Пьянство и обжорство — практически такие же герои книги, как Гаргантюа и Пантагрюэль. Множество второстепенных героев имеют имена, связанные с едой, например, повара Оближи, Обглодай и Обсоси. Когда ближайший друг Пантагрюэля Панург размышляет о том, стоит ли ему жениться, они вместе отправляются к оракулу Божественной бутылки, которая изрекает «Пей!».
Но пьянство и обжорство не существуют в книге сами по себе: такое внимательное отношение к плотской стороне жизни у Рабле, очевидно, связано с художественной антитезой всему средневековью: если раньше дух был максимально оторван от тела, его стремились изолировать, забыть о плотских ощущениях и потребностях, подавить их, то теперь, в эпоху Возрождения, осознается неразрывная связь между телом и духом, следовательно, важное значение приобретает жизнь тела, которая и выражается во внимании к еде и питью.
Ярким подтверждением является в романе образ острова Гастер (т.е. «желудок»). Это настоящий предводитель жизни всех людей. С одной стороны, Гастер — это деспот и страшилище, он казнит всех, кто ему не подчиняется, а его статуя — пугало для детей. С другой стороны, Гастера постоянно прославляют, считая его благодетелем и чудотворцем, так как он почитается отцом познания и «магистром наук и искусств».
Одним из самых сложных образов в романе становится остров королевы Квинтэссенции. На ее острове происходят совершенно непонятные героям вещи: слуги королевы моют голову ослам, ловят сетями ветер и т. д. Рабле пишет о них: «Иные из ничего творили нечто великое, а великое обращали в ничто». Действительно, кажется, что действия этих людей совершенно бессмысленны. Но если вернуться к философской основе романа, становится понятно, что Рабле пытается показать величие человека, его безграничные возможности. Автор подчеркивает, что человеку доступно все, в том числе и совершенно нелепое. Главное на острове — это узнать что-то новое. Сама королева говорит своим гостям: «Смотрите, слушайте и созерцайте по своему произволению все, что ни есть в моем доме, и мало-помалу вы освободитесь от ига невежества».
Несмотря на то, что свои размышления Рабле обычно маскирует в увлекательную романную форму, иногда он позволяет себе прямые высказывания от автора, прежде всего, по поводу того, что он считает благом для человека. Наиболее показательной здесь является история обучения Гаргантюа.
Сначала Гаргантюа попадает к схоластам — приверженцам средневековой науки и средневековых методов обучения. Отношение Рабле к этому виду обучения выражается в выборе имен учителей: «великий богослов, магистр Тубал Олоферн» и «старый хрен, магистр Дурако Простофиль». Более пяти лет Гаргантюа обучают только азбуке и способности произносить ее в обратном порядке. Затем целых тринадцать лет Гаргантюа заучивает учебники, почти девятнадцать лет — трактат о логике и еще шестнадцать лет — календарь. Оценка качества схоластического обучения вложена в мысли отца Гаргантюа: «отец стал замечать, что сын его, точно, показывает большие успехи, что от книг его не оторвешь, но что впрок это ему не идет и что к довершению всего он глупеет, тупеет и час от часу становится рассеяннее и бестолковее». Таким образом, схоластическое средневековое обучение Рабле признает не только бессмысленным, но и ухудшающим состояние ума ученика.
Все эти разоблачения — монашеского мира, общественного устройства, судебной системы — связаны у Рабле с необходимостью открыть своим читателям глаза на все то новое, что несет эпоха Возрождения, и, прежде всего, гуманистический идеал общества.
«Гуманизм» означает признание человека высшей ценностью, воплощает дух человеколюбия. Одним этим термином можно определить всю философию эпохи Возрождения. Изначально слово «гуманист» указывало не на принадлежность этой новой философии, а лишь на характер полученного образования. До эпохи Возрождения наука находилась, в основном, в лоне богословия, и все ученые люди получали именно такое образование, хотя, конечно, их научные интересы могли простираться и за пределы постижения Бога.
Заключение
Практически на сегодняшний день сохранилось довольно мало материальных свидетельств развития средневековой культуры. Несмотря на то, что в хронологическом плане она охватила почти тысячу лет, ее наследие в виде законченных произведений, свидетельствующих о развитии культуры, невелико.
Очевидно, это объясняется специфическим значением Средневековья в генетическом развитии человеческой мысли: в этот период шло интенсивное развитие приемов осмысления реальности, средневековые мыслители (на тот момент — церковные богословы) разрабатывали и осваивали основные приемы логики.
Развитие народной культуры шло, по существу, в отрыве от того, что могло бы ее закрепить — от письменности и живописи. Поэтому имеющиеся памятники средневековья относятся, в основном, к церковным письменным сочинениям и датируются чаще поздним Средневековьем.
Тема не менее невозможно недооценить этот период в развитии человеческой культуры: он стал важным подготовительным этапом, который обеспечил появление и интенсивное развитие гуманистических идей эпохи Возрождения.
Список использованной литературы Всемирная литература. Ч.
1. От зарождения словесности до Гете и Шиллера: Энциклопедия / Гл. ред. М. Д. Аксенова. М.: Аванта+, 2002. 672 с.
Культурология / науч. ред. С. Н. Иконникова, В. П. Большаков. М.: Проспект, 2010. 528 с.
Мамонтов С. П. Основы культурологии. М.: Олимп, Инфра-М, 2008. 320 с.
Правоторова А. А. Мировая культура и искусство: Учебно-методический комплекс. Новосибирск: НГУЭУ, 2008. 136 с.
Фома Аквинский. О единстве разума против аверроистов // Сочинения. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 31−147.
Фома Аквинский. О сущем и сущности // Сочинения. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 164−221.
Юхвидин П. А. Мировая художественная культура: От истоков до XVII века. М.: Новая школа, 1996. 288 с.
