«Король Лир» Шекспира в прочтении Льва Толстого

ИНСТИТУТ ЖУРНАЛИСТИКИ И ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА.

Заочное отделение.

РЕФЕРАТ.

по курсу.

«ИСТОРИЯ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ».

«КОРОЛЬ ЛИР» ШЕКСПИРА В ПРОЧТЕНИИ ЛЬВА ТОЛСТОГО студент Мордвинцев Иван Дмитриевич.

2 курс зо, группа 35.

Москва — 2013 г.

СОДЕРЖАНИЕ Введение Глава 1. Лев Толстой и его литературно-эстетические взгляды Глава 2. Основные положения критического отзыва Л. Н. Толстого о пьесе Шекспира «Король Лир».

Глава 3. Шекспиризация и шекспиризм в Европе и в России Глава 4. Пьеса Шекспира «Король Лир» и литературная критика Глава 5. Критика Шекспира Толстым в оценке мирового литературоведения Заключение Список использованной литературы Введение.

«Мне хотелось высказать мое много раз и очень добросовестно проверенное впечатление о Шекспире, совершенно противоположное установившемуся» Л. Н. Толстой.

«Король Лир» — признанный шедевр литературы, одна из наиболее знаменитых пьес Вильяма Шекспира (1564−1616), веками привлекающая внимание литературоведов всего мира мощными страстями, загадочными аллегориями, библейским масштабом личности главного героя. Как случилось, что русский мыслитель Лев Толстой дал ей весьма нелестную оценку в критическом очерке «О Шекспире и о драме» (1904)?

Критерии художественности — предмет нескончаемого спора, хотя, казалось бы, они общеизвестны и роднят все виды искусства: профессиональное совершенство, новизна, общественная значимость, способность выразить идею в конкретных образах, самобытность. С проблемой оценки художественного произведения автору данной работы приходилось много раз сталкиваться на собственном опыте в качестве фотографа. Маститый фотохудожник может в пух и прах разнести то, в чем другой, не менее известный мастер, охотно признает шедевр. И это объяснимо, ведь стилист, пейзажист, портретист, репортажник видят совершенно по-разному. Бывает и так, что человек, всю жизнь снимавший природу, вдруг понимает, какие тонны фотопейзажей отправляются сегодня в отвалы и начинает громить пейзаж как таковой. Критическая оценка практически всегда субъективна и зависит от целого ряда факторов — от исторических, жизненных обстоятельств, мировоззрения критика в конкретный момент. Нечто подобное произошло и с шекспировской трагедией «Король Лир» в прочтении Льва Толстого.

Между тем, «критик, коль скоро хочет оправдать свое существование, должен стараться обуздать собственную предвзятость и личные склонности — кто же от этого свободен? — и согласовывать свои индивидуальные побуждения с побуждениями других в общем стремлении выработать истинное суждение о произведениях». По крайней мере, так утверждает Томас Элиот, американо-английский поэт, драматург и знаменитый литературный критик (1888−1965).* Поэтому, чтобы не впасть в ошибку предвзятости по отношению к самому Толстому, необходимо изучить круг художественно-эстетических представлений последнего и то, как формировались его взгляды на искусство вообще и на творчество Шекспира в частности. Затем будет изложена суть очерка «О Шекспире и о драме» и сопоставлена с реальным развитием интереса к Шекспиру в России и иными мнениями о его творчестве. Кроме того, предстоит выяснить, как относится к «Королю Лиру» и к позиции Льва русской литературы шекспироведение — современное ему и современное нам. Основная задача — выяснить объективный смысл толстовской критики Шекспира. Вот почему круг источников довольно широк.

Глава 1. Лев Толстой и его литературно-эстетические взгляды Трудно представить себе ход критической мысли «льва русской литературы», не ознакомившись с целым рядом его работ по искусству и комментариями к ним. Ведь в критическом очерке «О Шекспире и о драме» прежде всего сказались взгляды Толстого, выраженные им в трактате «Что такое искусство?». *.

В трактате «Что такое искусство?» Толстой анализирует большое число эстетических теорий, преимущественно основанных на понятии красоты как главном признаке искусства. В третьей главе писатель привел около 70 различных ее определений, извлеченных из книг по теории и истории искусства, с которыми он познакомился, работая над трактатом. Толстого поразила «странная и заколдованная неясность и противоречивость» в определении красоты у самых разных философов и эстетиков, начиная с книги «основателя эстетики» Баумгартена и кончая сочинениями «новых писателей».

