Информационная политика правительства России: 1905 — февраль 1917 гг

Современную цивилизацию часто называют «информационным веком», поскольку в процессе исторического развития информационная сфера превратилась в системообразующий фактор жизнедеятельности человечества. Она активно влияет на политику, экономику, оборону, духовный мир общества и государства1 .

Неуклонное возрастание роли информационной сферы оказалось в поле зрения учёных и политиков. В научный оборот, а затем и законы РФ было введено понятие «информационная безопасность» 2. Президент и Федеральное собрание приняли ряд важных законодательных актов, регулирующих отношения в сфере информации. В федеральных органах власти и государственном аппарате созданы новые структурные подразделения, которые призваны удовлетворить современные информационные потребности государства и общества.

В декабре 1997 г. Научный Совет при Совете Безопасности РФ, проанализировав результаты и состояние информационной политики, наметил актуальные направления научного поиска в этой области, в числе которых тема защиты законных интересов.

1 См. подробнее: Кураков Л. П., Смирнов С. Н. Информация как объект правовой защиты. М., 1998. С. 3 и др.

2Термин «информация», как известно, латинского происхождения. Согласно исследованиям филологов, до 1940 г. под информацией понимали сведения, передаваемые людьми устным, письменными или другим способом. В XIX в. это понятие имело оттенок активного действия, типа учения, наставления, направленного на другой объект. Сегодня в официальных документах под информацией понимаются сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления.

Понятие «информационная безопасность» в России впервые было введено в 1990 г. в связи с разработкой концепции национальной безопасности. См.: Лопатин В. Н. Информационная безопасность России. Человек, общество, Государство. СПб., 2000. С. З, 24- Федеральный закон об информации, информатизации и защите информации. № 24-ФЗ. Принят Гос. Думой 25 янв. 1995 г. Ст. 2. государства в информационной сфере3. Согласно Доктрине информационной безопасности РФ, «интересы государства в информационной сфере заключаются в создании условий для гармонического развития российской инфраструктуры, для реализации прав и свобод человека и гражданина в области получения информации, пользования ей в целях обеспечения незыблемости конституционного строя, суверенитета и территориальной целостности России, политической, экономической и социальной стабильности, в безусловном обеспечении законности и правопорядка, развитии равноправного и взаимовыгодного международного сотрудничества» 4.

Вполне очевидно, что новизна термина «информационная безопасность» не должна вводить в заблуждение относительно глубоких исторических истоков этого понятия. Осознание государственных интересов в информационной сфере также пришло к власти и обществу намного раньше, чем появился сам термин. На протяжении столетий в России накоплен немалый опыт защиты интересов государства в информационной сфере, изучение которого может быть полезно как с научной, так и практической точки зрения.

Важность изучения этой проблемы подтверждают продолжающиеся дискуссии о мере участия государства в регулировании информационных отношений, о правах граждан распространять информацию, которая стала им известна по роду деятельности или по другим каналам, о нравственной ответственности средств массовой информации перед государством и обществом и др.5.

Исходя из актуальности проблемы роли государства в процессе информатизации, в диссертации объектом исследования определена правительственная политика защиты государственных интересов в информационной сфере в 1905 = феврале 1917 гг.6 Автор исходит из того, что квинтэссенцию этих интересов выражала консервативная.

3 Лопатин В. Н. Информационная безопасность России: Человек, общество, Государство. -СПб., 2000. С. 7.

4 Доктрина информационной безопасности Российской Федерации. Утв. Президентом Российской Федерации 9.10. 2000 г. Пр -1895 // Российская газета. 2000. 28 сент.

5 См. например: Яковлева Е. Терпеть не могу! Правительство подготовило программу успокоения граждан // Известия. 2001. 3 авг.- Суханов П. СМИ под каблуком // Независимое военное обозрение. 2000. № 14 и др.

6 В рассматриваемый период власть управления в России в полном объёме принадлежала императору, управлявшего страной непосредственно. В делах управления он делегировал полномочия «подлежащим местам и лицам, действующим Его именем и по Его повелениям». В порядтеория официальной народности, но допускает вероятность диалектического совпадения интересов самодержавия и национальных интересов России^.

Предмет исследования: государственное регулирование использования и распространения информации, касающейся сферы государственного управления, в период 1905; февраль 1917 гг Тема сбора информации правительственными учреждениями специально не рассматривается. Термин «информационная политика» используется в контексте понятия информация, сложившегося на рубеже XIX — XX вв., как сведений, передаваемых людьми устным, письменными или другим способом, активного действия, типа учения, наставления, направленного на другой объект. Таким образом, в диссертации под информационной политикой понимается регуляция отношений, возникающих в связи с этими процессами. В контексте предмета исследования они ограничены социальной сферой.

Среди форм распространения информации автор выделяет публичную деятельность государственных органов, периодическую печать, кинематограф, государственные и религиозные праздники, отчасти протокольные мероприятия на уровне государства. Они выделены и объединены, исходя из их тесной функциональной взаимосвязи, особого интереса и доступности для самых широких кругов населения, способности привлекать массовое общественное внимание, а также той большой осознанной правительством и оппозицией роли, какую эти формы играли в политической жизни страны.

Библиография проблемы информационной политики Российского государства в начале XX в. имеет непосредственную связь с различного рода исследованиями о формировании массового сознания, о взаимоотношениях между правительством и законодателями в Российской империи. Эти вопросы, прежде всего, разрабатывались в истории журналистики, кинематографа, государственного строительства, Русской Православной церкви.

Первые печатные издания, близкие к этой теме, увидели свет до Февральской революции 1917 г. Это, прежде всего, книги7 и статьи8 по истории журналистики и кике верховного управления государь имел право издавать указы и повеления См.: Свод законов Российской империи. Изд. 1906 г. Глава 1. Ст. 10, 11. Т. 1. Ч. 1. СПб., б.г.

7 См.: Розенберг В. А., Якушкин В. Русская печать и цензура в прошлом и настоящем. М., 1905; Розенберг В. А. Летопись русской печати (1907;1914 гг.) М., 1914;Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия СПб., 1904;Тихомиров Л. Л. Законы о печати. нематографа. Для них типична публицистичность формы, безапелляционность оценок, в чём отразились перипетии борьбы правительства и оппозиции. Одна из ведущих тем — царская цензура, в исследовании которой наиболее заметный след оставил журналист и историк М. К. Лемке. Более общая проблема свободы слова и печати изучалась в основном либерально настроенными юристами. Исследования этих специалистов сводятся к выводу, что царский Манифест 17 октября 1905 г. не отменил, а только видоизменил форму административного контроля над печатью.

В советской историографии тема информационной политики самодержавия на десятилетия оказалась на задворках планов научной работы, вызывая интерес в основном, как иллюстрация к истории большевистской партии. В период сталинизма обращение к этой теме стало даже опасным, поскольку существовало немало общего между методами полицейского террора в «царстве зла» — дореволюционной России и деятельностью карательных органов Советского государства. Судьба репрессированного в 30-ые гг. историка И.М. Троцкого9, свидетельствует, что могло ожидать учёного, который подводил читателя к подобным историческим параллелям.

