Декабристы на государственной службе в период правления Николая 1

Актуальность темы

События российской истории 1980;1990;х гг. привели к поражению коммунистической доктрины и поставили постсоветское общество перед необходимостью поиска иных мировоззренческих ориентиров. «Кавалерийская атака» либерализма («шоковая терапия», ваучерная приватизация и пр.) имела следствием рост скептических настроений относительно возможностей либеральной модели развития страны. Сомнения по этому поводу высказываются ныне не только противниками, но и приверженцами либерализма. При этом основным аргументом выступает тезис об отсутствии прочных исторических корней либерализма в России, о традиционной авторитарности российского общества, о тоталитарно-коллективистском типе сознания и т. п. 1.

Имеется, однако, и принципиально иное мнение о том, что причину кризиса российского либерализма следует искать не в отсутствии отечественных либеральных традиций (как в плане общественно-политической мысли, так и в плане политической и политико-административной практики), а в игнорировании их современными либералами. По мнению В. В. Согрина, ориентация исключительно на западные, не адаптированные к российским реалиям образцы, завела современных либералов в дебри «эпигонства и утопизма», а российский либерализм — «в состояние глубокого кризиса, выход.

Г) из которого сегодня представляется проблематичным". В создавшейся ситуации есть доля вины и самих обществоведов. По причинам преимущественно идеологического характера либеральная тематика неизменно оставалась на периферии советского обществоведения. Последних же двух десятилетий оказалось недостаточно, чтобы прийти к согласию по ключевым.

1 Рормозер Г. Пути либерализма в России // Полис. — 1993. —№ 1. — С. 33.

2 Согрин В. В. Второе пришествие либерализма в Россию // Отечественная история. — 1997. — № 1. — С.111−112,116. вопросам истории российского либерализма. Таким образом, споры о происхождении, самостоятельности, историческом значении российского либерализма вышли за рамки чисто академического интереса, обретя общественно-политический смысл и актуальность.

Сторонники одной версии (в 1950;е гг. историк-эмигрант В. В. Леонтович, ныне — Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская, A.B. Гоголевский, А. Д. Степанский, М. К. Горшков и др.) полагают, что либерализм пришел в Россию в образе «просвещенного абсолютизма» Екатерины II. Следовательно, интеграция либерализма в многослойную и антиномичную российскую политическую культуру началась еще на этапе его формирования в Западной Европе и Северной Америке. Другая группа исследователей (Ш.М. Левин, В. Ф. Пустарнаков, Б. С. Итенберг и др.) связывает начало «настоящей истории русского либерализма» с подготовкой Великих реформ, а применительно к периоду до середины 1850-х гг. предпочитает говорить о предыстории либерализма4.

Не претендуя на решение большого научного спора, заявим о своей приверженности первой точке зрения. «Укорачивание» истории российского либерализма на том основании, что он не сразу явился в зрелой и к тому же самобытной форме не представляется достаточно обоснованным. Вторая.

Леонтович, В. В. История либерализма в России 1762—1914. — М., 1995; Новикова Л. И., Сиземская И. Н. Идейные истоки русского либерализма // Общественные науки и современность. — 1993. — № 3. — С. 124—135- Они же. Либеральные традиции в культурно-историческом опыте России // Свободная мысль. — 1993. — № 15. — С. 67−80- Гоголевский A.B. Очерки истории русского либерализма XIX — начала XX века. — СПб., 1996; Горшков М. К. К вопросу о либерализме в России // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. — М., 1999. — С. 10—14- Степанский А. Д. Институциональная структура русского либерализма (XVIII — начало XX в.) // Там же. — С. 169−184.

4 Левин Ш. М. Очерки по истории русской общественной мысли. Вторая половина XIX — начало XX в. — Л., 1974. — С. 348- Пустарнаков В. Ф. Была ли у русского либерализма своя философия? // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. — М., 1999. — С. 6162- Итенберг Б. С. Некоторые вопросы русского либерализма XIX века // Там же. — С. 495. половина XVIII — первая половина XIX вв. и для западного либерализма составляли период становления. Стоявшие у его истоков А. Смит и И. Кант были современниками Екатерины II и А. Н. Радищева, а Т. Джефферсон, Б. Констан, В. Гумбольдт и А. Токвиль жили в одно время с М. М. Сперанским, Н. С. Мордвиновым и П. Д. Киселевым. Сам термин «либерализм» появился в испанских кортесах лишь в 1812 г., а декабристы уже называли себя «либералистами», осознавали себя таковыми.

Объектом диссертационного исследования являются декабристы, как представители первого российского общественно-политического движения либеральной направленности.

Споры о том, было ли движение декабристов либеральным или революционным, как и рассуждения о двух соответствующих тенденциях в декабризме, представляются нам не вполне адекватными относительно реалий первой половины XIX в. Либерализм, как теория, доктрина, система воззрений, наконец, общественно-политическое течение сопоставим с такими понятиями, как консерватизм, социал-демократизм и пр5. Понятие же революционности (революционаризма) характеризует приверженность резкому, скачкообразному и, как правило, насильственному пути (способу) перехода от одного общественно-политического (государственного) строя к другому. Его логично соотносить с реформаторством, предполагающим проведение преобразований в рамках правового поля и поэтому, как правило, мирно. То есть, говоря о либерализме, мы, прежде всего, имеем в виду концептуальный смысл преобразований, а, говоря о революционности, — их методологию.

