Полемика о русском слоге между западниками и славянофилами

Ярым противником языковых реформ Н. М. Карамзина явилось общество «Беседа любителей русского слова», во главе которого стоял славянофил А. С. Шишков^[1]. Русский писатель и государственный деятель, адмирал флота, президент Российской академии наук, министр народного просвещения, в 1801 г. он основал литературное общество «Беседа любителей русского слова». Автор «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка» (1803), защитник «старого слога», Шишков имел собственный взгляд на русский язык вообще и на русский литературный язык в частности.

Александр Семенович Шишков (1754−1841).

• 1. Русский язык принадлежит к славянской ветви языков, «текущих из одного первобытного источника». Славянские языки имеют много общих соответствий, однако и различаются многими чертами: так, в некоторых словах отразилась картина мира, характерная для того или иного славянского народа. «Почему родственные народы, даже невзирая на единство языка, друг друга не разумеют? Например, русский говорит утка, поляк качка, босняк пловка. Все трое называют этими словами одну и ту же птицу; все трое взяли их из общего языка; но все трое не понимают друг друга. Однако ж мне, русскому, нельзя сказать, что глаголы качаться и плавать, от которых поляк и босняк слова свои произвели, были мне меньше понятны, чем глагол утыкать (носом), от которого я произвел это слово»¹.
• 2. Язык и народ (общество) связаны между собой невидимыми нитями: «Природный язык есть душа народа, зеркало нравов, верный показатель просвещения, неумолчный проповедник дел. Возвышается народ, возвышается язык; благонравен народ, благонравен язык. Никогда безбожник не может говорить языком Давида: слава небес не открывается ползающему' в земле червю. Никогда развратный не может говорить языком Соломона: свет мудрости не озаряет утопающего в страстях и пороках» — вот взгляд Шишкова на связь языка и общества, языка и веры, веры и просвещения, высказанный в сочинении «О любви к Отечеству»^[2][3].
• 3. Шишков и его сторонники выступали против смешения письменного языка и разговорной речи: «Желание некоторых новых писателей сравнить книжный язык с разговорным, то есть сделать его одинаковым для всякого рода писаний, не похоже ли на желание тех новых мудрецов, которые помышляют все состояния людей сделать равными?»^[4] Шишков сохраняет за письменным языком право оставаться книжно-славянским типом литературного языка: «Если отказываться от славенского и писать по-разговорному, так уж надобно говорить молодая девка дрожит, а не юная дева трепещет; к холодному сердцу шею гнет, а не к хладну сердцу выю клонит; опустя голову на ладонь, а не склонясь на длань главой» ^[5].
• 4. По мнению Шишкова, в работе над совершенствованием литературного языка следует руководствоваться нормами старославянского и церковно-славянского языков: «Я не то утверждаю, что нужно писать славенским слогом, но говорю, что славенский язык есть корень и основание российского языка; он сообщает ему богатство, разум, силу, красоту. Из него должно почерпать искусство красноречия, а не у иностранных сочинителей, учась у них русскому, на бред похожему, языку, о котором писатели наши уверяют, что ныне образуется приятность нашего язык а»^[6].
• 5. Русские писатели и поэты не должны в своих сочинениях увлекаться заимствованиями, особенно излишними, в частности из французского языка: «Иностранец научит меня своему языку, своим нравам, своим обычаям, своим обрядам; воспалит мне любовь к ним; а мне надобно любить свои. Две любви не бывают совместны между собою. Он возбудит во мне желание читать его писателей, пристрастит меня к их слогу, выражениям, словам — а чрез то отвратит меня от чтения собственных моих книг, познания красот языка моего… Даже не хотя, он вложит в меня все свое, истребит во мне все мое и, сблизив меня со своими обычаями и нравами, удалит от моих»^[7]. Шишкову не нравится замена иностранными словами русских и старославянских по происхождению слов: «Какая нужда вместо склонность говорить инклинация_у вместо отвращение — антипатия, вместо задумчивость — меланхолия!? Что иное означает лицедей, как не человека, делающего из себя разные лица? А мы говорим — актёр»^[8]. Шишков постоянно говорит о богатстве семантической структуры русского слова: «Многие слова в языке нашем заключают сами в себе знаменование, то есть описуют образ вещи, или действие, или качество, и, следовательно, заступают место целых речений. Например, в названии вельможа слово вель (от велий) напоминает мне о изяществе, величии; слово можа (от мощь или могущество) изображает власть, силу. Француз назовет сие grand Seigneur, немец grosser Herr, и оба двумя своими словами не выразят мысли, заключающейся в одном нашем слове, ибо слова их ни первые… ни вторые… не дают мне точного понятия ни о слове велий, ни о слове могущества, они говорят только великий господин, а не вельможа»^х.
• 6. Шишков категорически выступает против использования в литературном языке описательных конструкций «нового слога» — перифраз, отмечая их искусственный характер, претензию на оригинальность, вычурность. В «Рассуждении о старом и новом слоге…» свои наблюдения он подтверждает выпиской перифраз из сочинений Н. М. Карамзина и его сторонников: «Мы почитаем себя великими изобразителями природы, когда изъясняемся таким образом, что сами себя не понимаем, как, например: В туманном небосклоне рисуется печальная свита галок, кои, каркая при водах мутных, сообщают траур периодический', …Я нежусь в ароматических испаре>тях всевожделенных блгитецов. Дышу свободно благами Эдема, лобызаю утехи дальнего рая, благоговея чудесами Содетеля, шагаю удовольственно». Иронизируя над карамзинским слогом, Шишков «переводит перифразы» на русский язык: свирепая старица разрисовала стёкла — это окна заиндевели, а пёстрые толпы сельских ореад сретаются с смуглыми ватагами пресмыкающихся фараонит — это деревенским девкам навстречу идут цыганки и т. д.
• 7. По мнению Шишкова, в литературном языке не должно быть калек, даже тех, которые были заимствованы русским языком в докарамзинскую эпоху. Он выступал за полную замену западноевропейских заимствований соответствующими «славенскими речениями», предлагая употреблять вместо слова архитектор— зодчий, вместо фасад — лицо, а также помнить, что фельдмаршал — это воевода, героизм — добледушие, перпендикуляр — отвес, диаметр — размер, параллельные линии — минующие линии и т. д. Представители «нового слога», пародируя слог Шишкова, «переводили» фразы своих сочинений на язык Шишкова: получалось, что^[9]

