К.В. Рындин как типичный представитель партийного руководства 20-30-х годов XX века

После распада Советского Союза, в условиях перехода России к новой политической и экономической системе, общество ощутило настоятельную потребность в выяснении реальных механизмов функционирования советского государства, что предполагает выявление подлинной роли представителей советской политической элиты в принятии государственных решений, персональной ответственности каждого из них, влияние особенностей их психологического облика на тот или иной вариант развития. Сегодня, когда продолжается процесс становления российской государственности и необходимо учитывать поучительный опыт прошлого, эти знания особенно актуальны. Поэтому проблема изучения партийно-государственной элиты 20−30-х годов XX века, в том числе и на региональном уровне, механизмов функционирования власти и политической борьбы в руководстве страны — одна из перспективных как в научном, так и в практически-политическом отношении.

Эта задача актуализируется тем, что развитие жанра научной биографии стало одним из приоритетных направлений зарубежной историографии XX века.

Отражение этих процессов в мировой исторической мысли в совокупности с наметившимся поворотом современной отечественной исторической науки к человеку лежит в основе активизации исследовательского интереса российских историков к анализу деятельности представителей партийно-государственной номенклатуры в общегосударственном и региональном контекстах.

Вместе с тем, в современной российской историографии по-прежнему остаются своеобразные «фигуры умолчания» из числа государственных и региональных руководителей, сведения о которых ограничиваются сухими строками в справочниках и энциклопедиях. К их числу относится Кузьма Васильевич Рындин. Его личность была нежелательной для упоминания как в научной, публицистической, так и в мемуарной литературе.

Поэтому всесторонний и объективный анализ деятельности К. В. Рындина на основе привлечения комплекса разнообразных источников позволяет на уровне регионального руководства восстановить реальный облик типичных представителей сталинской номенклатуры и осуществить объективную оценку его роли в становлении и развитии советской государственности, что предполагает выявление его профессиональных и личных качеств, действительной роли в решении политических и экономических задач, степень вины и ответственности за преступления сталинского режима и на этой основе — определение степени его адекватности той политической системе, которой он служил.

Предметом исследования является партийно-государственная деятельность К. В. Рындина в 1915;1937 годах.

Объектом исследования рассматривается личность К. В. Рындина. Хронологические рамки работы определены вступлением К. В. Рындина в ряды РСДРП (б) в 1915 году и его арестом в 1937 году.

Целью данной работы является анализ политической биографии К. В. Рындина, исследование его типичности как партийного руководителя. Данное определение цели исследования обуславливает проблемно-хронологическое изложение биографии Рындина. В основу диссертации лег анализ тех сюжетов его карьеры, которые явились определяющими в формировании у Рындина качеств типичного партийного руководителя.

Исходя из поставленной цели, для наиболее полного раскрытия темы нами сформулированы следующие задачи:

1) Исследовать основные вехи политической карьеры К. В. Рындина, его восхождение по иерархической лестнице партийной номенклатуры, выяснить степень его участия в основных политических событиях в стране;

2) Показать влияние этих событий на развитие личности К. В. Рындина, определить, какие типичные качества партийного руководителя он приобрёл;

3) Исследовать участие КВ. Рындина во внутрипартийной борьбе 20−30-х годов, выяснить причины, определившие выбор его позиции в межэлитном столкновении;

4) Проанализировать характер и методы партийно-политической и хозяйственной работы К. В. Рындина, выяснить насколько их выбор был продиктован типичностью Рындина как партийного руководителя и его личностными качествами;

5) Ликвидировать некоторые «белые пятна» биографии К. В. Рындина. Источниковую базу составили опубликованные и архивные документы.

По информационным возможностям их можно разделить на несколько групп:

I группа: Опубликованные официальные документы партийных и государственных органов. Решения партийных съездов и конференций, постановления ЦК, стенограммы съездов, конференций, пленумов ЦК. К опубликованным источникам, использованным нами, относятся работы самого Рындина, представляющие сборники его речей на различного рода собраниях. Эти материалы раскрывают сущность происходивших в стране процессов и позволяют судить о степени участия Рындина в мероприятиях советской власти, его политических взглядах.

II группа: Архивные документы и материалы следующих архивов: Центрального Архива Общественных Движений г. Москвы (ЦАОДМ),.

Российского Государственного Архива Социально-политической Истории (РГАСПИ), Объединённого Государственного Архива Челябинской Области (ОГАЧО), Архивного Отдела Администрации г. Златоуста (АОАЗ).

Информацию об участии Рындина в революционных событиях и гражданской войне на Урале содержит фонд 596 ОГАЧО.

Участие Рындина в мероприятиях по проведению нэпа на Урале прослеживается в материалах о деятельности Златоустовского исполкома советов: фонды Р-138 ОГАЧО и Р-38 АОАЗ. Они содержат протоколы заседаний президиума Златоустовского исполкома советов, постановления исполкома, доклады исполнительного комитета в вышестоящие инстанции.

Некоторые уточнения по поводу биографии Рындина позволяет сделать Фонд 77 ОГАЧО, который содержит личные дела работников Челябинского областного комитета партии, их краткие характеристики, анкеты, биографические справки.

