Актуальность исследования. Проблемы урбанизации издавна привлекали внимание ученых и специалистов самых различных отраслей знания. Используя разнообразные источники и материалы, различные методы и подходы, исследователи пытались и пытаются выяснить закономерности появления древних и средневековых городов, уловить и выявить круг причин, повлекший развитие городов в аграрных и промышленных обществах до уровня современных мегаполисов. Сложность проблемы, заключающаяся в ее многоаспектности, не позволяет пока до конца выяснить причины ранней урбанизации, тем более, что исследования идут на самых различных уровнях междисциплинарного комплекса наук. Вследствие этого возникает некоторая размытость проблемы в пересечении в одной плоскости результатов исследований гуманитарных, географических, экономических, технических и других наук. Однако в целом общее мнение сводится к пониманию взаимосвязанности возникновения городов с процессами социального, политического, экономического развития общества. Очерчены географические зоны, в которых проходило формирование первичных цивилизаций и становление городской культуры. Миграция населения из этих зон, экспорт идей и технологий, рост уровня экономического и социального развития населения соседних и более отдаленных территорий приводило к появлению городов в зонах умеренного климата и поясе евразийских степей. Центральную Азию, расположенную в восточной части евразийского степного пояса и до недавнего времени считавшуюся областью полного господства кочевого скотоводства, также можно отнести к числу регионов, где протекали процессы урбанизации. Здесь трудами нескольких поколений российских и монгольских археологов были изучены остатки поселений и городищ хунну, уйгуров, киданей и монголов. Письменные источники отмечают, по крайней мере, для эпохи средневековья наличие в центральноазиатских степях сложившихся городов с развитой инфраструктурой. Однако причины их появления в ф кочевой среде еще не до конца исследованы. По всей видимости, они кроются во внутреннем устройстве общества и в изменениях, происходивших в процессе усложнения всех общественных структур, приводивших, в конце концов, к появлению кочевых империй.
Актуальность исследования процесса появления городов в кочевых обществах Центральной Азии связана также с изучением общего хода историко-культурных процессов, происходивших в регионе с древности Ф до наших дней. Долгое время сохранявшееся в историографии положение о неспособности кочевников к саморазвитию и застойном характере экономики, приобретает иное содержание с открытием большого количества стационарных оседлых поселений, часть из которых выполняла функции городов. Выяснение причин их возникновения приводит к мысли о сложном характере становления и развития социальных, экономических, политических институтов в ^ кочевых обществах, с которыми тесно переплетены процессы становления городов. Причем в истории региона насчитывается около десяти кочевых обществ, внутреннее развитие которых достигало высокого уровня, позволяющего интерпретировать их как кочевые империи. До сего времени нет четко устоявшегося мнения о характере внутренних процессов, приводивших отдельные кочевые империи к державам мирового уровня. Исследование процессов внутреннего развития кочевых обществ на фоне изучения становления и формирования городской культуры позволит более детально проследить отдельные стороны эволюции кочевых обществ и найти возможные ответы на природу возникновения кочевых империй.
Степень научной разработанности проблемы. В результате многолетних исследований ученых различных специальностей становится очевидным, что в процессе развития обществ с многоотраслевой экономикой и находящихся на довольно высоком уровне социального развития появляется такой показатель развития общества, как город. Причем процесс возникновения городов наблюдался как в обществах с экономикой, основанной на земледелии, так и в обществах со скотоводческим хозяйством, т. е. определяющими в процессе появления городов являлись не способ производства, а уровень экономического, социального и политического развития общества. Проблема появления ранних городов чрезвычайно сложна и до сих пор нет еще окончательных выводов о механизме перехода обширных сельскохозяйственных поселений к городам и формированию в них своеобразной городской культуры. Скорее всего, решение проблемы лежит в анализе всех конкретных факторов, определяющих уровень развития конкретного общества. Еще более сложной для разрешения становится эта проблема, когда речь заходит о городах в кочевых обществах, так как еще не достаточно полны наши знания об экономическом и социальном уровне развития древних и средневековых кочевников. Хотя уровень теоретических разработок, касающихся социального развития кочевых обществ и становления в них политических систем, достаточно высок, тем не менее, не в полной мере исследована проблема городов в кочевых обществах. Причем, если мы рассматриваем труды кочевниковедов-этнографов, то в них мы отмечаем повышенный интерес к традиционной бытовой культуре, хозяйственному комплексу, социальным отношениям (Владимирцов, 1934; Марков, 1976; Викторова, 1980). Проблемы оседлости в таких трудах рассматривались в виду недостаточности материалов в самом ¦щ общем виде. Например, Б. Я. Владимирцов, знаток истории, языка и культуры монголов в своей книге «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» пишет: «В виду того, что вопрос этот недостаточно освещен, а также, потому что подобные поселения не играли, сколько либо видной роли в жизни монголов XII—XIII вв., рассмотрение оседлого хозяйства может быть оставлено в стороне» (Владимирцов, 1934, с. 45). Г. Е. Марков, отмечая оседлость хунну, Ф тюрков и монголов, не исключает возможности китайской колонизации.