Толстой подверг критике эти определения красоты как предмета искусства и рассматривал их преимущественно в свете своей концепции народности искусства, Толстой нашел, что весь смысл этих эстетических теорий состоял в том, чтобы оправдать вкусы людей господствующих классов общества. Толстой утверждал: «Какие бы ни были безумства в искусстве, раз они приняты среди высших классов нашего общества, тотчас же вырабатывается теория, объясняющая и узаконяющая эти безумства.». Чтобы расчистить дорогу для верного определения искусства, Толстой предложил «откинуть путающее все дело понятие красоты». Это его предложение породило немало кривотолков и недоразумений. Многим читателям трактата казалось, что его автор ведет борьбу с прекрасным в жизни и в искусстве, они находили эстетику великого писателя «недостаточно всеобъемлющей». В действительности же Толстой предлагал отбросить лишь такие определения красоты, которыми прикрывались и прикрываются всевозможные «безумства» в искусстве.

Всего перу Толстого принадлежит около двух десятков литературно-критических работ. Двадцать глав социологического трактата писателя «Так что же нам делать?» посвящены вопросам искусства и науки. Эти вопросы с большой остротой поставлены также в знаменитой «Исповеди» и других публицистических работах позднего Толстого. Теоретические работы Л. Н. Толстого, посвященные искусству включены в 15 том ПСС из 22 томов 1983 г. Туда вошла также критика русских и зарубежных писателей. Том дает полное представление о литературно-эстетических взглядах Толстого, как они складывались и развивались в продолжение его более чем полувековой творческой деятельности. Еще совсем молодым, в пору создания повести «Детство», Он пишет первую статью по эстетике: «Для чего пишут люди?» (1851). Этот вопрос надолго станет важнейшим в эстетике Толстого.

Позднее писатель связал его со многими другими вопросами науки об искусстве, входившими в круг его размышлений. В чем состоит сущность искусства? Каковы его назначение и роль в жизни людей? Какое искусство надлежит признать настоящим, истинным, необходимым людям? В чем сходство и различие научной и художественной деятельности? В чем состоят «внутренние законы» подлинного творчества и чем отличается настоящее художественное мастерство от всевозможных подделок под него? Какое искусство является нравственным и подлинно народным? В чем правда в искусстве? В каком положении находятся искусство и литература в классовом обществе, основанном на порабощении и эксплуатации народных масс? Когда и как произошло раздвоение единого всенародного искусства на искусство «господское», обслуживающее художественные потребности людей, принадлежащих к высшим классам общества, и народное искусство? Какими станут искусство и литература в будущем обществе, когда «рабы капитала» добьются полного освобождения?* Все эти вопросы в какой-то степени объясняют, с какой меркой подойдет Лев Николаевич к оценке пьесы «Король Лир» — работа шла накануне крестьянской революции 1905 г.

Лев Николаевич постоянно сетовал, что духовные ценности, созданные на протяжении многих веков развития культуры, присвоены малой кучкой сытых и обеспеченных. Патриарх Слова проникся гневом к устройству жизни, когда большая часть человечества лишена самого необходимого. В целом, можно сказать, что Толстой, сам будучи величайшим мастером культуры, против неё и ополчился: раз культура и искусство недоступны и непонятны простому народу — они ему не нужны.

Глава 2. Основные положения критического отзыва Л. Н. Толстого о пьесе Шекспира «Король Лир».

Вопрос об отношении Л. Толстого к произведениям Шекспира имеет много сторон. Это и психологическая проблема, и проблема социально-культурная, и проблема эстетическая.*.

Одной из крупнейших литературно-критических работ Толстого, тесно связанных с его эстетическим трактатом «Об искусстве», является критический очерк «О Шекспире и о драме» (1904, гл. I-VIII). Толстой написал его через пять лет после опубликования трактата об искусстве. Здесь, как и в трактате об искусстве, классик русской литературы ставит и по-своему решает важнейшие эстетические вопросы: в чем сущность искусства, каковы роль и взаимосвязи содержания и формы в художественных произведениях, определяет нравственные задачи искусства. Здесь эти проблемы решаются на основе опыта мировой драматургии и, в частности, творчества Шекспира. Естественно, что в ней Толстой говорит и о специфике драматического искусства, его законах.

Лев Толстой не только не признал Шекспира гениальным художником, но заявил, что даже никогда не понимал, чем восхищаются люди в произведениях Шекспира.

Свое неприятие Шекспира Толстой мотивировал тем, что английский драматург считается «великим среди высших классов нашего общества», то есть русский классик отказывал английскому в главном — в народности. В статье «О Шекспире и о драме» этот тезис получил дальнейшее развитие.

Толстой работал над статьей «О Шекспире и о драме» с сентября 1903 г. по январь 1904. Поводом к написанию статьи послужила присланная Толстому английским писателем Э. Кросби статья «Отношение Шекспира к рабочему классу». Первоначально Толстой предполагал написать только краткое предисловие к статье Кросби, но в процессе работы оно превратилось в большую статью о творчестве Шекспира. О которой Толстой пишет Черткову 6 октября 1903 г.: «Мне хотелось высказать мое много раз и очень добросовестно проверенное впечатление о Шекспире, совершенно противоположное установившемуся» (т. 88, с. 309).*.