Деятельность Рындина на посту секретаря Московского областного и городского комитета партии раскрывают фонды 3 и 383 ЦАОДМ. Руководство Рындиным Челябинской областью позволяет проанализировать фонд 288 ОГАЧО — фонд Челябинского обкома ВКП (б). Эти фонды содержат протоколы пленумов и конференций обкомов, материалы и стенограммы к ним, протоколы заседаний бюро, письма и телеграммы, направленные в районные организации, стенограммы различного рода съездов и совещаний, проводимых в области, докладные записки секретарю обкома, информационные сводки и статистические отчёты, отчёты обкома о деятельности, посылаемые в ЦК, а также речи, выступления секретаря обкома на различного рода собраниях.

Документы фонда 17 РГАСПИ — фонда Центрального комитета ВКП (б) помогают осветить участие Рындина в работе этого партийного органа.

III группа: Материалы периодической печати. Из этой группы источников были использованы как центральные, так и местные издания. Среди центральных изданий отметим газету «Правда». Однако наиболее значительный информационный материал дало изучение местных изданий. Анализ статей опубликованных в газете «Пролетарская мысль» — органе Златоустовского уездного комитета партии и исполкома советов, позволяют осветить взгляды Рындина на ранних этапах становления его политической карьеры. Сведения, содержащиеся в официальном органе Московского областного и городского комитета партии газете «Рабочая Москва» позволяют проанализировать конкретную историческую обстановку, сложившуюся в Московской области и деятельность Рындина на посту председателя Московской областной контрольной комиссии. Материалы газет «Челябинский рабочий» и «Сталинская смена» серьезно дополняют сведения архивных источников о работе Рындина первым секретарём Челябинского обкома.

IV группа: Опубликованные мемуарные источники. В работе над темой используются воспоминания A.B. Бархатова1. Бархатов являлся руководителем большевистского подполья в Нижнем Тагиле, был активным участником революции и Гражданской войны, в последствии он стал членом правительства, ЦИК РСФСР и СССР. Он описывает свою совместную с Рындиным работу в нижнетагильском подполье.

Воспоминания Е. Булыкина, активного участника симского подполья и личного друга Рындина, позволили нам получить представление о симской большевистской организации и той роли, которую играл в ней Рындин2.

Заслуживают внимания мемуары И. Ф. Масленникова, в которых отражены сюжеты, связанные с участием К. В. Рындина в организации партизанского сопротивления войскам Колчака3.

Большое значение для выяснения вопроса о деятельности Рындина на посту председателя Уфимской ЧК имеют воспоминания И. Искры и Н. Лёшкина, помещённые в сборнике «Рассказы о чекистах», опубликованном в 1977 году в Уфе.

Воспоминания JI.M. Кагановича позволяют понять чему была посвящена деятельность Рындина на посту секретаря Московского комитета партии4. К сожалению мемуары Кагановича не содержат прямых указаний на личность Рындина, что объясняется нежеланием автора касаться сюжетов, связанных с репрессированными представителями партийного руководства.

Привлекались к изучению опубликованные воспоминания B.C. Емельянова и И. В. Парамонова, видных хозяйственников и активных.

1 Бархатов A.B. Повесть минувших дней. Свердловск. 1966.

2 Булыкин Е. И. Один из первых на Урале // Челябинская область за 40 лет советской власти. Челябинск. 1957.

3 Масленников И. Ф. Симские подпольщики И В боях и походах. Свердловск. 1959.

4 Каганович Л. М. Памятные записки рабочего коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М. 1997. организаторов промышленности СССР5. Из этих источников взят материал об отношениях Рындина с хозяйственными руководителями области.

Воспоминания Серго Ломинадзе помогают раскрыть отношение К. В. Рындина к оппозиционным лидерам6.

Интересны мемуары писателя А. Г. Алексина, в которых содержатся характеристики личных качеств К.В. Рындина7.

Особую ценность для нас представляют неопубликованные воспоминания самого Рындина, которые мы впервые вводим в научный л оборот. В них отражен сюжет, связанный с участием К. В. Рындина в революционной деятельности симского подполья.

Ценность мемуарных источников состоит в том, что они дают представление о Рындине не только как о партийном деятеле, но и о человеке, позволяют раскрыть черты его характера. Вместе с тем, данной группе источников присущ элемент субъективизма, связанный с личными оценками самих авторов и идеологической цензурой советского периода. Поэтому взятые из них сведения должны кореллироваться с архивными и газетными материалами.

Методологические основы и принципы исследования: В работе использовались как исторические, так и общенаучные принципы исследования, прежде всего, принципы историзма, объективности и всесторонности. Принцип историзма предписывает изучение предмета исследования в динамике его развития и взаимосвязи с общим историческим фоном исследования. Научная объективность и всесторонность требует беспристрастного комплексного анализа фактов и материалов. Применение сравнительно-исторического метода позволяет выделить некоторые общие типичные для всего номенклатурного слоя черты, определяющие 1 мировоззрение и поведение их носителей.

5 Емельянов B.C. О времени, о товарищах, о себе. М.1974; Парамонов И. В. Учиться управлять. М. 1983.

6 Ломинадзе С. Страницы детства // Дружба народов. 1999. № 8.

7 Алексин А. Г. Сто процентов истины. // Реабилитирован посмертно. М. 1989.

