Археологические памятники IX-III веков до н. э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник: Феномен пазырыкской культуры

В IX — III веках до н.э. завершился переход древних племён Саяно-Алтая к новому типу хозяйства — полукочевому скотоводству, сложились новые социально-экономические, политические и идеологические отношения, надолго определившие дальнейший ход исторического развития.

В это время оседлым высокоразвитым рабовладельческим государствам Малой, Передней и Средней Азии, Греции, Китая и Индии противостоял мир кочевников степей Евразии, находившийся на ступени становления раннеклассового общества, создания и упадка могущественных кочевых союзов.

Богатство или слабость противника, природные катаклизмы нередко вызывали военные конфликты, ведущие к переделу собственности и территорий. Военные походы, наёмничество, контроль важнейших торговых путей, межплеменные браки, ведение личного кочевого хозяйства, богатые пастбища и рудники Саяно-Алтая, а также многие другие факторы способствовали социальной, экономической и религиозной стратификации алтайских кочевников. Военная сила и смелость, высокие навыки в управлении и содержании коней, обработке шерсти и кожи, украшении предметов быта, познания в астрономии и математике, строгое соблюдение обрядов, близость к природе — вот далеко не полный перечень основных характеристик кочевников той эпохи.

При определении территориальных границ учитывалась исторически сложившаяся в I тыс. до н.э. и археологически прослеживаемая культурная близость древних племён, занимавших преимущественно горно-степные районы Алтая. На западе эта граница проходила по бассейну р. Иртыш и его небольшим притокам, по районам сопредельным с «тасмолинской» культурой Центрального Казахстана, выделенной М. К. Кадырбаевым (1966). На севере — по предгорным районам Алтая, рядом с «больщереченской» культурой Верхней Оби (по Грязнову, 1956аТроицкой, Боро). На северо-востоке — соприкасалась с «тагарской» культурой (известной по работам С. А. Теплоухова, С. В. Киселёва, М. П. Грязнова и А.И.Мартынова). На востоке граница проходила по хребтам Чихачёва и Шапшальскому, рядом с культурами «скифского» времени Тувы, изученными в работах Л. Р. Кызласова, С. И. Вайнштейна, А. Д. Грача, М.Х.Маннай-Оола, Вл.А.Семёнова. Современная политическая граница с Монголией и Китаем, археологически пока слабо изученных районов, служит южным пределом рассматриваемого в работе региона. В контакт5 ных зонах разных культур прослеживается смешанный погребальный обряд с элементами, характерными для соседних территорий.

Относительная географическая изолированность Саяно-Алтая и широкие межплеменные связи его населения способствовали развитию своеобразных культур, обусловленных спецификой хозяйственного и религиозного развития. Антропологический материал из горных районов Саяно-Алтая был изучен и опубликован рядом исследователей (Дебец, 1948; Руденко, 1953, 1960; Алексеев, 1958, 1975; Гинзбург, Трофимова, 1972; Алексеев, Гохман, 1984; Баркова, Гохман, 1994; Чики-шева, 1996; Тур, 1997 и др.). Отмечена неоднородность антропологического типа саяно-алтайского населения. Преобладал европеоидный расовый тип, но было и сильное влияние монголоидного компонента, особенно на ранних и поздних этапах.

Письменные источники довольно слабо освещают этот исторический период в Саяно-Алтае. Греческие авторы сообщают только полулегендарные сведения о «стерегущих золото грифах» и «аримаспах», его отнимающиха китайские источники — о где-то далеко на севере живущих «юэчжах» и «динлинах» .

На долгие столетия «пазырыкская» культура кочевников Алтая, имеющая по общему признанию специалистов всемирное значение, выпала из мирового культурного наследия. Открытая археологами и изученная специалистами разных отраслей знания, эта культура постояно находится в центре острых научных дискуссий. До сих пор археологические источники являются основой для реконструкции древней культуры и истории кочевых племён Алтая I тыс. до н.э.