Ключевым моментом формирования либерализма, как идейного и общественно-политического течения, было складывание комплекса его фундаментальных положений («твердого ядра»). Таковыми положениями стали: в социальном плане — принцип индивидуальной свободы, терпимость к чужим убеждениям, признание «естественных» неотчуждаемых правв.

5 Гаджиев К. С.

Введение

в политическую науку. — М., 2000. — С. 371−433. политическом — правовое государство и гражданское обществов экономическом — невмешательство государства в экономику, свободный рынок и конкуренцияв мировоззренческом — признание каждого человека самодостаточным для обеспечения своего материального и духовного благополучия. Идеи, составившие «ядро», оттачивались в трудах философов-просветителей, начиная с середины XVII в., комплексно же впервые были изложены в «Декларации независимости США» 1776 г. и во французской «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г.

Великая Французская революция стала апробацией идей классического либерализма, и с осмыслением ее итогов «сборка ядра» была завершена. Революционный террор вступил в непримиримое противоречие с принципами индивидуальной свободы и терпимости к чужим убеждениям. Выход был найден в пополнении «ядра» еще одним основополагающим принципом: предпочтение эволюционно-реформистских преобразований революционным методам. Но в эпоху декабристской конспирации, по свидетельству Д. И. Завалишина, «слова „либерал“ и „революционер“ были. синонимами» и «либеральное и революционное начало. считали нераздельными"6. Так же и лидер «южан» П. И. Пестель говорил на следствии о декабристских организациях, как о «политических обществах с либеральными намерениями», не умаляя, а даже преумножая революционность своих товарищей7. И барон А. Е. Розен писал в мемуарах о действиях «заговорщиков и мятежников 1825 года», как о «первой попытке введения в России западноевропейского о либерализма» .

Если вопрос о характере движения в целом лежит в сугубо политической плоскости, то при определении принадлежности того или иного лица к числу.

6 Завалшшш Д. Воспоминания. — М., 2003. — С. 171, 212. Показательно, что, сообщая об этом в своих поздних мемуарах, декабрист уже полагает, что это «происходило от ошибочности понятия о сущности либерализма».

7 Гросул В. Я. Русское общество ХУШ-Х1Х веков. — М., 2003. — С. 132.

8 Розен А. Е. Записки декабриста. — СПб., 2007. — С. 62. декабристов0 мы будем учитывать лишь формальные признаки. Таковыми являются доказанное членство в декабристских обществах и / или участие в вооруженных выступлениях рубежа 1825—1826 гг. «» Декабрист" — это всего лишь факт биографии, — пишет В. М. Бокова. — Все существующие проблемы порождены именно стремлением придать этому понятию идеологический смысл"10. При известной противоречивости такого подхода (исключение идеологической компоненты из понятия «декабрист» при сохранении ее в понятии «декабризм"11), он представляется оптимальным для настоящего исследования. Не вникая в существующие дискуссии, ограничимся для данного же исследования хрестоматийным списком декабристских обществ: Союз спасения (Общество истинных и верных сынов Отечества), Союз благоденствия (Общество «Зеленой лампы»), Северное общество (Общество соединенных и убежденных), Южное общество и Общество соединенных славян.

Предметом изучения настоящей работы является служебная деятельность бывших членов тайных обществ декабристов, занявших в период правления Николая I влиятельные государственные посты.

Для большинства декабристов события 1825−1826 гг. не стали непреодолимым препятствием к продолжению государственной службы. «Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам,.

9 Этот вопрос также не потерял дискуссионности. См.: Киянская О. И. Южное общество декабристов: Люди и события. — М., 2005. — С. 350−353- Эрлих С. Е. Декабристы «по понятиям» //14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. Вып. И. — СПб.- Кишинев, 2000; Она же. Кого считать декабристом? // 14 декабря 1825 года. — Вып. III. — СПб.- Кишинев, 2000; Рахматулин М. А. Кого считать декабристом? (Историографические заметки) // Империя и либерализм. Сб. эссе. — СПб., 2001.

10 Бокова В. М. «Больной скорее жив, чем мертв» //14 декабря 1825 года. — Вып. IV. — СПб.- Кишинев, 2001. — С. 526.

11 Фельдман Д. М. Терминология власти. — М., 2006. — С. 465- Он же. Декабристоведение сегодня: терминология, идеология, методология // Декабристы: Актуальные проблемы и новые подходы. — М., 2008. — С. 680−681. прикосновенным к делу, произведенному Высочайше утвержденною 17-го декабря 1825-го года Следственною комиссиею" содержит 579 имен. Половину из них — 289 человек — составили те, чья вина в той или иной степени была доказана. Из их числа 5 человек были казнены, 88 — сосланы на каторгу, 18 — на поселение, 1 — на жительство в Сибирь, 4 отданы в крепостные работы, 4 высланы за границу, 15 разжалованы в солдаты и 124 переведены в другие полки и места службы, отданы под надзор полиции. Судьба 9 человек осталась без определения, а 21 человек умер до или во время проведения следствия. Лица, причисленные ко второй половине, — 290 человек — были признаны чистыми от всяких подозрений. В их числе 34 человека, подвергшихся арестам и освобожденных «с очистительными аттестатами», и 120 человек, сведения о которых следователи оставили «без внимания"12.

