Актуальность исследования. Развитие философской мысли, её живая внутренняя пульсация есть такое требовательное движение, которое осуществляется, обращаясь к своим собственным истокам. Подобное обращение может вернуть нам нечто утраченное или забытое. В истории философской мысли существуют феномены, рассматривая которые мы совершаем не просто усилие, указывающее на историческое предпочтение, которое воплотилось в том или ином направлении движения и развития мысли. Но, осмысляя такого рода феномены, мы следуем в изначальной близости другим, ещё не продуманным возможностям, намекающим на нечто такое, что ещё ждёт своего исследования. В данной ситуации нам кажется, что феномен трагического и является тем, что заслуживает такого осмысления.
В современной информационной цивилизации, в современном информационном обществе, в век господства технологий тема трагического становится наиболее актуальной, поскольку этот феномен продвигает нас к осмыслению фундаментальной проблематичности человеческой экзистенции в современном мире. Это понятие раскрывает не только драматизм человеческой мысли, но и тот пафос, который связан с судьбой человеческого присутствия в мире. Когда встречаются явления или предметы реального и потустороннего мира, времени и вечности, конечного и бесконечного, становится понятной связь экстремальных и чуждых друг другу вещей. Мир распадается на отчуждения, на первый план выдвигаются противоречия жизни, человеческая душа создаёт новые пропасти, и кажется, что неразрешимый дуализм может быть в конце концов преодолен. Человек узнаёт о невозможности объединения себя с миром и противоречиями в трагедии. Осознание такого раскола между бытием и человеческим присутствием в мире стало причиной появления трагедии на Западе. Вот почему важно выяснить, как осуществлялось рождение феномена трагического в античной Греции, и как изменялась сущность этого понятия в связи с изменением фундаментальной философской проблематики. Бывают исторические периоды, когда нити преемственности ткутся механически, а бывают периоды, когда нужно найти выход на иной уровень, используя при этом дополнительные ходы мысли. Об этом нам свидетельствуют философия жизни и экзистенциализм.
Со времени творчества Шеллинга поэтика трагедии превратилась в философию трагического. Начиная с Шеллинга, Гегеля и Шопенгауэра трагическое стало феноменом жизни, преимущественно метафизическим, психологическим, этическим, историческим и экзистенциальным мировоззрением. Жизнь, история и экзистенция выделяют трагедию как источник познания трагического. Трагическое становится феноменом культуры. Традиция рассуждений о феномене трагического насчитывает много веков.
Аристотель первым попытался дать определение понятию трагического в своей работе, известной нам под названием «Поэтика». А если мы попытаемся отыскать следы понимания сущности трагического до Платона, то вряд ли мы достигнем в этом успехов. Обращение к словоупотреблению для того, чтобы получить хотя бы условное представление о том, что греческий мир понимал под трагическим, разочарует нас, поскольку прилагательное встречается в упоминаниях о поэтах-трагиках, костюмах трагического мира, словом ко всему, что относится к трагедии как жанру. Метафорическое употребление свидетельствует о том, что с трагедией ассоциировалось всё торжественное и возвышенное. Таким образом, нам едва ли удастся обнаружить применение этого слова в более широком значении. И только лишь сочинения Платона дают нам основание для этого. Но вернёмся к Аристотелю. Он рассматривал понятие трагедии только лишь с точки зрения литературы и понимал под ним серьёзное драматическое сочинение, из которого он не выделял специфического содержания трагедии в узком смысле слова, т. е. понятие трагического никогда не было предметом подробного философского рассмотрения. Однако аристотелевская теория трагедии имела большое значение для Нового времени. Корнель и Расин, например, не только принимали то, что уже было написано, но и пытались найти выразительное соответствие их трагедий с идеями аристотелевской «Поэтики». И коль скоро в XVIII веке в Германии снова проснулась способность к сочинению крупных произведений, то сразу же возникло некоторое разногласие с теорией трагедии Аристотеля. Лессинг, в рамках своей «Гамбургской драматургии» приводит свою собственную, и достаточно чёткую теорию трагического, которую он создал исходя из взглядов Аристотеля. И если рассматривать её с точки зрения целостности, то она является настоящим возвратом к аристотелевской теории трагедии.
