Актуальность темы
исследования. Крушение административно-командной системы в России в конце 80- начале 90-х годов вновь поставило вопрос о выборе пути дальнейшей эволюции политической системы нашего общества. В научной литературе и публицистике начались дискуссии о различных моделях политического и государственно-административного устройства страны, преимуществах различных избирательных систем и т. д. Медленно происходит изживание советской системы управления и переход к новой правовой системе управления обществом. Переход к правовому государству порождает немало проблем и противоречий, вызывающих порой негативную реакцию у населения.
Аналогичные процессы уже имели место в русской истории в начале XX в., когда перед Россией также стоял выбор между эволюционным и революционным путями общественно-политического развития. Опыт изучения различных проектов политического переустройства общества, альтернатив общественного развития, безусловно, полезен и для лучшего понимания нынешних проблем страны. Тем более что в научной литературе и, особенно, в публицистике постоянно встречаются обращения к прошлому, попытки найти в истории аналогии происходящим в наши дни событиям. Однако не всегда эти попытки можно назвать удачными. В современной научной литературе встречается немало ошибочных представлений, историографических мифов и просто спекулятивных утверждений о возникших в начале XX в. альтернативных путях выхода страны и общества из политического кризиса. Эти попытки задним числом полностью реабилитировать деятельность антибольшевистских группировок, без тщательного анализа причин их поражения в гражданской войне, приводят ряд политиков к идее возрождения некоторых политических партий. Уже появились возрожденные из небытия кадетская партия, меньшевики (и даже в нескольких разновидностях), Конфедерация анархо-синдикалистов (КАС) и другие политические организации, использующие названия и имидж партий былых времен. И уж совсем не приходится говорить о возрождении разных монархических организаций (вплоть до откровенно черносотенных), пытающихся реабилитировать самодержавие в его наиболее одиозных формах. Все это вынуждает современных историков тщательно исследовать идеологию и политику России периода трех революций и гражданской войны с целью более объективного и непредвзятого подхода к процессам, протекавшим в обществе в то время, опровержения легковесных или спекулятивных исторических концепций.
Одним из узловых моментов истории нашей страны, вызывающих и по сей день острые дискуссии, является история гражданской войны. Главной и до сих пор до конца нерешенной проблемой является выяснение причин победы большевиков в гражданской войне, поражения антибольшевистских сил, выступавших, как правило, под демократическими и либеральными лозунгами. Предлагавшиеся контрреволюцией альтернативы Советской власти сегодня рассматриваются многими исследователями как предпочтительные, при этом зачастую без обоснования ставится знак равенства между теоретическими постулатами и правительственными декларациями антибольшевистских сил и тем, что в реальности несло народу правление белогвардейских режимов. Поэтому выяснение причин краха этих альтернатив имеет актуальное звучание и в наши дни.
Однако, в отечественной историографии проблемы будущего устройства России в планах антибольшевистских сил изучены пока еще весьма слабо. Это объясняется тем, что в советское время источниковая база по этой теме была практически закрыта для исследователей, а сама тема была неудобна для господствующей идеологии.
Научное изучение проблемы. Историография данной темы с одной стороны весьма обширна, если судить по количеству работ, где, так или иначе, затрагиваются вопросы государственного устройства России в планах антибольшевистских сил. Однако большинство из этих работ не содержат серьезного анализа проектов преобразования России, с которыми они выступали. На оценки историками взглядов лидеров антибольшевистского лагеря влияли и влияют различные идеологические установки. Особенно это относится к историографии советского периода, исходившей из постулата о заведомой «реакционности» и «буржуазности» всех небольшевистских альтернатив развития страны '.
В изучении данной проблемы можно выделить следующие периоды: 1) 1920;нач.30-х гг.- 2) 1930;56 гг.- 3) с сер. 1950 до сер. 1980;х гг.- 4) 19 851 991; 5) начиная с 1991 г.
В первый период развития советской историографии (1917;начало 1930гг.) в целом мало уделялось внимания планам и проектам государственного устройства страны, разрабатывавшимся в антибольшевистском лагере. Исключение делалось тогда, когда эти планы помогали разоблачить либо «антинародный характер» того или иного белого режима, либо планы империалистических держав, их замыслы по расчленению страны. В связи с этим появились первые публикации, разоблачавшие планы Японии по отделению Дальнего Востока от России и созданию здесь «панмонгольского государства» атаманом Семеновым 2.
Наиболее важными в этот период были публикации воспоминаний, дневников, писем и т. д. непосредственных участников событий, как с той, так и с другой стороны. Из большевистских деятелей Сибири и Дальнего Востока в это время публикуются книги П. С. Парфенова (Алтайского), И. Строда, Н. л.
Кокурина, Г. Х. Эйхе и других. Важную роль в публикации источников по истории гражданской войны сыграл Дальистпарт 4. В этот период были опубликованы такие важные материалы по истории гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке как протоколы допросов адмирала Колчака, отрывки из дневников В. Н. Пепеляева. Особо стоит отметить важную для обозначенной темы подборку документов о деятельности Временного Правительства Автономной Сибири (ВПАС)5. Уровень публикаций был достаточно высок для того времени, источник по возможности стремились публиковать целиком, заданные идеологические оценки отнесены в комментарии. Однако архивная база исторических исследований была еще слабая, многие документы и материалы периода гражданской войны находились в производстве, в соответствующих учреждениях (штабы, особые отделы, наркоматы и т. д.) или на руках у участников войны.
Кроме публикаций, в русле данной темы следует отметить интересную серию статей В. Д. Вегмана о сибирском областничестве 6. Помимо стремления к определенной объективности, ценность этих работ состоит еще и в том, что автор использовал в них устную информацию от непосредственных участников событий (в частности, находившегося тогда в советской тюрьме генерала А.Н. Пепеляева). Хотя, несомненно, уровень оппозиционности к кол-чаковскому режиму этими свидетелями был явно завышен, однако в этих статьях содержится интересная информация, отсутствующая в иных источниках. Кроме того, В. Д. Вегман стал составителем первой библиографии работ о п революции и гражданской войне в Сибири и на Дальнем Востоке .
Однако собственно исследовательских работ, касавшихся планов антибольшевистских сил Сибири и Дальнего Востока в этот период было мало, большинство из них грешили схематизмом и упрощением процессов, происходивших в лагере белых. Больший интерес представляют попытки дать оценку белых мемуаров и теоретических работ противоположного лагеря. Здесь порой прорывались интересные оценки и мысли, касавшиеся планов белогвардейцев.
В 30−50-е годы в советской историографии практически исчезли работы, где бы серьезно рассматривались идеологические и общественнополитические аспекты белого движения. Становление сталинской концепции истории гражданской войны привело к закрытию архивов, репрессиям против ряда историков, жестким идеологическим оковам, наложенным на изучение периода гражданской войны, все это не способствовало появлению объективных исследований по идеологии и практике белых режимов. Представители антибольшевистского лагеря изображались в крайне схематичном, иногда окарикатуренном виде, само же движение рассматривалось как результат происков Антанты, у которого не было и не могло быть массовой поддержки внутри страны 8.
Лишь с конца 1950;х годов возрождается интерес к изучению идеологии и политических установок различных группировок, составлявших антибольшевистский лагерь. Это было связано как с обострением идеологической борьбы, так и с публикацией за рубежом мемуаров бывших государственных деятелей России (П.Н. Милюкова, А. Ф. Керенского и др.). Однако жесткое подчинение партийным доктринам и строгий идеологический контроль препятствовали объективному анализу источников, а сами исследования должны были играть роль иллюстраций к заранее предусмотренным выводам. Одной из первых работ, в которой антибольшевистское движение рассматривалось исходя из внутренней логики гражданской войны, а не заданных Антантой установок, была монография Л. М. Спирина, хотя и она не была лишена известных штампов. Но и в этой, и в последующих работах Л. М. Спирин уделял больше внимания политической борьбе, чем взглядам антибольшевистских сил на будущее России 9.
Только немногим работам удалось выйти, да и то не слишком далеко, за установленные рамки. Особенно следует отметить фундаментальные по тем временам монографии Г. З. Иоффе о монархической контрреволюции и колча-ковской диктатуре 10. Несмотря на заданные, обязательные для того времени, идеологические установки, Г. З. Иоффе удалось показать внутреннюю борьбу в белом движении, его противоречивость и неоднозначность. Однако планы будущего устройства России не получили в этих трудах должного освещения, хотя Г. З. Иоффе и обращался к некоторым архивным фондам, содержавшим такие материалы. Деятельность колчаковской Подготовительной Комиссии, фонд которой упоминается в его монографии, получила в работе негативную оценку без должного анализа ее работы.
Деятельности партии кадетов в годы гражданской войны были посвящены работы Н. Г. Думовой. В ее монографиях затрагивался вопрос об отношении кадетов к форме правления, хотя их симпатии к конституционной монархии оценивались автором в те годы резко отрицательно. Впоследствии, в более поздних работах Н. Г. Думова пересмотрела свою точку зрения на этот вопрос. Немало места в ее монографиях и статьях уделено спорам в кадетской партии об ориентации — союзнической или прогерманской и связанных с ней колебаниях в планах будущего устройства России п.
