Особенности общественных благ в переходной экономике

Кроме того, существуют общественные блага, производство которых традиционно входит в функции государства как социального института. Среди них, например, обеспечение обороны, охрана порядка. Сюда можно отнести и трансакционные издержки, связанные с такой сущностной функцией государства как правовая защита, содержание судов, арбитражей и т. п.

Такое развитие общественного сектора вызвано обобществлением социально-экономических отношений и неспособностью организации производства на основе частной, капиталистической формы собственности на определенном этапе развития разделения труда обеспечить эффективное удовлетворение общественных потребностей в них. Эту задачу вынуждено брать на себя государство через общественный сектор. Статистика показывает, что за последние десятилетия доля общественного сектора в ВВП западных стран постоянно растет. Например, в Швеции она составляет 61,5%; в Норвегии — 56,8%; Нидерландах — 55,8%; Австрии — 49,9%; Франции — 45,4%; ФРГ — 43,8%; США — 36,0% и т. д. В России расходы государственного бюджета по отношению к валовому внутреннему продукту (ВВП) составили в 1990 г.

— 23,4%; в 1991 г. — 24,8%; в 1992 г. — 31,3%; в 1993 г.

— 33,6%; в 1994 г. — 38,4%; в 1995 г.

— 29,4% [10, с. 36]. При этом необходимо сделать поправку и на возможную неточность информации, поскольку в настоящее время у нас в стране достаточно развиты «теневые структуры», доля которых не находит отражения в официальных статистических данных.

Итак, фундаментальные свойства общественных благ дают возможность говорить об общей собственности на эти блага. Спрашивается, наличие перечисленных свойств дает ли основание полагать, что движение общественных благ объясняется принципами, отличными от законов рынка и товарного (Стоимостного) обмена, а также от законов функционирования частной собственности. Если такое основание имеется, то необходимо сформулировать и обосновать эти иные теоретические основы, объясняющие функционирование и развитие социальной сферы.

В литературе, как в зарубежной, так и отечественной, экономика общественного сектора в большинстве случаев исследуется с позиций теории рыночной экономики. Экономика общественного сектора как дисциплина, по словам Л. И. Якобсона, базируется на общетеоретических представлениях о рыночной системе, рассматривает участие государства в экономической деятельности сквозь призму рынка. Общественный сектор, будучи составной частью рынка, предназначен для того, чтобы исправлять «изъяны» рынка [17, с. 132].

Общественные блага в этой трактовке представляют неким «инобытием» рынка, хотя их и нельзя вроде бы выносить на рынок. Они свидетельствуют об изъянах рынка, будучи продуктом рынка. Их неспособность к конкуренции оценивается тоже с точки зрения более организованного и конкурентоспособного мира рыночных товаров. Получается, что без обращения к рынку природу общественных благ не понять. Создается впечатление, что они образуют некую расположенную вокруг рынка «свалку» общественного вторсырья, зону «изъянов рынка» .

Мы полагаем, что с позиции рыночной, стоимостной теории природу общественных благ не раскрыть. Они как блага, общественные полезности, по своей сущности представляют собой общественные потребительные стоимости. Соответственно их сущность, производство и распределение научно могут быть объяснены на основе трудовой теории потребительной стоимости.

Первое, что следует из приведенного тезиса, это то, что только из природы общественных благ как общественных потребительных стоимостей можно вывести их основное свойство — неисключаемость. Если бы они представляли собой меновые стоимости, то вместо «неисключаемых» они были бы «исключаемыми», отчуждаемыми как и объекты частной собственности — частные блага.

По этой причине первым условием научного понимания экономики общественного сектора является рассмотрение общественных благ через призму отношений общественной собственности. Это — тот сектор, где господствует общественная (общая) собственность. ;

С таким выводом обычно не соглашаются авторы, которые придерживаются стоимостной парадигмы. Сущность всякой собственности они связывают с меновой стоимостью, с ее отчуждаемостью. С этой точки зрения все то, что принадлежит всем и входит во всеобщую сущность человека в качестве ее составляющих моментов, лишается атрибута быть собственностью вообще. Такого рода общая собственность называется «бесхозной», «ничейной». «Отсутствие каких бы то ни было исключений из доступа к ресурсу (т.е. свободный доступ к нему) означает, что он — ничейный, что он не принадлежит никому, или, что-то же самое — всем» [18, с. 11].