Отличительной чертой трагедии от философии трагического является её начальная поэтическая форма первой, где трагическое есть сознание, опыт трагедии или составной элемент трагедии. Трагическое понимается здесь не только как поэтологическая категория, но и как нечто, лежащее по ту сторону эстетического образа.
Начиная с XVIII века, философия пытается чётче описать структуру и масштаб трагического, пытаясь обосновать его в сущности мышления и жизни отдельного человека. Длительные дискуссии об определении понятия трагического выработали множество вопросов, как, например, существует ли некое рассмотрение или решение, или некая норма, принцип, закон или аксиома действия? Является ли трагическое онтологическим или же метафизическим феноменом? А может быть это нравственная или эстетическая проблема? Другие вопросы помещают проблему трагического в сферу таких дисциплины как религия, поэзия или искусство. Или же нужно рассматривать значение трагического в качестве основы целостности мира?
В действительности очень непросто дать определение понятию трагического, хотя сегодня существует необозримое количество литературы о трагическом и трагедии. Понятие трагического является скорее личным и невыразимым опытом отдельного человека. Трагическое-в-себе (Tragischeап-ягсН) — довольно-таки неясное и необъяснимое понятие, меняющееся с течением времени, которое можно найти вне какого-либо значимого процесса. При этом для объяснения понятия трагического недостаточно только лишь чувственности или восприятия. Кроме того, опыт трагического нельзя отнести к какой бы то ни было единой понятийной категории. Тем самым исходные пункты вопроса расходятся, что, в свою очередь также трагично и здесь уже нельзя говорить ни о каком единстве. Но если же утверждение о невозможности формулировки общезначимого определения верно, то почему же философия не оставит бесплотные попытки найти его? Почему же она уделяет этой теме всё больше внимания, особенно с конца Второй мировой войны и до сегодняшнего дня? Может показаться, что в век превосходства технологии рассмотрение темы трагического вообще не актуально. Тем не менее, выбор этой темы, по нашему мнению, справедлив, поскольку трагическое находится в особых отношениях с нашим бытием и тесно связано с вопросами нашего существования.
Степень разработанности. Традиция исследований о существе трагедии и феномене трагического в трудах отечественных и зарубежных авторов насчитывает много веков. Уже в XVIII веке феномен трагического в античной философии стал предметом внимания Д. Юма. В XIX веке феномен трагического в античной философии находит своё отражение в работах И. Канта, Ф. Ницше, X. Ортеги-и-Гассета, А. Шопенгауэра. Однако особый интерес к феномену трагического уже в современном толковании появился на рубеже XIX — XX веков. В связи с выходом таких работ как «Закат Европы» О. Шпенглера и ряда эссе о трагедии культуры Георга Зиммеля. Среди зарубежных исследователей, чьи работы ещё не переведены на русский язык, хотелось бы отметить таких авторов как Германн Бар, уу.
Изидора Бауэр, Иозеф Бернхард, Ганс Богнер, Ганс Вагнер, Ганс-Георг Гадамер, Гарольд Гольц, Фолкмар Зандер, Иозеф Зельмайр, Иозеф Кернер, Дитрих Мак, Людвиг Хазенклевер и др.
Среди отечественных исследователей следует отметить работы А. Ф. Ахутина, П. П. Гайденко, Т. Т. Гайдуковой, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили и др. Всё это фундаментальные исследования феномена трагического в западноевропейской философии вообще. Работ, посвящённых разработке диссертационной тематики на сегодняшний день не существует. Есть лишь ряд попыток рассмотреть отдельные аспекты феномена трагического у Ясперса и у Зиммеля в исследованиях Франца-Петера Буркарда, Вильгельма Фабиана, Иоганнеса Тиссесна и в диссертационных исследованиях Германа Герсона и Демосфена Георговассилиса.
