Материальный ущерб, нанесенный промышленности Верхнего Поволжья в годы Великой Отечественной войны, и привлечение к ее восстановлению немецких военнопленных, 1941-1949 гг

Проблема пребывания немецких военнопленных в Советском Союзе, их быт и трудовая деятельность в стране, а также возвращение на родину, для десятка тысяч немцев затянувшееся на целое десятилетие, в последние годы всё чаще привлекает внимание учёных. И это вполне закономерно. Речь идёт о судьбах примерно трёх миллионов бывших солдат и офицеров фашистского вермахта. Актуальность проблемы велика и потому, что тема немецких военнопленных является важной составной частью истории как Великой Отечественной, так и второй мировой войны и её последствий. Миллионы немцев, попавших в плен, были перемещены во многие советские города и области, начиная от столичных и кончая российской глубин-1 кой, где они в меру своих сил и способностей искупали трудом массовые разрушения и колоссальный ущерб, нанесённый Советскому Союзу в годы войны.

Изучая тему, учёные уже в первых своих работах ставили вопрос о том, какой вклад внесли военнопленные фашистских армий в восстановление этого ущерба. При этом более точный перечень и объём, сделанного ими, невозможен без региональных исследований.

Историография.

Состоянию советской промышленности на завершающем этапе вой: ны (1944;1945 гг.), её восстановлению и реконверсии в первые послевоенные годы посвящено большое количество работ отечественных историков. Эта тема нашла отражение уже в первых трудах, вышедших в годы самой войны. Но авторы того времени ограничивались, как правило, описанием масштабов разрушений промышленных объектов и способов восстановления индустрии как в целом по стране, так и по отдельных районам и городам. Советский историк Ю. В. Приходько в обобщающей и во многом итоговой книге «Восстановление индустрии. 1942;1950» условно разделяет подобные публикации на три группы. По его мнению, «общим для этиу работ является то, что сообщая массу конкретных фактов, они в тоже время не претендуют на глубину обобщений» 1.

Первым значительным явлением стала монография известного л советского экономиста Н. А. Вознесенского. В его труде рассмотрены основные вопросы работы промышленности Советского Союза на протяжении всей Великой Отечественной войны, а главное — было показано каким путем мы достигли экономической победы над германским фашизмом и его сателитами. Однако масштабы разрушений и послевоенное восстановление индустрии и в этом авторитетном исследовании оказались затронуты лишь в общих чертах. Тем не менее книга бывшего члена ГКО положила начало изучению указанной проблемы.

Эта тема с освещением героического труда рабочего класса в годы войны нашла отражение и в монографии Е. Л. Грановского, вышедшей двумя годами позже3. Автор предпринял более конкретизированную попытку представить сложный путь развития промышленности СССР в условиях войны. И все же, приводя новые факты о состоянии народного хозяйства 1941;1945 гг., он не выходит за пределы тех вопросов, которые были рассмотрены H.A. Вознесенским. Оба автора практически не касаются экономики Верхневолжского региона, используя лишь единичные факты о его вкладе в военную индустрию.

Большое число работ о возрождении индустрии было опубликова, но в связи с принятием четвёртого пятилетнего плана восстановления и ра-зития народного хозяйства СССР на 1946;1950 гг. К ним в первую очередь относится монография А. Викентьева4. В ней нашёл отражение и перевод промышленности на выпуск гражданской продукции. В целом упомянутый цикл работ во многом носил официозный характер, не раскрывал в должной мере тех огромных трудностей, которые встали перед народным хо Приходько Ю. А. Восстановление индустрии. 1942;1950. — М., 1973. — С. 5.

2 Вознесенский H.A. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. — М., 1947.

3 Грановский Е. Л. Советская прмышленность в Великой Отечественной войне. — М., 1949.

4 Викентьев А. Очерки развития советской экономики в четвёртой пятилетке. — М., 1952. зяйством и рабочим классом страны к окончанию войны. К тому же, главное внимание в них уделено восстановлению экономики союзных республик и регионов Российской Федерации, бывших оккупированными врагом.

Бедна и однообразна источниковая база рассматриваемых работ. Её основу составляют директивные документы тех лет, в частности, положения четвёртого пятилетнего плана, ежегодные отчеты государственных органов по республикам или областям, а также публикации центральной и местной прессы. Во всех изданиях 40−60-х гг. недостаточно рассмотрены такие вопросы, как особенности развития промышленного производства СССР на завершающем этапе войны, восстановление отраслей гражданского машиностроения, развитие лёгкой и пищевой промышленности, подготовка к реконверсии индустрии.