Другое крыло антибольшевистского лагеря — эсеро-меныпевистскоеполучило освещение в книгах В. В. Гармизы и К. В. Гусева. В. В. Гармиза 12 подробно рассмотрев практическую деятельность эсеровских правительств, не уделяет внимания политическим программам будущего переустройства страны (за исключением Комуча). К. В. Гусев в своей монографии эсеровские планы будущего переустройства страны сводит к идее созыва Учредительного Собрания, а само развитие этой идеи показано как путь непрерывного отступления эсеровской партии под натиском «кадетско-монархической реакции», что, безусловно, обедняет сложный процесс эволюции эсеровской идеологии в годы гражданской войны 13.
Сложный вопрос о влиянии интервентов на внутреннюю политику антибольшевистских сил Сибири и Дальнего Востока и их планы государственного устройства России был рассмотрен в монографии М. И. Светачева. Вопреки расхожим тогда в советской историографии представлениям о белых армиях как наемниках Антанты, существовавших только благодаря помощи империалистических государств, автору удалось показать сложность и противоречивость взаимоотношений союзников с белыми режимами Сибири и Дальнего Востока, противоречия между крупнейшими империалистическими державами по проблеме послевоенного устройства России 14.
Однако в целом работы в которых серьезно анализировались бы программы и планы противоболыиевистского движения были в 60−80-е годы очень редки. В большинстве научных публикаций преобладало направление, где гражданская война изображалась только со стороны победителей-большевиков, а побежденные рисовались лишь одной черной краской. К примеру, официальная двухтомная история гражданской войны 15, вышедшая в 1986 г. Все планы противников большевизма в ней рассматривались по одной схеме: свержение Советской власти с помощью иностранных штыков, затем переход власти от мелкобуржуазных партий к военной, буржуазно-помещичьей диктатуре, подготовлявшей реставрацию монархии.
Резкий перелом произошел в конце 80-начале 90-х гг., особенно после 1991 г. Публикуются как старые, ставшие библиографической редкостью издания, так и новые, извлеченные из архивов документы и воспоминания. Особо следует отметить выход нескольких сборников, посвященных гражданской войне в Сибири и на Дальнем Востоке, что позволило значительно расширить источниковую базу исследований 16.
В тоже время появилась тенденция к простой замене минусов на плюсы и, наоборот, к зачастую неоправданной идеализации и героизации белого движения и его вождей. Откровенно апологетический характер носят работы И. Ф. Плотникова о A.B. Колчаке, А. Кайгородова и JI.B. Кураса об атамане Семенове 17 и т. д. Более того, предпринимаются попытки оправдать и действия самой махровой реакции в восточном регионе страны 18. В книгах М. В. Назарова содержится большой фактический материал по монархическому движению, как в период гражданской войны, так и в эмиграции. В то же время концепция автора, откровенно антизападническая, промонархическая и антисемитская, не позволила ему объективно оценивать идейную борьбу, шедшую в Белом движении. Присуща книгам М. В. Назарова и излишняя публицистичность19. Интересная, но спорная книга Л. А. Юзефовича, посвященная барону Унгерну, производит двойственное впечатление20. С одной стороны она содержит немало ценных материалов, отсутствующих в других трудах, к примеру, выдержки из следственного дела барона Унгерна, с другой стороны почти лишена научного аппарата и тяготеет к излишней драматизации и сенсационности.
В давно известной на Западе, но лишь недавно переизданной у нас в стране работе В. В. Леонтовича делается попытка показать истоки и эволюцию.
0 1 российского либерализма и конституционных идей в России до 1917 г. .В этом труде иначе, чем в советской историографии, оцениваются некоторые политические партии. Например, кадеты относятся к радикалам, а не к либералам, их деятельность в целом характеризуется с позиций классического либерализма отрицательно. Больше других автор симпатизирует октябристам и реформаторам из числа правительственной бюрократии. В статьях и монографиях В. В. Шелохаева исследуется либеральная модель будущего России в планах политических партий начала нашего века и в период до Февраля.
1917 г., немалое внимание уделяется и вопросам государственного переуст-22 ройства страны. Особенно следует отметить книгу В. А. Кувшинова о развитии партии кадетов с 1905 по 1943 гг. В книге содержится немало интересных утверждений, однако ограниченный объем монографии при охвате такого большого периода не всегда позволяет автору достаточно убедительно аргументировать свои заключения23.
В последние годы вышли монографии об эволюции важнейших политических институтов России, особо следует отметить книги А. Ф. Смирнова о Государственной Думе и Л. Г. Протасова о Всероссийском Учредительном собрании24. В этих монографиях затрагиваются проблемы разработки основ конституционного устройства страны в дореволюционный период и после Февральской революции.
Большой интерес представляет монография O.A. Харусь о либералах Сибири начала XX в.25. Заново рассмотрены идеология и деятельность сибирских областников, их связи с другими политическими партиями в дофевраль-ский период. В совершенно новом и неожиданном ракурсе предстают идеологи сибирских кадетов, взгляды которых сильно отличались от того понимания кадетской идеологии, которое закрепилось в отечественной историографии после работ Н. К. Думовой. Например, кадеты Сибири вовсе не были такими уж убежденными врагами федерализма и идеи сибирской автономии, как считалось ранее, что важно для понимания эволюции кадетской партии в годы гражданской войны.
Деятельности политических партий в Сибири и на Дальнем Востоке накануне и в годы гражданской войны посвящены монографии A.B. Добровольского об эсерах, A.A. Штырбула об анархистах, В.В. и В. Г. Третьяковых о кадетах Восточной Сибири, но они почти не касаются рассматриваемых в дан.
26 ной работе вопросов будущего государственного устройства России .
Важные проблемы, связанные с темой нашего исследования, затрагиваются в ряде статей М. В. Шиловского, посвященных эволюции сибирского областничества накануне и в период гражданской войны. Однако в этих, безусловно, содержательных и интересных работах, мало затрагиваются проекты областного устройства Сибири. Больше внимания уделено в них конкретной.
27 политической деятельности сибирских областников .
В статье Т. В. Мальцевой о сибирских земствах и земской оппозиции против Колчака говорится о планах проведения оппозицией Земского Собора.
Ой и причинах его неудачи. Большой интерес представляет также статья Н. И. Дмитриева по истории Чрезвычайного Государственного Экономического совещания, однако в ней рассматривается в большей степени практическая деятельность этого органа по управлению экономикой, тогда как попытки преобразования его в постоянно действующий законосовещательный орган не исследованы29. В то же время появились работы, которые не содержат новых источников или новых подходов, просто пересказывая давно известные вещи, но с противоположным, положительным знаком30.
В монографии и статьях Н. С. Ларькова, посвященных роли армии на начальном этапе гражданской войны, затрагиваются и некоторые интересные сюжеты, связанные с влиянием позиции офицерского корпуса на разработку.
31 основ будущего государственного устройства страны. В работах Ю.Н. Цип-кина о белом движении на его заключительном этапе упоминаются отдельные модели государственного устройства, связанные с более ранним периодом. В одной из своих статей он также исследует планы атамана Семенова по созданию на Дальнем Востоке Монголо-Бурятского государства32.
Следует также отметить некоторых авторов, которые, занимаясь антибольшевистским движением в других регионах, затрагивают вопросы, напрямую связанные с темой исследования. Ю. Д. Гражданов и В. Д. Зимина посвятили свою работу германофильской ветви белого движения, затрагивая в частности и взаимоотношения ее с восточной контрреволюции (кроме того, этой же теме посвящена и одна из статей Зиминой). Данные работы уже подвергались критике в литературе, и в концептуальном плане, и за отдельные ошибки и неточности, особенно, когда речь идет о восточном регионе деятельности контрреволюции 34. Тем не менее, эти исследования важны для понимания происхождения многих конституционных проектов, созданных в ходе гражданской войны Большое место уделено в этих работах прогерманской ориентации части антибольшевистских сил и ее влиянии на политические программы различных партий и организаций. Хотелось бы особо отметить статью В. Г. Бортневского о планах создания Директории на юге России уже после колчаковского переворота в Омске35.
Особо хочется выделить как чрезвычайно важные для нашей темы многочисленные статьи и монографии В. В. Сонина. Хотя они посвящены главным образом периоду ДВР, однако, затрагивают широкий круг вопросов, касающихся планов небольшевистских партий и группировок по будущему государственному устройству Дальнего Востока в предшествующий период. В его статьях и монографиях рассматриваются с историко-правовой точки зрения проект B.C. Завойко 1920 г., Конституция Дальневосточной республики 1921 г., история созыва Земского Собора во Владивостоке генералом М.К. Ди-терихсом в 1922 г. и другие сюжеты.