Работы всех вышеперечисленных исследователей стали ориентиром для тематических изысканий автора. Таким образом, диссертационное исследование направлено на то, чтобы выявить сущность феномена трагического, пути его преодоления в философии культуры Георга Зиммеля и Карла Ясперса.
Цели и основные задачи исследования. Общая цель исследования заключается в том, чтобы выявить причины появления и сущность трагического в философии культуры Георга Зиммеля и Карла Ясперса. Эта цель исследования предполагает решение следующих основных задач:
— раскрыть существо трагического мировосприятия, как оно проявлялось в различных формах в связи с изменением фундаментальной философской проблематики;
— выяснить основания трагического как существенной действительности человеческого существования;
— эксплицировать эстетическое, этическое и онтологическое измерение трагического;
— раскрыть феномен трагического в философии Зиммеля на основе экспликации таких понятий как: трагический конфликт, трагедия культуры и трагизм нравственного;
— выяснить трагическое измерение бытия человека в мире, фундаментальную проблематичность человеческой экзистенции в философии Ясперса;
— раскрыть трагическую антиномию индивидуального и универсального как сущность современной культуры.
Методология и источники исследования. Методологической основой исследования является принцип соотношения историко-филологического и философского анализа для экспликации историко-философской проблематики. Использовалась методика контекстуального и герменевтического анализа, получившая разработку в трудах С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера. Использовался метод истории идей и сравнительный метод при сопоставлении взглядов на понятие трагического Георга Зиммеля и Карла Ясперса. Использовался опыт исследования западноевропейской философии в отечественной и зарубежной философской и исторической литературе. Источниковедческую основу составили научные издания текстов на русском и немецком языках.
Новизна исследования. Суть научной новизны исследования заключается в том, что в диссертации впервые предпринимается попытка дать целостный анализ феномена трагического в европейской культуре на примере философии Георга Зиммеля и Карла Ясперса. Отсюда основные положения, выносимые автором на защиту:
— со времени Аристотеля существует поэтика трагедии, со времени Шеллинга — философия трагического;
— сущность трагического конфликта в философии культуры Зиммеля заключается в том, что жизнь, будучи динамическим явлением, необходимо разрушает все создаваемые ей самой формы;
— суть культуры как трагедии состоит в том, что дух в культуре самостоятельно создаёт некоторые объективные предметы, посредством которых он и объективируется. При этом субъект вынужден следовать по пути развития созданных им самим объектов;
— трагическое в сфере нравственного проявляется в выборе человека между двумя обязанностями: удовлетворяя одной из них, человек вынужден нарушать другую;
— в философии Ясперса трагедия человека в мире заключается в постоянной борьбе человека с самим собой и теми силами, которые существуют вокруг него;
— трагическое связано с внутренним и индивидуальным опытом познающего субъекта, который в каждый момент пытается своими средствами и силами преодолеть полярность между миром и трансценденцией;
Теоретическая и практическая значимость. Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные результаты, позволяют понять суть подхода Георга Зиммеля и Карла Ясперса к понятию трагического, дополнить понимание феномена трагического в европейской культуре. Большинство работ исследуемых мыслителей не переведено на русский язык, таким образом, научная ценность для отечественных исследователей кажется бесспорной. Материалы работы могут иметь научный интерес для тех, кто занимается историей западноевропейской философии конца XIX начала XX века. Содержание диссертационной работы может быть использовано при чтении лекционных курсов по истории философии, философии культуры, культурологии, а также при ведении семинаров по вышеуказанным дисциплинам.
Апробация работы. Материалы диссертации использовались при проведении лекционных и семинарских занятий по истории философии в Курском государственном университете. Диссертация обсуждалась на кафедре философии Курского государственного университета. Основные идеи изложены в ряде публикаций.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трёх глав, разделённых на параграфы, заключения, списка источников и литературы по данной тематике на русском и немецком языках.