8 ОГАЧО Ф.596. Оп.1. Д. 339. Лл.117−128.

Исследование биографий исторических деятелей помимо собственно исторических, предполагает использование методов других гуманитарных наук, прежде всего, исторической психологии. Их использование даёт возможность рассмотреть мотивационные, поведенческие установки личности и их влияние на принятие тех или иных решений. Методы современной политологии, в частности элитологический подход, позволяет исследовать большевистских лидеров с позиции теории элит. Карьера Рындина как регионального партийного лидера был весьма характерной и может быть экстраполирована на других региональных большевистских руководителей. Поэтому в работе использовался просопографический метод исследования отдельной исторической личности, который предполагает перенесение характерных черт политического лидера на всю политическую элиту рассматриваемого периода.

В историографии существует два подхода к рассмотрению проблемы большевистского руководства: персоналистический, предписывающий рассмотрение какой-либо одной личности, и групповой, для которого характерно рассмотрение течений, групп внутри большевистской партии, руководящих органов, механизмов осуществления власти. Часто исследователи совмещают эти подходы. Особенно это характерно для зарубежной историографии.

Не случайно, самые глубокие и фундаментальные исторические исследования функционирования и трансформации руководящих органов партии, их роли в управлении государственными и правительственными учреждениями первыми провели не российские, а виднейшие ученые Запада. Среди них наиболее заметную роль сыграли Ричард Пайпс, Эдвард Kapp, Николай Верт, Джирро Боффа, Михаил Геллер и Александр Некрич9. Безусловно, зарубежные авторы пользовались преимуществом относительно свободного доступа к источникам, закрытым для многих советских, а затем.

9 Пайпс Р. Русская революция. В 2 ч. М. 1994; Его же. Россия при большевиках. М. 1997; Kapp Э. История Советской России. Кн. 1: Т. 1 и 2. Большевистская революция. 1917;1923. М. 1990; Верт Н. История советского государства. 1900;1991. М. 1994; Боффа Дж. История Советского союза. В 2 т. М.1994; Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. М.2000. и российских исследователей. Однако, несмотря на заслуживающие внимания обобщения и выводы, почти все их работы грешат мелкими ошибками и неточностями.

Особенный интерес представляет исследование Роберта Такера10. Автор рассматривает психологические процессы формирования диктатора и его элитного окружения, отвечает на вопрос, почему и как складывается деспотический режим.

Стивен Коэн посвятил своё исследование изучению политической биографии Н.И. Бухарина11. Автор, анализируя генезис политических и экономических взглядов яркого представителя ленинской элиты, убедительно соотносит его с развитием личности Н. И. Бухарина, внутрипартийной борьбой и общим изменением обстановки в стране.

В 90-е годы на русский язык было переведено и опубликовано еще несколько работ исследователей Запада, интересных доступной для них источниковой базой и привлеченным ранее неиспользуемым архивным.

1 У материалом. Кроме того, именно на Западе впервые появились исследования, ставящие в центр внимания анализ психологических мотиваций поведения представителей советского политического руководства. Данный аспект, безусловно, имеет очень большое значение в современной науке. Ученые уже не хотят ограничиваться констатацией факта, события, явления, а стремятся объяснить их исходя из психологической характеристики носителей властных решений и действий. Самая заметная роль в этом принадлежит английскому автору Алану Буллоку13. В сравнительном жизнеописании двух тоталитарных вождей, Гитлера и Сталина, он исследует пути достижения этими персонажами власти, ее использования, проявления своенравия в отношениях с другими элитными и неэлитными людьми. Автор находит в таком сравнении немало.

10 Такер Р. Сталин: путь к власти. 1879−1929. История и личность. М.1991.

11 Коэн С. Бухарин: Политическая биография. 1888−1938. М. 1988.

12 См.: Фишер Л. Жизнь Ленина. В 2 т. М.1997; Рассел Б. Практика и теория большевизма. М. 1991; Штурман Д. О вождях российского коммунизма: в 2 кн. Париж. 1993.

13 См: Булок А. Гитлер и Сталин: Жизнь и власть. Сравнительное жизнеописание. В 2 т. Смоленск. 1998. общего, хотя оба вождя создали политические системы, которым суждено было сойтись в смертельной схватке.

Интерес историков в советский период к проблемам политического руководства страны, к партийным лидерам был всегда. Исследования жизни и деятельности представителей партийного руководства ограничивались позитивными биографическими описаниями (вряд ли можно относить к исследованиям официальные исторические опусы, в которых живых людей со сложной системой личных отношений заменяли безличными понятиями: партия, Политбюро, Оргбюро, Центральный Комитет, Секретариат). В последнее десятилетие стали выходить издания (в основном публицистического характера), в какой-то мере восполняющие этот пробел. В них акцент смещен в сторону идеализации репрессированных и критического уклона в отношении находящихся у власти.

Современная Россия значительно расширила возможности и отечественных авторов работать над политическими биографиями членов большевистской элиты. В ряду таких литераторов выделяется Дмитрий Волкогонов14. Ему удалось объективно свести воедино как позитивные, так и негативные компоненты деятельности революционных вождей и представителей различных оппозиционных группировок. Окружению Сталина, его приближенным посвящает свои исследования один из известных российских историков — Рой Медведев15. По его мнению, члены сталинской элиты, уступая по важнейшим показателям представителям ленинской гвардии, более всего отвечали представлениям Сталина о собственном ближайшем окружении. Их необходимость для установления тоталитарной диктатуры не вызывает сомнений. Они были нужны ему, он был нужен им, чтобы сохранить собственную долю влияния и власти.