Толстой начинает обзор пьес Шекспира с положительных откликов зарубежных шекспироведов — англичан Самуэля Джонсона, Вильяма Газлита и Генри Галлама, немца Георга Гервинуса. Приводит лестные слова о «Короле Лире» поэтов Шелли и Суинберна. «Шекспир, задумав образ Корделии, написал эту трагедию подобно некоему богу, который, желая создать достойное место для зари, нарочно сотворил бы целый мир, чтобы она засветилась над ним», — восхищается французский классик Гюго. «В Лире Шекспир до самого дна измерил взором пучину ужасов, и при этом зрелище душа его не знала ни трепета, ни головокружения, ни слабости, — вторит ему немецкий критик Брандес. — Что-то вроде благоговения охватывает вас на пороге этой трагедии — чувство, подобное тому, какое вы испытываете на пороге Сикстинской капеллы с плафонною живописью Микеланджело».

Далее Толстой дает подробный пересказ содержания трагедии с пространным цитированием — в том духе, в каком в работе «Что такое искусство» дает намеренно приниженное описание оперы. Ему не понравилась опера, потому что он зашел из-за кулис и долго смотрел на неладящуюся репетицию с большим количеством ругани. Это нечто вроде «мне не понравилась котлета де-воляй, потому что я прошел через подсобку и видел, как свежевали тушу». Следует упрек Шекспиру за грубый и фривольный язык в описании незаконного рождения одного из сыновей графа Глостера, хотя во времена доброй старой Англии приправить пьесу солью и перцем было в порядке вещей. Язык короля Лира назван напыщенным, бесхарактерным, «каким говорят все короли Шекспира». Первую же сцену трагедии Толстой признаёт неестественной и оставляющей зрителя равнодушным: «читатель или зритель не может верить тому, чтобы король, как бы стар и глуп он ни был, мог поверить словам злых дочерей, с которыми он прожил всю их жизнь, и не поверить любимой дочери, а проклясть и прогнать ее». *.

Другие сцены также признаются неестественными. Снова схожесть с отношением к опере (вспомним оперные впечатления любимицы Толстого Наташи Ростовой — всё кажется там фальшивым, неискренним). Речи Лира длинные, шутки шута несмешные и скучные, мотивация героев непонятная. Герои все норовят поступать «вдруг», это постоянно подчеркивается критиком. «Второе действие, наполненное неестественными событиями и еще более неестественными, не вытекающими из положений лиц, речами», кончается «сценой Лира с дочерьми, которая могла бы быть сильною, если бы она не была пересыпана самыми нелепо напыщенными, неестественными и, сверх того, совершенно не идущими к делу речами, вложенными в уста Лира.» Подобными же эпитетами пестрит и дальнейший пересказ: бессмысленные речи (неоднократно повторяется), запутанные фразы, анахронизм («доктора, герцоги, фермеры, незаконные дети — за 800 лет до Рождества Христова»), искусственный язык (вычурный, не индивидуальный, «всегда шекспировский») — бред, бред… «В четвертом действии сцена Лира с дочерью могла бы быть трогательна, если бы ей не предшествовал в продолжение трех актов скучный, однообразный бред Лира… В пятом действии повторяется опять прежний напыщенно холодный, придуманный бред Лира». В финале — «входит Лир с мертвой Корделией на руках, несмотря на то, что ему больше восьмидесяти лет и он больной. И начинается опять ужасный бред Лира, от которого становится стыдно, как от неудачных острот».

Правда, порой русский классик признаёт, что чувства героев верные и даже выражены простыми словами (когда Лир не чувствует бури из-за душевной боли от неблагодарности дочерей), но и они тонут, по мысли Толстого, «среди напыщенного неперестающего бреда». И так далее, со всем мастерством великого писателя, Лев Николаевич, старается показать всю бессмысленность текста: как речей, так и поступков. Зачем Глостеру вырвали глаза? Зачем сына он не узнал по голосу, а Лира узнал? Зачем «джентльмен, посланный за Лиром, не бежит за ним, а продолжительно рассказывает Эдгару о положении войск французских и британских». Особенно усердно критик пересказывает остроты, которые закономерно выглядят несмешно. При этом в гл. 3 акцентирует: «Как ни нелепа [эта знаменитая драма] представляется в моем пересказе, который я старался сделать как можно беспристрастнее, смело скажу, что в подлиннике она еще много нелепее.

Чувствуется, что история Англии, с ее бурной театральной жизнью, религиозными и дворцовыми распрями, фаворитизмом, жестокостями, вырыванием глаз и внутренностей, не близка Толстому.

Характерно и важно, что цитирование идет прозой, а не стихотворным текстом. Если сравнить современный перевод и толстовский, убеждаешься: что в переводе Бориса Пастернака прекрасно, у Толстого в очерке действительно трудно понять. В упомянутой сцене из 5 акта «с мертвой Корделией на руках» у Пастернака:

Лир:

— Вопите, войте, войте! Вы из камня!

