Известно, что логикой общественного развития на отдельных его этапах предопределяется смена нравственно-эстетических акцентов в литературе. Пересмотр художественных ценностей происходит в пе: реходные периоды в жизни общества, которые спорадически возникают в истории человеческой цивилизации. Переходность как особое состояние социума в качестве объекта художественного познания не впервые исследуется писателями. Еще Г. Флобер в середине XIX века, отмечая особенности развития реализма после революции 1848 года, вызванные обострением противоречий во французском обществе, писал: «Нашим делом будет самое трудное и наименее славное: переход"1 .
Художниками перехода могут считать себя и мордовские писатели 80−90-х годов нашего века, работающие в русскоязычной прозе. На их творческую долю выпало отражение кардинальных социально-экономических перемен времен перестройки и постперестройки. В переходном периоде спрессовалось многое: смена форм собственности, обмена и распределения — в базисе, развитие демократии, гласности, плюрализма — в надстройке. Соприкосновение искусства с рождающимся новым миром формирует и новую отечественную литературу, которая стремится воспринимать его как сложную противоречивую цельность, противостоящую прежней словесно-идеологической одномерности.
Преодоление господствовавшего прежде этико-эстетического канона диктуется, в первую очередь, новой социальной доминантой.
1 Флобер Г. Луи Буйе: (Письмо). 19 декабря 1856 г. //Письма. Статьи: О литературе, искусстве, писательском труде. — В 2-тгМ.- Худож. лит., 1984. — Т. 1. — С. 143.
Литература
— и столичная, и провинциальная — не обладает свойством далеко опережать жизненные процессы. Прогностичность не относится к числу главных ее достоинств. Тем более — в переходный период, когда быстро меняются жизненные ориентиры и литература вынуждена следовать за сегодняшним переменчивым бытием, постоянно ускользающим из исследовательского поля зрения.
Однако в этом поиске на литературу возлагается роль не только регистратора, но и катализатора тех процессов, которые совершаются ныне в духовной культуре народов России, в их социальном и национальном сознании: «Началось великое брожение умов, без чего интеллект любой нации задохнется, как колодец, из которого долго не берут воду.
Литература
дала первотолчок преобразованиям. А они дали новые силы литературе"1.
И чем масштабнее гуманистические цели литературы, тем больше возможностей для писателя проникнуть в духовную жизнь народа. Это нравственно-эстетическое проникновение, учитывая, что, на Руси всегда вначале было слово, и есть единственная гарантия от инерции мышления, застоя и консервативности, шаблонных стереотипов и серости, которые отчасти были характерны литературе 60−70-х годов.
Переходная эпоха породила новые противоречия в обществе, связанные со сменой, казалось, незыблемых социальных, культурных, нравственных векторов жизнедеятельности российского человека. Естественно, этот эмпирический материал как источник разнопрофильных коллизий видоизменяет направленность и тематику художественных поисков в литературе. В частности, с содержательной точки зрения ведущим многотемным направлением для русскоязычной прозы Мордовии, постепенно улавливающей глубоких смысл радикальных.
1 Киричек П. Неоткрытые острова: О русской ветви мордовской литературы. — изд-во, 1993. —С. 3.
Саранск: Мордов. кн. общественно-политических перемен, становится борьба за «экологию» души современного человека. Это не повторение пройденного на новом витке общественного развития. Это освоение принципиально иной системы этико-эстетических координат, заданных быстро изменяющимся социумом.
Актуальность работы определяется необходимостью разностороннего исследования диалектики современной морали в русскоязычной прозе Мордовии, которая лежит в русле эстетических исканий многонациональной литературы России, столкнувшейся с новыми социально-экономическими основами жизни, являющимися основой и для морали. Смелое вторжение в реалии сегодняшнего бытия предполагает со стороны писателей художественное отражение всех аспектов нового социального передела, случившегося в стране на пороге XXI века. В непосредственной художественной практике русскоязычная проза Мордовии фиксирует характерный для переходных периодов многослойный пласт «промежуточной» жизни, населенной множеством стронутых с места людей, у которых нарушена социальная, профессиональная, культурная, нравственная ориентация.
