Боснийский вопрос в российской внешней политике в 1878-1908 гг

С подписанием 1 (13) июля 1878 г. Берлинского трактата в истории балканских народов наступил новый этап. Для всех народов, о которых идет речь в статьях заключительного мирного договора, это был важный шаг в государственном развитии. Сербия, Черногория, Румыния получили независимость, Болгарии была предоставлена автономия. Хотя и не юридически, но фактически с принятием XXV статьи был также изменен статус Боснии и Герцеговины: этот вилайет Османской империи перешел под управление австро-венгерского правительства, оставаясь формально под верховным правлением султана.

Обращаясь к истории боснийской проблемы, следует сказать, что русская позиция по вопросу политического будущего Боснии и Герцеговины, формировалась в контексте изменений балканской политики России после Крымской войны. Она формировалась как под влиянием учета всей системы балканских факторов так и в результате постоянного наблюдении за всеми сторонами жизни края.

Боснийский вопрос в русской внешней политики в 1878—1908 гг. до сих пор не привлекал пристального внимания исследователей. С одной стороны это объясняется, по-видимому, второстепенной ролью новых австро-венгерских провинций на международной арене в рассматриваемый период. В это время в Боснии и Герцеговине не происходило «громких» событий. Великие державы начали подготовку к большой войне: формировались блоки — Тройственный союз и Антанта. Кроме того, на повестке были такие вопросы, как кипрский, македонский, сербо-болгарская война. Во внешней политике Россия переключила свое внимание на Дальний Восток. Во внутренней — петербургское правительство проводило политику контрреформ, и все силы были брошены на борьбу с революционными настроениями. В центре международного внимания появились новые объекты. Старый Свет вновь обратил внимание на Новый: это и мексиканский конфликт, и появление новой силы в лице Соединенных Штатов Америки. На Востоке возродилась империя Микадо. Казалось, что боснийская проблема уже отошла в историю.

Однако аннексия Габсбургской монархией Боснии и Герцеговины в 1908 г. вызвала не только сильный резонанс на Балканах, но и спровоцировала международный кризис. А в 1914 г. именно с выстрела в. Сараеве началась Первая мировая война.

Все это свидетельствует, что тридцать лет австрийской оккупации не означали еще окончательного решения перспектив боснийской государственности и вариантов изменения политического статуса Боснии и Герцеговины.

Диссертация посвящена исследованию трансформации позиции российского министерства иностранных дел по отношению к политическому статусу Боснии и Герцеговины в период австро-венгерской оккупации края.

Решающую роль в передаче провинций Османской империи — Боснии и Герцеговины — земель Габсбургской империи сыграла именно Россия. Формирование внешнеполитического курса в балканской политике петербургского кабинета по отношению к боснийскому вопросу было основано на глубоком анализе ситуации на местах. Внимание российских дипломатов и государственных деятелей привлекла оригинальная и конструктивная модель интеграции новоприсоединенных территорий, находившихся ранее в составе иной государственно-политической системы. Специфика задачи австро-венгерской администрации заключалась в том, что монархия получила провинции с преобладающим мусульманским и населением, сложным этноконфессиональным клубком проблем и традициями почти 400-летнего османского государственного управления. То есть, приходилось решать одновременно проблемы вестернизации, модернизации, секуляризации и интеграции в государственную систему дунайской монархии. Русская аналитика процесса инкорпорации Боснии и

Герцеговины в дуалистическую монархию стала одним из предметов исследования данной работы.

Проблема, которая исследуется, выходит на несколько направлений, которые редко сводятся воедино в историографии: история балканских славян и формирование их национального самосознания и их государственной идеиистория международных отношенийборьба за сферы влияния и присоединение новых территорийпроблема югославянского государства и вопрос собирания этих земельистория внешней политики Российской империивопрос о характере и темпах проведения реформ в Турции.

