Механизмы формирования и факторы устойчивости этнокультурных границ: на примере коренных малочисленных народов Приамурья

Обоснование темы.

Интенсификация взаимодействий между сообществами, различающимися языками, религиями, образом жизни, социальным устройством, уровнем экономического развития, обостряет вопросы этнических различий и культурной инвариантности. Права на культуру, на обозначение идентичности, на артикуляцию политических претензий являются производными от обозначения и маркировки границ этнокультурных групп.

Дифференциация человеческих сообществ в современных условиях играет важную роль в социальной жизни и является объектом устойчивого интереса ученых, исследователей, специалистов гуманитарных и политологических дисциплин. Механизмы разграничения, способы формирования и поддержания культурной отличительности находятся под влиянием множества факторов, в том числе, политических и экономических которые, в свою очередь, подвержены воздействию со стороны создаваемых, поддерживаемых и трансформирующихся дифференциаций.

Помимо закрепленности в исторической «данности», устойчивость этнических, национальных, культурных границ отвечает сегодняшним потребностям тех, кто находится по разные стороны этих незримых баррикад социального пространства. Как и при противостоянии в физическом пространстве для создания рубежей и укреплений группы используют предметы, порой случайные, а отстаивают их «силой духа», «верностью идеям борьбы за правое дело», этнокультурные различия лишь частично маркируются видимыми, «вещественными» объектами: пропускными пунктами границ государственных и административно-территориальных образований, фиксацией наименований в официальных документах, политическими картами, историческими артефактами и т. п., в знаительно большей степени они конструируются, символы наделяются смыслом, определяются и переопределяются посредством того, что невозможно увидеть — через «паутину нарративов» (Арендт, Бенхабиб 2003: XXXV).

Актуализация культурных особенностей этнодифференцированных общностей как механизм достижения целей в конкурентных социальных отношениях и как фактор борьбы за политическое признание составляет, наряду с унификацией жизненных стилей, реальность современного мира.

Особую роль в актуализации этнокультурной проблематики играют «коренные народы» («автохтонное или племенное население», «четвертый мир», «первые нации»), заявляющие о правах на собственное культурное развитие, о необходимости преодоления этноцентристского восприятия, диспропорционального доступа к благам и ценностям современного общества и других последствий предшествующей колонизации (доп. мат.: Коренное население. Глобальное стремление к справедливости. Доклад для независимой комиссии по международным гуманитарным вопросам).

Преодоление негативных последствий диспропорционального доступа к благам и ценностям современного общества, территориальной и ресурсной эксплуатации, этноцентристского восприятия реализуется через политическое признание существующих проблем и поиск путей их разрешения. Но, несмотря на декларируемые и принимаемые меры, взаимодействие человеческих сообществ, отличающихся друг от друга по языкам, религиям, уровням экономического развития, формам устройства социальной жизни, продолжает носить противоречивый, зачастую конфликтный характер.

В нашей стране отношение государства к части своих сограждан, выделенных в отдельную категорию, которая определяется в современной законотворческой терминологии как «коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока» (далее КМНССиДВ), имеет ряд специфических черт, обусловленных исторической спецификой колонизации, социально-политических трансформаций, связанных со сменами форм власти и доминирующих идеологий. Современное состояние этих взаимоотношений, трансформирующихся во временном, политическом, идеологическом и других социальных пространствах, несет отпечаток сложившихся в разные исторические периоды представлений о «коренном населении», закрепленных в научном и политическом дискурсах, и представляют собой скорее клубок противоречий, чем конструктивные действия обеих сторон. При всех декларируемых благих намерениях в действиях и законах со стороны государства по отношению к КМНСиДВ, среди последних существует определенное недовольство своим положением, вызванное ухудшением условий жизни как по сравнению с прошлыми периодами, так и по сравнению с районами более значительного численного преобладания «русского» населения.

Разработанные в модели виктимизации индикаторы определения социальной депривации, среди которых отмечаются: высокая смертность взрослых от несчастных случаев и отравлений (включая суицид и насильственные смерти) — распространенность респираторных инфекционных заболеванийалкоголизмбольшое число неполных семей, разводов, внебрачных рождений, абортов, случаев отказа родителей от воспитания детейнизкое качество жилья, скученностьчувство зависимости, социальная пассивностьвысокий уровень преступности, включая подростковуюбезработица (Griffith 1978, цит. по Соколовский 2004), в полной мере присутствуют у представителей КМНСиДВ, проживающих в регионе бассейна р. Амур.