Теоретико-методологические основы культурологического подхода в разных областях науки неоднократно рассматривались в работах многих ученых разных стран мира — В. П. Алексеева, Т. А. Апинян, С. Н. Артановского, С. А. Арутюнова, А. Н. Афанасьева, А. К. Байбурина, М. М. Бахтина, М. Блока, Ф. Боаса, Ю. В. Бромлея, Т. Ю. Бурмистровой, А. П. Валицкой, Г. П. Выжлецова, М. Ю. Германа, Н. М. Гиренко, Я. С. Голосовкера, Т. В. Горбуновой, Л. А. Громовой, Л. Н. Гумилева, П. С. Гуревича, Н. Я. Данилевского, М. А. Дэвлет, И. М. Дьяконова, Ж. Дюмезиля, В. Б. Ежеленко., А. Ф. Еремеева, Д. К. Зеленина, А. М. Золотарёва, Вяч.Вс. Иванова, С. В. Иванова, С. Н. Иконниковой, Г. Н. Ионина, К. Г. Исупова, Р. Ф. Итса, М. С. Кагана, М. Г. Качурина, Г. Клинка, Г. С. Кнабе, Л. Н. Когана, П. А. Кудина, В. В. Лапицкого, В. Е. Ларичева, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Стросса, 6.

К.Леонтьева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Ж. Малори, А. Ф. Малышевского, Э. С. Маркаряна, С. Т. Махлиной, Э. В. Махровой, Е. М. Мелетинского, Вс. Миллера, Л. Г. Моргана, Л. М. Мосоловой, И. Л. Набока, Е. С. Новика, Б. Б. Пиотровского, Б. В. Поршнева, В. Я. Проппа, Б. Н. Путилова, Б. А. Рыбакова, В. В. Сагатовского, В. В. Селиванова, Э. В. Соколова, В. С. Соловьева, П. Сорокина, И. Стеблина-Каменского, А. Д. Столяра, Э. Б. Тайлора, А. Д. Тойнби, С. А. Токарева,.

B.Н.Топорова, В. Тэрнера, Л. Февра, П. А. Флоренского, Д. Д. Фрэзера, З. Фрейда, О. М. Фрейденберг, Б. А. Фролова, Т. М. Ханиной, А. Хаузера, И. Хейзинга, П. Я. Чаадаева, Ю. М. Шора, О. Шпенглера, К. Юнга, Э. П. Юровской, К. Ясперса и др. (см. библиографию).

Большой вклад в изучение культуры древних кочевников Алтая внесли археологи, открывшие и опубликовавшие забытые на столетия уникальные памятники и предметы (работы В. В. Радлова, А. В. Адрианова, М. П. Грязнова,.

C.И.Руденко, Г. П. Сосновского, С. В. Киселёва, С. С. Черникова, С. С. Сорокина, М. И. Артамонов, Е. М. Берс, А. П. Окладникова, Е. А. Окладниковой, Я. А. Шера, А. И. Мартынова, Д. Г. Савинова, В. Д. Кубарева, И. И. Гохмана, Л. Л. Барковой, Л. С. Марсадолова, А. С. Суразакова, В. А. Могильникова, Н. А. Боковенко, Ю. Ф. Кирюшина, А. П. Деревянко, В. И. Молодина, Н. В. Полосьмак, Ю. С. Худякова,.

A.А.Тишкина, Ю. Т. Мамадакова, Б. Х. Кадикова, З. С. Самашева, А. С. Ермолаевой, М. А. Дёмина, М. Т. Абдулганеева, Ю. П. Алёхина, Н. М. Зинякова, А. С. Васютина, Н. Ф. Степановой, П. И. Шульги, А. Б. Шамшина, С. В. Цыба, В. Б. Бородаева,.

B.А.Кочеева, В. Н. Елина, О. В. Ларина, В. П. Мыльникова, А. П. Бородовского, Е. П. Маточкина, Б. Н. Пяткина, О. С. Советовой, Е. А. Миклашевич, Е. С. Бариновой, И. Ю. Слюсаренко, В. И. Соёнова, Э. Якобсон, К. Като, Г. Франкфорта, К. Массар и многих других исследователей).