Происходящий по линии «общественное — собственное» разлом прежних структур бытия отражается в провинциальной прозе постепенным уходом в тень героев с устойчивой духовно-мировоззренческой структурой, вытесняемых новой генерацией героев, мятущихся, рефлексирующих, ожидающих установления социального равновесия. На их фоне отчетливо выделяются пока еще редкие, но уже другие опорные герои с индивидуалистическим менталитетом, которые без моральных комплексов перешагивают через среду и обстоятельства и удачно решают личные проблемы в благоприятной для них социальной атмосфере.
В общем писательском поиске по-иному начинает смотреться проблема общечеловеческого идеала: здесь уже проглядывают в социальном плане преодоление дуалистского (классового) видения мира, а в художественном — отход от традиционной формулы противостояния сугубо положительных и отрицательных героев. В соотнесенности сегодняшнего с минувшим важным для писателей становится поиск упущенных возможностей в прошлом бытии, в рамках которого обозначается, например, художественный пересмотр многих «незыблемых» ценностей давних исторических событий — коллективизации и индустриализации, гражданской и Отечественной войн. В связи с этим видоизменяются подходы к эстетическому определению героики и антигероики в жизни. Непрерывное противоборство в нем общинных и собственнических начал с пока неопределенной их пропорцией порождает и в литературе половинчатых героев — еще не индивидуалистов, но уже не коллективистов.
Это разноплановое влияние переходного социума с постановкой нетрадиционных художественных задач перед литературой, отраV жающей новые тенденции действительности и порождающей новых героев, требует глубокого всестороннего осмысления.
Состояние научной разработки проблемы. Методологическая готовность современной литературы Мордовии, и в частности русскоязычной прозы, к художественному исследованию принципиально нового провинциального социума с изменившейся системой нравственных координат отмечает А. Алешкин: «Нравственное здоровье общества, духовный климат, в котором живут люди, в немалой степени определяются состоянием литературы и искусства. Мордовская литература, отражая рождение нового общественного сознания, участвует в его становлении, показывая формирование человека этого общества.
Она сейчас выбирает свое место, свою роль в общенародном деле. А это, пожалуй, и есть тот критерий, с которым народ подходит к оценке работы всех деятелей культуры, и прежде всего — литературы"1.
За этим выводом проглядываются любопытные частности: эстетический поиск в литературе предваряется этической настроенностью писателя — стремлением выявить и утвердить самые необходимые нынешнему веку нравственные ценности, которые зреют в самой действительности. В любой переходный период нравственный вектор — задающий движение, а эстетический — ему следующий. В противном случае происходит снижение уровня моральной активности изображаемых героев, обеднение этического момента как составной части эстетического переживания. Переходный социум ускоряет все этапы литературного творчества: и поиск темы, и разработку сюжета, композиции, образа героя—антигероя, и реализацию этико-эстетического идеала. «Технологические» особенности этого механизма ускорения в изящной словесности требуют более детального и предметного научного изучения.
Безусловно, взятая в качестве объекта исследования русскрязычная проза Мордовии даже в переходном состоянии общества, размывающем все границы социальных отношений, не отрывается от родной национальной почвы, так как, по верному замечанию В. Горбунова, «язык не является единственным признаком национальной самобытности литературы. Произведение может быть национально-самобытным и тогда, когда оно написано на языке другого народа, отражает психический склад своего народа, сохраняет особенности его мироощущения, раскрывает черты характера и нормы поведения.
1 Алешкин А. В. Современная мордовская литература (60−80-е годы): В 2 ч. — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1991. —4. 1, —С.З. людей в их национальном своеобразии"1. Высказанная почти тридцать лет назад мысль не потеряла своей актуальности. Наличие русской ветви на древе мордовской литературы свидетельствует о необходимости (неизбежности) биллингвистского пути этико-эстетических исканий в контексте единого литературного процесса национальной республики.
При этом не суть важен вопрос первичности-вторичности взаимо-обогащающего воздействия: в рамках исследуемой проблемы даже более существенен, по выражению Н. Васильева, «факт ответной «отдачи», русской литературы, возникающей под влиянием мордовской"2, которая аккумулирует национально-специфическое мышление, или мироощущение национальных писателей, определяющих иное его выражение в художественных произведениях, сделанных на русском языке.