Марков, 1976, с. 33, 39). Им отмечается оседлость уйгуров, сооружавших города, занимавшихся земледелием, добычей и обработкой железа (Марков, 1976, с. 43). В целом же, можно отметить, что отечественные этнографы, исследуя культуру кочевых народов Центральной Азии во всех ее проявлениях, почти не затрагивали проблемы существования городов и городского населения. ^ В большей степени проблему существования городов в кочевых обществах удается разрешить методами археологии. Археологи, изучая поселенческие и городские комплексы, оставленные кочевниками разных времен и различной этнической принадлежности, в большей степени обращают свое внимание на систематизацию полученных археологических материалов и построение социально-экономических моделей древних обществ. Именно археологами были выделены среди кочевнических древностей, в том числе и Центральной Азии, памятники, связанные с оседлостью, и поставлен вопрос о существовании у кочевников городской культуры (Киселев, 1947, 1957, 1958, 1961; Древнемонгольские города, 1965; Пэрлээ, 1957, 1961, 1962; Кызласов, 1959; 1969, 1979, 1981; Плетнева, 1967, 1982; Федоров-Давыдов, 1966; Егоров 1969; Данилов, 2004). Экспедицией, исследовавшей под руководством С. В. Киселева древности Центральной Азии, были открыты города хунну, уйгуров, киданей, но особое место в исследованиях заняли города, возведенные в период монгольской империи. Основная задача исследований заключалась в том, чтобы изменить прежние стереотипы о кочевых обществах Центральной Азии путем публикации материалов, полученных при раскопках Каракорума, Кондуйского дворца, города на реке Хирхира, городища Ден терек. В коллективной монографии «Древнемонгольские города», написанной под редакцией С. В. Киселева, на широком историческом фоне рассматривалась историческая ситуация, возникшая в Монголии с приходом к власти Чингисхана и создания монгольского государства. Во введении к книге С. В. Киселев критически относится к существовавшим в то время взглядам о «незакономерности возникновения городов в условиях кочевого феодализма», а в процессе изложения авторы приводят данные об архитектуре, строительных материалах, ремесле и аргументировано доказывают существование городской жизни в монгольской империи.
Л.Р. Кызласов, проводивший исследования древностей Хакассии и Тувы, изучил целый ряд городищ, замков, храмов, относящихся к эпохе уйгурского и древнехакасского государств, монгольской империи. Уйгурские города, изученные им в Туве, интерпретированы как линия обороны от кыргызских вторжений. Города, возникшие в монгольскую эпоху, рассматриваются как попытки создания производственной и сырьевой базы империи (Кызласов, 1969, с. 59−62, 138−159- он же 1979, с. 145−158). JI.P. Кызласовым одним из первых, был поставлен вопрос об общности процессов возникновения городов в различных по экономическому положению обществах (Кызласов, 1991, с. 43−48). Им щ было осуществлено полное издание результатов раскопок хуннского дворца близ Абакана (Кызласов, 2001).
B.JI. Егоров, сравнивая материалы по средневековым монгольским городам Золотой Орды и Монголии, приходит к выводу о том, что на этот процесс повлияло создание монголами государственности. Причем он произвел разграничение между вопросами об оседании кочевников и возникновении у них городов (Егоров, 1969 с. 39−49). Ф Поисками закономерностей перехода кочевников от постоянного кочевания к полуоседлому образу жизни, созданию государственности занимались многие ученые историки, этнографы, археологи. Их деятельность в этом направлении была в целом разобрана С. А. Плетневой (Плетнева, 1982, с. 5−11). В своей книге «Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей», на основе большого, тщательно проанализированного, фактического материала, ею ^ было выделено три стадии, через которые проходили кочевые сообщества Евразии: таборная, полукочевая, полуоседлая. На третьей, наивысшей стадии, выделенной С. А. Плетневой, у кочевников возникала оседлость и оседлые поселения, сооружались города. Схема возникновения города, когда вокруг замка богатого скотовода, удачно выбравшего место, образовывались посады, населенные торговцами и ремесленниками, условно названа С. А. Плетневой «от кочевий к городам». В то же время она указывает и на другие пути создания кочевниками городской культуры, например, завоевание ими оседлых городов (Плетнева, 1982, с. 78, 121, 145).