Объект исследования — культура кочевых племён Евразии I тыс. до н.э. Предмет исследования — становление и развитие феномена пазырык-ской культуры по данным археологических памятников Алтая.

Актуальность темы

определяется рядом факторов: постоянно растущим, как в нашей стране, так и во многих странах мира, интересом к культуре цен-тральноазиатских кочевых народов в целом и к уникальной пазырыкской культуре на Алтае, а также к проблемам этнической идентификации древних культур и их связей с современными культураминедостаточной изученностью культуры и истории древних кочевников Алтая, отсутствием комплексного и системного подхода к анализу как археологических памятников, так и найденных в них предметовострой многолетней дискуссионностью культурологических и хронологических проблемналичием широкого круга источников (разных типов археологических объектов) для реконструкции социальной организации, метрологии, этнического состава, истории и культуры древних кочевников.

Исходя из определения, что «культуроведение — это систематизированное знание о культуре как специфическом и уникальном феномене» (Гуревич, 1996, с. 39), основная цель работы заключается в комплексной системной культурологической реконструкции по возможности полной «картины» жизни и смерти кочевых племён Алтая, основанной на классификации памятников и предметов, уточнении датировок объектов, синхронизации наиболее известных событий истории древнего мира с археологическими памятниками.

Задачи исследования: 1) обобщить и проанализировать накопленные за 300 лет наблюдения и факты, связанные с феноменом пазырыкской культуры Алтая- 2) рассмотреть культурные взаимовлияния, их место и роль в развитии кочевых племён Евразии- 3) показать взаимосвязи объектов, созданных человеком, с окружающей природной средой, а также рассмотреть природные объекты включенные в культовую деятельность человека- 4) классифицировать археологические памятники Южной Сибири I тыс. до н.э. и составить списки предметов, использовавшихся древними кочевниками Саяно-Алтая в повседневной, погребальной и культовой деятельности- 5) привести максимально полный список исследованных курганов Алтая 1Х-Ш вв. до н.э.- 6) ввести в научный оборот материалы новых археологических памятников, исследованных автором- 7) уточнить хронологические рамки бытования различных категорий предметов- 8) выявить сословно-ранговые группы погребальных памятников Алтая- 9) проанализировать схемы расселения древних племён Алтая на основе выделенных разных территориально-хронологических групп археологических памятников- 10) реконструировать отдельные аспекты культурной и этно-политической истории древних племён Алтая (в основном «улавливаемых» при переходах от одной археологической культуры к другой).

Источники. Основой диссертационной работы являются археологические памятники Горного Алтая и соседних регионов, исследованные как самим авто5 ром в 1980;1999 гг., так и известные по публикациям, изученные по музейным коллекциям, архивным материалам, а также письменным источникам. В работе использованы данные о более чем 700 курганах из 150 могильников Алтая, древних святилищах, «оленных» камнях, наскальных изображениях и других археологических объектах. В культурных и хронологических атрибуциях ряда археологических памятников особое внимание автором уделяется «элитным» курганам Саяно-Аптая.