Свойство неисключаемости общественных благ не выводит их за рамки отношений собственности и правовых полномочий. Наоборот, это их свойство делает общественные блага не «ничейными», а достоянием всех и каждого. Одновременно наличие общественного сектора, занимающего значительное место в социально-экономическом поле современного общества, обосновывает действительность и историческую необходимость общественной собственности. Со временем будет не только признано, но и реализовано право собственности каждого отдельного человека на общественные блага как на объект общей собственности. Можно надеяться, что это право будет зафиксировано в правовых документах с той же строгостью, как оформление права человека на частную собственность.

Рассмотрение общественных благ под углом зрения отношений собственности дает немало для понимания и объяснения движения всей социальной сферы. Однако еще более важно знать и другое условие обоснования теоретических основ анализа этой сферы — производство общественных благ, т. е. где, каким трудом и как они создаются.

Об этом, к сожалению, почти ничего не говорится в современных работах по экономике общественного сектора. В них нет анализа главного — труда, создающего общественные блага. Признается, конечно, что общественный сектор образует значительную по своим масштабам сферу общественного производства, «где рыночный механизм не срабатывает». Какой же механизм здесь работает?

Иного механизма, отличного от рыночного, сегодняшняя экономическая теория общественного сектора не знает. Она знает лишь то, что потребление общественных благ связано с затратами денег, соответствующими социальными издержками, требующими затрат стоимости. Поскольку же в этой сфере стоимость не создается, а лишь уничтожается, то вроде бы и нет необходимости обращаться к процессам, где создаются общественные блага, т. е. к социальному труду как к их источнику. Труд, не создающий стоимость, рыночную теорию не интересует. Затраты же не труда, а доходов, вполне укладываются в механизмы распределения и перераспределения стоимости, из которых обычно исходят теории общественного благосостояния.

В этом случае исходной идеальной моделью берется механизм рыночной стоимостной эквивалентности (равновесности) в его социальном одеянии: улучшение благосостояния одних предполагает соответствующее ухудшение благосостояния других, и наоборот. «В соответствии с основными теоремами экономической теории благосостояния, — пишут Э. Б. Аткинсон и Дж. Э. Стиглиц, — если такая экономика является экономикой с совершенной конкуренцией и если в ней существует полный набор рынков…, тогда, полагая, что равновесие существует, она достигает эффективности по Парето; т. е. никто не может повысить свое благосостояние без того, чтобы не ухудшить благосостояния кого-то другого» [2б с.19].

Что же касается затрат стоимости (доходов), то их движение обычно объясняется теорией трансакционных издержек.

Издержки по осуществлению трансакций в этой теории предстают центральной аналитической категорией, базовой единицей анализа, в том числе и процесса распределения собственности. Предполагается, что посредством данной категории могут быть подвергнуты научному объяснению и оценке многие виды деятельности и человеческого поведения, которые раньше не учитывались в экономической и общественной науке, по крайней мере, они остались вне более или менее точного измерения и обоснования. К ним обычно относят издержки по поиску информации, ведению переговоров, осуществлению оценок и измерительных процедур и т. д., а также затраты, связанные с оппортунистическим поведением человека, его ограниченной рациональностью. Объектом научного анализа становятся экономические и социальные институты, которым придается важное значение в хозяйственной жизни общества, в минимизации трансакционных издержек, которые служат фактором, определяющим структуру и динамику этих институтов.

При помощи трансакционных издержек может быть количественно оценена эффективность распределения и перераспределения собственности. Предполагается, что форма собственности, которая минимизирует эти издержки, способствует экономическому и социальному развитию. И, наоборот, большие трансакционные издержки, связанные с перераспределением собственности, сопровождаются падением экономики. Так, переход от общественной к частной собственности (приватизация) в России вызвал огромный рост трансакционных издержек и одновременно катастрофическое падение уровня производства.

Достаточно привести данные о беспрецедентном увеличении численности лиц и объема затрат в охранных структурах, обслуживающих главным образом функционирование частной собственности. Только в частной охране ныне занято около 300 тысяч человек, издержки на содержание которых достигают 2 млрд. долларов в год. Столь же внушителен рост численности служащих органов внутренних дел и затрат на их содержание: численность личного состава МВД РФ в 1996 г. превысила численность союзных МВД и КГБ и приблизилась к полутора миллионам человек. На правоохранительную деятельность, обслуживающую главным образом перераспределение собственности (с ней связана преступность), было затрачено из бюджета: в 1993 г.

