Теория социальной аномии Дюркгейма и Мертона

Социальная неустроенность может не осознаваться человеком, будучи же осознанной, проявляется психологически в виде неудовлетворенности. Очевидно, этим объясняется повышение девиантности маргинальных, а также социальных групп, отчуждаемых от творческих видов труда, духовных ценностей.

Различные формы девиантного поведения определенным образом взаимосвязаны. Исследования показывают, во-первых, относительно устойчивый характер этих взаимосвязей. Например, издавна и в различных государствах проявлялась устойчивая и нередко обратная корреляционная зависимость между насильственной и корыстной преступностью, убийствами и самоубийствами. Во-вторых, взаимосвязь различных форм отклоняющегося поведения сложна, противоречива, часто не отвечает привычным представлениям и сложившимся стереотипам. Однако эмпирически установлены и обратные связи, когда, например, рост алкоголизации сопровождается снижением уровня преступности. Таким образом, некоторые формы девиантного поведения далеко не всегда соотносятся как причина и следствие. Распространенное мнение о том, что пьянство — одна из причин преступности, является безосновательным. Различные нормы социальной патологии могут либо совпадать по времени, усиливая друг друга, либо находиться в обратной зависимости, подавляя одно другое. Больше всего различные формы девиантного поведения зависят от среды, экономических, социальных, демографических, культурных и иных факторов.

При этом различные социальные девиации по-разному реагируют на воздействия среды. Известно, например, что во время войны снижается уровень самоубийств, в периоды экономических кризисов растет корыстная преступность и сокращается (относительно или абсолютно) насильственная, а экономический бум сопровождается взрывами насильственной преступности.

Объективность, необходимость, функциональность девиаций (в том числе негативных) не исключает постоянство в стремлении общества бороться с негативным поведением. Защитная реакция общества столь же объективна, необходима, функциональна, как и то, против чего она направлена. Однако средства воздействия должны быть адекватны генезису и особенностям объекта. До сих пор большинство средств социального контроля и профилактики вызваны эмоциями, целями и иллюзиями и, пожалуй, меньше всего реальными закономерностями процессов, которыми мы хотим управлять.

Проблемы социальной аномии и девиантного поведения приобретают большое значение в условиях социально-политических и экономических реформ. Негативные социальные последствия реформ оказались более глубокими и непредсказуемыми, чем ожидалось. Как известно, поведение индивидов в обществе напрямую связано с политическими и экономическими процессами, происходящими внутри страны. Нестабильное поведение в стране влечет за собой, как правило, рост негативных явлений: бродяжничества, преступности, алкоголизма и т. п. Отсюда внутренняя предрасположенность индивидов в обществе к действиям, которые можно охарактеризовать как отклоняющее поведение. Разрушены многие духовные и культурные ценности.

Несоответствие возможностей и естественных потребностей, провозглашенных новых целей и имеющихся средств их достижения — вот одна из главных причин социальной аномии и девиантного поведения в современных условиях.

В России аномия достигла кризисного состояния, когда внезапно произошли де-легитимация марксизма-ленинизма и крушение советской системы. Была нарушена моральная общность. Этому в большой мере способствовало подавление марксистами-ленинистами конкурирующих моральных учений: был ограничен выбор иной системы взглядов как потенциального легитимирующего фактора. Нормы поведения советской эпохи уже не обеспечивали социальную интеграцию; прежние экономические и политические связи были нарушены, новые общепринятые нормы не возникли.

Некоторые люди, имевшие устойчивый социальный статус, например педагоги и врачи, обнаружили, что их статус ослаблен, тогда как другие, в том числе те, кто подвергался уголовному преследованию за «спекуляцию», получили более высокий статус бизнесменов. Традиционные направления мобильности были заблокированы, возникли другие, нормативно не упорядоченные, как, например, «мафия». Роль мужчин как кормильцев семьи поколеблена обнищанием и безработицей. Роль женщин поставлена под угрозу: семьи боятся рождения ребенка из-за неопределенности будущего; растет коррупция, она становится более открытой и особенно социально опасной, проникая в среду государственных служащих, лидеров, работников правоохранительных органов и даже учителей. Все получает материальную цену, но не моральную. Цели и средства не только становятся для многих разъединенными, но даже их нормативные определения теряют ясность. Говоря коротко, происходит массированное нарушение социального регулирования в результате недостаточной моральной и социальной интеграции.