Заключение
.
Какие же выводы можно сделать, исходя из проделанной работы? В ходе исследования мы рассмотрели специальные вопросы о сущности трагического и в последней части сравнили мнения обоих философов касательно исследуемой проблемы. Наконец, в последней главе мы коротко рассмотрели отношение трагизма и философии во взгляде на будущее, что, по нашему мнению, логически завершает данную работу.
Итак, вернёмся кратко к рассмотренным нами вопросам о феномене трагического в философии Георга Зиммеля и Карла Ясперса. Как уже было упомянуто, Зиммель рассматривает феномен трагического на трёх уровнях: трагический конфликт между жизнью и формой, трагедия культуры и трагизм нравственного. На первом уровне Зиммель рассуждает о понятиях формы и жизни. Жизнь понимается здесь как чистый витальный поток, как динамическое, постоянно стремящееся вперед явление, которое, однако, не может не оформляться. И весь трагизм здесь заключается как раз в динамике жизни, поскольку она вынуждена, создав некоторую форму, разрушить ее. Жизнь стремится вырваться на волю из созданной ей же самой клетки, называемой формой жизни. Она (жизнь) как непоседливый ребёнок, которому никак не удается долго задержаться на одном месте. Разрушив старую свою форму, жизнь создаёт новую, из которой она снова вырывается. Таким ооразом, жизнь несет в себе и смерть, иднако здесь нельзя говорить о негативном, поскольку смерть для зиммеля, тгс рождение новой жизни, любой конфликт является в то же время источником появления нового. Однако это новое, уже родившись или ещё не родившись, заранее знает о том, что в последствии оно опять-таки умрёт, чтобы дать начало новой «жизни», передав ей память об уже ушедшем старом.
На втором уровне, Георг Зиммель размышляет о трагедии культуры. Под культурой Зиммель понимает путь, на котором ещё несовершенная душа движется к себе совершенной. Однако путь этот не очень не прост, поскольку душа не может, как полагает Зиммель, развиться до своего совершенства, не используя при этом созданные ещё объекты. Путь к культуре — это движение от воплощений и вместе с тем отказа к объективации или к овеществлению. Для Зиммеля динамика этого процесса, прежде всего, реальна, поскольку культура с продвигающимся развитием противостоит человеку как чужеродная сила, хотя она и нужна ему для того, чтобы выжить. Развитие такого рода Зиммель называет трагическим. Кроме того, трагедия культуры непосредственно связана с конфликтом жизни и Формы. Формообразование и разрушение формы всё это принадлежит к нормам культурного конфликта. Речь здесь, однако, идёт не о протесте против уже устоявшихся форм и требованием их обновление, а о споре против принципа формы вообще. Таким образом, Зиммель говорит о внешнем и о внутреннем конфликте культуры, что в итоге и является её трагедией. Внутренний конфликт заключается в том, что субъективный дух создает ооъективные предметы, посредством которых он же и ооъективируется. при этом он вынужден отклониться от пути сссетвеииого развития и поити по пути развития созданных им ооъектов. 1 акои процесс развития зиммель понимает как трагическии. пненшик конфликт заключается в постоянной смене культурных форм, причинои которой является жизнь. I аким ооразом, мы снова возврг конфликту между жизнью и культурой как формой. согласно зиммелю, человек ооладает двойственной сферой оытия.
— 1Т/Л ТПОНИТ ИТГ4 АП Г"А ^ 1 V/ л 1и тп 1. «ш 1 хV- вмещает в сеое свои естественное и природное начала. апгл я.
