Актуальность проблемы. Гуситское движение в Чехиив XV в. является одной из самых ярких и судьбоносных страниц не только в истории этой страны, но и всей Европы. Поэтому неудивительно, что интерес к изучению гусизма не ослабевает у историков разных стран до сих пор. В разное время это движение, в зависимости от политической и ис-торико-научной конъюнктуры, получало противоречивые оценки — от признания высшим и самым значительным событием национальной истории Чехии (периоды романтизма и марксизма) до полного отрицания его значения (Й. Пекарж, некоторые современные чешские историки).
В отечественной историографии изучение гуситского движения имеет давние богатые традиции. В период с 40-х гг. XIX в. до 1917 г. в дореволюционной России было опубликовано около 160 работ по истории гусизма разнообразного характера и жанра (от научных исследований — статей и монографий — до газетных публикаций).- В зависимости от своих взглядов и мировоззрения русские историки по-разному оценивали гуситское движение как в целом, так и в отдельных аспектах. В отечественной дореволюционной гуси-тологии образовалось несколько направлений, наиболее крупными из которых были: славянофильское, народническое и позитивистское. Историки-славянофилы (В.А. Елагин, Е. П. Новиков, А. С. Клеванов, А. Ф. Гильфердинг и др.) на первый план выдвигали религиозный фактор гуситского движения и считали, что оно было проявлением «исконного» стремления славян к православию. Деятельность чешского церковного реформатора Яна Гуса, стоявшего у истоков гусизма, рассматривалась этими учеными именно в данном аспекте. По их мнению, Гус был призван повести чешский народ к предначертанному ему будущему, т. е. восстановлению в Чехии ранних православных традиций, восходивших ко временам славянских просветителей Кирилла и Мефодня.
С критикой славянофильской концепции гуситского движения выступили русские историки народнического и позитивистского направлений. Народники, прежде всего, рассматривали национальный и социальный аспекты гусизма, отрицая его православный характер. Они также отвергали славянофильскую теорию борьбы славянской и романо-германской «стихий». Главным двигателем исторического процесса исследователи указанных направлений считали борьбу народных масс. Наиболее ярким выразителем этой точки зрения стал П. А. Ровинский.
Историки-позитивисты, занимавшиеся гуситским движением (Ю.С. Анненков, Х. П. Ящуржинский, Н. И. Серебрянский, Н. В. Ястребов и др.), подошли к его изучению с совершенно других позиций. Для их работ были характерны критическое отношение к источникам, стремление к объективному рассмотрению исторических фактов, признание второстепенности религиозного и интерес к социальному и национальному факторам гуситского движения. По мнению автори гетного отечественного гуситолога Л. П. Лаптевой, именно исследователи позитивистского направления «поставили изучение гусизма в России на твердую научную основу"1.
В целом, несмотря на существенное различие во взглядах на характер гусизма и другие связанные с ним аспекты движения, русские дореволюционные историки добились несомненных успехов в его изучении. Они проанализировали большое количество источников и фактического материала по данной проблеме, исследовали почти все основные стороны гуситской проблематики. В отечественном славяноведении середины XIX — начала XX вв. изучение гуситского движения являлось одной из ведущих тем, разрабатывавшихся русскими славистами, и переживало период расцвета.
Исследования по гуситологии были прерваны Октябрьской революцией 1917 г. и возобновлены в СССР уже на марксистской основе в конце 1930;х гг., пройдя сложный процесс становления. «Золотым веком» советской гуситологии стали 1960;е — 1980;е гг., когда определились основные направления исследований гуситской проблематики, и вышло наибольшее количество работ по данной теме. В этот перод гуситское движение признавалось одним из самых ярких рнволюционпых событий истории средневековой Европы, а его изучение относилось к магистральным направлениям советской медиевистики.
В начале 90-х гг. прошлого века, после распада СССР, отечественные исследователи во многом пересмотрели марксистскую концепцию гусизма и в настоящее время находятся в процессе поисков новой трактовки, отвечающей требованиям современной науки.
Актуальность диссертации обусловливает факт постоянно меняющихся оценок гуситского движения в современной отечественной историографии, чутко откликающейся на новации, преимущественно, чешской исторической науки. Всё это нуждается в тщательном исследовании. Дело в том, что в новейшее время на первый план выходят проблемы глобализации и интеграции, прежде всего, европейской, в рамках Европейского Союза (ЕС), в который Чехия вступила в 2004 г. Политическая конъюнктура изменилась, и некоторые чешские историки занялись пересмотром оценок тех периодов истории своей страны, которые, по их мнению, благоприятствовали или препятствовали ее интеграции в Европу. Одним из таких исторических этапов и стало гуситское движение. В ряде работ популярного характера и политически ангажированных, гусизм характеризуется только с отрицательной стороны. По мнению их авторов, гуситское движение оторвало Чехию от исторических и культурных процессов, протекавших в Европе в XV — начале XVI вв., а.
1 Лаптева Л. П. Чешская феодальная история в освещении русской историографии XIX — начала XX века // Вопросы истории славян. Воронеж, 2001. Вып. 15. С. 125. гуситская культура стала развиваться изолированно от европейских достижений эпохи Возрождения. Подобные взгляды высказывал в межвоенный период крупный чешский историк Й. Пекарж. Однако, с нашей точки зрения, политическая конъюнктура переменчива, и со временем в чешской историографии возобладают более взвешенные комплексные оценки гуситского движения.
Таким образом, изучение гуситской эпохи остается актуальным и в современной России, несмотря на политические и социально-экономические катаклизмы, произошедшие в стране в 90-х гг. XX в., и общее состояние современной отечественной исторической науки, в том числе и гуситологии. Российские историки, как и их чешские коллеги, также стремятся к переосмыслению гуситского движения. Отдельные отечественные исследователи взяли на вооружение негативную характеристику гусизма, доминирующую в работах ряда современных чешских гуситологов, а также чехословацких историков межвоенного периода, а в некоторых случаях пытаются реанимировать концепции гусизма еще дореволюционной русской историографии (преимущественно историков славянофильского направления). Другие российские историки настаивают на более сбалансированной точке зрения. Таким образом, в условиях отсутствия общей концепции гусизма, как и в советское время, когда господствовала его марксистская интерпретация, изучение гуситского движения по-прежнему остается актуальной проблемой отечественной историографии.
Цель и задачи исследования
Целью настоящей диссертационной работы является анализ отечественной историографии гуситского движения периода с 1945 г. до начала XXI в. в хронологическом порядке и по отдельным направлениям, выделенным в рамках каждого периода, начиная с послевоенного времени. В их число входят, прежде всего, социально-экономические, национальные, религиозные и культурные аспекты гусизма, характер движения, его периодизация, изучение в русской и советской историографии гуситской проблематики, публикации источников и источниковедческие исследования по данной теме. В основу анализа каждого направления положен хронологический принцип от более ранних до более поздних работ, освещавших эту тематику.
В соответствии с указанной целью, с точки зрения автора, следует выделить несколько взаимосвязанных между собой задач настоящего исследования: рассмотреть тенденции развития отечественной гуситологии в указанный период в историческом контексте общего развития славяноведения в послевоенном СССР и современной Россиисравнить (в общих чертах) характеристику гусизма в работах отечественных и зарубежных исследователей (прежде всего, чехословацких и чешских) с целью определения типологизации явлений и обоюдного влияния историографии;
— исследовать становление и развитие марксистской концепции гуситского движения в отечественной историографии, показать ее позитивные и негативные стороны и сравнить (в общих чершх) со взглядами современных российских историковпроанализировать состояние новейшей отечественной гуситологии и наметить ее перспективы.
Объект исследования. Объектом исследования диссертации является отечественная историография гуситского движения с 1945 г. до начала XXI в.
Предмет исследования. Предметом исследования диссертации являются основные тенденции развития отечественного гуситоведения, рассмотренные путем анализа работ советских и российских исследователей указанного периода.
