Гносеологические основания периодизации истории европейской философии

Актуальность исследования. «Периодизация» стала сейчас вполне привычным понятием в исторических науках: периодизация общественного развития, культурного, философского, научного. Понятие «периодизация» возникло на основе греческого слова лерюбод ["периодос"]. В переводе это означает «объезд», «обход», «окружность», «обзор», «круговращение», «отрезок времени», «чередование», «образ жизни». Слово это составное: в нем соединился предлог 7гер (["пери"] («около», «вокруг») и существительное обод ["ходос"] («дорога», «путь», «способ»). Значения целого, таким образом, являются простой суммой значений отдельных частей.

Историки разбивают развитие чего бы то ни было на периоды, или эпохи (эпоха в переводе с греческого «задержка», «приостановка»). Следовательно, эпоха, согласно понятию, есть не что иное, как пора остановки развития, время качественного застоя (количественные изменения продолжают происходить непрерывно). Таким образом, сущность действия, именуемого периодизацией, заключается в установке, если так можно выразиться, верстовых столбов истории, в выделении во всяком развитии двух составляющих — революционной и эволюционной.

Без периодизации истории чего-либо (философии, религии, науки, искусства) обойтись невозможно, особенно когда дело касается очень больших промежутков времени, т. е. когда счет идет на тысячелетия. Здесь обязательно потребуются те или иные упрощения.

Периодизация, таким образом, есть главное средство наглядного представления длительного развития чего бы то ни было. М. Хайдеггеру принадлежит такое высказывание: «Наука — способ, притом решающий, каким для нас предстоит все, что есть» [167, с. 239.]. Заимствуя образ его мысли, мы можем сказать о периодизации следующее: периодизация — это способ, притом решающий, каким нам предстоит история, в нашем случае — история философии. Периодизация — деятельность метаисторическая (историософская), это попытка взглянуть на историю со стороны и увидеть в ней общий смысл, исходя из которого будут осмыслены и частные события.

Причины, по которым основаниям периодизации уделяют мало внимания, скорее всего следующие. Периодизация рассматривается либо как вопрос чисто технический, либо вторичный и вообще нефилософский, либо как нечто самоочевидное. Нам представляется важным увязывание проблемы периодизации с гносеологическими теориями и ценностными установками. Это нужно для включения самой истории философии в контекст философии.

В наши дни наблюдается достаточно устойчивая тенденция к отделению философию от истории философии. Многие даже полагают, что история философии — это наука, философией же в собственном смысле слова является так называемое философствование.

Например, Николай Бердяев говорит, что «не может быть философии о чужих идеях», но только «о своих идеях, о духе, о человеке в себе и из себя». История философии — это, по сути, философия объективированная, отчужденная и противостоящая человеку. Поэтому исследования такого рода есть уже не философское познание, а научное [12, с. 25]. Мартин Хайдеггер в своей работе «Основные понятия метафизики» тоже пытается отмежеваться от истории философии. Сначала он утверждает, что философию нельзя определить исторически, а затем — что философия (или метафизика) есть философствование [168, с. 329].

По нашему мнению, философствование и история философии выступают двумя сторонами одного явления. Не может быть чистого философствования и чистой истории философии. Чистое философствование подразумевает наличие чистого сознания, свободного от малейшей предвзятости, от любых усвоенных когда-либо суждений. Таким образом, это сознание без знания. Чистая история философии в свою очередь — это даже не пересказ чужих мнений. Пересказ уже предполагает личностный вклад исследователя, который что-то выдвигает на первое место, а что-то отбрасывает. Поэтому чистая история философии будет ни чем иным как простым воспроизведение учения, изданием текста, без попытки истолкования, сравнения, разъяснения, приведения в порядок и т. д. Такая история философии, вообще говоря, существует, поскольку издаются произведения мыслителей прошлого.

Мы склонны поддержать точку зрения А. А. Радугина, который говорит, что дихотомия «история философии — теория философии (философствование)» не оправдано, поскольку «предполагает существование какой-то особой, оторванной от конкретно-исторического движения мысли, теории философии. На практике это разделение означает преподавание философии с позиции какой-то одной конкретной философской школы. В нашей стране это чаще всего означало придание абсолютного приоритета марксистской философии» [129, с. 7].