Нравственность как предтеча, а в дальнейшем — основа эстетического идеала всегда была предметом повышенного исследовательского внимания для мордовского литературоведения. Правда, преобладавшее здесь рассмотрение нравственных явлений в литературе как различных форм категорического императива сужало эстетическую сущность произведений. И неслучайно в исследованиях последних лет обосновывается необходимость преодоления непродуктивной схемы отождествления художественной действительности и действительности реальной. По справедливому замечанию Г. Шинкаревой, целесообразно рассматривать этический пласт художественного произведения лишь на основе отношения к роману, повести, рассказу как эстеI.
1 Горбунов В.
Литература
рожденная Октябрем //На пути роста. — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1969. — С. 6.
2 Васильева Р. В., Васильев H. Русская литература Мордовии. Основные тенденции /Современная мордовская литература 60−80-ые годы. — Ч. I. — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1993. — С. 204. тической реальности: «Индивидуальное своеобразие нравственной проблематики в искусстве разных писателей необходимо рассматривать как с точки зрения состава нравственных идей писателя, так и его опоры на определенную эстетическую традицию, так и с точки зрения способов его выражения"1 .
Первая часть этой формулы в дополнительных доказательствах не нуждается. Нравственное кредо писателя, по мнению Г. Плеханова, формируется и реализуется в результате побуждающего влияния социума: «Нравственность, оторванная от жизни, так же безнравственна, как и жизнь, утратившая всякое нравственное содержание"2. Вторая же часть — об эстетической традиции и образном решении как хранителях и выразителях адсорбированной от житейских случайностей морали — требует дальнейшей фундаментальной разработки. «Мордовские прозаики, — отмечает Г. Горбунов, — умеют верно подметить явления жизни. Но они пока крайне робко, а подчас и поверхностно дают социально-психологическую трактовку этих явлений, что И1 накладывает на их произведения в решении морально-этических проблем печать художественной легковесности"3.
Несовместимость темы морального выбора со слабым художественным решением особенно заметна в переходный период, когда возникает настоятельная потребность в оперативном осмыслении изменений, происшедших в нравственном сознании и поведении людей, в том числе эстетическими средствами. Мораль всегда рассматривалась в научной литературе как категория идеологическая, социальная, эс.
1 Шинкарева Г. Методология критического анализа нравственной проблематики художественного произведения на материале литературно-критических дискуссий 70−80-х годов /Автореферат канд. дисс. — М., 1986. —С. 17.
2 Плеханов Г.
Литература
и эстетика. В 2-х т. — М.: Худож. лит., 1958. — Т. 2, — С. 391.
3 Горбунов Г. Морально-этические проблемы в современной мордовской прозе //На пути роста.— Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1969.— С. 172. тетическая1. В последнем измерении мораль обладает самой внушительной силой воздействия на общество и индивидуума, так как она с помощью художественного слова затрагивает не только социальную, но и психологическую структуру личности.
Нравственный выбор личности в переходную эпоху предлагает в качестве художественного обобщения и последующего научного толкования новую модификацию традиционной дилеммы долга и чувства. В социальном аспекте она выражается в столкновении коллективистских начал с индивидуалистскими, а в литературном — в противопоставлении героев желания и долженствования. Ставшая повседневной реальностью, неустойчивость, подвижность, хаотичность современного социума диверсифицирует литературно-образную систему: постепенно на смену героям с устойчивой духовно-мировоззренческой структурой, приходят герои мятущиеся, с нарушенной (относительно прежней) системой нравственных координат.
Новая нравственно-эстетическая реальность, обусловленная переменами социального бытия, требует эвристических изысканий в литературном контексте, фиксирующем многослойный пласт «промежуточной» жизни с «половинчатыми» по старым художественным меркам героями, которые уже не являются коллективистами, но еще не становятся индивидуалистами. Возникающие при этом нравственные проблемы социального реванша, жизненного неравенства, «маленького» человека, — связаны, по верному замечанию В. Соколовой, «прежде всего с проверкой личности на изломах жестких политических бурь XX века, с обостренным вниманием к способности че.
1 См. Волченко Л. Нравственная позиция личности (Моральный выбор). — M.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. — С. 54−55. ловека находить правильный путь, к его попыткам извлечь уроки из пережитого, т. е. с проблемой нравственной активности личности"1 .