Совмещая необходимое с возможным, ограничим внимание тринадцатью персонажами, в число которых вошли: министр внутренних дел и министр уделов, управляющий Кабинетом и Академией художеств граф JI.A. Перовскийвоспитатель цесаревича, санкт-петербургский генерал-губернатор и член Государственного совета генерал от инфантерии A.A. Кавелинприбалтийский генерал-губернатор и генерал-адъютант светлейший князь A.A. Суворов-Рымникскийоренбургский и самарский генерал-губернатор и генерал-адъютант В. А. Перовскийкомандующий войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютант П. Х. Граббеваршавский и казанский военный губернатор генерал от инфантерии С. П. Шиповглавный начальник горных заводов хребта Уральского генерал от артиллерии В. А. Глинканачальник штаба военно-учебных заведений генерал-адъютант и генерал-лейтенант Я.И. Ростовцевобер-прокурор Святейшего Синода и сенатор тайный советник С. Д. Нечаевдиректор Департамента податей и сборов и сенатор генерал-лейтенант М. Н. Муравьеворенбургский военный губернатор и сенатор генерал от инфантерии В. А. Обручевначальник штаба Отдельного.

Декабристы: Биографический справочник. — М., 1988. — С. 403.

Кавказского корпуса генерал-майор В. Д. Вольховскийкомандир лейб-гвардии Гренадерского полка генерал-майор И. П. Шипов.

Целью исследования является оценка служебной деятельности бывших членов тайных обществ декабристов, занявших влиятельные государственные посты в период правления Николая I, с точки зрения соответствия идеалам и требованиям либерально-реформаторской программы декабристов.

Для достижения поставленной цели были определены следующие конкретные задачи: дать обзорное описание служебных карьер высокопоставленных сановников, имевших опыт участия в тайных обществах декабристовизучить вклад продолживших службу декабристов в разработку и реализацию внутриполитического курса российского государства и, особенно, в инициирование и реализацию либерально ориентированных законодательных и управленческих нововведенийвыяснить характер взаимоотношений продолживших службу декабристов с репрессированными сочленами по тайным обществамисследовать отношение продолживших службу декабристов как к новым оппозиционным общественно-политическим движениям, так и к протестным выступлениям народных массоценить позицию продолживших службу декабристов по вопросам свободы вероисповедания и религиозного инакомыслия.

Хронологические рамки исследования фактически уже названы — это время правления императора Николая I, т. е. период с декабря 1825 г. по февраль 1855 г. Для большинства декабристов это было время зрелости, а для продолживших службу — еще и время достижения наивысших результатов карьерного роста. Одновременно в истории страны указанный период стал максимально неблагоприятным для деятельности либерально ориентированных политиков (по сравнению с предшествующим и последующим царствованиями Александра I и Александра II). С известной долей условности для такого рода обобщений можно сказать, что суть политического курса Николая I свелась к отсрочке кардинальных и широкомасштабных либеральных преобразований путем реализации частичных реформ и ужесточения режима.

География исследования также представляется очевидной: это вся территория Российской империи в границах второй четверти XIX в. Достаточным основанием для столь смелого заявления служит уже тот факт, что среди николаевских сановников с декабристским прошлым были министры, директоры департаментов и сенаторы, компетенция которых распространялась на всю имперскую территорию.

Методология исследования. Методологической основой исследования станут подходы, свойственные модернизационной парадигме.

Переход от традиционного общества к индустриальному, в Западной Европе и в странах европейской «полупериферии» (Российской и Оттоманской империях, Прусском и Польском королевствах и пр.) развивался по различным сценариям. В Западной Европе такой переход начался в XVI в. и представлял собой спонтанное и комплексное изменение всех сфер общественной жизни: экономической, политической, социальной и культурной. Истоки процесса лежали в логике развития самого общества, стремившегося к более полному удовлетворению своих материальных и духовных потребностей. Роль государства не была определяющей и, в конечном счете, сводилась к приспособлению к менявшимся реалиям общественной жизни. В тех случаях, когда государство не справлялось с этой задачей, общество протестовало, корректируя правительственную политику и даже меняя политический строй. Модернизация носила характер постепенного и длительного поиска никем прежде не пройденного, оригинального пути развития.

Отставшие в развитии страны европейской «полупериферии» оказались перед дилеммой: проведение своей модернизации (вторичной и подражательной по отношению к Западной Европе) или превращение в контролируемый извне источник сырья для европейского рынка (т. е. в «звено» чужого модернизационного процесса). Вариант постепенной модернизации по соседству с Западной Европой был безвозвратно потерян. В Польше процесс пошел без определяющей роли государства, что, казалось бы, роднило польскую модернизацию с западноевропейской. В результате центробежные силы в лице ориентированных на западный рынок магнатов и компрадоров подорвали могущество монархии и вызвали крах польской государственности. На фоне этой катастрофы более успешным выглядел опыт России, Пруссии и Турции, в которых вдохновителем, идеологом и руководителем модернизации выступило государство. Однако это было лишь меньшее из двух зол.