1аким ооразом, в меру своей двойственной природы человек являет олицетворением трагического, а практической жизни возникают ситуации, которые кажутся оезысходными, а люоое предположение существования целостного мира является аосурдом. здесь имеется в виду то, что в то время существования человека находятся в положении спора. Итак, для человека существуют некоторые обязанности, которые он должен выполнять. Эти обязанности опосредованы внешними всеобщими нормами. Но есть внутренние обязанности человека, которые он должен исполнять, исходя из своего внутреннего закона. Б итоге, возникает конфликт между внешними нормами и внутренними обязанностями. Б качестве примера можно привести «/птигону» Софокла. Таким образом, трагизм нравственного заключается в том, что человек, находясь в некоторой ситуации вынужден удовлетворяя одной из них, нарушать другую.
Карл Ясперс, рассуждая о трагическом, говорит в первую очередь о знании, которое появляется из болезненного раскола жажды знания. Трагическое знание есть правдивое и лишенное иллюзии отношение.
-<�• иэкзистенциальной серьезности движения, открытости, волнения. вопросов и удивления.
I федметами трагического знания, по мнению Карла Ясперса, являются оорьоа и вина,уть трагического как здесь заключается в том. что человек в своей оорьое с миром противостоит, во-первых, сеое, а, во-вторых, тем силам, которые коллидирую вокруг человека, гезультатом этой оорь^ы является крах человека, однако крах является в свою очередь и иооедои человека, поскольку именно в поражении раскрывается о" «» ч. опо'Ч'Ч юр •-«» имеет понятие вины, вина не является ни чувством, пи переживанием, а скорее погрзтгпюи ситуацией человеческого оытия, поскольку причинои ее является действие, лсперс рассматривает вину с точки зрения двух аспектсс. одной стороны, вина разделяется на вину происхождения и так-оытия. вина происхождения заключается в утверждении, что я ото я, и подруге му оыть не может, айна так-оытия состоит в том, что человек оерет на сеоя ответственность за то, кем он является, даже если его станоппснис совершилось за счет условии, которых он не хотел и на которые он не мог пппгтиятк.
С точки зрения второго аспекта, вина появляется из того момента, что человек активно борется за добро, не понимая, что открывает тем самым дорогу злу.
Говоря о трагической сущности человеческой экзистенции, мы рассмотрели понимание Ясперсом явления всеобъемлющего, которое, являясь бытием, не представляет собой ни субъект, ни объект. Для Ясперса всеобъемлющее непостижимо. Таким образом, для того чтобы раскрыть смысл трагического, Ясперс обращается к бытию человека. Человеческая жизнь как бытие конечна, человек в своём развитии должен потерпеть поражение, чтобы получить возможность возвыситься. И здесь трагическое заключается к осознании данного факта. Таким образом, исходя из всех размышлений Ясперса. можно сказать, что трагическое всегда принадлежит человеку. Оно связано с внутренним индивидуальным опытом познающего субъекта, который пытается своими силами преодолеть полярность межлу миром и трансненденниеи.
Итак, трагическое и v зиммеля. и у Ясперса относится к человеческой сфере. Человек сам попадает в трагические ситуации, из которых потом вынужден выпутываться, по сколько оы человек не старался наити выхол. ему не удастся этого сделать, поскольку человек не стоит в центре межлу суоъектом и ооъектом. а налелен качествами оооих стер, что в свою очередь трагично. последующие выводы связаны с вопросом преодоления трагического как у зиммеля, так и y ясперса. ts основе своей философскии вопрос движется между целостностью и множественностью, причем акцент меняется: для греческого мировоззрения характерным оыло указание на множественность явлении, и поэтому производились попытки сведения их к отношению целостности оытия. для философии aia века характерным оыло оорашение к ооъекту. к предметности, зиммель осооо занимается вопросам!" множественности н ставит вопрос о целостной основе оытия во всех своих философских проолемах. а данном контексте зиммель размышляет о некоем третьем", однако более точное обозначение он не приводит. Это «третье» является ключевым понятием философии