Только в 1960;1970;ые гг. вновь появляются специальные исследования информационной политики самодержавия, среди них труд историка Бережного А. Ф10, посвященный непростым взаимоотношениям царской цензуры и большевистской печати. А. Ф. Бережной поставил ряд важных вопросов, касающихся и политики самодержавия в области печати." Изучение этих проблем продолжил Э. В. Летенков, защитившегов 1974 г. кандидатскую диссертацию11. Его заслугой следует считать введение в научный.

СПб., 1909; Толстой П. Ограничение свободы печати. Доклад в извлечении, прочитанный в юридич. общ-ве при С.-Петербургском ун-те 12 мая 1912 г. СПб., 1912. и др.

8 См.: Абрамович Н. Я. «Новое Время» и соблазнённые младенцы. Пг., 1916; В защиту слова. Сб. СПб., 1905; Ленин В. И. Партийная организация и партийная литература// Полн. собр. соч. Т.12. С. 99−105- Капитализм и печать //Т. 25. С. 5−8- Рабочий класс и рабочая печать //Там же. С. 227 234- Сборник статей по истории и статистике русской периодической печати, 1790−1903. СПб., 1903; Лисовский Н. М. Материалы для характеристики положения русской прессы. Всемирный вестник. 1908.№ 7,8- «Новое время». Исторический очерк. Пг., 1916; «Русское слово». Идейно-политический облик. Пг., 1916; Свобода печати при обновлённом строе//Сост. и ред. В. Д. Набоков. СПб., 1912; Суворин А. З. Как «Новое Время» было продано. Пг., 1916 и др.

9 См.: Троцкий И. М. Ill Отделение при Николае I. Лениздат, 1990.

10 Бережной А. Ф. Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати. Л., ЛГУ, 1967.

11 См.: Летенков Э. В. Из истории политики русского царизма в области печати (1905;1917 гг.) Дисс. канд. ист. наук. Л., 1974. По теме диссертации автор опубликовал две статьи: Из истории рептильного фонда Главного управления по делам печати//Вестник Ленингр. ун-та, 1973. № 14. оборот значительного пласта новых документов из фондов Главного управления по делам печати, Петроградской военно-цензурной комиссии, Осведомительного бюро, Санкт-Петербургского телеграфного агентства и др. Автору в целом удалось раскрыть конкретные формы и методы контроля над прессой. Наиболее обстоятельно раскрыта тема правительственных информационных центров, материальной поддержки печати через «рептильный фонд», некоторые проблемы цензуры периодики в годы, предшествующие первой мировой войне.

В последующие годы появилось ряд исследований частных проблем и сюжетов политики царизма в области печати, чаще вызванных необходимостью создания цельного представления о близком к ней предмете исторического анализа. К числу специальных исследований относится диссертации И. В. Новожиловой о политике царского правительства в области законодательства о печати в 1905;1914 гг.12 А. Н. Боханов в интересной, насыщенной фактами монографии, раскрывая связь буржуазной прессы и крупного капитала, рассмотрел малоизученный вопрос о материальной поддержке проправительственной печати с помощью публикаций рекламы13. Тему информационной политики удачно продолжила статья С. И. Стыкалина, в которой анализируется малоуспешная попытка либерально настроенных кругов в правительстве России провести в 1904;1905 гг. ревизию политики в области печати, приспособив её к реалиям думской монархии14. Одной из первых попыток обобщить историю цензуры в России, но выполненной на уровне учебного пособия, в сжатой форме, явилась книга Жирчова В.Г.15 В параграфе IIого раздела «XX век* от официальной цензуры к цензурному режиму в условиях капитализации и политизации журнальной политики развития массовой культуры и массовой аудитории» он в сжатой форме даёт характеристику цензурному режиму. В отличие от других исследователей, Жирков В. Г. считает, что военно-цензурный Устав был реалистичным, однако никаких доказательств он не приводит, ограничиваясь простой констатацией.

С. 137−139- К истории правительственных информационных центров в России (1906;1917 гг.) // Вестник Ленингр. ун-та, 1973. № 20. С. 80−88.

12 «Политика царского правительства в области законодательства о печати (1905;1914 гг.). Л., 1971» .

13 Буржуазная пресса России и крупный капитал. Конец XIX в. — 1914 г. М., 1984.

14 Стыкалин С. И. Русское самодержавие и легальная печать 1905 г. (К вопросу о проекте создания официозной прессы) // Литературный процесс и русская журналистика конца XIX — начала XX века. М&bdquo- 1981. С. 67−98.

Несомненный интерес вызывают и вышедшие в последние десятилетия различного рода издания, в которых даётся анализ расклада политических и литературных сил в прессе России. Ряд таких трудов принадлежит Б.И. Есину16. Примечателен вывод этого историка, что по истории печати начала XX в., нет даже учебника или учебного пособия. Имеются лишь разработки отдельных тем, например, печати в 1905, 1914 г. и.

Государственная политика в области кинематографа стала сюжетом в исследованиях по киножурналистике, истории кино18. Из этих книг наибольший интерес представляет фундаментальная монография С. С. Гинзбурга, который в главе о кинематографе в годы мировой войны, рассматривая развитие кино, отмечает и анализирует попытку правительства взять под контроль кинематограф. А. А. Чернышёв на материалах печатного органа Скобелевского комитета развивает этот сюжет.

Параллельно с проблемой политики государства в области печати разрабатывалась тема «Государственная Дума Российской империи». Сегодня существует немало трудов, в которых достаточно основательно раскрывается деятельность этого государственного органа, его взаимоотношения с правительством19.

Проблемы информационной политики так или иначе затрагиваются также в общих трудах по отечественной истории начала XX в., истории государственного и военного строительства, политических партий и движений20. Макротенденции, отдельные.

15 История цензуры в России IX — XX вв. Уч. Пособие. М., 2001.

16 Есин Б. И. Русская дореволюционная газета. 1702−1917 гг. Краткий исторический очерк. М., 1971; История русской журналистики (1703−1917 гг.). М., 2000.

17 См.: Есин Б. И. История русской журналистики (1703−1917 гг.). М., 2000. С. 4.

18 Гинзбург С. С. Кинематография дореволюционной России, М. 1963; Соболев РП. Люди и фильмы русского дореволюционного кино. Дореволюционное русское кино. М., 1961; Чернышёв А. А. Русская дооктябрьская киножурналистика. М., 1987; Мигающий Cinema: Ранние годы российского кинематографаВоспоминания и документы, статьи. М., 1995 и др.

19 Черменский Е. Д. 1У Государственная Дума и свержение царизма. М., 1976; Аврех А. Я. Столыпинский бонапартизм и вопросы военной политики в 111 Думе // Вопросы истории. 1956. № 11 Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской Империи 1906;1917 гг.: Историко-правовой очерк. М., 1998 и др.

