Концептуальные интерпретации нигитологии культуры

Постановка проблемы и актуальность исследования. События последних десятилетий и современное состояние культуры выявили абсолютно новые тенденции, которые невозможно интерпретировать как варианты универсальности или реанимацию старых культурем1. Ещё романтизм и модерн имели настолько мощные потенциалы, что даже вторая половина XX столетия была сильно подвержена их влиянию с заметными ориентациями на темпоральность и идеи цикличности и ритмичности культурной истории. Незавершённость романтической и модернистской эпох уже не подвергается сомнению и отмечается философами и л социологами культуры как имманентная их характеристика. Поэтому в XX веке речь нередко шла о «возврате», «повторении» или «нео» (новом средневековье, неоархаике, неомифологизме, археоавангарде), что создавало контекст для понимания, перекодирования и утверждения универсалий культуры.

В последнее деятилетие XX столетия и в первое XXI мы наблюдали формирование таких характеристик, которые истолковывать, как реанимацию старых форм, не можем. Кроме того, целый ряд явлений современной культуры обрели отрицательные, деструктивные характеристики не в качестве периферийных, но трансформировавших их сущность. Обозначим эти тенденции пока в обзорном порядке. Современный человек утратил ощущение целостности Я, но это не оценивается им как кризис или необходимость обретения (возврата или восстановления) твёрдой идентичности. Напротив, чтобы сегодня заниматься саморазвитием, необходимо избавиться от оставшихся склонностей к последовательности, посто.

1 Эта новизна настолько принципиальна, что культурологу сегодня приходится оперировать рабочими понятиями с отрицающей семантикой («пост-современность», «пост-культура», «не-культура», «пост-человек» и т. п.).

2 См.: Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4 с. 40−52- Эко У. Заметки на полях «Имени розы» / Пер. с итал. Е. Костюкович. СПб.: Симпозиум, 2005; Giddens A. The consequences of Modernity. Cambridge: PolityPress, 1990.

3 См. об этом, например: Гуревич П. С. Расколотость человеческого бытия. М.: Институт философии РАН, 2009; Захарова Е. В. Феноменология недостаточности бытия // Философские науки. 2010. № 10. С. 30−36- Сайкина Г. К. «Невозможная возможность» метафизики человека: «работа» по преодолению разрыва «эмпирического» и «онтологического» человека // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. 2010. № 1. С. 145−154. янству, традиционности и обдуманности4 своих поступков. В условиях зыбкости критериев реальности, ее принципиальной аструктурности и хаосомности, индивид превращается во «фрагментированного дивида» (Ю. Кристева), его существование лишается цели, цельности и смысла. «Тем не менее, экзистенциальный вакуум и лиминальность как способ его преодоления — живая повседневность современного человека, одновременно задействованного в чрезвычайно дифференцированных социальных и культурных отношениях. ."5.

Знаковая структура единиц речи современного человека постепенно редуцируется или разрушается (означающее и означаемое утрачивают связь друг с другом). Теоретические построения Ж. Бодрийяра, которые он сделал, объясняя культурные механизмы симуляции, реализовались не только во множестве деталей художественных текстов, повседневности, моды, рекламы, но и в культурном институте семьи, феномене образования, а также в духовной жизни человека (мы имеем в виду имитации дружбы, веры, прощения, любви, творчества). Виртуализация реальности провоцирует радикальные изменения также социальной и политической сферы6.

Постмодернистское искусство, с одной стороны, ощущая утрату смысла, системности в современной культуре, изображает пустоту и использует пустоту как означающее, а с другой — является генератором ощущения пустоты у реципиента.

В духовно-экзистенциальном измерении данная ситуация породила состояние внутренней пустоты7. По этой причине понятие «небытие», адекватно отражающее стихийные настроения современности, с нашей точки зрения, перестаёт быть понятием только логики и онтологии, а входит в философию и теорию куль.

4 Большинство современных тренингов, обучающих достижению успеха, начинают работу с лозунга «Пока ты раздумываешь, твой успешный, богатый конкурент делает!».

5 Мамонова В. А. Внутренний диалог в полночь экзистенции (часть 1) // Теоретический журнал Credo new. Спб, 2010. № 4(64). С. 85.

6 См. об этом, например: Вирильо П. Машина зрения. М.: Наука, 2004; Вирильо П. Информационная бомба. Стратегия обмана. М.: Гнозис, Фонд «Прагматика культуры», 2002.

7 Это состояние и ранее рассматривалось философией культуры, получая различные метафорические имена: «экзистенциальный вакуум» (В. Франки), «абсурдность существования» (А. Камю), «онтологическая покинутость» (М. Хайдеггер), «недостоверность одинокого бытия» (Ж. Батай), «метафизическое одиночество» (М. Ма-мардашвили). туры как самодостаточная категория. Культурная ситуация второй половины XX века и последнего десятилетия — «эра пустоты» (Ж. Липовецки), «эпоха симуляции» (Ж. Бодрийар), «общество спектакля» (Ги Дебор), «текучая современность» (3. Бауман), «гигантомахия вокруг пустоты» (Дж. Агамбен) — эксплуатирует различные модусы небытия с целью самосознания, самоанализа. Нужно заметить, что образы небытия, начиная с середины XX века, начинают терять резкие негативные характеристики, становясь сначала (в контексте очередной моды на Восток) нейтральными, а затем и приобретая возможность отражать продуктивность, свободу и творчество. «ПОСТ-культурой названо то подобие (симулякр) Культуре, которое интенсивно вытесняет Культуру в современной цивилизации (особенно активно начиная с середины XX столетия) и которое отличается от Культуры своей сущностью. Точнее отсутствием таковой. <.> Это «культура» с пустым центром, оболочка культуры, под которой — пустота. Естественно, в свете современной физики и философских теорий, использующих опыт восточных культур древности, уже вряд ли было бы правомерным считать пустоту негативной категорией."8. По нашему мнению, одной из первых причин указанной перекодировки является снижение степени значимости пространства в бытии культуры9. Время и скорость становятся факторами, более значимыми, чем пространство и место, поэтому мы можем предполагать преобладание темпоральности в восприятии реальности современным человеком. Это видно в быстрой сменяемости стилей, направлений, парадигм, а затем даже не в сменяемости, а в хаотичном сосуществовании всего со всем.

В состоянии современности человеку не с чем сравнивать свое желание или мысль, ведь абсолютная истина не просто отрицается, она прекратила свое существование. Как можно человеку идти в неправильном направлении, когда культу.

8 КорневиЩе: Книга неклассической эстетики / редкол.: В. В. Бычков, Н. Б. Маньковская. М.: ИФ РАН, 1999. С. 242−243.

9 Напрямую это заявляют философы, описывающие виртуальную реальность. Например, концепция дро-мократии (власти скорости) Поля Вирильо, который утверждает превалирование «сейчас» над «здесь» в культуре «третьего интервала», связанной со скоростью света, с которой совершается коммуникация в виртуальном пространстве. См. также: Гашкова Е. М. Культура отсутствующего пространства: от антропок киберцентризму // Виртуальное пространство культуры. Материалы научной конференции 11−13 апреля 2000 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С. 12−14. ра не определяет правильного? Растущая степень релятивизации сознания и поведения обеспечивает условия «ценностного зияния» и действительного существования «пустого места, которое невозможно заполнить». При этом нам кажется уже неактуальным говорить об изменении системы ценностей. Хоть Э. Фромм и писал об этом всего тридцать пять лет назад10, эти явления в прошлом. Современный человек не выбирает между «иметь» и «быть», так как у него есть эффектная альтернатива — «казаться», «изображать себя», «позиционировать себя», ведь его ощущения реальности в большем своём объёме перемещены в пространство экрана. Поль Вирильо называет это пространство «горизонтом прозрачности». Квадратный горизонт экрана (телевизора, монитора) «провоцирует смешение близкого и удаленного, внутреннего и внешнего, дезориентирующий общую структуру восприятия"11.

Исчезновение чувства уверенности и надежности, которое в своё время придавал культурный канон, выражается в современной культуре прежде всего в возникновении чувства опустошенности внутренней и отчуждения от таких же пустых форм во внешней действительности. Непостоянство, недолговечность, неустойчивость (Э. Тоффлер) обнаружились в том, что ещё в XIX столетии казалось вечным и незыблемым. Если древние греки считали, что о небытии сказать нечего, то современный человек много говорит о нём, часто не сознательно транслирует смыслы небытия в обычной речи, повседневном поведении, потому что проблема небытия актуальна не только для художника или философа, но и для обывателя.

Человек, создав глобальный механизм порождения вторичности (тиражирования, цитирования, краткого описания, создания ремейков, аналогов и т. п.) и искусственности, который успешно и безостановочно работает, сегодня уже не может покинуть пространство симуляции (чтобы узреть или воспринять первичность). Ускоряющееся и увеличивающее интенсивность производство копий (у многих из которых нет образцов) упраздняет строгость оппозиций в картине мира,.

10 См.: Фромм Э. Иметь или быть / пер. с англ. Э. Телятниковой. М.: ACT: ACT МОСКВА, 2008.

11 Вирильо П. Машина зрения. М.: Наука, 2004. не даёт возможности выбора из бесконечности вариантов из-за отсутствия критериев. Поэтому человек вынужден некритически принимать (и потреблять) все варианты. В синергетике такое состояние культуры называется хаосом12.

Принципиальным является культурологическое освещение трансформаций бытия культуры, так как разрастание хаоса в культурном пространстве, во-первых, чревато обессмысливанием единиц языка культуры, превращением их в симулякрыво-вторых, создает благоприятные условия для арт-экспериментов с реальностью, человеком, текстом и знаком. Кроме философской и обыденной ориентаций на небытие, в XX веке и современности также сформировался целый спектр художественных экспликаций пустоты.

Философская рефлексия по поводу симуляции, виртуализации реальности, а также изменения статуса негации в современности заставляют говорить о необходимости развития новой концепции нигитологии культуры. Мы считаем, что современная культура в ее артефактах и смыслах — не нечто негативное или противоположное, но совсем иное по сравнению с классической, а значит требующее и иных подходов, критериев оценки и способов понимания. Культура сегодня — не система, а ризомасемиотический закон неразрывности означающего и означаемого нередко нарушаетсякультурогенез в современности — это «скольжение по поверхности» — ускорившийся процесс бесконечного создания форм и импульсов к возникновению новых смыслов. Мы отказываемся говорить о состоянии современности как о деградации. Объясниться можно в ницшеанской манере: наш взгляд на культуру не пессимистичен, но трагичен.