H.A. Зенькович, утверждает, что почти все члены сталинской элиты не только сами были старательными и энергичными работниками, но и умели.

14 Волкогонов Д. А. Ленин. Политический портрет. В 2 кн. М. 1994. Его же. Троцкий. Политический портрет. В 2 кн. М. 1997; Его же. Сталин. Политический портрет. В 2 кн. М. 1997; Его же. Семь вождей. В 2 кн. М. 1997;

15 См.: Медведев P.A. Они окружали Сталина. М. 1990; Его же. О Сталине и сталинизме. М.1990. заставить работать своих подчиненных, используя главным образом метод запугивания и принуждения. В «ближний круг» попадали лишь те, кто был способен выполнить любой, даже преступный приказ вождя. Не способных или не желающих идти на преступные деяния не только изгоняли из элиты, но и физически уничтожали. Качественные характеристики субъектов советской элиты под влиянием новых требований трансформировались: революционная твердость уступала место жестокости и даже садизмуполитическая гибкость превращалась в беспринципностьэнтузиазм — в махровую демагогию16.

Новейшие достижения мировой науки в области исторической психологии демонстрирует исследование В. Булдакова17. Он считал, что сложная психология большевистских вождей может быть рассмотрена только на основе анализа конфликта между их грандиозным самомнением, в основе которого лежало убеждение в своем исключительном предназначении, и той суровой действительностью, которая грозила всё подорвать.

Представители партийной элиты того времени были одновременно схожи и различны. Одни из них могли выполнить любой самый несправедливый и бесчеловечный приказ, сознавая его жестокость и «не.

1 Я испытывал от этого удовольствия" - по необходимости. Другие постепенно втягивались в преступления и превращались в садистов, получавших удовольствие от своих чудовищных оргий и издевательств над людьми19. Третьи превращались в фанатиков и догматиков, заставляя себя искренне поверить, что все то, что они делают, необходимо для партии, революции или даже для «счастливого будущего». Судьбы представителей руководства коммунистической партии представляют немалый интерес для историка, который не выбирает персонажей только из чувства симпатии или.

16 См.: Зенькович H.A. Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля. М. 1997; Его же. Маршалы и генсеки: Интриги. Вражда. Заговоры. Смоленск. 1997.

17 Булдаков В. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М. 1997.

18 Шепилов Д. Т. Воспоминания // Вопросы истории. 1998. № 3. С.З.

19 См.: Волкогонов Д. Сталинский монстр // Берия конец карьеры. М.1991; Столяров К. А. Палачи и жертвы. М. 1997. антипатии. Их изучение, анализ особенностей межличностных, внутри и межгрупповых отношений на всех этажах власти позволяет извлечь и определенные уроки, главный из которых состоит, конечно же, в том, что в стране должны быть, наконец, созданы такие демократические механизмы, при которых люди с качествами, подобными сталинским, никогда не смогли бы оказаться у власти.

За непродолжительный перестроечный период появилось значительное количество работ, изучающих членов элитных групп персонально. В первую очередь это касалось тех ее представителей, которые погибли под сталинским молохом: виднейших партийных, государственных и хозяйственных работников, военных, чекистов, ученых, писателей. Из их биографий можно извлечь важную информацию о порядках и нравах, царивших в руководстве РКП (б), принципах и способах отбора в элитные группы при Ленине и Сталине .

Сегодня, когда возможность работы с ранее засекреченными партийными документами стала реальностью, сложились условия для осмысления механизмов политической власти в СССР в 20−30-е годы и тех неофициальных отношений, которые существовали внутри руководящего состава большевистской гвардии. Появляются сборники документов, справочная литература, проливающие свет на многие факты жизни и.

21 деятельности большевистских руководителей. В российской историографии появляется всё больше работ, рассматривающих эти проблемы. Объективный портрет советской политической элиты позволяют нарисовать публикации, появившиеся в последнее десятилетие XX века. Изыскания, проведенные Д. В. Бодовским, С. А. Кислицыным, О.

20 Владимиров М. И. Партийная, государственная и военно-организаторская деятельность В. В. Куйбышева (1921;1935). Дис. канд. ист. наук. М. 1991; Клец В. К. Политическая деятельность А. Г. Шляпникова (1901;1917) Дис. канд. ист. наук. М. 1992; Басик И. И. Военно-политическая деятельность М. В. Фрунзе (19 211 925). Дис. канд. ист. наук. М. 1989.

21 Сталинское Политбюро в 30-е годы. М. 1995; Письма И. В. Сталина — В. М. Молотову. 1925;1936 гг. Сб. док. М. 1995; Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК РКП (б) — ВКП (б) — КПСС. М. 1990.

22 Коржихина Т. П., Фигнер. Ю. Ю. Советская номенклатура: становление, механизмы действия// Вопросы истории. 1993. № 7- Павлова И. В. Механизмы политической власти в СССР в 20−30 е годы// Вопросы истории. 1998. № 11−12- Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в СССР в 1930;е годы. М. 1996, Его же. Сталин и Орджоникидзе: Конфликты в Политбюро в 30-е годы. М. 1993.