Хронологические и территориальные рамки исследования. Хронологические рамки’диссертации охватывают период 1945;2005 гг. (его верхний хронологический рубеж являетсяконечным только для данной работы), который, в свою очередь, можно разделить на ряд этапов: 1945 — конец 1950;х гг. — время" окончательного утверждения в отечественной историографии советской марксистской концепции гуситского движения (особенно ярко это проявилось в 1950;е гг.) и начало его изучения чехословацкими историками на марксистской основе- 1960;е — 1980;е гг. (включая эпохи «застоя» и «перестройки») — наиболее продуктивный период развития советской гуситологии, когда, в рамках марксистской методологии, началась разработка отдельных направлений гуситской проблематики и появились разногласия с чехословацкими историками в оценке гуситского движения, период, который в конце 1980;х — начале 1990;х гг., с крушением социалистической системы в Восточной Европе и распадом СССР, завершился. упадком отечественной марксистской гуситологии и ее определенной (за немногими исключениями) стагнацией- 1990;е гг. — начало XXI в. — период пересмотра марксистской концепции в современной российской историографии и время поиска новых оценок гуситского движения, соответствующих концепциям современной мировой гуситологии. 2005 г. определен условным рубежом данной работы, т. к. гусшологические исследования продолжаются. Тем не менее, именно к 15-летию современной российской гуситологии они получили характер некоторой завершенности, как в определении тематических приоритетов, кадровом составе, так и в выборе методологических ориентиров и потому позволяют давать некоторые прогнозы на будущее. Но, с другой стороны, в последующее время (2006—2010 гг.) работ, в которых выдвигались какие-либо новые оценки гуситской проблематики, в отечественной историографии практически не появилось.
Необходимо учитывать, что первые работы советского периода по истории гуситского движения вышли уже вскоре после Октябрьской революции 1917 г. и принадлереволюционерами-публицистами, не занимались специально гуситским движением, в их работах содержались лишь отдельные упоминания о нем в контексте анализа актуальных политических проблем. Так, Ф. Энгельс полагал, что гуситское движение являлось «национально-чешской крестьянской войной против немецкого дворянства и верховной власти германского императора, носившей религиозную окраску"3. Кроме того, по мнению классика марксизма, гусизм стоял в ряду таких событий как Жакерия во Франции 1358 г., крестьянское восстание Уота Тайлера 1381 г. в Англии и Крестьянская война в Германии 1525 г., которую Ф. Энгельс также считал рапнебуржуазной революцией и, в духе своего времени, сопоставлял с революцией 1848−1849 гг. в Германии. Согласно его взглядам, два течения в гусизме чашники (умеренное) и табориты (радикальное) выражали интересы разных социальных слоев. Чашники, по его мнению, поддерживались, главным образом, бюргерством, табориты — городскими низами и крестьянской беднотой. Религиозные ереси средневековья, к которым Ф. Энгельс причислял и гуситов, носили, по его мнению, социальную окраску. Таким образом, классик марксизма выделял в гуситском движении, прежде всего, социальный аспект, признавал наличие религиозного, но отрицал национальные проблемы гусизма (борьбу чехов и немцев). И, наконец, классики марксизма, прежде всего, К. Маркс отрицательно относились к одному из чешских королей гуситского периода Сигизмунду Люксембургскому. Он характеризовался как «жалкий паразит, тунеядец, попрошайка, кутила и пьяница, шут, трус и фигляр"4. Последующие историки-марксисты называли его главным врагом гуситов и обвиняли в причастности к казни чешского реформатора Яна Гуса и его соратника Иеронима Пражского. Однако, с точки зрения современных чешских историков, этот монарх был политиком общеевропейского масштаба.
Эти положения работ К. Маркса и Ф. Энгельса были буквально восприняты первыми советскими историками-марксистами и постоянно ими цитировались, но впоследствии, исходя из противоречивого определения характера гуситского движения классиками марксизма, советские и чехословацкие историки разошлись во мнениях. Отечественные историки считали его «крестьянской войной» в недрах феодализма, а чехословацкие (до конца 60-х гг. прошлого века) — «ранней буржуазной революцией».
Гуситское движение в разное время изучалось в Великобритании, Германии (ФРГ и ГДР), Польше, США, по наибольшее количество работ по гуситской проблематике вышло в Чехии (Чехословакии) и в России (СССР).
Обобщающие историографические работы, в которых анализировались основные тен.
3 Энгельс Ф. Борьба в Венгрии // Маркс К и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 180.
4 Маркс К. Хронологические выписки И Архив Маркса и Энгельса. Т. 6. С. 218. жали перу ученых-позитивистов «старой школы», поэтому в качестве предыстории исследуемой проблемы в диссертации выделен период 1917;1945 гг. как этап постепенного внедрения марксистской концепции в отечественную гуситологшо.
Территориальные рамки исследования (начиная с послевоенного периода) охватывают не только Москву, но и ряд других регионов СССР, а затем и современной России: Ленинград (ныне снова Санкт-Петербург), Саратов, Воронеж, Йошкар-Олу, а вне России — Харьков и Вильнюс.
Теоретико-методологические основания исследования. Диссертация базируется на современных методах научного познания. Прежде всего, это принцип историзма и научной объективности, стремление к постижению истины на основе разнообразных, зачастую противоречивых, сведении источников.
В процессе работы над диссертацией автором использовался сравнительно-исторический метод, который позволяет провести выборочный сравнительный анализ тенденций развития советской и чехословацкой историографии гуситского движения (прежде всего, периода 1950;х — 1980;х гг.) и чешской и российской гуситологии 1990;х гг. — начала XXI в., показать степень влияния одной историографии на другую и противоречия в оценках гуситского движения между отечественными исследователями и их зарубежными коллегами.
В диссертации также применялся проблемно-хронологический метод, который является основой исторического научного познания. Он предполагает постановку проблемы и анализ ее содержания и развития в хронологическом порядке. В соответствии с этим методом в диссертации показано развитие отечественной гуситологии 1945—2005 гг., выделены проблемы, исследовавшиеся отечественными исследователями на протяжении данного периода, а также проанализированы становление, развитие п постепенный кризис марксистской концепции в советской историографии гуситского движения и указаны причины ее последующего пересмотра в современной России.
Кроме того, поскольку в диссертации использовались работы не только историков, но и некоторых филологов и литературоведов советского периода, автором используется метод междисциплинарных исследований, который широко популяризируется в настоящее время в современной исторической науке.
Состояние изученное ги проблемы. Марксистская концепция гуситского движения, на которую опирались отечественные историки советского периода до конца 80-х гг. прошлого века, базировалась на работах классиков марксизма, главной из которых является «Крестьянская воина и Германии» Ф. Энгельса2. Основоположники марксизма, будучи.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 16. С. 412−420. дендни развития отечественной (советской и современной российской) историографии гуситского движения сгали выходить лишь с начала 70-х гг. прошлого века, когда данное направление исследований достигло достаточной степени зрелости. До этого появлялись лишь отдельные, хотя и достагочно подробные, историографические очерки в советских исторических трудах.
Первую попытку обобщения результатов изучения гуситской проблематики в советской историографии с конца 1930;х до конца 1960;х гг. предпринял А. И. Митряев в кандидатской диссертации «Советская историография гуситского движения», по которой в 1971 г. был опубликован в Харькове автореферат. В ней рассматривались вопросы становления и развития марксистской концепции гуситского движения в советской историографии, возникновения главных славистических центров в СССР и указывались основные работы по гуситской проблематике в указанный период. Кроме того, автор проанализировал наиболее важные аспекты гуситского движения, выделявшиеся в исследованиях до конца 60-х гг. прошлого века. Слабой стороной данной работы было стремление автора показать лишь положительные стороны формирования советской марксистской гуситологии и ее развитие по восходящей линии, в то время как недостатки и определенная тен-денцииозность указанных трудов, ставшие очевидными позднее, по понятным причинам не отмечались.