Историк кочевниковед Н. Н. Крадин, разрабатывая вопросы, связанные с социальной структурой кочевых обществ и их политогенеза, приходит к выводу о зачатках урбанистического строительства, начиная с эпохи хунну. Разнообразные источники, в том числе и археологические, привлекаемые им для характеристики оседлости в хуннском обществе, показывают, что это были относительно небольшие поселки (Иволгинское городище) с населением, занимавшимся сельским хозяйством и ремеслом. В то же время отсутствие полноценных археологических материалов из раскопанных городов хунну, по-видимому, предостерегло Н. Н. Крадина высказаться более пространно о городской культуре хунну (Крадин, 2001). В то же время, в своей книге «Кочевые общества (проблемы формационной характеристики)» Н. Н. Крадин отмечает существование городов и процессов урбанизации в кочевых обществах (Крадин, 1992, с. 107, 177) и высказывается о причинах, приводивших номадов к строительству оседлых поселений и городов (Крадин, 1988).
Существенный вклад в изучение градостроительства кочевников, особенно периода монгольской империи, внесли архитекторы В. Н. Ткачев, JI.K. Минерт, Д. Майдар, Д. Б Пюрвеев, Б. Даажав, обработавшие данные, полученные при археологическом изучении дворцовых сооружений в Каракоруме и Кондуе. В результате их исследований выявились особенности кочевой архитектуры, в которой, по-видимому, не было слепого копирования китайских образцов (Ткачев 1984; Минерт, Майдар, Пюрвеев 1980; Даажав 1981).
Таким образом, проблеме появления оседлости и городов в кочевых обществах посвящена довольно обширная литература. Однако можно констатировать, что большинство исследователей кочевых обществ в большей степени уделяли внимание этому вопросу эпизодически, в зависимости от разрабатываемых ими научных проблем. Неоценимый вклад в изучение этой проблемы, внесенный археологами, позволяет надеяться, что со временем в результате комплексных исследований вопрос о роли урбанизации в кочевых обществах будетрешен. Однако можно также считать, что пока нет целостного взгляда на проблему становления городов у кочевников Центральной Азии. Рассматривая проблему появления и становления городов в кочевых обществах региона через призму эволюции социальных отношений, совершенствования политической системы и появления новых экономических отношений, можно попытаться выявить некоторые закономерности этого процесса.
Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в ней впервые в российской исторической науке рассматривается и систематизируется археологический материал широкого хронологического диапазона (III в. до н.э. — XIVb. н.э.) из центральноазиатских поселений и городищ. Анализ данных археологических раскопок показывает, что для каждого конкретного исторического периода существовали свои особенности, выразившиеся в своеобразии архитектуры и строительных технологий, применении различных строительных материалов. Привлечение данных письменных источников, содержащих сведения социально-экономического характера позволило впервые проанализировать разнообразные факторы, приводившие к появлению городов и городской культуры в принципе отличной от культуры кочевников и рассмотреть проблему городов Центральной Азии с позиций внутреннего развития кочевых обществ. Хотя чрезвычайно сложно разделить общественные процессы на составные части, до того тесно и неразрывно переплетены все его составляющие, все же мы сделали попытку связать отдельные из них с появлением оседлости в кочевых обществах и становлением стационарных поселков и городов.
Впервые рассматривается вопрос о влиянии новых форм организации кочевого общества, в частности государственности, на появление в кочевой среде такого феномена, как города. В то же время мы отдаем себе отчет в том, что многие факторы, влиявшие как на развитие общества, так и на становление городов, остались за рамками нашего исследования ввиду их неуловимости.
Объектом исследования являются кочевые общества Центральной Азии древности и средневековья.
Предметом исследования являются археологические остатки поселений и городов, оставленные хунну, уйгурами, киданями и монголами, а также письменные источники о кочевых народах Центральной Азии.
Целью настоящего исследования является выяснение причин формирования городов и городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии. Для ее достижения поднимается не менее важная тема: выявление общего социально-экономического фона, на котором происходило становление городской культуры кочевников. Определение уровня экономического развития каждого конкретного кочевого общества, формирование в нем механизмов социального саморегулирования от родоплеменных отношений до развитых административно-политических структур кочевых империй позволит более зримо представить картину становления городской культуры.