20 Минц И. И. История Великого Октября. В 3-х т. 2-е изд. Т.1. Свержение самодержавия. М., 1977; Ерошкин Н. П. Самодержавие накануне краха. М., 1975; Бровцинова Е. П. Законодательство царизма конца XIX — начала XX века о так называемых государственных преступлениях // Проблемы истории СССР. М., 1976. С. 383−389- Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914;1917). Л., 1967; Старцев В. И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905;1917 гг. Борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия». Л., 1977; Русское православие: Вехи истории / Научн. ред. А. И. Клебанова. М., 1989; Власть и рефакты защиты интересов государства в информационной сфере так или иначе присутствует и анализируется на страницах этого рода литературы, являясь ориентиром для исследователя.

В целом, введённые в научный оборот многочисленные факты из архивных документов, интересные наблюдения и достаточно основательные выводы и обобщения авторов трудов, рассматривавших различные аспекты информационной политики государства, заслуживают, как правило, высокой оценки. Интеллектуальный уровень работ, созданных рядом историков, не утратил научной высоты, их труды остаются востребованными.

Однако сегодня существует необходимость вновь вернуться к проблеме защиты государственных интересов в сфере информации в начале XX в., исходя из потребностей исторической науки и практики государственного строительства обновлённой России. Во-первых, наука не стоит на месте, что требует взгляда на те или иные события истории с учётом вновь накопленного фактического материала и выводов новых исследований. Во-вторых, глубокие изменения в российского общества, отказ от догматизма в науке влечёт потребность в уточнении и даже переоценки некоторых явлений и событий прошлого.

Сегодня немногих привлекает взгляд на российское государство начала XX в. только под углом зрения классовой борьбы, выводов, раз и навсегда предрешённых культурологическими схемами. Такое же отношение к преобладавшему в прошлом резкому обличительному тону описания истории Российской империи и политики правительства. Нет смысла оправдывать правящие круги России, поскольку приговор истории пересмотру не подлежит, но желание воссоздать объективную картину прошлого, извлечь уроки из ошибок и достижений ушедшего времени, естественно и целесообразно.

На наш взгляд, новый тур исследования имеет смысл, если исходить в анализе политики правительства России из факта переплетения национальных, государственформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 278- Замалеев А. Ф. Курс истории русской философии. М., 1995; Степанов С. А. Чёрная сотня в России (1905;1914 гг.). М., 1992; Кризис самодержавия в России, 1895−1917/ Б. В. Ананьич, Р. Ш. Ганелин, Б. Б. Дубенцов и др. М., 1984; Флоринский М. Ф. Кризис государственного управления в России в годы первой мировой войны. ЛГУ, 1988; Аврех А. Я. Царизм накануне свержения. М., 1989; Ганелин Р. Ш. ных, классовых, военных, личных, и других интересов, что не всегда выдерживалось в исторической литературе. Жёсткие схемы, которыми ранее руководствовались историки, объективно приводили к передержкам и ошибкам в толковании некоторых сюжетов и процессов истории, отрицанию универсальных законов в деятельности правительств, двойным стандартам в оценке деятельности правительства России и СССР. Что было уместно в СССР, считалось преступлением в политике царского правительства. Примером может служить, на наш взгляд, преувеличение в диссертации Летенкова Э.&-. политической роли военной цензуры на этапе разработки документа, регламентирующего её деятельность21. Военной цензуре вообще «не повезло». Исследователей она интересовала только с точки зрения классовой борьбы. Именно в этом вопросе авторы ряда трудов, появившихся в советский период, по сути, исходили из двойных стандартов. Ориентируясь на марксистско-ленинскую методологию, они в то же время парадоксально отрицали взгляд на войну эпохи империализма, как явления, требующего превращения страны в единый военный лагерь. Надо отдать дань проницательности некоторым политикам правительства Российской империи, вполне осознавшим эту закономерность. Обращает также внимание, что при анализе отношения к прессе, как главному источнику информации в обществе, далеко не всегда подчеркивается связь прессы с борьбой в парламенте, хотя правительство эту связь ясно осознавало, борясь с распространением антиправительственной информации.

Существуют и другие причины, объясняющие необходимость исследования данной проблемы. Под влиянием литературы из недавнего прошлого ещё бытует искажённое мнение о сугубо карательном характере политики царского правительства в сфере информации. Некорректно также ограничиваться только печатью, как объектом информационной политики государства. Роль средства массовой информации в начале ушедшего века стало играть и кино. Можно также лишь сожалеть, что исследователи информационной политики рассматривали в качестве проходной политику в области печати в армии, хотя роль армии в жизни страны в те годы необычайно возросла. Самодержавие пыталось уберечь армию от влияния общества, но это не основание для.

Российское самодержавие в 1905 г. СПб., 1991; Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. СПб., 1991 и др.

21 См. Летенков Э.&Из истории политики русского царизма в области печати. (1905;1917 гг.). Дисс. канд ист. наук, 1974. С. 8. переноса сути этой политики на схемы исследований. Комплексная по своей сути проблема и должна быть исследована в комплексе.

Помимо концептуальных подходов уточнённой интерпретации требуют и некоторые важные факты. Например, в литературе акцентируется внимание на увеличение сумм так называемого «рептильного фонда», но не делается оговорок, как этот рост соотносился с инфляцией. Датой учреждения Скобелевского комитета некоторые исследователи считают 1914 г., хотя он был создан на два года раньше и др.

Таким образом, отдавая дань искреннего уважения труду историков, существенно обогативших представления о политике защиты государственных интересов России в информационной сфере в 1905;феврале 1917 г, мы вправе сделать вывод, что изучение этой темы целесообразно продолжить с учётом новых реальностей в развитии исторической науки и общества.

Цель исследования: на основе анализа исторических исследований и литературы, опубликованных и архивных источников реконструировать феномен политики защиты правительством России государственных интересов в процессе распространения социальной информации, выявить её сильные и слабые стороны, обобщив результаты анализа в форме исторического опыта, и на его основе выработать практические рекомендации, которые могут быть полезны организаторам такой деятельности в современных условиях.

Цель предполагается достигнуть решением следующих задач исследования:

1. Уточнить характер взаимосвязи между государственными интересами России и политикой в информационной сфере, проанализировать динамику этой связи;

2. Осуществить комплексный анализ использования правительством форм и средств массовой информации, создания информационных поводов, содействующих распространению выгодной для власти информации;

3. Расширить представления об особенностях основных этапов становления и принципов организации информационной работы органов государственного управления;

4. Уточнить некоторые дискуссионные точки зрения, существующие в историографии, на проблему информационной политики правительства России;

5. Обобщить опыт, оценить эффективность, определить уроки деятельности органов государственного управления в информационной сфере.