Если история философии составляет неотъемлемую часть философии, то невозможно исследовать учения прошлого независимо от нее, невозможно поставить проблему истории философии так, чтобы сама постановка проблемы и ее решение не подвергалось влиянию со стороны того, что объявлено проблематичным. А это означает, что историк философии не находится всецело вне изучаемого предмета, последний как бы живет внутри него и предопределяет ход его изысканий.

Работа строилась на материале европейских интеллектуальных традиций, которые, по нашему мнению, больше отвечают самому понятию «философия», как оно сложилось в Элладе. Скорее всего, рассматриваемые проблемы удалось бы показать и на примере любой другой философии (египетской, персидской, индийской, китайской), если считать, что за пределами древнего эллинского, эллинистического и нового европейского мира вообще существует хоть какая-то самобытная философия. Поэтому можно говорить о том, что Европа была выбрана лишь в силу своей большей известности для автора.

Степень разработанности проблемы. В историко-философской литературе проблема периодизации прошлого философии и ее оснований представлена слабо. Связь между периодизацией, гносеологическими учениями и ценностными установками не прослеживается, поскольку история философии и собственно философствование существуют, с точки зрения многих, до некоторой степени обособленно. Исследователи, как правило, не идут дальше провозглашения принципа их единства. Вследствие этого прошлое как целое не рассматривается в качестве поля приложения философских учений.

Как отмечает З. А. Каменский, вопрос о периодизации мировоззрения — о революциях, разбивающих прошлое на эпохи плавного (эволюционного) развития, — неплохо изучен применительно к естествознанию (Т. Кун, С. Тулмин и другие). Каменский, таким образом, неявно признает, что в отношении философии такого рода исследования велись недостаточно [65, с. 70].

Источники, имеющие непосредственное отношение к теме работы, можно разделить на три основные группы. К первой относятся исследования по методологии истории философии и по теории историко-философского процессако второй — учебные издания по истории философии (в них проблема периодизации в том или ином виде присутствует по необходимости) — к третьей — разнообразные и с трудом укладывающиеся в какую-либо систему работы, основное содержание которых составляет философствование по поводу философии.

Мы предлагаем следующее образное выражение, которое, по нашему мнению, должно прояснить суть проблемы: история философии в качестве науки о прошлом есть поле сражения истории и философии (истории и логики, в терминах А.Я. Гуревича). При этом история здесь понимается как чисто эмпирическое описание единичного, а философия — как чисто логическое объяснение общего. Марсель Геру в свое время выразил это примерно так. В понятии «история философии» заключено противоречие: предмет истории дан во времени, философия же обращена ко вневременным истинам. И задача состоит в том, что согласовать одно с другим, — чтобы признание всякого учения историчным, относительным, не отменяло его абсолютности в себе [143, с. 102−103].

В зависимости от того, как преимущественно решается вопрос о соотношении эмпирического и логического подхода в истории философии, можно выделить две школы — современную западноевропейскую и российскую (в сущности, советскую). К последней тяготела одно время и восточная Европа.

К числу ярких представителей первой могут быть отнесены Ф. Ибервег, В. Дильтей, А. фон Мейнонг, П. Рикер, М. Геру, А. Гуйе и некоторые другие. История философии это перечень имен и названий — так можно было бы выразить суть подхода Ф. Ибервега. Анархия философских систем — вот неповторимый способ существования философии. Эта мысль принадлежит В. Дильтею. История философии — это история, а не философия, заявляет А. фон Мейнонг. П. Рикер полагает, что способ существования философии — это сингуляризация, в основе которой лежит только творческая индивидуальность мыслителя. Широкую известность приобрела так называемая французская школа «философии истории философии». Ее представители, среди которых особенно выделяются М. Геру и А. Гуйе, склонны отрицать всякую последовательность в философии. Развитие в ней, по их мнению, совершенно отсутствуетпреемственности нет, есть только творческие оригинальностивидимость преемственности — это либо и в самом деле лишь видимость, либо встреча конгениальных умов [107, с. 4], [96, с. 98], [108, с. 153], [18, с. 143, 215], [143, с. 102−103].

При последовательном проведении такого подхода периодизация прошлого философии становится невозможной. Или точнее: каждый философ — сам по себе эпоха. Действительно, как говорит Е. В. Гутнова, «в современной немарксистской [читай: просто западной — А.Д.] историографии преобладает мнение, что термины „Средние века“, „Древний мир“, „Новое время“ лишены определенного содержания и приняты лишь как традиционные деления исторического материала» [60, Т. 1, с. 6].