Последняя порождает в словесно-образном пространстве дуалист-скую систему героики-антигероики, имеющую, по мнению многих ученых, два вектора — правду жизни и правду идеала. Те, кто смещает акцент в сторону «правды идеала», рассматривают литературного героя как воплощение эстетического и общественного идеала художника, а соответствие действительности объявляют второстепенным, не имеющим важного значения условием типизации2. Их оппоненты, перенося акцент на «правду жизни», усматривают в противоположном критерии опасность схематизации, умозрительного конструирования героя и призывают к более тщательному исследованию обстоятельств, от которых герой зависит3. Однако существует и третья точка зрения на эту нравственно-эстетическую проблему: «Требование «правды жизни» и «правды идеала» — это диалектически связанный двуединый процесс типизации. Эмоционально-образная природа искусства и литературы предполагает создание героя в индивидуальном, конкрет-но-чувственном проявлении, которое обеспечивается отражением реальных «форм жизни» и не позволяет генерализовать лишь идеальные представления о человеке. Однако «формы жизни», взятые сами по себе, без их освещения эстетическим идеалом художника, приходят в противоречие или размывают нравственные цели искусства"4 .
1 Соколова В. Художественные искания в мордовской прозе 60−80 г. /Аспект — 1990.— Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1991. — С. 89−90.
2 См.: Лармин О. Эстетический идеал и современность. — M., 1964; Бушмин А. Наука о литературе: Проблемы. Суждения, споры. — М., Современник, 1980. Майхрович А. Об эстетическом освоении действительности.— Минск, 1973 и др.
3 См. Столович Н. Эстетическое в действительности и в искусстве.— М. 1959; Ревякин А. Проблема эпического в художественной литературе.— М., 1959. Сучков Б. Действительность искусства.— M., 1978 и др.
4 Устинов А. Эстетический идеал и проблема типического героя в современной советской прозе /Автореф. канд. дисс. — М., 1968. — С. 9.
Для литературного произведения эстетический идеал писателя является важнейшим структурообразующим принципом. Специфика художественного творчества связана с образным воплощением эстетического идеала, а он, в свою очередь, так относится к идеалу социальному, как образ к понятию. Нравственный идеал, сочетая черты социального и эстетического идеала, представляет собой как бы «модель» их воплощения в человеческих образах"1 .
Проявление нравственного на пересечении социального и эстетического в русскоязычной прозе на крутом общественном переломе является благодатным предметом научного изучения, которое позволит выйти на новый образно-понятийный уровень в осмыслении быстро меняющейся действительности, отражаемой в художественной литературе. В связи с этим возникает необходимость целостного исследования нравственно-эстетических проблем в контексте «переходного периода — переходной литературы», что явится существенным дополнением в мордовское литературоведение.
Цель настоящего исследования конкретизируется следующими задачами:
— определить место этических начал в системе эстетических координат современного литературного процесса Мордовии с учетом новых социально-культурных реалий;
— проследить эволюцию новых литературных персонажей в этико-эстетическом контексте;
— выявить художественный образ переходного этапа, изучить методы отображения правды жизни в современной литературе;
1 Пархоменко М. Магистраль поисков //Новый мир. — 1977. — № 8. — С. 228. раскрыть трансформацию художественно-изобразительных средств в русскоязычной прозе Мордовии в связи с расширением возможностей нравственного выбора;
— показать творческую индивидуальность современных писателей Мордовии, исследующих проблемы быстро меняющейся действительности во всех ее измерениях.
Теоретическую и методологическую основу диссертационного исследования составили:
— труды отечественных и зарубежных ученых, мыслителей, специалистов, раскрывающие теорию и практику вопроса о взаимодействии этики и эстетики в духовной практике человека, — В. Белинского, Н. Добролюбова, Н. Чернышевского, Г. Плеханова, П. Буало, Ш. Сент-Бева, Г. Лессинга, Г. Гачева, М. Кагана, В. Кожинова и др.;
— работы отечественных и зарубежных ученых и специалистов, исследующие проблемы поэтики (содержание, форма, язык, стиль, образ) изящной словесности как особого вида искусства, отражающего быстро меняющуюся действительность, — М. Бахтина, Л. Аннинского, А. Бушмина, Г. Гуковского, Ч. Гусейнова, В. Жирмунского, Ю. Тынянова, В. Шкловского, Б. Эйхенбаума, Ж. Блока, И. Гете, Ф. Ме-ринга, А. Шлегеля и др.