Мне ваши бы глаза и языки ;

Твердь рухнула б!.. Она ушла навеки…

Да что я, право, мертвой от живой не отличу?.."*.

У Толстого же: «Лир требует, чтобы все выли, и то думает, что Корделия умерла, то — что она жива. «Если бы у меня… были все ваши языки и глаза, я так употребил бы их, что небеса треснули бы». Пример показателен.

В самом начале третьей главы очерка Лев Толстой объясняет, против чего именно он настроен. «Всякому человеку нашего времени, если бы он не находился под внушением того, что драма эта есть верх совершенства, достаточно бы было прочесть ее до конца… чтобы убедиться, что это не только не верх совершенства, но очень плохое, неряшливо составленное произведение» и «среди нас не может вызывать ничего, кроме отвращения и скуки». «Но таких свежих людей, не настроенных на поклонение Шекспиру, уже нет в наше время в пашем христианском обществе. Всякому человеку нашего общества и времени с первых времен его сознательной жизни внушено, что Шекспир гениальнейший поэт и драматург и что все его сочинения — верх совершенства». Толстой захотел показать на драме «Король Лир» все недостатки, свойственные и всем другим драмам и комедиям Шекспира, «вследствие которых они не только не представляют образцов драматического искусства, но не удовлетворяют самым первым, признанным всеми, требованиям искусства». И раскрывает — почему.

Трагедия «Король Лир» нарушает законы драмы. Борьба действующих лиц «не вытекает из естественного хода событий и из характеров лиц, а совершенно произвольно устанавливается автором и потому не может производить на читателя той иллюзии, которая составляет главное условие искусства. Лиру нет никакой надобности и повода отрекаться от власти… Все лица как этой, так и всех других драм Шекспира живут, думают, говорят и поступают совершенно несоответственно времени и месту… При вытаскивании за ноги трупов полдюжины убитых, которыми кончаются все драмы Шекспира, вместо страха и жалости становится смешно"*. Смешно… Оно и понятно, если вспомнить описание Толстым оперы.

Четвертая глава очерка посвящена развенчанию совершенства шекспировского языка и обвинениям в плагиате.

В статье «О Шекспире и о драме» сказались взгляды Толстого, выраженные им в трактате «Что такое искусство?». Толстой подходил к Шекспиру достаточно субъективно. Он увидел в нем творца «исключительного искусства высших классов», в противовес народному искусству. Но прежде всего «критическое острие статьи Толстого направлено против тех, кто содействует «гипнозу» массового преклонения перед неоспоримостью и всемогуществом Шекспира. А если Лев Николаевич в чем и заблуждался, то искренне, после основательного изучения вопроса, а не по капризу, недоразумению или сгоряча. В архиве Толстого сохранилось 1177 листов рукописей, относящихся к статье. Сохранились 96 рукописей, относящихся к четырем редакциям статьи. Только предисловие к статье он переписывал 6 раз!**.

Глава 3. Шекспиризация и шекспиризм в Европе и России Вильям Шекспир стал для человечества той «путеводной звездой», по которой до сих пор сверяют развитие европейской культуры. Шекспиризация процесс развития интереса к творчеству Шекспира в русской и мировой культуре и его влияние на все виды искусства: литературу, музыку, ИЗО, театр, кино и проч. Она предполагает «подражание образцам» -включение в национальное пространство шекспировских тем, сюжетов и мотивов. Шекспиризм — восприятие и усвоение иной национальной традицией идейных, мировоззренческих сторон творчества Шекспира, его видения и понимания истории.

В истории культуры творчество Шекспира стало своеобразным водоразделом. Из черно-белого он сделал мир драмы цветным — изображал мир человека во всем многообразии его проявлений. Здесь не было только светлой или темной краски. Его равно влекло к высокому и низменному, смешному и страшному, что выразилось в поэтике, в смешении комедийного и трагического, стиха и прозы.*.

В эпоху Ренессанса на смену стихотворному роману приходит драма. Шекспир станет одним из трех основоположников новейшей литературы, кто уделяет драматургии пристальное внимание.

Драмы составляют значительную часть литературного наследия Сервантеса и Гёте, не говоря уже о Шекспире, писавшем преимущественно в этом жанре. С XVI по XIX век драма рассматривается как высший род поэтического искусства, ибо в ней сочетаются лирика, эпос и диалог. В подобном понимании драмы сказывается установка на античную традицию, характерная для эпохи Ренессанса и классицизма, но значение этой установки не следует преувеличивать. Драматургический жанр в новое время решал особую задачу. Ключом к драматургическому жанру становится традиционное для него словосочетание «действующее лицо». Действующим лицом драмы не может быть никто, кроме человека. Так вырисовывается проблема, характерная для драмы нового времени: человек в истории.**.