З.А. Каменский, впрочем, находит, что после Гегеля вообще вся европейская история философии стала гораздо более рефлексивной и концептуальной [65, с. 15].

Российскую школу здесь могут представлять такие исследователи, как Т. И. Ойзерман, А. С. Богомолов, М. В. Желнов, М. Г. Макаров, З. А. Каменский, Б. В. Емельянов, К. Н. Любутин, Ю. В. Перов и другие [18], [49], [50], [65], [88], [106], [114].

Излюбленным объектом критики для них сделался вышеупомянутый Фридрих Ибервег, выпустивший в 1863—1866 гг. «Очерк истории философии», впоследствии не раз переиздававшийся. Нелестные отзывы В. И. Ленина об этой работе обеспечили ей дурную славу в России на многие десятилетия и сделали ее образцом того, как не надо писать подобные исследования. История имен и названий, справочник, а не историко-философский труд, — таковы были определения, в которых проявлялась суть требований российской школы: изложение должно быть концептуальным, не перечень фактов, не сборник мнений, а раскрытие внутреннего смысла философского процесса [См. например: 18, с. 143- 49, с. 65, 98].

Периодизация, причем яркая, при таком подходе становилась неизбежной. Ее крайний случай представляло двучленное деление прошлого философии — домарксистский период (предыстория) и марксистский (собственно история). Известная мода на такое упрощение достаточно хорошо заметна и сейчас: имеется в виду весьма популярное сначала в Европе, а потом и в России представление опять же о двух этапах в развитии философии — метафизическом и критическом, или позитивном, постмодерне. Из недавних здесь можно упомянуть работы В. В. Налимова, М. Е. Соболевой, М. Эпштейна [101], [142], [183].

Следует, однако, заметить, что попытка безоговорочно отнести всех западноевропейских историков философии к эмпирикам, а российских — к логикам, обречена на неудачу. Так, в современной России сторонником эмпирического подхода вполне может считаться А. А. Чанышев. Это хорошо заметно в его работе «Лекции по древней и средневековой философии» [176]. А такие влиятельные западные исследователи как, например, К. Ясперс, М. Хайдеггер, Ф. Коплстон, Р. Гвардини, Дж. Реале, Д. Антисери воспринимают «древность», средние века", «новое время» отнюдь не только как условные и поэтому необязательные обозначения (для них это действительные сущности), выступают против простого эмпирического описания фактов и являются создателями целых историософских учений [20, с. 249], [29], [131], [132], [133], [134], [187].

За логическим и эмпирическим подходом, по-видимому, стоят две теории познания, известные под названием номинализм и реализм (эссенциализм — в терминологии К. Поппера [123, с. 35−43], [124, Т. 1, с. 64−66], субстанциализмв терминологии Б. Л. Губмана [37, с. 11−12]). Первая наделяет чувственно воспринимаемым существованием единичные тела, вторая — также и общие (родовые) сущности. Начало спору о применимости номиналистической и реалистической методологии в различных науках (физических и исторических) положили Г. Риккерт и В. Виндельбанд. После них этим вопросом занимались К. Г. Гемпель [33], К. Поппер, У. Дрей и другие. Проблемы всеобщего применительно к культуре (а значит, и к прошлому) касается и упоминавшийся уже Т.Н. Ой-зерман. У него она ставится в таком виде: существуют ли вечные общечеловеческие ценности? [109].

Вторым важнейшим гносеологическим основанием периодизации прошлого философии выступает представление о границах философии, об области ее приложения и возможностей.

Огромное количество работ, посвященных сравнению философии, науки, так называемого вненаучного знания, веры, религии, обыденного знания (мы бы сказали: сравнение не явлений, а понятий), доказывает наличие здесь очень большой проблемы для современного человека. К таковым относятся труды О. Конта, В. Дильтея, X. Ортега-и-Гассета, Б. Рассела, М. Хайдеггера, Т.И. Ойзер-мана, B.C. Библера и многих, многих других. На сомнительность этого подхода, когда между философией, наукой, обыденным сознанием и т. д. пытаются провести четкие границы (пусть даже признавая некоторое их переплетение), указывают П. Фейерабенд, У. О. Куайн, И. Т. Касавин, В. М. Розин, В. Д. Захаров, В. В. Бибихин, в несколько меньшей степени В. П. Визгин, JLA. Маркова и тоже многие другие. Последние, таким образом, прокладывают путь к некой синтетической истории мысли, в которой все виды познания присутствуют в единстве. Естественно, что прошлое философии и ее периодизация в этом случае будут выглядеть иначе.