Вытекающими из сказанного задачами исследования являются:
1. Рассмотрение становления в центральноазиатском регионе производящих форм хозяйства с преобладанием кочевого скотоводства.
2. Изучение архитектурно-строительных особенностей возведения стационарных поселений и укрепленных городищ, различных сооружений, возведенных хунну, уйгурами, киданями, монголами.
3. Определение уровня экономического, социального, политического развития кочевых обществ.
4. Выявление на основе археологических материалов и сведений письменных источников причин возникновения и развития городов в центральноазиатском регионе в определенные исторические периоды.
5. Выявление закономерностей появления городов и городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии.
6. Выявление этапов эволюции кочевых обществ.
Методологической основой диссертации послужили взгляды К.
Маркса, Э. Дюркгейма, Г. Чайлда, давшие нам возможность наметить пути развития в конкретных кочевых, скотоводческих обществах производственных отношений, так и соответствующих социальных структур. Применяя их идеи, мы попытались выявить причины эволюции хозяйственных отношений скотоводов, когда к естественным путям получения прибавочного продукта добавлялись военные методы: баранта, набеги, данничество, присоединение слабых соседей и особенно вторжения на территорию земледельческих государств. В эти периоды истории кочевников происходили изменения в хозяйственно экономическом комплексе кочевых обществ, усложнялись социальные структуры от родоплеменных до создания сложных административных и политических структур кочевых империй, происходило становление стационарных поселений и городов.
При исследовании путей развития кочевых сообществ были приняты во внимание разработки, подходы и пути решения проблем истории номадов, содержащиеся в трудах В. В. Бартольда, Б.Я.
• Владимирцева, С. В. Киселева, Г. Е. Маркова, A.M. Хазанова, С. А. Плетневой, А. Д. Грача, А. И. Мартынова, JI.JI. Викторовой, Е. И. Кычанова, С. Г. Кляшторного, Д. Г. Савинова, П. Б. Коновалова, Т. Д. Скрынниковой, Н. Н. Крадина и др. В них на колоссальной источниковой базе ставятся и раскрываются разнообразные проблемы истории, археологии, этнографии древних, средневековых и современных кочевников. Хотя применяемые учеными методы исследований относятся к разным отраслям исторического знания, главным для них является добросовестное и критическое отношение к источникам и корректность представленных выводов, оказавших значительное влияние на общую концепцию диссертационной работы.
Более конкретные вопросы, касающиеся проблемы оседлости и становления городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии, были рассмотрены в трудах археологов Г. П. Сосновского, С.В.
• Киселева, А. П. Окладникова JI.P. Кызласова, С. А. Плетневой, X. Пэрлээ, А. В. Давыдовой, A.JI. Ивлиева и др.
В процессе исследования нами использовались методы археологического изучения памятников хуннского, киданьского и монгольского времени, расположенных в Южной Бурятии и Монголии. Рассматривались опубликованные археологические данные о поселенческих комплексах хунну, уйгуров, киданей, монголов, то есть конкретных кочевых обществах Центральной Азии. Выявлялись архитектурные особенности, специфика строительных технологий и строительных материалов, как для каждого конкретного периода, так и для всей эпохи в целом. Изучались сведения письменных источников, путем анализа которых выявлялись экономические, социальные, политические предпосылки формирования городской культуры. Сопоставление данных археологии и сведений письменных источников дали нам общее представление о ходе и путях развития кочевых обществ и формирования процессов урбанизации в центральноазиатском регионе. В целом основные научно-исследовательские операции можно представить в такой последовательности:
— изучение архитектурных и строительных особенностей стационарных поселений и городищ, выявленных при археологических раскопках;
— сбор материалов о городах Центральной Азии из архивных и письменных источников, литературы;
— анализ письменных источников о социальном, экономическом положении кочевников в различные периоды истории, становлении политических систем;
— исследование общей исторической ситуации в регионе с использованием данных источников и литературы- -выявление факторов, способствовавших становлению городской культуры в конкретных кочевых обществах;
— поиск закономерностей возникновения городов в кочевых обществах.