Высокий уровень социальной депривации обусловлен целым комплексом проблем, увеличившихся в последние 10−15 лет, среди которых — борьба за природные ресурсы, за квоты и лицензии на лов нерестовой рыбы, незаконная вырубка ценных пород деревьев, разрушение охотничьей базы, криминализация лесозаготовительной и рыбопромысловой отраслейэкологические проблемы — загрязнение р. Амур. Ухудшения условий жизни по сравнению с прошлыми периодами и районами, расположенными как пространственно, так и социально ближе к «центру», распространение бытового национализма и негативных стереотипов по отношению к коренному населению усиливают ощущение маргинальное&tradeи периферийности.

В рамках подходов, рассматривающих «динамику и результаты межкультурных и межэтнических контактов с позиции анализа властных отношений. отвлечением ресурсов группы в пользу другой общности» (Соколовский 2004), причины уязвимого положения групп могут быть дополнены исследованиями генезиса представлений об этничности и культуре (и их соотношении), укорененных в политическом, научном и обыденном сознании. Диспозиции этничности и культуры, попадая в поле правовых и экономических отношений, ставит такие комплексные вопросы, как право на культуру, на обозначение идентичности, а также право на политический голос этнических претензий.

Устойчивые образы «традиционного», воспринимаемые как актуальные практики, уходящие корнями во вторую половину XIX века, не подвергаясь сомнению, становятся опорой «фольклорной» компоненты этнической политики, проникают в нормативные правовые акты и программы национальной политики в регионах России. Клише колониального мышления продолжают оказывать формообразующее влияние на серию дисциплинарных дискурсов и воспроизводятся в речи российских чиновников, законодателей, политиков и ученых (Соколовский 2001: 26). В законах о коренном населении в качестве целей декларируется защита территорий их проживания «для ведения ими на этих территориях традиционного природопользования и традиционного образа жизни» (дополнительны источники). Созвучны с ними и темы, сформированные более столетия назад — «традиционные быт, одежда, жилище, социальное устройство», «духовная культура и мировоззрение» и другие, немногим более поздние — «этногенез», «традиционное искусство», «народное творчество», которые и сегодня доминируют в публикациях местных авторов. Представления о культуре, транслируемые в них, сужены до элементов народного творчества и быта.

Сложившиеся стереотипы исследовательских интересов оставляют без ответов многие вопросы, выдвигаемые современными условиями. Например, апеллирование к «этничности» с целью получения ресурсных или символических дивидендов может быть рассмотрено как стратегия преодоления социальной дезорганизации, вызванной социально-экономическим кризисом 1990;х годов и экономической нестабильностью, ощущаемой в регионах и сегодня. Этот фактор предполагает применение теоретических подходов и исследовательских методик, сложившихся вне дисциплинарных рамок классической этнографии. Потребность в адекватном понимании современных процессов, в действенных решениях власти разного уровня обуславливает значимость «деколонизации» научного и политического дискурсов. Учитывая способность общественных наук оказывать «трансформирующее воздействие на „предмет своего обсуждения“» (Гидденс 2005: 14), эти процессы не могут быть адекватно поняты без рефлексивного анализа научных взглядов на население присоединенных территорий.

Степень научной разработанности проблемы.

В фундаментальных работах, влияющих на формирование представлений об устройстве социального мира на этапе глобализации и рассматривающих современное общество как постиндустриальное (У. Бек, С. Бенхабиб, П. Бергер, П. Бурдье, Ж. Ф. Лиотар, П. Штомпка и др.), информационное (М. Кастельс), мультикультурное (У. Кимлика, Б. Парех), индивидуализированное (3. Бауман), несмотря на разницу акцентов, обнаруживается общая особенность — оценка возрастающей значимости «культуры». Объективные причины, втягивающие во всеобщее взаимодействие все большее количество человеческих сообществ, актуализируют значение культурной инвариантности, этнической, национальной дифференциации, выводя их из предметного круга антропологии, этнологии, этнографии, археологии в круг наиболее значимых, обсуждаемых и дискуссионных вопросов. Теоретическое поле их рассмотрения охватывает сегодня практически все гуманитарные дисциплины, частично — экономику, географию, медицину, опирается или критически переосмысливает предшествующие взгляды и пополняется новыми представлениями.