Г. Э. Санчук в статье «Гуситское движение в советской историографии» (1973)5 более четко, чем А. И. Митряев, обозначил основные направления исследований гуситской проблематики с конца 30-х до 60-х гг. XX в., связав развитие гуситоведения с контекстом институционального становления советского славяноведения (создание в 1939 г. славистических центров в АН СССР и МГУ). Но и в этой работе проводилась мысль о прогорессив-ном развитии советской историографии гуситского движения, отсутствовала ее четкая периодизация, а марксистская концепция данного феномена представлялась, в духе того времени, единственно верной.
С этих же позиций была написана статья Ю.Ф. Иванова6, в которой рассматривалось развитие советской гуситологии в конце 30-х — начале 50-х гг. прошлого века.
В 1980;х гг. исследования по гуситской проблематике в советской историографии на.
7 8 шли отражение в статьях Ю. Ф. Иванова и А. Н. Галямичева, посвященных общему изу.
5 Санчук ГЭ Гуситское движение в советской историографии // Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М., 1973. С. 44—59.
6 Иванов Ю. Ф Гуситское движение в советской историографии (конец 30-х — начало 50-х гг.) // Советское славяноведение 1982.№ 3. С. 43−52.
7 Иванов Ю. Ф. Начальный период изучения советскими историками средневековой Чехии // Вопросы истории славян. Воронеж, 1986. Вып. 9. С. 106−116.
8 Галялтчев А. Н. История средневековой Чехии в советской историографии (60-е — 80-е годы) // Вопросы истории славян. Воронеж, 1986. Вып. 9. С. 95−106. чепию в СССР истории средневековой Чехии.
И только в конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. наблюдается отход от устоявшихся представлений в освещении советской историографии гуситского движения. В 1991 г. в сборнике «Вопросы историографии зарубежной истории» вышла статья А. В. Рандина и Е. Д. Кулынетова «Советская историография гуситского движения». В ней авторы во многом пересмотрели прежние взгляды на советскую историографию гусизма. Они выдвинули новую концепцию советской гуситологии, согласно которой ее развитие рассматривалось в контексте мирового, и, прежде всего, чехословацкого, гуситоведения. Авторы выделили несколько этапов в развитии советской историографии гуситского движения. На первом этапе (1917;1938) гуситское движение исследовалось в основном историками «старой школы», отсутствовали квалифицированные кадры историков-марксистов, а славяноведение как наука фактически прекратила свое существование. По мнению исследователей, о становлении марксистской концепции в советской историографии: можно говорить лишь на втором этапе ее развития (1938;1945), когда в СССР возникли славистические центры, и появились первые марксистские работы по гуситской проблематике. На третьем этапе, который продолжался с середины 40-х до середины 50-х гг. XX в., сформировалась группа специалистов-гуситоведов, а в истории Чехии гуситского периода выделился ряд проблем, разработкой которых и стали заниматься такие видные исследователи как Б. М. Руколь, Г. Э. Санчук, А. И. Озолин, Г. И. Липатникова, Л. П. Лаптева, Б. Т. Рубцов и ряд других. Четвертый этап в развитии советской гуситологии наступил, по мнению авторов, с середины 1950;х гг., когда окончательно определилась общая марксистская концепция гуситского движения, опиравшаяся на известное высказывание Ф. Энгельса9 о том, что это — «национально-чешское революционное движение, ядром которого была крестьянская война». Причем, если с середины 1950;х до начала 1970;х гг. в советской историографии наблюдался повышенный интерес к гуситской проблематике, то с середины 1970;х гг., по мнению данных авторов, наступил «упадок творческой активности» и отход многих историков от разработки гуситской проблематики. И, наконец, современный этап развития советской гуситологии, как считали исследователи, наступил в 1980;е гг., когда начали пересматриваться многие устоявшиеся взгляды на гуситскую проблематику, появились молодые исследователи-гусито'логи и наметилось некоторое сближение позиций советских и чехословацких историков.
В статье также подробно анализировались проблемы, вызвавшие споры между чехословацкими и советскими историками. Однако оптимистичный прогноз развития отечественного гуситоведения, данный авторами на заре эпохи коренных перемен, не оправдался.
9 Энгельс Ф. Борьба в Венгрии // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 180.
В 90-е гг. XX в. продолжался выход работ, посвященных развитию отечественной гуситологии. В статье Л. П. Лаптевой (1998) «Новейшая русская историография гуситского • движения (1980;е — 1990;е гг.)"10 критически пересматривались достижения советского гуситоведения с учетом представлений современной чешской историографии. Этому же периоду была посвящена и другая статья Л.П. Лаптевой11, вышедшая на чешском языке в 1999 г. Для дайной диссертации особую ценность представляет рассмотрение автором работ отечественных гуситологов 80-х — 90-х гг. прошлого века.
В целом, вышеуказанные историографические работы дают определенное, хотя и не исчерпывающее, представление о решении стоявших перед отечественным гуситоведени-ем проблем. В большинстве работ господствовало представление о самых передовых и единственно верных позициях советской марксистской гуситологии. Лишь в статьях А. В. Рандина и Е. Д. Кулыпетова, а также Л. П. Лаптевой при сопоставлении достижений чехословацкой и советской историографии гуситского движения не делалось утверждений о превосходстве последней.
Следует отметить, что в вышеупомянутых работах отсутствует комплексный анализ проблем отечественного гуситоведения с 1945*по 2005 гг. (историки, как правило, игнорировали исследования коллег-филологов), не всегда давалась его обоснованная, в контексте событий эпохи, периодизация и рассматривались далеко не все работы и направления гу-ситологические исследований. Поэтому в диссертации предпринята попытка представить наиболее полную картину развития отечественной историографии гуситского движения указанного периода в широком региональном диапазоне.
Обзор источников. Отличительной особенностью настоящей диссертации, посвященной проблемам историографии, является использование в ней в качестве источников трудов отечественных гуситологов. В общей сложности автором рассмотрено около 190 работ. Можно выделить несколько видов источников, проанализированных в данной диссертации: публикации источников и источниковедческие исследования (хрестоматии, пособия и специальные статьи, посвященные гуситским источникам), историографические сочинения (по русской дореволюционной и зарубежной, преимущественно чехословацкой, историографии), общие труды (пособия по истории южных и западных славян и средних веков, истории гуситского движения, коллективные монографии по истории Чехословакии и авторские монографии, целиком посвященные гуситской проблехматике) и работы по истории гусизма (статьи и монографии), рассматривающие отдельные аспекты указанной проблематики, рецензии на гуситоведческие работы. Кроме того, автор исполь.
10 Лаптева Л. П. Новейшая русская историография гуситского движения (1980;е — 1990;е гг.) // Центральна i Cxi дна Европа в XV — XVIII сташттях: питания сощально-еконолпчноТ та полт1Чно']' ncTopii'. JlbBiB, 1998.
11 LaptevaL.P. Nejnovesi historiografie husitskeho hnutf. 1980;1994 // Husitsky Tabor. 1999. 12. S. 77−86. зовал в качестве источников рукописи нескольких диссертаций и опубликованные авторефераты (например, А. И. Озолина, П. И. Резонова, II.А. Гусаковой, А. И. Митряева, Г. И. Липатниковой, В. Д. Нероновой, В. Н. Никитиной и ряда других отечественных исследователей гуситского движения). Все названные написаны с позиций своего времени, отражают господствующие идеологические тенденции, которые требуют выявления и критического осмысления в контексте своей эпохи. Именно в этом заключается определение степени их исторической достоверности.
Источниковедческие исследования и систематические публикации источников по истории гуситского движения в СССР начались в 1950;е гг., хотя отдельные хрестоматии, включавшие гуситские источники, выходили и в конце 30-х, и в 40-е гг. прошлого века. В них представлены фрагмен1 арные отрывки из источников, в основном посвященных деятельности Яна Гуса и представителен радикального крыла гуситов (таборитов), й практически совсем не уделялось внимание чашникам (умеренному крылу гуситов). Кроме того, авторы данных публикаций исходили из постулата об изначальной прогрессивности «гуситского революционного движения» и характеризовали деятелей противоположного католического лагеря как реакционеров и «врагов революции», а умеренных гуситов как предателей «дела революции». Лишь в источниковедческих публикациях 1990;х гг. эти оценки были пересмотрены.