Наступила социальная дезорганизация в условиях кризисной фазы аномии, притом в гораздо больших масштабах, чем та, которую вызывает хроническая аномия общества периода модернизации. Резко вырос уровень заболеваний — физических и психических, распада семей, конфликтов и разводов, снизилось количество браков, упала рождаемость, стало больше абортов, больше беспорядочных внебрачных связей, врожденных пороков развития. Вырос уровень наркомании и алкоголизма, уровень преступности во всех сферах общества, срывов в экономике, снизилась производительность, стало больше политической апатии, активизировалась деятельность культов и так далее.

Дюркгейма едва ли удивило бы, что в России самый высокий в мире уровень самоубийств. По убийствам она втрое превосходит США. Продолжительность жизни резко снизилась, естественный прирост населения выражается отрицательными показателями. С почти нулевой отметки резко возросло употребление наркотиков и количество ВИЧ-инфицированных.

Резкий рост девиантности можно интерпретировать как стремление индивидуумов нестандартными средствами противостоять фрустрации, проистекающей из кризисного состояния, и снять структурное напряжение в ролях и институтах в России. В какой-то мере такого рода девиантное поведение, вызванное аномией, может, в конечном счете, оказаться функционально значимым для восстановления нарушенной социальной системы и для ее реинтеграции.

Реакцией на массированное социальное напряжение может оказаться: 1) эгоизм (стремление к личной власти, к контролю, деньгам и т. д., чтобы реструктурировать социальные отношения, снять стресс и фрустрацию); гедонизм (поиски удовольствия, чтобы снять фрустрацию через секс, наркотики, рискованный стиль жизни и т. д.); 3) обращение к прошлому (уход от социального настоящего, ритуализм и попытки возрождения того, что воспринимается как более упорядоченное прошлое, — для того, чтобы восстановить порядок и снять фрустрацию) и 4) аскетизм (активное восстановление моральных ценностей, например, в политической или религиозной сфере).

В качестве примеров инновационной активности в России, которую можно считать проистекающей из этих девиантных импульсов, следует отметить: 1) эгоизм — появление «новых русских», организованной преступности и взяточничества; 2) гедонизм — рост употребления наркотиков, сексуальной неразборчивости и проституции, молодежная субкультура «кафе», нарушения общественного порядка, пьянство, хулиганство, бомжевание, преступность и т. д. (большей частью такой гедонизм соотносим с постсоветской молодежью); 3) обращение к прошлому — попытки возродить поклонение Сталину, возрождение антисемитизма, русского национализма и военизированных организаций, замкнутость — индивидуальная и семейная, самоубийство; 4) аскетизм — обращение к церкви, участие в политических движениях и партиях, в деятельности культов и т. д. Элементы эгоизма, гедонизма и аскетизма представляют собой реакцию на структурное напряжение, они чреваты серьезными последствиями для экономической, политической и моральной институциональных сфер.

Впоследствии из хаоса кризисной фазы аномии возникает часть основ нового социального порядка, по мере того как эти инновационные элементы вплетаются в ядро социальной и культурной традиции, менее затронутое кризисом легитимности и аномией. Со временем образуются измененные социальные структуры, включающие как инновационные, так и традиционные элементы, будет воссоздана институциональная система и восстановлено социальное равновесие.

Заключение

«Современный этап политической жизни, несмотря на выдвижение новой ценностной парадигмы либерально-демократического толка, объективно несет в себе значительное наследие прошлого. Даже при искреннем желании адаптироваться к новым реалиям люди от политики, во всяком случае, значительное большинство из них, просто не смогут отказаться от мотивов державности, „политики для государства“, характерной для традиционного, закрытого общества. До сих пор у нас есть и руководители, и руководимые, которым близка политика „твердой руки“, опирающаяся на жесткие государственные структуры, которые, по существу, насильственно закрепляют за людьми заданные сверху функции и роли. Эти люди с трудом приемлют характерную для демократического, свободного общества „политику для человека“. Груз прежних ценностных ориентации не позволяет им жить по принципу признания естественности и неотъемлемости прав человека на свободу. По тем же причинам у нас пока слишком мало политиков, готовых признать и принять новые средства борьбы за политический капитал, за руководящие должности — цивилизованные правила игры, предполагающие соревнования умов, талантов, способностей, политической активности, профессиональной компетентности».