Территориальные рамки исследования ограничены Центральной Азией. Однако территориальные границы центральноазиатского региона до настоящего времени еще достаточно точно не определены, и почти каждый исследователь имеет свое собственное понимание и географическое видение этого региона. Кроме этого существует понятие историко-культурное пространство Центральной Азии, определяемое общностью исторического и экономического развития, культурных особенностей населения, входящего в определенный географический регион, в данном случае, регион Центральной Азии. Не вдаваясь в полемику по поводу определения географических границ региона, охарактеризованной JL Мирошниковым (Мирошников 1987) отметим, что существует несколько точек зрения на понятие Центральная Азия, сформулированные в свое время известными географами А. Гумбольдтом, Ф. Рихтгофеном, Н. Ханыковым, И. Мушкетовым, где ими обосновываются «большая» Центральная Азия и «малая», получившая название Внутренняя Азия (Мирошников 1987). Мы, исходя из материалов собственных исследований, в свою очередь, отметим, что по историко-культурному облику восточная часть региона «Большой Центральной Азии» отличается от западной, где с неолита и энеолита процветало поливное земледелие, существовала развитая городская культура с развитым ремеслом, торговлей, сложным по социальному составу населением, и за которой в советской исторической науке закрепилось название Средняя Азия. В восточной части Центральной Азии (в расширенном ее понимании) существовало номадное скотоводство со всем своеобразием кочевой культуры. Поэтому в исследуемый нами регион мы включаем территорию Монголии (с Автономным районом Внутренняя Монголия КНР), южного Забайкалья, Тувы, то есть территории, на которых издавна проживали скотоводы, имеющие свою длительную историю и самобытную культуру. В тоже время к региону Центральной Азии, возможно, отнести Восточный.
Туркестан и Джунгарию, несколько устаревшие географические понятия, куда мы относим восточные области Синьцзян-Уйгурского Автономного района Китая (примерно так же понимали и описывали Центральную Азию наши великие российские географы и путешественники Н. М. Пржевальский и П.К. Козлов).
Хотя древние насельники Центральной Азии хунну, сяньби, жужане, тюрки, уйгуры, кидани, монголы и др. завоевывали и включали в свои государственные образования земли, расположенные далеко на западе и на востоке, и юге, все же предметом нашего исследования являются города, построенные центральноазиатскими кочевниками на исконной территории их обитания. Страны, завоеванные ими, имели большие города и развитую городскую культуру.
Другой степной регион, где центральноазиатские кочевники XIII—XIV вв. создали городскую культуру это территория Золотой Орды. Мы также не рассматриваем памятники оседлости этого политического образования, хотя для исторической оценки роли городов, созданных кочевниками, сведения о них привлекаются нами.
К востоку от центральноазиатского региона располагались государственные образования, созданные скотоводами киданями и чжурчженями. Поскольку города киданей располагались на территории Центральной Азии, сведения о них привлекались нами для исследования. Данные о городах чжурчженей использовались лишь в связи с влиянием архитектуры империи Цзинь на строительное дело монголов времен империи, созданной Чингисханом. Не включена нами территория Минусинской котловины, так как население здесь вело преимущественно оседлый образ жизни, связанный с земледелием.
Хронологические рамки исследования периода, возникновения на территории Центральной Азии стационарных поселений и городов охватывают временной промежуток с III в. до н.э. по XIV в. н.э. (с эпохи хунну до времени существования монгольской империи). Однако для понимания процессов, происходивших в кочевых обществах в целом, в диссертационной работе затрагиваются и более ранние периоды истории населения региона эпохи энеолита, бронзы и раннего железа, то есть с III тыс. до н.э.
Источниковая база исследований. Основным источником для выполнения исследования являлись остатки древних поселений и городов, выявленных и изученных несколькими поколениями археологов, начиная с XIX века. Хотя в настоящее время открыты десятки поселений и городов, относящихся к различным историческим периодам, общее количество памятников, подвергавшихся крупномасштабным раскопкам еще крайне незначительно. Не будет ошибкой сказать, что в разработке данной проблемы мы находимся на стадии первоначального накопления знаний. Тем не менее, появилась необходимость привести в систему имеющиеся материалы и провести специальное исследование о причинах появления городов с тем, чтобы лучше понять закономерности развития кочевых обществ, представляющих один из многочисленных путей эволюции человечества в целом.
Кроме археологических данных ценными являются сведения, содержащиеся в исторических хрониках, генеалогических преданиях, путевых заметках и т. д. В этих трудах, оставленных историками, путешественниками, жившими в разное время в Китае, Европе, Средней Азии, Монголии, содержатся сведения об оседлых стационарных поселениях и городах, существовавших в разное время у кочевого населения Центральной Азии, а также об уровне его экономического, социального и политического развития. Использовались также сведения источников, оставленных тюркскими и монгольскими народами, имевшими письменность. В них содержатся разнообразные сведения, касающиеся различных сторон жизнедеятельности кочевых обществ.