Прослеживается четкая тенденция от выхода общих учебных пособий до появления специальных статей, посвященных гуситским источникам. В конце 30-х и 40-х гг. XX в. вышли в свет многотомные «Хрестоматии по истории средних веков» под общей редакци.
12 ей II.П. Грацианского и С. Д. Сказкина, в которых гуситские источники сначала были помещены в раздел по истории Германии XIII — XV вв., а затем выделены в отдельный раздел. В 50-х гг. прошлого века появились уже отдельные гуситоведческие источниковедческие статьи, авторами которых являлись историки Б.М. Руколь13 и А.И. Озолин14, а также филолог A.M. Булыгина-Шейнкерман15. В 1960;х — 1980;х гг. гуситские источники публиковались в основном в хрестоматиях по истории средних веков16, а в 1987 г. вышел 1-й том уже отдельной «Хрестоматии по истории южных и западных славян», в которой источникам по истории гусизма, отобранным в известной степени тенденциозно и фраг.
12 Хрестоматия по истории средних веков. М., 1938. Т. 2. Ч. 1. С. 118−129- М., 1950. Т. 2. С. 129−164.
13 Руколь Б. М Письмо Поджио Браччиолини к Леонардо Аретинскому и рассказ Младеновица как источники по Иерониму Пражскому // Ученые записки Института славяноведения (далее УЗИС). 1951. Т. III. С.421−433. ы Озолин А. И. Манифесты города Праги в годы крестьянской войны Чехии // УЗИС. 1952. Т. V. С. 327−342.
15 Булыгина-Шейнкерман A.M. Язык «Сети веры» Петра Хельчицкого // Краткие сообщения Института славяноведения (далее КСИС). 1955. Т. 15. С. 79−86.
16 См. напр.: Хрестоматия по истории средних веков / Под ред. С. Д. Сказкина. М., 1963. С. 611−622 и др. ментарно, также отводилось важное место. В 1970;х гг. появилась статья Б. М. Руколь, впервые специально осветившая источники об Иерониме Пражском.
Кроме того, гуситские источники публиковались в пособиях, посвященных истории феодального государства и права, выходивших в основном в 1950;е гг. Наиболее известными из них были пособия А.Д. Люблинской18 и З.М. Черпиловского19.
В 80-х — 90-х гг. XX в. памятники гуситской эпохи издавались в таких источниковедческих исследованиях и пособиях, как «Антология чешской и словацкой философии"20,.
Письменные источники по истории Чехии периода феодализма", «Гуситское движение в освещении современников» «и «Источниковедение истории южных и западных сла.
23 вян" .
Историографические труды, послужившие источником для данной работы, можно разделить на два вида: сочинения, в которых анализировалась русская дореволюционная историография гусизма и работы по зарубежной (преимущественно чехословацкой и современной чешской) историографии.
Русская дореволюционная историография начала исследоваться в работах отечественных гуситологов лишь в 60-х — начале 70-х гг. прошлого века, что нашло отражение в статьях Г. И. Липатннковой24 и Ю.Ф. Иванова25. В них авторы лишь наметили контуры проблем, стоявших перед русским дореволюционным гуситоведением. Более подробно и критически работы русских дореволюционных историков были рассмотрены в 1970;е гг. в ряде статей Л.П. Лаптевой26 и ее капитальной обобщающей монографии «Русская дореволюционная историография гуситского движения (40-е гг. XIX в. — 1917 г.)"27, в которой автор проанализировала не только работы русских гуситологов, но и впервые обоснованно выделила ряд историографических направлений (славянофильское, народническое, позитивистское и др.) в русском гуситоведении, определила круг изучавшихся ими проблем,.
17 Руколь Б. М Источники об Иерониме Пражском // Славяне в эпоху феодализма. К столетию академика.
B.П. ГТичеты. М., 1978. С. 335−340.
18 Люблинская А. Д. Источниковедение истории средних веков. Л., 1955. С. 251−253.
19 Чертыовский З. М. История феодального государства и права. М., 1959. С. 180−182, 341.
20 Антология чешской и словацкой философии. М., 1982. С. 6−8, 22−73:
21 Лаптева Л П. Письменные источники по истории Чехии периода феодализма (до 1848 г.). М., 1985.
C.122−140.
22 Лаптева Л. П. Гуситское движение в освещении современников. М., 1992.
2' Источниковедение истории южных и западных славян. М., 1999. С. 68−77, 94−95, 99−101.
24 Лгтатникова Г. И К изучению гуситского революционного движения в русской дореволюционной историографии// Вопросы истории слапяп. Воронеж, 1963. Вып. 1. С. 69−92.
25 Иванов Ю. Ф. Гуситское движение в русской историографии// Вопросы истории. 1973. № 9. С. 52—63.
26 См. напр.: ЛаптеваЛ.П. Иероним Пражский в русской историографии XIX — начала XX в. // Вестник Московского университета. 1970. Сер. История. № 6. С. 43−55- Она же. Табориты, их социальный состав и идеология в освещении русской литературы XIX — начала XX в. // Советское славяноведение. 1971. № 4. С.26−40 и др.
27 Лаптева Л. П. Русская дореволюционная историография гуситского движения (40-е гг. XIX в. — 1917 г.). М., 1978. а также привела уточненные биографические сведения о наиболее известных русских историках, занимавшихся гуситской проблематикой. В 1980;е гг. некоторые аспекты русской дореволюционной историографии гуситского движения нашли отражение в статьях А. В. Рандина и Л. П. Лаптевой. Последней рассмотренной в диссертации работой, посвященной проблемам русской дореволюционной гуситологии, стала статья Л. П. Лаптевой «Чешская феодальная ис тория в освещении русской историографии XIXначала XX века» (2001)29.
В 1950;х гг. отечественные исследователи приступили к изучению зарубежной историографии гуситского движения. В центре внимания оказались, прежде всего, работы чехословацких историков-марксистов (в основном послевоенного периода), в то время как чешская историография XIX — начала XX вв. и чехословацкая межвоенная гуситология (немарксистских направлений) тогда критиковались советскими историками за недооценку роли социально-экономического фактора в гуситском движении и практически не исследовались. Первой работой, посвященной чехословацкой марксистской' гуситологии, стала статья Г. Э. Санчука, П. И. Резонова и А. И. Озолппа, посвященная работам чехословацких историков 1950;х гг. (Й. Мацека, Ф. Грауса, М. Маховца, Ф. Кавки и др.)30. В ней авторы проанализировали работы названных ученых в послевоенное время и впервые в советской историографии выступили с критикой взглядов своих чехословацких коллег. В частности, исследователи не согласились с характеристикой гуситского движения как «ранней буржуазной революции», утвердившейся в чехословацкой послевоенной гуситологии, и с концепцией «первого кризиса феодализма», охватившего Европу в XIV в. и наступившего с опозданием в Чехии в конце того же века. Это свидетельствовало о начале разногласий в трактовке гуситского движения между советскими и чехословацкими историками, которые углубились в 1960;х — 1980;х гг., когда чехословацкие историки в корне пересмотрели свои прежние взгляды.
В 60-х — 70-х гг. XX в. круг исследований зарубежной историографии гуситского движения значительно расширился. Появились работы, в которых рассматривалась не только гуситология тогдашних социалистических стран Восточной Европы, но и труды западных исследователей гуситского движения. В это время вышли две статьи Л. П. Лаптевой, в которых характеризовалась английская и американская историография гуситского движе.
2S РандииА.В. Русская дореволюционная историография об истории Пражского университета (1348.
1434 гг.) // Вестник Московского университета. Сер. История. 1986. № 1. С. 71−81- ЛаптеваЛ. П Петр
Хельчицкий в русской дореволюционной историографии // Folia Historica Bohemica (далее FHB).
Praha, 1985. 6. S. 175−234 и др.
