«Русская деревня в 17 веке» по автору А. Н. Сахарову

Кроме того, та же сфера давала крестьянину деньги для выплаты немалых оброчных сумм. Аренда являлась одним из признаков имущественного расслоения крестьянства. Таким образом, обобщение данных советских исследователей, интересовавшихся затронутой проблемой, ясно показывает, что мобилизация земель в руках зажиточного крестьянства шла в основном в виде аренды оброчных земель. Это была форма владения землей, наиболее созвучная как с хозяйственными устремлениями крестьянина, так и выгодная феодальному собственнику. Наличие свободных земель и свободных крестьянских рук было непременным условием процесса. Автор еще раз подчеркивает, что тенденция к земельным арендам со стороны крестьянства прослеживается особенно четко там, где налицо уже было значительное для того времени развитие рыночных связей, где процесс общественного разделения труда вызвал к жизни потребность в специальных поставщиках сельскохозяйственных продуктов и где в связи с этим хлеб и другие продукты русской деревни прочно стали одним из предметов местного рынка. Однако этот процесс был медленным, а участие в нем крестьян затруднен феодально-крепостническими отношениями. Действия противоречивых социально-экономических сил, «крепостнических» и «капиталистических» тенденций в русской деревне хорошо видны на примере эволюции некоторых категорий крестьянства XVII в. С одной стороны, различные категории крестьянства, характерные для XIV—XVI вв., постепенно исчезают в XVII в. под влиянием крепостного законодательства, с другой — нарождаются новые категории, эволюционируют старые под действием сдвигов в социально-экономической жизни страны.

Так, среди новоселебного крестьянства в XVIIв. автор четко выделяет группы оброчных и барщинных крестьян: форма ренты определяла здесь не только степень их зависимости от феодального собственника, но и специфику их собственного хозяйства, а также в известной мере и действие тех или иных правовых норм. А. Н. Сахаров указывает, что тезис историка Б. Д. Грекова о русском крестьянстве XVII в. как о сплошной крепостной массе не совсем точен.

Не говоря уже о том, что и в это время существовали различные по своей принадлежности группы крестьян: черносошные, дворцовые, монастырские, помещичьи, патриаршие, в рамках этих групп существовали категории крестьян, отличающиеся друг от друга как социально-экономическими, так и юридическими признаками: бобыли, «крестьянские дети», новоприходцы. Их отличие друг от друга заключалось в том, что формально уравненные перед законом, в практической жизни они долго еще пользовались различными преимуществами, выделявшими их из основной массы крестьянства: пользовались правом перехода («крестьянские дети»), несли половинное тягло (бобыли), имели возможность заново рядиться на тягло (новоприходцы). Теряя затем эти преимущества, они сохраняли некоторые из них или приобретали новые в результате сдвигов, происшедших в форме эксплуатации крестьянства. Так, бобыли, превратившись к концу XVII в. окончательно в группу оброчного крестьянства, пользовались более широким правом отхода, чем остальные крестьяне; новоприходцы, разделившись на барщинных и оброчных крестьян, соответственно этому разделению сохранили или не сохранили ту степень зависимости от землевладельца, которой они пользовались раньше: новоприходцы, посаженные в барщинные села, были более скованы крепостническими порядками, чем новоприходцы-оброчники. «Крестьянские дети», перейдя на путь оброчных отношений, сохранили за собой право выхода из сел и деревень на новые места жительства. Таким образом, рассмотренные выше категории крестьянства не остались неизменными на протяженииXVII в. Они испытали существенную эволюцию, которая в дальнейшем подвела эти категории к их исчезновению в период, когда признаки юридические все более уступали место признакам социально-экономическим и когда, слившись с оброчным и барщинным крестьянством, различные группы сельского населения утратили прежние специфические черты. Заключение

На основании материалов одной из крупнейших вотчин Русского государства XVII в. — патриаршей вотчины, а также разнообразных данных, содержащихся в исследованиях советских историков, посвященных вопросам социально-экономического развития XVII в., А. Н. Сахаров делает вывод о том, что в истории развития русского крестьянства в этот период действовали две тенденции. Первая заключалась в постепенном усилении крепостнического гнета со стороны землевладельцев, вторая же — в зарождении первых ростков капиталистических отношений в деревне. При этом носителем второй тенденции являлось русское крестьянство. Однако нужно отметить, что экономическая выгода порой диктовала феодалам желание не только «давить» на крестьянское хозяйство, но и временами поддерживать его, чтобы иметь возможность получать с крестьян земельную ренту и увеличивать ее размеры. В России XVII в. начал складываться всероссийский рынок, зарождались рыночные связи. Зарождение капиталистических отношений в деревне, как и вызванные этим процессом изменения в экономическом и социальном положении крестьян связано именно с этими явлениями. Так, в отдельных районах мы видим постепенный переход к денежной ренте, вытеснившей со временем все остальные формы повинностей.

Эволюция форм ренты под воздействием развивающихся товарно-денежных отношений приводила к увеличению подвижности населения и развитию отходничества, появляются зачатки наемного труда. Появляется аренда крестьянами общинных земель. Таким образом, в любом пункте, в любом отдельно взятом факте мы можем усмотреть борьбу «крепостнической» и «капиталистической» тенденций, под знаком которой и шло развитие социально-экономических процессов в русской деревне XVIIв.