Восприняв традиции античные, Шекспир, в свою очередь, напитал более поздние литературные течения. Как отмечал В. М. Жирмунский в статье «Проблемы сравнительно-исторического изучения литератур»: «Бесспорно, что развитие конкретных форм исторического романа или лирической поэмы в первой половине XIX в. было связано в европейских литературах с международными литературными взаимодействиями, с влиянием современных литературных образцов [В. Скотт, Байрон]… а историческая драма эпохи романтизма использовала для своих современных задач литературное наследие прошлого — трагедии и исторические хроники Шекспира». Начиная со 2-й половины 18 в. и до начала XX он был источником, из которого писатели и критики черпали примеры для своих теорий и творчества. Наибольшее значение Шекспир имел для французского романтизма 1820−30-х гг., когда он был знаменем в борьбе с классицизмом, образцом для новой драматургии, новой литературы и эстетики. Борьба с правилами, сюжеты из новой истории, обилие действующих лиц, народные персонажи, просторечие в стихах и в прозе, смешение возвышенного и низменного и т. п. — всё это способствовало тому, что творчество Шекспира было осмыслено не только как форма искусства, но и как этап в развитии общества. В шекспировской драме романтики обнаружили новую, прогрессивную эстетику, которая соответствовала состоянию ума и общества, движущегося от феодализма к демократии. Так зародился шекспиризм — идейно-эстетическое направление, характеризующее диалог культур России и Европы через освоение творческого наследия Шекспира. Термин введен П. В. Анненковым в середине 19 в. (глава «Шекспиризм» в книге «Александр Сергеевич Пушкин», 1874). Шекспир и пришел в Россию с пушкинской помощью, в пушкинские времена — одновременно с Данте. Именно под влиянием Шекспира Пушкин вырабатывал зрелый взгляд на историю и народ. Уже тогда английского драматурга считали критерием эстетического совершенства и художественного мастерства. Главные черты шекспировской манеры Пушкин находил в объективности, жизненной прав де характеров и «верном изображении времени».

Правда, первое упоминание имени Шекспира в русской печати датируется 1748 годом, его имя мимоходом упоминают Сумароков, Колмаков, Плещеев, Радищев, Карамзин, Муравьев, Тимковский. Но больше в том духе, что: «Шекеспир — английский трагик и комик „непросвещенный“!, в котором и очень худова и чрезвычайно хорошева очень много.» Таков был взгляд классициста Сумарокова в «Эпистоле о стихотворстве (1748).

Тому, насколько «многочисленны и многообразны» шекспировские источники в России XVIII века, есть любопытное свидетельство: сколько беглых упоминаний — столько разных написаний имени: Шакспир, Шекспер, Шекеспир, Шакеспир, Шакеспер, Сакеаспеар, Чекспер, Шакеспеар, Чексбир, Шакехспарь, Шхакеспир… Или другой пример: в 1731 году в переводе из журнала «Спектатор» «преизрядные» комедии приписываются вместо Шекспира двум авторам — Гамлету и Отелону…

Еще в 1825 году поклонник творчества Шекспира поэт Кюхельбекер сетовал, что «мало известен у нас Шекспир». Зато пятью годами позже Н. В. Гоголь уже замечает, что «о Шекспире вошло в моду говорить». Верному представлению о творчестве Шекспира, мешало то, что почти все русские переводы его в начале XIX века делались в прозе с французских и немецких версий и весьма вольно обращались с исходником. В 1827 году М. П. Погодин писал: «Не стыд ли литературе русской, что у нас до сих пор нет ни одной его трагедии, переведенной с подлинника?» Отношение россиян к Шекспиру в начале XIX века было двойственным. В журнале «Вестник Европы» пишут, что сочинения Шекспира «суть драгоценное приобретение для русского театра». И напротив, журнал «Русский вестник» (издатель С. Н. Глинка) считает, что «полезнее будет для молодых любителей русской словесности учиться у Сумарокова, Княжнина, Николаева и прочих их последователей… перенимать и красоты их слога, без которого всякое произведение слабо и мертво. Ни Шакеспир, ни Расин не наставят русских в русском слове…» Так что Лев Толстой в своей позиции по отношению к Шекспиру был не одинок, были и иные противники «культа Шекспира». А он набирал обороты.

Первые русские постановки по Шекспиру относятся к началу 19 века, когда шли 6 пьес, все во французской переделке. Только к 1840-м годам их стал вытеснять подлинный Шекспир. Большую популярность он приобрел после перевода Н. Полевым «Гамлета», где, при всех недочетах, был передан истинный размах и дух первоисточника. Далее появляется множество произведений под влиянием шекспировских мотивов, в т. ч. исторические драмы Н. А. Полевого, драматическая трилогия Алексея Толстого. Публикуются новые переводы пьес, имя Шекспира все чаще встречается на страницах литературных журналов. Творить, подобно ему, призывают Н. А. Полевой, А. А. Бестужев-Марлинский, «любомудры» С. П. Шевырев, П. А. Плетнев, П. А. Катенин. Плетнев сохранит верность Шекспиру на всю жизнь. «Когда я в первый раз читал Шекспира, у меня даже родилась мысль: не затвориться ли с одним им на целую жизнь. Ведь он разрешил все вопросы и философии, и красноречия, и поэзии: зачем же искать у других, когда он обо всем сказал и полнее и глубже?».