— труды мордовских литературоведов, рассматривающие становление и развитие художественной прозы в регионе, в том числе в русскоязычном варианте, и отмечающие ее этико-эстетические особенности, — А. Алешкина, П. Бардина, А. Брыжинского В. Горбунова, Г. Горбунова, Н. Зиновьева, М. Имярекова, В. Забавиной, С. Конкина, В. Макушкина, Р. Пешоновой, Е. Чернова и др.;
— публикации современных критиков и литературоведов в журналах «Мокша», «Сятко», «Странник», «Вестник Мордовского университета», характеризующие текущий литературный процесс.
Эмпирическую основу диссертации составили художественные произведения самых разных прозаических жанров (роман, повесть, рассказ, новелла и т. д.), написанные как русскими, так и мордовскими писателями, использующими язык межнационального общения: К. Абрамовым, Ф. Андрияновым, Г. Балабаевым, А. Громыхиным, В. Еремкиным, В. Кижняевым, А. Киреевым, А. Косенковым, В. Косыр-киным, В. Мишаниной, С. Ларионовым, А. Мартыновым, Г. Петелиным, В. Петрухиным, Г. Пинясовым, А. Соболевским, А. Цапко и др. В творчестве этих авторов отслеживается диалектика современной морали, рассматривается проблема общечеловеческого идеала в контексте прежних и современных духовно-культурных ценностей, отображаются идейно-нравственные искания героев постсоветского периода, что в целом представляет благодатный материал для всестороннего научного исследования.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые в мордовском литературоведении анализируется процесс художественного познания переходного периода в жизни нашего общества в контексте русскоязычной прозы национальной республики с акцентом на этико-эстетические аспекты. На основе общих принципов морали как предтечи прекрасного выводятся этические начала в системе эстетических координат художественной литературы, занятой поиском принципиально иных социально-нравственных ориентиров: отход от формулы классового противостояния, отказ от социальных переделов как аномальных моментов человеческого бытия, поиск упущенных нравственных возможностей в прошлой жизни, модификации дилеммы долга и чувства в столкновении коллективистских и индивидуалистских устремлений человека.
Определение многосторонних взаимосвязей «переходный период — переходная литература» позволяет вывести художественный образ постсоветского времени, обрисовать в научных понятиях героику-антйгероику нынешнего бытия: появление целого пласта «промежуточной» жизни с нецельными героями (уже не коллективистами, но еще не собственниками), уход в тень персонажей с устойчивой духовно-мировоззренческой структурой, возникновение питательной социальной среды для характеров-одиночек, становящихся новыми опорными героями литературы, возрождение темы «маленького» гоголевского человека на новом витке общественного бытия.
Практическая значимость исследования заключается в том, что в нем выявлены и определены современные тенденции развития русскоязычной прозы в национальном регионе, претерпевающем соци-ально-нравственные и духовно-культурные изменения. Выработаны конкретные познавательные и оценочные подходы к новейшему прозаическому тексту, во многом трансформирующему прежнюю целевую характеристику художественно-изобразительных средств.
Материалы диссертации могут оказать практическую помощь всем специалистам, занимающимся проблемами современной художественной прозы. Использование положений и выводов возможно в двух направлениях: в непосредственной педагогической работе в ходе преподавания соответствующих дисциплин и в качестве пособия для специального курса «Региональная литература и современность» на филологических факультетах государственных университетов и педагогических институтов.
Апробация работы. Основные положения и выводы исследования обсуждались на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Мордовского государственного университета имени Н. П. Огарева. Сделаны также доклады, сообщения на научно-практических конференциях в Мордовском госуниверситете (Саранск, декабрь 1995, декабрь 1996 г.) и Мордовском государственном педагогическом институте имени М. Е. Евсевьева (Саранск, март 1997 г.). По теме исследования опубликованы три статьи в журналах «Вестник Мордовского университета» (1996 г.) и «Сятко» (1997 г.), в межвузовском сборнике научных работ «История, образование и культура Среднего Поволжья» (Саранск^ 1997 г.).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Исследование процесса художественной интерпретации нравственных проблем в русскоязычной прозе Мордовии в контексте переходной эпохи и связанных с ней социально-культурных реалий позволяет определить устойчивые тенденции развития современной беллетристики.