В связи с этим весьма важными, хотя и не относящимися прямо к теме диссертации, можно признать работы, посвященные природе рациональности, пределам физики, проблеме «вторжения» религии в естествознание. Известные физики своими высказываниями дают повод к большим сомнениям. Они часто говорят о том, что мы назвали бы «размыванием» физики как науки, «опасным» сближением ее с философией. А. Зоммерфельд, например, так и говорит: «Современное естествознание действительно превращается в философию природы».1.

Значительную часть диссертации составляет изучение происхождения, смысла, достоинств и недостатков историко-философской (и историософской) схемы «Древность — Средние века — Новое время». Происхождение понятий «древность», «средние века», «новое время» подробно исследовали в своей работе И. М. Савельева и А. В. Полетаев [137, с. 196−228, 280−308]. Происхождение понятий «новое время», «современность» («модерн»), «постмодерн» и критериев выделения соответствующих им особых эпох исследовал П. Козловский [76, с. 85−94].

Эти вопросы затрагивают в своих работах также Л. Фейербах, О. Шпенглер, Р.Дж. Коллингвуд, К. А. Свасьян, Г. Г. Майоров, В. В. Соколов, А.А. Раду-гин. Фейербах останавливается на тех трудностях, которые связаны с определением начала, точки отсчета новой философии, а значит в какой-то степени и.

1 Тех, кто интересуется этой проблемой, отсылаем к следующей литературе: Гивишвили Г. В. Есть ли у естествознания альтернатива Богу? // Вопросы философии, 1995, № 2, С.37−47. Грюнбаум А. Происхождение против творения в физической космологии // Вопросы философии, 1995, № 2, С.48−60. Митюгов B.B. Бывает ли наука христианской или языческой? // Вопросы философии, 1995, № 11, С. 146−148. Планк M. Религия и естествознание // Вопросы философии, 1990, № 8, С. 25−35. Черняк B.C. Мифологические истоки научной рациональности // Вопросы философии, 1994, № 9, С. 37−52. Дынич В. И., Ельяшевич M.A., Толкачев Е. А., Томильчик J1.M. Вненаучное знание и современный кризис научного мировоззрения // Вопросы философии, 1994, № 12, С. 122−134. Мигдал А. Б. Физика и философия // Вопросы философии, 1990, № 1, С. 5−32. Налимов В. В. Размышления о путях развития философии // Вопросы философии, 1993, № 9, С. 86−87. Вайцзекер К. Ф. Физика и философия // Вопросы философии, 1993, № 1, 116−125. Гайденко П. П. Проблема рациональности на исходе XX века // Вопросы философии, 1991, № 6, С. 3−14. всей эпохи, известной под названием «новое время» [155]. Шпенглер и Коллин-гвуд указывают на христианские истоки трехчленной периодизации и вообще периодизированной истории [77, с. 49], [180, с. 53]. Майоров и Соколов высказывают критические замечания о так называемой средневековой философии. Они предлагает считать ее не философией некоторого отрезка времени, а особым типом философствования, трудно соотносимым с каким-либо четко ограниченным периодом [87, с. 3−4], [147, с. 3]. Радугин тоже полагает, что понятие «средние века» плохо согласуется с понятием «средневековая философия», ибо последняя есть не что иное как христианство, а оно оформилось уже во II веке [129, с. 77].

Особенно много споров вызывает «промежуточная» эпоха Возрождения, что можно объяснить в числе прочего ее «молодостью»: действительно предложение выделить XIV—XVI вв.ека в особый период произошло сравнительно недавно, и представление о нем, видимо, еще не устоялось (другую причину мы видим в нарушении изящного тройственного деления прошлого). Так, после первооткрывателей Возрождения Ж. Мишле и Я. Буркхарда его признали такие исследователи как Э. Кассирер, Ф. Энгельс, Э. Гарен и вся советская школа философии. Напротив, Дж. Тоффани, Ж. Шевалье, А. Маурер, Л. Февр и некоторые другие считают его отделение от Средних веков неоправданным [146, с. 162−170].

