Каждый помещик был почти неограниченным государем в своем имении, дворянская корпорация фактически контролировала власть в провинции и «для того, чтобы сделаться могущественным политическим сословием и властно влиять на судьбы русского народа и Русского государства, дворянству не хватало лишь одного — ограничения прав самодержавной власти монарха и участия в законодательстве и верховном государственном управлении». Но на такие уступки самодержавие никак не могло пойти, настолько они противоречили его «надзаконной», «автосубъектной» сущности. Между монархией и дворянством, начиная с Екатерины II, шла сложная и напряженная игра: «Против политических требований дворянства правительство всегда выдвигала крестьянский вопрос. Боязнь отмены крепостного права и потери, таким образом, социальной почвы под ногами заставляла дворянство, в его целом, постоянно склоняться перед императорской властью».
«Той части русского дворянства, которая хотела „властно влиять на судьбы русского народа и Русского государства“ не в пределах указанных самодержавием, а по своему собственному усмотрению, была необходима новая формула своей политической легитимности вместо „царевых слуг“».
Важнейшим катализатором русского национального самосознания явились войны с наполеоновской Францией. «Первоначальное воодушевление; позор Тильзитского мира; страстное желание реванша; ненависть к врагам, вторгшимся на территорию Россию и покушающимся на все самое дорогое в жизни каждого русского дворянина; небезосновательный страх перед возможной „пугачевской“ реакцией „подлого народа“ на гипотетическую отмену Наполеоном крепостного права; восхищение „дубиной народной войны“; восторг и самоупоение от победы над непобедимым доселе никем противником и от роли „освободителей Европы“ — десятилетие между 1805 и 1815 гг. превосходит по своей насыщенности экзистенциальными переживаниями все остальное XIX столетие». В начале XIX века часть дворянства прониклась республиканскими настроениями. Многие дворяне вступали в масонские ложи или тайные антиправительственные организации. «Движение декабристов имело черты дворянской фронды».
В течение XIX в. дворянство претендуя на роль выразителя воли всей нации Можно ли сказать, что оно при этом отреклось от своих сословных интересов? В русской историографии и общественной мысли, тем не менее, есть авторитетная традиция, видящая в декабризме прямое продолжение «старой шляхетской привычкой мешаться в политику»: «Изменились с XVIII в. общественные условия и строй понятий; в зависимости от этого получила новый вид организация и внутренний характер движения декабристов. Вместо сплошной дворянской массы XVIII в. гвардейское солдатство стало в XIX в. разночинным; но офицерство, втянутое в движение, было по-прежнему сплошь дворянским, и оно думало в своих видах руководить гвардейской казармой.
Вместо прежних династических и случайных целей того или иного движения декабристы под видом вопроса о престолонаследии преследовали цели общего переворота. Но от этого не менялся общий смысл факта: представители сословия, достигшего исключительных сословных льгот, теперь проявили стремление к достижению политических прав"; «Иными словами, декабристы в продолжение политической игры дворянства и самодержавия, сделали нетривиальный ход, перехватив инициативу выдвижения крестьянского вопроса у монархии, использовавшей его для сдерживания политических аппетитов „благородного сословия“. Передовая часть дворянства в лице декабристов решила обменять крепостное право (в недалекой перспективе все равно обреченное) на участие в руководстве государством. Именно дворянство явилось главным тормозом отмены крепостного права». Причем это касается не только каких-нибудь косных собакевичей и ноздревых, но и лучших представителей интеллектуальной элиты.. Ни декабристы, ни Пушкин, ни славянофилы, ни западники не торопились подкреплять свое народолюбие личным примером. Объяснения этого факта могут быть разными, но честнее других оказался эталон либерального государственного деятеля, дворянин в первом поколении М. М. Сперанский, написавший в частном письме (1818), что боится потерять «30.000 годового дохода». Когда же дело дошло до государственной реформы, помещики постарались провести ее с минимальными потерями (или даже с выгодой) для себя. В Центральном районе крестьяне потеряли 20% земли, а на Черноземье — 16%. Освобожденные «поселяне», изначально были поставлены «в условия катастрофического малоземелья. Без посторонних заработков бывшие крепостные не только не могли платить подати, но зачастую не могли прокормиться собственным хлебом"[69].
Продолжая оставаться важнейшей частью элиты Российской империи, дворянство, к сожалению, не показывало пример социально (а, следовательно, и национально) ответственного поведения. Достаточно посмотреть как происходила раскладка налогового бремени: «…по сравнению с другими странами, участие зажиточных слоев населения в налоговых тяготах было незначительным. Поземельный налог давал в России лишь 1,5% доходов бюджета, в то время как во Франции — 9,1%. Налог на городскую недвижимость в России давал 0,77% доходов, а налог на денежный капитал — 1,4%. В других странах эти подати входили в состав подоходного налога, который давал в Пруссии 16,4%, а в Англии — 18% доходов. Высшие классы российского общества по-прежнему пользовались привилегиями, унаследованными от эпохи крепостного права и несовместимыми с понятием о цивилизованном обществе. Нежелание высших классов нести налоговые тяготы было одним из факторов, обуславливавших финансовую слабость России. & lt;…> В 1897 г. дворяне в среднем платили с десятины своих земель.