Методология исследования обусловлена спецификой изучаемого материала и задачами диссертации. Она базируется на комплексном подходе к исследуемому материалу с целью получения максимально доступной на современном этапе научной информации. При анализе источников использовался комплекс дополняющих друг друга основных методов — системный, описательный, историко-сравни-тель^ш:ех1^ный и искусствоведческий. Ряд общих методов v дополняется специальными методами — классификационным, стратиграфическим, картографическим, планиграфическим, формально-статистическим, денд-рохронологическим и др., связанными с рассмотрением конкретных памятников и предметов культуры. Весьма важным представляется определение М. С. Кагана (1998) — «культурология как комплекс изучающих культуру наук». Для относительно полной реконструкции материальной и духовной жизни древних племен привлекались данные культурологии, археологии, палеоастрономии, антропологии, этнографии, метрологии, теории ритмичности природных и общественных процессовестественно-научных дисциплин (дендроиндикации, радиоуглеродного анализа) и др. Среди основных методических подходов к изучению культуры (таких как философский, семиотический, социологический, этнографический и др.), археологический подход также является одним из важнейших (Каган, 1998), особенно при изучении древних бесписьменных культур.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые кочевая па-зырыкская культура Алтая рассматривается с методологии комплексного исто-рико-культурологического анализа. Такой подход позволяет раскрыть особенности данного феномена как уникального культурно-исторического явления мирового значения. В диссертации в полном объёме классифицированы археологические памятники и разные категории предметов Южной Сибириобобщены результаты работ археологов на Алтае за трёхсотлетний периодвведены в науч9 ный оборот новые археологические материалыдетально рассмотрена социальная структура древнего населения Алтаяиспользованы разные методы для датирования археологических памятников с точностью до нескольких летприменялись новые научные направления — палеоастрономия и метрология, для более глубокого понимания функций и планиграфии археологических памятниковпредложены реконструкции процессов формирования феномена пазырык-ской культуры, расселения и этно-политической истории древних племён Алтая.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Комплексное культурологическое изучение археологических памятников Алтая позволило систематизировать междисциплинарные знания о пазырыкской культуре. Пазырыкский феномен — сложное явление евразийской культуры I тысячелетия до н.э., связанное, с одной стороны, с пришлыми и местными кочевыми племенами Алтая, а с другой — с соседними и далёкими народами Евразии, взаимодействие с которыми способствовало созданию уникальной культуры мирового значения.

2. В работе с позиций культурологии обобщены как материалы многочисленных предшествующих работ на археологических объектах Алтая, так и новые исследования автора на известных археологических памятниках — в Аржане, Па-зырыке, Салбыке, Саглы, Юстыде, а также на ранее неизвестных типах археологических объектов в Семисарте, на горе Очаровательной и др.- проанализированы их связи с окружающим ландшафтом и намечены лежащие в их основе мировоззренческие идеи.

3. Построенная своеобразная «модель мира» древних кочевых племён Алтая даёт возможность рассматривать вертикальные и горизонтальные «цепочки-связи» между человеком, природными и ритуальными объектами, конём, горой, небесными светилами, социальной структурой общества и погребальным обрядом, а также при необходимости реконструировать недостающие или выпавшие объекты и связи между ними.

4. Впервые реконструируемые по археологическим памятникам и предметам древние меры длины (связанные с человеком — прямая и косая «сажень», локоть, «пядь», палец и т. п.) и объёма свидетельствуют о довольно высоком уровне знаний древних кочевников Саяно-Алтая, которые при разметке объектов и изображений использовали окружность и круг, равносторонний и равнобедренный.

10 треугольники, квадрат и прямоугольник, параллелограмм и ромб, трапецию, конус, прямой угол и др.- одиночные, двукратные и многократные увеличения размеров. Эти знания до сих пор сохранились в повседневной и ритуальной жизни кочевников Центральной Азии.

5. Классификация ныне известных археологических памятников Южной Сибири I тыс. до н.э., составление списков предметов, использовавшихся кочевниками Саяно-Алтая, анализ элементов погребального обряда и способов погребения человека с конем, построение хронологических схем изменений археологических объектов и различных типов конского снаряжения, вооружения, зеркал, бронзовых гвоздей и других предметов позволили полнее реконструировать повседневную, культовую и погребальную стороны деятельности древних кочевников Алтая, а также гораздо более сложную, чем считалось ранее, социальную структуру (9 рангов курганов).

6. Многослойность и полиэтничность пазырыкской культуры Алтая выявлена при комплексном анализе археологических памятников и найденных в них предметов, их сопоставлении с предшествующими и синхронными объектами в широком евразийском культурно-историческом контексте. В диссертации выделено несколько локальных групп археологических памятников на территории Горного Алтая в 1Х-Ш вв. до н. э, что, вероятно, можно объяснить сосуществованием разных по происхождению этнических групп населения. Формирование культуры кочевых племён Алтая I тыс. до н.э. отражает сложность и прерывистость процесса её развития.

7. Работа подводит итоги 300-летнему исследованию археологических памятников Алтая и намеченных при их изучении проблем культурологии, хронологии, этногенеза.