При осмыслении этнической проблематики разделение на подходы и направления обуславливается смысловой наполненностью понятия, то есть, вопросом: посредством чего определяется этничность — перечислением набора признаков или деятельностно-смысловыми характеристиками.

Теории, рассматривающие этнодифференциацию как изначальную биологически (Л.Н. Гумилев, П. ван ден Берг) и/или исторически (С.М. Широкогоров / Ю. В. Бромлей, Э. Смит) закрепленную данность, подтверждают субстанциональность этничности «объективными» признаками — общностью языка, психологического склада, происхождения (реального или мнимого), территорией, самоназванием, самосознанием и др. Анализ идей, заложенных в работах представителей этого направления, прежде всего, Ю.В.

Бромлея, чья теория на протяжении десятилетий была официально признанной в Советском Союзе и до сих пор имеет существенный круг последователей, С. М. Широкогорова, в работах которого содержится обширный материал по тунгусским народам, а также критика национальной политики во времена становления Советской власти, позволяет расширить представления о механизмах формирования научно-политического дискурса и common-sense knowledge (обыденного знания) о «коренном населении».

В инструменталистском подходе, критикующем примордиальные (или эссенциальные) основы этнического разделения (Р. Кохлан, С. Гросби), рассматривается ситуативность и социально-политическая обусловленность этничности, определяемая как средство реализации интересов национальных элит (Н. Глезер, Д. Мойнихан). При этом подходе объективации подвержен принцип власти как основы социального порядка.

В качестве альтернативы рассмотренным подходам выступает конструктивизм, основанный на постулате, «что культура групп людей не является данностью, а формируется и меняется с течением времени через обычаи» (Бенхабиб 2003: 34), фокусирующий внимание на способах определения и переопределения дискурсивных смыслов социальными агентами в процессе конструирования реальности.

В российской социологии он успешно применяется в исследованиях субкультур постсоветского пространства, например, молодежи, сельских жителей, в проблематике тендера и т. д. Но, пожалуй, нигде, кроме поля институализированной этничности, рассматриваемый подход не является столь дискуссионным.

Между тем применимость идей конструктивистского подхода к исследованиям этнических групп имеет достаточно давнюю историю, отсчитываемую от программной работы «Этнические группы и социальные границы» под редакцией Ф. Барта, в которой этничность рассматривается как приписываемые и идентифицируемые признаки, обладающие свойством организовывать взаимодействия между людьми, или от представления об этничности как «уверованной общности» М. Вебера. Переосмысление и дальнейшее развитие этих идей дано в концепции «изобретения традиции» Э. Хобсбаума, представлении о нации как «воображаемом сообществе» Б. Андерсона, в анализе формирования наций в эпоху национального государства Э. Геллнера.

Конструктивизм, опирающийся на работы классиков «феноменологической социологии» Дж. Мида, А. Щюца, «символического интеракционизма» Г. Блумера, концептуализированный П. Бергером и Т. Лукманом и развитый в трудах Г. Гарфинкеля, И. Гофмана, не является единым, монолитным направлением. Помимо указанных выше авторов, актуализировавших практики повседневности, вопросы идентичности и механизмы человеческого взаимодействия, в рамках конструктивизма рассматривается символическая обусловленность социального поля (П. Бурдье), «нарративность» социокультурного пространства (С. Бенхабиб), так же неоднородны в нем исследования этнической проблематики.

Конструируемая оппозиция «глобального-локального», поддержание и реконструирование «этнического», «традиционного», «исконного», отличительного, местного детализируется через вводимые понятия «индигенности», «локальности», «аутентичности» в работах А. Аппадураи, У. Бека, А. Гупты, Дж. Клиффорда, Э. Коэна, C.B. Соколовского, Т. Туена, Ф. Ферпосона, Э. Шилза и др. Этничность как процесс идентификации рассматривают Я-П. Блум, К. Вердери, Э. Коэн, B.C. Малахов, Т. Х. Эриксен, Ю. Хабермас и др.

Культурная обусловленность этнодифференцаци, когда этничность понимается как способ социального закрепления культурных различий, отражается Ф. Бартом, С. Бенхабиб, B.C. Малаховым, C.B. Соколовским, В.А.