Из диссертационных исследований следует особо отметить работы А. Д. Казанчиева по Уфимской Директории, J1.A. Шиканова о начальном этапе гражданской войны в Сибири, И. В. Берсневой о Политцентре и др.. Однако, несмотря на достаточно тщательную и глубокую разработку этих тем, данные работы содержат, и ряд неточных или ошибочных утверждений. Например, JI.A. Шиканов без всякой аргументации называет сибирских областников «одним из отделов кадетской партии», с чем совершенно невозможно согласиться, и обедняет характеристику областничества, в котором существовали и левое, проэсеровское направление, и либеральная земская оппозиция прокадет-скому Омскому правительству. И. Б. Берснева ставит знак равенства между планами братьев Пепеляевых по созыву Земского Собора с планами земской оппозиции по этому же представительному органу, хотя сходство в названии просто ввело в заблуждение автора — речь идет о разных проектах с совершенно противоположными целями. Пепеляевы пытались спасти колчаковский режим от краха, а Земский Собор оппозиции — сместить Колчака и Пепеляева и заменить их «однородно-социалистическим правительством».
Из опубликованных в последнее время историографических работ следует особо отметить вышедшие в 1998 г. историографические очерки по белому движению Г. А. Бордюгова, А. И. Ушакова и В. Ю. Чуракова. В частности они отмечают, что «одной из главных причин, помешавших объединению противоболыневистских сил была несогласованность во взглядах на будущее.
38 государственное устройство России" .
Другую ветвь отечественной историографии составляют исследования и мемуары эмигрантских историков и политических деятелей. В 20−30-е гг. вышло немало воспоминаний и исследований, принадлежавших бывшим участникам гражданской войны из антибольшевистского лагеря. Их особенностью является то, что исследования носят на себе отпечаток мемуаристики, еще не изжитые впечатления и идейные споры периода гражданской войны. Именно это обстоятельство часто затрудняет классификацию сочинений: является ли данная работа чисто исследовательской или мемуарной? Вдобавок ко всему, идейная борьба в антибольшевистском лагере в 20−30-е гг. еще далеко не закончилась, что отражалось на этих трудах.
Большинство многочисленных публикаций по гражданской войне в Сибири и на Дальнем Востоке можно разделить на несколько направлений. Первое — белогвардейское, монархическое — к нему относятся хорошо известные мемуары А. П. Будберга, К. В. Сахарова и др. Однако, эти работы, написанные с откровенно монархических позиций, дают сравнительно мало информации по интересующей теме. Мемуары А. П. Будберга интересны больше своими характеристиками деятелей Белого движения, а также отражением общих настроений, царивших в то время в ставке A.B. Колчака, в частности категорическим неприятием любых попыток ограничения власти Верховного Правителя какими-либо представительными органами. Из мемуаров других военачальников, отличающихся более умеренными взглядами, стоит отметить воспоминания генералов П. П. Петрова, В.М. Молчанова40 и т. д. К ним примыкают исследования-мемуары H.H. Головина, где делается попытка более глубоко разобраться в причинах поражения Белого движения41.
Близким, но не тождественным с белогвардейским, было прокадетское направление в эмигрантской историографии, Среди многочисленных кадетских и близких к ним авторов, оставивших свои воспоминания, для нашей темы особенно важны воспоминания Г. К. Гинса, в течение длительного времени курировавшего в Омском правительстве работу по разработке основ будущего конституционного устройства страны42. Однако, его мемуарами нужно пользоваться крайне осторожно, т.к. Г. К. Гинс о многом умалчивает, а о некоторых вопросах дает сознательно искаженную информацию. Так, к примеру, вину за срыв попыток преобразования Государственного Экономического совещания в законосовещательный орган он возлагает на неназванных в тексте генералов колчаковской ставки, тогда как из дневника В. Н. Пепеляева выясняется, что одним из главных виновников этого срыва был сам Гинс (вместе с Вологодским). Важную информацию по данной теме содержат и воспоминания JI.A. Кроля, а также написанные в 20-е гг., но опубликованные только в последнее время дневники П. В. Вологодского и Н. В. Устрялова, однако на их воспоминаниях явно накладываются более поздние оценки, внесенные под влиянием уже известного исхода гражданской войны в Сибири43. К ним можно добавить и очень ценные публикации дневников В. Н. Пепеляева и протоколов допроса A.B. Колчака44.
Третьим направлением в эмигрантской историографии, и почти столь же плодовитым, была литература правосоциалистических партий — меньшевиков, энесов и, особенно, эсеров. Обращают на себя внимание работы A.A. Аргунова, В. М. Зензинова, Е. Е. Колосова, С.П. Мельгунова45 и др. В свою очередь в этой эсеро-меныневистской литературе можно выделить два направления, первое — выступавшее за сотрудничество с колчаковским режимом под флагом умеренной оппозиции (особенно, С.П. Мельгунов), и второе — настроенное решительно против, стоявшее за соглашение против колчаковщины с большевиками (особенно, Е.Е. Колосов). Кроме того, важная информация содержится также в книгах авторов-участников «демократической контрреволюции», оказавшихся впоследствии в противоположном, большевистском лагере (И.М. Майский, В.Г. Болдырев)46.
Наконец, последнее, четвертое направление в противоболыпевистской историографии представлено работами немногочисленных к тому времени областников. В основном они группировались вокруг издававшихся в Праге бывшим председателем Сибоблдумы И. А. Якушевым серийных изданий «Вольная Сибирь» (1927;1930, 8 тт.) и «Сибирский архив» (1929;1931, 5 тт.).
Ему же принадлежат и наиболее важные работы по истории сибирского областничества в годы гражданской войны. Однако на эти работы, содержащие много интересного материала, наложились еще не изжитые споры с политическими оппонентами. Автор зачастую стремится выставить самого себя и своих единомышленников в максимально благоприятном свете, затушевывая негативные моменты и ошибки. В частности, И. А. Якушев пытается оправдать и обелить позицию лидера областников Г. Н. Потанина, выступившего против возглавлявшейся самим Якушевым Сибоблдумы. К нему примыкают воспоминания и статьи И. И. Серебренникова, хотя в реальной политической борьбе он оказывался часто по разные стороны баррикад с Якушевым. Очень много места уделено в этих работах и планам будущего устройства Сибири, тем более, что И. И. Серебренников возглавлял комиссию по подготовке выборов в Сибирское Учредительное собрание, а И. А. Якушев — Сибоблдуму. Кроме того, И. А. Якушевым был составлен библиографический указатель по гражданской войне в Сибири и на Дальнем Востоке47.
Зарубежная историография по данной теме относительно невелика. Большинство западных историков, писавших об интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке, практически не касались проектов будущего устройства России, если они не были связаны с интервенционистскими планами великих держав. Первыми историками интервенции были сами ее организаторы и участники. В. Грэвс, М. Жанен, Пишон и другие участники интервенции в России дают интересную информацию о планах западных держав по послереволюционному устройству страны, хотя многие их высказывания, сделанные post factum, расходятся с теми взглядами, которых они придерживались в ходе самой интервенции48.
Сама идеология антибольшевистского движения стала предметом исследований западных авторов лишь после второй мировой войны, но и здесь не столько сама по себе, сколько в сравнении с идеологией большевизма, чтобы попытаться понять причины победы большевиков в гражданской войне 49.
Канадская исследовательница Ш. Фитцпатрик делит всех западных историков немарксистских направлений на две школы: «тоталитаристов» и «ревизионистов"50. Для первых (например, Р. Мэддокса) более характерно было категорическое неприятие большевизма и стремление объяснить его победу промахами Белого движения, в первую очередь неспособность антибольшевистского лагеря к объединению своих сил51. Часто западные авторы отдавали предпочтение какой-либо одной из политических группировок, составлявших антибольшевистский лагерь. К примеру, У. Розенберг видел единственную реальную альтернативу большевизму в деятельности партии кадетов. В его монографии уделяется большое внимание попыткам кадетов объединить вокруг себя все противоболыпевистские силы, найти взаимоприемлемую для них политическую программу. Неудачу этой попытки автор взваливает на союзников кадетов по антибольшевистской коалиции, в первую очередь на эсеров. Правда, У. Розенберг отмечает и колебания в политическом курсе кадетской партии в годы гражданской войны, ее постепенный отход от декларировавшихся ранее либеральных и демократических принципов52.
Другой составляющей антибольшевистских сил была посвящена работа П. Доценко. Автор, сам в прошлом свидетель и даже участник гражданской войны в Сибири, отдает явное предпочтение левому течению в областничестве, связанному с эсерами. П. Доценко крайне отрицательно оценивает колча-ковскую диктатуру, позитивно относится к деятельности Политцентра, связывая его неудачу лишь с неуступчивостью и антидемократизмом болыпеви-ков53.