Проблема периодизации философского развития имеет выход и на проблемы, может быть, более высокого порядка. Речь идет о наших знаний о прошлом вообще. Споры о достоверности истории как науки были в последнее время инициированы так называемой «новой исторической школой» в лице, главным образом, Н. А. Морозова, А. Т. Фоменко, Г. В. Носовского, В. В. Калашникова и их противниками, например, С. В. Илларионовым, А. Ю. Ефремовым и другими [52], [160]. Не соглашаясь с методами толкования источников представителями новой исторической школы, мы хотели бы подчеркнуть большую философскую значимость их работы, поскольку они открывают поле исторических наук для разумной критики, в то время как их оппоненты вольно или невольно внушают читателям мысль, что история есть наука ставшая и состоявшаяся, а значит, по большому счету, исследовать здесь нечего. Этим они способствуют закреплению слабо обоснованных догм, в том числе относящихся к периодизации прошлого философии.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является история европейской философии. Предмет исследования — гносеологические основания периодизации истории европейской философии.

Цель диссертационного исследования состоит в выявлении скрытых и нерефлексируемых гносеологических оснований современной периодизации истории европейской философии. Эта цель достигается путем выполнения следующих задач:

1. Проблематизация самого приема периодизации.

2. Прояснение смысла периодизации и обоснование ее значимости для истории философии как дисциплины.

3. Прослеживание становления современной периодизации истории европейской философии.

4. Раскрытие гносеологических оснований и неявных ценностных предпосылок периодизации философии.

5. Разработка альтернативных типов периодизации.

Методы исследования. В ходе реализации цели и задач использовались различные виды анализа — текстуальный, гносеологический, историко-философский. Основой текстуального анализа служило представление о явном и неявном знании (М. Полани). Основной историко-философской методологией выступала номиналистическая критика генерализирующих концепций развития (К. Поппер). Однако при разработке новых способов периодизации концепции такого рода (модель парадигм, принцип историзма) применялись в качестве одного из возможных подходов.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования:

1. Прослежено становление основных понятий, на которых строится периодизации истории европейской философии. Рассмотрены примеры простых и сложных периодизаций.

2. Проанализирована теория вопроса. Показана связь способа периодизации истории философии с концепциями номинализма и реализма, а также с различным (широким и узким) пониманием философии как области знания.

3. Выявлены недостатки современной периодизации и представлены возможности ее совершенствования.

4. Намечены альтернативные типы периодизации истории философии.

Практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования представляют как гносеологический, так и историко-философский интерес. Материалы диссертации могут быть использованы в курсах истории философии, истории религии и естествознания.

Апробация диссертационного исследования. Основные положения и результаты исследования докладывались автором и получили положительную оценку на межвузовской конференции «Методика преподавания философии и социологии» (г. Екатеринбург, 13−14 мая 1998 г.) и на Втором Российском философском конгрессе (г. Екатеринбург, 7−11 июня 1999 г.).

Положения, выносимые на защиту.

1. Периодизация есть главный способ представления развития философии в прошлом.

2. Гносеологической основой периодизации выступает решение вопроса о способе существования всеобщего. Номиналистический подход приводит к написанию истории философии, представленной лишь отдельными мыслителями их мнениямиреалистическая точка зрения изображает историю философии как область действия отвлеченных сущностей (материализм, идеализм, древность, средневековье и т. п.). При первом подходе периодизация почти отсутствует: сколько мыслителей, столько и эпохпри втором она, как правило, ярко выражена и может насчитывать даже всего 2 периода.

3. Другой гносеологической основой выступает способ определения границ философии и соотношения ее с другими видами знания. Широкое толкование философии подразумевает включение в нее всякого знания, кроме обыденного. Сужение поля философии достигается за счет вынесения за ее пределы того, что называют наукой и религией.

4. Модернизация прошлого тоже относится к числу гносеологических приемов, отражающихся на периодизации и в целом на истории философии как науке. Модернизация может быть как неумышленной, так и намеренной. Причиной ее является стремление актуализировать интеллектуальное содержание прошедших столетий.

5. На способ периодизации истории философии влияют скрытые ценностные установки, опирающиеся на традицию.