Переходность эпохи, фиксирующей появление новой духовно-нравственной атмосферы, порождает литературу, отличающуюся рядом специфических характеристик, вызванных необходимостью отражения постепенно меняющихся в обществе этико-эстетических ценностей.
Первая смена вех, которая характерна для современного художественного мира, состоит в том, что его прежняя монолитность постепенно замещается раздробленностью. Сопрягаясь в творческом поиске с этим меняющимся миром, русскоязычная проза Мордовии вступила в нойый этап своего развития.
Прежде всего современная русскоязычная проза носит социально-эвристический характер: сегодня она отражает новый социум — чрезвычайно подвижный, структурированный, что само по себе обусловливает напряженный ритм прогностического творческого поиска в этико-эстетическом смысле. Как литературный прототип на передний план выходит современный человек, медленно освобождающий под давлением жестких обстоятельств свое «я» от искусственно сдерживавших его развитие ложных посылов и жестких реалий.
С точки зрения переходной литературы духовно-идеологический плюрализм сегодняшней жизни оказался значительно шире, чем устоявшаяся система социально-нравственных ценностей, и его невозможно, как прежде, показать, основываясь только на традиционной позитивно-негативной основе. Писатели Мордовии, создающие русскоязычную прозу, стремятся, с одной стороны, избежать продолжения проповеди веками установленных этико-эстетических ценностей с неизбежной при этом иллюстративностью и дидактичностью, с другой — показать социально-нравственные перемены, которые не вписываются в привычную формулу добра и зла в художественном творчестве.
Любая ценность, в том числе этико-эстетическая, формируется в самих основах бытия, независимо от смены той или иной общественной формации. Ценность выходит за границы существования отдельного человека как категория всеобщая, имеющая императивную функцию. Это объясняет тот факт, что в литературе всегда существует идеальная фигура субъекта — носителя высоких нравственных ценностей, выходящая на передний план. Она, естественно, корректируется в процессе художественного отражения нового жизненного уклада, то есть находится в динамике, что исключает апологетику неизменных идей, хотя и формирует ее как обобщенное проявление духовности.
Таким образом, вторая особенность процесса развития современной русскоязычной прозы состоит в том, что она выполняет художе-ственно-коррекционную функцию. Заложенные в эстетическом идеале этические начала бытия она подвергает коренной ревизии, творчески развивает и эмпирически обогащает их за счет обращения к новейшему материалу из местной городской и сельской жизни, позволяющему расширить границы нравственно-эстетического идеала с помощью его национально-этнических разновидностей.
В литературе перехода параллельно происходят два процесса: коррекция старого героя и кристаллизация нового. Нравственные и эстетические ценности, пересекаясь в незримой точке, образуют своеобразный духовный храм, приобщение к которому создает предпосылки к созданию истинной человеческой личности, выходящей на новый уровень цивилизованности. Показывая жизнь в контрастах добра и зла, свободы и угнетения, счастья и страдания, жизни и смерти, литература строит систему этико-эстетических ценностей таким образом, что каждый элемент этой системы обретает свой подлинный смысл только в сравнении со своим антиподом. Это создает иллюзию реальной жизни, а само художественное произведение становится не только эстетической, но и педагогической ценностью, диктующей миру этические нормы поведения.
Основным объектом художественного отображения становятся социально-нравственные ситуации, явления, тенденции с обратным знаком, что свидетельствует о честном отношении писателей к своему долгу, так как, по меткому замечанию М. Бахтина, «легче творить, не отвечая за жизнь, и легче жить, не считаясь с искусством"1.
Этические начала жизни, преломляются в художественном мышлении писателя и выстраиваются в его собственную систему эстетических координат, в основе которой лежит эстетический идеал. Эта художественно-мировоззренческая категория, диалектически развиваясь и обогащаясь на каждом историческом этапе, может подвергнуться коренной ревизии в переходный период. Каждый народ, каждая нация вносит свои специфические особенности в его содержание, способы его художественного воплощения. Вот почему процесс трансформации нравственно-эстетического идеала в контексте новых серьезных изменений в духовной культуре нашей страны невозможен без.
1 Бахтин М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986. — С. 8. обращения к местному художественному материалу. Анализ современной русскоязычной прозы Мордовии подтверждает этот факт.