29ЛаптеваЛ.П. Чешская феодальная история. С. 117−134. j0 Резонов П. И., Санчук Г. Э., Озолин, А И. Гуситское революционное движение в новых работах чехословацких историков И Вопросы истории. 1954. № 10. С. 140—145. ния" 5', и с марксистских позиций критиковалась недооценка западными историками социального фактора выступления гуситов. В статьях А. И. Озолина анализировались работы историков социалистической Польши и ГДР, посвященные гуситской проблематике. Эти работы показывали развитие гуситоведения в европейских соцстранах, и констатировали некоторую проявившуюся там специфику гуситологических исследований. В конце 1970;х гг. Ю. Ф. Иванов в статье о становлении марксистской концепции гуситского дви.
33 жения в межвоенной чехословацкой историографии впервые коснулся вопроса о сложности и неоднозначности этого процесса. Немецкая либеральная гуситология второй половины XIX в, впервые и во многом по-новому была рассмотрена в монографии А.Н. Галямичева34.
Однако вплоть до конца 80-х — начала 90-х гг. XX в. в СССР практически ничего не было известно о новой (на тот момент) концепции гуситского движения, разработанной чехословацкими историками в 1960;х — 1980;х гг. Этот пробел отчасти восполнила статья.
Л.П. Лаптевой «Гуситское движение в освещении чехословацкой историографии послед* „тс него двадцатилетия (1970;1990 гг.)“, в которой впервые в отечественной исторической науке достаточно подробно изложила принципиальное отличие взглядов чехословацких историков указанного периода от концепции гуситского движения, предложенной их предшественниками в послевоенный период. В дальнейшем обзорные работы, посвященные современной зарубежной (прежде всего, чешской) историографии гуситского движения, не выходили вплоть до недавнего времени, когда появилась статья Л.М. Гаркуши» 56, в которой анализировались основные направления исследований современной чешской гуситологии в период с 1989 по 2005 гг.
Ценным источником для диссертации послужили учебные пособия. по истории средних веков, южных и западных славян, историографии истории южных и западных славян, истории гуситского движения, истории Чехии, коллективные монографии по истории Чехословакии, а также авторские монографии, в которых комплексно рассматривалась гу.
31 ЛаптеваЛ.П. Освещение гуситского движения в новейшей исторической литературе США // Вестник Московского университета. 1961. № 1. С. 58—72- Она же Проблема гуситского движения в новейшей американской и английской исторической литературе П Славяно-германские исследования. М., 1963. С. 370−381.
32 Озотн А. И. Гуситское революционное движение в исторической литературе народно-демократической Польши // Историографический сборник. Саратов, 1965 № 2. С. 9I-113- Он же. Историки ГДР о гуситском революционном движении // Историографический сборник. Саратов, 1974. № 6. С. 156−180.
Иванов Ю. Ф. Становление марксистской концепции гуситского движения в межвоенной Чехословакии // Советское славяноведение. 1977. № 2. С. 27—39. j4 Гачямичев А. Н. Гуситское движение в освещении либеральной немецкой медиевистики второй половины XIX в. Саратов, 1988.
35 Лаптева Л. П. Гуситское движение в освещении чехословацкой историографии последнего двадцатилетия (1970;1990 гг.)//Вопросы историографии зарубежной истории. Йошкар-Ола, 1991. С. 77−94.
36 GarkusaL. Rozvoj 6eske husitologie od roku 1989 do roku 2005. Husitsky Tdbor. Tabor, 2006. C. 15. S. 319−363. ситская проблематика. В них в концентрированном виде были изложены взгляды на гуситское движение, характерные для разных этапов развития отечественного гуситоведе-ния с послевоенного периода до 1990;х гг. При этом необходимо отметить, что до начала 1990;х гг. в указанных работах в основном выдвигалась марксистская концепция гуситского движения (в советском варианте), а с начала 1990;х гг. она во многом была пересмотрена.
Первым учебным пособием по истории средних веков, в котором излагалась марксистская концепция гуситского движения, стала «История средних веков"37, вышедшая еще в предвоенные годы под редакцией Е. А. Косминского. Его же перу принадлежала глава об истории Чехии XI — XV вв., в которой характеризовалось гуситское движение. Марксистская интерпретация в ней излагалась еще довольно схематично. Следующее учебное по.
— jo собие по истории средних веков, в котором упоминалось о гуситском движении, вышло уже в 1963 г. под редакцией С. Д. Сказкина, а в сложившемся виде марксистская концепция гусизма была представлена в учебнике по истории средних веков39, опубликованном в 1986 г. под редакцией С. П. Карпова. В 90-х гг. прошлого века марксистское видение гуситского движения подверглось пересмо гру, что нашло отражение в пособии по истории.
4П средних веков, изданном в 1998 г. под его же редакцией.
Самостоятельные пособия по истории южных и западных славян, в которых давалась характеристика гуситского движения (еще с марксистских. позиций), стали выходить с 1950;х гг. Первым таким учебником стала «История южных и западных славян"41, вышедшая под редакцией С. А. Никитина в 1957 г. Затем последовали пособия по истории южных и западных славян42, появившиеся в 60-х и 70-х гг. XX в. И только в «Истории южных и западных славян"43, опубликованной в 1998 г., была изложена многоплановая (без выделения на первый план какого-либо одного аспекта) точка зрения на гуситское движение (подробнее см. главу 4).
Вплоть до 90-х гг. прошлого века не появлялись отдельные пособия по истории Чехии и истории гуситского движения, в которых бы комплексно рассматривалась гуситская проблематика. Этот пробел восполнили пособия Л. П. Лаптевой «Гуситское движение в Чехии XV в."44 и «История Чехии периода феодализма (V — середина XVII в.)"45, в кото.
37 История средних веков. М.-Л., 1938. Т. 1. С. 49СМ96.
38 История средних веков. М, 1963. Т. 1. С. 508−511.
39 История средних веков. М., 1986. Т. 1. С. 288−300.
40 История средних веков. М., 1998. Т. 1. С. 396, 542−543.
41 История южных и западных славян. М., 1957. С. 72—80.
42 История южных и западных славян. М., 1969. С. 77—81- История южных и западных славян. М., 1979. С. 86−91.
43 История южных и западных славян. М., 1998. Т. 1. С. 278−290.
44 Лаптева Л. П. Гуситское движение в Чехии XV века. М., 1990.
45 Лаптева Л. П. История Чехии периода феодализма (V — середина XVII в.). М., 1993. С. 71−95. рых данное движение характеризовалось уже с учетом достижений современной историографии.
Учебные пособия, в которых так или иначе затрагивалась гуситская проблематика, не являлись научно-исследовательскими работами. В них в популярной форме излагалась сложившаяся в отечественной историографии на тот или иной момент трактовка гуситского движения. Именно в этом они и представляют историографический интерес.
Коллективные монографии по истории Чехословакии также являются важным источником для данной диссертации. В них представлена марксистская концепция гуситского движения, сложившаяся в советской историографии в 1950;е гг. Однако первой попыткой обобщения марксистских представлений о гусизме в советской историографии была популярная работа по истории Чехии46, изданная в 1947 г. Она во многом носила еще компилятивный характер и основывалась на работах чешских и русских дореволюционных историков XIX — начала XX вв., а также сочинениях классиков марксизма-ленинизма (К. Маркса, Ф. Энгельса иВ.И. Ленина). Коллективная монография по истории Чехословакии47, вышедшая в 1956 г., опиралась уже на вполне устоявшуюся советскую марксистскую концепцию гусизма. Последняя коллективная монография по истории Чехословакии48, в которой излагалась гуситская проблематика с марксистских позиций, была издана после длительного перерыва в 1988 г.
В 50-х — 60-х гг. XX в. в СССР появились и авторские монографии, целиком посвященные гуситской проблематике. Их авторами выступили видные советские исследователи гуситского движения Б. Т. Рубцов и А. И. Озолин. Работа Б. Т. Рубцова49, освещавшая гуситские войны, носила еще популярный характер, а монография А. И. Озолина «Из истории гуситского революционного движения"50 стала первым фундаментальным трудом, в котором комплексно излагалась советская марксистская концепция гуситского движения, просуществовавшая почти в неизменном виде до конца 1980;х гг.