Березкиной, H.B. Саранцевым, Е. Г. Гимпельсон, К. Б. Литвак, 23 и другими, показывают, что качественные характеристики большевистской элиты были достаточно низкими: они ни в чем не превосходили средних показателей населения Советского Союза, а нередко и уступали.им.

Среди новейших работ, посвященных персоналиям партийных лидеров можно отметить работы O.A. Ищенко и Д.В. Кобба24. Для них характерна попытка объективно рассмотреть вклад партийных руководителей в развитие советского государства, анализ используемых ими методов и средств.

Усиление интереса к деятельности большевистского руководства как на групповом, так и на индивидуальном уровне касается и региональной историографии. В частности на Урале в последние годы вышел ряд публикаций, касающихся данной проблематики. Видное место среди них занимает труд A.B. Бакунина25. Рассматривая генезис советской государственности, автор анализирует те изменения, которые претерпевали личностные характеристики большевистских руководителей, стремившихся к созданию нового общества.

Естественно, что такой крупный региональный лидер, каким был К. В. Рындин, не мог остаться вне поля зрения специалистов. Некоторые сюжеты биографии К. В. Рындина мы находим в исследованиях ведущих учёных Уральского региона. Данные работы посвящены проблемам российской истории периода революции 1917 года и, вспыхнувшей вслед за этим, гражданской войны. Исследования А. П. Абрамовского, посвященные боевой деятельности симской подпольной организации большевиков, позволяют.

23 Бодовский Д. В. Трансформация политической элиты в России — от «организации профессиональных революционеров» к «партии власти» // Полис. 1994. № 6- Кислицын С. А. Эволюция и поражение большевистской элиты // История России в вопросах и ответах. Ростов н/Д. 1997; Берёзкина О. Революционная элита переходного периода (1921;1927) // Свободная мысль. 1997; Саранцев Н. В. Большевистская властвующая элита: возникновение, становление, трансформация. 1900;1939: Историко-социологические аспекты. Саратов. 2001; Гимпельсон Е. Г. Советские управленцы: политический и нравственный облик (1917;1920) // Отечественная история. 1997. № 4- Литвак К. Б. К вопросу о партийных переписях и культурном уровне коммунистов 20-е годы // Вопросы истории КПСС. 1991. № 2.

24 Ищенко O.A. Роль С. М. Кирова в развитии промышленности и укреплении обороноспособности СССР. 1926;1934 (на примере Северо-западного района). Дис. кан. ист.наук. М.2001; Кобба Д. В. Государственная деятельность Л. П. Берия. 1939;1953. Дис. кан. ист.наук. М.2002.

25 Бакунин A.B. История советского тоталитаризма. В 2 кн. Екатеринбург. 1996. выяснить роль К. В. Рындина в революционном движении в Уфимской.

26 губернии, в партизанской борьбе с Колчаком. Анализ некоторых аспектов подпольной работы Рындина можно обнаружить в трудах Н.К. Лисовского27. В. Я. Рушанин, Ю. Д. Коробков в своих работах осветили организацию Кузьмой Васильевичем молодёжного большевистского движения в Симе. Л. С. Юдина, постаралась объединить разрозненные сведения о жизни и лл деятельности К. В. Рындина и дала описание его политической биографии. Заслуживает внимание статья С. С. Загребина, в которой делается попытка проанализировать роль Рындина в культурном строительстве Челябинской области30.

Возрождение интереса к фигурам партийных и государственных руководителей характерно для научно-популярной литературы и журналистов. Существует ряд публикаций, в которых содержатся косвенные упоминания о К. В. Рындине в связи с его участием в тех или иных событиях, отношением к различным людям. Характерна в этом смысле статья С. Мироновой «Гранки отнесите в типографию. И называли их „врагами“», напечатанная 22 января 1998 года в «Челябинском рабочем». Отсутствие системного исследования о деятельности К. В. Рындина приводит к тому, что ряд авторов неверно оценивает его роль в тех или иных событиях истории. Примером служит публикация В. Лютова и О. Вепрева31. В ней авторы указывают на принадлежность К. В. Рындина к оппортунистическим группировкам, стоящим в оппозиции к правящему режиму. По их мнению, именно этот факт определил перевод Рындина из Москвы в Челябинск. Думается, что с такой точкой зрения нельзя согласиться, так как факты.

26 Абрамовский А. П., Машин М. Д. Год героической борьбы. Челябинск. 1991; Они же. Рабочий класс горнозаводского Урала в борьбе с контрреволюцией (Из истории большевистского подполья и партизанского движения в Симском горном округе в 1918;1919 гг.) II Из истории Южного Урала и Зауралья. Сборник научных трудов. Выпуск VI. Челябинск. 1971.

27 Лисовский Н. К. 1917 год на Урале. Челябинск. 1967.

28 Рушанин В. Я. Рабочая молодежь Урала в борьбе против самодержавия и капитализма (1903;1917 гг.). Челябинск. 1987; Коробков Ю. Д. Борьба уральских большевиков за молодежь в годы нового революционного подъема и первой мировой войны (1910 — февраль 1917). Автореферат кандидатской диссертации. Челябинск. 1985.