если франт идёт из цирка в театр по бульвару в калошах, то это хорошилище грядет по гульбищу из ристалища на позорище в мокроступах.

Полемика по проблемам развития русского литературного языка между сторонниками Карамзина и Шишкова велась на страницах периодической печати^[10].

И польза от полемики была. Впервые в истории русского литературного языка общество обратило внимание на проблемы развития русского литературного языка, его письменной и устной разновидностей, его функционирования, его природы, источников обогащения и т. д. Карамзинисты начали больше внимания уделять письменной разновидности литературного языка, в частности его архаическим элементам, соотносимым с современными формами языкового выражения; стали меньше употреблять заимствованных слов. Шишковисты постарались убедить писателей, ученых, общественных деятелей в том, что родной язык достоин большего внимания, что необходимо обогащать литературный язык элементами общенационального языка, а также старославянского, учить и воспитывать детей на родном языке, совершенствовать культуру родной речи, учиться выражать свои мысли просто и ясно.

Однако следует признать, что ни карамзинисты, ни шишковисты не оказали существенного влияния на развитие русского литературного языка. Они не видели в живых формах русского языка главного источника развития национального языка, движителя языкового прогресса. Таким образом, «в итоге выяснились следующие основные положения: 1) русский язык должен развиваться на основе народной речи; 2) русский язык не должен быть оторван от своих исторических истоков; 3) русский язык не может развиваться в отрыве от лучших достижений языков Западной Европы» ^[11].

• [1] К славянофилам принадлежали писатели, просветители, общественные деятели: Е. И. Станкевич, П. А. Катенин, В. К. Кюхельбекер, братья И. С. иК. С. Аксаковы, А. С. Хомяков. Частично взгляды славянофилов разделялиВ. И. Даль, А. Н. Островский, Ф. И. Тютчев, А. А. Григорьев и др.
• [2] Цит. по: Адмирал А. С. Шишков — патриарх русской словесности // Языкнаш — поводырь наш в рай или ад. СПб., 2001. С. 134, 133.
• [3] Там же. С. 120.
• [4] 2 Шишков А. С. Собр. соч. и переводов. СПб., 1839. Ч. 4. С. 74.
• [5] Цит. по: Адмирал А. С. Шишков — патриарх русской словесности. С. 166.
• [6] Там же. С. 148.
• [7] Там же. С. 118.
• [8] Там же. С. 151.
• [9] Цит. по: Адмирал А. С. Шишков — патриарх русской словесности. С. 137.
• [10] 2 См.: Ковалевская Е. Г. История русского литературного языка. С. 246—247. Настороне Шишкова выступали журналы: «Корифей, или Ключ литературы»,"Друг просвещения", «Сионский вестник», «Друг юношества», «Русскийвестник», «Чтения в Беседе любителей русского слова». Взгляды карамзи-листов отражались в журналах: «Московский Меркурий», «Северный вестник», «Чтения для вкуса, разума и чувствований», «Приятное и полезноепрепровождение времени», «Журнал российской словесности», «Цветник"и др.
• [11] Мещерский Н. А. История русского литературного языка. С. 187.