Структура диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав (каждая из которых в свою очередь делится на три параграфа) и заключения. Объем исследования — 181 страница, библиография насчитывает 187 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследование периодизации прошлого философии, а также ее гносеологических оснований и ценностных предпосылок были произведены в основном с позиций методологического номинализма. Номинализм предполагает лишь проверку теорий на соответствие фактам, а не замену одних теорий другими, но, в сущности, такими же далекими от фактов или, по крайней мере, от того, что очень на них походит.

Номинализм — это, прежде всего, метод, хотя он может рассматриваться и в качестве онтологии. Номинализм — это способ ознакомления с чем бы то ни было, такого ознакомления, когда имеется в виду его последующее исчерпывающее отражение в суждениях и умопостроениях. Методологический номинализм отнюдь не исходит из того, что единичное первично по отношению к общему, например, что отдельно взятый мыслитель существует как бы сам по себе, независимо от среды обитания. Мы полностью присоединяемся к тому мнению, согласно которому человек может сложиться и стать человеком лишь в обществе. Но это здравое положение, как нам представляется, часто используют неправильно. Утверждают, что о единичном человеческом существе можно судить только по его окружению, или, как говорят, по «историческому контексту». Против этого можно выдвинуть следующее возражение. Так называемый контекст, очевидно, сам состоит из единичных людей (и прочих природных условий), поэтому ссылаться на него допустимо лишь после ознакомления с каждым из них, что равносильно применению номиналистического метода. Можно даже полностью согласиться с тем, что именно общее первично по отношению к частному. Но пока человек не познал это общее путем тщательного изучения частных случаев, он не должен обращаться к нему для объяснения чего бы то ни было. Другое дело, что он, конечно, может так поступить, но ничего, кроме догадок и даже сказок ему предложить не удастся. И хорошо будет, если он, по крайней мере, не станет преподносить эти сказки в качестве науки или так называемой научной философии.

Вещь или явление, подлежащие номиналистическому исследованию, начинают как бы дробиться, раскладываться на составляющие, каждая из которых подвергается дальнейшему дроблению. Трудно сказать, закончится ли когда-нибудь такое исследование. Что касается изложения полученных данных, то оно должно касаться того, что было установлено, а не того, что еще, возможно, будет открыто, но о чем пока ничего неизвестно. Справедливости ради следует отметить, что наша работа не вполне отвечает этому требованию.

Главное противоречие, однако, возникает тогда, когда номиналистический метод пытаются обосновать, что неосуществимо без обращения к эссенциализ-му. Можно даже говорить о том, что его легко применять, но невозможно обосновать.

Номинализм, который представлен у нас, отнюдь не вырожденный. Впрочем, таковой, судя по всему, невозможен в силу всеобщности понятий ума.

Наша номиналистическая онтология совпадает, если это так можно назвать, с обычной (естественной) установкой. Мы считаем мир совокупностью делимых явлений, протекающих с разной скоростью. Те из них, которые меняются медленно, называются вещами. Предмет номиналистической истории философии это сохранившиеся памятники письменности. За этими памятниками стоят люди (хотя даже имена их, не говоря уже о подробностях их жизни, могут быть совершенно неизвестны). Конечная цель такой истории — сокращенное изложение содержания сочинений, расположенных в порядке времени.

Наконец, исследователь прошлого, принимающий номинализм, переходя к изложению полученных данных, вполне может сделать это уже в реалистическом ключе: он получает на это большое право именно благодаря богатству собранного материала. Таким образом, номинализм как метод (а не онтология) представляется нам плодотворным.

Реализм в философии в настоящее время не нуждается ни в защите, ни в каком-то дальнейшем развитии, поскольку философы, если так можно выразиться, отдав единичное на откуп частным наукам, сосредоточились почти исключительно на всеобщем. Это наложило отпечаток на все отрасли их деятельности, в частности на исследование ее прошлого, каковое исследование превращается все больше в философию истории философии или даже просто в философию философии. В известном смысле здесь не было бы ничего плохого, если бы она не продолжала называться «историей философии», тогда как на деле исторического в ней остается все меньше. Ей больше подходили бы такие имена: «историософия философии», «логика философии» и тому подобные.