29 Юдина Л. С. Рындин Кузьма Васильевич// Большевики-ленинцы на Урале. Свердловск. 1989.

30 Загребин С. С. Кузьма Васильевич Рындин: фрагменты биографии // Исторические чтения: материалы науч. регион, конф. «Имена уходящего века» (1999). Челябинск. 2003. С. 83−84.

31 Лютов В., Вепрев О. Ссыльные оппортунисты // Возрождение Урала. 2003. № 30. С. 3. указывают на то, что К. В. Рындин никогда не принадлежал к оппозиционным течениям внутри партии и был всегда предан правящей группе.

Анализ имеющейся литературы по теме исследования показывает следующее. Основной массив сведений о жизни и деятельности К. В. Рындина касается эпизодов его партийно-государственной карьеры. Данных, характеризующих его как личность, крайне недостаточно. И те, и другие, в совокупности, отрывочны и не позволяют дать личности К. В. Рындина объективную оценку, выяснить его роль в советской истории. Это предполагает необходимость всестороннего и объективного исследования его жизни и судьбы.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые представлено обобщённое исследование основных этапов политической биографии К. В. Рындина. Дан анализ развития его личности, формирования качеств типичного партийного руководителя. В диссертации исследуется участие К. В. Рындина во внутрипартийной борьбе, проанализирован характер и методы партийно-политической и хозяйственной работы Рындина. Опираясь на факты и действительные результаты работы К. В. Рындина, используя методы смежных научных дисциплин, на основе введения в научный оборот значительного числа неопубликованных источников дана оценка его партийной и государственной деятельности в рамках той политической системы, которой он служил и в правоту которой верил.

Научно-практическая значимость исследования заключается в том, что она существенно дополняет историографию российской персоналистики, связанную с изучением биографий региональных большевистских лидеров. Отдельные положения работы могут быть использованы в дальнейшем системном исследовании сталинского периода советской истории, в написании монографий, разработке учебников, учебных пособий, спецкурсов по истории СССР.

Структура исследования отражает внутреннюю логику исследования и соответствует внутренним задачам. Работа состоит из введения, двух глав, содержащих по три параграфа, заключения, списка источников и литературы, приложения.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации отражены в 9 публикациях автора. Отдельные аспекты исследовательской работы по теме диссертации докладывались на региональных и всероссийских конференциях: «Выдающиеся представители научной, общественной и духовной жизни Урала» (2002 г.), «Индустриализация в СССР: уроки истории"(2003 г.), «Южный Урал в судьбе России"(2003 г.).

Заключение

.

Изучение политической биографии К. В. Рындина, позволило проследить связь между развитием личности этого политика и особенностями эпохи 20−30 гг.

В ходе своей политической деятельности Рындин прошел путь от революционера-подпольщика до руководителя одного из крупнейших регионов страны.

На ранних этапах политической карьеры он впитал в себя революционный фанатизм, выражающийся в политической нетерпимости и радикализме, использовании насилия как основного средства решения социальных проблем, абсолютизации партийной дисциплины и веры в непогрешимость вождя. В это время Рындин воспринял ещё одну характерная черту большевизма — веру в возможность радикального переустройства российского общества.

Участие в гражданской войне, а также работа в губернской ЧК ещё более развили в Рындине политический и социальный экстремизм. Рындин принял участие в процессе ликвидации традиционных нравственных устоев и утверждения новой классовой морали, которая ставила вне закона представителей «побеждённых классов», оправдывала любые действия «во имя революционных интересов».

Рындин являлся сторонником «военного коммунизма», но, вначале 20-х годов, в связи с изменившейся политикой ленинского руководства, сумел скорректировать собственные взгляды и выступил как активный пропагандист и проводник новой экономической политики. В это время проявились такие качества Рындина, как гибкость, умение разбираться в политической ситуации, стремление соответствовать интересам высшего руководства. Активное участие в первой партийной чистке выявило неприязненное отношение Рындина к представителям революционной интеллигенции, способствовало его убеждению в том, что логика развития революции может превратить вчерашних соратников во врагов социалистических преобразований.

20-е годы отмечены взлётом К. В. Рындина в партийной иерархии. Участие во внутрипартийной борьбе трансформировало собственные представления Рындина о революционных идеалах и построении нового общества в догматическую веру, основанную на указаниях Сталина. Рындин видел мир через призму учения вождя. Потеря собственного мировоззрения как следствие политического конформизма, определила его преданность вождю партии и превратило Рындина в орудие в его руках. Революционный романтизм сменился в Рындине политическим карьеризмом и постепенным превращением в партийного функционера.

В своей деятельности Рындин не допускал сомнений в официально установленной политике. Стремление представителей большевистской интеллигенции к определённой корректировке этой политики в рамках функционировавшей в 20-х годах системы большевистского плюрализма Рындин считал проявлением оппортунизма и фракционности, направленными на разрушение партийного единства. Любое мнение, не совпадающее с установками высшего политического руководства для него было вредным. Принятие фетиша партийного единства, преданность догматизированному сталинизму, отрицание многопартийности были характерны для Рындина и определяли его деятельность, как большевистского руководителя.