Хронологические рамки. Хронологически работа охватывает период с 1878 г. по 1908 г. 1 (13) июля 1878 г. уполномоченные великих держав на Берлинском конгрессе предоставили Австро-Венгрии мандат на оккупацию Боснии и Герцеговины. Верхняя граница временных рамок определяется объявлением присоединения провинций к Дунайской империи 5 октября 1908 г. Босния-Герцеговина стала интегральной частью многонациональной империи Габсбургов. В предшествующие тридцать лет статус боснийских земель не был определен и являлся предметом международных договоров. Можно сказать, что теоретически оставалась возможность влиять на ситуацию в оккупированных территориях, чем пользовались соседние государства Сербия и Черногория. Их пропагандистская деятельность была направлена на то, чтобы использовать недовольство населения Боснии и Герцеговины австро-венгерским управлением в своих целях. Целью же молодых балканских государств было территориальное расширение за счет Боснии и Герцеговины. Однако, когда оккупированные области вошли в состав Австро-Венгрии, любые агитационные действия и споры о политическом положении Боснии и Герцеговины справедливо рассматривались как вмешательство во внутренние дела дунайской монархии, что, в частности, и стало поводом к Первой мировой войне.

Основной целью настоящего исследования является изучение всего комплекса внутренних проблем в оккупированных Австро-Венгрией областях, которые повлияли на выработку российской политики по боснийско-герцеговинскому вопросу в 1878—1908 гг.

Для достижения данной цели были сформулированы следующие исследовательские задачи:

— изучить характер и темпы инкорпорации боснийско-герцеговинского края в Австро-Венгрию;

— проанализировать степень готовности Петербурга на решительные действия по пересмотру политического статуса Боснии и Герцеговины;

— выявить факторы, обусловившие формирование русской программы по отношению к Боснии и Герцеговине;

— реконструировать позицию российского МИДа по боснийско-герцеговинскому вопросу в 1878—1908 гг.

Поставленные задачи определили структуру работы, которая выстроена по проблемно-хронологическому принципу. Диссертационное сочинение состоит из введения, анализа источников, историографического обзора, трех глав и заключения.

Заключение

После Берлинского конгресса боснийский вопрос не только остался частью восточного вопроса, но и стал внутренней австрийской проблемой. Боснийский вопрос использовался Петербургом как инструмент давления на Австро-Венгрию и как важный аргумент в корректировке российской балканской политики.

Как совершенно справедливо отметила известный историк международных отношений И. С. Рыбаченок, канцлер A.M. Горчаков сформулировал кредо балканской политики Петербурга: «Балканы — зона жизненных интересов России"650. Средствами служили моральное поощрение национально-освободительных движений, иногда и предотвращение отдельных восстаний и призывы к объединению сил651. Именно в рамки таких способов вписывается миссия Р. А. Фадеева в 1878 г. С целью проверки потенциала боснийско-герцеговинского населения и с диверсионной миссией военным и внешнеполитическим ведомствами России был командирован в Боснию и Герцеговину генерал-майор в отставке Р. А. Фадеев. Его задание провалилось из-за отказа сербского княжества от участия в сомнительной акции по поддержке сопротивления австрийской оккупации в Боснии и Герцеговине.

Неудачная попытка антиавстрийского выступления заставила перейти российских государственных деятелей к другой тактике — систематическому анализу ситуации в оккупированных провинциях. Наблюдение российских представителей осуществлялось в контексте изучения проблемы жизнеспособности империи. С учреждения консульства в Сараеве в 1857 г. и до восточного кризиса 1875−1878 гг., выступая гарантом прав христианского населения Османской империи, российские дипломаты обращали внимание именно на притеснения местных жителей со стороны турецких властей и на

650 Рыбаченок И. С. Коренные интересы России в представлениях ее государственных деятелей, дипломатов и военных в конце XIX — начале XX века // Геополитические факторы во внешней политике России. Вторая половина XVI-начало XX века. М., 2007. С. 274.

651 Там же. дискриминацию православных мусульманами. Однако в оккупированных Австро-Венгрией областях администрация старалась не давать повода вмешиваться в ее отношения с боснийцами, особенно в решение религиозного вопроса. Традиционно даже в австро-венгерский период России удавалось использовать православный фактор. Русские консулы начали писать о положении в Боснии-Герцеговине в целом, абстрагируясь от страданий православных крестьян. Предметом глубокого анализа российским министерством иностранных дел стала политика модернизации оккупированных территорий. Наряду с традиционным изучением Боснии и Герцеговины дипломатическими агентами, провинции становятся объектом исследования с применением научного инструментария. Оригинальную и конструктивную модель австро-венгерского управления анализировали государственные деятели, которые занимались вопросом сохранения Российской империи и функционирования многонационального государства, П. А. Ровинский и А. Н. Харузин.

