Люди оказались вытолкнуты из круга ранее существовавших социальных стереотипов, привычных норм, представлений и встраиваются в новые, неустоявшиеся. Все это вместе взятое означает маргинализацию, хотя и временную, но огромных масс населения.
Таким образом, существование многообразных социальных различий в современном развитии структурных отношений порождает различные виды социальной дифференциации. Все больше проявляют себя в качестве структурообразующих признаков феномены группового и индивидуального сознания, в которых отражаются занимаемые социальными общностями позиции в структурных отношениях. Эти позиции резко поляризуются, социальная конфликтность связана и с появлением маргинализированных слоев.
Многочисленные социологические опросы [7] последних лет выявляют общий ценностный и нормативный кризис у молодежи [11]. За прошедшее десятилетие в молодежной среде произошли сложные процессы, свидетельствующие о переоценке культурных ценностей предыдущих поколений, нарушении преемственности в передаче социокультурного опыта.
В окружающей жизни молодых людей больше всего беспокоят: нестабильность; материальные проблемы, личные проблемы; экология; преступность; равнодушие и жестокость.
Кризис идентичности связан с изменением в подростковом возрасте отношения к протеканию времени, сменой характера и качества памяти. Самоидентичность личности невозможна без равноправного существования ее во всех трех временных измерениях — прошлом, настоящем, будущем. Детский возраст имеет особое отношение ко времени, которое для него всегда актуально и существует как бы только в настоящем. События не располагаются на шкале времени. Они существуют всегда сейчас, именно тогда, когда они происходят или когда о них думают.
Дети долгое время не умеют соотносить событие с временным измерением. Идентичность предполагает не только наличие способности соотносить событие со временем, а также обладает определенным отношением к генетическим, культурным, нравственным основам существования. Именно в подростковом возрасте возникает отношение к прошлому как к исторической памяти, формируется индивидуальная биография индивида и собственное отношение к прошлому и к будущему как к ценности. Идет как бы растекание самого времени, его становится все больше, поэтому возникает проблема его структурировать и освоить. Вырабатываются и рефлексируются биографически значимые порождающие принципы, имеющие решающее значение для последующей судьбы человека. Кризис идентичности обнаруживается в переходе от «до-исторического» периода существования личности к «историческому», к существованию во времени. Обретается ориентация во времени в контексте собственной биографии, что неизбежно ведет к решительному выбору жизненных целей и путей их достижения [13].
Источником кризиса идентичности оказывается осознание временной природы человека, его смертности. Процесс самоопределения по отношению к собственной смерти имеет результатом выработку жизненной стратегии. Как преодолеть или как жить с такой тяжелой ношей — знанием о неизбежности собственной смерти? Можно отрицать смерть через отрицание жизни, и тогда биографический проект рассматривается как путь к самоубийству. Можно полюбить жизнь и искать наслаждение в каждый момент своего временного существования. Еще один возможный вариант развития — религия, которая помогает выработать отношение к смерти, определить жизнь через смерть или смерть через жизнь. Во всех случаях выбор способа включения знания о смерти в жизнедеятельность личности сопровождается глубокими внутренними переживаниями и экзистенциальными состояниями [26].
Кризис идентичности в среде молодежи обнаруживается в осознании несоответствия собственного поведения с принятыми в обществе поведенческими нормами и стандартами. «Я не вписываюсь в норму» — тема размышлений, весьма актуальная для молодых людей. Следующий шаг в углублении кризиса идентичности связан с рефлексией о правомерности и законности преобладающих в обществе норм и ценностей. Каждый осуществляет переоценку имеющегося культурного, нравственного общественного потенциала, с точки зрения применимости его к самому себе. В ситуации, когда индивидуальная, личностная переоценка совпадает с переоценкой ценностей и норм со стороны самого общества, то может сформироваться убеждение, что вообще не существует никаких ценностей и норм, поведенческих предписаний. Такое положение непосредственно ведет к аномии.
Кризис идентичности порождается дисгармонией между собственным представлением о целостности «Я» и растасканным по различным социальным ролям, разорванным социальным «Я». В этот период характерно обостренное ощущение отчужденности от мира, разорванности, забытости, заброшенности.
Такая личностная ситуация, которая может быть понята как этап кризиса самоидентичности в период ее становления, в масштабе социальной группы приводит к существованию устойчивого социокультурного поля — маргинальной молодежной культуры, которая оказывается постоянным вызовом доминирующей культуре (культуре отцов). Опыт нашего столетия достаточно и однозначно продемонстрировал, что основные «напряжения», направленные на изменение социальных норм, исходят от многочисленных форм молодежной субкультуры. Именно в молодежной среде границы дозволенного и недозволенного пробуются на прочность и «непрозрачность».