Методологической основой исследования является диалектический метод, многофакторный, системный подходы, которые лежат и в основе принятой автором современной теории генезиса государства. Как известно, из этой теории вытекает, что государство — не только классовая, но и общенациональная организация22. Автор является также сторонником линейной европоцентристской теории общественного развития, не отрицая, но без возведения в абсолют, теорию культурно-исторических типов. Эта модель предполагает анализ развития событий в России в контексте идей Великой Французской революции о демократии и республиканской форме правления.

Научная новизна исследования. Несмотря на достаточно обширную библиографию проблемы исследования, не существует работ, анализирующих её в прямой постановке и на основе комплексного подхода. Цельное по своей сути общественное явление оказывается искусственно разделённым на части, что иногда приводит к неточностям в оценках правительственной политики, её объективного содержания. Данное исследование преследует цель заполнить эту лакуну. Многофакторный подход позволяет преодолеть некоторые гносеологические недостатки исследований предшественников, ориентировавшихся на ортодоксальный классовый подход. В диссертации также расширяются представления о взаимосвязи политической и общей цензуры, проблеме праздников в государственной информационной политике.

Практическая значимость исследования. Материалы диссертации могут быть использованы при чтении курсов «История государственного управления и государственной службы», «История журналистики», в процессе занятий по подготовке специалистов по связям с общественностью, применяться при создании трудов по политической истории России.

Источниковая база исследования определяется спецификой настоящей работы. Она потребовала обратиться к документам государственных органов Российской империи. Ряд из них были опубликованы в официальных изданиях, частично переизданных в наши дни23. Среди этих документов немалую ценность представляют, опубликованные в 1999 г. черновые записи помощника управляющего делами Совета министров.

22 О теории генезиса см. подробнее: Основы политической науки: учебн. пособие/Под. ред. В. П. Пугачёва. 4.I. М., 1995. С. 204−205.

23 Свод законов Российской империи. СПб, 1906 г. 4.1. б.г.- Особые журналы Совета министров царской России. 1906;1917 гг. Публикация. Особые журналы Совета министров царской России. 1906. М&bdquo- 1982. Т.1, II и др.

А.Н. Яхонтова, в которых зафиксирована точка зрения Совета министров империи по всем обсуждавшимся проблемам государственной жизни в годы первой мировой войны. Записи уникальны, поскольку официальных стенограмм не велось24. Ряд важных сведений, характеризующих взаимоотношения правительства и Государственной Думы, отражены в донесениях правительственного чиновника Л. К. Куманина, заведовавшего Министерским павильоном в Государственной Думе. Он играл роль информатора Совета Министров о думских делах, раскрывая и закулисную сторону жизни Думы25. Важным источником являются материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, организованной для расследования преступлений, совершённых царской властью. В них немало материалов, характеризующих политику верховной власти в области печати26.

Представляют интерес документы, посвящённые информационной войне, развёрнутой на межгосударственном уровне, как части первой мировой войны, 27.

Ценным подспорьем в работе историка стали справочные издания28.

Из дневников, помимо записей императора Николая II, значительный интерес представляет дневник известного журналиста, исследователя истории цензуры в России М. К. Лемке, работавшего в годы Первой мировой войны в Царской Ставке в Бюро печати29. Его дневник это собрание важных военно-политических документов, которые М. Лемке копировал, пользуясь служебным положением. Лемке удалось просмотреть «громадные дела о цензуре в архиве штаба Верховного главнокомандующего» 30. Среди них наибольший интерес вызывают записка товарища министра внутренних дел С. Белецкого «Несовершенства временного положения о цензуре», Всеподданейший доклад.

24 Совет министров. Российской империя в годы первой мировой войны. Бумаги А. Н. Яхонтова. (Записи заседаний и переписка). / Публ. Р. Ш. Ганелина, С. В. Куликова, М. Ф. Флоринского и др. СПб., 1999.

25 Донесения Л. К. Куманина из Министерств ого павильона Государственной Думы, декабрь 1911 — февраль1917 года // Вопросы истории. 1999. №№ 1 -12- 2000, № 1 -6.

26 Падение царского режима. Стенограф, отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. (Далее: Падение царского режима.) Ред. П. Е. Щёголева. В УИ т. Л.-М., 1925;1927.

27Тайна Октябрьского переворота. Документы, статьи, воспоминания. / Сост. В. И. Кузнецов. СПб., 2001.

28 Бережной А. Ф. История отечественной журналистики (Конец XIX — начало XX в.) Материалы и документы. СПб, 199 $-" Россия. 1913 г. СПб., 1995 и др.

29 Лемке М. К. 250 дней в царской Ставке. Пб., 1920.

30 Там же. С. 441. председателя Совета министров И. Л. Горемыкина «По вопросу о постановке надзора за повременной печатью», ряд пространных писем и телеграмм генерала Алексеева и др. Лемке оценил свою книгу «только материалом для истории». Но фрагмент его трудаэто и относительно цельное исследование военной цензуры вплоть до 1916 г., авторские оценки некоторых событий. Оценки, касающиеся действий властей, в ряде эпизодов юридические, сверяющие политику правительства с действующими законами. Однако иногда этот подход не отражает диалектику формы и содержания, особенности войны, как социально-политического явления, к анализу которого нельзя подходить с мерок мирного времени.

Определённый интерес представляют дневники и переписка издателя и литератора правой ориентации А.С. Суворина31, крупного издателя и журналиста, ориентировавшегося на правительственные круги.

Крупный, часто незаменимый пласт документов — это мемуары32. Из них наибольший интерес представляют воспоминания глав Совета министров России С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, военных министров А. Ф. Редигера, В Ж Сухомлинова, А. А. Поливанова. В части, касающейся истории становления отечественной парламентской журналистики, немалый интерес представляют воспоминания известной писательницы и общественного деятеля А. ТырковойВильяме33.

Важным компонентом источниковой базы диссертации являются архивные фонды Российского государственного исторического архива (РГИА), г. Санкт-Петербург, Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), г. Москва, отде.

31 Суворин А. С. Дневник. 1896−1902. Письма А. С. Суворина к В. В. Розанову. С.-Пб, 1913.

32 Поливанов А. А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. 1907;1916 гг. Т. 1. М., 1924; Сухомлинов В. А. Воспоминания. М.-Л., 1926; Брусилов А. А. Мои воспоминания. М., 1929; Родзянко М. В. Крушение империи //Архив русской революции. В 22 т. М., 1991;1994.Т. 5−6- Коковцев В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903;1919 гг. В 2-х кн. М., 1992. Кн. 1- Воейков В. И. С царём и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя Императора Николая II. Гельсингфорс, 1936. Переизд. М., 1994; Мосолов А. А. При дворе последнего императора. СПб., 1992; Курлов П. Г. Гибель императорской России. Берлин, 1923. Переизд. М., 1991; Деникин А. И. Очерки русской смуты. В 5 Т. Т. 1. «Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г.» Париж, 1922. Репр. воспроизв. М., 1991; Милюков П. Н. Воспоминания (1859−1917). М., 1991; КеренскийЙФ. Россия на историческом повороте. Мемуары. М., 1993; Витте С. Ю. Воспоминания. В 3-х т. М., 1960; Щавельский отец Георгий. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Тт. I и II. Нью-Йорк: Изд-во Чехова, 1954. Частичн. переизд. // Николай II. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994; Яхонтов А. Первый год войны //Русское прошлое. СПб., 1996. С. 245−348 и др.