Научно-теоретическое и практическое значение работы заключается в том, что исследование вводит в поле зрение исторической культурологии новые материалы по кочевым племенам Саяно-Алтая I тыс. до н.э., содержит первый опыт его комплексного системного историко-культурологического анализа, преодолевающего междисциплинарные границы разных отраслей науки, с целью реконструкции по возможности полной «картины» жизни и смерти, происхождения, места и роли пазырыкской культуры среди других культур древнего мира.

Содержание и выводы диссертации могут быть использованы при написании обобщающих исследований по культурологии, истории и археологии как Горного Алтая, так и Южной Сибири или соседних регионов, при разработке вопросов классификации, хронологии и семантики археологических памятников и предметов, при составлении археологических карт и сводов памятников, при подготовке учебников, общих и специальных курсов в ВУЗах, в лекционной, краеведческой и музейной работе.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационной работы неоднократно обсуждались на заседаниях Отдела археологии Восточной Европы и Сибири Государственного Эрмитажа, были представлены в докладах на региональных, всесоюзных и международных конференциях, сессиях: в России (Ленинграде=Санкт-Петербурге, 1981, 1984, 1986;1999; Барнауле, 1983, 1991, 1999; Омске, 1987; Кемерово, 1989, 1998; Свердловске, 1990; Красноярске, 1992; Москве, 1996, 1997) — Инсбруке в Австрии, 1992; Туксоне, Аризоне в США, 1994; Гданьске в Польше, 1997; Bournemouth в Великобритании, 1999, а также в совместных докладах на международных конференциях в Финляндии, 1996; Эстонии, 1996; Голландии, 1997; Польше, 1997; Франции, 1998 и др. Материалы Саяно-Алтайской экспедиции экспонировались на временных выставках Государственного Эрмитажа в 1986, 1987, 1991, 1992, 1997 гг., в музее пос. Кула-да в Республике Алтай и др. Результаты работы отражены в опубликованных 3 монографиях, 88 статьях и тезисах к докладам.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх частей, заключения, списка литературы (770 работ), имеет пять приложений, а также альбом иллюстраций, содержащий — 252 рисунка. В приложении к диссертации рассмотрены: 1. «История изучения археологических памятников Алтая IX—111 веков до н.э.» — 2. «Комплекс памятников в урочище Семисарт (Кара-Бом) на Алтае» — 3. «Новые археологические памятники пазырыкской культуры Алтая» — 4. «Новые наскальные изображения Алтая первой половины I тыс. до н.э.» — 5. «Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII—V вв. до н. э». Общий объем работы — 745 страниц.

Данные выводы были получены без математической оценки результатов и потому требовали дополнительной проверки. Известно, что при сложном поведении калибровочной кривой, как это имеет место для исследуемого временного интервала IX—IV вв. до н.э., одному значению радиоуглеродного возраста может соответствовать несколько интервалов календарного времени (van der Plicht, 1993). Калибровочные кривые и радиоуглеродные даты, основанные на измерениях, также имеют и статистические ошибки. Применение математических методов обработки результатов позволяет путем статистического анализа определить доверительную вероятность каждого, полученного на основании кривых, календарного интервала (Зайцева, Васильев, Марсадолов и др. 1996,1997).

В 1996;97 гг. были отобраны образцы для нового высокоточного радиоуглеродного датирования образцов из кургана Туэкта-1 (выполненного в Гронинген.

52 ской лаборатории ван дер И. Плихтом), курганов Аржан и Пазырык, калибровочной и математической оценки старых и вновь полученных радиоуглеродных определений, проверки надёжности дендрошкалы. Применение математических методов позволило ограничить интервал сооружения кургана Пазырык-5 до 400 ± 20 лет до н. э (Зайцева, Васильев, Марсадолов и др., 1996, 1997).

Ныне существуют небольшие разногласия внутри временного интервала в 30 лет для даты сооружения Пазырыка-5. На основании данных дендрохронологии автор считает, что 5-й Пазырыкский курган был воздвигнут около 406 г. до н.э. (Марсадолов, 1996, с. 51), а С. С. Васильев, на основе методов математической статистики радиоуглеродных дат, считает наиболее вероятной датой Пазырыка-5 — 380 г. до н.э. Полученная по последним годичным кольцам радиоуглеродная дата для участка близкого ко времени сооружения кургана Пазырык-5 — 2360 ± 40 (Ле-2448 — см. табл. 35 после каблировки указывает на период около 400 г. до н.э., как на один из наиболее вероятных календарных интервалов (риc.22í-).