Итак, кризис становящейся самоидентичности порождает и воспроизводит особое социокультурное пространство — маргинальную культуру — которое, если рассматривать его статически, обеспечивает идентичность и целостность доминирующей культуре, постоянно поставляя себя ей в качестве противоположности. А если на эту же ситуацию посмотреть как на динамический процесс, то комплекс маргинальности обнаруживает интенциональность в сторону обретения и жесткого закрепления традиционных для доминирующей культуры идентификаций, в рамках которых затем преодолевается маргинальность и еще одно поколение перестает быть «поколением бунтарей» [26].
2.2 Виктимность современной молодежи Наличие повышенного уровня виктимности, то есть высокой вероятности стать жертвой насилия, шантажа, обмана, жестокости, подтверждается данными по исследованию личностной структуры, характерологических и патохарактерологических свойств.
Исследования проводились по тестовой батарее ММРI (Миннесотская многофакторная личностная анкета) в адаптированном варианте.
Типичным является следующий профиль, полученный при обследовании выпускницы К., обратившейся в суд по поводу признания недействительной сделки по жилью (обращение было сделано по настоянию юриста и социального педагога):
шкала EU (эмоциональная нестабильность) — «зашкаливание» до уровня патологии;
шкала L (лживость) — показатель ниже среднего уровня нормы (т.е. перед нами «неадекватно честный человек», практически не умеющий врать, даже когда это необходимо);
шкала D (демонстративность поведения, манипулятивность) — показатель значительно ниже границы нормы (близкое по значению подтверждение результата по предыдущей шкале и свидетельство отсутствия некоторых важнейших социальных навыков);
шкала R (ригидность — инертность, негибкость психики) — показатель существенно выше нормы (признак, у молодых лиц обычно сопутствующий последствиям раннего психоневрологического заболевания);
шкала Рсr (психопатичность асоциального, криминогенного плана) — показатель по нижней границе нормы;
шкала V (социальная виктимность, склонность оказываться жертвой насилия, агрессии и обмана — мультифакторная объединенная супершкала) — «зашкаливающий» показатель четвертой степени, т. е. максимальный.
Таким образом, можно выделить следующие характерные особенности индивидуального психологического развития молодежи [26] :
интеллектуальная недостаточность, выраженная в умеренной степени, при значительной дисгармоничности умственного развития;
стойкий компонент инфантилизма — личностной незрелости, недоразвитости, главным образом, в плане общения, понимания себя и других людей, их и своих собственных интересов; из этого вытекает, что при формальной вменяемости обследуемой свойственна практическая неспособность целенаправленно строить свою жизнь и последовательно отстаивать свои интересы и права;
эмоциональная неустойчивость: снижение способности противостоять стрессовым нагрузкам, склонность действовать под влиянием аффекта, импульсивно, без учета реальности;
повышенная внушаемость — некритическая доверчивость и подверженость манипулятивным психологическим воздействиям;
Это связано, как правило, с аномией. Как считал Дюркгейм, любое общество в зависимости от состояния функционирования свои структур может находиться в нормальном или патологическом состоянии. Основная причина патологии — анормальное разделение труда, которая, в свою очередь, ведет к аномии [26].
Аномия — рассогласованность ценностного мира, расшатывание базовых ценностей, нравственных норм и идеалов, смешению законного и незаконного. Аномия проявляет себя в функциональной рассогласованности элементов социальной структуры, в конфликтах между поколениями и социальными группами, в девиантном поведении, утрате воли к жизни, стремлении убежать от реальности. В политике аномия проявляет себя в смуте, политиканстве, диффузии власти, появлении множества «спасителей» Отечества. Дюркгейм прямо указывает на прямую связь аномии и анархии.
Вместе с тем, рассматривая аномию как патологию, вызванную, прежде всего, анормальным разделением труда, Дюркгейм полагал, что она в принципе поддается лечению. Очевидно, что в обществе с органической солидарностью уже нельзя восстановить единую мораль, религию, общие коллективные представления. Но их функциональной альтернативой может стать углубляющееся структурное разделение труда.
Сейчас Россия находится в состоянии аномии. Растет смертность и снижается рождаемость, стремительно увеличивается алкоголизм и наркомания. Социальные и экономические коллизии не получают правового разрешения.