Тишковым. В ряде работ этих авторов дается деконструкция социальных понятий, обеспечивающих воспроизводство риторики этноцентризма и колониализма, раскрываются принципы языковой актуализации «коллективной идентичности».

Исследования конструирования этничности и механизмов ее идеологизации через описание типов ее проявления и фиксацию распространенных стереотипных суждений проводятся О. Бредниковой, В. Воронковым, О. Калачевой, О. Карпенко, Е. Чикадзе, И. Освальд.

Основы теоретико-методологического аппарата конструктивистского подхода анализируют в отечественных научных обзорах Б. Е. Винер, JI.M. Дробижева, Ю. Н. Емельянов, Н. Г. Скворцов, C.B. Соколовский, В. А. Тишков, С. А. Шандыбин и др., — используют в прикладных исследованиях региональных этнических процессов Д. Д. Амоголонова, Т. Бараулина, В. Н. Давыдов, И. Э. Елаева, С. А. Ерофеева, Н. И. Карбаинов, М. И. Куликов, JI.P. Низамова, М. Я. Рожанский, В. В. Симонова, Т. Д. Скрынникова и др.

В исследованиях современных этнокультурных взаимодействий Ю. В. Арутюняна, JIM. Дробижевой, М. Н. Губогло, З. В. Сикевич, Г. У. Солдатовой и др., этничность определяется как реальность, отраженная в ценностях культуры, анализируются проблемы мигрантов, городских диаспор, полиэтничных городов и регионов и др.

Учитывая влияние этнографического материала на формирование дискурса о коренном населении Дальнего Востока, важным представляется анализ идей и эмпирического материала, содержащихся в трудах исследователей Приамурья досоветского периода и времени установления Советской власти: В. А. Аврорина, В. К. Арсеньева, С. Н. Браиловского, A.M. Золоторева, П. Кропоткина, НА. Липской-Вальронд, А. Н. Липского, И. А. Лопатина, Р. К. Маака, К. И. Максимович, И. Надарова, С. К. Патканова, Е. И. Титова, Н. М. Пржевальского, А. П. Путинцевой, П. П. Шимкевич, С.М.

Широкогорова, JI. Шренка, Л. Я. Штернбергасоветского периода: К. П. Белобородовой, А. П. Деревянко, Б. О. Долгих, C.B. Иванова, А. П. Окладникова, П. И. Петровой, Б. М. Росугбу, Ю. А. Сема, A.B. Смоляк, О. П. Суник, Ч. М. Таксами, В. А. Тихомирова. Среди этих, преимущественно археолого-этнографических, трудов особенно выделяется социологическое исследование народов Приамурья В. И. Бойко, проведенное в 70-х годах. Современные авторы (C.B. Березницкий, Е. А. Гаер, П. Я. Гонтмахер, Н. Б. Киле, Н. В. Кочешков, Т. В. Мельникова, В. В. Подмаскин, Ю. А. Самар, Т. Ю. Сем, С. Н. Скоринов, А. Ф. Старцев, Л. П. Таврид, Е.В. Шаньшина) продолжают исследовать традиционные этнографические темы — народное искусство, одежду, мировоззрение и т. п., более специфичны работы Т. Д. Булгаковой, А. Б. Островского, Т. П. Роон, H.A. Соболевской, В. А. Тураева.

Альтернативный взгляд на положение коренного населения Севера, Сибири и Дальнего Востока, акцентирующий внимание на современной ситуации, — в исследованиях, выходящих за рамки традиционных этнографических текстов, Д. Андерсона, Т. Аргунова-Лао, А. Блох, Б. Н. Бахтина, П. Грей, А. Кинг, К. Костнер, З. П. Соколовой, C.B. Соколовского, Н. Ссорина-Чайкова, К. Хампфри, посвященных эвенкам, населению Крайнего Севера или обобщающему анализу малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.

Анализ выводов и эмпирических данных, содержащихся в ряде рассмотренных работ, позволяет выделить круг значимых проблем. Теоретические дебаты о сущности и устойчивости этнокультурных различий актуальны, в основном, для столичных и «продвинутых» провинциальных академических и образовательных кругов. На большей части российского научного пространства вопросы этно-национально-культурной дифференциации продолжают находиться в ведении этнографов, воспроизводящих устойчивые представления, в которых культуре отводится вторичная (по отношению к этничности/этносу) роль, зачастую сводимая к народному творчеству. Подобная расстановка акцентов противоречит как процессам актуализации культурной дифференциации, так и выводам о культурной обусловленности этнических различий.