Административно-командная система сформировала определённую нравственную атмосферу, которая включала в себя добровольно-принудительное подчинение граждан интересам большевизма, его жёсткому фанатичному мировоззрению. Замена общечеловеческой морали классовой была значительно усугублена тем, что классовая нравственность приняла искажённые формы этатистского сознания и конформистского поведения. Развившееся в 30-е годы отчуждение личного интереса в пользу государства в результате породило психологию «винтиков», примитивные поведенческие нормы: веру в правоту высшего партийного руководства, выполнение воли власти любой ценой, способность во имя идеологических догм перейти границы общечеловеческих норм.

Г. Л. Пятаков в 1928;1929 годах нарисовал типичный портрет большевика и большевистского мышления. Главным в большевике Пятаков считал убеждение в политической воле партии и её энергичных действиях, вопреки объективным условиям, как решающем факторе исторического развития. «Не будь скрепившей всю страну нашей партии, не будь её управления, не вдохни она повсюду свойственный ей дух — никакого СССР не было бы», поэтому партия — главное в жизни большевика. Пятаков оправдывал применяемую большевиками систему репрессивных мер: «.когда мысль держится за насилие, принципиально и психологически свободное, не связанное ни с какими законами, ограничениями, препонами,-тогда область возможного действия расширяется до гигантских размеров, а область невозможного сжимается до крайних». Поскольку большевизм претворяет в жизнь то, что считается невозможным, то во имя его можно, даже будучи исключённым из партии пожертвовать своей гордостью и достоинством. И далее: «Настоящие большевики-коммунисты — люди особого закала, особой породы, не имеющей себе исторических аналогов. Мы ни на кого не похожи. проникаясь мыслью о насилии, мы направляем его на самих себя, и если партия того потребует, если для неё это нужно и важно, актом воли мы сумеем в 24 часа выкинуть из мозга идеи, с которыми носились годами. Пятаков объяснял это тем, что личность большевика «не замкнута пределами «я», а расплывается в коллективе, именуемом партией. Согласие с партией не должно выражаться только во внешнем проявлении. Это и есть двурушничество. Подавляя свои убеждения, выбрасывая их, нужно в кратчайший срок перестроиться так, чтобы внутренне, всем своим мозгом, всем существом быть согласным с тем или.

710 иным решением, постановлением партии.". По нашему мнению, данные характеристики полностью совпадают с образом К. В. Рындина.

Убеждение о примате партии как целостного организма над каждым своим членом было типично для большинства партийных руководителей 20.

710 Цит по: Кислицын С. А. Вариант Сырцова/ Из истории формирования антисталинского сопротивления в советском обществе в 20−30-е гг. Ростов н/Д. 1992. С.223−224.

30-х годов. Совершив радикальную революцию, они полностью подчинили себя её судьбе, отказавшись от собственного «я», от общечеловеческих ценностей и морали.

По мысли большевиков весь государственный организм — политика, экономика, культура, всё социальное общество должно быть пропитано одной идеей — большевистской партийностью и большевистским руководством. «Поэтому, — говорил Каганович, — Политбюро решает все вопросы не только большой внешней политики, но интересуется производством граммофонов и мыла. Ничто не может находиться вне поля партийного зрения — ни человек, ни вещи, ни время, ни пространство"711. Деятельность Рындина на индивидуальном уровне отражает данную особенность большевистского политического руководства. Его работа во главе Московского и Челябинского партийных комитетов была направлена на утверждение нового политического строя с гегемонией большевистской партии во всех сферах жизни общества.

Деятельность Рындина на этих постах была направлена на решение главных хозяйственных задач советского государства: проведение форсированной индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. В своей работе Рындин использовал массированное идеологическое воздействие на трудящихся с целью повысить их производственную активность, а также репрессии, если этой активности оказывалось недостаточно.

Идеологическая работа обкомов партии, руководимых Рындиным способствовала утверждению социального единомыслия. Рабочий и крестьянин становились объектами интенсивного идеологического воздействия правящей коммунистической партии.

В ходе реализации планов индустриализации страны деятельность К. В. Рындина была направлена на усиление трудовой мотивации и производственной активности рабочих, как одного из основных условий успешного продвижения общества по пути социалистического созидания.

711 Каганович Л. От XVI к XVII съезду партии. М.1934. С. 35.

Источники труда виделись Рындиным в ликвидации эксплуатации и приобщении человека к построению «самого справедливого и лучшего на земле общественного строя». По его мнению, коллективистское общество, к которому относится общество, строящее социализм, ставит перед собой главную цель и живёт не только настоящим, но и будущим. Энтузиазм такого общества проистекает из ощущения каждодневного и неуклонного приближения «светлого будущего», непрерывного строительства «нового мира». А раскрытие творческого потенциала масс возможно только в результате целенаправленных усилий партии и государства. В процессе проведения хозяйственной политики партии у Рындина просматривается характерное для сталинистов превалирование волевых качеств над интеллектуальными, волюнтаризм, частое отрицание здравого смысла. Отсутствие стремления к анализу ситуации, к самостоятельному поиску новых вариантов и форм достижения поставленных задач сформировали у Рындина категоричность мышления и его ограниченность рамками определяемого высшим руководством.