Нас равно интересуют как этика ничто так и семиотика пустоты. Нигитоло-гия культуры, опытом построения которой является наша работа, — это вхождение в бессознательное культуры, поиск невыразимого, неозначенного во всей системе её знаков. Это оказывается необходимым и возможным в виду образовавшегося многообразия форм и характеристик небытия в бытии культуры.

12 Хаос это фаза повышенной нестабильности структурно-формообразующих и смысловых начал в системе, трудноопределимое&tradeвозможностей взаимодействия элементов внутри системы (и с другими системами), в которых создается особая ситуация поиска и «повышенной креативности», активизирующая процессы самоорганизации. См.: Астафьева О. Н. Преодоление оппозиционной бинарности // Синергетическая парадигма. Человек и общество в условиях нестабильности. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С. 395.

Для чего философии и культурологии нужно изучать образы небытия, ничто, пустоты? Дело в том, что понимание характерного для культурной эпохи акцента на одном из основных смыслов, или — напротив — смещение этого акцента, -служит ключом к изучению основных онтологических и гносеологических проблем культуры. Современность асимметрично увлечена негативными сущностями, «оборотными сторонами». Акценты, расставленные в основном над темами небытия и в постмодернизме, достаточно яркие, чтобы изучать их как неслучайные. Темы смерти, насилия, разрушения, конца света, внутренней пустоты, одиночества, бессмысленности, абсурдности, утраты, апатии и т. д. — центральные в постмодернистских философии, искусстве и повседневности.

Анализ форм небытия в культуре это исследование того, что реально не существует, но что оказывает сильное воздействие на всю жизнь человека. Сложившийся парадокс можно наглядно представить в виде метафоры кольца, заим1 ствованной у А. Кожева. Кольцо состоит из металла — «тела» изделия. Можно определить его удельный вес, состав металла, изучить его форму и т. д. Но только сочетание определенной формы металла и отверстия — пустоты посередине — позволяет нам назвать это изделие кольцом. Только сочетание физических качеств тела с невидимой душой, психикой позволяют нам говорить не о животном вообще, а о человеке. Только сочетание форм бытия и небытия позволяют понимать культуру как нестатичное и сложное образование.

Дополнительный аспект актуальности нашего исследования состоит в том, что онтологические и метафизические понятия крайне редко используются в культурологическом дискурсе. При внедрении философских категорий «небытие», «ничто», «инобытие» и понятия «пустота» в теорию культуры, мы должны помнить об имеющейся у них амбивалентной смысловой активности, которая может восприниматься как парадоксальная (мы имеем в виду смысловые коннотации, сохранившиеся у этих образов от архаического мировоззрения и состоящие в одновременном приписывании небытию свойств первоначала, первоосновы и абсолютного конца и уничтожения).

13 А. Кожев в свою очередь почерпнул идею этой иллюстрации в древнекитайской философии. Кроме того, актуальность нашего исследования обусловлена попыткой обнаружения принципов новой онтологии культуры и того понятийного аппарата, который формируется в этой проблемной сфере теории культуры в данный момент. Современная философия нуждается в новых способах работы с языком, поскольку в эпоху постмодерна именно язык определяет метод познания. Философия ставит перед собой вопрос о соотнесении языкового описания с онтологической структурой описываемого мира. Нами предприняты шаги по определению места понятий «небытие», «ничто», «пустота» в современной философии и теории культуры и выявлению узловых метафор, позволяющих понять, какими принципами руководствуется философский дискурс в схватывании отсутствующего, не-проявленного, вечно становящегося в бытии культуры.

Степень изученности проблемы. Наш исследовательский взгляд направлен на специфику бытия культуры как таковой, и на инаковость бытия современной культуры. Поэтому мы акцентируем внимание на тех философских направлениях и авторских учениях, которые как самостоятельную и важную выделяют проблему онтологической данности культуры, причём намечая или прямо указывая на участие или включённость в эту данность небытийных компонентов.

Можно выделить несколько парадигмальных областей дофилософского и раннефилософского понимания небытия: 1) небытие — поглощающая, ничтожа-щая, мощная деструктивная сила, опасная и агрессивная (архаико-магическое мировоззрение), 2) небытие — источник всего, порождающее начало, первобытие, первопотенция (индуизм, даосизм), 3) небытие — отсутствие бытия (диалектические концепции античности), 4) небытие недоступно человеку, оно — абсолютная потусторонность, нейтральная по отношению к человеку и сверхчеловеческая (М. Экхарт), 5) апофатическое отождествление небытия с Богом («Ареопагитики», Иоанн Скот Эриугена, Я. Беме).

Разработка вопроса о небытии в качестве самостоятельного понятия была впервые предпринята на Древнем Востоке. В Упанишадах небытие («пракрита») -это пассивное, хаотическое начало, выступающее наряду с бытием («пурушей») источником всего существующего. В даосизме (в «Книге о Пути и Силе») небы.

1 тие (пустота) является порождающим началом, неким пределом, заключающим в f 'I', 1. себе все потенции мира.

В античной философии, в отличие от древневосточной, не встречается исследования небытия в качестве самостоятельного понятия. Небытию приписывается определенный статус только в связи с понятием «бытие». Такое понимание небытия особенно характерно для Парменида, Анаксимандра и Аристотеля. Известен тезис Парменида: «Бытие есть, а небытия нет». Бытие есть то, что целостно, системно, неподвижно, вечно: «.если существует нечто помимо сущего, то оно не есть сущее. Но не-сущего нет по всей целокупности вещей"14.

Можно сказать, что вся история древнегреческой философии — это исследование вопроса о бытии (здесь мы опираемся на точку зрения М. Хайдеггера, данную им в труде «Европейский нигилизм"15). Обращение к бытию, а не к небытию, инспирировано, на наш взгляд, идеей тождества мышления и бытия, которая является стержневой для всей древнегреческой философии. Бытие определяется структурами мышления, оно есть то, что человек может помыслить. Следовательно, то, чего человек не может постичь силой собственного разума, не существует.

Разработка концепции небытия встречается в философской системе Г. Гегеля, поскольку он выводит бытие за пределы индивидуального сознания, придавая ему всеобщий характер. Бытие становится у Гегеля абсолютным понятием и отчасти поэтому оно отождествляется с ничто: «абсолютное понятие предстает как бездна небытия, в которую погружается само бытие"16.

Г. Гегель определяет бытие вообще как «неопределенное непосредственное». Неопределенное есть и бескачественное бытие, «абстрактная непосредственность». Чистое бытие в своей неопределенной непосредственности равно лишь самому себе. Оно «не имеет никакого различия ни внутри себя, ни по отношению к внешнему». Это бытие в себе, или в-себе-бытие. Чистота этого бытия связана с отсутствием различимого определения, содержания, отличия от него его иного.

14 Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. С. 278.

15 См.: Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. С. 261−313.

16 Hegel G.W.F. Glauben und Wissen: oder die Reflexionsphilosophie der Subjektivitat in der Vollstandigkeit ihrer Formen als Kantische, Jacobische und Fichtesche Philosophie. Hamburg: Meiner, 1962. S. 127.

Бытие есть чистая неопределенность, и пустота — в нем нечего созерцать.", в нем нечего мыслить'. «Бытие, неопределенное непосредственное, есть на деле ничто и не более и не менее, как ничто». «Ничто, чистое ничтооно простое равенство с самим собой, совершенная пустота, отсутствие определений и содержаниянеразличенность в самом себе». Гегель под объективным мышлением как единством бытия и ничто понимает именно мир человеческой культуры. Бытие и ничто в системе Гегеля выступают не просто как абстрактные понятия. Вся история человечества как история мышления есть история бытия и ничто, позитивной.

17 негации, единства бытия и небытия .

Гегелевское учение о ничто было воспринято и проинтерпретировано рус.

1 о ско-французским философом А. Кожевым, чьи работы относятся больше к области философии культуры, чем к логике и философии сознания.

Если немецкая классическая философия решает вопрос небытия в границах логики и абстрактной онтологии, то в последующих философских системах категории ничто, небытия и пустоты оказались предметом крайне заинтересованного обсуждения именно в философии и теории культуры, её субъекта, динамики, форм существования, сущности. В качестве самостоятельных авторских концепций понимания небытия можно выделить учения С. Кьеркегора, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, С. Булгакова19, Н. А. Бердяева, Э. Гуссерля, К. Ясперса, М. Хайдеггера, Ж. П. Сартра.

Датский философ С. Кьеркегор, в отличие от Гегеля, отказывается от интерпретации ничто как абстрактного понятия. Он связывает понятие ничто с судьбой человека, с его индивидуальными переживаниями. В центре его внимания оказывается проблема не всеобщих форм мышления, а личного существования человека. Именно поэтому в своей философской системе С. Кьеркегор связывает понятие ничто со страхом и отчаянием. Анализируя понятие страха в связи с христи.

17 Гегель Г. Сочинения. В 14 т. М.: Соцэкгю, 1929;1959. Т. 1. С. 139−140.

18 См.: Кожев А. Атеизм и другие работы. М.: Праксис, 2006.

19 См. об этом: Гарина О. Г. Проблема ничто в теоретической философии С. Н. Булгакова. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Саратов, 2006. анским учением о первородном грехе, С. Кьеркегор пишет, что сущностью страха является само ничто: «Страх и ничто постоянно соответствуют друг другу"20.

В «связи с этим закономерен интерес русского философа JI. Шестова к представлениям о ничто С. Кьеркегора: «Первородный грех, падение первого человека как результат страха пред Ничто есть основная идея названной книги Киргегарда» — утверждал JI. Шестов и заключал: «Надо думать, это — самая дорогая, самая нужная, самая заветная и наиболее глубоко пережитая им в его исключительном духовном опыте идея». Соглашаясь с С. Кьеркегором, Л. Шестов добавлял уже от себя, что о ничто как о жесткой, подавляющей свободу личности силе «мы принуждены говорить, что оно существует, ибо, хотя его нигде нет и нигде разыскать его нельзя, оно загадочным образом врывается в человеческую жизнь, калеча и уродуя ее, как рок, судьба, жребий, Fatum, от которого некуда уйти и нет спасения"21- и далее, резюмируя позицию датского романтика и в основном с нею солидаризируясь: «Ничто, которого нет, пришло вслед за грехом в жизнь и покорило себе человека. Спекулятивная философия, сама порожденная и раздавленная первородным грехом, не может отогнать от нас Ничто. Наоборот: она его призывает, она связывает его неразрывными узами со всем бытием. И пока знание, пока умное зрение будет для нас источником истины, Ничто останется хозяином жизни"22.