— 5% госрасходов, в 1995 г. — 7%, в 1997 г. ;

10%. В 1997 г. расходы по данной статье (43 трлн. р.) превысили затраты государства из бюджета на промышленность, энергетику, строительство, сельское хозяйство, транспорт и связь вместе взятые [ 13]. Вот во что обходится безопасность как общественное благо, когда она охраняется в условиях частной собственности.

Не зря Прудон называл ее «кражей» .

Анализ трансакций посредством затрат и поиск способов их минимизации могут быть оценены как важное достижение, позволяющее всей общественной науке перейти от качественного анализа отношений людей и деятельности институтов к их количественному определению и измерению. Вместе с тем нельзя не заметить и довольно очевидную односторонность этой теории.

Во-первых, это преобладание затратного подхода, оставляющего в тени результаты, в которые должны превращаться издержки. В теореме Р. Коуза результаты в виде доходов вообще не берутся в расчет, да и сами трансакционные издержки могут приравниваться к нулю не толбко при установлении исходной точки их отсчета, но и как следствие их минимизации. Тогда они теряют свою аналитическую функцию.

Пренебрежение результатами — не случайность. Ведь если затраты — это затраты денег (стоимости), то в сфере трансакций они, в отличие от производственных издержек, только расходуются, исчезают как стоимость. Если затраты деятельности в этой сфере создавали бы продукт и новую стоимость, то они ничем не отличались бы от производственных издержек: в этом случае речь должна была бы идти о перенесении классической теории производственных издержек в социальную сферу, а не о новой теории социальных издержек.

Экономия, минимизация затрат — это, конечно, тоже своеобразный результат, но он не дает большего, чем уже затрачено. К тому же не всякая экономия в этой сфере заслуживает одобрения, особенно когда она касается расходов на общественные блага, например, на обеспечение безопасности людей, на их информационное обслуживание и т. п.

Во-вторых, остается не до конца определенным и выясненным смысл трансак-ционных издержек. Если эти издержки — затраты непроизводственного труда по обслуживанию трансакций, то они оплачиваются из доходов: прибыли, ренты, заработной платы. Занятые в непроизводственных отраслях не создают собственного фонда жизненных средств, обеспечивающего их существование и функционирование. Этот фонд создается в материальном производстве, который, будучи частью продукта этого производства, приобретает форму различных доходов, расходуемых в значительной части в виде трансакционных издержек. Последние по своему существу представляют собой затраты уже затраченного в производстве производительного труда, т. е. превращенную форму продукта производства. В той мере, в какой затраты по трансакциям обмениваются на соответствующую им равную часть стоимости продукта материального производства, их связь с эффективностью производства (влияние на аллокацию ресурсов и структуру производства) объясняется законом стоимости. Экономия трансакционных издержек оборачивается возрастанием производственного капитала, т. е. замыкается на производство прибавочной стоимости.

Получается, что вся социальная сфера почти полностью работает на производство, на реализацию стоимости его продукта и ее увеличение. Все экономические и социальные институты, в частности, институт собственности, вроде бы составляют лишь средства экономии затрат на трансакциях, чтобы держать экономическую систему на ходу, преодолевать или уменьшать оказываемое обществом «трение» на процесс производства стоимости.

Нет никаких оснований оценивать непроизводительную деятельность только с точки зрения затрат, только .с позиций влияния институциональной и всей социальной среды на эффективность производства стоимости. Нельзя результаты этой деятельности видеть только в сфере производства, а трансакционные издержки оставлять без собственного, социального результата.

В отечественной литературе вопрос о социальных издержках, связанных с функционированием общественных отношений и взаимодействием людей, и об их результате в виде благосостояния и развития человека, усиленно разрабатывался в 1960;70 годах в связи с планированием социального развития общества. Были преодолены бытовавшие мнения об измерении социальной эффективности только показателями экономической эффективности, а также суждения о том, что в показателях социальной эффективности якобы нет соотношения затрат и результатов. Это, конечно, не означало отрицания воздействия социальной среды на экономические результаты. Вопрос ставился в иной, новой плоскости — о невозможности сведения результатов социальных издержек к чисто экономическим, о наличии специфического соотношения социальных издержек и их собственно социальных результатов. ,

Эти результаты невозможно признать таковыми с позиции стоимостной парадигмы, поскольку они теряют стоимостную форму, здесь стоимость исчезает. Надо было решение проблемы перенести на иную теоретическую базу — трудовую теорию потребительной стоимости — и с этих позиций обосновать критерий социальной эффективности социальных трансакционных издержек.