Оценивать социальный факт как норму или патологию на абсолютном уровне нельзя: нормой или патологией его делает исторический тип общества, социальный контекст. Существование преступности есть норма: «…всегда и везде существовали люди, которые поступали таким образом, что навлекали на себя уголовное наказание». Более того, согласно Дюркгейму, наличие преступности свидетельствует о здоровье социального организма. Для нормального функционирования общества необходим определенный уровень преступности. Даже у примитивных народов, там, где индивидуальное начало развито очень слабо, существует преступность: отклонения от коллективной модели поведения есть в любом обществе. Э. Дюркгейм утверждал, что девиация играет функциональную роль в обществе, поскольку девиация и наказание девианта способствуют осознанию границ того, что считается допустимым поведением, и выполняют роль факторов, побуждающих людей подтвердить свою приверженность моральному порядку общества.

Дюркгейму принадлежит идея аномии — общественного состояния, которое характеризуется разложением системы ценностей, обусловленным кризисом всего общества, его социальных институтов, противоречием между провозглашенными целями и невозможностью их реализации для большинства. Люди обнаруживают, что им трудно координировать свое поведение в соответствии с нормами, которые в данный момент становятся слабыми, неясными или противоречивыми. В периоды быстрых общественных перемен люди перестают понимать, чего ждет от них общество, и испытывают трудности в согласовании своих поступков с действующими нормами. «Старые нормы» уже не представляются подходящими, а новые, зарождающиеся нормы еще слишком туманны и нечетко сформулированы, чтобы служить эффективными и значимыми ориентирами в поведении. В такие периоды можно ожидать резкого возрастания количества случаев девиации.

Сравнительно недавно теория аномии нашла свое новое выражение в понятии «социальных связей», введенном Тревисом Хирши (1969).Хирши утверждает, что чем больше людей верят в правильность ценностей, общепринятых в обществе, чем активнее они стремятся к успешной учебе, участию в социально одобряемой деятельности и чем глубже их привязанность к родителям, школе и сверстникам, тем меньше вероятность, что они совершат девиантные поступки.

Ретроспективный взгляд на историческое прошлое России свидетельствует, что акты ненормативного политического поведения возрастают тогда, когда на ценностную дезинтеграцию накладывались еще другие факторы, как то: 1) резкое ухудшение экономического и социального положения населения; 2) обострение социальных или этнических противоборств, которые, по существу, узаконивают насилие как «естественную» норму разрешения каких-то бы ни было конфликтов; 3) властные структуры оказываются нефункциональными или дисфункциональными для значительного количества социальных групп.

Когда авторитет исполнительной и законодательной власти невысок, тогда большинство постановлений не выполняется или выполняется не так, как задумывалось, власти вынуждены издавать еще больше законов и постановлений, дополняющих, подтверждающих, корректирующих или исправляющих предыдущие. По количеству издаваемых постановлений, степени их исполнения и противоречию их друг другу, можно судить о степени аномии в данном обществе.

Чем больше постановлений, выше уровень их противоречивости и ниже степень исполнения, тем выше уровень аномии и — согласно гипотезе о связи четырех переменных: неудовлетворенности, фрустрации, аномии и отчуждения с социальной напряженностью, — выше уровень социальной напряженности в обществе.

«Вопрос для России заключается в том, каково будет, в конечном счете, содержание ее измененной и реинтегрированной институциональной системы. Ответ может подсказать история России. Возможно, советская модель с ограниченным развитием модернизации, приведшим к кризису легитимности, а потом к аномии, к изменениям и реинтеграции институциональной системы, имеет жесткую параллель в историческом периоде крушения царизма и установления большевистской социальной системы».

Библиография ДеБОЛТ Дж.У. Причины и следствия неудач модернизации в России // «Социс», № 1, 2006.

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд / Пер. с фр. А. Н Ильинского; Под ред. В. А. Базарова. — М.: Мысль, 1994. — 399 с.

Касьянов В.В., Нечипуренко В. Н. Социология права. Ростов н/Д: Феникс, 2001. — 480 с.

Кох И. А. Социальная аномия и социальное управление // Известия Уральского государственного университета.- 2006, № 42.