Увлечение Востоком в западном романтизме привело к сильнейшему влиянию дзенского, индуистского, буддистского учений на европейскую философию культуры. Одним из результатов восточного влияния стало мировоззрение А. Шопенгауэра. Проблема небытия осмысливается философом в связи с понятием «воля к жизни». Поскольку воля к жизни для А. Шопенгауэра выступает как стремление к жизнеутверждению и познанию мира, то ничто есть негация воли к жизни, ее отрицание, отсутствие: «Социальное бытие и само человеческое существование помещаются Шопенгауэром в мир «неподлинного бытия» представле.

20 Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. С. 191.

21 Шестов Л. Киргегард и экзистенциальная философия. (Глас вопиющего в пустыне). М.: Прогресс-Гнозис, 1992. С 84,87.

22 Шестов Л. Указ. соч. С. 231−232. ний, определяемого миром Волиг истинно сущим и самотождественным. Жизнь во временном потоке представляется цепью безотрадных страданий, сплошным рядом крупных и мелких невзгод, то есть жизнь всего лишь эпизод, нарушающий покой абсолютного бытия. Жизнь может и должна заканчиваться стремлением к подавлению «воли к жизни», превращением в ничто. Только в единстве со смертью жизнь может реализоваться как целое. Небытие является основой для даль.

ЛЛ нейшего существования". Ю. Н. Солонин так описывает существо философской концепции одного из последователей А. Шопенгауэра — Ф. Майнлендера: «Жизнь бессмысленна и ничтожна во всех своих формах. Космос, с которым она слита, всеми своими проявлениями устремлен к одной цели — к смерти. Таким образом, если существует смысл бытия, то он в достижении абсолютного Ничто, в отрицательности, в аннигиляции жизни, и логическим воплощением такой позиции является самоубийство (которое Майнлендером и было осуществлено)"24.

Ф. Ницше показывал, как существенно в истории культуры проявляются силы негативного (хотя сами эти силы объявляются философом полностью бессо.

25 держательными), каким неизбежным является их действие в любом обществе Его интересует, можно ли познать, то есть теоретизировать негативное? Каким образом негативное трансцендирует, то есть развивается, выходя за рамки породивших его условий? Природа ничто, считает немецкий философ, несозерцательна и нереальна, однако может быть опосредована и представлена, как «внешне», объективно, так и «внутренне», субъективно, в порядке мышления, образуя особые «феномены негативности». Отказ Ф. Ницше от «удвоения мира» как «величайшей метафизической иллюзии» явился импульсом для перевода содержания понятий «нигилизм», «негативное» в плоскость онтологического анализа. Согласно Хайдеггеру, система Ницше является резким отрицанием онтологического значения ничто.

23 Schaefer A. Die Schopenhauer Welt. Berlin: Berlin-Verl., 1982, S. 141.

24 Дудник С. И., Солонин Ю. Н. Парадигмы исторического мышления XX века: Очерки по современной философии культуры. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. С. 46.

25 См. об этом: Мурзин Н. История и ничто. М.: ИФРАН, 2010.

Отметим, что изначально онтология строилась без отсылки к такому суще* ,.

4 4 му, как человек, тем более, культура. Человек и культура онтологически оттенялись, заслонялись другими сущностями — мышлением, Богом, вещью, Ничто. Человек больше воспринимался как «вещь среди вещей», являющаяся, правда, носителем частички мирового разума. Стоя напротив бытия, человек всегда воспринимался вещным. Телесность оказывалась лишней. Мышление вводилось в онтологию для обозначения умопостигаемого характера бытия, но напрямую не связывалось с человеком и человеческим мышлением, а понималось в рамках логики трансцендентального субъекта. По сути, до XX века мы не знаем онтологической проблематики, напрямую связанной с человеком и культурой. Классическими вопросами онтологии были вопросы о соотношении бытия и мышления, бытия и вещи. Так, даже И. Кант, обосновывая сведение известных «всемирно-исторических» философских проблем к проблеме «Что такое человек?», не включал онтологию в суть человека. Философия XX века, вопрошая о бытийствующем статусе человека и культуры, выделила их из всего сущего.

Понятие о небытии включается как в модель, так и в картины мира. Но что собой представляет небытие, вписанное в модель действительности и пустота как составной концепт картины мира? Теоретической основой для решения этой проблемы, на наш взгляд, служит концепция Ж.-П. Сартра, изложенная в его работе «Бытие и ничто. Эссе феноменологической онтологии». В основе концепции Сартра лежит достаточно широкое толкование сферы небытия, к которой он относит любые суждения, свойства, понятия, если в них можно обнаружить момент нега-ции.

Чётко и полно соотношение бытия, небытия, свободы и творчества раскрыл Н. А. Бердяев в книге «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1916). В понимании творчества философ исходил из убеждения, что оно не детерминировано внешними причинами и потребностями мира. Настоящее творчество есть творчество из ничего, есть эманация свободы. В творческих актах есть элемент свободы, недетерминированный даже Богом. Более того, он приписывает человеку божественное могущество творить «из ничего». Центральной темой философии Н. А. Бердяева является человек, человек свободный, творческий, а таким он.

1 > '? является лишь в свете божественного, точнее божественного «ничто». Бог сотворил мир из ничто, следовательно, Богу предшествует первичный принцип, не предполагающий какой-либо дифференциации, какого-либо события. Это и есть ничто. Бог свободен. И человек свободен. Бог помогает человеку стать добрым, но он не в состоянии контролировать ничто, принцип свободы.

Л/А. Бергсон в книге «Творческая эволюция» (1907) называет идею небытия скрытой пружиной, невидимым двигателем философской мысли". Бергсон выступает против иллюзии, посредством которой мы идем от пустоты к полноте, от беспорядка к порядку, от небытия к бытию. Нужно перевернуть восприятие, идет ли речь о пустоте материи или о пустоте сознания, ибо «представление пустоты есть всегда полное представление, которое делится при анализе на два положительных элемента: идею замены — четкую или расплывчатуючувство, испытанное или воображаемое, желания или сожаления» .

Проблема ничто исследуется другим известным немецким философом-экзистенциалистом — К. Ясперсом в его работе «Психология мировоззрений». Согласно К. Ясперсу, нигилизм или «воля к ничто» свойственен существованию человека. Человек может желать ничто как небытия своего существования, но это не будет подлинным нигилизмом. Поскольку желая «ничто», человек всё равно окажется в той или иной системе ценностей, в том или ином мировоззрении, которое.

28 будет нигилистическим. Стремясь к ничто, человек, таким образом, всё равно придёт к определённому бытию. Таким образом, ничто — это ощущение недостаточности бытия. Достаточность же бытия или подлинное ничто открывается человеку только в «пограничных» ситуациях, которые К. Ясперс называет «просветлением экзистенции"29.

26 См.: Бергсон А. Творческая эволюция / пер с фр. В. А. Флеровой. М.: КАНОН-ПРЕСС, Кучково поле,.

1988.

27 Там же.

28 См. об этом подробнее: Jaspers К. Psychologie der Weltanschauungen. Berlin: Springer, 1971.

29 См.: Jaspers К. Philosophische Weltorientierung. Berlin: Springer, 1956. S. 52.

В целостной философской системе А. Ф. Лосева для нашего исследования важным является учение о сущности, бытии и небытии вещи в культуре30.

В работах М. Хайдеггера создана фундаментальная онтология культуры. Философ трактует человека и бытие его культуры как зазор в нечеловеческом бытии. Человек только тогда бытийствует, когда ему открывается ничто. «Человеческое бытие может выступать в отношении к сущему только потому, что выдвинуто в Ничто"31. Так видно, что в онтологии М. Хайдеггера вопрос о ничто решается в экзистенциалистском ключе, то есть как касающийся человека и его отношения к самому себе. Философ анализирует отношение ничто к человеку как экзистенции и выясняет результаты и смысл переживания ничто. Фактически М. Хайдег-гер настаивает на ценностном содержании ничто, ведь в переживании ничто человек осознает себя как отличное от всех других, вычленяет себя не только из мира природы, но и из всего человеческого рода.

Учение М. Хайдеггера о ничто оказало сильное влияние на диалектическую теологию П. Тиллиха, который включил это учение в свою систему онтологии. Приведём суждение П. Тиллиха, содержащееся в его трактате «Мужество быть» и раскрывающее широкий спектр использований понятий отрицательных сущностей: «Небытие — одно из самых трудных и самых употребляемых в философии понятий. Парменид сделал попытку устранить это понятие как таковое. Но ради этого он был вынужден принести в жертву жизнь. Демокрит вернулся к этому понятию и отождествил небытие с пустотой для того, чтобы сделать движение мыслимым. Платон использовал понятие небытия, так как без него противопоставление существования и чистых сущностей непостижимо. Различение материи и формы у Аристотеля предполагает небытие. Именно оно помогло Плотину описать то, как человеческая душа утрачивает самое себя, и оно помогло Августину дать онтологическое истолкование человеческого греха. Псевдо-Дионисий Арео-пагит положил небытие в основу своего мистического учения о Боге. Якову Беме, протестантскому мистику и предтече «философии жизни», принадлежит класси.

30 См.: Лосев А. Ф. Самое само // Лосев А. Ф. Самое само: Сочинения. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 423−634.

31 Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 26. ческое утверждение о том, что все сущее укоренено в Да и Нет. Небытие предполагается как в учении Лейбница о конечности и зле, так и в кантовом анализе конечного характера категориальных форм. Диалектика Гегеля делает отрицание движущей силой в природе и историиа представители «философии жизни», начиная от Шеллинга и Шопенгауэра, используют понятие «воля» в качестве основополагающей онтологической категории, поскольку именно воля обладает способностью отрицать себя, не утрачивая себя. Понятия процесса и становления у Бергсона и Уайтхеда подразумевают небытие наравне с бытием. Современные экзистенциалисты, особенно Хайдеггер и Сартр, поместили небытие («Das Nichts, Le neant») в самый центр своей онтологииа Бердяев, следуя за Дионисием и Бе-ме, разработал онтологию небытия, которая обосновывает «меоническую свободу.

32 для Бога и человека". Поэтому П. Тиллих отмечает, что небытие не есть понятие, подобное другим. Оно есть отрицание всякого понятия- «но как таковое оно есть неустранимое содержание мысли и, как о том свидетельствует история мысли, наиболее важное содержание после самого бытия». Бытие, считает философ, несет небытие «внутри» себя в качестве того, что вечно присутствует и вечно преодолевается.