Объективно модернизация осуществлялась в интересах всего российского общества, но ни один из общественных слоев еще не воспринимал ее, как осознанную необходимость. Изначально российское общество в модернизации — элемент страдательный, вынужденный приспосабливаться к процессу, искать в нем свое место. Если в передовых странах Западной Европы модернизационный процесс сопровождался постепенным формированием гражданского общества (в известном смысле — антипода государства), то в России государство становилось все более самодостаточным политико-административным субъектом. Бюрократия обретала статус и функции волеобразующего политического института, формировалось бюрократическое государство.

Этой авторитарной тенденции, вызванной не собственно модернизацией, но попыткой согласовать ее с российскими реалиями, противостояла иная, являвшая собой сущностный признак модернизационного процесса — тенденция либерализации, расширения и укрепления индивидуальной свободы. Британская индустриальная революция второй половины XVIII в. убедила европейцев в том, что труд наемного работника эффективнее, чем труд подневольный. Свобода соединилась с экономической выгодой — perpetuum mobile формировавшегося буржуазного общества.

Благодаря трудам британских и французских философов-просветителей ХУП-ХУШ вв. свобода также стала ассоциироваться с демократией — властью народа. Великая французская революция стала для современников реализацией демократической идеи (превращением ее в социальное движение и политический режим) и одновременно — разоблачением ее несостоятельности, демонстрацией тождества реальной демократии и охлократии. Согласно самым смелым оценкам, реабилитация терминов «демократия» и «демократы».

1 о началась в Северной Америке не ранее 1828 г. В Европе она произошла еще позднее: после выхода в свет книги А. Токвиля «Демократия в Америке» (1т.— 1835 г., II т. — 1840 г.)14. Но до этого момента европейская общественная мысль пережила затруднительное положение: свобода была осознана как требование не только морального, но и экономического порядка, а демократия оказалась скомпрометирована. Выход был найден в дальнейшем развитии концепции либерализма, а именно в отказе от революционных методов в пользу эволюционно-реформистских преобразований. Для стран «полупериферии» вопрос приятия либерализма стал критерием «глубины модернизационного эффекта», показывающим, «копирует ли модернизация внешниематериальные, технологические, институциональные — проявления европейской цивилизации, или она нацелена на освоение ее глубинных социокультурных механизмов"15.

Методологически важными для данного исследования представляются и концептуальные подходы «новой биографической» или «персональной истории». «Отличие этого направления исследований от привычного жанра историй из «жизни замечательных людей» и так называемых исторических портретов, — пишет Л. П. Репина, — состоит в том, что в нем личная жизнь и.

1Ч.

Ильин М.В., Мельвиль А. Ю., Федоров Ю. Е. Демократия и демократизация // Полис. -1996.-№ 5.-С. 151.

14 Токвиль А. Демократия в Америке. — М., 1992.

15 Зубков К. И. Модернизация, либерализм и русская консервативная мысль // Уральский исторический вестник. № 2. — Екатеринбург, 1995. — С. 15. судьбы отдельных исторических индивидов, формирование и развитие их внутреннего мира, «следы» их деятельности в разномасштабных промежутках пространства и времени выступают одновременно как стратегическая цель исследования и как адекватное средство познания включающего их и творимого ими исторического социума и таким образом используются для прояснения социального контекста, а не наоборот, как это практикуется в традиционных исторических биографиях"16.

Познание контекста через личность роднит «новую биографическую историю» с «историко-политической антропологией» или «антропологическим анализом политики». Говоря об особенностях последнего, Н. Ш. Коллман подчеркивает, что оно «фиксирует внимание на отношениях между индивидами и группировками, а не на классах или политических институтах"17. Но, как это было убедительно доказано работами и самой Коллман, и иных западных исследователей, анализ отношений индивидов и группировок, часто отношений неформальных, может внести существенные корректировки в представления о.

1 52 функционировании государственного механизма в целом .

Историография движения декабристов, в силу ограниченного и в подавляющем большинстве поименно известного круга участников, традиционно отличается повышенным вниманием к персональным биографиям. Достижение цели нашего исследования сводится к анализу деятельности наиболее выдающихся из числа продолживших службу декабристов с.

16 Репина Л. П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. — М., 1999. — Вып. 2. — С. 78- Она же. От «истории одной жизни» к «персональной истории» // История через личность: историческая биография сегодня. — М., 2005. — С. 56.

Цит. по: Кром М. М. Историческая антропология. — СПб., 2004. — С. 103.

18 Коллман Н. Боярские роды и отношения при дворе // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Период Киевской и Московской Руси: Антология. — Самара, 2001. — С. 172−202- Хеншелл Н. Миф абсолютизма: Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии Нового времени. — СПб., 2003. последующим определением типических черт, связанных с былым членством в тайных обществах и обусловленных влиянием либеральных идей. Таким образом, применяемый исследовательский метод можно назвать когортно-биографическим. История либерализма будет рассмотрена как история носителей либеральных взглядов, а не как история отвлеченного понятия.