Кравченко С. А. Социология: Парадигмы через призму социологического воображения: Учеб. пособие для вузов. — М.: Экзамен, 2002. — 511 с.

Маркин А. В. Аномия и современное информационное общество. // Ломоносовские чтения 2004 г. Материалы международной научной конференции «Ломоносов-2004». Сборник статей молодых ученых «Россия и социальные изменения в современном мире». М., Макс-Пресс, 2004.

Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // «Социс», 1992, №№ 3,4.

Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль. М., 1994.

Миллс Ч. Социологическое воображение// Пер. с англ. О. А. Оберемко. Под общей редакцией и с предисловием Г. С. Батыгина. — М.: Издательский Дом NOTA BENE, 2001. — 264 с.

Минина В. Н. Социология социальных проблем: аналитический обзор основных концепций // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, том I, выпуск 3.

Смелзер Н. Социология / Под ред. В. А. Ядова. — М.: Феникс, 1994. — 688 с.

Токарева Е. М. Социология: Конспект лекций. — М.: МИЭМП, 2005. — 70 с.

Туркиашвили Ш. А., Горозия В. Е. Понятие аномии и попытки его модификации // Человек: соотношение национального и общечеловеческого. Сб. материалов международного симпозиума (г. Зугдиди, Грузия, 19−20 мая 2004 г.) Выпуск 2 / Под ред. В. В. Парцвания. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004.

Туркиашвили Ш. А., Горозия В. Е. Понятие аномии и попытки его модификации // Человек: соотношение национального и общечеловеческого. Сб. материалов международного симпозиума (г. Зугдиди, Грузия, 19−20 мая 2004 г.) Выпуск 2 / Под ред. В. В. Парцвания. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. С. 250.

ДеБОЛТ Дж.У. Причины и следствия неудач модернизации в России // «Социс», № 1, 2006.

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд/Пер, с фр. с сокр.; Под ред. В. А. Базарова.

М.: Мысль, 1994. С. 240.

Миллс Ч. Социологическое воображение // Пер. с англ. О. А. Оберемко. Под общей редакцией и с предисловием Г. С. Батыгина. — М.: Издательский Дом NOTA BENE, 2001. С. 39.

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд / Пер. с фр. А. Н Ильинского; Под ред. В. А. Базарова. — М.: Мысль, 1994. С. 238.

Минина В. Н. Социология социальных проблем: аналитический обзор основных концепций // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, том I, выпуск 3.

Токарева Е. М. Социология: Конспект лекций. — М.: МИЭМП, 2005. С. 48.

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд / Пер. с фр. с сокр.; Под ред. В. А. Базарова. — М.: Мысль, 1994. С. 237.

Кравченко С. А. Социология: Парадигмы через призму социологического воображения: Учеб. пособие для вузов. — М.: Экзамен, 2002. С. 54.

ДеБОЛТ Дж.У. Причины и следствия неудач модернизации в России // «Социс», № 1, 2006.

Касьянов В.В., Нечипуренко В. Н. Социология права. Ростов н/Д: Феникс, 2001. — С. 99.

Маркин А. В. Аномия и современное информационное общество. // Ломоносовские чтения 2004 г. Материалы международной научной конференции «Ломоносов-2004». Сборник статей молодых ученых «Россия и социальные изменения в современном мире». М., Макс-Пресс, 2004.

Смелзер Н. Социология / Под ред. В. А. Ядова. — М.: Феникс, 1994. С. 207−208.

Кравченко С. А. Социология: Парадигмы через призму социологического воображения: Учеб. пособие для вузов. — М.: Экзамен, 2002. С. 244.

Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль. М., 1994. С. 439.

Кох И. А. Социальная аномия и социальное управление // Известия Уральского государственного университета.- 2006, № 42. С. 64.

Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // «Социс», 1992, № 3, С. 106.

Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // «Социс», 1992, № 4. — С. 93.

Смелзер Н. Социология / Под ред. В. А. Ядова. — М.: Феникс, 1994. С. 208−209.

Кравченко С. А. Социология: Парадигмы через призму социологического воображения: Учеб. пособие для вузов. — М.: Экзамен, 2002. С. 248.

ДеБОЛТ Дж.У. Причины и следствия неудач модернизации в России // «Социс», № 1 2006