Как видим, философская проблема небытия связывалась с понятиями «абсолют», «сознание», «Бог», «свобода», «творчество». Частичные отступления от диалектического видения соотношения бытия и небытия привели к тому, что вопрос небытия переместился в пространство философии культуры (модусы небытия рассматривались либо как причины и условия бытия культуры, либо как результат бытия человека в культуре, либо как специфические формы бытия культуры). Для теории культуры, на наш взгляд, продуктивными являются концепции Ж. П. Сартра и М. Хайдеггера, в которых утверждается, что ничто/небытие и пустота не противоположны бытию, а есть особые виды бытия (или условия превращения сущности в бытие), «пастух» которых — человек.

32 Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юрист-гардарика, 1995. С. 28−29.

33 Там же.

Для Ж. Батая34 весьма важны связи между нигилистическими представле.

I Л I ниями и нравственностью, психологическим. Выражением этой связи может служить следующая цитата из работы «Внутренний опыт»: «Я существую, вокруг меня простирается пустота, мрак реального мира. Я существую, оставаясь слепым, в тоске Другой — совсем другой, а не Я, ничего из того, что чувствует он, не чувствую Я"35. Ж. Батай вводит понятие «симулякр» и понятие «суверенность», которое означает снятие границ субъективности, трансгрессия в священное место первоистока. Это тот путь преодоления отологического нигилизма, который условно можно назвать «опытом вглядывания в бездну». Это путь удостоверения своего бытия актом выхода за те пределы, которые это бытие очерчивают. Его сущность можно описать следующим образом: Я есть то, чем я не являюсь. Моё присутствие в мире может быть обоснованно не иначе как через определение области моего отсутствия. Моё бытие лишь постольку есть, поскольку есть небытие, его окружающее. Обоснование онтологической достоверности человека осуществляется посредством экстатического переживания уникальности его внутреннего опыта, в котором окружающий мир утрачивает свои свойства внешней реальности, трансформируясь в совокупность внутренних состояний человека. Мир перестаёт быть как самостоятельный онтологический феномен. Теперь он выступает как небытие моей суверенности, в котором она (суверенность) черпает средства своего самообоснования.

Важным в становлении основ для нигитологии культуры оказывается структуралистское понимание пустоты как подвижной точки, нулевого, плавающего элемента, не имеющего сущностной значимости, но вокруг которого располагается вся структура. В концепции Фреге нуль определен в качестве нехватки тождества с самим собой. В человеческом бытии нуль, пустота как нехватка тождества человека с самим собой выстраивает всю его конституцию и способ жизни. Ж. Делез, обращаясь к структуралистскому пониманию пустоты, считает, что пустота не является небытием, бытием негативного, а есть объективное бытие.

34 См.: Батай Ж. Ненависть к поэзии. М.: Ладомир, 1999; Батай Ж. Проклятая часть: Сакральная социология. М.: Ладомир, 2006.

35 Батай Ж. Внутренний опыт. СПб.: Аксиома/Мифрил, 1997. С. 82. проблемы. Именно поэтому он оправдывает слова М. Фуко: «Возможно мыслить лишь в этой пустоте, где уже нет человека. Ибо эта пустота не означает нехватку и не требует заполнить пробел. Это лишь развертывание пространства, где, наконец, снова можно мыслить». Согласно Ж. Делезу, субъект всегда следует за пустым местом, подчинен пустой клетке.

Во второй половине XX в. появились работы, принадлежащие уже непосредственно культурологической исследовательской сфере.

В нашей работе большое внимание уделяется концепциям Ж. Бодрийяра. Так, в анализе имитации реальности культуры мы используем подход Бодрийяра, который заключается в том, что он попытался объяснить симулякры как результат процесса симуляции, трактуемый им как «порождение гиперреального» «при помощи моделей реального, не имеющих собственных истоков и реальности». Под действием симуляции происходит «замена реального знаками реального», в результате симулякр оказывается принципиально несоотносимым с реальностью напрямую, если вообще соотносимым с чем-либо, кроме других симулякров. Чтобы стать законченным, или, как предпочитает его называть Бодрийар, «чистым симулякром», образ проходит ряд последовательных стадий: «он является отражением базовой реальностион маскирует и искажает базовую реальностьон маскирует отсутствие базовой реальностион не имеет никакого отношения к какой-либо реальностион является своим собственным чистым симулякром"39. В результате возникает особый мир, мир моделей и симулякров, никак не соотносимых с реальностью, но воспринимаемых гораздо реальнее, чем сама реальность, — этот мир, который основывается лишь на самом себе, Бодрийяр называет гиперреальностью. Всем этим правит симуляция, которая выдаёт отсутствие.

36 Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. СПб.: АЛЕТЕЙЯ, 1999. С. 169.

37 См.: Бодрийар Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000; Бодрийар Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 2001; Бодрийар Ж. Соблазн. М.: Ас! Ма? с1шет, 2000; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: «Добро-свет», 2000.

38 Бодрийар Ж. Симулякры и симуляции // Философия эпохи постмодерна. Минск: Красико-принт, 1996.

39 Гараджа А. В. Критика метафизики в неоструктурализме (по работам Ж. Дерриды 80-х годов). М.: ИНИОН, 1989. С. 17. за присутствие и смешивает всякое различие между реальным и воображаемым. Ж. Бодрийар замечает: «Всё схватывается через симуляцию. Пейзажи — через фотографию, женщины — через сексуальный сценарий, мысль — через письмо, терроризм — через моду и масс-медиа, события — через телевизор. Кажется, что вещи.

40 существуют единственно ради этого странного предназначения" .

В работах У. Эко41 анализируются общекультурные и современные процессы, связанные с различными способами коммуникации, раскрываются механизмы создания гиперреальности, построения гипертекстуальности и симуляции в культуре. Вводя в понимание культуры методы интерпретации текста, Эко отмечает, что при деконструкции текста появляется ощущение его опустошенности: текст предполагает свободное пространство для мышления, сам по себе не имеет никакого смысла.

Книга французского философа Ж. Липовецки «Эра пустоты» имеет подзаголовок «Эссе о современном, индивидуализме». Одним из следствий процесса персонализации Липовецки считает массовое опустошение, всеобщее равнодушие. «Важные оси современности — революция, дисциплина, секуляризация, авангард — упразднены благодаря гедонистической секуляризации. С технологическим и научным оптимизмом покончено, так как многочисленные открытия приводят к гонке вооружений, уничтожению окружающей среды, усугубляющемуся одиночеству людейникакая политическая идеология более не в состоянии воспламенить толпыпостмодернистское общество больше не имеет ни идолов, ни запретову него нет ни величественных образов, в которых оно видит себя, ни исторических замыслов, которые мобилизуют массы. Отныне нами правит пустота, которая не является ни трагической, ни апокалиптической"42. Ж. Липовецки сравнивает две «пустыни». Первая — это массовое опустошение в культуре XIX и XX столетий в виде геноцида, систематического уничтожения сельского хозяйства, Хиросимы, Вьетнама, экологической войны, гонки ядерных вооружений. Фило.

40 Бодрийар Ж. Америка. СПб.: «Владимир Даль», 2000. С. 98 — 99.

41 См.: Эко У. Отсутствующая структура.

Введение

в семиологию. СПб.: ТО ТК «Петрополис», 1998; Эко У. Полный назад! «Горячие войны» и популизм СМИ. М.: Эксмо, 2007.

42 Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. СПб.: «Владимир Даль», 2001. С. 2324. соф выстраивает внушительный список разнородных явлений и событий, которые его печалят. «В наше время, когда уничтожение приобретает планетарный масштаб, и пустыня — символ нашей цивилизации — это трагедийный образ, который становится олицетворением метафизических размышлений о небытии. Пустыня побеждает, в ней мы видим абсолютную угрозу отрицательного начала, знак смертоносной работы XX века, которая будет продолжаться до его апокалиптического конца"43. Второй «пустыней» — ранее не известной, не являющейся предметом нигилистических или апокалиптических рассуждений («это тем более странно, что она молчаливо присутствует в ежедневной жизни — вашей, моей, — она в сердце современных метрополий"44), — Ж. Липовецки называет апатию, равнодушие и нарциссизм современного субъекта. Пустыня парадоксальная, без катастроф, трагедий и помутнения разума, переставшая ассоциироваться с небытием или смертью. Автор озабочен тем, что «все институты, все великие ценности и конечные цели, создававшие предыдущие эпохи, постепенно оказываются лишенными их содержания. Что это, если не массовое опустошение, превращающее общество в обескровленное тело, в упраздненный механизм?"45 Однако Ж. Липовецки отказывается от вечных сетований по поводу западного упадничества, конца идеологий и «смерти Бога», философ считает, что «постмодернистская пустыня так же далека от «пассивного» нигилизма и от мрачного смакования всемирной тщеты, как и от «активного» нигилизма с его саморазрушением"46.

В философии культуры С. Жижека47 обнаруживаются интерпретации художественных текстов, политики и повседневности с описанием внутренней и внешней поверхностей пустых знаков. У Жижека как одного из продолжателей.

АО структурализма Лакана тоже много построено на пустоте и нулевом элементе. Размышляя о революции, он отмечает, что, например, социалистический «новый.

43 Липовецки Ж. Эра пустоты. С. 58.

44 Там же.

45 Там же.

46 Там же. С. 60.

47 См.: Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального / пер. с англ. Артема Смирного. М.: Фонд «Прагматика культуры», 2002; Жижек С. Кукла и карлик. М.: Европа, 2009.

48 См.: Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального II: Размышления о Всемирном торговом центре — третья версия [Электронный ресурс] // http://www.anthropology.ru/ru/texts/zizek/reflections.html (дата обращения: 02.02.2010).

Человек" априорно позитивно не задан, а представляет собой пустое место, кото" t' ' • и рое заполняется позитивным содержанием только во время революционного штурма. Кроме этого, онтологически интересными могут быть его тонкие замечания о том, что наличие сегодня продуктов, лишенных своей субстанции: кофе без кофеина, безалкогольное пиво, сливки без жира, но переживаемых как реальные, поддерживает реальность как таковую. Он упоминает о феномене «реалити-шоу», но в них люди играют самих себя (игра без игры?). Можно задать вопрос: не будет ли потребление человеком пустых суррогатов реальности превращать человека в такой же пустой суррогат: человека без человека, и будет ли при этом поддерживаться человеческая реальность и реальность человека?