Глава 4. Пьеса Шекспира «Король Лир» и литературная критика.

«Король Лир» наряду с «Гамлетом» признан мировой литературной критикой вершиной трагического (у Шекспира). Как говорят, творческая смелость гения проявилась во всём — в языке пьесы, в речах Лира, в поэтических образах, превосходящих все, написанное автором до этого. Но, как писал А. С. Пушкин, «есть высшая смелость — смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслью, — такова смелость Шекспира, Данте… Гёте в «Фаусте», Мольера в «Тартюфе». Пушкин имел в виду композицию «Короля Лира», где линии многопланового сюжета охвачены единством творческой мысли.*.

Трагедия относится ко второму, серединному периоду творчества Шекспира (1601−1608). Он отмечен интересом к трагическим конфликтам и трагическим героям. Шекспир создает трагедии: «Гамлет», «Отелло», «Король Лир», «Макбет», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан», «Тимон Афинский».

В трагедии «Король Лир» (King Lear, 1605−1606) показан конфликт между личностью и обществом в новом аспекте. Это трагедия человеческого достоинства в несправедливом обществе.

Существо и эволюцию характера Лира определил Н. А. Добролюбов: «В Лире действительно сильная натура, и общее раболепство пред ним только развивает ее односторонним образом — не на великие дела любви и общей пользы, а единственно на удовлетворение собственных, личных прихотей. Это совершенно понятно в человеке, который привык считать себя источником всякой радости и горя, началом и концом всякой жизни в его царстве. Тут, при внешнем просторе действий, при легкости исполнения всех желаний, не в чем высказываться его душевной силе. Но вот его самообожание выходит из всяких пределов здравого смысла: он переносит прямо на свою личность весь тот блеск, все то уважение, которым пользовался за свой сан; он решается сбросить с себя власть, уверенный, что и после того люди не перестанут трепетать его. Это безумное убеждение заставляет его отдать свое царство дочерям и чрез то, из своего варварски бессмысленного положения перейти в простое звание обыкновенного человека и испытать все горести, соединенные с человеческою жизнию». «Смотря на него, мы сначала чувствуем ненависть к этому беспутному деспоту; но, следя за развитием драмы, все более примиряемся с ним как с человеком и оканчиваем тем, что исполняемся негодованием и жгучей злобой уже не к нему, а за него и за целый мир — к тому дикому, нечеловеческому положению, которое может доводить до такого беспутства даже людей, подобных Лиру"*.

«Король Лир» — трагедия социальная. Мы наглядно видим размежевание и борьбу различных социальных групп: старого рыцарства (Лир, Глостер, Кент, Олбени) и тех, кто проникся духом буржуазного хищничества (Гонерилья, Регана, Эдмонд, Корнуол). Это объяснимо, ведь не за горами в Англии буржуазная революция 1640 г. Общество переживает состояние глубокого кризиса: «Любовь остывает, слабеет дружба, везде братоубийственная рознь. В городах мятежи, в деревнях раздоры, во дворцах измены, и рушится семейная связь между родителями и детьми… Наше лучшее время миновало. Ожесточение, предательство, гибельные беспорядки будут сопровождать нас до могилы» (Глостер. Пер. Б. Пастернака). С негодованием говорит Лир об обществе, где господствует произвол. Власть представляется ему в виде символического образа пса, преследующего нищего, который удирает от него. Лир называет судью вором, политика, который делает вид, что он понимает то, чего не понимают другие, — негодяем… До конца преданными Лиру остаются благородный Кент и шут. Образ шута играет очень важную роль в этой трагедии. Его остроты, парадоксальные шутки смело вскрывают существо отношений между людьми. Трагикомический шут говорит горькую правду; в его остроумных репликах выражается народная точка зрения на происходящее. Гуманистический идеал воплощается в образе Корделии. В конце трагедии зло уступает добру. Королем станет благородный Эдгар. Как правитель он будет обращаться к той мудрости, которую обрел Лир в своей трагической судьбе.

По общему признанию литературоведения, для трагедий Шекспира вообще характерно глубокое проникновение в суть трагических противоречий своего времени. В драматургии Шекспира удивительно правдиво отражены социально-политические конфликты эпохи Возрождения. При всем своем наивно-поэтическом взгляде на мир Шекспир сумел показать значение народа в жизни общества.