33 Тыркова — Вильяме. Воспоминания. То, чего больше не будет. М., 1998. 560 с. ла рукописей Российской национальной библиотеки, г. Санкт-Петербург (ОР РНБ), Архива военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, г. Санкт-Петербург.

В крупнейшем в России собрании документов по истории начала XX в. Российском государственном историческом архиве автор использовал фонды документов Совета министров, Государственной Думы и Государственного Совета, Главного управления по делам печати, Военной цензуры при Петроградском комитете по делам печати, Собственной е. и. в. канцелярии по ведомству Императрицы Марии. В части, касающейся работы военной цензуры, а также информационной политики в армии и в стране, эти материалы дополнены документами военных архивов: РГВИА (фонды Ставки Верховного главнокомандования, Императорской главной квартиры, Комитета по образованию войск РГВИА), а также некоторых фондов архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Документы о деятельности Главного управления по делам печати содержит также фонд К. А. Военского в ОР РНБ. Всего в диссертации использованы документы 16 фондов 4-х архивов.

Предмет, цель и задачи исследования определили структуру диссертации.

В первой главе «Информационная политика правительства в 1905;1914 гг.» рассматриваются формы и методы деятельности верховной власти, направленные на информационное обеспечение государственного управления в связи с учреждением в ходе революции 1905;1907 гг. Государственной Думы и Государственного Совета, провозглашения политических прав и свобод. Исходя из анализа принципиально новой ситуации в информационной сфере, политической и психологической атмосферы, утвердившейся в стране и представительных учреждениях, раскрывается содержание правительственного курса, направленного на приспособление к изменившимся политическим условиям. Стержневой проблемой главы является тема поиска верховной властью средств противодействия союзу представительных учреждений и повременной печати, вопрос о сохранении абсолютных прав верховной власти на информацию, обеспечивающую государственное управление. Принимая во внимание особую роль армии и оборонной сферы для судеб монархии и страны, в главе анализируются особенности преломления нового информационного курса правительства в военной сфере. Поскольку существование монархии справедливо ассоциируется с опорой на традицию, то в главе сопоставляются новые подходы к информационной политике с её традициями, вытекающими из теории официальной народности. Специальному анализу подвергнута одна из наиболее устойчивых традиций — использование праздников, как информационных поводов.

Во второй главе «Информационная политика органов государственного управления в годы первой мировой войны. 1914;Февраль 1917 гг.» рассматривается проблема преемственности и новизны информационной политики правительства в государственном управлении в годы первой мировой войны. Рассмотрению этого вопроса предшествует анализ особенностей и динамики конкретно-исторической ситуации, в которой строилась информационная политика государства. Особое внимание уделено таким факторам информационной ситуации, как противостояние Государственной Думы и правительства, развёртывание информационной войны в международных отношениях, являвшейся составной частью первой мировой войны. Стержневой проблемой является тема политической и военной цензуры, информационный аспект взаимоотношений верховной власти с представительными учреждениями и независимой печатью, а также меры противодействия опасности утраты правительством контроля над информационным пространством. Особенность управления страной в годы войны, выразившаяся в создании Ставки, обладавшей всей полнотой власти на театре военных действий, повлекло необходимость проанализировать роль этого органа в информационной политике. Анализ средств этой политики потребовал специального рассмотрения темы документального и отчасти игрового кино, учитывая необычайно возросшее влияние киноискусства на информационную сферу, включая монопольную собственность армии.

На защиту выносятся:

1. Результаты анализа опыта информационной политики правительства Российской империи в 1905;феврале 1917 гг.

2. Авторские оценки и суждения по концептуальным и практическим вопросам исследуемой проблемы, в том числе по дискуссионным вопросам исторической науки.

3. Теоретические выводы и практические рекомендации по итогам исследования.

Выводы по Главе II.

С началом первой мировой войны государство столкнулось с необходимостью привести политику по регулированию информационной сферы в соответствие с новыми реальностями, потребовавшими мобилизации всех ресурсов государства в интересах фронта. Эту проблему правительство решало в трудных условиях. Они вытекали из небывалых масштабов военного столкновения во времени и пространстве, тяжелейших морально-психологических нагрузок на население и армию.

Ситуацию усугубила необходимость информационного противоборства с противником, который рассматривал эту борьбу не менее важной, чем вооружённое противостояние. По трагическому стечению обстоятельств, вызванных внутренним расколом российского общества, фактически на стороне противников России выступили оппозиционные силы. Можно согласиться с оценкой А. Тырковой-Вильямс, что в борьбе за достижение программных целей оппозиция, несомненно, любившая свою страну, утратила ощущение государства как живого существа, заменив его словом народ63. Справедливые и несправедливые обличения правительства с использованием думской трибуны и большей части повременной печати оставили правительству минимум шансов удержать под контролем информационное пространство.

Эти шансы уменьшались из-за отсутствия единого понимания информационной политики со стороны Ставки и Совета министров, военного и политического руководства. Разумное разделение страны на три зоны управления, исходя из объективно возникающих особенностей обстановки в этих зонах, не было дополнено единым под.

63 См.: Тыркова-Вильямс А. Воспоминания. М., 1998. С. 409.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В октябре 1905 г. под давлением революции верховная власть официально признала право народа Российской империи жить, ориентируясь, на европейские стандарты политической свободы и демократии. Царский Манифест от 17 октября 1905 г. не стал капитуляцией монархии, хотя власть императора утратила абсолютный характер. Однако с этого момента политика правительства России неумолимо претерпевала существенные изменения, приспосабливаясь к новым правилам политической деятельности, закреплённым в Основных законах Российской империи.

Перемены в государственном устройстве существенно отразились на информационной политике правительства. Новые законы ликвидировали былой секретный характер власти. Она стала подконтрольной всероссийским представительным и законодательным учреждениям — Государственной Думе и Государственному Совету. Верховная власть передала этим учреждениям часть прав принимать законы. Расцвет повременной печати придал этому событию качественно новую черту. Верховная власть стала открытой не только перед народными представителями, но и всем населением страны. Наряду с политической и массовая печать часто затрагивала весьма болезненные для правительства вопросы.

Печать развивалась как новая власть, хотя и зависимая в той или иной степени от партий, классов и политических группировок, но обладающая собственным голосом. Образование союза Думы и свободной печати явилось ключевым событием становления гражданского общества, глубоко повлиявшим на обновление информационной политики государства. Государственная Дума и повременная печать оказали сильное давление на правительство, которое в результате утратило существовавшие ранее, по сути, безграничные возможности определять правила игры на информационном поле и пользоваться его возможностями. От исключительно официальной политики в сфере информации о своей деятельности правительство было вынуждено перейти к официозной, разъясняющей обществу приятые решения, с оглядкой на реакцию Думы и печати.