Спектр исследований по проблеме образов и тем ничто в культуре был представлен на выставке и симпозиуме «Big Nothing. Противоположные подобия человека» (Баден-Баден, 2001). Также семиотика отсутствия является главной темой книги Брайана Ротмана «Означая ничто:.семиотика нуля"49.

Наша работа не лежит в русле истории философии, поэтому названные авторские концепции нам необходимы не для системного описания, а для полемики и развития мысли. Мы активно обращаемся к философии культуры второй половины XX столетия и современности, которая интересуется «негативными» феноменами и оперирует «негативными» категориями. Дискуссия на тему онтологии / нигитологии в отечественной философии культуры50 развернулась в переходную эпоху (от тысячелетия к тысячелетию, от современности к постсовременности). В «Трактате о небытии"51 (1990) А. Н. Чанышева звучат основные положения: не.

49 Rotman Brian. Signifying Nothing. The Semiotics of Zero. New York: St. Martin’s Press, 1987.

50 См.: Чанышев A. H. Трактат о небытии // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 158−165- Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы // Вопросы философии. 1995. № 3. С. 74−82- Хоружий С. С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. 1997. № 6. С. 53−68- Бытие и время М. Хай-деггера в философии XX века: заседание «круглого стола» // Вопросы философии. 1998. № 1. С. 119- Кутырёв В. А. Оправдание бытия (явление нигитологии и его критика) // Вопросы философии. 2000. № 5. С. 15−30- Кутырёв В. А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) // Вопросы философии. 2003. № 1.С. 63−75- Розов Н. С. Философия небытия: новый подъем метафизики или старый тупик мышления? [Электронный ресурс] // www.nsu.ru/filfrozov/publ/nonbeing.htm (дата обращения: 02.03.2010) — Обыдённый Д. Н. Диалектика бытия и ничто: классика и современность. Дисс. канд.филос.н. Воронеж, 2006; Шубина П. В. Пустота как онтологическая и гносеологическая категория: способы говорить об отсутствии в западноевропейской философии: дис.. канд. филос. наук. Архангельск, 2005; Соловьев Р. Е. Онтологический нигилизм и перспективы развития онтологии. Диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук. Ростов-на-Дону, 2005. и др.

51 Эта работа написана в 1962 г. бытие существуетнебытие абсолютно, в то время как бытие относительнонебы.

I 1 *, тие первично по отношению к бытию.

М. К. Мамардашвили считал, что «философия всегда строила отрицательную онтологию человека, онтологию отсутствияонтологию того, что никогда не было, не будет, а есть сейчас. У человека нет возраста, человек всегда в состоянии рождения, вот что обычно имеется в виду под категорией ничто в отрицательной онтологии"52.

Метаморфозы бытия и небытия в культурогенезе мы начали описывать, благодаря смысловому импульсу, полученному от работ М. С. Кагана. Хотя М. С. Каган подробно анализирует судьбу понятия «небытие» в истории философии, вместе с тем считает неправомерным распространение небытийной характеристики на сознание «современного человека» вообще и, соответственно, на «современное искусство» вообще, «ибо в том же буржуазном обществе на Западе и в нынешнем российском — быстро обуржуазившемся — обществе имеют место не только принципиально ориентированное на Бытие сознание и его художественные проявления, но и искусство, ищущее в обращении к Бытию спасение от абстракционистского саморастворения в Ничто и, тем самым, как показала практика, от полного самоотрицания"54.

Исследования культуролога M. Н. Эпштейна, во многом повлиявшие на построение нашей концепции, посвящены: новому образу человека в электронно-виртуальной вселенной, а также меняющемуся контексту и смыслу традиционных понятий гуманитаристики55- отрицательной эстетике, апофатизму, метафизическим особенностям русской литературы и культуры56- новой философской арти.

СП куляции. M. Н. Эпштейн рекомендует развивать «теорию пустот», создает одно.

52 Мамардашвили М. К. Необходимость себя // Лекции. Статьи. Философские заметки. М.: Издательство «Лабиринт», 1996. С. 355.

53 См.: Каган М. С. Метаморфозы бытия и небытия // Вопросы философии. 2001. № 6. С. 6−14.

54 Каган М. С. Метаморфозы бытия и небытия: Онтология в системно-синергетическом осмыслении. СПб.: Изд-во «logos», 2006. С. 25.

55 См.: Эпштейн М. Н. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение,.

2004.

56 См.: Эпштейн М. Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы. М.: Высшая школа, 2006.

57 См.: Проективный философский словарь: новые термины и понятия / под ред. Г. Л. Тульчинского и М. H. Эпштейна. СПб.: Алетейя, 2003. имённый электронный научный журналов предисловии к которому пишет: «В 1 i ' мире существует, наверно, столько же видов пустоты, сколько существует форм предметности. Журнал исследует разнообразные пустотные формации — дыры, щели, проемы, телесные отверстия, географические и демографические зияния, провалы в истории и в коммуникации — и их роль в становлении материальной и духовной культуры. Дыры, сети, решетки, петли — одна из тех областей метафизики и онтологии, которая приковывает все большее внимание философов во всем мире"58. В 2011 году вышла книга М. Н. Эпштейна «.». Автор объясняет содержание этого сборника: «Она именно о том, что неименуемо. О том, что делает возможным коммуникацию, но само остается неслышимым. О том, что составляет условие знаковости, но само остается внезнаковым и невидимым. О пробеле, о паузе, о тишине, о прозрачности. И о том, как все-таки услышать и увидеть это внезнаковое, превратить его в знак самого себя, воздать ему вниманием и благодарностью за то, что оно делает возможным мир знаков, наполняя его знаковым вакуумом, чистым эфиром. Эти кавычки — своего рода техника сбережения естественной среды обитания текста путем превращения ее в охраняемую заповедную зону. То, что внутри кавычек, — заповедник семиосферы"59.

Многообразию форм небытия в художественном пространстве в широкой междисциплинарной перспективе, охватывающей философию, эстетику, теорию и историю литературы и искусства, посвящена концепция неопределенного в культуре М. Ямпольского60. Философ показывает, как в творческом процессе культуры работают категории неопределённости: «бесформенность», «хаос», «ничто», «случайность».

Также в отечественной философии развивается авторская концепция Н. М. Солодухо61, в которой значительное место занимает решение проблем чело.

58 Теория пустот. Журнал под редакцией Михаила Эпштейна [Электронный ресурс]. URL: http://www.emorv.edu/rNTELNET/zh teoria pustot. html (дата обращения 01.07.2011).

59 Эпштейн М. Н. Клейкие листочки. Философский и филологический дневник. [Электронный ресурс]. URL: http://mikhaiI-epstein.livejournal.com/92 573.html (дата обращения 20.11.2011).

См.: Ямпольский М. «Сквозь тусклое стекло»: 20 глав о неопределенности. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

61 См.: Солодухо Н. М. Бытие и небытие как предельные основания мира // Вопросы философии. 2001. № 6. С. 176−185- Солодухо H. М. Философия небытия. Казань: Изд-во Казанского гос. технического ун-та, 2002; Солодухо H. М. Онтологическая неопределенность небытия // XXI век и будущее России в философском измерении: века и его культуры в контексте философии небытия. Философ ставит и предлагает решения следующих вопросов: «Погружение человека в Ничто», «Сознание как субъективная реальность», «Негационный характер индивидуальности человека», л.

Метаморфозы небытия в творческой деятельности" и др .

В. А. Кутырёв — автор известных работ, посвящённых радикальной критике постмодернизма как реальности культуры (по выражению автора, «транспостмодернизма») и постмодернистской философии культуры, в которой бытие и небытие входят в состояние смысловой инверсии. Кутырёвым исследуются процессы, происходящие в «предметном мире»: влияние экспансии техники и экономики на духовность человека ведёт к её истощению, превращению личностей в акторов, агентов, в «человеческий фактор» и, постепенно, к демонтажу естественных форм продолжения их рода — замене социальным и биотехническим конструированием. Считаем закономерным, что написание подобного портрета человека (нечеловека) постмодернизма выводит философию культуры на уровень крайнего нигилизма. В. А. Кутырёв называет настоящим «криком о небытии» влияние на судьбу человека информационной реальности. Постмодернизм, деконструкция и грамматология применительно к человеку видятся философу идеологией снятия, элиминации, включения в виртуальный мир, «в котором от людей остаются.

64 складки и сингулярности. В лучшем случае — персонажи" .

В концепции С. А. Лишаева составлена типология диалогов с небытием, причем проиллюстрированная фрагментами литературных произведений. В третьей части его книги «Эстетика Другого» системно и подробно даётся общая характеристика безобразного и, что самое ценное, автор настаивает на получении человеком опыта переживания «бесформенности», «без-образности», не-мирности, хаотичности, чуждости при встрече с безобразным предметом. «Без.

Материалы Второго Российского философского конгресса (7−11 июня 1999 г.). В 4 т. Екатеринбург: 1999. Т. 1.4. 2. Солодухо Н. М. Понимание онтологического статуса небытия // Известия Казанского гос. архитектурно-строительного ун-та. 2006. Т. 5. № 1. С. 126−128- Солодухо Н. М. Этические принципы философии небытия // Вестник Казанского технологического ун-та. 2010. № 3. С. 370−376.

62 См.: Солодухо Н. М. Философия небытия. Казань: Изд-во Казанского гос. технического ун-та, 2002. С.

72−96.

63 См.: Кутырёв В. А. Человеческое и иное: борьба миров. СПб.: Алетейя, 2009. С. 11.

64 Кутырёв В. А. Человеческое и иное. С. 10. См. также: Кутырёв В. А. Бытие или ничто. СПб.: Алетейя, образное — это хаос (Небытие), нашедший себе выражение не в чём-то «беспредельном», не в неопределенности пространства, а в определенной вещи и форме"65. Углублением онтологии культуры является деление небытия на положительное и отрицательное. «Небытие положительно присутствует в вещи (и мы это чувствуем, непроизвольно отвращаясь от такого предмета): оно присутствует в дисгармонии ее элементов, в своеобразном сочетании «моделирующих» ее цветовых пятен. В характерном рисунке её движения и т. п. Безобразным будет для нас предмет, чувственная форма которого служит не выражению смысла, а, напротив выражению бессмыслицы, в безобразном под личиной некого «что прячется «ни-что"-Небытиездесь оформленностъ, которая сама по себе есть хотя бы минимальное выражение смысла, оказывается орудием бессмыслицы, здесь формой утверждается бесформенность, здесь форма служит отвержению Присутствия как способа осмысленного существования (существования в оформлено-осмысленном мире). Безобразная вещь для нас есть, «хаос, приобретший огранку, форма, несущая в себе бес-форменное, «чужое». Безобразное — воплощенное противоречие: образ без-образного, чувственная данность нечувственного, Небытие в его положительном присутствии"66. Весьма убедительным является объяснение, почему безобразное нас страшит: «Присутствие Небытия — угроза моей способности присутствовать, а потому безобразная вещь не только отталкивает от себя, но и страшит"67.