Оборотной стороной этой ситуации является относительность некоторых теоретических построений, не подкрепленных эмпирическими данными. Трансформация территориальных, языковых и других признаков этничностифрагментарность и ситуативность этнических претензийдинамичность, вариативность использования культурного материала в конструировании этнических границкоммерциализации (или коммодификации по В. Давыдову) культуры, отраженные в ряде работ, показывают, что этничность не является ни врожденным качеством, ни базовой идентичностью, ни обязательным условием взаимодействия. Это расширяет представление об этничности за пределы как примордиальной заданное&trade-, так и повседневной данности, а также обосновывает критическую рефлексивность по отношению к концепту этнической/национальной идентичности.

Проблема заключается в том, что слабо проработаны и не уточнены вопросы влияния исторических, геополитических, экономических, социальных условий, моделей институализированной этничности, закрепленных в научном и политическом дискурсах, а также внутренних группостабилизирующих факторов на взаимодействия между доминирующим населением и коренными малочисленными народами.

В данном диссертационном исследовании эта проблема ограничивается анализом влияния на воспроизводство и поддержание этнических границ внешних (для этнических групп) дискурсов и внутригрупповых маркеров культурной отличительности.

Объектом исследования являются научный, общественно-политический дискурс и нарративы, формирующие маркеры этнической идентичности коренных малочисленных народов.

Предметом исследования являются процессы конструирования и поддержания этнокультурных границ между коренными малочисленными народами и доминирующим этническим большинством.

Цель исследования — рассмотреть влияние этнодифференциации на производство и воспроизводство диспозиций социального пространства на примере нанайцев, ульчей, удэгейцев, относящихся к коренным малочисленным народам Дальнего Востока, населяющим Приамурье. Выбор этих трех народов в качестве исследуемой группы обусловлен рядом причин, наиболее значимыми из которых являются: наличие обширной этнографической литературы о существовавших у этих народов на протяжении как минимум трехсот лет практиках взаимодействия как с существенно отличающимся окружением, так и друг с другом, когда наличие сложных сетей брачных, экономических, ресурсных и иных обменов обогащали и расширяли опыт и возможности группы, поддерживая при этом ее целостность и отличительностьотносительно компактная территория проживания, дающая возможность исследовать особенности современных межличностных, межгрупповых и социальных взаимоотношений и их динамику.

Задачи диссертационного исследования.

Задачи исследования включают:

— анализ теоретических подходов к исследованиям этнокультурной проблематики, концептов идентичности, отличительности;

— формулировка теоретической модели, описывающей логику формирования и поддержания этнических границ посредством дискурсивного присвоения этническими группами и научно-политическими кругами культурных, территориальных и других символов для создания и поддержания диспозиций социального пространства;

— исследование исторических трансформаций и современного состояния научного и политического дискурсов о «коренных малочисленных народах»;

— определение механизмов формирования и поддержания этнической идентичности, влияние институализированной этничности на выбор маркеров, ее обозначающих;

— анализ использования механизмов категоризации, классификации и признаков территориально — временной протяженности в формировании внутренних и внешних этнодифференцирующих границ.

Гипотезы исследования.

Заключаются в следующем: a. устойчивость этнокультурных границ обусловлена как внешними факторами — государственно-политическими задачами управления и контроля, историческими, экономическими и геополитическими причинами, так и внутригрупповыми — потребностями в безопасности, в принадлежности к группе, в идентичностиb. признание и реализация этнических притязаний, рассматриваемых как стратегии, направленные на получение ресурсных и символических дивидендов, возможны вследствие того, что представления, формирующие «этнический дискурс», разделяются как коренными народами, так и этническим большинством. c. выбор маркеров для обозначения этнической идентичности обусловлен характером межэтнического взаимодействия, являющегося необходимым условием проявления идентичностиd. существенную роль в формировании внутренних и внешних границ этнокультурных групп играют механизмы классификации и факторы территориально — временной протяженности, которые, являясь универсальными свойствами всех группируемых физических объектов, в условиях взаимодействия социальных групп приобретают символическое содержание.