Разумеется, этико-эстетический идеал писателя гораздо шире, чем поведение того или иного персонажа и даже оценка той или иной ситуации. Но в проблемном плане все-таки можно и нужно говорить о наличии в творчестве анализируемых авторов доминантных образов, претендующих на художественные открытия. В таких образах концентрируются исходные посылки нравственно-эстетического идеала, ключевые для всей образной системы автора.
Аналогичное явление наличествует и в русскоязычной прозе Мордовии. Так, для писателя Владимира Косыркина самым близким по уму и сердцу героем является Повелий Овчаров. Мудрый, органически близкий к людям, убежденный в правоте своего дела, простой добрый человек, неотступный в принципах и покладистый в мелочах, упорный в работе и преданный в дружбе, Повелий воплощает почвенные черты русского крестьянина, раньше других понявшего суть происходящей трагедии: колхозно-совхозного отлучения крестьянина от родной земли. Все остальные образы романа В. Косыркина «Крестьяне» работают на образ-доминанту, хотя каждый из них несет в себе частицу необъятного, противоречивого мира. Образ Повелия Овчарова позволяет автору не только показать большие преимущества для сельского бытия отмененного государством индивидуально-почвеннического естества и рационализма, но и заняться поиском упущенных в прошлой жизни социально-нравственных возможностей для гармонизации человеческих отношений.
Взаимодействие эстетического и этического особенно проявляется в духовной жизни общества, в поступках, поведении личности. При этом соотношение эстетического и этического выражается порой очень сложно и противоречиво. Подобное происходит тогда, когда не совпадают сущность и явление, форма и содержание в поведении личности, в отношениях между людьми.
Этическое самонаблюдение — это то, что использует художественная литература для воспитания в человеке мыслей о добре и ответственности за свои поступки. И если бы человек оставался всегда нравственной константой, то можно было бы считать, что литература справилась со своей педагогической сверхзадачей. Но человек как предмет отображения в разные эпохи бывает разным.
Отображаемый «литературой перехода» новый разлом бытия на рубеже ХХ-ХХ1 веков привел к появлению множества людей, оказавшихся в разладе с реальной действительностью. В этой связи возникшая в современном литературном процессе новая художественная задача — борьба за «экологию» человеческой души — постепенно переходит из статики в динамику. Другими словами: не только фиксирование в окружающей действительности четко налаженной системы зла, постоянно одолевающей плохо организованную систему добра, но и всемерное противодействие писательским словом поставленной на конвейер дегуманизации личности. Методы противодействия предлагаются самые различные: от искупления вины собственной смертью (Ф. Андрианов) до очищения совести страхом перед вселенской катастрофой (Г. Пинясов).
Заметно изменившийся в переходном обществе этико-эстетический диапазон художественной литературы находит выражение в пересмотре традиционного арсенала изобразительных средств. Современная проза Мордовии отходит от целого ряда стандартов: от тезиса об идеальном герое и его моральном над другими превосходстве, от композиционной центростремительности, от сюжетно-фабульной однот плановости, от деления персонажей на «положительных» и «отрицательных». Эта двумерная классификация героев уже не может представить все разнообразие человеческого материала, осваиваемого современной литературой, столкнувшейся вместо стабильного бытия с переменчивым «предбытием», в котором прежние социально-нравственные идеалы уже размыты, если даже не повернуты обратной стороной.
Переходный характер литературы изменяет традиционную расстановку в системе образов положительных и отрицательных. Соотнося настоящее с прошлым, которое помогает глубже осмысливать современность, русскоязычные писатели (А. Киреев, Г. Петелин) приводят на смену привычным героям с устойчивой духовно-мировоззренческой структурой иных героев — мятущихся, рефлексирующих, с нарушенными нравственными устоями, причем находят их даже в среде героев-фронтовиков. Появление множества людей, не находящих себя в новой жизни, обусловливается одновекторными переменами сегодняшнего бытия, которые постепенно разрывают доминировавшие ранее общинные начала и растворяют в рыночных условиях устоявшийся почвеннический менталитет. Если судить по литературе, то жизнь быстро наполняется иными людьми, которые придерживаются совсем других материальных и духовных ценностей, что особенно заметно в производственной прозе (А. Косенков, А. Цапко), отходящей от социалистической гармонии индивидуума и коллектива.