Глава 5. Критика Шекспира Толстым в оценке мирового литературоведения В советское время имя Шекспира часто использовалось в агитпроповских целях, старательно подчеркивалась, даже выпячивалась «народность, героический энтузиазм». Однако еще при Сталине сквозь «железный занавес» уже началось проникновений достижений западной шекспирологии, что стимулировало оживление шекспироведческих штудий. Стала скрупулезно изучаться история русского восприятия наследия Шекспира за 2 века. М. Алексеев пишет книгу «Шекспир и русская культура, в 70−80-х выходят труды А. Аникста, Л. Пинского и др., ряд диссертаций. Множатся конференции. Одной из важнейших заслуг А. Аникста было расширение теоретического основания и научного аппарата шекспироведения за счет введения туда значительного числа важных работ зарубежных литературоведов.* Именно Аникст (1910;1988) постарался основательно осветить позицию Льва Толстого по отношению именно к трагедии «Король Лир».

Толстовское отрицание Шекспира очень многих поставило в тупик. «Даже исследователи-специалисты чувствуют неправоту Толстого и ищут извинений — пишет Александр Аникст в статье „Лев Толстой — ниспровергатель Шекспира“. — Это тоже следствие нашей веры в безгрешность художественных авторитетов. Для нас великие мастера искусства представляют собой сонм лучших умов человечества, и кажется, что не может и не должно быть между ними разногласий.».

В потоке материалов, опубликованных в периодике в связи с 50-летием памяти Льва Толстого (†1910), выступление известного шекспиролога отличалось взвешенностью и конкретным анализом парадоксального текста. Автор вскрывал истинный смысл «шекспироненавистничества» Толстого и подчеркивал позитивное значение его атаки на авторитет английского драматурга: «Легче всего объяснить критику Толстым „Короля Лира“ причинами психологического порядка — капризом гения. Если отрешиться от устоявшегося представления о нем, как о патриархе, вещавшем одни лишь великие истины, то нельзя не увидеть сложного и противоречивого человека, каким и он был». * В самом деле: в юности гусарствовал, азартно играл, позже воевал, верил и изверивался, даже предан был анафеме церковной властью — за вольнодумство. Максим Горький увидел в нем «дерзкого… для кого нет святынь неприкосновенных», с озорством Васьки Буслаева, упрямством протопопа Аввакума, чаадаевским скептицизмом.

В. Жирмунский не согласен с социальным подходом Толстого к Шекспиру: «Если бы влияние классического писателя прошлого было ограничено пределами литературы, имеющей одинаковую с ним социальную базу, влияние Шекспира на романтиков было бы вообще невозможно. Еще меньше можно было бы говорить о жизни Шекспира в веках, т. е. о влиянии его на литературу разных направлений, времен и народов.».

Не приняли толстовскую критику и на Западе, например, английский писатель и публицист Джордж Оруэлл (1903;1950), который считает, что это «один из величайших в истории образцов моральной, неэстетической, точнее сказать, антиэстетической критики — статью Толстого о Шекспире». Но далее он подчеркивает: «То, что написал Толстой, в основе своей и по-своему правомерно, и его высказывания внесли полезную поправку в слепое преклонение перед Шекспиром, которое было модно в то время. Толстой прав. Шекспир — отнюдь не мыслитель, и историки литературы, уверяющие, что Шекспир был одним из величайших философов в мире, порют вздор. Его идеи представляют собой мешанину из всякой всячины. Как и у большинства англичан, у него есть свой свод правил поведения, но никакой стройной философии и вообще способности к философствованию». Верно и то, что он не заботится о правдоподобии и логике характеров. Известно, что он безбожно заимствовал сюжеты у других писателей и переиначивал на свой лад, нередко привнося в них бессмыслицу и нелепости, которых не было в оригинале. «Толстой объяснил в Шекспире почти все, за исключением одного-единственного обстоятельства: его небывалой популярности». Шекспировские пьесы при жизни писателя занимали по постановкам первое место в Англии и занимают первое место сейчас, на Цейлоне мне однажды довелось побывать на шекспировском спектакле — он игрался на языке, о котором я слыхом не слыхивал". Как писал Оруэлл, «Толстой разбирает не Шекспира-художника, а Шекспира — мыслителя и проповедника и при таком подходе легко ниспровергает его. Однако толстовская критика не достигает цели, Шекспир оказался неуязвим. И его известность, и наслаждение, которое мы получаем от его пьес, нисколько не пострадали. Очевидно, художник — это выше, чем мыслитель и моралист, хотя он должен быть и тем и другим. Всякая литература дает непосредственный пропагандистский эффект, но только тот роман, или пьеса, или стихотворение не канет в вечность, в котором заключено нечто помимо мысли и морали, то есть искусство. При определенных условиях неглубокие мысли и сомнительная мораль могут быть хорошим искусством. И если уж такой гигант, как Толстой, не сумел доказать обратное, то вряд ли кто еще докажет это.».