Другой школе в изучении гражданской войны — т.н. «ревизионистам» присуще желание рассматривать причины победы большевизма исходя из внутреннего развития страны накануне и в период гражданской войны (например, К.Ф. Смит)54. Дж. Суэйн в ряде статей рассматривает проблему т.н. «третьего пути» после Октября — возможности соглашения с большевиками демократической контрреволюции в ходе гражданской войны55. Причины неудачи этих попыток Дж. Суэйн видит не только в разногласиях среди демократических партий (эсеров и меньшевиков), но, в первую очередь, в колебаниях и разногласиях в большевистской партии.
Канадский исследователь Норман Г. О. Перейра, в отличии от предыдущих авторов, попытался охватить все направления антибольшевистского движения в Сибири56. Однако, его работы не лишены, с нашей точки зрения, серьезных просчетов. Так, в частности, Н. Перейра оценивает партизанское движение в Сибири как близкое к «зеленым», направленное как против колчаковцев, так и против красных. Если для Украины или Кубани это справедливо, то перенесение подобных оценок на Сибирь без тщательного обоснования весьма спорно. Имеются в работе и субъективные просчеты, вызванные некритическим использованием мемуарной литературы. Например, главной причиной отставки генерала А.Н. Гришина-Алмазова с поста военного министра Н. Перейра называет ненависть к нему со стороны И. А. Михайлова, якобы ревновавшего его к своей жене. Однако, как показали исследования Омского правительственного кризиса в начале сентября 1918 г., именно И. А. Михайлов вместе с И. И. Серебренниковым наиболее активно поддерживали Гришина-Алмазова, даже предлагали последнему устроить военный переворот с арестом членов Временного Сибирского правительства из социалистов и.
СП разгоном Сибоблдумы .
Большее внимание в западной историографии стало уделяться изучению идеологии белого движения, роли в нем концепции «непредрешения». Следует отметить монографию и статьи П. Кенеза. Хотя автор занимался в основном белым движением на юге России, в своих работах он постарался представить идеологию антибольшевистского движения во всем его многообразии. Однако, из всех отмеченных им идеологических разновидностей, П. Кенез явно больше всего тяготеет к либералам, в первую очередь к кадетам58.
Подводя итог этому обзору предшествующей литературы по теме, можно отметить относительно слабую разработанность в отечественной и зарубежной историографии проблем государственного устройства России в планах российской контрреволюции и интервентов. Это связано в первую очередь с тем, что в советский период разработка этой темы была неудобна для господствующей идеологии, поскольку могла привести к невыгодным для нее сопоставлениям. Отсюда и закрытость многих архивов и фондов, большинство источников по теме не были опубликованы. Те же немногие исследователи, которые имели доступ к архивным материалам, по разным причинам не могли или не хотели заниматься разработкой данной темы.
Что же касается эмигрантской и зарубежной историографии вопроса, то не имея возможности пользоваться по тем же причинам отечественными архивами, они при разработке этой темы пользовались, главным образом, мемуарными источниками и редкими советскими публикациями, что давало порой искаженную картину развития конституционной мысли в России в период гражданской войны, и слишком сильно зависело от личных пристрастий и симпатий авторов.
В последние годы разработка отдельных сюжетов, связанных с планами антибольшевистских сил пошла более активно, однако отсутствуют обобщающие работы, в которых проблема была бы представлена целиком. Это приводит порой историков, не занимающихся специально данным вопросом к ошибкам и путанице (например, между планами крайне правых кругов по созыву Земского Собора с планами земской либеральной оппозиции по созданию органа власти с таким же названием). В тоже время, как отмечают современные ведущие историографы гражданской войны серьезных исследований на новом, появившемся в последнее время материале, по этой проблеме практически нет.
Поэтому возникла настоятельная потребность обратиться к этой теме на современном уровне исследований и вновь открытом архивном материале, который позволяет по-новому оценить и старые, уже опубликованные источники, возможности которых, однако, еще далеко не исчерпаны.
Целью исследования является изучение взглядов различных политических группировок на будущее России как один из важнейших элементов идеологии антибольшевистского движения. Изучение альтернативных путей развития страны, предполагавшихся противоположным лагерем, способствует выявлению тех возможностей к развитию политического строя, которые остались нереализованными в результате победы большевизма. В то же время следует избегать однозначно позитивных выводов, какими бы предпочтительными не выглядели ныне предлагавшиеся в годы гражданской войны альтернативы большевизму. Всегда надо помнить, что идеальные варианты политического строя часто терпели жестокое поражение в столкновении с действительностью.
Данная цель предусматривает решение следующих задач:
— рассмотреть планы и проекты будущего устройства России, выдвигавшиеся в ходе гражданской войны;
— показать отражение в этих планах и проектах эволюции различных политических группировок антибольшевистского лагеря в ходе гражданской войны;
— отразить влияние военно-политической обстановки, складывавшейся в ходе гражданской войны, на развитие и изменение взглядов на будущее устройство России;
— выявить причины, помешавшие консолидации сил антибольшевистского лагеря и выработки им единой программы будущего развития страны;
— проследить попытки реализации некоторых проектов государственного устройства России в ходе гражданской войны.
Объектом исследования диссертации является идеология антибольшевистского движения, отразившаяся в планах и проектах будущего устройства России.
Предметом исследования являются взгляды противников большевизма на будущее страны и их отражение в разработке различных моделей политического устройства России, а также попытки реализации этих планов в ходе гражданской войны.
Территориальные рамки работы охватывают Сибирь и Дальний Восток. Эти географические рамки позволяют решить задачу изучения взглядов антибольшевистских сил на будущее России. На более узком региональном уровне решение подобной задачи было бы невозможно, т.к. сказывались бы различные местные особенности, политическая и этническая ситуации, субъективные факторы, действовавшие в тот или иной момент.
В то же время восточный регион очень важен для понимания эволюции антибольшевистского лагеря в целом. Именно здесь, на Востоке, находился долгое время центр притяжения всех сил контрреволюции. Первым фронтом начавшейся гражданской войны стал Восточный фронт, здесь образовался Комуч, претендовавший на руководство всем противоболыпевистским движением, в Уфе возникла Директория, пытавшаяся взять на себя роль Всероссийского правительства, и на востоке же, в Омске, пришла к власти военная диктатура в лице адмирала Колчака, признанного Верховным Правителем России всеми белыми режимами. И, наконец, на Дальнем Востоке в 1922 г. гражданская война закончилась. Таким образом, именно восточный регион контрреволюции был тем полигоном, где разрабатывались и испытывались модели будущего государственного устройства России. Даже те проекты государственного устройства, которые не были связаны с восточным регионом происхождением, как правило, проходили своеобразную адаптацию или нуждались в одобрении восточной контрреволюции.
Хронологические рамки работы определяются степенью исследован-ности данной проблемы. Существует целый ряд работ в исторической литературе, освещающей взгляды различных политических партий и группировок на будущее России до Октябрьских событий и разгона Учредительного собрания. С другой стороны в последнее время появилось несколько интересных исследований, касающихся этих же вопросов в период существования ДВР. Планы государственного устройства страны до образования ДВР почти не затрагивались в исторических исследованиях. Именно эту лакуну и намерено заполнить данное диссертационное исследование. Этим и определяются хронологические рамки работы: с октября 1917 г. по март 1920 г., т. е. до краха колчаков-ского режима и складывания предпосылок к образованию ДВР.
Этот период интересен еще и тем, что это было время наиболее ожесточенной и бескомпромиссной борьбы с большевизмом, когда контрреволюция вполне серьезно рассчитывала на победу в гражданской войне. Поэтому в данный период можно наблюдать модели будущего устройства России в, так сказать, «чистом виде». Иная ситуация существовала в ДВР, когда на эти проекты существенно влиял фактор победы большевиков на большей части территории страны, что вынуждало противников большевизма к лавированию, большей склонности к компромиссам и т. д.
Методологическую основу исследования составляют принципы научной объективности и историзма, которые позволяют непредвзято подойти к анализу источников.
В работе автор руководствовался следующими методами исторического исследования: сравнительно-историческим, позволяющим рассматривать модели будущего устройства страны на широком историческом фоне — как в ретроспективном плане, в сопоставлении с дореволюционными взглядами на этот вопрос, так и в сравнении с аналогичными моделями государственного устройства других странпроблемно-хронологическим, позволяющем изучать эти проекты в их внутреннем развитии и зависимости от изменений военно-политической обстановкиметод системного анализа, с помощью которого автор стремился, как бы разложить эти проекты на составные части, показать их происхождение и взаимосвязь, а также в ряде случаев и внутреннюю противоречивость.
Научная новизна исследования определяется самой постановкой проблемы, в процессе решения которой на основе комплексного изучения всех источников рассматривались бы взгляды на будущее России антибольшевистских сил, а также их эволюция на протяжении гражданской войны.
В диссертации в научный оборот вводится большой комплекс новых архивных материалов, не использованных или недостаточно изученных в предшествующий период развития историографии гражданской войны. Это позволяет по-новому взглянуть и на старые, уже хорошо известные науке источники: опубликованные документы, правительственные декларации, проекты и т. д.