Оценка деятельности персонажей второй четверти XIX в. с помощью критериев некого абстрактного либерализма, тем более его современных моделей, противоречила бы принципу историзма. Наиболее полное концептуальное выражение либерально-реформаторская программа декабристов получила в «Законоположении Союза благоденствия», более известном как «Зеленая книга"19. Использование этого документа для своего рода тестирования позднейшей деятельности интересующих нас лиц тем более правомерно, что большинство их прекратило формальное членство в обществах не позднее 1821 г., т. е. времени роспуска Союза благоденствия.

Научная новизна исследования. Еще относительно недавно разговор о новизне декабристоведческих исследований представлялся малоубедительным. В советский период декабристоведение находилось в очевидном фаворе, породив, по признаншо свого непререкаемого лидера академика М. В. Нечкиной, «поистине огромную» литературу. Согласно подсчетам С. Е. Эрлиха, за этот период вышли в свет свыше 400 монографий и научно-популярных книг и гу 1 более 200 сборников статей, было защищено порядка 150 диссертаций. Движение декабристов в этих работах рассматривалось исключительно в русле революционной традиции, а его участники, соответственно, как «первые русские революционеры». Либерализму в таком контексте отводилась роль.

19 Законоположение Союза Благоденствия // Избранные социально-политические и философские произведения декабристов. В 3-х т. — М., 1951. — Т. 1. — С. 239−276.

20 Нечкина М. В. Движение декабристов. — М., 1955. — Т. 1. — С. 5.

21 Эрлих С. Е. Мифологические предпосылки отечественного декабристоведения (постановка проблемы) //14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. — СПб.- Кишинев, 2001. — Вып. IV. — С. 563. препятствия, помехи на пути развития дворянской революционности — и только. Данная парадигма обернулась кризисом декабристоведения в первое же постсоветское десятилетие: интерес общества в целом и научного сообщества в частности к революционной тематике заметно спал, а с либерализмом движение декабристов не соотносилось. Оздоровление ситуации началось с конца 1990;х гг., когда декабристоведение, избавившись от внимания властей, а вместе с ним и от идеологических шаблонов, стало развиваться, повинуясь логике лишь научного интереса.

В литературе советского периода типичная судьба декабриста делилась на два периода: до восстания 1825 г. (становление революционного мировоззрения и собственно революционная деятельность) и после (каторга и ссылка). Данная схема правомерна, но только относительно представителей радикального крыла движения. Избежавшие наказания декабристы лишь недавно стали предметом монографического исследования. До сего времени участники движения, сделавшие карьеру в «свинцовую эпоху» Николая I, либо совсем не привлекали внимания историков, либо их историографические образы двоились (в одних работах — декабристы, в других — царские сановники). Настоящее исследование — первая попытка проанализировать влияние идеологии тайных обществ декабристов на формирование политических взглядов российской бюрократии второй четверти XIX в.

Ракурс, заданный темой исследования, позволяет раскрыть новые грани в исторической реальности, получить порой ожидаемые, порой неожиданные ответы на ряд конкретных вопросов. В частности, были собраны воедино и проанализированы случаи помощи избежавших наказания декабристов репрессированным товарищамвыявлена роль бывших членов декабристских обществ в делах петрашевцев, славянофилов, «пензенских коммунистов», в иных политических процессах 1848−1855 гг.- создана целостная картина.

22 Ильин П. В. Новое о декабристах: Прощенные, оправданные и необнаруженные участники тайных обществ и военных выступлений 1825−1826 гг. — СПб., 2004. деятельности министра внутренних дел JI.A. Перовского по ослаблению крепостного права в России (более частный вариант — подобная же деятельность главного начальника уральских горных заводов В. А. Глинки на вверенной его управлению территории) — проанализированы просветительские подходы к религиозной политике синодального обер-прокурора С. Д. Нечаева.

Источниками для проведения исследования служили не только крупные массивы опубликованных документов, но и впервые введенные в научный оборот архивные документы, среди которых: проект министра JI.A. Перовского «Правила для употребления помещичьих имений в губерниях Киевской, Подольской и Волынской" — серия записок С. Д. Нечаева о старообрядчестве и сектантствеслужебная документация начальника заводов В. А. Глинкизаписка неизвестного автора «Неповиновение, бывшее на Урале в Ревдинском полковника Демидова заводе в 1841 году" — записка историка Н. К. Чупина «Обзор важнейших предметов деятельности генерала Глинки в бытность его главным начальником горных заводов уральских" — биографическая записка В. Н. Мамышева о князе A.A. Суворовеличные документы декабристов A.A. Кавелина, JI.A. Перовского, С. Д. Нечаева, В. А. Глинки, Ф. Н. Глинки.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите Отделением истории Института истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук. По теме диссертации автором было издано три монографии. Первой стала монография «Генерал Глинка: Личность и эпоха», выдержавшая три издания (1-е изд. — Екатеринбург: УрО РАН, 1998; 2-е изд., испр. и доп. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 2006; 3-е изд., доп. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 2008). Вторая монография также написана в биографическом жанре: «От тайного общества до Святейшего Синода: Декабрист С. Д. Нечаев» (Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2005). Наконец, основные положения, результаты и выводы диссертации нашли отражение в монографии «Декабристы на государственной службе в эпоху Николая I» (Екатеринбург: УрО РАН, 2008). По теме диссертационного исследования имеется 16 публикаций автора в ведущих рецензируемых научных журналах, входящих в перечень ВАК, и 32 публикации в региональных и федеральных изданиях. Общий объем публикаций составил свыше 105 п. л. (не считая переизданий). Результаты исследования были изложены и обсуждены на международных, всероссийских и региональных конференциях в Москве, Екатеринбурге и Перми. В 1997 г. первые результаты исследования получили поддержку в виде индивидуального гранта Московского общественного научного фонда и Фонда Форда (США) «Либеральная бюрократия на периферии Российской империи (1826−1855 гг.)».