Основное отличие между датами больших курганов по абсолютной ден-дрошкале и данными, полученными на основе методов математической статистики, заключается в определении даты сооружения 1-го Туэктинского кургана. По данным дендрохронологии курган Туэкта-1 был сооружён ца 130 лет ранее Пазырыка-2 и Пазырыка-1, воздвигнутых на 48−49 лет ранее Пазырыка-5 (Замоторин, 1963, с. 136- Марсадолов, 1988, с. 75), т. е. 406 г. до н.э. + 49 + 130 = 585 г. до н.э. Дендрохронологический вывод о дате сооружения кургана Туэкта-1 основывается не только на визуальном сопоставлении дендрошкал, но и на детальном анализе чередования узких и широких годичных колец на образцах дерева из Туэкты-1 и Пазырыка-2 (Замоторин, 1963, с. 135, рис. 3), а также на сопоставлении дендрошкал Алтая и Америки (Марсадолов, 1988, с. 72- 1996, с. 50−51). Археологическая дата для 1-го Туэктинского кургана — первая половина — середина VI века до н.э. (Руденко, 1960, с. 336- Марсадолов, 1985, 1988, 1996) на протяжении последних 40 лет никогда не вызывала дискуссий среди археологов и не противоречит датам памятников кочевников евразийских степей VI—V вв. до н.э.

Предлагаемаядата для Туэкты-1, полученная методом математической статистики, как наиболее вероятная — около 655 г. до н.э., т. е. середина VII в. до н.э., противоречит сумме знаний о степной археологии VII в. до h?3., накопленной за многие годы и уточнённой в последние 10 лет. Получается, что Туэкта-1 при.

153 мерно синхронна хорошо изученным Келермёсским курганам в Прикубанье. Но между Туэктой-1 и Келермесом мало общего в зверином стиле, системе крепле ния узды и формах уздечных наборов, предметах вооружения и др. Тогда как, например, между близкими по времени Пазырыкскими и Семибратними курганами из этих же регионов наблюдается сходство по всем вышеперечисленным категориям предметов (Марсадолов, 1987)(рис, г2А-5−225),.

Вопрос об абсолютной дате кургана Аржан остаётся пока также дискуссионным. Среди предложенных датировок, основанных на археологических аналогиях, ныне можно «выбрать» как «старые» датировки М. П. Грязнова УИЛЛ вв. до н.э. или его последние даты для кургана Аржан — УШ-УИ или 1Х-/1М вв. до н.э. (Грязное, 1975, 1980, 1983) и др. Поэтому разными исследователями поддерживаются оба варианта дат, в зависимости от своих научных школ и представлений о датировке археологических памятников Евразии 1ХЛ/1 вв. до н.э.

Непросто развивались и представления о «независимом» от археологии абсолютном возрасте кургана Аржан на основе методов дендрохронологии и радиоуглеродного анализа в г. Санкт-Петербурге.

К сожалению, до сих пор нет надёжной непрерывной шкалы, соединяющей «напрямую» дендрообразцы Аржана и Туэкты-1. Большинство брёвен срубов из Туэкты-1 содержат не более 150 годичных колец, что явно недостаточно для надёжной «привязки» удалённых во времени курганов Аржан и Туэкты-1.