Еще одним видом источников, использованным в диссертации, являются работы отечественных исследователей, анализировавших различные стороны гуситской проблематики. В них рассматривались социально-экономические, национальные, религиозные аспекты, предпосылки движения его характер, роль Пражского университета и различных гуситских течений в формировании гуситской идеологии, деятельность видных гуситских лидеров (прежде всего, Яна Гуса), вопросы гуситской культуры, отклики на гуситское движение в других странах Европы и т. д. Если в работах отечественных исследователей.
46 История Чехии М., 1947 С. 65−84.
47 История Чехословакии. М, 1956. Т. 1. С. 134−189.
48 Краткая история Чехословакии с древнейших времен до наших дней. М., 1988 С. 66−70.
49 Рубцов Б. Т. Гуситские войны (Великая крестьянская война в Чехии). М., 1955.
50 Озолин А. И. Из истории гуситского революционного движения. М., 1962.
1950;х — 1980;х гг. наиболее приоритетным направлением являлось изучение социально-экономического фактора гуситского движения, то в 1990;х гг. и в начале нового столетия российские гуситологи затрагивали в основном вопросы гуситской культуры, религиозный аспект гуситского движения и проблемы связи гусизма с европейской Реформацией XVI в.
В 1950;х — 1980;х гг. вышло наибольшое количество работ, посвященных вышеупомянутым отдельным аспектам гуситского движения, перераставшим в отдельные направ.
С 1 С’У СТ ления. Они принадлежали перу А. И. Озолина, Б. Т. Рубцова, Г. И. Липатниковой, А.С. Сазоновой34, И.Р. Фишер55, Ю.Ф. Иванова56, А.В. Рандина57 и других отечественных гуситологов. В 1990;х гг. и в начале XXI в. различными проблемы гуситоведеня продолжали разрабатывать Л.П. Лаптева38 и А.В. Рандпн59, позже к ним присоединились Г. П. Мельников60, Л.М. Гаркуша61 и молодой историк из Саратова А. П. Пашинин62, в.
51 Озолин A.M. Гуситы в Турнэ // УЗИС. 1952. Т. VI. С. 331−340- Он же. Ян Гус о феодальном государстве // Вопросы славянской филологии. Саратов, 1963. С. 41—47- Он же. Бюргерская оппозиция в гуситском движении. Саратов, 1973 и др.
52 Рубг (ов Б. Т. Чехия накануне гуситского движения // Труды Одесского гос. ун-та. 1950. Т. 67. С. 14−19- Он же. Ян Гус. М., 1958; Он же. Эволюция феодальной ренты в Чехии XIV — XV вв. М., 1958 и др.
53 Липатникова Г. И. К истории основания Пражского университета// Славянский сборник. Воронеж, 1958; Она же. Ян Гус // Вопросы истории славян. Воронеж, 1966. Вып. 2. С. 3−25- Она же. К проблеме феодальной интеллигенции (на материалах истории Пражского университета) // Вопросы истории славян. Воронеж, 1985. С.3−15 и др.
54 Сазонова А. С. Социально-политические и национальные требования в учении Яна Гуса // КСИС. 1952. Вып. 9. С. 62−72- Она же. Социально-политические и национальные требования в учении Яна Гуса//УЗИС. 1958.Т. XVI и др.
55 Фишер II.Р. Ян Гус — борец за единую и независимую Чехию // Ученые записки Саратовского университета. Вып. Исторический. Саратов, 1956. Т. XVII. С. 275−290.
56 Иванов Ю. Ф. К истории предгуситскои Чехии // Вопросы истории. 1967. № 2. С. 104−114- Он же. Некоторые проблемы аграрного развития Чехии XIV — начала XV в в современной историографии // Средние века. М., 1962. Вып.'28- Он же. Проблемы развития чешской деревни XIV — начала XV в. // Проблемы экономического и политического развития стран Европы. М., 1964 и др.
57 Рандгт А. В. Идейная борьба в Пражском университете (вторая половина XIV в.) // Общество и государство в древности и средние века. М., 1986. С. 104—122- Он же. Расстановка сил в гуситском движении и магистры Пражского университета (1419 — середина 30-х гг.) // Социально-политические и культурные процессы в странах Европы и Америки в средние века и новое время. Йошкар-Ола, 1990. С. 3−13- Он оке. Роль Пражского университета в гуситском движении. Автореферат канд. дисс. М., 1987 и др.
58 Лаптева Л. П. Чешская культура в период гуситского движения в Чехии XV.b. // Средневековая городская культура. Тверь, 1991. С. 47−62- Она же. Пражский университет в русской историографии второй половины XX в. // Вопросы истории славян. Воронеж, 1999. Вып. 14. С. 137—153- Она же Реформатор второго плана// Человек второго плана в истории. Ростов-на-Дону, 2005. Вып. 2. С. 26−54 и др.
59 Рандгт А. В. Пражский университет и распространение в Чехии идей Джона Виклнфа (первое поколение чешских виклифистов) // Социально-политическая борьба в странах Европы и Америки в средние века и новое время. Йошкар-Ола, 1991. С. 76−92- Он же. Гуситская революция и Пражский университет. М., 1994; Он же. Чешская и немецкая реформация (некоторые аспекты взаимодействия) // Славяно-германские исследования. М., 2000. Т. 1−2. С. 130−166.
60 Мельников Г. П. Культура зарубежных славянских народов. М., 1994; Он же. Этническое самосознание чехов и национальные проблемы в Чехии в гуситскую эпоху (конец XIV века — 1471 год) // Этническое самосознание славян в XV столетии. М., 1995. С. 77−113- Он же. Исторический путь церкви в Чехии XIVXVII вв. в его общественно-политических аспектах // Церковь в истории славянских народов. Балканские исследования. М., 1997. Вып. 17. С. 44−52 и др.
61 Гаркуша Л. М. Сигизмунд Люксембургский (1368−1437) как политик // Вопросы истории славян. Воронеж, 2001. Вып. 15. С. 49−68 и др.
62 Пашинин А. П. Шляхта и военное искусство гуеитов // Военно-исторические исследования в Поволжье.
2006 г. защитивший кандидатскую диссертацию о роли чешской шляхты в гуситском движении.
И, наконец, в диссертации были использованы рукописи кандидатских диссертаций, посвященные различным проблемам гуситского движения, и некоторые опубликованные по ним авторефераты. В авторефератах излагалось краткое содержание исследуемых в диссертациях проблем, а в рукописях диссертаций ожидалось проявление авторского отношения к проблемам, подробно характеризовались источники и историография (последнее особенно важно для данной работы), что позволяет создать целостное впечатление об исследуемом вопросе. Однако необходимо учитывать, что авторы рассмотренных диссертаций должны были придерживаться установленной марксистской концепции гуситского движения, что. практически сводило к минимуму возможность их собственной (независимой от господствующей идеологии) оценки проблемы, поэтому к данному типу источников, как и ко всем остальным йх видам, необходимо подходить критически.
Научная новизна исследования. В диссертации представлена достаточно полная картина развития отечественной гуситологии советского и постсоветского периодов с 1945 по 2005 гг., а также показано становление марксистской концепции гуситского движения в советской историографии 1917—1945 гг. В работе проявлен междисциплинарный I подход: в составе проанализированного — сочинения не только историков, но и некоторых филологов и литературоведов, а также публикации источников, источниковедческие и ис-, ториографические труды. Широк региональный диапазон исследования — здесь рассматривались работы отечественных гуситологов не только из Москвы, но и из других регионов СССР и современной России (Ленинграда (Санкт-Петербурга), а также Вильнюса,. Харькова, Воронежа, Саратова, Йошкар-Олы). Это показывает, что гуситское движение изучалось (и изучается) не только в столице, но и в других регионах страны.
В центре внимания диссертанта находятся работы советских историков-марксистов, сформировавших свою особую концепцию гуситского движения. Автор в числе немногих исследователей стремился представить эволюцию этой концепции (от становления до кризиса), особенности и ключевые моменты исследований на каждом этапе, вскрывая разногласия и противоречия между советской и чехословацкой историографией. В, частности, в диссертации показано, что оценки характера гуситского движения в начале его изучения в СССР на марксистской основе носили противоречивый характер (оно характеризовалось то как «революция городов», то как «национально-чешское реформационное движение,.