Научная новизна исследования определяется также и новизной примененной методологии. Отказ от строго заданных идеологических схем позволяет более объективно подойти к важным проблемам послереволюционного устройства страны, разрабатывавшимся в антибольшевистском лагере.
Научная новизна работы определяется и новизной примененных в ней методов исследования. Проблемно-хронологический метод позволяет решать проблемы развития взглядов на будущее страны в лагере контрреволюции. Сравнительно-исторический метод позволяет широко использовать сопоставления с аналогичными процессами в иных регионах или странах.
Источниковая база исследования включает несколько групп источников. К первой группе относятся опубликованные документы: проекты будущего государственного устройства, программы политических партий и группировок, положения о выборах, правительственные декларации и т. д.
В другую группу источников входят неопубликованные архивные материалы: проекты, протоколы различных комиссий и совещаний, доклады, переписка по разным подготавливающимся законопроектам и т. д.
Среди этих источников особо следует выделить материалы из Государственного архива Российской Федерации (далее — ГАРФ): фонд 4707 Подготовительной Комиссии по разработке вопросов о Всероссийском Представительном собрании учредительного характера и областных представительных учреждениях, где имеются многочисленные документы и о деятельности предшествующих комиссий и комитетов по этим вопросам. Практически этот фонд не использовался предшествующей историографией вопроса. Правда на него ссылается Г. З. Иоффе в своей монографии по колчаковской диктатуре, однако, в его работе нет сколько-нибудь серьезного анализа содержащихся в фонде документов и проектов.
Далее важную информацию по данным проблемам содержат: фонд 190 (Чрезвычайного Государственного Экономического совещания, 1918;1920 гг.), фонд 3907 (Правительствующий Сенат, 1918;1920 гг.), фонд 144 (Уфимского Государственного совещания), фонд 192 (Юридического совещания), а также личные фонды И. А. Якушева, И. И. Серебренникова, В. Н. Пепеляева и др. Большинство из использованных из этих фондов документов также совершенно не были введены до сего времени в научный оборот.
Дополнительные сведения о ходе разработки и принятия решений о будущем России содержат материалы Архива внешней политики Российской империи (далее — АВПРИ), особенно стоит выделить фонды 324 (Канцелярии Советника МИД при Омском Правительстве), 188 (Миссии в Пекине) и др.
Данные главным образом о реакции российских и зарубежных деловых кругов на различные проекты государственного устройства, удалось получить в Российском Государственном Историческом архиве (далее — РГИА).
Довольно интересную информацию дают материалы зарубежных архивов, в основном дипломатических, опубликованных как у нас в стране, так и за границей. Некоторые публикации очень интересны, к примеру, проект конституции для России, разработанный в Чехословакии специально к Версальской мирной конференции.
Третью группу источников составляет периодическая печать того времени. Из многочисленных изданий того времени, выходивших как в Сибири и на Дальнем Востоке, так и в других регионах и за рубежом, особо следует отметить наиболее важные для нашей темы газеты «Сибирская жизнь» (Томск), «Сибирская речь» (Омск), «Русская речь» (Новониколаевск), «Эхо» (Владивосток) и др., журналы «Сибирская кооперация», «Сибирский вестник» и др. Из эмигрантских изданий можно выделить «Вольную Сибирь», «Социалистический Вестник», «Последние новости» и другие издания.
Следующую, очень важную группу источников составляют мемуары деятелей антибольшевистского движения и участников иностранной интервенции. Среди них можно особо отметить серийные издания документов и воспоминаний «Белое дело» (Берлин, 1926;1933, 7 тт.) и «Белый архив» (Париж, 1926;1928, 3 тт.). К ним примыкают серийные «Архив гражданской войны» (Берлин, 1923, 2 тт.) и наиболее известный «Архив русской революции» (под ред. И. В. Гессена, 1922;1936, 22 тт.). Немало воспоминаний участников гражданской войны было опубликовано на страницах журналов «На чужой стороне» (Берлин-Прага, 1923;1925) и «Голос минувшего на чужой стороне» (Париж, 1926;1928).
Таким образом, источниковая база диссертационного исследования весьма обширна и позволяет решить поставленные задачи. Большинство из использованных в работе источников или впервые введены в научный оборот, или были малоизвестны в предшествующий период развития отечественной историографии гражданской войны. Это позволило по-новому взглянуть и на некоторые уже достаточно известные источники.
Практическая значимость работы может быть очень многообразна, поскольку данная тема затрагивает несколько смежных областей исторической науки. Результаты работы могут быть использованы для разработки спецкурсов и учебных пособий по отечественной истории для студентов исторических факультетов, применяться в учебных курсах по политической истории XX в., по историографии гражданской войны, а также в общих курсах по истории государства и права России.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре отечественной истории ХГПУ. Автор выступал с изложением отдельных положений диссертации на научных конференциях: Вторых Гродековских чтениях апр.1999 г.), Российско-германском семинаре (сент.1999 г.), Российско-американской конференции «Россия и США на берегах Тихого океана: два века соседства и сотрудничества» (май 2000 г.), а также на научно-практических конференциях ХГГТУ (1996;2000 гг.).
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. В основу построения положен проблемно-хронологический принцип.
ПРИМЕЧАНИЯ.
1. Историографических работ, посвященных как изучению истории гражданской войны в целом, так и в Сибири и на Дальнем Востоке, было издано достаточно много. Достаточно назвать книги: Найда С. Ф. Наумов В.П. Советская историография гражданской войны и военной интервенции в СССР. М., 1966; Мухачев Б. И. Наумов И.В. Гражданская война и интервенция на Дальнем Востоке в освещении советских историков (сер. 1950;нач. 1990 годов) // Вопросы истории гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке России. Сб. научных трудов. Владивосток, 1994 и т. д.
Однако в большинстве из них проблема будущего устройства России не только не рассматривается, но даже и не выделяется. Роль Японии в истории сибирской атаманщины // Вестник НКИД. 1922. № 1−3. С.113−128- Спасский А. Ф. Роль Японии в «панмонгольском движении» // Новый Восток. 1922. № 2. С.591−603. л Парфенов П. С. (Петр Алтайский). Уроки прошлого. Гражданская война в Сибири 19 181 920. М., 1925; Строд И. Унгерновщина и семеновщина // Пролетарская революция. № 9. С.98−149 и т. д.
4. Дальистпарт. Сб. материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке. Кн.1−3. Владивосток, 1923;1925.
5. Допрос Колчака. Протоколы заседаний Чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака (Стенографический отчет). Л., 1925; Временное правительство автономной Сибири. Документы //Красный архив. 1928. Т.4(29). С.86−138- 1929. Т.5(36). С.36−60- Развал колчаковщины (Из дневника В.Н. Пепеляева) // Красный архив, 1928. Т.6(31). С.51−80.
6. Вегман В. Д. Областнические иллюзии, рассеянные революцией (К истории возникновения Сибоблдумы) // Сибирские огни. 1923. № 3.С.89−116- он же. Сибоблдума. Там же. 1923. № 4.С.89−1111- он же. Областнические иллюзии, возрожденные колчаковщиной // Там же. 1923. № 5−6. С. 140−162.
7. Революция и гражданская война в Сибири: Указатель книг и журнальных статей (Сост. В.Д. Вегман). Сибкрайиздат, 1928.
8. Рейхберг Г. Е. Разгром японской интервенции на Дальнем Востоке (1918;1922 гг.). М., 1940; Цибиков Б. Разгром Унгерновщины. Улан-Удэ, 1947 и др.
9. Спирин Л. М. Классы и партии в гражданской войне в России (1917;1920 гг.). М., 1967; он же. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (начало XX в.-1920 г.). М., 1977.
10. Иоффе Г. З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977; он же. Колча-ковская авантюра и ее крах. М., 1983, а также ряд статей, опубликованных в различных изданиях.
11. Думова Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром (окт. 1917;1920 гг.). М., 1982; она же. Либералы в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П. Н. Милюкова. 4.1−2. М., 1993 и др.
12. Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. М., 1970.
13. Гусев К. В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. Исторический очерк. М., 1975.
14. Светачев М. И. Империалистическая интервенция в Сибири и на Дальнем Востоке (1918;1922 гг.). Новосибирск, 1983.
15. Гражданская война в СССР. М., 1986. Т. 1−2.
16. «Дело не получило благословения бога». Публицистика и мемуары белых. Хабаровск, 1992; Колчак и интервенция на Дальнем Востоке: Док. и материалы. Владивосток, 1995 и др.
7. Плотников И. Ф. A.B. Колчак. Жизнь и деятельность. Ростов н/Д., 1998; Кайгородов А. Он был забайкальский казак. Очерк биографии Г. М. Семенова// Сибирские огни. 1994. № 3−6. С.157−170- Курас Л. В. Белая Россия: атаман Г. М. Семенов // Русские за рубежом. Научно-информационный бюллетень гуманитарного центра. № 5. Иркутск, 1995 и др. 18. К примеру можно назвать статью К. Э. Безродного «Русская партия в сибирской борьбе» в сборнике «История „белой“ Сибири».