Поэтому, по предпожению М. П. Грязнова, такая привязка осуществлялась через большую колоду-саркофаг из Туэкты-1, изготовленную из бревна лиственницы, простоявшей не менее 240 лет. Трудность привязки колоды к остальным дендрообразцам заключается в том, что на этой колоде нет ни одного прямолинейного участка, который содержал бы поспеднее годичное кольцо. Несколько десятков последних колец срублены на «изгиб» и поэтому подсчитать точное число колец на колоде чрезвычайно трудно, а от этого зависит подсчёт точного числа лет до сооружения более ранних объектов, таких как курган Аржан. Более поздние объекты, например, Пазырыкские курганы, «увязаны» с Туэктой-1 через многие другие (кроме колоды) образцы брёвен внешнего и внутреннего срубов (см. Замо-торин, 1963, с. 137, рис. 4- Марсадолов, 1988, с. 72, рис. 2). Поэтому дендрообразцы из курганов Пазырыка и Туэкты-1 связаны между собой надёжнее, чем из.

Туэкты-1 и Аржана, которые на большом участке сопоставлены только через один «скомбинированный» образец.

Е.И.Захариева считала, что курган Аржан воздвигнут на 136 лет ранее кургана Туэкта-1. Для проверки правильности сопоставления были рассчитаны коэффициенты корреляции на ЭВМ. За дату сооружения Аржана условно был принят 700 г. до н.э., как компромиссная дата между VIII и VII вв. до н.э. (Захариева, 1974, с. 18).

М.П.Грязное первым засомневался в правильности и надёжности сопоставления образцов Аржана и Туэкты-1 по данным Е. И. Захариевой (Грязное, 1980, с. 54) и попросил Л. Л. Баркову пересчитать число годичных колец на колоде из Туэкты-1, а затем такую же работу проделал Л. С. Марсадолов. Получилось общее число колец, отличающееся от подсчётов Е. И. Захариевой на несколько десятилетий. Еще раз была проверена надёжность всей дендрохронологической «цепочки» курганов Саяно-Алтая (Марсадолов, 1988) и отданы образцы на новое радиоуглеродное датирование (Грязнов, 1980, с. 54).

В связи с отсутствием образцов Е. И. Захариевой, дендрошкалы Аржана и Туэкты-1 были вновь сопоставлены через единственный образец колоды из Туэк-ты-1, хранящейся в Гос. Эрмитаже. Понимая ненадёжность такого сопоставления, для Аржана была принята условная дата 200 ± 5 лет ранее Туэкты-1, а курган Аржан датирован по археологическим, дендрохронологическим и неоткалиброван-ным радиоуглеродным данным второй-третьей четвертью VIII в. до н.э. (Марсадолов, 1988, с. 80, табл. 3). После использования калибровочной программы «CAL 20» дата кургана Аржан была удревнена до 820−740 годов до н.э. (Марсадолов, Зайцева, Лебедева, 1994), а после применения метода математической статистики был поставлен вопрос о более надёжном определении возраста кургана Аржан, близком к 800 г. до н.э. (Зайцева, Васильев, Марсадолов и ДР., 1996).

В 1996 году Л. С. Марсадолов и Н. А. Боковенко независимо друг от друга отобрали дендрообразцы из кургана Аржан, содержащие последние годичные кольца, а также кости ног коня, для которых А. А. Семенцов, Г. И. Зайцева и Л. М. Лебедева определили радиоуглеродные даты, затем С. С. Васильев и В. А. Дергачёв обработали результаты методом математической статистики (Зайцева, Васильев, Марсадолов и др., 1997). Вновь полученная дата сооружения.

155 кургана Аржан — около 810 г. до н.э. (как наиболее вероятная) близка к дендрохро-нологической дате Аржана — 808 г. до н.э. (табл. 36).

Вероятно, «разброс» во мнениях о датировке кургана Аржан лежит с одной стороны в сложности самого комплекса и необходимости пересмотра старых дат в соседних регионах, а с другой стороны — в том, что курган Аржан был сооружён на рубеже IX и VIII вв. до н.э. (переходные периоды и рубежи столетий очень трудно уловить в археологическом материале).