20коп. налогов; нищее крестьянство платило с десятины 63коп. налогов и 72 коп. выкупных платежей, всего.
1 руб. 35коп. — в семь раз больше, чем дворяне&# 187;. 75] В то время как почти половина русского этноса жила в условиях хронического недоедания, уровень потребления элиты был недопустимо высок: «В 1907 г.
было вывезено хлеба на 431 млн руб.; взамен были ввезены высококачественные потребительские товары для высших классов на 180млн.
руб. и 150−200 млн руб. составили расходы «русских путешественников» за границей (многие представители русской знати постоянно жили во Франции). Для сравнения, в том же году, было ввезено машин и промышленного оборудования на 40 млн руб., сельскохозяйственной техники — на 18 млн руб. Таким образом, на нужды индустриализации шла лишь небольшая часть доходов, полученных от хлебного экспорта".
По мнению американского историка Грегори Л. Фриза, дворянство так и не преодолело «сословную парадигму» своего развития, что стало «важнейшей преградой на пути политической модернизации царского режима», т. е. на пути строительства в России национального государства.
Это, в частности, выразилось в яростном отрицании реформы местного самоуправления П. А. Столыпина, пытавшегося придать ему реально бессословный (т. е. национальный) характер, на съездах Объединенного дворянства, в резолюциях которых подчеркивалось, что устранение сословных привилегий дворянства несовместимо с «правильной заботой о сохранении и развитии монархического начала». И даже столыпинский проект введения избирательных курий по национальному (а не по сословному) признаку в земствах Западного края, для усиления в них русского элемента над польским (который был представлен шляхтой), вызвало жесткую оппозицию дворянства в Думе и Госсовете, спровоцировавшую правительственный кризис. Социальная солидарность оказалась для русских помещиков важнее национальной.
Результат: «В течение всего лишь трех месяцев после Февральской революции в России были сожжены и разграблены все без исключения помещичьи усадьбы — вне зависимости от степени либерализма их хозяев и прогрессивности методов ведения хозяйств, на штыки были подняты сотни офицеров — многие из которых в ходе войны в подлинном смысле слова стали братьями по оружию мужикам в серых шинелях. И это слишком явно указывает: в перспективе народного мнения российская элита представляла собой не просто иное сословие, а иной — чужой и враждебный народ».
Заключение
Итак, в нашей работе мы рассмотрели возникновение и этапы становления дворянского сословия в России, его структуру, права и обязанности, взаимоотношение с государственной властью. В течение своего исторического развития русское дворянство кооперировало в свой состав все самое лучшее. Все самые умные, самые инициативные, самые пробивные и целеустремленные, самые одаренные, смелые, а иногда и просто физически сильные (чья карьера совершалась на полях сражений) русские люди, достигнув по службе или по учебе определенного ранга, получали вначале личное, а там и потомственное дворянство. Их численность и удельный вес в составе сословия постоянно возрастали по сравнению с представителями древних дворянских родов; уже к концу первой трети 19 века новым дворянам принадлежало более 60% помещичьих земель. Российские вузы, армия, флот, бюрократическая система ежедневно поставляли этому сословию все новые кадры. Безусловно русское дворянство не было однородно по своему составу, различалось по экономическим, национальным, интеллектуальным данным, но тем не менее можно говорить, что в ходе этого развития сложились специфические формы культурной традиции этого сословия, некая культурная модель дворянского поведения и образа жизни, которую в немецкой историографии по аналогии с понятием «буржуазности» назвали «дворянскостью». Лучшие представители дворянского сословия внесли неоценимый вклад в развитие российского государства и мировую культуру в целом. Однако, невозможность преодоления узких эгоистических сословных интересов привела к тому, что русское дворянство как сословие сошло с исторической сцены. Мораль: сословно-классовый эгоизм элиты не может не привести к социальной катастрофе.
революционная агрессии общества в России и аналогичным явлениям в мире, к длительной открытой политической конфронтации и многочисленным массовым жертвам.
Библиография Беккер Сеймур. Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России.
М., 2004.
Буганов В. И. Российское дворянство // Вопросы истории.-1994. -№ 1. С.29−41.
Вернадский Г. В. Начертание русской истории.
СПб., 2000.
Дубина В.С. «Тонкие различия»: Русское дворянство в европейском контексте // Социальная история. Ежегодник. 2008. СПб.: Алетейя, 2009.