Теоретико-методологические основы исследования.

Данное диссертационное исследование опирается на теоретические модели социальной реальности, разработанные в трудах П. Бергера и Т. Лукмана, П. Бурдье, М. Вебера, И. Гофмана, Ж. Ф. Лиотара, Дж. Мида, М. Фуко, П. Штомпки, А. Щюца. Их идеи оказали существенное влияние на формирование исследовательских стратегий и методов. «Постмодернистская реальность не поддается объяснению с позиций рациональности. В свете указанных изменений социальную теорию следует рассматривать. как дисциплину, направленную на расширение горизонтов наших представлений и доказательство относительности существующих интерпретаций реальности» (Леденева 1995: 14). Интерпретативный анализ дискурсов и риторики этнодифференциации используется в качестве методологического инструмента диссертационного исследования.

Концептуальную основу теоретической модели, описывающей логику формирования и поддержания этнокультурных границ, составили: теория культурной обусловленности границ этнических групп Ф. Барта, теория взаимосвязи культуры и коммуникации Ю. Хабермаса и представление о коммуникации как о базовом, организующем элементе общества, обоснованное в теории систем Н. Лумана.

Конструирование этнокультурной дифференциации в контексте коммуникационного процесса, понимаемого как целеобусловленный обмен информацией, позволяет расширить представление о нарративном конструировании культурных различий (С. Бенхабиб), которые хотя и являются определяющими, но не исчерпывают коммуникационного взаимодействия. Маркерами идентичности его участников могут служить визуальные компоненты и многое другое. Роль символов различных семантических и сенситивных полей в обеспечении внутригрупповой преданности или лояльности отмечается Ю. Хабермасом.

Влияние научного дискурса о коренном населении на поле политики и на артикуляцию этнической идентичности обосновано в работах C.B. Соколовского. С положениями, изложенными в них, созвучны рассматриваемые в диссертационном исследовании механизмы преобразования операционных символов в узнаваемые, манипулирование ими для легитимации самих групп и оспариваемых групповых прав.

Учитывая, что пространственно-временная расположенность является универсальным свойством группируемых объектов, а в социальных группах наполняется символическим содержанием (П. Бурдье, Э. Гидденс, М. Фуко, А. Шюц), анализируется использование символов этого семантического ряда. Представление о «власти классификаций» (М. Фуко, П. Бурдье) в создании и переформировании групп дополняет анализ.

Позволяют уточнить ряд существенных вопросов теории, непосредственно не рассматривающие этнокультурную проблематику: теория систем Н. Лумана, которая дает представление о механизмах поддержания групповых границ и их направленности на защиту от поглощения более сложной внешней средоймежгрупповое взаимодействие рассматривается как слабые связи" в сетевой теории М. Грановетгерамеханизмам функционирования групп посвящены работы П. Блау, Г. Блумера, и др.- формирование и/или выбор идентичности рассматривают 3. Бауман, П. Бергер, И. Гофман, М. Дуглас, Т. Лукман, Д. Мид, А. Шюц.

На структуру настоящей работы и фокус рассмотрения проблем существенным образом повлияли теоретические обобщения, выводы эмпирических исследований и критические взгляды ряда ученых (Б. Андерсона, Д. Андерсона, А. Аппадураи, 3. Баумана, С. Бенхабиб, П. Бергера, П. Бурдье, В. Воронкова, А. Гуты, Ю. Н. Емельянова, К. Леви-Строса, Т. Лукмана, B.C. Малахова, C.B. Соколовского, Ф. Ферпосон, Ю. Хабермаса, А. Шюца). Идеи, заложенные при формировании первой в стране кафедры культурантропологии и этносоциологии ее основателем и заведующим Ю. Н. Емельяновым, указавшим, что «современный этап становления культурантропологии в нашей стране представляется лишь этапом критического самопознания» (Ю.Н.Емельянов, Н. Г. Скворцов 1996), не утратили своей актуальности и сегодня. Значение научной рефлексии заключается в том, что она ставит барьеры на пути воспроизводства существующих стереотипов, опасных как для адекватного понимания процессов, так и негативно влияющих на сами эти процессы.

Методика работы.