Публикация монографий интересующей нас проблематики была продолжена в середине 60-х-70-е гг. Анализировались как общие вопросы экономики страны, так и промышленного развития её отдельных районов в военный и послевоенный период5. Но опять-таки лишь немногие и в должной мере освещали процесс восстановления народного хозяйства6. Как и в предыдущих работах их авторы (и что вполне объяснимо) практически не затрагивают Верхневолжский регион, так как он не подвергся вражеской оккупации. И если его экономика пострадала, как представлялось тогда многим авторам, то только от налётов фашистской авиации. Упоминания о бомбёжках Ярославля и разрушении ряда его промышлен.

5 Солдатенко Е. И. Трудовой подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. — М., 1954. Ши-галин Г. И. Народное хозяйство СССР в период Великой Отечественной войны. — М., I960. Кравченко Г. С. Военная экономика СССР. 1941;1945. — М., 1963. Он же. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941;1945 гг.). — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 1970. Беликов A.M. Тыл куёт победу. — М., 1965. Он же. Советский тыл в годы Великой Отечественной войны. — М., 1969. Вторая мировая война. Кн. 1. Общие проблемы. — М., 1966. Гладков И. А. Экономическая победа СССР в Великой Отечественной войне. — М., 1970. Куманев Г. А. Советский тыл фронту (1941;1945 гг.). — М., 1970. Советская экономика з период Великой Отечественной войны (1941;1945 гг.). — М., 1970. Кузница победы. Подвиг тыла в годы Великой Отечественной войны. Очерки и воспоминания. — М., 1974. Советский тыл в Великой Отечественной войне: В 2 кн. — М., 1974.

6 Морехина Г. Г. Восстановление народного хозяйства Советского Союза на освобождённой территории в период Великой Отечественной войны // Вопросы истории. — 1961. — № 8. — С. 41−60. Митрофанова A.B. Рабочий класс СССР в годы Великой Отечественной войны. — М., 1971. Чадаев Я. Е. Экономика СССР в годы Великой Отечествеенной войны (1941;1945 гг.). — М., 1965. Тельпуховский В. Б. О восстановлении промышленности, разрушенной войной // Строители-фронту. — М., 1968. — С. 29−38. ных объектов встречаются, к примеру и больше чем у других, у А.В.Митрофановой7.

Интересной, по-своему яркой и содержательной работой является уже упоминавшаяся монография тогда ещё молодого исследователя Ю.А. Приходько8. На основе во многом впервые вводимого в научный оборот документального материала в ней комплексно отражены процессы и особенности восстановления промышленности, транспорта и других отраслей народного хозяйсва — как в масштабах страны, так и регионов, подвергшихся вражеской оккупации. Автор раскрывает необыкновенно тяжёлые условия военного и послевоенного времени, в которых происходило возрождение прмышленности страны. Одним из первых Ю. А. Приходько вводит в исследовательский лексикон редко употребляемое тогда в литературе понятие реконверсии индустрии, в рамках которого им поднимается целый комплекс мер, обеспечивавших переход промышленности на мирные рельсы.

При изучении «восстановительной» темы уже более или менее подробное освещение получили и такие вопросы, как переодизация, этапы, темпы и особенности этого процесса, источники финансирования, возрождение Донбасса, гигантов чёрной металлургии Юга, всенародная помощь в восстановлении промышленности освобождённых районов, организаторская и массово-политическая работа партийных и советских органов и организаций среди работников заводов и фабрик. Перед читателем вереницей вставали реальные труженики тех лет — в рангах рядовых современников и ведущих деятелей промышленности. Но опять-таки на примере других регионов и областей.

Среди учёных 60−70-х годов лишь А. В. Митрофанова, Я. Е. Чадаев, да авторы коллективной монографии «Советская экономика в период Великой Отечественной войны (1941;1945 гг.)» упоминают народное хозяйст.

7 Митрофанова A.B. Указ соч. — С. 287.

8 Приходько Ю. А. Указ соч. во Верхнего Поволжья — либо в перечислительном плане, или когда речь шла об отраслях промышленности региона, имевших общесоюзное значение. Так, в указанных работах затрагиваются различные аспекты восстановления предприятий резинотехнической, лёгкой и текстильной промышленности Ярославской и Ивановской областей. При анализе проблемы восстановления кадров А. В. Митрофанова приходит, в частности, к выводу, что в Ярославской области сокращение численности рабочих было незначительным, а в Ивановской области в 1945 г. оно составило 76% к уровню 1940 г. 9.