Отрицательное небытие С. А. Лишаев связывает с «расположениями» тоски, хандры и скуки. «Мир в ситуации тоски (скуки, хандры) не спасён в опыте (не очищен катарсически) данностью Другого как Бытия, но в то же время он и не гибнет под натиском Другого как Небытия, он сохраняет свою формальную определенность. В полном тоски, пустом мире сохраняется формальное соответствие означающего — означаемому, языка — мирув тоскливом расположении человек присутствует в мире, но не понимает — «зачем». Другое в опыте тоски выступает.

65 Лишаев С. А. Эстетика Другого. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. С. 218.

66 Лишаев С. А. Указ. соч. С. 218.

67 Там же. С. 219. чй как Ничто." По С. А. Лишаёву, небытие есть отвержение бытия, ничто есть лишенность бытия. «Ничто-в-мире» — это способ пустого, формального присутствия, присутствия без смысла, без бытия как того начала, которое придает сущему смысл.

В отечественной философии культуры проблемами онтологии культуры и человека в избранном нами ракурсе занимались П. П. Гайденко69, В. Д. Губин70,.

П1.

Г. К. Сайкина. Образы небытия в авангардизме и постмодернистском искусстве подробно анализировались М. Липовецким, В. В. Бычковым, Н. Б. Маньковской, М. Ямпольским, И. И. Ильиным, А. В. Венковой. Проблемы нигилизма в европей.

73 74 ской и русской культуре разрабатывают А. И. Пигалев, П. А. Сапронов, В. Г. Косыхин. Религиозные интерпретации модусов небытия проанализированы в исследованиях Ю. М. Дуплинской. Различные аспекты соотношения образов смерти и небытия описаны в работах В. В. Савчука, А. В. Демичева, М. С. Уварова. Решая вопросы бытия человека и культуры, Г. Л. Тульчинский вводит понятия «онтофания свободы», «добытийное», «внебытийное». Д. В. Воробьёв изучает ментальную специфику ничто. Ф. И. Гиренок, основатель философского направления «археоавангард», объясняя специфику языка философии, создавая новую антропологию, активно использует понятия «пустота», «симуляция», «ускользание бытия» и т. п. Кроме того, Ф. И. Гиренок экологические проблемы («опустынивание земли») причинно соотносит и считает вторичными.

Т7 по отношению к процессам «опустошения человека». П. В. Шубина рассматривает пустоту как онтологическую и гносеологическую категорию, выявляет инст.

68 Там же. С. 67.

69 См.: Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. М.: Республика, 1997.

70 См.: Губин В. Д. Жизнь как метафора бытия. М.: Рос. гос. гуманитарный ун-т, 2003.

71 См.: Сайкина Г. К. Человек в тени бытия: трудности диалога философской антропологии и онтологии [Электронный ресурс] // Antropolog.ru (дата обращения: 02.11.2010).

72 См.: КорневиЩе: Книга неклассической эстетикиБычков В., Бычкова Л. XX век: предельные метаморфозы культуры // Полигнозис. 2000. № 2. С. 63−76- № 3. С. 67−85.

73 Пигалев А. И. Философский нигилизм и кризис культуры. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1991.

74 См.: Сапронов П. А. Путь в Ничто. Очерки русского нигилизма. СПб.: ИЦ «Гуманитарная академия» ,.

2010.

75 См.: Косыхин В. Г. Онтология и нигилизм: от Хайдеггера к постмодерну. Саратов, 2008; Косыхин В. Г. Нигилизм и диалектика. Саратов: Научная книга, 2009.

76 Гиренок Ф. И. Философский манифест археоавангарда [Электронный ресурс] // http://www.antropolog.ru/doc/persons/fedor/girenok4 (дата обращения: 02.11.2010).

77 Гиренок Ф. И. Ускользающее бытие. М.: Рос. акад. наук, Ин-т философии, 1994. С. 269. рументальные функции пустоты в семиотическом и постструктуралистском анапо Ч ' ' ' лизе культуры и субъективности .

В настоящее время понятие «нигитология» активно разрабатывается в трудах современных зарубежных философов и культурологов. К их числу следует отнести одного из ведущих японских эстетиков Т. Имамичи (труд «Кризис морали и проблемы метатехники»), а также таких известных французских философов, как Ж. Лоран, В. Карро, С. Жовье79.

Следует повторить, что историографическое описание не является целью нашей диссертации. Мы обратились к истории вопроса для того, чтобы показать проблемное состояние, в каком сейчас находится теория культуры (в частности, вопрос онтологии человека и культуры), и заявить о необходимости нового, ниги-тологического подхода к ее интерпретации.

Объектом исследования является специфика небытийных характеристик бытия культуры.

Предметом исследования являются понятия и образы небытия, ничто, пустоты, инобытия в их актуальной внедренности в современные интерпретации культуры.

Цель исследования: выделить и описать небытийные характеристики культурыобосновать и применить нигитологию культуры в философской интерпретации современности.

Задачи исследования:

1. Выявить философский и культурологический смыслы терминологического выражения «нигитология культуры».

2. Объяснить одинаковую продуктивность для философии и теории культуры двух противоположных взглядов на первичность/вторичность сознания небытия и феномена небытия.

78 См.: Шубина П. В. Пустота как онтологическая и гносеологическая категория: способы говорить об отсутствии в западноевропейской философии: дис. канд. филос. наук. Архангельск, 2005.

79 Данные авторы занимаются проблемой онтологизации «возможных миров» в современной культуре. См.: Laurent J. Les corps tranquilles. Paris: Stock, 1991; Carraund V. Causa sive ratio: la raison de la cause, de Suarez a Leibniz. Paris: Pressed Univ. de France, 2002; Chauvier S. La querelle des arguments transcendantaux. Caen.: Presses Univ. de Caen, 2000.

3. Обосновать необходимость использования понятий «небытие», «ничто», «инобытие, «пустота» в объяснении специфики бытия культурного феномена, кардинально отличающегося от бытия феномена природы.

4. Доказать онтологическую маргинальность и амбивалентность феномена пустоты на наиболее благоприятном для этого языковом и поэтическом материале.

5. Систематизировать многообразие форм пустоты в лингвокультуре.

6. Соотнести виртуализацию современной культуры с процессами симуляции и опустошения знаков.

7. Объяснить, почему соприкосновения человека с небытием являются условиями осмысленного бытия культуры.

8. Показать, что в широком кругу явлений культуры и духовной жизни взаимоотношения бытия и небытия не столько альтернативные, сколько комплементарные.

Методология исследования. В самом широком смысле методологическую основу нашей работы составляет соединение традиций феноменологии, герменевтики и экзистенциализма.

В качестве основного в диссертационном исследовании выступает метод философской интерпретации, позволяющий выявить нигитологические основания современной культуры. Так как большой объём анализируемого в диссертации материала культуры составляют художественные тексты (и изучать возможно именно образы небытия), то активно применяются приёмы художественной герменевтики. Избран метод интерпретации в варианте, предложенном П. Рикёром: «.это работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном.

80 значении".

Также мы обращаемся к феноменологии (в основном ее французским версиям — Э. Левинас, М. Мерло-Понти) и, в частности, к интенциональному анализу, -суть которого заключается в описании различных типов актов сознания, наде.

80 Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Медиум, 1995. С. 27. ляющих объекты смыслом и бытием. Это позволяет нам ввести в свою концепцию отдельные ключевые нигитологические сущности культуры.

Постсовременность, по мнению Ж. Лиотара, может изучать лишь «парало-гия». Но ощущая сложность и масштабность наших попыток создания целостной картины нигитологии культуры, мы обращаемся также к хорошо отработанным в культурологии методам семиотики (Ю. Лотман, У. Эко, Р. Барт).

Тем не менее, вопрос о методологии философского понимания современности остаётся открытым по причине нерешенной проблемы: нужно ли современную культуру анализировать с использованием постмодернистских методов, которые, во-первых, сами есть феноменологическая составляющая культуры (Ж. Ф. Лиотар), во-вторых, весьма агрессивно изменяют анализируемый объект в процессе рассмотрения (Ж. Деррида, Ж. Делёз). Кроме того, постмодернистская философия — это философия языка, дискурса (М. Фуко), текста (Р. Барт), литературы (М. Бланшо), сама принимает на себя черты художественного текста. Границу между бытием культуры и интерпретациями бытия (текстуальностью) постмодернистское искусство, современная медиасфера, также как и современная философия, пытаются стереть или сделать прозрачной, причем успешно.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

1. Показана трансформация содержания понятий «небытие», «ничто», «пустота» от мифологической картины мира до глобальной имитации бытия в современной культуре.

2. Понятия «небытие», «ничто», «пустота» введены в дискурс философии культуры, предложено специфическое их содержание, способствующее пониманию сложной инаковости современной культуры.

3. В теорию культуры внедрено терминологическое выражение «нигитоло-гия культуры», которое употребляется в авторском смысле, основанном на понятиях инобытия и небытийных черт культуры. Смоделирован нигитологический способ интерпретации сущности культуры.

4. Сформирован и представлен новый вариант онтологии постмодернистской культуры.

5. Обобщены концепции культуры, в рамках которых употребляются поня.

I I тия «небытие», «ничто», «пустота», «инобытие», «виртуальность», «симуляция», сопоставлены различные философские и культурологические парадигмы описания негативных феноменов. В результате систематизированы теоретические основы построения нигитологической модели толкования культуры.

6. Рассмотрена негационная специфика бытия культуры как таковой. Одновременно теоретически и иллюстративно анализируется современная культура, бытие которой окрашено большим количеством черт небытия. В результате осуществлён уход от непродуктивной критики постмодернизма, раскрыта значимость небытийных характеристик для сохранения витальности кулыурогенеза.

7. Дано объяснение влияния форм и образов небытия на формирование не только представлений человека о реальности, но и на становление языка постмодернистского искусства.

8. Иллюстративным и эмпирическим материалом в большей части исследования являются сферы, ранее мало анализировавшиеся в научных работах — искусство двух последних десятилетий и нехудожественные явления современности (повседневность, информационная и сетевая культуры).