19. Назаров М. В. Миссия русской эмиграции. T.l. М., 1994; он же. Заговор против России. Белые пятна драмы XX в. Потсдам, 1993 и др.
20. Юзефович Л. А. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р.Ф. Унгерн-Штернберга. М., 1993.
21. Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762−1914. М., 1995.
22. Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии (1907;1914 гг.). М., 1991; он же. Либеральная модель переустройства России. М., 1996.
23. Кувшинов В. А. Кадеты в России и за рубежом (1905;1943). М., 1997. 24. Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской империи. 1906;1917. (Историко-правовой очерк). М., 1998; Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное собрание: история рождения и гибели. М., 1997.
5. Харусь O.A. Либерализм в Сибири начала XX в.: идеология и политика. Томск, 1996. Добровольский A.B. Социалисты-революционеры Сибири: от распада к самоликвидации. Новосибирск, 1997; Штырбул A.A. Анархистское движение в Сибири в первой четверти XX в.: Антигосударственный бунт и негосударственные самоорганизации трудящихся: теория и практика. Ч. 2 (1918;1925 гг.). Омск, 1996; Третьяков В. В., Третьяков В. Г. Кадеты Восточной Сибири в 1905;1917 гг. Иркутск, 1997.
27 Шиловский М. В. Сибирские областники в годы гражданской войны // Классы и политические партии в Октябрьской революции и гражданской войне в Сибири. Новосибирск, 1991. С.25−36- он же. Сибирская Областная дума // История «белой» Сибири: Тезисы научной конференции. Кемерово, 1995.С.23−26 — он же. Сибирское областничество и контрреволюция: к проблеме взаимодействия // Из истории интервенции и гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. 1917;1922 гг. Новосибирск, 1985. С.169−175.
28. Мальцева Т. В. Земская «оппозиция» колчаковщине // Из истории интервенции и гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. 1917;1922. Новосибирск, 1985. С.188−193.
29. Дмитриев Н. И. Из истории Чрезвычайного Государственного Экономического совещания // История «белой» Сибири. .С.64−66.
•ЗА Зинякова В. М. «Белая идея» и ее реализация в Сибири (на основе мемуарных источников белого движения) // История «белой» Сибири. .С.8−12 (в статье нет ничего, кроме добросовестного пересказа хорошо известных мемуаров Будберга и Сахарова) — Журавлев В. В. Органы государственной власти сибирской контрреволюции (окт.1917;нояб.1918 гг.): от автономной Сибири" к «возрожденной России» // Власть и общество в Сибири в XX в. Выи.1. Сибирская контрреволюция в годы гражданской войны. Новосибирск, 1997 (тема, заявленная в статье, практически не раскрыта, пересказ хорошо известных событий без попыток их анализа) и т. д.
31. Ларьков Н. С. Начало гражданской войны в Сибири: Армия и борьба за власть. Томск, 1995; он же. Омский правительственный кризис в начале сентября 1918 г.// Власть и общественность в Сибири в XX в. Вып. 1. Сибирская контрреволюция в годы гражданской войны. Новосибирск, 1997. С.54−64.
32. Ципкин Ю. Н. Белое движение на Дальнем Востоке (1920;1922 гг.). Хабаровск, 1996 — он же. Планы создания панмонгольского государства белыми режимами в 1919;1921 гг. и их крах // Вестник Международного центра азиатских исследований. Кн.2. Москва-Иркутск-Улан-Удэ-Тэгу. 1999. С.74−79.
33. Гражданов Ю. Д. Зимина В.Д. Союз орлов: Белое дело и германская интервенция в 19 171 920 гг. Волгоград, 1997; Зимина В. Д. Северо-западная германофильская и восточная контрреволюции: попытки взаимодействия и их крах // Из истории интервенции и гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке.С. 156−161.
34. Бордюгов Г. А. Ушаков А.И. Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М., 1998. С. 148.
35. Бортневский В. Г. Проекты создания Директории на юге России осенью 1918; весной 1919 гг. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6. 1992. № 1.
36. Сонин В. В. Приамурское буржуазное государственное образование («Черный буфер») и крах политики и практики контрреволюции в Приморье (май 1921;окт.1922 гг.). Владивосток, 1974; он же. Становление Дальневосточной республики (1920;1922 гг.). Владивосток, 1990; он же. Американский проект конституции для Приморья (1920 г.) // Дальневосточная панорама. 1991. № 4. С.48−52- и др.
37. Казанчиев А. Д. Уфимская Директория 1918 г. Автореферат дисс. .канд. ист. наук. Уфа, 1996; Шиканов JI.A. Сибирская контрреволюция на начальном этапе гражданской войны (окт.1917; нояб.1918 гг.). Автореферат дисс. канд. юрид. наук. Томск, 1989; Берснева И. В. Попытка формирования демократической государственности в Восточной Сибири (Межпартийный блок «Политцентр», нояб. 1919; янв. 1920 гг.). Автореферат дисс. .канд. ист. наук. М., 1995.
38. Бордюгов Г. А. Ушаков А.И. Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М., 1998.
39. Будберг А. Дневник // Архив русской революции. Берлин. 1923;1924. Т.12−15- Сахаров К. В. Белая Сибирь. Мюнхен, 1923 и т. д.
40. Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. Рига, 1923; Moltchanoff V.M. The Last Whate General (An Interview condacter by Boris Raymond). Bercely, 1972.
41. Головин H.H. Российская контрреволюция в 1917;1918 гг. Приложение к «Иллюстрированной России» за 1937 г. Кн.25. Рига, 1937.
42. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Пекин, 1921. Т.1−2.
43. Кроль JI.A. За три года. Владивосток, 1921; Дневник П. В. Вологодского // Россия антибольшевистская. Из белогвардейских и эмигрантских архивов. М., 1995. С. 120−252- Устря-лов Н. В. Белый Омск. Дневник колчаковца // Русское прошлое. 1991. Вып.2. С.283−338 и т. д.
44. См. сноску 5.
45. Аргунов A.A. Между двумя большевизмами. Париж, 1919; Зензинов В. М. Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 г.// Kolchak i Sibir. Documenty i issledovaniia, 1919;1926. Vol.1−2. Prinseton, 1988; Колосов E.E. Сибирь при Колчаке. Пгд., 1923; Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. 4.1−3. Белград, 1930;1931 и др.
46. Болдырев В. Г. Директория. Колчак. Интервенты. Воспоминания. Новониколаевск, 1925 Майский И. М. Демократическая контрреволюция // В огненном кольце. М., 1988.
47. Якушев И. А. Очерки областнического движения в Сибири // Вольная Сибирь. Вып. 1−8. 1927;1930; Серебренников И. И. Мои воспоминания. Т.1. В революции (1917;1919 гг.). Тяньцзин, 1937; Материалы для сибирской библиографии (Гражданская война и интервенция в Сибири. 1917;1920). Под ред. И. А. Якушева. Прага, 1930 и т. д.
48. Грэвс В. Американская авантюра в Сибири. М., 1932; Жанен М. отрывки из моего сибирского дневника // Сибирские огни. 1927. № 4- Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т.5−6. М., 1938; Союзническая интервенция на Дальнем Востоке и в Сибири. Доклад Пишона. М.-Л.Д925 и др.
49 Пайпс Р. Три «почему» русской революции. М., 1996.
50. Фитцпатрик Ш. Гражданская война в советской истории: западная историография и ин-тепретации // Гражданская война в России: перекресток мнений. М., 1994. С.341−353.
51. Maddox R. The unknown war with Russia. Wilsons Siberian Intervention. San Rafael, 1977.
52. Rosenberg W. Liberals in the Russian Revolution: The Constitutional-Democratic Party. 1917;1921. Princeton, 1974. Dotsenko P. The Struggle for a Democracy in Siberia. 1917;1920. Eyewitness Account of a Contemporary. Stanford, 1983.
54. Smith C. F. Vladivostok under Red and White rule. Revolution and Contrrevolution in the Russia. Far East 1920;1922. Siattle and London, 1975.
55. Суэйн Дж. Перед схваткой (по поводу проблемы «третьего пути») // Гражданская война в России: перекресток мнений. С.70−93.
56. Перейра Н.Г. О. Сибирь: политика и общество в гражданской войне. М., 1996.
57. Там же. С. 78. Ср.: Ларьков Н. С. Омский правительственный кризис.С.57.
58. Kenez P. The Ideology of the White Movement // Soviet Studies. 1980. Vol.32. P.58−63- он же. Идеология белого движения // Гражданская война в России: перекресток мнений. С.94−105.
Заключение
.