Путь ликвидации секретного характера власти был противоречив и непрямолинеен. Официально провозглашённый переход от тайной к гласной политике не гарантировал, что верховная власть была готова без боя сдать своё право на монопольное обладание и распоряжение таким ключевым видом ресурсов государственного управления, как информация. Это был процесс постоянного, непрерывного перемещения границ открытости информации, характеризующийся, с одной стороны, постепенным подчинением общественному контролю бывших запретных зон, а с другой стороны их восстановлением, а также исключением из сферы достояния общественности новой информации, не попавшей под такой контроль, если она представляла действительную ценность для сохранения прерогатив верховной власти. Верховная власть без боя не отступила ни на шаг, защищая традиционные государственные интересы в информационной сфере, содержание которых вытекало из теории официальной народности, провозгласившей Самодержавие, Православие и единство монарха с народов высшим источником процветания и благополучия России.

Противоречие между новым государственным устройством и старыми основами информационной политики явилось одним из ключевых факторов, определивших периодически обострявшуюся борьбу между верховной властью и Государственной Думой в 1905;феврале 1917 г., стратегию и тактику этой борьбы, используемые методы. Слабость позиций правительства в этом противостоянии определялась тем, что основы государственного устройства вырабатывались кулуарно, без опоры на демократические процедуры. Поэтому политическая оппозиция приняла установленные правила игры на информационном поле как временные и нелегитимные.

Трагедия России заключалась в том, что между апологетами «исторической власти» и сторонниками последовательной демократической модернизации страны существовало разное понимание государственных интересов, из чего проистекали неодинаковые подходы к информации, как ресурса государственного управления, обеспечивающего стабильность и процветание страны. Для оппозиции даже в составе российского парламента обладание информацией о государственном управлении часто, а иногда — преимущественно сводилось к её использованию в целях сокрушения монархии в интересах всего народа. Имея немало оснований для критики правительства, положение верховной власти оппозиция зачастую рассматривала, как угрозу интересам России. Но при этом метафизически из виду упускалось то обстоятельство, что государство не сводилось к самодержавию. Это форма национального самоопределения народа среди других народов, условие естественной жизни людей, позволяющее удовлетворять первичные потребности, без которых всё остальное бессмысленно. Существуют объективные трудности управления, которые не решаются кавалерийским наскоком. Забвение этой объективной реальности в пылу политических схваток практически поставило оппозицию в годы первой мировой войны в положение нечаянных помощников противников России, стремившихся дестабилизировать ситуацию в Российской империи с целью вывести её из числа воюющих держав, чтобы добиться победы в мировой войне.

Самодержавие было легитимно как историческая традиция, обеспечивавшая, исполнение государством перед обществом его задач, оно являлось легитимным, обладая структурами и кадрами, реальным опытом государственного управления, защиты Отечества от внешних угроз. Однако эта легитимность была бездарна растрачена на упорное сохранение традиционных властных полномочий императора. Защиту подлинно государственных интересов, способных действительно объединить большую часть общества, верховная власть часто использовала для сохранения традиционного права управлять Россией, не отвечая за последствия принятых решений.

Военная организация государства стала главным заложником этой политики двойных стандартов. Однако двойные стандарты имели оправдание, поскольку мировая война размыла границы между фронтом и тылом и превратила в один из основных объектов для нанесения удара моральный дух общества, особенно, когда мировая война приняла характер борьбы на истощение. В арсенал воюющих держав были приняты на вооружение методы информационной войны.

На фоне и под непосредственным влиянием этих сложных и противоречивых процессов правительство пыталось наладить новую систему государственного регулирования использования и распространения социальной информации в период 1905;феврале 1917 гг.

Ориентация на консервативные установки и периодически обострявшаяся политическая борьба в российском парламенте и за его пределами в существенной степени определили методы проведения информационной политики. Несмотря на приверженность консервативным схемам, правительство продемонстрировало определённую гибкость в воздействии на Государственную Думу и повременную печать, как главных конкурентов определения содержания и параметров информационного пространства. Однако активное использование силовых приёмов против гласности, свободы слова и печати являлось характерным для всего рассматриваемого периода, особенно в 19 071 908 гг. и с началом первой мировой войны.

Наиболее последовательно и постоянно эта линия информационной политики проводилась в армии. Объективные законы жизни войскэ отвергающие дискуссию во взаимоотношениях подчинённых и начальников, включая верховного главнокомандующего, играли немаловажную роль, чтобы армия была ограждена от политических дискуссий в обществе, чтобы сохранить её управляемость. Однако в условиях, когда армия была использована верховной властью в качестве орудия достижения задач внутренней политики, охранительные методы были малоэффективны. Поэтому курс на гласность и в вооружённых силах, взятый властью в годы первой русской революции следует рассматривать, как оптимальный вариант информационной политики в армии. Если гласность оказалась не в пользу верховной власти, то тактика информационной политики здесь не виновата.

В отличие от традиций дореволюционного времени, в условиях думской монархии правительство, пользуясь в информационной политике методами силового давления, стремилось прикрыться фиговыми листками. Защищая закон, верховная власть была готова его обойти, поскольку для оппозиции закон по идеологическим мотивам часто не существовал. Однако в новых условиях верховная власть стремилась обеспечить, как минимум, нравственное оправдание своим действиям. Поэтому, реанимируя административные методы воздействия на повременную печать в ущерб судебной практики разрешения информационных споров, отвечавшей нормам правового государства, правительство в годы первой русской революции почти на всей территории страны ввело чрезвычайное положение, которое в массовом масштабе легализовало, казалось, устаревшую практику административного подавления права свободы слова. В период мировой войны роль фигового листка в сценарии правительственной политики должны были сыграть интересы военной безопасности государства. Обращает внимание, что, когда в военное время появились реальные основания защититься специальными методами, правительство спряталось за спины военных, испугавшись открытого диалога с Думой и обществом.

Репрессии против повременной печати, силовые маневры вокруг Государственной Думы, закончившиеся разгоном Первой и Второй Думы, жёсткая цензура не остановили поток антиправительственной информации. И дело было не только в том, что мешала межведомственная неразбериха и политические интриги в верхних эшелонах военной и политической власти страны. Цензура и полиция были бессильны против потока бесцензурной литературы, ухищрений реальных владельцев легальной печати, крупных капиталов, пришедших в повременную печать и тем самым, включившись в политическую борьбу. Всесилие цензуры и силовых приёмов заканчивалось там, где начинались грубейшие ошибки в деятельности правительства, которые приводили к серьезным негативным последствиям для страны. Скрыть их было очень трудно или совсем невозможно, особенно, когда проливалась кровь. Нелегальная печать и система слухов работали безукоризненно. Даже самый совершенный цензурный аппарат не мог помочь правительству, которое не пользовалось поддержкой единодушной народной воли.