Положения, выносимые на защиту:

1. Бытию культуры как таковой принадлежат отдельные характеристики небытия. В постмодернистской культуре небытийные черты становятся более яркими: нелинейность, нецелостность, симулятивность, ризоматичность (асистем-ность, принципиальная незаконченность), потенциализм, ситуативность, отсутствие (упразднение) центра. Ключевым понятием в онтологии современной культуры, превращающим её в нигитологию, становится «небытие» (в прикладном культурологическом аспекте оказывается эффективнее оперировать концептом «пустота»).

2. Имманентностью культуры в нигитологической интерпретации является превращение небытия в бытие (в субъективное, затем в объективное). В процессе этих трансформаций бытие культуры обязательно сохраняет небытийные черты.

3. Сущностные черты небытия, увиденные в бытии культуры, высвечивают важную функцию культуры — способствовать обретению самости субъектом, превращению его в личность. Частичная или косвенная причастность к небытию есть условие осмысленной и значимой жизни человека в культуре. Ряд событий жизни человека можно условно назвать «встречами» или «соприкосновениями» с небытием, имея в виду краткосрочность (почти всегда мгновенность) этих фактов, обоюдную устремленность и одновременное отторжение друг от друга человека и небытия.

4. Пустота как модус небытия активна в культуре за счет своего маргинального существования (равновесного соединения небытийных и бытийных характеристик). Пустота и её образы обладают силой (притяжения, отталкивания, провоцирования на творчество).

5. Интерпретации мотивов ничто, тем пустоты и образов небытия обусловливают целостное осмысление бытия культуры и человека.

6. Универсальный семиотический потенциал пустоты в языке и художественных текстах представлен в следующих знаковых комбинациях:

— пустота — обозначающее небытия, ничто и пустоты,.

— пустота — обозначающее феноменов сознания и культуры,.

— пустота — обозначаемое, его обозначающее — полноценная форма,.

— пустота — обозначающее без обозначаемого,.

— бытийное обозначающее без означаемого или копия образца, который никогда не существовал (симулякр).

7. Онтология современной культуры дополняется существенными характеристиками, главной из которых является приоритет темпоральности. Ускорение культурной динамики обостряет эту проблему. Непостоянство, недолговечность, неустойчивость обнаружились во всех формах современной культуры. Сохранение и тождественность уступают место временности.

8. Современное состояние культуры характеризует чувство утраты реальности, взамен которой перманентно продуцируются имитации. Интерпретация имитации реальности выявила две модели: симуляцию и виртуализацию. Симуляция — внутрикультурный процесс семиозиса, творения знаков, не имеющих обо' I" 1 < значаемого объекта в реальности (при этом подразумевается, что обозначаемое существует). Виртуализация культуры — создание вымышленного, воображаемого бытия, его имитация с помощью других объектов. Объекты виртуального бытия обладают большим количеством небытийных свойств в сравнении с реальным бытием культуры.

9. Процессы крайней степени симуляции и виртуализации выводят культуру на стадию, в которой её истинное (чистое) существование предстает открытым или прозрачным. Поэтому у сложившейся ситуации постмодернистской художественной увлечённости небытием и глобальной симуляции реальности есть положительный, продуктивный аспект — формируется ясное видение структуры бытия культуры и человека.

10. Нигитологический подход к интерпретации культуры включает интерес не только к творению из небытия, но и к творению самого небытия: деструкции, саморазрушению, симуляции, анонимности, отказу от идентификации и тому подобным явлениям в пространствах повседневности и постмодернистского искусства. История искусства XX в. и современности характеризуется последовательным нарастанием интереса к небытию. Апофатика, нигилизм, симуляция и, наконец, нигитогенность — результаты этого движения.

11. Нигитология культуры — это учение о культурогенезе, в котором образы, имена и характеристики небытия предстают универсальными факторамиа необходимость «заполнять пустоты», то есть превращать небытие в бытие или разнообразными способами опредмечивать, оформлять небытие объясняется как главный мотив культуротворчества. Нигитология культуры открывает возможность описания культуры как таковой. Нигитология культуры — это синтезированный вид онтологии культуры.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в терминологический набор теории культуры введены понятийные выражения «нигитология культуры», «нигитогенез», «небытийные характеристики культуры». Нигитологи-ческая интерпретация сущности и бытия культуры даёт возможность анализировать современность, уходя от неаргументированной критики и статичной констатации кризиса культуры. Концепция, представленная в диссертации, позволяет сделать ещё один шаг на пути реонтологизации философии, которая в эпоху «пост» нуждается в переводе из состояния дискурсивных практик в состояние фундаментального воззрения на реальность. Основные результаты исследования модернизируют философию культуры и культурологию в разделе «онтология культуры». Выводы диссертационной работы позволяют углубить теоретические знания, связанные со спецификой бытия и сущности культуры. В исследовании построена объяснительная модель возникновения имитаций в современной культуре. Интерпретационные авторские ходы позволяют результативно решать философские проблемы реальности, существования, бытия, ничто, идеального, субъективного.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы в различных областях науки, в том числе в философии, культурологии, философии культуры, истории культурологической мысли, эстетике, этике, семиотике, в преподавании гуманитарных дисциплин в современной учебной практике. Предложенные автором подходы могут быть полезны для прикладных культурологических исследований в области лингвокуль-турологии, психолингвистики, социокультурной динамики. Аналитический и фактологический материал работы может быть использован в обновлении иллюстративных блоков учебной литературы, посвященной пониманию культуры современности. Материалы диссертации находят применение в работе по пониманию, анализу и прогнозированию развития актуальных художественных практик. Отдельные выводы диссертации встраиваются в решения насущных вопросов психологии и теории идентичности.

Апробация основных положений работы. Основные положения и результаты представлены автором в монографиях, в научных статьяхв материалах, опубликованных в сборниках научных трудов, в выступлениях на научных конференциях, конгрессах и семинарах, среди которых: Первый Российский Философский Конгресс (Санкт-Петербург, июнь 1997), Второй Российский Философский Конгресс (Екатеринбург, июнь .1999), Четвертая международная конференция «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, май 20O7), Международная научно-практическая конференция «V Серебряковские научные чтения» (Волгоград, апрель 2007), Международная научно-практическая конференция «VI Серебряковские научные чтения» (Волгоград, апрель 2008), Второй Российский культурологический конгресс с международным участием «Культурное многообразие: от прошлого к будущему» (Санкт-Петербург, ноябрь 2008), Третий Российский культурологический конгресс с международным участием «Креативность в пространстве традиции и инновации» (Санкт-Петербург, октябрь 2010).

Часть наиболее важных концептуальных положений освещалась на научной сессии по социологии и проблемам культуры CURRICULUM RESOURCE CENTER и Central European University («Институт Открытое Общество. Фонд Содействия», Варшава 21−25 мая 2001 г.) в виде поддержанного проекта «Культурная интроспекция XX столетия и современности» (грантовый сертификат # 1BG114).

В сентябре 2006 г. тема, план исследования и предварительные результаты обсуждались в процессе краткосрочного обучения в Казанском государственном университете на философском факультете по теме «Гуманитарные проблемы современности» (уд. per. № 1059).

Материалы работы использовались автором в течение ряда лет при чтении философских и культурологических дисциплин студентам Волгоградского государственного социально-педагогического университета и Волгоградского государственного института искусств и культуры (философия культуры, культурология, этика, эстетика, история культурологической мысли, семиотика, этика искусства).

Структура и объем диссертации

Диссертация состоит из введения, терминологического введения, четырех глав, включающих в себя четырнадцать параграфов, заключения и библиографического списка.

Заключение

,.

В диссертации предложена нигитологическая трактовка культуры, созданная нами в связи с современной потребностью в полноте познания бытия культуры. В философии вопрос об онтологических основаниях той реальности, которую она изучает, остаётся актуальным постоянно. Онтологический подход к человеку и культуре исходит из нерешенности и в определенном смысле принципиальной неразрешимости вопроса «Бытийствуюет ли культура и человек?» Мы считаем, что этот вопрос должен постоянно актуализироваться и переосмысливаться. Наша концепция является вариантом ответа: сомнения в бытии культуры и человека возникают из-за обязательной и активной включенности аспектов небытия в него.

Один из вопросов, поставленных в нашей работе — каким образом есть небытие — сам в себе содержит один из ответов: образом^{образами,} концептами, формами бытия, временно заимствованными небытием). Сфера этого заимствования — культура, бытие человека. Вне культуры, действительно, отсутствуют способы проявления небытия. Культура же, наоборот, остается целостной, сохраняет витальность, способность к самосознанию с помощью «прорывов» небытийной стихии в бытие культуры и многообразия видов заделывания этих «брешей». В этом отношении понятие «бытие» в толковании Парменида — вечность, полнота, самоосновность, целостность — не может без противоречий характеризовать человека и культуру (которые есть бренность, недостаток, пограничность, частичность, нетождественность себе).

Главным основанием интерпретации сфер культуры (религии, искусства, морали, науки, политики и др.), в которой культура предстаёт как комплекс способов превращения небытия в бытие, является онтологически немотивированная знаковость культуры как таковой. В культуре всё может быть обозначено всем по договору или условию того или иного художественного направления, религиозной традиции, моральных запретов и рекомендаций. Второе условие нигитологи-ческой интерпретации сфер культуры — существование как миметических, так и антимиметических склонностей человека как творящего субъекта, что даёт воз.

Л «' ' можность исследователям видеть культуру в сплетении традиций и инноваций.

Третьим основанием явилась для нас трактовка вопрошания, свободы и отрицания, предложенная Ж. П. Сартром в качестве объяснения сущности бытия-для-себя.

Явления природы и феномены культуры обладают принципиально разными типами бытия. Природный объект телесен, проявлен, обнаруживается нами в пространстве. Бытие природного феномена статично, конечно, целостно, это «бытие-в-себе» (Сартр). Культурный феномен если и существует как тело, то для того, чтобы обладать бытием, должен иметь имя, значение, идею, смысл, функцию, ценность (причем все эти обладания конвенциональны), что позволяет говорить об «инобытии» (Гегель) культуры. Инобытие культуры изменчиво, вариативно, интерпретируемо, это «бытие-для-себя» (Сартр). Постмодернистская культура порождается на всех инобытийных уровнях с яркими небытийными чертами: нелинейностью, нецелостностью, симулятивностью, ризоматичностью (асистем-ностью, принципиальной незаконченностью), потенциализмом, ситуативностью, отсутствием (упразднением) центра. При попытках использовать понятие «бытие» в интерпретации постсовременности философ культуры оказывается в тупике, поэтому ключевым понятием в онтологии современной культуры, превращающим её в нигитологию, становится «небытие» (в прикладном культурологическом аспекте оказывается эффективнее оперировать концептом «пустота»). Небытие природного предмета означает разрушение, уничтожение, гибель его материального существования, небытие элемента культуры означает нечто совсем иное: разъединение его содержания (смысла, функции) с его материальным носителем. Поэтому в нашей работе наибольшее внимание уделялось процессам обессмысливания (опустошения), симуляции и виртуализации элементов культуры.