Одной из главных проблем, возникших после Февральской революции 1917 г., было отсутствие разработанной модели послереволюционного устройства России. Либеральная модель государственного устройства находилась в стадии становления, не был окончательно решен даже основополагающий вопрос о форме государственного устройства страны: монархии или республике Радикально-социалистическая мысль в лице эсеров и меньшевиков, занятая разработкой социально-экономической программы преобразования общества, уступала инициативу в решении политических вопросов буржуазным партиям и фактически тоже не имело готовой модели послереволюционного устройства России. Не смогли эти силы договориться о единой программе демократического преобразования России и после Февраля. В этих условиях большевики, которых начало революции также застало врасплох, в состоянии идейного и организационного разброда, смогли быстрее, чем остальные политические силы, организоваться и выработать единую и цельную систему перестройки общества, основанную на концепции «диктатуры пролетариата», демократического выхода из мировой войны и проведении необходимых стране социально-экономических преобразований. Это во многом предопределило успешное осуществление Октябрьского переворота 1917 г. Между тем, противостоящие большевизму силы, не смогли своевременно объединиться и противопоставить ему какой-либо реальной альтернативы перестройки общества.
Продолжением этой разобщенности и несогласованности стал и период гражданской войны. Хотя к тому времени многие уже осознали причины поражения «демократической» альтернативы большевизму в 1917 г., однако достигнуть единства в программе действий оказалось гораздо сложнее, чем просто понять необходимость выработки такой программы. Главным препятствием к этому были непреодолимые противоречия между необходимостью объединения и удовлетворением чаяний стоявших за каждой из политических составляющих антибольшевистского лагеря сословно-классовых интересов.
Государственное устройство России в планах антибольшевистских сил существовало как бы на двух уровнях. К первому относятся общие представления об основах государственного строя страны после победы над большевиками: форма правления, федеративное или унитарное государственное устройство, основы избирательной системы. Ко второму уровню относятся собственно модели государственного устройства: конституционные проекты, разработки избирательных законов, проекты областного устройства и системы местных органов управления.
Планы государственного устройства России можно условно разделить на три группы:
К первой группе относятся готовые конституционные проекты, детально рассматривавшие разные стороны государственного устройства, права и обязанности граждан и т. д. Таких проектов было на удивление немного. К ним относятся «чехословацкий проект» д-ра Крамаржа, «американский проект» B.C. Завойко, к ним примыкают также проекты местного областного устройства: томский, иркутский, проект H.H. Козьмина (Подготовительной Комиссии).
Вторая группа, более многочисленная, состоит из планов создания различных представительных органов власти. В них речь идет не о самом государственном устройстве и конституции, а о механизме их разработки и принятия. К второй группе относятся: «Положение о Съезде членов Учредительного собрания» 1918 г., «Положение о Сибирском Учредительном собрании».
1918 г., проекты Подготовительной Комиссии 1919 г. по проведению выборов в Национальное Учредительное собрание, различные проекты по созыву Земского Собора 1918;1920 гг., проект Государственного Земского совещания.
1919 г. Особую подгруппу составляют различные положения, касающиеся органов временной исполнительной власти, наделенных чрезвычайными полномочиями, в том числе законодательной властью: «Положение о временных органах управления Сибири» 1917 г., Конституция Уфимской Директории 1918 г., т.н. «конституция» 18 ноября 1918 г. и др.
Третью группу составляют планы, не получившие должного юридического и законодательного оформления. Это, например, планы А.Н. Алексеев-ского об организации по образцу Соединенных Штатов федеративного государства на базе местных административных единиц. Сюда же можно отнести планы атамана Г. М. Семенова и других об образовании Монголо-Бурятского государства и Центральноазиатской федерации. Также к этой группе можно отнести различные мнения по вопросам государственного устройства, высказывавшиеся в печати и публицистике того времени, а также в выступлениях на различных форумах того времени: съездах, конференциях и т. д.
Особняком от этих проектов и планов стоит концепция «непредрешения», суть которой упрощенно сводилась к отрицанию каких-либо планов будущего России вплоть до победы над большевизмом. Впрочем, в чистом виде концепция «непредрешения» не существовала, и даже те правительства, которые приняли ее за основу (A.B. Колчака, ВСЮР и др.), вели все же параллельно подготовительную работу по разработке проектов на будущее, так сказать про запас (та же Подготовительная Комиссия при Омском правительстве).
Если классифицировать планы и проекты государственного устройства России по партийной принадлежности, то получается следующая картина. В 1917;1918 гг. преобладали местные, областнические проекты государственного устройства Сибири и Дальнего Востока: продолжалась разработка известных уже со времени первой русской революции томского и иркутского проектов, Сибоблдумой была создана комиссия по разработке положения о выборах в Сибирское Учредительное собрание, такая же комиссия была создана позже и при Временном Сибирском правительстве. После колчаковского переворота эта активность упала. Но в 1919 г. при Омском правительстве действовала в составе Подготовительной Комиссии подкомиссия по областным представительным учреждениям под председательством H.H. Козьмина, подготовившая проект Сибирского областного автономного управления. Впоследствии, в условиях кризиса колчаковского режима, H.A. Якушев совместно с генералом Р. Гайдой пытался возродить к жизни областнические лозунги, выдвинув план созыва Всесибирского Земского Собора, но эсеро-меныпевистский Полит-центр их не поддержал.
Умеренные социалисты, в первую очередь эсеры и меньшевики, были сторонниками федеративного государственного устройства. Характерно, что эсеры, горячее всех ратовавшие за федеративное устройство, сами не выдвинули ни одного сколько-нибудь разработанного проекта. Тот же проект, который от лица Уфимской Директории разрабатывал д-р Крамарж, не вполне отвечал эсеровским программным установкам и скорее ближе к либеральным идеям. Другим, хоть и не столь разработанным, проэсеровским планом будущего государственного устройства России были предложения А.Н. Алексеев-ского по организации федерации по образцу Соединенных Штатов. Однако его предложения появились уже в 1919 г., когда он был членом Государственного Экономического совещания при Верховном Правителе. Главным же положением эсеровской программы в годы гражданской войны становится идея возобновления деятельности Учредительного Собрания 1917 г., которое собственно и должно было решить все вопросы по будущему устройству страны. Впоследствии, после колчаковского переворота, основной концепцией эсеров становится концепция «третьей силы», борьбы на два фронта — против колчаковщины и против большевиков одновременно. Вершины эта идея достигла в деятельности иркутского Политцентра в конце 1919; начале 1920 гг. Однако, борьбы на два фронта у эсеров и меньшевиков не получилось, и им вскоре пришлось искать пути для заключения соглашения с большевиками, ставшего позже основой для создания Дальневосточной республики.
Принципов федеративного устройства страны придерживалась и определенная часть либералов несоциалистического толка. К ним были близки разработанный Крамаржем т.н. «чехословацкий проект» и проект B.C. Завой-ко 1920 г.
Главная же либеральная партия России — кадетская, строго придерживалась идеи «единой и неделимой». Но в отличии от периода первой русской революции, когда кадеты проявили наибольшую активность по разработке принципов будущего государственного устройства, в период второй русской революции они не выдвинули фактически ни одного самостоятельного проекта. Это было связано с тяжелыми неудачами партии в 1917 г., что заставило многих идеологов либерализма, напуганных разгулом революционных стихий, отойти от первоначальных демократических установок кадетской программы в сторону единоличной авторитарной власти. Главным вкладом кадетов в идеологию и практику антибольшевистского движения в годы гражданской войны стала концепция «непредрешения».
Сама идея «непредрешения» будущего государственного устройства России возникла задолго до гражданской войны, еще в период первой русской революции. Но только в период гражданской войны она получила статус официальной доктрины кадетской партии. В конце 1917;1918 гг. еще ощущались заметные колебания и отход от нее то в сторону признания необходимости восстановления монархии, то в пользу прогерманской ориентации. Лишь на Ясском совещании в ноябре 1918 г. концепция «непредрешения» приобрела законченную форму.
Однако концепция «непредрешения» не исключала полностью подготовительную работу к проведению выборов в будущий представительный орган. Кадеты приняли активное участие в разработке избирательного закона в Учредительное собрание 1917 г. (комиссию возглавлял видный деятель партии Ф.Ф. Кокошкин), они же составили основной состав Подготовительной Комиссии, действовавшей при Колчаке. При этом кадетская партия демонстрировала все больший отход от принципов неограниченной представительной демократии, заявленной в программе партии. Как писали критики из числа эсеров, на протяжении 1917;1919 гг. кадеты постепенно отступали от Учредительного собрания 1917 г. к нему же, но в новом составе, затем — к Национальному собранию, далее понятие все более суживалось, дойдя до «представительного органа» вообще и здесь обнаружило некоторое колебание. Отказываться от представительного органа вообще кадеты все же боялись, опасаясь оказаться заложниками правомонархической военщины, для которой даже кадеты были слишком «красными».