Заключение

В трагедии «Король Лир» Шекспир занят анализом и человека, и общества — в отдельности, в опосредованных и прямых связях. Он анализирует чувственную и духовную природу человека, взаимодействие и борение чувств, душевные состояния в их движении и переходах, развитие аффектов, их мобилизующую и разрушительную силу. Он сосредоточивает анализ на переломных состояниях сознания, на причинах духовного кризиса, причинах внешних и внутренних, субъективных и объективных, поверхностных и глубинных. Он выявляет стимулы и логику поведения человека в его непосредственных и опосредованных связях с обществом. Такие всеохватность, психологическая и социальная проницательность, точность и содержательность анализа свойственны в английской литературе Возрождения только Шекспиру, его трагедиям — они — вершина европейской ренессансной литературы.*.

Ко времени написания очерка с разбором «Короля Лира» (1904) Л. Н. Толстой — глубоко религиозный философ, озабоченный не столько красотами стиля Шекспира, сколько доступностью его творчества простому народу — не случайно во введении он назван не писателем, а мыслителем. И действительно, в «Лире» немало чисто английских театрально-сценических и придворно-временных условностей, которые трудно понять несведущему человеку. Да и знакомился Толстой с творчеством Шекспира в начальный период переводческой традиции и шекспироведения, когда реальное мысли получить было трудно.

Позицию Толстого по отношению к «Королю Лиру» в каком-то смысле объясняют понятия «шекспиризм» и «шекспиризация». Шекспиризм проявлялся в осознании художественных открытий английского драматурга, масштабности шекспировского изображения происходящего, в накале и титанизме страстей, в концепции человека и истории, в осмыслении роли случая в истории, в смешении стилей, совместимого и несовместимого, прозы и стиха и т. п. Критике же Толстого, как считают современные исследователи, подверглась внешняя сторона шекспировского наследия: образы, сюжет, поэтика — всё, что стало пищей для подражательства (шекспиризация). Но, сам того не ведая, Толстой стал одним из высших воплощений русского шекспиризма — усвоил мощный дух шекспировского художественного мышления, ведь он так внимательно его изучал, и многим — всё же восхищался.

критический отзыв пьеса шекспир Список использованной литературы.

1. Аникст А. Послесловие к «Королю Лиру». // В кн.: Шекспир У. ПСС в 8 т. Т. — М.: Искусство, 1960. — Стр. 659−686.

2. Аникст А. Лев Толстой — ниспровергатель Шекспира. // «Театр», 1960, № 11. — С. 42−53.

3. Венгеров С. Вильям Шекспир. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Электронная версия. — СПб.: Мультимедиа-изд-во «Адепт», 2002.

4. Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. — Ленинград: Наука, 1979. — 492 с.

5. Захаров Н. В., Луков В. А. Шекспир и шекспиризм в России. // Знание. Понимание. Умение. — 2009, № 1. — Стр. 98−106.

6. Луков В. А., Захаров Н. В. Шекспиризация и шекспиризм. // Знание. Понимание. Умение. — 2008, № 3. — Стр. 253−256.

7. Микушевич В. Б. История мировой литературы М.: ИЖЛТ, 2011. — 31 с.

8. Михальская Н. П., Аникин Г. В. История английской литературы. — М.: Высш. школа, 1975. — 578 с.

9. Оруэлл Дж. Толстой и Шекспир. (1941 г.) — М.: Открытые британско-российские семинары по МВА., 2013.

10. Реизов Б. Г. История и теория литературы. — М.: Наука, 1986. — 320 с.

11. Серебровская Е. С. [Предисловие: Из рукописей статьи Л. Н. Толстого «О Шекспире и драме"] // Лев Толстой / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: АН СССР, 1961. — Кн. 1. — С. 487−489. — (Лит. наследство; Т. 69).

12. Соколянский М. Г. Основные тенденции в отечественном шекспироведении 1960;80-х гг. // Из истории филологии: Сборник статей и материалов: К 85-летию Г. В. Краснова. Коломна: КГПИ, 2006. — 304 с. C. 72−83.

13. Толстой Л. Н. Что такое искусство. Статья. // Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 22 т. Т. 15. — М.: Художественная литература, 1983. — Стр. 42−219. — РВБ, 2007;2013.

14. Толстой Л. Н. О Шекспире и о драме. // ПСС в 22 т. Т.15. — М.: Худлит, 1983.

15. Урнов М. В., Урнов Д. М. Шекспир. // В кн.: История всемирной литературы. Т. 3. — М.: 1985. — Стр. 317−331.

16. Шекспир В. Король Лир. // ПСС. Т. 6. — М.: Искусство, 1960. — Стр. 427−571.

17. Шкловский В. Лев Толстой. (ЖЗЛ.) М.: Молодая гвардия, 1963. — 864 с.

18. Элиот Т. С. Назначение критики. Границы критики. // В кн.: Назначение поэзии. — Киев: AirLand; М.: ЗАЩ «Совершенство», 1997.

.ur.