Заключение
Терроризм, религиозный фундаментализм, беспросветная бедность оказались сплетены в один клубок. Сегодня — главный социальный конфликт — это конфликт между богатыми и бедными странами. В докладе ООН «О социальном положении в мире в 2005 г.» приведены данные, что «за последние 20 лет значительно возросло неравенство как между странами, так и внутри самих государств: богатые стали еще богаче, а бедные еще беднее, а в странах с переходной экономикой экономический рост не привел к улучшению уровня жизни людей, ликвидации нищеты, а также решению социальных проблем». Глобализация способствовала формированию огромной прослойки молодых мигрантов, восприимчивой к призывам популистов и демагогов. Лишения и безысходность, с одной стороны, и слабость социальной политики правительств многих государств — с другой, мостят дорогу экстремистским настроениям в сознании обнищавших людей. Гражданское население, в том числе женщины, подростки и дети, легко рекрутируются современными экстремистами. Терроризм стал вариантом трудоустройства, и нормой является выплата семье «погибшего за веру» значительной финансовой компенсации, что является средством существования в условиях кризисной экономики значительной части исламского мира.
По уровню социально-психологической мотивации террористов можно разделить на непосредственных исполнителей-камикадзе, исполнителей более высокой квалификации, идейных руководителей и людей, поддерживающих терроризм финансами. Подготовленные террористы-исполнители годами живут частной жизнью, не поддерживая контактов ни с кем из бывшего окружения.
Список литературы
Crenshow M. Terrorism, Leqitimacy, and Power — Middletowen, Ct.: Weslleyan. University Press, 1983. P. 107
Jenkins B. The whe, What, Where, Now and Why of Terrorism // Paper presented at the Detroit Polise. Departament Conference on «Urban Terrorism. Planning or Chaos?» 1984
Lagueter W. The Age of Terrorism Boston: Little. Brown. 1987. P. 97.
Politischer Extremismus in demokratischen Verfassungsstaaten. 1989. P. 385
S chmid A.P. Terrorism: A. R esearch Cuide to Concepts. T heories, Data Bases and Literature. N
ew Brunswick. C t.: Transaction, 1983. P. 124.
The Age of Terror: America and the Word after September 11 / S. Talbot, N. Chanda (eds). Yale, 2001 — р.21
Афанасьев Н. Н. Идеология терроризма.// Социально-гуманитарные знания. — 2001. -№ 6
Большой энциклопедический словарь. — М., 2001. С. 1197.
Грачев С. А. Политический экстремизм. — М., 1986. С. 43.
Жалинский А. Терроризм: психологические корни и правовые оценки // Государство и право. — 1995. — № 12
Карпухин О. И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения. 2003 //WWW.I-U.RU/ режим свободного доступа Ковалева Т. В. Селезнев И.А. Этнополитическое сознание студенчества в первой половине 90-х годов // Социол. исслед. 2000. № 4
Кожушко Е. П. Современный терроризм: основные направления. — Минск, 2000. С. 10
Кожушко Е. П. Современный терроризм: основные направления. — Минск, 2000. С. 10.
Конов Д. В. Современный терроризм: определение, формы, модели // Объединенный научный журнал. — 2006, № 22
Конов Д. В. Современный терроризм: определение, формы, модели // Объединенный научный журнал. — 2006, № 22
Костюк В. Н. Потенциальная реальность//Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1992; 1994. М ., 1996. -С.15−25
Куршев М. Суицидный терроризм // Уголовное право. — 2002. -№ 3
Мюнклер Г. Асимметричные угрозы. Военно-политическая стратегия терроризма // Меркур. 2002. № 633. январь Попов В. А. Кондратьева О.Ю. Изменение мотивационно-ценностных ориентаций учащейся молодежи // Социол.
исслед. 1999. № 6
Пригожин И. Перспективы исследования сложности// Системные исследования: Методологические проблемы. Ежегодник 1986. М: Наука, 1987 — 11с Принс Г. Военный постмодерн // Независимое военное обозрение. 2003. №
13. 27 января Прокопов Ф. Главная альтернатива безработице//Государственная и корпоративная политика занятости/ Под ред. Т. Малевой; Моск.
Центр Карнеги. М., 1998. С.171
Сатановский Е. Глобализация террора и его последствия // Международная жизнь. 2001. № 9−10. С. 19−20
Современный словарь иностранных слов. — М., 2001. С. 605.
Хрусталев М. Диверсионно-террористическая война как военно-политический феномен // Международные процессы. 2003. № 2.
Щенникова Л. С. Духовные ориентиры псковских студентов // Социол.
исслед. 1999. № 8
Эфендиев А. Г. Дудина О.М. Московское студенчество в период реформирования российского общества // Социол.
исслед. 1997. № 9
Яковенко И. Время изживать терроризм//журнал: «Дружба Народов» 2004, № 1
