в производстве по уголовным делам, к тому же существенно регулируемое религиозными догматами (суды шариата).
Поэтому обобщенно история цивилизаций позволяет нам всерьез говорить о противостоянии ценностной системы персоноцентризма, требующего уважения и гуманного отношения к личности, и нравственных императивов системоцентризма, которые объединяют общество в коллектив, в котором личность превращается в ресурс социума. В уголовном процессе это ярко выражено в весьма существенном практическом противоречии публичного и диспозитивного начал, публичного и личного интересов, наконец, справедливости уголовного преследования и необходимости гуманного отношения к участникам уголовного судопроизводства. Балансировка уголовно-процессуальных систем Европы и остального мира в последние 50 лет, в сущности, велась именно с учетом этих параметров.
Россия в этом цивилизационном процессе занимает особое место. С одной стороны, притчей во языцех стали свойственные российской государственности пренебрежение личностью, а также характерный для русских правовой нигилизм, даже в среде интеллигенции. Неслучайно Судебная реформа 1864 г. и установление гласного уголовного суда преследовало целью, по утверждению ее авторов и поклонников, правовое воспитание населения.
С другой стороны, у России имеются настоящие памятники права — Судебники 1497 и 1550 гг., Стоглав 1551 г. и Соборное уложение 1649 г. Но, как и XVI — XIX вв., современная Россия имеет развитое законодательство, однако порою бессистемное и труднореализуемое на практике. Россию с трудом можно отнести к восточной культуре, ибо межкультурные контакты объективно привели к большему заимствованию на Западе: Крещение, технологически ориентированные реформы Петра I, династические браки, организация правовой системы и правовой науки по романо-германскому образцу. Но Россия не является приверженцем западной культуры, ибо не имеет культа права, дисциплины, труда, участия в решении проблем местного и общегосударственного значения.
Такая противоречивость обусловлена исторически. Не случайно наша страна, пожалуй, лидер по числу социальных реформ глобального, судьбоносного характера. Н. Г. Иванов в связи с этим обоснованно заметил, что Крещение Руси, реформы Петра I, Октябрьский переворот, перестройка, изменив социально-политическую структуру общества, привели к отторжению старого типа нравственных устоев при невосприятии новых, что и является, на наш взгляд, главной причиной социальной неэффективности современного уголовного судопроизводства. Действующая уголовно-процессуальная форма наивнейшим образом пытается примирить целевую и принципиальную ориентацию на вульгарно понятые обществом демократические ценности западного мира с инквизиционной сущностью основных процессуальных институтов, всецело защищенных ведомственным интересом в условиях несовершенства кадровой работы. И дело не в отсутствии пресловутой состязательности на досудебных стадиях — таковым не удивишь континентально-европейские уголовно-процессуальные системы, а в заформализованности уголовно-процессуального доказывания, принуждения и системы принятия и проверки законности судебных решений по уголовным делам.
3.2 Моральные кодексы
Идея моральных кодексов (кодексов поведения) постепенно пробивает себе дорогу в России. Думой предыдущего созыва был в первом чтении принят этический кодекс парламентария, правда, весьма несовершенный и как бы обходящий стороной большинство действительно важных коллизионных моментов, таких, как конфликт интересов. Федеральная программа «Реформирование государственной службы (2003—2005 годы)» предусматривала «внедрение механизмов выявления и разрешения конфликта интересов на государственной службе, а также законодательного регулирования профессиональной этики государственных служащих». Практически тогда же, в августе 2002 г., Президент издал Указ «Общие принципы служебного поведения государственных служащих».
Между тем на региональном уровне есть примеры более активного продвижения в направлении регулирования профессиональной этики политиков и чиновников, по крайней мере на бумаге. В некоторых областях разработаны, а кое-где даже приняты этические кодексы поведения для членов законодательных собраний и местных чиновников. Словом, так или иначе, но «лед тронулся» [2,с.48].
В этой связи представляют интерес рассуждения одного из наших ведущих специалистов в области прикладной этики В. И. Бакштановского о позитивных и негативных сторонах профессиональных кодексов. Правда, он рассматривает проблему более широко, т. е. применительно к любым профессиональным сообществам. Но его суждения вполне применимы и к интересующей нас категории кодексов. Он пишет, в частности: «Кодексы (имеются в виду моральные кодексы) позволяют сообществу глубже и разностороннее осознать свою профессию, ее значение, этос, миссию, связанную с ней меру ответственности как перед столь трудно нарождающимся гражданским обществом в России в целом, так и перед отдельными группами и гражданами страны… Одним из условий такой трансформации как раз и является принятие этического кодекса как всего сообщества, так и отдельных его звеньев» [2,с.656]. Вместе с тем автор предупреждает об опасности тенденции перехода к чистому морализаторству, к перенасыщению подобных документов сугубо моральными сентенциями: «Морализаторство вполне может создать видимость того, что разработчики профессиональных кодексов полностью учли природу моральной регуляции, тогда как на деле «учтены» лишь фантомы моральности…
Самое важное заключается в том, чтобы нравственные основания, на которых только и может воздвигаться кодекс, побуждали бы не поддаваться лишь ограничивающим моральным ориентациям и находить баланс между повинностями обязательств, с одной стороны, и запретными правилами игры, с другой. А это предполагает творческий поиск в поле созидательных поступков, самонахождение и самовозложение долга, когда свобода, самораскрытие, спонтанность не противостоят социальным предназначениям и корпоративной дисциплине". Иными словами, речь идет о принятии на себя обязательства как минимум лояльности публичному интересу и подчинения нормам права. Но при этом Бакштановский считает морализаторство в политике гораздо меньшей бедой, нежели отрицание морали. В другой своей работе он пишет: «Угроза морализаторства, на которую любят ссылаться „реалисты“, очень части служит удобным оправданием политической беспринципности, приспособленчества, одиозности вплоть до прямого аморализма» [3,с.9].