Рассматривать реализм и номинализм как равноправные и взаимодополняющие исторические методы мы не могли, поскольку, по нашему убеждению, понятия «реализм» и «история» не согласуются. Истории (т.е. науке о прошлом), равно как физике (науке о сущем), подходит только номинализм. Всеобщее (по латыни universalia) и помимо этого всегда присутствует в науках, причем во всех науках, — просто в силу того обстоятельства, что понятия, применяемые людьми для описания и объяснения чего бы то ни было, почти исключительно общие (об этом мы уже не раз говорили). Отсюда, как нам представляется, вытекает, что реализм оправдан лишь там, где помимо общего ничего нет, а именно в разуме. Следовательно, реализм есть метод логики как науки о разуме (или гносеологии, если кто находит этот термин более подходящим), остальные же науки должны принять на вооружение номинализм. И если философия как некий способ исследования все-таки остановит выбор на реализме, то она станет исключительно наукой о понятиях.

В первой главе мы рассмотрели изменение представлений о периодизации прошлого философии в эллинском и христианском мире (в том числе в современной России). Было установлено, что применяемая ныне периодизация стала складываться очень давно — уже со времен Аристотеля. В дальнейшем новые века, новые философские учения как бы «подключались» к разработанной схеме, за счет чего в ней возникали новые элементы, и она разрасталась.

Историософские схемы, имеющие силу закона, являются изобретением христиан эллинистического и германского мира. Когда в XV—XVIII вв.еках власть единой надгосударственной (римской) церкви в Европе пошатнулась, они начали постепенно терять свое почетное место в умах европейцев. Однако в образовательных целях те или иные историософские схемы используются, по-видимому, крайне широко, что налагает печать на все мышление философов, не говоря уже о их представлениях, касающихся прошлого.

Во второй главе мы выявили гносеологические основания (в том числе ценностные предпосылки) современной периодизации прошлого философии, а также предложили несколько более или менее новых подходов к вопросу о периодизации.

Главным гносеологическим основанием было признано решение вопроса о статусе всеобщего, каковых решений есть два реализм (субстанциализм, эссен-циализм) и номинализм. Было установлено, что реалистический подход преобладает в истории философии. Его следствиями являются дедуктивизм, априоризм, редукционизм, схематизм, концептуализм, панлогизм и историцизм (ис-ториософичность). Вторым по значимости гносеологическим основанием является условная классификация видов мировоззрения (философия, наука и религия): решение вопроса о том, что входит и что не входит в философию, очевидно, очень сильно влияет на общую картину ее развития и, следовательно, на периодизацию этого развития. Еще одним важным основанием выступает часто встречающееся смешение понятий «период философского развития» и «способ (тип) философствования» (последний не привязан к определенному ограниченному времени).

Основным следствием такого подхода в истории философии является замкнутость, закрытость (если так можно выразиться, тоталитарный характер) этой истории.

Ценностные основания периодизации, как было установлено, проявляются в понятиях, применяемых уже только в качестве названия эпох — как больших («Античность», «Средние века», «Новое время», «Современность»), так и малых («натурфилософский период», «греческая классика», «эллинизм», «патристика», «схоластика» и т. д.).

Была выявлена также довольно значительная зависимость ряда историков, пишущих о так называемой средневековой философии, от католического представления об этой философии, что составляет еще одно ценностное основание. Рассмотрение раннехристианской и средневековой философии с католической точки зрения лишает ее, пожалуй, основного признака философии — наличия большого разброса мнений по одному и тому же вопросу — и тем самым почти уничтожает ее как явление философского порядка.

Мы указали также на широко применяемую модернизацию учений прошлого, вероятно, как правило, плохо осознанную. Это происходит либо, так сказать, само собой, когда на прошлое прямо переносятся чисто современные понятия или современный смысл старых слов, либо с целью более или менее намеренной актуализации древних учений, возможно, из опасений, что они сильно устарели. Особенно часты, по-видимому, попытки спроецировать в прошлое современный экзистенциализм.

В последнем параграфе было предложено несколько новых подходов к вопросу о периодизации прошлого философии: усовершенствование существующей и наиболее широко используемой периодизации, метод парадигм Т. Куна применительно к истории философии, наконец, была сделана попытка вообще отказаться от периодизации через признание каждого отдельного мыслителя особой эпохой.

Что касается перспектив, то здесь следует указать на возможность более глубокой разработки тех подходов к периодизации, которые уже были заявлены в работе, а также на целесообразность поиска новых решений.