Саратов, 2003. Вып. 5. С. 48−54- Он же. Из истории феодальных воин в Чехии в начале XV в. (гетман наемников пан Яи Сокол из Ламберка) // Военно-исторические исследования в Поволжье. Саратов, 2005. Вып. 6. С. 16−18- Он же Борьба панства и королевской власти в Чехии в конце XIV — начала XV веков // Новый век: история глазами молодых. Саратов, 2003. Вып. I. С. 12−20 и др. ядром которого была крестьянская война" и т. д.). Позднее (с 1950;х до конца 1980;х гг.) в советской историографии утвердилась точка зрения на гуситское движение только как,"на крестьянскую войну", согласно работе Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии» и некоторым работам К. Маркса. В чехословацкой историографии гуситское движение сначала характеризовалось как «раннебуржуазная революция», позднее чехословацкие (а затем и современные чешские) исследователи считали, что гуситское движение было своеобразной революцией внутри феодализма и раннереформационным движением, поэтому стали называть его «гуситской революцией». Советские историки вплоть до конца «перестройки» называли гуситское движение «гуситским революционным движением».
В диссертации отмечено, что отечественная историография гуситского движения советского периода содержала работы и немарксистских историков, которые, как правило, ранее исключались из рассмотрения. В первые годы Советской власти публиковались труды ученых «старой школы», оказавших определенное влияние на становление взглядов отечественных историков-марксистов. В, частности, некоторые из историков «старой школы» (например, М.К. Любавский) уже признавали наличие социального фактора в гуситском движении, что позднее было взято на вооружение историками-марксистамипридававшими социально-экономическим аспектам движения первостепенное значение и отодвигавшими на второй план национальный и религиозный факторы движения.
В диссертации также проведен выборочный сравнительный анализ советской и чехословацкой историографии гуситского движения 1950;х — 1980;х гг., который выявляет попытку советских историков диктовать чехословацким исследователям свои приоритеты, в 50-е и отчасти в 60-е гг. прошлого века, и демонстрирует невосприимчивость советских гуситологов (за немногими исключениями) к новым взглядам своих зарубежных коллег.
В современной российской гуситологии не существует единой концепции гуситского движения. Высказывается мнение о его исключительно религиозном характере, другие исследователи настаивают, что в гусизме сочетались социальный, национальный и религиозный факторы, т. е. придерживаются многоплановой характеристики этого феномена. В связи с этим в диссертации предпринята попытка наметить перспективу возможного развития отечественной гуситологии. С точки зрения автора, наиболее дальновидно развивать именно многоплановую концепцию гусизма, рассматривая движение в сложном комплексе различных аспектов и учитывая динамику их взаимодействия на каждом его этапе (при преимущественном влиянии социального фактора).
Практическая значимость исследования. Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы в учебных пособиях и лекционных курсах по историографии истории южных и западных славян, а также спецкурсах по отечественному гуситоведению советского и постсоветского периодов и стать материалом для отдельной монографии.
Апробация результатов исследования. Диссертация была подготовлена и обсуждалась в Отделе истории Института научной информации по общественным наукам РАН (ИНИОН РАН). Основные ее положения изложены в восьми опубликованных статьях автора (в том числе, в изданиях, рекомендованных ВАК): «Культура Чехии гуситского периода в работах отечественных историков конца 40-х годов XX — начала XXI века» (2007), «Современное состояние и задачи исследований по гуситологии — важной отрасли отечественного славяноведения» (2009), «Историография гуситского движения СССР в 60-е — 80-е годы XX века» (2003), «Советская историография гуситского движения 20-х — 40-х гг. XX в.» (2004), «Источниковедческие исследования и публикации источников по истории гуситского движения в СССР в послевоенный период (50-е гг. XX в.)» (2005), «Современная российская историография гуситского движения (1990;2005)» (2006), «Российские и некоторые словацкие исследования по гуситологии после 2000 г.» (2007) и «Династия Люксембургов в Чехии: исторический очерк» (2008). Кроме того, автором выполнен перевод с чешского языка статьи Р. Ферстла «Образ гуси-гов и гусизма в трудах чешских историков эпохи барокко после Богуслава Бальбина» (2004).
Основные положения и выводы диссертации также отражены в докладе «Современное состояние и задачи исследований по гуситологии — важной отрасли отечественного славяноведения», прочитанном диссертантом на I Всероссийской конференции «Наука, образование, инновации», состоявшейся в ноябре 2008 г. в Московском педагогическом городском университете. Его тезисы опубликованы в сборнике материалов конференции.
Заключение
.
В данной диссертационной работе было проанализировано развитие отечественной историографии гуситского движения с 1945 г. по начало XXI в. В качестве предыстории исследуемой проблемы рассматривался период 1917;1945 гг. как этап постепенного угасания (зачастую насильственного) дореволюционной российской гуситологии и постепенного формирования ее марксистского аналога. Отечестенная гуситология советского периода прошла сложный путь развития от первых статей, где намечались контуры основных вопросов гуситской проблематики до монографической разработки его фундаментальных проблем. По сравнению с русской историографией XIX — начала XX вв. советt ские историки (особенно в послевоенное время) сделали шаг вперед. Главный упор делался теперь на разработке не столько религиозных и национальных, сколько социально-экономических аспектов гуситского движения, стали привлекаться данные смежных научных дисциплин (литературоведения и филологии), активнее анализиролись источнико1 ведческие и историографические проблемы.
О становлении марксистской гуситологии в СССР можно говорить лишь с конца 30-х гг. прошлого века. В это время, с возрождением славяноведения в стране, были сделаны первые попытки освещения гуситского движения уже на марксистской основе, которая базировалась на постулатах о классовой борьбе как определяющей движущей силе общества, о примате социально-экономических и вообще внутренних факторов в определении причин исторических явлений, о революции как единственно правильном и прогрессивном способе преобразования общества и об эксплуатируемых низших классах общества как главных движущих силах его развития и т. п. Поэтому преимущественное внимание первых советских исследователей-марксистов обращалось на выявление социально-экономических основ движения, внутренних причин формирования его идеологии, I классового состава чашников и таборитов, революционных откликов на гусизм в Европе и пр. Великая Отечественная война внесла некоторые коррективы в сугубо классовую трактовку гусизма: на первый план выдвигались его патриотические аспекты (прежде всего, антинемецкая направленность гусизма) — работы, публиковавшиеся в то время, носили ярI ко выраженный пропагандистский характер. Однако именно в этот период впервые в советской гуситологии был поставлен вопрос об элементах гуманизма в творчестве Яна Гуса. Но в то же время в отношении определения характера гуситского движения у советских историков еще не выработалось единой точки зрения. Одни рассматривали гусизм как «национально-чешское религиозное движение» и реформацию, другие считали его то «крестьянской войной», то «национальной борьбой против немецкого господства» и т. д.
В период с 1945 до конца 50-х гг. XX в. советская историография в значительной степени продвинулась вперед в изучении гуситского движения исключительно по марксистским канонам. Была сформулирована общая концепция этого движения, согласно кото! рой оно являлось «крестьянской войной национального характера», окончательно опредеI лена его периодизация (1419−1434 гг.), началось изучение социально-экономических аспектов гусизма (развития городов и феодальной ренты в предгуситской Чехии). Кроме того, советские историки приступили к основательному исследованию (по сравнению с предшествующим периодом) и публикации фрагментов источников по истории гуситскоI го движения, начали анализировать историю Пражского университета (преимущественно гуситского периода) и деятельность отдельных лидеров гуситской эпохи (Яна Гуса, Яна Жижки и некоторых других), разрабатывали историографические проблемы (прежде всего, оценки чехословацкой послевоенной историографии).
После 1945 г. сформировались основные кадры советских гуситологов-марксистов из разных регионов СССР (В.Д. Неронова, А: И. Виноградова, А. И. Озолин, М. М. Смирин,.