Положение усугублялось тем, что цензурный аппарат в масштабах государства и на межведомственном уровне действовал, исходя из разных критериев. Отсутствие единства подходов в цензурной политике явилось важнейшей причиной, почему его работа оказалась малоэффективной. Этот вывод характерен для первой мировой войны. Некорректная логика организации управления жизнью Российской империи в эти годы, разделённой, по сути, на три самоуправляемые части при минимальной роли центра, имела негативные последствия не только для эффективности государственного управления в целом в условиях военного времени, но и для информационной политики. Противоборство Ставки, возглавляемой великим князем Николаем Николаевичем, и Совета министров во главе с И. Л. Горемыкиным дезориентировало цензуру и направило её корабль в тихую гавань, далёкую от информационных баталий, развернувшихся в стране и на международной арене. Когда единства действий всё-таки удалось добиться, то время уже было упущено, и цензура не играла той роли, которую могла сыграть до этого времени.

В целом, считать совершенной сеть карательных и запретительных мер в информационной политике правительства — значит заблуждаться. В этой сети отыскивалось много малых и больших прорех, возникших в силу неадекватных решений, несоответствия объема работы возможностям карательных и охранительных органов, необходимости работать с оглядкой на общественное мнение, Государственную Думу, с голосом которой правительство было вынуждено считаться.

Основным объектом карательных методов информационной политики правительства являлись органы повременной печати, выступления народных депутатов с думской трибуны, отличавшиеся неординарностью взглядов, смелостью суждений по актуальным вопросам жизни Российской империи, новизной и сенсационностью информации, предлагавшейся на всеобщее суждение. Сила общественного резонанса выступлений с думской трибуны и со страниц оппозиционной печати находилась в прямой зависимости от этих особенностей сообщаемых сведений и обобщенной информации. Особенно сильный психологический и политический эффект имели политические сенсации и скандалы, связанные с вторжением Думы и прессы в личную жизнь монарха. Российское общество десятилетиями довольствовалось традициями умолчания обо всём, что выходило из обычной колеи государственной и общественной жизни и практически ничего не знало о повседневной «земной» жизни императора, окружённого божественным ореолом. Столкнувшись с невиданной открытостью ранее запретных для вторжения зон, население часто оказывалось в плену притягательной информации, открывавшей мир с неизвестной стороны. Чем больше тягот и лишений испытывали люди в повседневной жизни, тем с большей жадностью они искали в сообщениях с думской трибуны и в информации в прессе ответы на свои вопросы, находясь в готовности принять за чистую монету самые неожиданные точки зрения, маловероятные и даже лживые сообщения. Опьянённые политической борьбой, свободой и жаждой известности, путь к которой был ранее открыт немногим, депутаты и журналисты часто безответственно обращались с фактами, не думая о нравственных, судебных или административных последствиях, которые, бывало, обходили стороной любителей эпатажа, в основном в период, когда общество переживало очередной массовый взрыв недовольства.

Необходимость противостоять психологическому эффекту информационной новизны, эксплуатируемой оппозицией, затрудняла попытки правительства взять ситуацию в обществе под контроль. Оппозиционные настроения интеллектуальной и даже экономической элиты России усугубили информационные проблемы верховной власти, ограниченной не только в выборе идей, но и людей, способных противостоять натиску свежих мыслей, неординарных подходов, и даже готовности к самопожертвованию ради идеалов свободы и демократии, личных амбиций и материальной выгоды. Мотивы противостояния верховной власти не сводились к единому знаменателю.

Кадры были главной проблемой в информационной работе правительства. Ощутив вкус свободы творчества и демократических идей, отвергаемых правительством, большинство представителей интеллектуальной элиты отказались от сотрудничества с правительственными чиновниками, или поддерживали сугубо прагматические контакты в надеже раздобыть эксклюзивную информацию, пользуясь близкими связями с властью, или найти поддержку в авторитетных кругах. Сотрудничество депутатов Думы с военными, информационная и политическая поддержка которых им была нужна для противостояния с верховной властью в борьбе за властные прерогативы, явилось одним из типичных примеров подобной ситуации.

Это касалось и журналистов, творческий поиск которых и раскрепощённый талант привели к расцвету периодической печати. Большинство читателей повременные издания привлекали, прежде всего, тем, что газета, либо журнал выражали личное, субъективное мнение журналиста, его опыт, знания, оригинальный взгляд на проблему. Правительственная пресса была более скована. Над ней витал дух консерватизма и запретов, поэтому ей не удавалось делать материалы живыми и нестандартными. Независимые издания находились в ином положении, хотя многие из них «успешно» разорялись и исчезали.

Использование административных и судебных мер контроля над информационными отношениями в обществе, затрагивающими интересы государства, не отрицало неуклонную либерализацию информационной политики государства, придание ей европейского лоска. Заметный поворот в сторону европеизации информационной политики на практическом уровне произошёл благодаря председателю Совета министров П. А. Столыпину. Министры стали учиться говорить с парламентариями, вырабатывать стратегию информационной политики в Думе, ориентируясь на законы, а не амбиции. Рождался тип нового государственного чиновника, владеющего информацией о состоянии дел в подчинённой ему отрасли и способного и готового отстоять интересы ведомства в публичной полемике с думской трибуны.

Правительство меняло тональность работы с прессой, отказываясь от высокомерия в общении с журналистами и редакциями газет. К мнению повременной печати прислушивались, его изучали, официально опровергали, пытались формировать помимо административных и судебных преследований. Особенно большое значение придавалось установлению личных контактов с владельцами и редакторами изданий, лояльных законам империи. Нетрадиционной для России мерой явилось создание и развитие разнообразных информационных центров, учреждённых даже при ряде министерств. Создание информационных центров означало переход к тактике наступления в сфере информации как в России, так и за её пределами. Было положено начало созданию развитой сети сбора информации с мест. Используя рыночные механизмы, правительство научилось за счёт частных изданий поддерживать государственные, влиять банковскими кредитами на крупные частные издания. Правительственные средства массовой информации стали искать своего читателя, обращаясь, прежде всего, к крестьянству. Окрепла их материальная база. Власти обратились к возможностям кинематографа, оценив его неуклонно возраставшее влияние на население.

Информация отныне рассматривалась как наиболее могучий способ воздействия на прессу, учитывая, что она являлась источником популярности того или иного издания, а, значит, его материального дохода и, таким образом, вопросом жизни и смерти для повременной печати. Но для правительства материальные интересы присутствия на информационном рынке справедливо оставались неприоритетными. Прибыль от информационной интервенции верховная власть намеревалась получить в сфере большой политики. Поэтому материальная поддержка проправительственной печати из «рептильного фонда» являлась не только вынужденной мерой противодействия росту влияния оппозиционной печати, но и способом открыть дополнительные каналы общения с населением, когда наиболее популярные издания в лучшем случае демонстрировали нейтралитет по отношению к правительству. Это был и поиск новых сил, способных повлиять на информационную ситуацию. Однако зачастую выделенные средства выбрасывались на заведомо провальные проекты, так как субсидии выдавались не под политическую позицию и способность к творчеству, а только под лояльность власти и связи, превращаясь по этой причине в пустую трату государственных денег. Среди органов печати, пользовавшимися средствами из рептильного фонда, ни одно не поднялось до уровня популярности ведущих оппозиционных и независимых газет.