Практическая значимость. Результаты исследования и введенные в научный оборот факты могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по политической истории России и при разработке соответствующих вузовских лекционных курсов.

Структура работы.

Исследование состоит из введения, пяти глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников и литературы.

Заключение

.

Соответствовала ли служебная деятельность бывших членов тайных обществ, занявших влиятельные государственные посты во второй четверти XIX в., либерально-реформаторской программе декабристов? Анализ деятельности ряда сановников, вышедших из декабристских обществ, и оценка ее с точки зрения идеалов, канонов и требований «Законоположения Союза благоденствия» позволяют говорить о частичном соответствии.

Так, не вызывает сомнений либеральная направленность инициатив министра внутренних дел Л. А. Перовского по регламентации отношений помещиков со своими крепостными. Министр недвусмысленно указывал, что конечной целью такой регламентации должна стать полная отмена крепостного права. Его попытки запретить зачисление земледельцев в дворню основывалась на посылке, что крестьянин крепок земле, а не хозяину, что человек не может быть собственностью другого человека. По инициативе Л. А. Перовского был принят закон от 12 июня 1844 г. о порядке освобождения помещиками дворовых людей. Его записка «Об уничтожении крепостного состояния в России» 1846 г. предлагала начать с определения крестьянских повинностей инвентарями, с признания за крепостными права на движимое и недвижимое имущество, с запрета продажи крестьян без земли и опять же прекращения переводов земледельцев в дворовые. Записка «Правила для употребления помещичьих имений в губерниях Киевской, Подольской и Волынской» 1847 г. вновь поднимала вопрос об определении крестьянских повинностей инвентарями не только в указанных губерниях, но и по всей стране.

Опыт прибалтийских губерний показал, что безземельное освобождение крестьян порождает новые вариации их несвободы. Появившееся и получившее силу закона при содействии Л. А. Перовского «Лифляндское земельное уложение» 1849 г., регулировало отношения между землевладельцами-помещиками и безземельными арендаторами. Ради того, чтобы обеспечить крестьян ссудами для приобретения в собственность земельных участков, был учрежден Крестьянский банк. В 1853 г. JI.A. Перовский и A.A. Суворов отстояли от покушений жандармского ведомства право лифляндских крестьян переселяться в иные губернии на свободные земли. Уже в царствование Александра II «Лифляндское земельное уложение» послужило образцом для урегулирования поземельных отношений в Эстляндии и на острове Сааремаа.

Многолетней и последовательной была деятельность главного начальника горных заводов хребта Уральского В. А. Глинки по утверждению верховенства законов в горнозаводском крае. Задачу инвентаризации обязанностей и прав рабочих казенных горных округов выполнили штаты 1847 г., разработанные и принятые по инициативе генерала. Этот документ определил для каждого округа и каждой категории заводских работников объемы работ и оплаты, впервые установил единый срок службы мастеровых и работных людей (35 лет), оговорил их права на последующее получение пенсионов и при необходимости — мест в заводской богадельне. Еще в 1841 г. В. А. Глинка заявил императору о необходимости «ввести во всех частных горных заводах Уральского хребта те же самые насчет содержания людей положения, которые с такою пользою введены уже в заводах казенных». Не получив монаршего согласия в целом, он стал решать проблему по частям: предлагал распространить действие штатов на казенных работников, приданных частным предприятиямна те горнозаводские округа, хозяева которых не выполняли своих обязательств перед рабочимидобивался передачи таких округов в опекунское управление и казенный присмотрсеквестровал продукцию заводов, дабы вернуть рабочим долги по заработной плате и т. д.

Российская действительность ставила непростые задачи по согласованию неприкосновенности частной собственности одних со свободой других. На помощь приходил принцип, сформулированный Адамом Смитом: права, предоставляемые частной собственностью, не должны использоваться для нарушения прав других людей. Поэтому, например, В. А. Глинка не останавливался перед вмешательством в дела частных заводов и приисков, если их хозяева задолжали рабочим, а JI.A. Перовский одобрял наказание помещиков за доведение крепостных до неповиновения.