Использовались и более поздние данные о монгольских городах второй половины XIX века, содержащиеся в работах А. Позднеева, а также сведения Базара Барадийна и Гомбожапа Цыбикова о тангутских и тибетских городах начала XX века (Позднеев, 1880- Барадийн, 1999; Цыбиков, 1981). В трудах этих авторов дается характеристика городов (Урга, Лхаса, Улясутай, Кобдо, Лавран), возникавших при буддийских монастырях, расположенных в регионах с преимущественно скотоводческим типом экономики. В трудах указанных авторов содержатся сведения о составе населения и их занятиях в городах, расположенных в зонах кочевого скотоводства. Основная роль этих городов заключалась в обеспечении товарами кочевого населения Монголии и Тибета, в размещении в них теократической и светской администрации.
В работе использованы труды предшествующих исследователей, русских, советских и монгольских археологов Н. М. Ядринцева, Д. Клеменца, Г. П. Сосновского, С. В. Киселева, Л. А. Евтюховой, X. Пэрлээ, Л. Р. Кызласова, А. П. Окладникова, В. П. Шилова А.В. Давыдовой и др. Для нас ценными являются сведения о конкретных археологических памятниках, изучавшихся этими учеными. Использовались также результаты собственных работ автора, проводившего раскопки хуннского городища Баян Ундэр на реке Джиде, средневековых памятников близ села Нарсатуй в Тугнуйской долине и на реке Темник, находящихся на территории южной Бурятии и киданьского городища Чин Тологой в Булганском аймаке Монголии.
Научная и практическая значимость. Изучение всех предпосылок возникновения городов в Центральной Азии предполагает создание концептуального решения проблемы появления в кочевых обществах Центральной Азии городской культуры. На основе всех доступных материалов воссоздана приблизительная картина политических, экономических и социальных процессов, происходивших в среде кочевников региона и приведших к созданию городов. Результаты исследования можно использовать в обобщающих монографиях, посвященных истории кочевых народов Центральной Азии и Евразии, а также в трудах по истории отдельных регионов, например Монголии, Бурятии, Тувы и т. д. Выводы диссертации могут быть использованы при подготовке учебных пособий и разработке лекционных курсов университетов и гуманитарных вузов.
Апробация результатов исследований. Результаты исследований докладывались на международных, российских и региональных конференциях, симпозиумах, совещаниях в Москве, Нью-Дели, Улан-Баторе, Владивостоке, Челябинске, Улан-Удэ, а также обсуждались на заседаниях отдела истории и культуры Центральной Азии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН.
Основные положения диссертации были опубликованы в монографиях «Города в кочевых обществах Центральной Азии» и «Социальная структура хунну Забайкалья», а также в ряде статей. Отчеты о полевых работах автора на хуннском городище Баян Ундэр и на поселениях эпохи монгольской империи близ села Нарсатуй и реке Темник, находящихся на территории Забайкалья в Бурятии, утверждены.
Отделом полевых исследований Института археологии РАН и хранятся в архиве Института археологии РАН.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключении, списка литературы и приложения.
Заключение
.
В ходе проведенного исследования имевшихся в нашем распоряжении сведений и материалов о городах Центральной Азии было выяснено, что Центральная Азия входила в круг регионов, на территории которых проходили процессы урбанизации. Было выяснено также, что появление городов тесно связано с процессами, проходившими в области социального, политического и экономического развития обществ центральноазиатских кочевников. Хотя до настоящего времени вопрос о характере общественных отношений у древнего и средневекового населения Центральной Азии является одним из наиболее дискуссионных, все же можно говорить о возникновении отдельных институтов позволяющих утверждать о формировании здесь государ стве нности.