Важна также и данная автором характеристика специфического характера фиксируемых кодексами норм, правил поведения: «Эти правила образуют некий симбиоз этическо-правовых нормативов, организационных норм… При этом важно, чтобы этическую функцию кодекса не подавлять, не маргинализировать, не оттеснять административно-правовой „составляющей“ кодекса». А в более поздней работе Бакштановского и Согомонова прямо говорится о «союзе юридизма с этикоцентризмом» [2,с.48]. Два последних процитированных замечания представляются ключевыми для понимания уникальной природы этических кодексов, независимо от их названия. Эти кодексы не вписываются в привычные рамки разделенной высокими междисциплинарными барьерами современной общественной науки. Поэтому здесь мы имеем дело со случаем, когда забота научных пуристов о чистоте своего предмета должна уступить потребностям, настоятельно диктуемым общественной практикой. А потребность эта в данном случае состоит в том, чтобы придать моральным нормам дополнительную, правовую легитимность.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Данная исследовательская работа посвящена теме: «Право и мораль». Данная проблема является актуальной во все времена, так как с помощью права государство добивается утверждения в сознании людей, всего населения общечеловеческих, прогрессивных норм морали, борется с несправедливостью, злом и пороками. Гражданское и уголовное судопроизводство призвано укреплять законность, воспитывать людей в духе уважения к праву, закону, справедливым и законным интересам личности и общества.
Анализируя соотношение права и морали, можно заключить, что выполнение правовых норм в значимой мере обуславливаются тем, в какой мере они соответствуют требованиям морали. Нормы права не обязаны противоречить положительным устоям общества. Требования публичной морали обязательно учитываются государственными органами при разработке нормативных актов страны.
Воздействуя на правовую жизнь общества, мораль способствует укреплению публичного порядка. Служебные функций морали и права заключаются в том, что мораль возвышает качество правового и в целом всего публичного порядка. Это возможно проследить на действии правового положения «все, что не запрещено законом — разрешено» в регулировании общественного порядка. Реализацию этого принципа нельзя понимать полностью, в том смысле, что человек обязан управляться только названным принципом. В сознании индивидума есть такие причины, как ответственность, совесть, честь, достоинство, долг, которые попадают в правосознание лица, взаимодействуют с ним, корректируют его правовое поведение.
Право обязано способствовать утверждению эталонов добра и справедливости в обществе. Судебные и остальные правоприменительные органы обращаются при определении юридических мер к моральным нормам, а некие правовые нормы конкретно закрепляют моральные нормы, усиливая их юридическими санкциями. Через право осуществляется охрана моральных норм и нравственных устоев.
Эффективность правовых норм, их выполнение во многом обусловливается тем, как они соответствуют требованиям морали. Чтоб правовые нормы работали, они, по крайней мере, не обязаны противоречить правилам морали. Право в целом обязано соответствовать моральным устоям общества.
Всякое нарушение норм права является аморальным поступком, но не всякое нарушение моральных норм является противоправным деянием. В неких вариантах право способствует избавлению общества от устаревших моральных догм.
Алексеев С. С. Философия права. М., 1999. 336 с.
Бакштановский В.И., Согомонов Ю. В., Чурилов В. А. Этика политического успеха. — М., 2007. 674 с.
Бакштановский В. И. Как возможна политическая этика//Политическая этика: социокультурный контекст. Ведомости. Вып. 24. С.8−15.
Букреев В.И., Римская И. Н. Этика права: от истоков этики и права к мировоззрению. М., 2000.
Дробницкий О. Г. Понятие морали: историко-критический очерк. — М., 1974. — 456с.
Закомлистов А. Ф. Судебная этика. СПб., 2002. 258 с.
Иванов Н. Г. Нравственность, безнравственность, преступность // Государство и право. — 1994. — N 11. — С. 23 — 26.
Кобликов А. С. Юридическая этика. М., 2000. 168 с.
Копаев В. С. Мораль и ее влияние на современное российское общество // Юрист. — 1998. — N 10. — С. 15.
Кудрявцев В. Н. Преступность и нравы переходного общества. М., 2002. — 226 с.
Лукашева Е. А. Человек, право, цивилизации: нормативно-ценностное измерение. М., 2009. 284 с.
Лукашева, Е. А. Право, мораль, личность. / Отв.
ред. В. М. Чхиквадзе. — М.: Наука, 1986. — 263с.
Мальцев Г. В. Нравственные основания права. М., 2009. 552 с.
Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права. Учебное пособие. — М.: Юристъ, 2001. — 656с.
Нерсесянц В.С. Право-математика свободы. М., 1996. 234 с.
Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1999. 652 с.
Носков Ю. Г. Основы этики профессиональной деятельности юриста. М., 2008. 144 с.
Оболонский А. В. Мораль и право в политике и управлении. М., 2006. — 237с.
Рябинина Т. К. Нравственные начала уголовного процесса. Курск, 2007. 440 с.
Сидибе Пьер. Накануне (Владимир Путин предварил свой визит в Польшу статьей в газете) // Российская газета. 2009. 1 сентября.
Современная философия: словарь и хрестоматия. Ростов-на-Дону, 1995. С. 151.
Хайкин Я. З. Структура и взаимодействие моральной и правовой систем. М., 1972. 134 с.
Юридическая этика: Учебное пособие / И. И. Аминов и др. М., 2010. 239 с.