Расширение сети проправительственной печати, количественных показателей в работе правительственных информационных центров не сопровождалось качественными изменениями в форме подаче материалов и оперативности деятельности. Проправительственные повременные издания уступали независимой прессе в доходчивости и яркости литературного стиля и оригинальности подходов, что влияло на тиражи. Поэтому наступление правительства на информационном фронте имело незначительные результаты. В работе с повременной печатью мешали стереотипы прошлого, когда господствовал командный стиль управления повременной печатью, противоречивший творческому по своему содержанию труду работников пера. Представители правительства привыкли только приказывать, не отказавшись от мысли, что всякие излишние рассуждения только подрывают авторитет власти.

Наиболее удачным и успешным способом решения информационных проблем правительственной политики явилось использование исторических традиций, что позволило ввести в массовый оборот немало сведений об исторических заслугах самодержавия и православия перед Отечеством. Для пропаганды этих традиций были удачно использованы государственные и ведомственные юбилеи. Хорошо организованные празднества в масштабе всей страны и отдельных ведомств существенно восполнили дефицит положительной информации о деятельности «исторической власти». Они явились прекрасным информационным поводом к развёртыванию кампании по укреплению авторитета династии Романовых. Благодаря массовости, широкому освещению празднеств в периодической печати, использовании новых возможностей распространения информации, открытых документальным кино, праздники оставили заметный след в общественном сознании. В сравнении информационного и политического эффекта с экономическими издержками праздников победу справедливо одержали политические и духовные интересы.

Политика правительства по регулированию отношений в сфере информации в целях стабилизации положения в стране и укрепления идеологических основ российской государственности по методам и средствам в целом адекватно ответила на вызовы времени, но этого оказалось мало, в условиях дефицита кадров из-за ослабления связей с интеллигенцией, роста экономической самостоятельности и пассионарности свободной прессы, инерции командного стиля управления правительством информационной сферой, а главное — утраты сакральности верховной власти в обществе.

Опыт информационной политики правительства и её итоги в конкретных условиях 1905;1917 гг. позволяет извлечь некоторые уроки, не утратившие актуальность в наши дни.

1: России в начале XX в. оказалась заложницей устаревших идей государственного и общественного устройства. Однако путь к прогрессу мог принять более цивилизованные формы, если бы культура народа позволяла ему осознать интересы широкого государственного значения. Когда были сняты барьеры для информации, недостаток общей культуры огромной массы людей стал фактором балансирования страны на грани катастрофы, поскольку некомпетентность населения в условиях информационного взрыва открыла простор опасному популизму, вере в простые решения сложных проблем.

Роль информации образовательного содержания, как фактора стабильности общества, актуальна для современной России. Эта роль может быть обеспечена целым комплексом мер. Среди них более обширную нишу, особенно на периферии, может и должно занять Общество «Знание» с его богатым опытом просветительской деятельности и интеллектуальным потенциалом. В работе Общества «Знание» целесообразно отдать приоритет формам, которые дают людям системные знания в определённой области, способствуют повышению квалификации населения, исходя из планирования от потребностей людей и экономики. Поддержку этой работе могли бы оказать по-современному мыслящие предприниматели, которые смотрят в будущее. Назрела необходимость реанимировать образовательный канал на центральном телевидении. Представляет также научный интерес обращение с новых методологических позиции к теме исторического опыта деятельности правительства Российской империи в области образования и повышения культурного уровня населения.

2. История России начала века учит, что политические деятели и журналисты не только формируют, но и идут за преобладающими общественными настроениями, следуя личным убеждениям, а также чувству самосохранения в борьбе за политический Олимп, либо за место на информационном рынке. На этом пути часто утрачивалось чувство ответственности за устное и печатное слово, наблюдался дефицит гражданской ответственности, что приводило к нарушению целостного самопознания общества. Уважение политического и духовного плюрализма, возможности высказать мнение, отличное от общепринятого, если оно не противоречит правам других людей, является фундаментальной ценностью общества. Поэтому прессе важно научиться уметь сопоставлять, обсуждать в ходе общественного диалога всё разнообразие мнений и предложений, находить приемлемые подходы в интересах всей страны. Исторический опыт подтверждает целесообразность замысла федеральной программы «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в Российском обществе». Но выявление новых граней этой проблемы и путей её решения, опираясь на опыт истории, возможно и необходимо.

3. Развитие политической организации Российской империи и повременных изданий показывает, что расширение свобод, слова и печати является закономерностью общественного развития, которое невозможно остановить, но можно и нужно ввести в цивилизованные рамки.

Действие этой закономерности отразилось на информационном статусе государя и государственных чиновников, ранее ограждённых законом от вмешательства в их жизнь. Проблема взаимоотношений императора с Распутиным показала, насколько шаткой бывает грань между частной жизнью и государственными интересами людей, находящихся на государственных постах. Этот нравственный урок для руководителей, очевидно, целесообразно учесть в законодательстве о государственных служащих. Представитель государства должен быть цельной личностью, открытой для общества, или искать свой жизненный путь в частных структурах, если он будет там востребован.

4. Опыт информационной войны в 1914;1917 гг. свидетельствует, что ограничение контактов армии с прессой, защита информации от несанкционированной утечки в периодическую печать является закономерностью организации военных действий. Тактика дозированной информации о войсках для широкого потребления вполне оправданна, даже вопреки желаниям журналистов и непониманию населения.

В ходе войн недопустимо оценивать позитивную и критическую информацию как равнозначные. Позитивная информация показывает пути решения проблем, и в этом её преимущество. Время бесстрастных оценок приходит с окончанием военной операции. Независимость прессы не отрицает самоограничения журналиста в оценке событий, когда надо духовно поддержать армию и подавить моральный дух противника. Правда за тем, что приближает победу. Журналистов надо учить со студенческой скамьи законам информационной войны и воспитывать чувство боли за судьбу Отечества.

5. Одним из уроков информационной политики правительства России в начале XX в. является необходимость бережного отношения и поддержки журналистов, выработка особого стиля отношений с представителями этой профессии, забота об их профессиональном росте. Журналистика является сложным общественным феноменом,.

180 представление о котором желательно иметь руководителям всех уровней, чтобы успешно работать с прессой в интересах формирования благоприятной социально-психологического климата и макросреды своей деятельности. Изучение основ журналистики руководителями, проходящими обучение в системе повышения квалификации кадров и других видов профессиональной подготовки, можно рассматривать как дань нашему времени.