Концептуальные интерпретации, результаты которых, звучат в нашей работе, основаны на представлениях о том, что сама культура (её реальность) есть в метафизическом смысле некая «полость», в которой временно помещаются различные наборы отдельных форм. Формы культуры, в свою очередь, также утрачивают старое и обретают новое смысловое содержание, что даёт возможность предполагать, что их структура — это малое подобие метаструктуры культуры (т.е. определённую «фрактальность» культуры).

В диссертации была поставлена двухуровневая цель: увидеть культуру как таковую и увидеть постсовременную культуру, вычленяя в их бытии небытийные аспекты, закономерно трактуемые в классической философии как формы отчуждения. Достижение этих целей произведено посредством концептуальных интерпретаций элементов культуры. Набор интерпретаций является набором вариантов (опытов) приближений к пустому центру культуры, попытки осветить эту «полость» или опознать на пути приближения к ней её симптомы (которые в нашей диссертации предложено называть «небытийные характеристики бытия культуры»).

Человек в культуре бытийствует специфической модальностью — актуализацией небытийных характеристик. Мы убеждены, что человек лишь постольку является человеком, поскольку он перманентно перерастает самого себя (отрицает себя, разрушает или открывает для изменений свою идентичность), ощущает свою причастность к бытию реального, опознаёт свои точечные встречи (соприкосновения) с небытием. Подымаясь над собой, человек дорастает до поступков превращения небытия в субъективное бытие, затем субъективного бытия — в объективное бытие. То есть прямая или косвенная причастность к небытию есть условие осмысленной и значимой жизни человека в культуре. Это удовлетворяет фундаментальные потребности человека в самосовершенствовании, саморазвитии, самопреодолении.

Опыт соприкосновения с небытием, или «суверенных моментов» (Ж. Ба-тай), меняет субъекта, реализующего себя в этом опыте, отчуждая его идентичность и высвобождая его тем самым к подлинному бытию. Это творческое озарение, инсайт, высшая точка вдохновения, заставляющие сравнивать творчество и религиозную идею творения. Также встречей с небытием являются переживания факта собственной смертности, которые актуализируются и становятся интенсивными в ситуациях потери близких, болезни, сильной опасности, неожиданной угрозы. Соприкосновения с небытием также происходят в моменты переживания аффектов. Следуя утверждению М. Хайдегтера, мы также связываем причину соприкосновения с небытием с чувствами ужаса, скуки и тоски. Наш взгляд, в отличие от идеи М. Хайдегтера, переориентирован в такие мгновения с открытия бытия мира на открытие целостности и осмысленности своего Я.

Материалы и выводы диссертации дают способ объяснения возникновения разного рода форм, производящих подмену действительности, позволяют осмыслить по-новому философские проблемы постсовременности, реальности, существования, бытия, небытия. Нигитологическая интерпретация постсовременной культуры предоставляет человеку возможность в сложившейся ситуации глобальной симуляции бытия культуры обнаруживать положительный, продуктивный аспект. Наш современник может жить, ощущая потерю идентичности не как трагедию, а как условие свободы, креативности в текучей реальности культуры.

В процессе нашего исследования мы пришли к констатации следующего парадокса бытия культуры: чем упорнее и последовательнее в культуре стремление познать ничто (чаще всего это религиозные традиции и практики), тем само-достаточнее, целостнее и упорядоченнее она становится. Нарастание же пустоты (форм явленного небытия), то есть чрезмерное увеличение количества небытийных характеристик в бытии культуры, наоборот, приводит к хаосу, симуляции и виртуализации реальности.

Пустота как модус небытия активна в культуре, обладает сугестивной силой. Анализ мифологических текстов, с одной стороны, и поэзии концептуализма, с другой, позволяет нам утверждать архетшшческую природу образа пустоты, которая обусловливает его эмотивную и аксиологическую амбивалентность, а также руководящую поведением человека роль. В частности, формы пустоты привлекают взгляд в изображениях, заставляют сосредоточиться при наступлении тишины или паузы в речи, пении, музыке и других звучаниях. С другой стороны, страх пустоты (horror vacui) заставляет субъекта культуры действовать кардинально противоположными способами — заполнять её (текстами, изобретениями, упорядочиванием вещей и смыслов) или отвергать её, отвращаться (отворачиваться) от неё, заявляя, что «небытия нет» (Парменид), абсолютно безобразное (ёейзгтказ) есть небытие (Августин). Страх перед небытием, являющийся содержанием страха смерти, ужаса исчезновения, несмотря на архетипичность, является лишь одной гранью открытости человека ничто и пустоте (или открытости ничто и пустоты человеку). В человеке говорящем и творящем нарастает уверенность в том, что небытия нет. Таким образом культуротворческая деятельность это избавление от страха пустоты.

Нигитологический вид онтологии культуры предлагает пересмотр представлений о том, что реальность культуры есть актуализированная реальность. Границы бытия культуры оказываются выходящими за рамки её актуализированной структуры и разрастаются за счет потенциальной, виртуальной структуры. Высокое напряжение потенциирования культура обретает с умножением пустотных форм (пустота чревата всем). Небытийные черты проявляются в единицах культуры, приращивая к ним потенциалистские характеристики, делая их «живыми», готовыми наполниться иным смыслом. Так что в широком смысле пустота (как чувственный модус небытия) — это потенциальное пространство, открытое для заполнения чем-то, или явления чего-то, что еще не актуализовалось в данном измерении. Однако в настоящий момент бытия культуры это — источник и вместилище бесчисленного множества виртуальных структур будущего становления.

Постсовременное состояние (в частности, процесс глобальной имитации реального) не является смертью культуры, это процесс обнажения онтологических структур культуры как таковой, своеобразный «рентгеновский снимок» феномена культуры. В эпоху сознательно-теоретического, поэтико-философского и неосознанно повседневного обращений к выяснению специфики бытия культуры ожидаемым и востребованным является концептуализм (литература и изобразительное искусство, нацеленное на сознание, а не на эмоциональность). Различные умственные (философские и художественно-концептуалистские) «диагностики» тела культуры, выявили, что его центральная система — это система пустот («губчатая» система, «складчатая», «структура лука», набор симулякров и т. д.). Данные результаты стали главным содержанием актуального искусства. Таким образом, мы не можем относиться к темам небытия, ничто и пустоты как к частным художест * - • ч ' венным мотивам или образам. Интерпретации художественных текстов также заставили нас уйти от логической трактовки пары «бытие — небытие» в понимании культуры. Небытийные характеристики, открытые в качестве сущности культуры, в постсовременности не вернулись в глубину, не скрылись снова и не стали латентными, а укоренились и на формальном, и на смысловом уровнях. Модусы небытия обнаруживаются нами и на уровне означаемого, и на уровне означающего при чтении и интерпретации постсовременной культуры.

Онтология постсовременной культуры дополняется существенными характеристиками, главной из которых является вытеснение пространственных форм культуры темпоральностью. Хотя виртуальный мир и называется информационным пространством, но как такового пространства в виртуальности и во многих других имитациях бытия культуры нет. Ускорение культурной динамики обостряет эту проблему. Непостоянство, недолговечность, неустойчивость обнаружились во всех формах современной культуры. Сохранение и тождественность как принципы бытия уступают место временности и постоянному становлению как принципу небытия. Понятие «небытие», таким образом, адекватно отражает стихийные процессы современности и может использоваться как самодостаточная категория онтологии культуры.

Состояние современной культуры характеризует чувство утраты реальности, взамен которой выстраивается система имитаций. Интерпретация имитации реальности выявила две модели: симуляцию и виртуализацию. Симуляция — внут-рикулыурный процесс семиозиса, творения знаков, не имеющих означаемого объекта в реальности (при этом подразумевается, что означаемое существует). Употребляя термины «симуляция» и «симулякр» в авторских значениях Ж. Бод-рийяра, к третьему порядку симулякров мы относим большинство феноменов современной культуры, включая предметный мир, дизайн, коммуникацию, духовно-нравственную сферу и т. д. Они функционируют по принципу символического обмена. Виртуализация культуры — создание вымышленного, воображаемого бытия, его имитация с помощью других объектов. Объекты виртуального бытия обладают большим количеством небытийных свойств в сравнении с реальным бытием культуры.

Итак, нигитология культуры — это учение о культуре, в котором образы, имена и превращенные формы небытия предстают изначальнымиа необходимость «заполнять пустоты», то есть превращать небытие в бытие или разнообразными способами опредмечивать, оформлять небытие объясняется как главный мотив культуротворчества. Нигитология культуры открывает возможность описания культуры как таковой. Концепция сложилась из нескольких идей о культуро-генезе и бытии культуры, которые выстраиваются в авторское утверждение включённости небытийных характеристик в бытие культуры, а также интерпретацию бытия культуры как многообразия метаморфоз небытия. Такими метаморфозами могут быть:

— мифологические и религиозные трактовки трансцендентности (вера в сверхчеловеческое, запредельное бытие/небытие, потустороннее, а также ритуальные способы переживания смерти, превратившиеся в процессе исторического развития в эстетические категории и художественные явления трагического и комического);

— тематизация, мотивное воплощение, образное оформление небытия в художественных текстах;

— массовые настроения, мировоззренческие установки и индивидуальное переживание внутреннего опустошения;

— восприятие отрицания или отсутствия в качестве творческого импульса созидания и заполнения;

— продуцирование и потребление симулякров;

— виртуальная реальность.

Интерпретации форм пустоты, тем и мотивов ничто, образов небытияобязательное условие адекватного и целостного осмысления бытия культуры и человека. Различные приближения к пониманию неявленного, невысказанного, иного достраивают культурную картину мира, приводя в равновесие предметную и духовную сферы культуры. Поэтому характер философии культуры, предложенный в нашей диссертации, это философия целого. Изучение небытийных характеристик культуры открывает возможность видеть культуру не частично, не аспектно, а холично. Нигитология культуры, таким образом, играет большую че-ловекообразующую и культуроообразующую роль. Без вопросов о небытии, ничто и пустоте человек не состоится как свободное, многомерное существо.