Зиммеля. По мысли Зиммеля, в человеке должна существовать некая «третья» инстанция, находящееся по ту сторону, как индивидуальной субъективности, так и всеобщему, логически объективному мышлению. Оставленный Зиммелем дневник начинается со слов: «Обычным представлением является следующее: здесь естественный мир. там мир трансцендентный, жадному из них мы и принадлежим, нет. мы принадлежим некоему „третьему, непроизнесенному“, из которого появляются как естественные, так и трансцендентные отражения, разгрузки, подделки, толкования». ,-*то «третье» является для зиммеля примиряющим метафизическим синтезом, некоторым «безвременное метафизическое примирение и упразднение двух пережитых и непереносимых противоречии в одной метасризическои сфере». представленное зим мелем «третье» в состоянии преодолеть трагическим конфликт, лиалектическии синтез жизни и формы ведет, согласно 1иммелю. к охватывающей космос жизни «вселенской жизни», которая упраздняет в сеое все противоречия и связывает их в высшую тотальность: «существует понятие доорого. включающее в сеоя лоо~ое и злое в их релятивном смысле, понятие прекрасного, ооъединяюшее в сеое понятия прекрасного и отвратительного, жизнь же в аосолтотном смысле естт нечто, что включает самое сеоя в релятивном смысле и свои антипод, к которому она оелятивна или раскоывается в них. как в эмпирических Феноменах». для преодоления трагизма, по мнению лсперса. существуют два направления: с одной стороны, вытекаюшая из просвещения рациональная универсальная философия и. с другой стороны, религиозное откровение, i ем не менее, ооа этих направления недостаточны для размышления о гармоничной и вполне унифицированном всемирной интерпретации. imiru-l Г! Ггмumpnfp unH ЛfcSt/p aus Hfm Narhlass und VernfTentlichiinoefi der let7ten Zeit Munchen. 197T s.3.
Упомянутая универсальная философия, как полагает Ясперс, обнаруживает свои последствия «в незнании, достигнутом за счёт сочинения трагедии и разложения всех ошибочных представлений о духе». 278 Религия же откровения освобождает трагическое прежде его напряжений и преодолевает их, обещая, что «человек из трагического знания и из философской пустоты достигнет более глубокого освобождения». «™
При этом оно близко стоической апатии, которая помещает трагическое в мирный и индифферентный свет. Несмотря на это Ясперс говорит следующее: «Христианское мировоззрение противопоставляет себя трагическому знанию. Собственная возможность освобождения уничтожает трагическую безнадежность. Потому не существует никакой собственно христианской трагедии, что в христианском спектакле мистерия освооожления является основой и пространством происходящего и трагическое знание освооождено с самого начала в опыте завершения и.
СПДГРНИА чя счет миппгти" освобождение, по мнению Ясперса, не обозначает объективирование святой истории и зашиту церковью, tro нужно понимать скорее как-трагическое освооожление. которое ооосновано в трагическом, и котооое противопоставлено религиозному благополучию, т. е. меташизическая глуоина. которая обнаруживается в трагическом и за счет трагического, очевидность оычия в неудаче познается ввиду трагического, оно ни в кием случае не отоооажает пооеду другого миоа над тем. что можно познать по эту сторону, с перса говорит о том. что ппи напичии компенсации, трагическое исчезает. 1акая компенсация может представлять сооои ноопесс ми он и i пннспенленнии. в коптим все самостоятельно ноихолит к гаомонии. однако, по мнению лспеоса, все это лишь иллюзии, посредством которой трагическое пропадает и не может оыть преодолено, ьсли же эта компенсация оудет представлять сооои исполнительную связь, исходящую StmmH G I ^Ь^пчяпчгЬяшшо Vier rr>i-fhanhv<-?
278 Jaspers K. Von der Wahrheit. Philosophische Logik, i. Band. Munchen, i947. S. 923 1,4 ihid s «m из глубины борьбы, то она перестанет быть иллюзией, а станет жизненно важной задачей человеческого бытия в процессе преодолении трагического. Только лишь на этом основании можно понять возможность метафизического преодоления трагического, без какого бы то ни было самообмана.
280 Jaspers K. Von der Wahrheit. Philosophische Logik, 1. Band, Munchen, 1947, S. 924−925.