Методика работы включает анализ литературных источников, нормативных правовых актов и иных документов, сбор и анализ статистических данных, наблюдение, биографические и проблемно-ориентированные интервью, контент-анализ местной прессы, анкетный опрос (дополнительно решающий прикладную задачу — оценить возможность применения интерпретативного подхода при использовании инструментария количественного исследования). Акценты в наблюдениях и интервью сформированы с учетом практических выводов и критических замечаний А. Гуты и Дж. Ферпосона относительно полевых антропологических исследований (Gupta, Fergson 1997). Принимая во внимание, положение о том, что «проблемно ориентированное знание не может не разрушать предметные границы, унаследованные от давних, или недавних, но стремительно становящимися прошлым периодов их установления» (Соколовский 2003: 9), диссертационное исследование опирается на идею междисциплинарного подхода.

Эмпирическая база исследования.

В диссертационном исследовании используются результаты обработки следующих экспедиционных материалов: — 90 интервью (список информантов в Приложении 1), в т. ч. биографические — с информантами, проживающими на территориях Нанайского, Ульчского районов и района им. Лазо (удэгейское с. Гвасюги), причисляющими себя к приамурским народам — нанайцам, ульчам, удэгейцам или определяющими себя альтернативным по смыслу образомпроблемно ориентированные с директорами и учителями школ, врачами, представителями разных уровней власти, главами местных, районных, городской и краевой Ассоциаций Коренных Малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока — со специалистами, деятельность которых так или иначе связанна с проблемами коренного населения (без учета национальности, если информант сам не акцентировал внимание).

— анализ данных сельских, районных, краевого отделов статистикикраевого архивафондов и коллекций краеведческого музея г. Хабаровска, краевой, городской, районной прессыэтнографической литературы.

— опрос по анкете, разработанной автором (Приложение 1), учащихся 8−11 классов (284 человека) школ с. Богородское, с. Троицкое, с. Джари, с. Найхин, с. Сикачи-Алян, студентов, обучающихся в высших учебных заведениях г. Хабаровска, участвующих в деятельности Ассоциации малочисленных народов г. Хабаровска (11 человек). Задачей опроса было выявить степень значимости для молодежи этнической идентичности, их отношение к национализму и оценку межэтнической ситуациив качестве дополнительных вопросов были исследованы влияние этнической принадлежности на досуговые практики и жизненные стратегии молодых людей.

Материалы были получены в экспедициях 1998, 2000, 2001 и 2005 гг. в Хабаровском крае: Нанайский район — села Троицкое, Джари, НайхинХабаровский сельский район — с. Сикачи-АлянУльчский район — села Богородское, Булава, Кольчомудэгейское национальное село Гвасюги, г. Хабаровск, а также на IV Съезде Коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (12−13 апреля 2001 г, г. Москва).

1. Время проведения экспедиции: 9.07 — 20.08.1998 г.

Место проведения экспедиции: Хабаровск — с. Переяславка — с. Мухен — с, Гвасюги — г. Хабаровск — с. Богородское — с. Кольчом — с. Солонцы — с. Булава — с. Богородское — г. Хабаровск;

2. Время: 08.06. 24.08.2000 г.

Место: г. Хабаровск — с. Троицкое — с. Джари — с. Найхин — г. Хабаровск.

— с. Сикачи-Алян — г. Хабаровск;

3. Время: 25.06. — 17.09.2001 г.

Место: г. Хабаровск — с. Богородское — с. Троицкое — с. Джари — с. Найхин.

— г. Хабаровск;

4. Врет: 15.06 — 15.08.2005 г.

Место: г. Хабаровск — с. Сикачи-Алян — г. Хабаровск.

5. Участие в IV Съезде Коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, в качестве приглашенного Ассоциацией гостя — 12−13 апреля 2001 г., г. Москва.

Научная новизна исследования.

— расширено представление о механизмах конструирования границ этнокультурных групп Дальнего Востока и влияние на них современных социокультурных процессовуточнены функции и культурная обусловленность этнодифференцирующих границ, механизмы их устойчивости и трансформации в современных социальных условиях;

— выявлены маркеры, артикулирующие этническую идентичность и этнокультурную дифференциацию, рассмотрена роль научного дискурса в формировании этих маркеров.

Положения, выносимые на защиту:

1. Процессы формирования границ групп, в основе разграничения которых лежит культурная, этническая дифференциация, зависят как от экономических, политических, институциональных и социальных факторов, так и от представлений, зафиксированных в научном дискурсе.

