Вещественный иконостас открывает молящемуся в храме человеку Небесную Церковь, участвующую в совершении Евхаристии. Это — символ, необходимый грешному человеку для того, чтобы увидеть то, что закрывает от него его грех. При этом «вещественный иконостас не заменяет собой иконостаса живых свидетелей и ставится не вместо них, а лишь как указание на них, чтобы сосредоточить молящихся вниманием на них… храм без вещественного иконостаса отделен от алтаря глухой стеной; иконостас же пробивает в ней окна, и тогда через их стекла мы видим, или по крайней мере можем видеть происходящее за ними — живых свидетелей Божиих. Уничтожить иконы — это значит замуравить окна; напротив, вынуть и стекла, ослабляющие духовный свет для тех, кто способен вообще видеть его непосредственно, образно говоря в прозрачнейшем безвоздушном пространстве, — это значит научиться дышать эфиром и жить в свете славы Божией; тогда, когда это будет, вещественный иконостас сам собою упразднится, с упразднением всего образа мира сего и с упразднением даже веры и надежды и с созерцанием чистою любовию вечной славы Божией».
Именно поэтому икона говорит о красоте мира не в преходящем великолепии его теперешнего состояния, а в заложенной в нем потенциальной возможности преображения, осуществляемого человеком. Иначе говоря, подлинная красота есть сияние Духа Святого, святость, приобщение будущему веку. Красота иконы не принадлежит ей самой, и потому красота этого мира не является целью, но выступает как средство Богопознания. Перед нами «знак» того, что мы предстоим миру иному, где творение уже не скрывает Творца.
Развивая свою теорию символа, отец Павел пишет: «Так, окно есть окно, поскольку за ним простирается образ света, и тогда самое окно, дающее нам свет есть свет, — не „похоже“ на свет, не связывается в субъективной ассоциации с субъективно мыслимым представлением о свете, а есть самый свет, в его онтологическом самотождестве… А само по себе, т. е. вне отношения к свету, вне своей функции, окно, как не действующее, мертво и не есть окно; отвлеченно от света, это — дерево и стекло… Если символ, как целесообразный достигает своей цели, то он реально неотделим от цели — от высшей реальности, им являемой; если же он реальности не являет, то значит… он не есть символ, не есть орудие духа, а лишь чувственный материал… И икона всегда или больше себя самое, когда она — небесное видение, или меньше, если она некоторому сознанию не открывает мира сверхчувственного и не может быть называема иначе как расписанной доской».
Таким образом, духовное достоинство иконы, ее духовная подлинность определяется достоинством символа, который имеет определенную художественную форму. Эта художественная форма должна подчиняться двум достаточно жестким условиям. С одной стороны символ должен быть понятен в той реальности, которой он являет свое содержание. В этой посюсторонней реальности символ должен быть читаемым и определенным. Однако он не может целиком заключаться в этой посюсторонней реальности, растворяться в ней, превращаясь в аллегорию, в объяснение, в простое называние одного похожим на него, но принципиально другим.
Символ, для того чтобы оставаться символом, должен иметь некоторое онтологическое сродство с тем миром, который он являет. Вместе с тем, чтобы быть понятным, символ должен воплощаться в узнаваемых знаках. В определенном смысле, символ имманентен двум реальностям разного онтологического статуса. Эта антиномия разрешается в апофатическом содержании символа. Оно состоит в том, что символ указывает на то, чем не является представляемая им реальность. Отсюда — принципиальная «нереалистичность» всякого религиозного искусства. Отсюда — обратная перспектива, цветовая разделка и ассист, одновременное изображение разновременных событий, подчеркнутость ракурсов, условность в изображении пейзажей и интерьеров, оживки, движки, пробела — все основные конструктивные приемы иконописания.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В рамках одного реферата сложно написать обо всех аспектах содержания данной работы. Любой, кто обратится к этому труду, почерпнет для себя много интересного и нового.
Остается очевидным, что для русского философа П. А. Флоренского православие, церковь неразрывно связаны с традициями и особенностями мировоззрения российского народа. Живя и творя в эпоху хаоса и противостояния старых и новых традиций, он не утратил человечности, присущей истинному христианину. Приводя примеры, анализируя различные социальные противоречия современного ему мира, П. А. Флоренский пытался предложить будущим поколениям модель выхода из кризиса, как человека, так и общества в целом. Хотя многие его идеи подвергались жестокой критике, необходимо отметить, что некоторые из них не лишены смысла и актуальности в настоящее время. Он предвидел многие пороки современной нам цивилизации: утрату общественных ценностей, отчуждение человека от себя и общества, кризис духовного творчества. П. А. Флоренский объяснял появление всех этих пороков из-за отречения от христианских догматов, утраты веры в Бога, и призывал вернуться к духовным истокам — к православию.
" О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья", под ред. Чехарина Е. М., — М: Наука, 1990 г.
Священник Павел Флоренский. Все думы о вас. Письма из лагерей и тюрем 1933 — 1937
Сатис. СПб, 2004.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в. Антология/ Флоренский П. Иконостас. М., «Культура», 1993.
Флоренский П. А. Священное переименование. Изменение имен как внешний знак перемен в религиозном сознании. М.: Издательство храма святой мученицы Татианы, 2006. — с. 360.
Флоренский П.А., — М: Мысль, 1994 г.
Флоренский П.А. «Столп и утверждение истины» , — М :
Правда, 1990 г.
Хоружий С.С. «Философский процесс в России как встреча философии и православия», «Вопросы философии» N5,1991 г.
Цит. по кн.: Свящ. Павел Флоренский. Все думы о вас. Письма из лагерей и тюрем 1933 — 1937
Сатис. СПб, 2004.С. 7.
Священник Павел Флоренский. Все думы о вас. Письма из лагерей и тюрем 1933 — 1937
Сатис. СПб, 2004.С. 8.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в./ Флоренский П. Иконостас. С. 267.
Там же, С. 210.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в./ Флоренский П. Иконостас. С. 224 — 225.
Там же, С. 220.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в./ Флоренский П. Иконостас. С. 231.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в./ Флоренский П. Иконостас. С. 249.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в./ Флоренский П. Иконостас. С. 219.
Философия русского религиозного искусства XVI — XX в./ Флоренский П. Иконостас. С. 267.