Г. И. Липатникова, В. Н. Никитина, П. И. Резонов, Ю. Ф. Иванов, Б. Т. Рубцов, Л. П. Лаптева,.
А.И. Митряев, Б. И. Дундулис и многие другие), которые защитили кандидатские диссертации в Москве, Ленинграде, Воронеже, Саратове, а также Харькове и Вильнюсе и т. д. и приступили к разработке отдельных направлений в исследовании гуситского движения.
Наиболее продуктивным в развитии отечественной марксистской историографии гусизма можно считать период 1960;х — 1980;х гг., так как именно в это время появились работы, в которых излагалась сложившаяся общая концепция гуситского движения, господствовавшая в то время в советской историографии, и исследовались его основные, получившие традиционное освещение, аспекты. Правда, в конце 1970;х гг., несмотря на рост I гуситоведческих исследований в СССР, советская гуситология испытала определенный «застой творческой мысли», все более стал проявляться догматизм, связанный с нежеланием большинства советских гуситологов воспринимать новые идеи, и в то же время сохранялись претензии на самые передовые позиции в области гуситологии. Но уже в середине 1980;х гг. наметился некоторый отход от устоявшихся взглядов и даже сближение позиций чехословацких и ряда советских' историков по проблемам гусизма. В конце.
1980;х гг. появились работы нового типа, в которых была в корне пересмотрена устоявшаяся трактовка гуситского движения. Постперестроечные годы, к сожалению, не принесли ожидаемого расцвета в развитии российской гуситологии. 1.
1960;е — 1980;е гг. можно считать наиболее зрелым периодом развития марксистской гуситологии в СССР. Все большее внимание уделялось изучению источниковедческих и историографических проблем, был осуществлен перевод на русский язык одного из важнейших источников по истории гуситского движения (остальные публиковались фрагменI.
186 тарно). Общие работы основывались на анализе значительного количества известных и малоизвестных источников, а не на подтвержении цитат классиков марксизма-ленинизма допускалось даже их достаточно вольное толкование), наметился комплексный подход к изучению гусизма как в целом, так и его разных аспектов, которые обособлялись в отдельные направления исследований. В соответствии с марксистской концепцией, больше внимания стало уделяться вопросам, ранее почти не изучавшимся в дореволюционной историографии, а именно: социально-экономическим и идеологическим предпосылкам гуситского движения, определению его социальной структуры и общего характера и т. д. Национальные и религиозные аспекты движения получили новое, хотя и ограниченное классовым подходом, освещение. Работы отличались концептуальностью, «голая фактография» не поощрялась. ,.
Определенным прорывом и оригинальным аспектом в изучении гуситского движения в СССР по сранению с Чехословакией в данный период, не потерявшим актуальности и в настоящее время, стало детальное историографическое исследование отдельных направ.
I > лений развития отечественной гуситологии XIX — начала XX вв., а также изучение роли Пражского университета (и его магистров) в формировании гуситской идеологии.
Но наряду с достижениями в советской гуситологии можно отметить ряд существенных недостатков. В 1950;е гг. была выработана общая марксистская концепция гуситского I движения, которая стимулировала сугубо классовый подход в анализе исторических явлений и их тенденциозное освещение. Первостепенное внимание стало уделяться социально-экономическим аспектам движения в целом, антифеодальной направленности взглядов Гуса, его предшественников и последователей, подчеркивался социальный характер религиозных и национальных противоречий в тогдашнем чешском обществе. Самого чешского реформатора советские историки пытались сделать выразителем интересов только радикального течения бюргерской оппозиции, а не более широких слоев чешского общества, упрекали в нежелании революционных социальных преобразований, преувеличивались революционные отклики на гуситское движение в Европе. Почти не исследованными остались многие культурные аспекты движения, его социальная структура рассматривалась однобоко, преимущественное внимание уделялось радикальному, таборитскому крылу гуситского движения и недостаточно изучалось его умеренное крыло, по существу не затрагивался вопрос о роли личности чешских государей в истории гуситской Чехии и т. д. Исходя из марксистского постулата о преимуществе внутренних факторов над внешними, советские историки, например, при решении вопроса о причинах возникновения гуситской идеологии делали упор на ее сугубо чешские корни, отводя влиянию учения английского реформатора Джона Виклифа второстепенную роль. Кроме того, следует констатировать, что устоявшиеся взгляды на многие аспекты гуситского движения-(периодизация, 1 характер, социальная структура, предпосылки, историческое значение) с годами практически не менялись, превращаясь в заученные на долгие годы догмы, которые, однако, самонадеянно представлялись вершиной исторической мысли.
Но в целом, несмотря на отмеченные недостатки, советская историография 1945 — конца 1980;х гг. внесла заметный вклад в развитие отечественной и даже мировой I гуситологии и сумела во многом продолжить и дополнить исследования гуситской проблематики, начатые еще в дореволюционное время, несмотря на публичное отрицание (за редким исключением) заслуг «буржуазной» историографии.
В 1990;е гг. — начале XXI в. начался новый период развития отечественной гуситологии, связанный, с коренным изменением общественного строя в стране и сменой методологических приотиретов. Интерес к гуситскому движению не угас, хотя число работ, посвященных этому феномену чешской средневековой истории, по сравнению с предшествующим периодом 1960;х — 1980;х гг., значительно уменьшилось. Современные российские историки, пересмотрев марксистскую трактовку, попытались дать альтернативную оценку гуситскому движению и начали разработку новых его аспектов и в этом во многом преуспели, однако, на наш взгляд, так и не смогли выработать новую всеобъемлющую оригинальную концепцию.гусизма. t.
В современной российской историографии гуситское движения характеризуется уже совершенно по-иному. Историки отказались от классового и формационного подходов, пересмотрели точку зрения на радикальные 'секты в гусизме (пикартов и адамитов) как па носителей наиболее прогрессивных и даже «коммунистических» идей, более объективно I начали рассматривать достижения гуситской культуры, больше внимания-стали уделять отдельным деятелям гуситской эпохи и их личностным качествам (например, Иерониму Пражскому). Кроме того, подверглась пересмотру и оценка роли умеренного течения в гусизме — чашников. Теперь они характеризуются не как «предатели дела революции», а как инициаторы реальных компромиссов с католиками, приведших к некоторой столь необходимой стабилизации обстановки в Чехии после бурного периода гуситских войт Однако в интерпретации отдельных аспектов гусизма российские историки так и не пришли к единому мнению. Характер гуситского движения теперь оценивается по-разному: в отдельных случаях говорится о преимущественно религиозной реформации, в большинстве других — о многоплановости гусизма. Отсутствует его общепринятая периодизация, не выработано общей точки зрения о наличии социально-экономического кризиса в Европе в XIV в. и о том, являлось ли гуситское движение предтечей европейской Реформации т. д.
В заключение наметим некоторые задачи, стоящие, по нашему представлению, перед современным российским гуситоведением. Прежде всего, это комплексный подход к изучению гуситского движения, т. е. признание его многоплановым явлением средневековой истории Чехии, сочетающим социальные, национальные и религиозные факторы. По-прежнему актуальным является изучение историографии гуситского движения, причем не только в Чехии (Чехословакии) и в России (СССР), но и в других странах Европы и в США. В российской исторической науке, в частности, предметом исследования может стать изучение гуситской проблематики русскими историками-эмигрантами, отечественными историками «старой школы», оставшимися в Советской России и пр. Перспективно продолжение анализа роли Пражского университета в гуситском движении, а также разработка новых тем: рассмотрение взглядов гуситских идеологов не только первого, но и второго плана, взаимоотношений чешских государей с гуситами, психологических аспектов жизни и деятельности знаковых фигур гуситской эпохи, демографических, тендерных факторов движения и т. д.
Таким образом, в настоящее время отечественная гуситология, на наш взгляд, имеет хорошие перспективы для дальнейшего развития на пути преодоления изоляции от мировой исторической науки и с учетом ее достижений. Необходимо только приложить усилия для формирования новых кадров специалистов-гуситологов.