2. Поддержание этнокультурных границ отвечает сегодняшним потребностям тех, кто находится по разные стороны этих границ, соответствует задачам внешнего управления, контроля, стереотипизации форм взаимодействий и внутригрупповым потребностям в стабильности, в поддержании отличительности, в отстаивании своих интересов.

3. Устойчивость этнокультурных границ обеспечивается постоянным переопределением смыслов, диктуемых внутренней логикой развития ситуации, в соответствии со стратегиями экономического, политического, социального взаимодействия.

4. Этническая идентичность артикулируется посредством маркеров, на выбор которых существенное влияние оказывают научный, политический и идеологический дискурсы. Визуальные, сакральные и другие символы различных семантических и сенситивных рядов также служат для обозначения принадлежности к роду, этнической группе, народу, то есть, маркерами идентичности.

5. «Права на культуру», предъявляемые этническими группами, отражают процесс превращения культурных особенностей в своеобразную форму символического капитала, в ресурс и предмет потребления.

Апробация положений диссертационного исследования.

Результаты проведенных исследований были представлены в публикациях («Список публикаций») и в виде докладов, подготовленных для конференций: международной конференции «Этноистория и археология Северной Евразии: теория, методология и практика исследования» (Иркутск 19−26 мая 2007 г.), третьей Международной конференции РКА «Коммуникация и конструирование социальных реальностей» (Санкт-Петербург, 12−16 июня 2006 г.), Первого Всероссийского социологического конгресса «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» (Санкт-Петербург, 27−30 сентября 2000 г.), «Социология в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургском государственном университете» (Санкт-Петербург, 1999 г.), «Реальность этноса» (Российский государственный педагогический университет им. Герцена, Санкт-Петербург, 1999 г.).

Данные диссертационного исследования использованы в подготовке лекционных курсов «Изучение общественного мнения», «Социальная антропология» и «Кросс-культурные коммуникации», читаемых на кафедре Связи с общественностью гуманитарного факультета Института внешнеэкономических связей, экономики и права (Санкт-Петербург) и курса Общей социологии (кафедра Истории и философии Санкт-петербургского университета технологии растительных полимеров).

Практическая значимость.

Результаты исследования позволяют:

— уточнить концептуальные подходы к исследованиям проблем этнической дифференциации;

— сформировать представления о современных этнокультурных процессах на Дальнем Востоке России и расширить представление о внешней и внутренней обусловленности формирования этнических границ;

— фокусированно разрабатывать практические рекомендации в сфере этнокультурной политики применительно к коренным малочисленным народам субъектов Российской Федерации;

— учитывать специфику этнокультурных границ при организации социальных практик повседневного взаимодействия этнического большинства и коренных малочисленных народов на уровне местного самоуправления.

Структура диссертации.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, приложений.

Заключение

.

Анализ современных социокультурных процессов Дальневосточного региона, позволяет расширить рамки представлений о культурной обусловленности этнодиффиренцации. «Права на культуру», предъявляемые сегодня этническими группами, отражают процесс превращения культурных особенностей в своеобразную форму символического капитала, в ресурс и предмет потребления.

Факторы устойчивости этнокультурных границ заключаются в постоянном переопределении смыслов, диктуемых внутренней логикой развития ситуации. Для отстаивания своих интересов группы могут использовать маркеры (порой и организовываться на их основе), сформированные во внешней для них среде, например, в научном или политическом дискурах. В то же время, маркерами межгрупповых границ могут служить предметы им признаки, отражающие культурные особенности, например, родовые узоры, специфические ритуалы, история, язык, пища и т. п. Используя стереотипизированные представления, группы отстаивают свои интересы и наоборот, когда интересы нарушаются, апеллируют к этим представлениям, что отнюдь не означает стремления к консервации, а представляет собой практики, продиктованные либо экономическими, либо политическими, либо социальными условиями. Ограниченность набора признаков той или иной культурной группы, компенсируется их динамикой, способностью трансформироваться, актуализироваться, исчезать и появляться для конструирования границ культурной отличительности.

Представление об этничности, как о дискурсивной стратегии, направленной как на реализацию внутригрупповых целей, так и на решение внешних задач управления, обуславливает перенос исследовательского интереса на использование в практиках конструирования этнокультурных границ бесконечного набора символов различных семантических полей.