Рындин отдавал предпочтение не профессиональной компетентности работника, а его политической благонадёжности. Личные привязанности имели для Рындина второстепенное значение и приносились в жертву партийный дисциплине. Иллюстрацией этого являются репрессии по отношению к руководителям Челябинской области Советникову, Ларину, Князеву и др., с которыми Рындин работал бок о бок в течении ряда лет. Рындин не только поддержал репрессии по отношению к этим работникам, но и способствовал ещё большему раскручиванию маховика репрессий в области, ориентируя население на поиск врагов партии и народа, что являлось типичным для большевистского руководителя того времени. Для поддержания необходимого уровня энтузиазма, готовности к самопожертвованию и единства народа сталинский партийно-государственный аппарат стремился постоянно обновлять образ врага и исполнителей этой роли. Это служило упрочению режима власти. Мифический внутренний враг стал полноценной составной частью режима власти, механизма манипуляции общественным сознанием и мироощущения советских людей.

Нарушение прав советских граждан, преследование интеллигенции Рындин считал неизбежным спутником общественного развития и не видел в этом ничего противоестественного. Использование насилия как метода не вызывало отторжения у всех большевистских руководителей. Даже самые либеральные из них считали насилие оправданным, предлагая лишь ограничить его масштаб.

Анализируя курс партии на коллективизацию в аграрном секторе, следует сделать вывод, что в результате форсирования индустриализации в деревне произошел глубочайший революционный взрыв, который повлёк за собой раскол общества, идеологическое давление и угнетение крестьянства. В результате восьмилетнего перехода от традиционных форм ведения сельского хозяйства крестьяне вынуждены были перейти к новому социалистическому производству. В связи с ликвидацией индивидуальных хозяйств, перед крестьянами ставилась альтернатива: стать колхозником, вступив в коллективные хозяйства, пополнить рабочий класс в городе, либо быть репрессированными.

С ростом промышленного производства коллективизация и форсированная индустриализация страны достигла своей цели в краткосрочном плане: они укрепили правящий режим, создали новый класс колхозного крестьянства, слой советской интеллигенции, крепко привязанной к производству, закрепили трудящихся на их рабочих местах. Именно в этот период индустриализация создала военно-мобилизационную экономику, проявившую себя во второй мировой войне и оказавшую достойный отпор германскому милитаризму. Вклад К. В. Рындина как государственного и политического деятеля в развитие экономики Московской, а затем Челябинской областей очевиден. Используя различные формы и методы идеологической, партийно-политической и хозяйственной работы, он последовательно проводил курс государственной политики форсирования индустриализации, коллективизации в сельском хозяйстве.

Перерождение относительно демократической большевистской партии в сталинскую полугосударственную организацию, советской власти в сталинский полицейский режим происходило на протяжении полутора десятка лет. После ликвидации нэпа в качестве абсолютно господствующей утвердилась государственная форма собственности, которая на практике лишила материальной основы политические свободы трудящихся, провозглашённые большевиками в 1917 году. В практике сталинского режима были реализованы идеи примитивного казарменного коммунизма, идеалом которого было создание нового общества путём установления всеобщего единомыслия, унификации всех слоёв населения. Нараставшая всесторонняя идеологизация советского общества принимала формы искусственного насаждения классовых догм, ограничения, а затем и подавления инакомыслия. Наличие других форм идеологической экспансии, учитывая существование буржуазных и мелкобуржуазных слоёв населения, имевших свои материальные интересы и ценностные установки, было просто невозможно. Рындин исправно выполнял обязанности по насаждению идеологии, организации номенклатуры и ограничению инакомыслия. Одной из целей господствующей идеологии являлось сохранение социальной стабильности путем защиты духовной сферы от инакомыслия. Государственные структуры власти санкционировали сталинскую систему мировоззренческих установок в качестве официальной, неподлежащей сомнению и анализу. Система классовых догм обосновывала и оправдывала формирующиеся правовые нормы принуждения и репрессий, а созданный репрессивный аппарат получил возможность пресекать жизнедеятельность инакомыслящих. Сталинизм явился ярчайшим образцом того, как социалистическая идея социальной справедливости была погребена диктатурой, террором, бюрократией.

В ходе оттеснения и ликвидации большевистской партийной интеллигенции произошел процесс, о котором предупреждал H.A. Бердяевотбор биологически сильнейших, в ходе которого появился новый «антропологический тип» руководителя — «человек во френче, гладко выбритый, военного типа, очень энергичный, дельный, одержимый волей к власти и проталкивающийся в первые ряды жизни, в большинстве случаев наглый и беззастенчивый. Старые русские интеллигенты боятся этого типа и чувствуют в нём свою гибель».

Личность К. В. Рындина является типичным примером бердяевского «человека во френче», в котором отразились противоречия эпохи, её победы и поражения, успехи и просчёты. Присущие ему черты характерны для большинства партийных руководителей того времени, утвердившихся в партии благодаря победе Сталина и его окружения во внутрипартийной борьбе. Формирование личности Рындина неразрывно связано с деятельностью большевистской партии, идеология и социальная практика которой оказала решающее влияние на его судьбу, на мировоззренческие и поведенческие установки, а сам Рындин является типичным представителем когорты ортодоксальных большевиков, в судьбе которого типизированы жизнь и деятельность многих других «солдат партии».