На эволюцию взглядов различных политических группировок огромное влияние оказывала стремительно менявшаяся военно-политическая обстановка в стране. При этом обнаруживается интересная закономерность. Чем больше были успехи на фронтах, тем сильнее становились разногласия в антибольшевистском лагере. И, наоборот, поражения на фронтах стимулировали попытки достичь согласия и выработать программу единых действий. Впрочем, когда положение колчаковского режима стало совсем безнадежным, от него постарались отмежеваться не только эсеро-меныпевистская оппозиция, но даже бывшие сторонники из кадетов и правых областников.
При этом, областничество раскололось на два различных течения именно в период наивысших успехов на фронтах летом-осенью 1918 г., хотя, конечно, предпосылки к тому существовали задолго до этого. После же переворота 18 ноября 1918 г. эти течения разошлись окончательно, т.к. правое крыло областников, отказавшись от идеи государственной автономии в пользу концепции сохранения «единой и неделимой» России, стало одной из опор колчаковского режима. Левое же крыло, входившее в партию эсеров, ушло в оппозицию к Омскому правительству. При этом представители правого крыла участвовали в работе Подготовительной Комиссии, составив внутри ее отдельную подкомиссию по разработке проблем сибирского автономного управления. В то же время левые областники приняли активное участие в подготовке к созыву Сибирского Земского Собора. После падения колчаковского режима областничество, как политическая сила, сошло на нет, т.к. на всей территории.
Сибири была установлена Советская власть, а на Дальнем Востоке областничество было развито довольно слабо.
Сложную эволюцию испытала кадетская партия в Сибири и на Дальнем Востоке. После провала корниловского мятежа в августе 1917 г. и поражения на выборах в Учредительное Собрание, кадеты в первые месяцы гражданской войны вели себя довольно пассивно, уступив инициативу в антибольшевистских действиях эсеро-меныпевистскому блоку. Никаких собственных проектов они в это время не выдвигали, но их теоретики вели активную работу по разработке концепции «непредрешения», которая, однако не сразу стала официальной партийной доктриной, т.к. саму партию раздирали противоречия по вопросу об ориентации, проантантовской или прогерманской. Лишь летом и осенью 1918 г. кадеты резко активизировали свою деятельность, выступив противниками возобновления работы Учредительного Собрания и Сибоблду-мы. Основной их ставкой в это время становится идея установления авторитарной власти, не подконтрольной никаким представительным учреждениям. Вершиной успехов кадетской партии стал переворот 18 ноября 1918 г., установивший военную диктатуру адмирала A.B. Колчака и приведший к власти Омское правительство, которое с полным основанием можно назвать прока-детским.
Однако, к лету 1919 г., когда выяснилась ошибочность ставки только на диктатуру, среди значительной части кадетов произошел новый поворот к сотрудничеству с другими противостоявшими большевизму силами. Возникли проекты создания при Верховном Правителе законосовещательного органа, который смог бы примирить диктатуру с оппозицией и укрепить ее социальную базу. Крушение этих планов, как и крах колчаковского режима, привели кадетскую партию в состояние глубокого внутреннего кризиса.
Фактически к началу 1920 г. кадетская партия как единое целое на Дальнем Востоке перестала существовать. Руководство Восточного отдела партии было частью расстреляно большевиками (В.Н. Пепеляев, А. К. Клафтон, В. А. Жардецкий, A.A. Червен-Водали и др.), частью эмигрировало из страны. Оставшиеся на Дальнем Востоке члены партии раскололись на два течения: первое, левое (J1.A. Кроль, В. А. Виноградов и др.), выступало за сотрудничество с умеренными социалистами, и даже за перемирие с большевиками и вхождение последних в правительственные и представительные органы власти, т. е. за прекращение гражданской войны и интервенции. Впоследствии, часть этого крыла пошла еще дальше, выработав концепцию постепенного изживания большевизма изнутри («сменовеховство» Н. В. Устрялова, л.
Ю.В. Ключникова и др.). Другое течение, правое (и более многочисленное, во главе с C.B. Востротиным), делало ставку на продолжение гражданской войны. При этом они не гнушались союза с семеновцами и придерживались прояпонской ориентации, что противоречило установкам предшествующего периода (т.е. концепции «единой и неделимой» России). Они же стали в дальнейшем опорой братьев Меркуловых и генерала Дитерихса.
Но самую сильную эволюцию претерпела эсеровская партия в Сибири и на Дальнем Востоке. Из главной антибольшевистской силы в начальный период гражданской войны, эсеры к концу 1919 г. превратились в невольных союзников большевиков. Концепция «третьей силы», разработанная эсеровскими теоретиками во главе с В. Н. Черновым, сработала только в одну сторону. Эсеро-меныпевистский по преимуществу Политцентр сумел окончательно добить колчаковский режим, но не смог остановить продвижение Красной армии на восток.
Какие же причины помешали консолидации сил антибольшевистского лагеря и выработки им единой программы будущего государственного устройства России? Ведь необходимость в сохранении единства как необходимом условии победы над большевизмом осознавалось, если не всеми, то очень многими представителями и левого, эсеро-меныневистского, и правого, кадет-ско-монархического, флангов антибольшевистского лагеря. Представляется, что одной из главных причин в расхождении взглядов на будущее страны была невозможность примирить изначально противоположные интересы социальных слоев, на которые пытались опираться эти политические группировки. Крестьянство и рабочий класс, поддержки которых добивался эсеро-меныиевистский блок, не доверяли торгово-промышленным кругам и чиновничеству, составлявших социальный оплот кадетской партии в Сибири. В более конкретном плане это выразилось в соперничестве сильных сибирских кооперативов со съездами торговцев, промышленников и домовладельцев. В то же время отсутствовал тот политический центр, вокруг которого могли бы объединиться и те, и другие. Попытки некоторой части кадетов, энесов и областников сыграть роль такого центра не имели успеха, т.к. отсутствовал как таковой средний класс, на который они бы могли опереться.
Эти непримиримые противоречия привели в частности и к провалу всех попыток реализации некоторых проектов временного государственного устройства Сибири и Дальнего Востока, сделанных в ходе гражданской войны. Так, закончилась полным провалом попытка создания всесибирского регионального парламента в лице Сибоблдумы, встретившая непримиримую оппозицию со стороны цензовых элементов, особенно торгово-промышленных кругов. Роковым для Сибоблдумы оказалось решение эсеро-меныпевистского большинства об исключении из нее всех цензовых элементов. Беда эсеро-меныпевистского блока была в том, что, пытаясь найти поддержку тех же социальных слоев населения, что и большевики, он вынужден был по логике политической борьбы искать себе союзников у антагонистически противоположных классов общества. Отсюда и та непоследовательность в политическом курсе этих партий, и то недоверие, которые порождала эта непоследовательность у крестьянства и рабочих.
Но столь же неудачной была и попытка прокадетского блока найти поддержку у сибирского крестьянства в виде планировавшегося Государственного Земского совещания. К этому времени колчаковский режим успел настолько сильно скомпрометировать себя в глазах крестьянства и вообще малоимущих слоев населения, что из этих попыток ничего хорошего получиться уже не могло. Не удалась и попытка привлечения на свою сторону антиколчаков-ской оппозиции в виде созыва Земского Собора. Такая попытка была, в конце концов, предпринята, но не столько за, сколько против омского режима. Впрочем, и она не увенчалась успехом.
В условиях разобщенности политических сил, входивших в антибольшевистский лагерь, роль объединяющего центра несколько раз пытались взять на себя интервенты. Однако и из этого ничего не получилось, ввиду серьезных противоречий между самими великими державами, принимавшими участие в интервенции. Слишком разные, зачастую противоположные цели преследовали страны-участницы интервенции. Особенно следует отметить неблагоприятную роль Японии в срыве попыток достижения единства антибольшевистских сил, поддержка ею атаманов-сепаратистов.
Таким образом, исследование планов будущего страны, выдвигавшихся в ходе гражданской войны, показывает отсутствие такой альтернативы большевизму, которая могла бы устроить все политические группировки, составлявшие антибольшевистский лагерь. Именно отсутствие такого, общего для всех, альтернативного варианта будущего России было одной из главных причин поражения этих партий и группировок в гражданской войне. Конечно, это была не единственная причина. Наряду с ней существовало целый комплекс слабостей, противоречий и ошибок, которые привели к поражению противников большевизма. В тот момент большевики были более последовательными и смогли завоевать большие симпатии населения, что и предопределило их конечный успех. Другое дело, как они в дальнейшем этим успехом воспользовались.
Продолжением споров о будущем России в недрах антибольшевистского лагеря стали альтернативы развития Дальневосточной республики в 19 201 922 гг. Однако, это новый период в развитии представлений о будущем страны. Его особенностью было осознание факта утверждения большевизма на.
246 большей части территории России. Каких бы установок не придерживались силы, составлявшие антибольшевистский лагерь в этот период, однако они вынуждены были считаться с этим фактом, что отразилось на планах будущего устройства страны. Поэтому период существования ДВР необходимо признать новым этапом в развитии представлений о моделях будущего государственного устройства по сравнению с предшествующим. Но это уже тема, выходящая за рамки нашего исследования.