Как результат социальных перемен последних лет, иная, чем прежде, формула решения известной дилеммы долга и чувства начинает преобладать в сюжетах переходной литературы. Служение долгу считается чем-то «внечеловеческим», навязанным извне (чаще всего — государством), расходящимся с естественными устремлениями личности. Это не случайно, ведь в переходном социуме все более прибывает числом людей, которых уже не устраивает просто достаток, их манит накопительство. Для них — это естественная среда обитания, они не чувствуют своей моральной обреченности. Они услужливы перед тем, кто у власти и жестоки с теми, кто без власти. В этом смысле в переходной литературе реставрируется гоголевская тема «маленького человека», давшая в прошлом веке, как известно, этико-эстетические образы мирового значения.
Конечно, быстро меняющаяся действительность дает богатейший материал для содержательной стороны художественных произведений. Но эстетическое освоение современных жизненных реалий требует непрерывного поиска новых форм отображения переходного бытия, непосредственно связанного с весьма существенной трансформацией методологии художественного творчества: приемов типизации, способов индивидуализации, речевых характеристик, сюжетно-фабульных пропорций, композиционного построения и т. д.
Безусловно, массовое появление в социуме людей, не находящих себе места в радикально изменившейся жизни, неизбежно предоставляет литературе в качестве основного прототипа персонажей, все более погружающихся в самих себя за неимением прочного контакта с действительностью. Это закономерно приводит: в жизни — к всплеску крайнего индивидуализма, разочарования, смятения в душах людейв литературе— к усилению интроспективного начала (самонаблюдения) в прозе и производных от него художественно-изобразительных средств.
Для переходной литературы большое значение имеют стилистические поиски, производимые едва ли не на модернистской основе: ап логичное комбинирование диалогов и монологов, текстуальное превращение слова из «смотрящего» в «звучащее» (термин Ю. Тынянова), преднамеренное нарушение сюжетно-фабульных связей, временные разрывы повествовательного пространства и т. д. Из фактурного в композиционный ряд переходит даже смятение отдельной личности, остро ощущающей разлом привычного бытия. Все эти приемы позволяют писателям (В. Петрухин, В. Мишанина) изыскать новые психологические возможности для изучения и отображения внутреннего мира «не принимаемых» действительностью героев.
Главным защитным ресурсом морали для современной русскоя зычной прозы Мордовии, озабоченной «экологией» человеческой души, становится частая апелляция к почвенничеству, оформленная в деревенских ракурсах и ретроспективных экскурсах. В этом контексте принципиально отвергается урбанистская среда потребления с ее кажущейся бездуховностью, и, наоборот, идеализируется сельская патриархальность с ее традициями, бытом, нравами, культурой. В то же время русскоязычная проза фиксирует появление и в этой, на первый взгляд, благополучной атмосфере выламывающихся из деревенских устоев рефлексирующих персонажей, которые сначала сомневаются в целебности для нравственного здоровья человека сельской жизни, а затем убеждают себя и других людей в несомненной «правоте» городской цивилизации.
Естественно, на первый план здесь выходит еще неразгаданная людьми основа всех основ (в том числе, социально-психологических) — материнская сила природы, ее красота и величие, к которой обычно обращается за духовно-нравственной помощью потерявший себя в этой малопонятной для него переходной жизни литературный персонаж. При этом образ природы отстраняется (за редким исключением) от самостоятельного звучания в тексте, он становится строго функциональным и, как правило, соотносится с душевным состоянием героя, а пейзажные зарисовки приобретают четко выраженную сюжет-но-композиционную цель и нередко напрямую включаются в поток размышлений персонажей.
Это один из приемов преобладающего в современной русскоязычной прозе метода показа (не авторского цересказа) героев, раскрывающего их характеры через поступки и прямую (не косвенную) речь. С помощью этого продуктивного метода образы героев получают в читательском восприятии социологическую достоверность и психологическую убедительность. Дальнейшее улучшение «технологии» художественно-изобразительных средств для русскоязычной прозы Мордовии становится самым актуальным вопросом. Переходное время является фактически неразработанным духовно-нравственным космосом, его объективное художественное отражение требует непрерывного совершенствования писательского мастерства.