Отстаивая права казенных, удельных и крепостных крестьян и рабочих, стремясь изменить законы в их пользу, продолжившие государственную службу декабристы одновременно участвовали в подавлении народных волнений и бунтов. Это был выбор всех либералов, отказавшихся от обращения к стихии народного возмущения со времен Французской революции. «Русский бунт» страшил декабристов еще в период существования тайных обществ. И здесь, пожалуй, не следует особо доверять либеральным декларациям о договорных отношениях между государством и индивидом, нарушение которых дает гражданам право на восстание. Мудрая государственная власть не доводит подданных до бунта. Если же подданные взбунтовались, то, как свидетельствует история, даже самая либеральная власть подавляет бунт или перестанет быть властью.

Свобода человека может быть ограничена только по закону и только в рамках, предусмотренных законом. Этот принцип отстаивали и В. А. Перовский, протестуя против «вязания» A.A. Бестужева в декабре 1825 г., и В. А. Глинка, требовавший в 1845 г. снятия кандалов с крепостных рабочих И. О. Сухозанета, ибо закон «запрещает налагать оковы даже на подсудимых». Недоказанная вина не должна служить основанием лишения свободы. Этим правилом руководствовался A.A. Кавелин, вызволяя из-под стражи помещиков и представителей интеллигенции в Вильно в 1841 г. Так считал В. А. Перовский, требуя в 1850 г., чтобы вторично арестованного петрашевца A.B. Ханыкова, «по неимению к изобличеншо его. ясных и положительных доказательств, учинить на основании узаконения свободным».

Авторитарный режим Николая I не допускал существования легальной политической оппозиции. Сообщение Ф. В. Булгарина об участии С. Д. Нечаева в проекте учреждения «политической газеты «Компас» «объясняется либо тем, что к лету 1827 г. режим еще не успел принять законченные формы, либо тем, что осведомитель III отделения сгустил краски. В любом случае для продолживших государственную службу декабристов откровенная оппозиционность не была характерна. Зато множественны случаи их покровительства подследственным и осужденным товарищам по тайным обществам, петрашевцам, славянофилам, полякам. Наиболее вероятным объяснением здесь являются личные или родственные связи, наконец, просто сострадание. Но порой былые члены декабристских обществ прямо отстаивали свободу политического инакомыслия. Так Я. И. Ростовцев в 1849 г. выступил в защиту фурьеризма Н. Я. Данилевского и тем спас будущего идеолога панславизма от «общей участи со всеми другими подсудимыми».

Само дело петрашевцев оказалось в значительной степени сфабриковано JI.A. Перовским и И. П. Липранди. Они стремились доказать, что раскрыли не «заговор идей», а настоящее тайное антиправительственное общество. Аресты последовали только после загадочного появления P.A. Черносвитова с известием о готовности зауральских крестьян к мятежу. История с петрашевцами не красит Л. А. Перовского, но речь здесь идет о его политической, а не моральной характеристике. Главный организатор провокации И. П. Липранди настаивал, что «с идеями должно бороться не иначе, как также идеями». Иными словами, государственное насилие оправдано, если оно применяется в ответ на насилие революционное. В прочих случаях с оппозицией должно вступать в дискуссию. Вполне либеральная логика.

Такой подход И. П. Липранди с небольшими вариациями демонстрировал не только по отношению к петрашевцам, но и в случае со старообрядцами и сектантами. Так же и В. А. Перовский утверждал, что «искоренению расколов. меры строгости, очевидно, не приносят пользы». И С. Д. Нечаев писал, что «просвещенное человеколюбие при рассмотрении действительного состояния сих религиозных сословий вообще призывает более к великодушному смирению, нежели к строгим взысканиям за драгоценные для них заблуждения». У последнего идея «просвещенного человеколюбия» влекла за собой целую программу ненасильственного противодействия старой вере: дозволение старообрядцам открывать новые приходы и приглашать священников, а священникам официального православия — отправлять у них службыв антираскольничьей пропаганде перейти от осмеяния к тактичному увещеваниюучить детей старообрядцев в школах, исключив из программы закон божий и т. д. Основными направлениями противодействия «расколам» должны были стать развитие миссионерства, улучшение нравственных качеств и повышение образовательного уровня служителей официального православия.

Даже став обер-прокурором Святейшего Синода, С. Д. Нечаев не преуспел в гонениях на старообрядцев и сектантов. Зато на долю Л.А. и В. А. Перовских, В. А. Глинки выпало отнюдь не рядовое участие в таких акциях. Но и их взаимодействие с «расколами» начиналось с изучения этого его неведомого просвещенным современникам мира, с поисков компромисса с ним. Лишь позднее, очевидно подчиняясь давлению общеимперской политики, они переходили к репрессиям. Показательны попытки В. А. Глинки договориться с екатеринбургскими беглопоповцами в 1837—1838 гг. и его нежелание принимать участие в отчуждении старообрядческих часовен в 1840 г. Синодальный обер-прокурор С. Д. Нечаев добивался от православного духовенства западных губерний большей терпимости в отношении если не католического клира, то хотя бы униатского. Что же касается изначально враждебного отношения Л. А. Перовского к Белокриницкой иерархии, это была реакция на опасную межгосударственную интригу, инициированную староверами. В подобных условиях декабристы неизменно выступали с сугубо государственных позиций: любые внешнеполитические угрозы подлежали безусловному отпору.