Параллельно с радиоуглеродными исследованиями в Санкт-Петербурге, К. В. Чугунов передал Н. Л. Членовой в Москву образцы дерева из кургана Аржан, хранившиеся в Тувинском республиканском музее имени 60 богатырей в г. Кызыле (Тува) и Гос. Эрмитаже (?), которые затем были отданы на радиоуглеродное датирование (Членова, 1997, с. 37). Л. Д. Сулержицким в 1995;1996 гг. были взяты три серии «наружных» годичных слоёв (по 10 и 20 колец) и получены радиоуглеродные даты в интервале 2600−2620 ± 30−40 лет (см. табл. 35 — №№ ГИН 8425, 8618−8619). По прямым математическим расчётам Н. Л. Членовой это соответствует «680−625 гг. до н.э. (дата не калибрована)» или археологической дате кургана Аржан VII—VI вв. до н.э. (Членова, 1997, с. 37−38).

Использование Н. Л. Членовой некалиброванных радиоуглеродных дат для кургана Аржан вызвало возражение у санкт-петербургской группы археологов и радиоуглеродчиков (Л.С.Марсадолова, А. Ю. Алексеева, Н. А. Боковенко, Г. И. Зайцевой, А. А. Семенцова, В. А. Дергачева и др. — см. сборник «Радиоуглерод и археология», вып. 2, 1997, с. 40, 47, 79, 86), которые отметили, что соответствующие им значения календарного возраста лежат в пределах IX—VIII вв. до н.э. (или точнее 816−770 гг. до н.э.) и не противоречат ранее полученным в Санкт-Петербурге датам по С-14 для кургана Аржан (см. табл.35).

Более наглядно положение радиоуглеродных дат, полученных Н. Л. Членовой и Л. Л. Сулержицким, на калибровочной и календарной шкалах можно видеть на рис.22ь, где эти даты лежат на отрезке около 800 г. до н.э. или на рубеже IX и VIII вв. до н.э.

В настоящее время имеется 18 радиоуглеродных дат для. кургана Аржан, полученных как для внешних слоёв брёвен (близких к году сооружения кургана), так и для промежуточных, а также лежащих в центре дендрообразцов, что позволяет более надёжно осуществить их сопоставление с калибровочной и календар

156 ной шкалами. Все полученные по последним годичным кольцам, радиоуглеродные даты для участков близких ко времени сооружения кургана Аржан, лежащие в интервале 2570−2670 ± 30−40 лет (табл. 35) после каблировки указывают на период около 800 г. до н.э., как на один из наиболее вероятных календарных интервалов (ри с. 236).

Независимо от методов математической статистики, с учётом новой абсолютной дендрошкалы, автором произведено наложение саяно-алтайских радиоуглеродных дат (рис.225- Марсадолов, !997) на калибровочную кривую М. Стювера и Г. Пирсона (Stuiver, Pearson, 1986). .

Следует отметить, что М. Стювер и Б. Беккер опубликовали наиболее полные результаты по построению калибровочных кривых на основе определений концентрации радиоуглерода по 10-летним блокам годичных колец деревьев известного возраста (Stuiver, Becker, 1993), а по 20-летним блокам колец — М. Стювер и Г. Пирсон (Stuiver, Pearson, 1993). В последнем случае статистическая ошибка оказалась меньше, чем в первомкроме того, большинство радиоуглеродных определений для памятников Саяно-Аптая, в основном, также были выполнены по образцам, включающим 20 годичных колец (табл. 35).

Саяно-алтайские образцы дерева, взятые для корреляции дендро и радиоуглеродных дат, отвечали определённым требованиям: 1) чётко фиксированная позиция образца на дендрошкале- 2) известное количество годичных колец в образце, отданном на радиоуглеродное датирование- 3) наличие перекрывающихся участков для проверки результатов анализа и др. (Марсадолов, 1985, 1988, 1997). Все образцы для радиоуглеродного датирования включали от 1−5 до 40 годичных колец, в большинстве случаев они имели 20 колец, что позволяло в дальнейшем использовать для сопоставлений калибровочные кривые.

В графическом виде полученные результаты показаны на рис. 22.5, где в верхней части приведены радиоуглеродные даты, полученные в 1980;97 годах (см. табл.35). В нижней части рисунка приведены хронологические интервалы годичных колец отдельных спилов («А»), которые послужили основой для построения «плавающей» дендрошкалы («В») и для схематичной суммарной мастер-шкалы («С»), с выделенными на них штриховкой участками, взятыми на радиоуглеродное датирование.