В современной историографии Центральной Азии принято считать, что первым народом, перешагнувшим порог государственности, были хунну (Киселев, 1951, с. 326- Руденко, 1962, с. 4- Давыдова, 1995, с 5- Хазанов 1975, с 259- Плетнева 1967 е., 189−190, она же 1982 с. 131−132 и др). В трудах этих ученых при характеристике хунну отмечается что они создали государственное образование называемое исследователями по разному: держава, империя, государство. Причем никакой особенной аргументации в пользу существования государства у хунну не приводилось. Возможно, что содержащиеся в посланиях ханьских императоров хуннским шаньюям заверения о том, что Хань и Хунну равные по силе государства (Тасин, 1968, с. 39,48) воспринимались как аксиома. В то же время существует точка зрения, выдвинутая Н. Н. Крадиным о существовании в хуннском обществе суперсложного вождества (Крадин, 2001, с. 241). Однако независимо от формального подхода к социальной характеристике общества хунну, ни у кого из исследователей не вызывает сомнений тот факт, что в нем, в конце III в. до н.э. возникает новая, отличавшаяся от существовавшей ранее, форма организации общества.
Созданная во время правления шаньюя Модэ административная система управления огромной, возникшей в результате завоевательных походов территорией, наличие всегда готовой к боевым действиям армии, упоминаемая в источниках попытка создания системы налогообложения, аппарат чиновников все это говорит о качественно ином подходе правящих кругов к организации всего общества в целом.
Возрастающие расходы на содержание государственных структур и увеличивающиеся потребности населения в ремесленной и земледельческой продукции уже не могли обеспечиваться притоком материальных ценностей добытых военным путем. Кочевые общества были вынуждены создавать свою собственную экономическую базу призванную обеспечивать сбалансированное потребление обществом продуктов земледелия и ремесла. Все больше начинает возрастать роль торговли, которой кочевники придавали большое значение.
Сравнительно сложная военно-административная система, отмечаемая в целом ряде кочевых обществ, наличие многоотраслевой экономики вызывали потребность в сосредоточении этих структур не в кочевых ставках, а в стационарных оседлых пунктах, часть из которых в силу различных обстоятельств перерастала в города.
Подобные в принципе, но не тождественные социально-экономические и политические процессы проходили в государственных образованиях созданных сяньби, жужанами, тюрками, уйгурами, киданями, монголами. Эти народы прошли сложный путь становления новых общественных отношений приведший их к созданию государственности.
Таким образом, можно констатировать, что на территории Центральной Азии существовал целый ряд кочевых обществ, в которых протекали сложные процессы, социального, политического и ф экономического развития. Последствием этих процессов было появление особых форм организации общества, анализ которых позволяет говорить о появлении у кочевников отдельных институтов государственности. На каждом историческом этапе эти процессы проходили по-разному, в зависимости от самых различных объективных и субъективных причин. Но в то же время имелись и общие закономерности, пока только намечаемые в ходе изучения истории и развития кочевых обществ.
Центральной Азии. К таким закономерностям можно отнести и становление городов и городской культуры в принципе отличавшейся от кочевой культуры, зарождавшейся в кочевых стойбищах.
По всей видимости, создание государственности, этот естественный процесс развития общества присущий всему человечеству, затронул и кочевников Центральной Азии, подтвердив тем самым всеобщность законов общественного развития.
• Мы, исходя из имеющихся в нашем распоряжении материалов, можем выделить несколько этапов в развитии социально-политического и экономического положения кочевых обществ Центральной Азии.
Первый этап характеризуется появлением на территории региона населения с навыками ведения производящего, скотоводческого хозяйства. Это происходит в эпоху энеолита и ранней бронзы во время существования афанасьевской культуры, памятники которой прослеживаются на территории западной и центральной Монголии. Ареал распространения этой культуры датирующейся III тыс до. н.э. довольно широк и включает в себя Южную Сибирь, Западную и Центральную Монголию. Памятники афанасьевской культуры отмечаются на территории Синьцзян-уйгурского автономного округа Китая (Худяков, Комиссаров, 2002, с. 33). Этот период можно охарактеризовать как время адаптации населения к природным условиям Центральной Азии, В это время население разводило уже основные породы скота. Уровень социальной организации населения, по всей видимости, соответствовал родоплеменным отношениям. Хотя не исключается возможность существования в эту эпоху племенных союзов.
Второй этап, выделяемый нами, относится к эпохе бронзы и раннего железа и соотносится с карасукской культурой и культурами скифского времени. Этот этап, начинающийся по нашему мнению со II тыс. до н.э., характеризуется выработкй оптимальных способов ведения хозяйства максимально приспособленных к континентальному климату, выразившемуся в появлении определенных типов одежды, жилищ, способов приготовления пищи и консервации мясной и молочной продукции, своеобразной духовной культуре, нашедшей отображение в изделиях так называемого звериного стиля. В это время, по видимому, происходит становление подвижных форм скотоводста, совершается переход к кочевому образу жизни.