Итак, пусть не весь комплекс, но ряд базисных принципов либерализма в административной практике декабристов во второй четверти XIX в. присутствовал. Это и защита прав на личную свободу и собственность, и утверждение обязанности государства такую защиту осуществлять, и уверенность в превосходстве закона над приказом, и частичное признание прав человека на политическое и религиозное инакомыслие, и, наконец, вера в способность разума сыграть важную роль в выборе между порядком и анархией. Из числа лиц, деятельность которых рассматривалась в настоящей работе, это утверждение можно определенно отнести к JI.A. и В. А. Перовским, В. А. Глинке, С. Д. Нечаеву и, вероятно, к A.A. Кавелину. Либерализм князя.

A.A. Суворова и Я. И. Ростовцева ярко проявился в начальный период следующего царствования, когда первый на волне студенческих волнений стал столичным генерал-губернатором, а второй посвятил остаток жизни подготовке отмены крепостного права. Рассмотренные факты биографии М. Н. Муравьева характеризуют его как авторитарного администратора, но для понимания, был ли он «либеральным диктатором» или стал консерватором, их недостаточно. Также использованные материалы оставляют открытым вопрос о политических воззрениях В. Д. Вольховского, П. Х. Граббе, братьев С.П. и И. П. Шиповых,.

B.А. Обручева.

В эпоху тайных обществ декабристам, связанным с государством лишь воинским долгом, было легче быть либералами, чем впоследствии — на высоких и ответственных постах. Их государственная служба во второй четверти XIX в. проходила в условиях нелиберального государства и нелиберального общества. В ней допустимо искать лишь общую или преимущественную либеральную направленность, при заведомом наличии черт, противоречивших либеральной «классике». Вероятно, наиболее адекватным для характеристики деятельности бывших членов тайных обществ в эпоху Николая I следует признать понятие либерально-консервативного синтеза. Принципиально важным представляется уже тот результат, что в процессе исследования не было выявлено фактов, недвусмысленно свидетельствующих в пользу перехода кого-либо из декабристов в стан реакционеров и крепостников.

Политический курс Николая I был проявлением нелинейности, но не остановки модернизационного процесса в России. Более того: именно неорганичность этого процесса в значительной степени стала причиной того, что «дней Александровых прекрасное начало» сменилось николаевской «свинцовой эпохой"1. В первой четверти XIX в. крепостничество уже вступило в острое противоречие с требованиями развития государства и общества, но дворянство (из числа которого формировалась политическая элита) в массе своей еще не было готово к жертвованию многовековой привилегией на обладание «крещенной собственностью». В условиях отсутствия реальных союзников либеральные инновации монарха грозили обернуться хаосом. Так обещание Александра I удалиться в Варшаву и оттуда прислать указ об отмене крепостного права ужаснуло даже декабристов. С этой точки зрения тридцатилетие правления Николая I представляется историческим этапом, возможно, излишне затянутым во времени, но необходимым для вызревания последующей либеральной эпохи Александра II.

Наряду с проявлением самостоятельной политической роли разночинцев, развитием общественного движения и элементов гражданского общества важнейшей предпосылкой будущей либерализации стало укрепление «либеральной партии» в среде высшей бюрократии. «Первую половину XIX в. в истории русского либерализма можно считать эпохой либеральной л бюрократии», — утверждает А. Д. Степанский. «Во времена Александра I этой либеральной бюрократии было чрезвычайно мало, — отмечает C.B. Мироненко. — В недрах николаевской России, при всей жесткости подавления свободной мысли и запретах на поездки за границу, тем не менее, либеральная бюрократия.

1 Пантин В. И., Лапкин В. В. Волны политической модернизации в истории России: К обсуждению гипотезы // Полис. — 1998. — № 2. — С. 47- Шубин A.B. Теория исторических периодов, или На сколько лет Россия отстает от Америки // Общественные науки и современность. — 1997. -№ 5. — С. 100−102.

Степанский А. Д. Институциональная структура русского либерализма (XVIII — начало XX в.) // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. — М., 1999. — С. 172. укрепляется, расширяется ее численный состав, и после поражения в Крымской войне она приобретает очень большое влияние. Все реформы, которые называют Великими реформами, проведены благодаря этой либеральной бюрократии"3.

Продолжившие государственную службу декабристы, сторонники не революционного, а либерально-реформаторского пути преобразований, обеспечили преемственность от программных установок тайных обществ до законодательных инициатив либеральной бюрократии. «Политика есть медленное бурение твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером, — писал Макс Вебер. — Мысль, в общем-то, правильная, и весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь, если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному"4. На невозможное покусились участники революционного действа в декабре 1825 г. Их уцелевшим и сделавшим карьеру товарищам выпало на долю постижение искусства политического компромисса, «медленное бурение твердых пластов» авторитарного режима и крепостничества.

3 Дискуссия // Империя и либералы. — СПб., 2001. — С. 271.

4 Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990. — С.706.