Австро-Венгрия последовательно и систематически инкорпорировала Боснию и Герцеговину. Вена имела целью поднять уровень развития оккупированных территорий до общеимперского путем унификации системы образования, налогов, экономики, церковных отношений. Чтобы ввести оккупированные провинции в общеимперский круг, центральному правительству необходимо было контролировать все сферы. Поскольку изменения воспринимались консервативным местным населением не всегда положительно, министерство финансов постепенно отказывалось от старых порядков.

Период австро-венгерской оккупации в истории Боснии и Герцеговины характеризуется углублением старых проблем и возникновением некоторых новых. Во-первых, трудности инкорпорации окраины в империю были прогнозируемы, так как даже Османской империи лишь силовыми методами удавалось удерживать фактически автономный Боснийский вилайет. Только силой Порта добилась того, чтобы Босния и Герцеговина перестали выступать с сепаратистскими лозунгами. Австро-Венгрия также силой оружия успокоила мятежный вилайет. Но, действуя энергичнее и активнее, дуалистическая монархия создала благоприятные условия для развития инфраструктуры, промышленности, отраслей сельского хозяйства и культуры. В этой связи возникает проблема диалога восточной и западной цивилизаций. Нововведения не всегда воспринимались местным населением, мировоззрение и уровень развития которого тормозили быстрое принятие европейских ценностей.

Включение в Австро-Венгрию такого поликонфессионального края, как Босния и Герцеговина, где не завершился процесс оформления национального самосознания, стало причиной не только соперничества частей самой империи, но и пропаганды извне — Сербского и Черногорского княжеств, давних претендентов на рассматриваемый регион. Австрийцы, венгры, хорваты и сербы доказывали правомерность своей кандидатуры на «хозяина» Боснии-Герцеговины. Мусульмане стремились восстановить свои привилегии, которыми они обладали в османское время и получить автономию под властью султана. И лишь общеимперский министр финансов Бенямин Каллай, учитывая особенности всего населения Боснии и Герцеговины, несмотря на различие вероисповеданий, провозгласил идею «боснийской нации».

В это время в Австро-Венгрии были очень сильны тенденции в сторону федерализации. Однако Боснию и Герцеговину в силу их особенности невозможно было просто включить в австрийскую или венгерскую части и в целом в государственную систему Австро-Венгерской империи. Оккупированные области на протяжении тридцати лет управлялись отдельно. Также обособленно Босния-Герцеговина стала частью монархии. Следовательно, дунайская монархия с 1908 г. включала в себя Цислейтанию, Транслейтанию и Боснию-Герцеговину. Через два года бывшим османским территориям были предоставлены конституция, избирательное право и парламентская система.

Боснийский вопрос в русской внешней политике на протяжении XIX в. решался неоднозначно. Если до середины 50-х гг. XIX в. Босния и Герцеговина не занимали особого места во внешнеполитическом курсе Российской империи, то после Крымской войны, когда изменился характер русско-австрийских отношений, боснийская тема зазвучала наиболее выразительно. Российский МИД склонялся к варианту предоставления автономии Боснии и Герцеговине. Однако перевес сил на Балканах в сторону России грозил разрывом с Австро-Венгрией и всей Европой. Рейхштадтское соглашение (1876 г.) и Будапештская конвенция (1877 г.) стали результатом поворота в политике Петербурга в сторону уступок Вене в боснийском вопросе. После окончания русско-турецкой войны 1877−1878 гг. в ходе мирных переговоров российская дипломатия попыталась односторонне изменить существующие договоренности в отношении Боснии и Герцеговины. Трансформация российской политики на протяжении последней трети XIX — начала XX вв. связана с изменениями политических блоков и союзов. Петербургский кабинет стремился использовать боснийско-герцеговинский вопрос в качестве инструмента в русско-австрийских переговорах. Однако неизбежность включения Боснии и Герцеговины в монархию Габсбургов была понятна российскому министерству иностранных дел. Вместе с тем в переговорах 1897 г. русская дипломатия попыталась уклониться от предыдущих соглашений. Аналогичная ситуация сложилась и в 1908 г.: Россия не поддержала агрессивных намерений Сербии в отношении Боснии и Герцеговины и отказалась от противостояния аннексии оккупированных территорий.