Имущественная и социальная дифференциация, происходившая в обществе, нашла отражение в разнообразии погребальной обрядности. От поражающих воображение богатством погребального инвентаря, трудоемких и сложных по конструкции погребальных сооружениях знати, до скромных могил рядового населения. В это время начинают зарождаться мощные объединения, включавшие в себя родовые и племенные образования связанные родственными и генеалогическими узами. В это же время начинаются военные столкновения степняков с иньским и чжоуским Китаем. Иногда военная экспансия степного населения в пределы Китая приобретала масштабы подлинного бедствия и грозила последнему потерей национальной независимости (Таскин, 1968, с. 15).
Третий этап, начинающийся с последней трети I тыс. до н.э. характеризуется дальнейшим развитием социальных отношений в кочевых обществах, усложнением социальной структуры, направленной милитаризацией общества, активной внешней политикой и завоеванием значительных территорий. Этот этап протяженностью почти в полтора тысячелетия подразделяется на ряд периодов определяющихся по этнической принадлежности доминирующего социума создавшего в степях Центральной Азии объединение государственного типа. Хунну и сяньби, жужане и тюрки, уйгуры и кидани, монголы этносы, в недрах которых происходили сложные социально-политические процессы, приводившие к глубоким изменениям в их собственных судьбах, отразившиеся на политическом, экономическом, культурном, этническом облике центральноазиатских народов, оказавшие влияние на ход мирового исторического процесса. Одним из подтверждений высокого уровня развития достигнутого кочевыми обществами становятся города, возведенные в центральноазиатских степях. На этом этапе кочевники Центральной Азии играли активную роль в истории Евразии. В более раннее время, обозначаемое нами первым и вторыми этапами, на евразийском континенте ведущая роль в степях принадлежала, по всей видимости, индоевропейским и индоиранским народам.
На вопрос были ли какие либо генетические связи между культурами древних скотоводов Центральной Азии, между населением афанасьевской культуры и племенами носителями карасукской культуры и более поздним населением трудно ответить что-либо определенное. Отсутствие полноценных археологических материалов не позволяет пока с достаточной определенностью выявить историко-культурные связи между ранними и поздними эпохами. Что касается третьего этапа то здесь, с появлением письменных источников мы имеем информацию, хотя и недостаточную, но все же в ряде случаев позволяющую сделать определенные выводы об уровне социально-политического и культурного развития кочевых обществ и о связи отдельных исторических периодов.
Как мы попытались показать, в истории Центральной Азии были периоды, когда в степях возникали мощные политические объединения, распространявшие свое господство далеко за пределы региона. В промежутках между существованием у кочевников государственности были периоды, когда на просторах центральноазиатских степей боролось за власть множество племен и племенных союзов, возглавляемых амбициозными вождями. Особенно это проявилось в периоды между существованием государств сяньби и жужаней, уйгуров и киданей, киданей и монголов. То есть, как и в истории других государствах древности и средневековья Евразии в истории центральноазиатских кочевых народов были периоды междуцарствия.
Выявленные нами закономерности в появлении городов в исследуемом регионе позволяют связать формирование городской культуры с общим ходом социального развития кочевых обществ Центральной Азии. По всей видимости, в эпоху энеолита и бронзы складывались экономические предпосылки для развития социального и политического уровня общества. Постепенно расширяются и осваиваются новые пастбищные территории, складываются системы хозяйства адаптированные к природно-климатическим условиям региона. Усиливается имущественное и социальное расслоение населения степей. Однако уровень развития общества в целом и недостаточная интегрированность его в мировые цивилизационные процессы не позволяли внедрению в среду древних центральноазиатских кочевников процессов урбанизации.
Начиная с хуннского времени в степях начинают складываться политические образования основные характеристики которых во многом совпадают. Сюда можно отнести милитаризованность. общества, активную внешнею политику, проводимую преимущественно военными средствами, причем в сферу влияния кочевых государств попадали страны с различным общественным устройством, разным уровнем и типом экономики, различным административно-организационном устройстве территории.
Можно также отметить, что появлению в центральноазиатских степях обществ со сложной социально-политической структурой, с городской культурой предшествовали сотни лет развития, во время которых происходило стихийное «отлаживание» системы социальных взаимоотношений и форм политической организации кочевого социума. Исследование истории этого растянутого на тысячелетия процесса во всем его многообразии является задачей ученых занимающихся изучением различных аспектов истории и культуры Центральной Азии.