Такой подход предполагает, что непроизводственной (социальной) деятельностью, основанной на реализации (потреблении) произведенного в сфере материального производства продукта, создается новая потребительная (но не меновая) стоимость в виде разного рода общественных благ и воспроизводится самое главное — человеческая жизнь.

Главная особенность названного процесса — создание результата, полезность которого превосходит как непосредственные затраты потребительной (непроизводительной) деятельности, так и затраты производительного труда на создание потребительной стоимости продукта, который распредмечивается в деятельности потребления. Это — второй источник развития, умножающий результат первого источника — производительного труда.

На основе данного потребительностоимостного критерия превосходства результата над затратами (что не предполагает стоимостная эквивалентность) и должны оцениваться эффективность производства общественных благ, всей непроизводительной деятельности, а также соизмеряться трансакционные издержки и их результаты в виде разного рода общественных благ и, в конечном счете, в виде последнего результата — самого человеческого развития. С помощью этого критерия измеряется и эффективность перераспределения собственности: сопоставляются издержки по трансакциям в связи с перераспределением собственности и полученные результаты в социальном развитии общества.

Такой подход, к сожалению, не обнаруживается в существующей литературе по экономике общественного сектора. В ней господствует затратный, стоимостной подход, под который подгоняются и некоторые отличные от стоимости полезностные критерии (Парето-улучшение, критерий Н. Калдора и Дж. Хикса). Высказываются суждения о невозможности установления критерия социальной эффективности, ибо в социальной сфере нет якобы проблемы соотношения затрат и результатов.

С позиции стоимостной парадигмы невозможно объяснить, как из расходов на создание общественных благ, из их потребления (использования) получить большее благосостояние и тем самым превзойти расходы. Здесь вопрос должен ставиться не о том, что экономия на трансакционных издержках повышает эффективность производства, и не о том, что увеличение производства в свою очередь ведет к росту производства общественных и иных благ. Здесь речь должна идти о том, чтобы из потребления благ получить больший социальный результат, большую полезность, чем ее содержится в этих благах, т. е., если говорить привычным языком товарного рынка, как из расходов получить больше доходов для всех и, следовательно, большее благосостояние для каждого. Как добиться, пользуясь критерием оптимальности по Парето, того, чтобы повышение благосостояния одних не ухудшало бы. а улучшало благосостояние и других. (В стоимостном плане критерий эффективности по Парето неизменно предполагает, что улучшение благосостояния одних ухудшает благосостояние других.),

Чтобы ответить на эти вопросы, приходится обращаться к тем концепциям потребления, в которых признается возможность получения от потребления блага большего полезностного результата, чем соответствующие издержки. Так, по мнению С. А. Первушина, сущность потребления как уничтожения (использования) блага сводится к увеличению величины чистой пользы, получаемой от удовлетворения данной потребности при посредстве данного блага. «Чем выше эта чистая польза -» доход потребления" , — тем, при прочих равных условиях, выше потребление — и наоборот" [13, c. 50].

Что из себя представляют эти «чистая польза» или «чистый доход» (рента), возникающие из потребления благ? Как их измерить? Эти вопросы остаются без ответа, если не считать чисто психологических характеристик — получение большего удовлетворения потребности как с точки зрения абсолютной выгодности данного блага, так и относительной выгодности при выборе благ.

Не дается четкой характеристики и затрат, расходуемых на получение превышающей их выгоды: или это стоимость (цена) потребленных благ, или они представляют собой затраты потребительной (социальной) деятельности, социального труда.

Важно признание того обстоятельства, что экономически целесообразным будет лишь такое потребление, удовольствие от которого превышает тягостность затрат на него и которое дает известную разницу между результатом изатратами. В относительном смысле предпочитаемо то потребление, которое дает больший «доход» (пользу).

Соизмерить затраты и результаты предлагается на основе предельной полезности благ (по Госсену), что позволяет сопоставить одно потребление с другим по степени доставляемого удовольствия С. А. Первушин считает возможным видоизменить второй закон Госсена и взять за основу не предельные издержки, а «доход» потребителя, получаемый от потребления блага (полезности), и на базе этого дохода (через его предельную величину) соизмерять результаты потребления. «При невозможности полного удовлетворения своих потребностей, — пишет он, — потребляющее общество в целях достижения максимального удовольствия будет так направлять и распределять свое потребление, чтобы предельные доходы, т. е. доходы, доставляемые последними долями потребленных благ, для всех категорий потребностей были по возможности равны» [15, c. 45].