Душевладение помещиков // Сборник документов по истории СССР: Первая половина XIX векаМ., 1974.
Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в.- М., 1978.
Кабузан В.М., Троицкий С. М. Изменения в численности, удельном весе и размещении дворянства в России в 1782—1858 гг. // История СССР.
М, 1971;С.153−169.
Ключевский В. О Сочинения. В 9 т. Т. 5. М., 1989;. С. 165.
Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861−1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация.
М., 1979.
Корнилов А. А. Курс истории России XIXвека.
М., 1993.
Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). -М., 1999.
Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIIIнач. XIX века).- СПб., 1994.
Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV-начало XX века. -Екатеринбург, 2005.
Пирумова Н. М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала ХХ века.
М., 1977.
Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. -М., 1993.
Полное собрание законов Российской империи: Собрание 1-е. С 1649 по 12 декабря 1825. Т1−45.-СПб., 1830.
Пугачев В.В. О специфике декабристской революционности//Освободительное движение в России. Вып.1 .-Саратов, 1971.-с.5−27.
Рибер А. Социальная идентификация и политическая воля: русское дворянство от Петра I до 1861 г.//П.А. Зайончковский. 1904- 1983.
Статьи, публикации и воспоминания о нем.- М., 1998.
Романович — Словатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права.
СПб., 1870.
Соловьёв Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века.
Л., 1973.
Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии.
М., 1974.
Тургенев И. С. Несколько мыслей о современном значении русского дворянства. //ПСС, т.
11. М.1983.
Фонвизин Д. И. Избранные сочинения. и письма. — М., 1947.
Фриз Г. Л. Сословная парадигма и социальная истории России//Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период.
Самара, 2000.
Тургенев И. С. Несколько мыслей о современном значении русского дворянства.// ПСС, т.
11. М.
1983.-С.124.
Полное собрание законов Российской империи: Собрание 3-е Т.VI. СПб: Государственная типография, 1885−1916/-C/317.
Романович — Словатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права.
СПб., 1870.-С.37.
Там же.-С.39.
Там же._С.39.
Там же.-С.42.
Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. -М., 1993.-С.97.
Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV-начало XX века. -Екатеринбург, 2005.
Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV-начало XX века. -Екатеринбург, 2005. -С.102.
Там же .-С.103.
Рибер А. Социальная идентификация и политическая воля: русское дворянство от Петра I до 1861 г.//П.А. Зайончковский. 1904- 1983.
Статьи, публикации и воспоминания о нем.- М., 1998. -С.68.
Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии.
М., 1974.-С.108.
Рибер А. Социальная идентификация и политическая воля: русское дворянство от Петра I до 1861 г.//П.А. Зайончковский. 1904- 1983.
Статьи, публикации и воспоминания о нем.- М., 1998. -С.69.
Кабузан В.М., Троицкий С. М. Изменения в численности, удельном весе и размещении дворянства в России в 1782—1858 гг. // История СССР.
М, 1971;С.153.
Там же.-С.154.
Там же .-С.155.
Романович — Словатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права.
СПб., 1870.-С.149.
Кабузан В.М., Троицкий С. М. Изменения в численности, удельном весе и размещении дворянства в России в 1782—1858 гг. // История СССР.
М, 1971;С. 169.
Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. -М., 1993.-С.137.
Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). -М., 1999.-С.89.
Ключевский В. О Сочинения. В 9 т. Т. 5. М., 1989.-С.263.
Фонвизин Д. И. Избранные сочинения. и письма. — М., 1947.-С.187.
Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). -М., 1999.-С.123.
Там же .-С.124.
Романович — Словатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права.
СПб., 1870.-С.361.
Корнилов А. А. Курс истории России XIXвека. М., 1993. С. 29−30.
Вернадский Г. В. Начертание русской истории.
СПб., 2000.-С. 248.
Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). -М., 1999.-С.143.
Пугачев В.В. О специфике декабристской революционности//Освободительное движение в России. Вып.1 .-Саратов, 1971.-с.5.
Там же .-С.7.
Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. -М., 1993. С. 672- 673.
Дубина В.С. «Тонкие различия»: Русское дворянство в европейском контексте // Социальная история. Ежегодник. 2008. СПб.: Алетейя, 2009.
Соловьёв Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века.
Л., 1973.-С.261.
Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV-начало XX века. -Екатеринбург, 2005. -С.240−241.
Там же.-С.301−302.
Там же.-С.251.
Фриз Г. Л. Сословная парадигма и социальная истории России//Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период.
Самара, 2000.-С.160.
Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). -М., 1999.-С.211.
Фриз Г. Л. Сословная парадигма и социальная истории России//Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период.
Самара, 2000.-С.167.
Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861−1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация.
М., 1979.-С.137.