Решение проблемы, с нашей точки зрения, лежит на пути поиска вместо субъективного показателя «максимум удовольствия» объективного измерителя результата потребления, сопоставимого с затратами как потребительной деятельности (социального труда), так и с затратами первичного (производительного) труда по созданию потребительских благ. Это можно сделать на основе высвобождаемого посредством потребления благ социального труда, соизмеримого с затратами непосредственного социального труда, расходуемого в деятельности потребления.

Задача состоит в том, чтобы, используя теорию воспроизводства рабочей силы, измерить потребительную силу человека, вырастающую из потребления жизненных средств и средств развития, через сравнение с затратами социальной деятельности в рамках социальной сферы, т. е. в показателях «производительности» социальной деятельности в рамках времени, свободного от материального производства.

Заключение

Российское общество заинтересовано в развитии рыночной модели экономики, ибо оно объективно ведет и к укреплению демократии. Ведь последовательное утверждение рыночных принципов означает, во-первых, завершение формирования единого национального рыночного пространства, во-вторых, полновесную поддержку конкуренции на всех рынках и бескомпромиссную борьбу с монополизмом, в-третьих, создание равных возможностей для всех форм собственности и предпринимательства, в-четвертых, производство в достаточном количестве и качестве общественных благ — здравоохранение, образование, наука, культура, охрана окружающей среды и др., в-пятых, оптимальное включение экономики России в мировое хозяйство с обеспечением ее конкурентоспособности и национальных интересов, в-шестых, рост благосостояния общества и создание условий для расширенного воспроизводства населения России, в-седьмых, формирование экономической основы для становления и развития демократических институтов в стране.

Обеспечение производства общественных благ — первейшая функция любого государства. В этой связи для повышения эффективности соответствующего сектора экономики необходимо достижение баланса интересов производителей и потребителей этих благ, что требует реформирования бюджетного процесса. Создание соответствующей системы бюджетно-налоговых и других институтов воспроизводства общественных благ, можно надеяться, приведет к задействованию в этой области механизма конкуренции — главного двигателя общественного прогресса.

Список литературы

Агапова Т.А., Серегина С. Ф. Макроэкономика: Учебник — М., 2000, гл.

18.

Аткинсон Э.Б., Стиглиц Дж.З. Лекции по экономической теории государственного сектора. М., 1995. С. 19.

Добрынин А.И., Журавлева Г. П. Общая экономическая теория — СПб., 2002, гл.

4.

Михайлушкин А.И., Шимко П. Д. Экономика — М., 2000, гл.

1.

Тарануха Ю.В., Земляков Д. Н. Микроэкономика — М., 2002, гл. 13.

Экономика /Под ред. А. С. Булатова — М., 2001, гл.

2.

Экономика для инженера. В 2-х частях. Часть 1.

Введение

в экономическую теорию. Микроэкономика /Под ред. Ю. А. Комарницкого, А. К. Сапора — М., 2001, гл.

11.

Герасименко В. Современная рыночная экономика и общественные блага (материалы к лекциями и семинарам) — Российский экономический журнал — 1999, № 9−10.

Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., 1993. С. 158.

Красникова Е. Рыночная трансформация российской экономики как процесс первоначального накопления капитала — Вопросы экономики, 2001, № 2.

Мутагиров Д. З. Социализация собственности и общественных отношений как тенденция мирового развития // Проблемы собственности в России: Тез. докл. СПб., 1997. С. 32.

Петров Ю., Жукова М. Воспроизводство публичных благ: к концепции задействования конкурентного механизма — Российский экономический журнал — 2002, № 7.

Первушин С. А. Очерки по теории массового потребления // Экономист. 1922. № 4−5. С. 50

Пороховский А. Российская рыночная модель: путь реализации — Вопросы экономики, 2002, № 10.

Рязанов В. Т. Экономическое развитие России 19—20 века. СПб., 1998. С. 573.

Черновец В. Н. Переход к рыночным системам и воспроизводство (проблемы политической экономики) — Вестник Московского университета. Серия 6 Экономика, 2002, № 4.

Якобсон Л. И. Экономика общественного сектора: Основы теории государственных финансов. М., 1996.

Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990. С. 11.