Многие анализируемые нами проблемы очень кратко и в обобщённом виде рассматриваются также в таких коллективных трудах, как 6-томная «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 19 411 945» и 12-томная «История второй мировой войны. 1939;1945» 10. Достоинством экономических разделов этих многотомников является и то, что они органично вписаны в комплексное освещение военных и политических событий 1941;1945 гг. Стоит отметить и тот факт, что в четвёртом томе «Истории Великой Отечественной войны» при показе экономики страны на завершающем её этапе также приводятся некоторые факты о развитии промышленности Ярославской и Ивановской областей. Что же касается общего анализа состояния народного хозяйства страны, то имеющийся в соответствующих главах и разделах этих книг материал, представляет значительный научный интерес не только фактическими данными, но и уровнем понимания и осмысления проблем, характерным для эпохи «застоя» .

В семитомной «Истории социалистической экономики СССР», вышедшей в 70-е гг., промышленность Верхневолжского региона освещается в тех же оценках и примерах, что и в опубликованных ранее «Советской экономике в период Великой Отечественной войны» и работе.

9 См. об этом: Митрофанова A.B. Указ соч. — С. 419, 447. Советская экономика в период Великой Отечественной войны (1941;1945 гг.). — С. 99, 128−129. Чадаев Я. Е. Указ. соч. — С. 283−284.

10 История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941;1945: В 6 т. — М., 1960;1965. История второй мировой войны. 1939;1945: В 12 т.-Т. 4−11.-М., 1975;1980.

А.В.Митрофановой. В пятом томе коллективного труда речь идёт о реэвакуации и восстановлении с 1942 г. ряда текстильных предприятий Ярославской области, а также о помощи предприятий Поволжья станками и оборудованием в возрождении народного хозяйства освобождённых районов, в частности, Донбасса и Белоруссии11. Ценным представляется вывод авторов о том, что в Ивановской и Ярославской областях имелась временная возможность удерживать сельскохозяйственное производство на довоенном уровне, так как здесь имелись сравнительно более благоприятные условия для восполнения убыли рабочей силы за счёт городского и эвакуированного населения, широкого привлечения воинских частей12.

Приведённый историографический обзор со всей очевидностью свидетельствует о том, что во всех упомянутых книгах (при их несомненной научной и практической значимости не только для тех лет, но и для нынешнего времени) в лучшем случае приводятся лишь отдельные примеры, факты или только упоминания о возрождении индустрии Верхнего Поволжья, представлявшей собой важную часть военно-промышленного комплекса 1941;1950 гг. Этот пробел в значительной степени был восполнен изданиями, посвящёнными работе верхневолжской промышленности как в целом по областям региона, так и отдельным его предприятиям.

Значительный приоритетный интерес представляет работа ярославского историка И.И.Сидорова13. Он весьма полно охарактеризовал различные аспекты состояния военного хозяйства Ярославской области и помощь ярославцев фронту, Ленинграду, освобождённым от фашистской оккупации районам. Достоинством книги стало и то, что в числе немногих тогда публикаций она базировалась на широком использовании архивных материалов, личных воспоминаний фронтовиков, рабочих, инженеров,.

11 См.: История социалистической экономики СССР: В 7 т. — Т. 5. — М&bdquo- 1978. — С. 318, 354−355.

12 Там же. — С. 391−392. (Кстати, этот тезис более аргументированно ещё в 1966 и 1975 гг. был развёрнут в первых монографиях В. Т. Анискова (См.: Колхозное крестьянство Сибири и Дальнего Востока — фронту. -Барнаул, 1966. С полей колхозных — на поля сражений. — Ярославль, 1975).

13 Сидоров И. И. Трудящиеся Ярославской области в годы Великой Отечественной войны. — Ярославль, 1958. колхозников, партийных и советских работников. Это позволило реально показать особенности ярославской военной экономики, трудовой подвиг жителей области, вклад в победу деятелей науки и искусства. К сожалению, автор, как и большинство его современиков, ограничился рассмотрением темы в рамках одного военного периода.

Затем последовал коллективный труд «Ярославль социалистический». За счёт привлечения дополнительных источников был заметно расширен сюжетный круг анализируемых проблем14. Так, в специальной главе, посвящённой вопросам развития военной экономики, впервые приводятся важные сведения о налётах фашистской авиации на крупные предприятия города, о мобилизации промышленности, подготовке новых кадров и о тех трудностях, с которыми столкнулись ярославцы при переводе предприятий на военные рельсы. Отметим, что для 60-х гг. эта монография во многом стала новаторской, ибо комплексно и в рамках ряда смежных периодов довольно объективно раскрывала жизнь большого промышленного города. Сказался высокий профессиональный уровень историков-краеведов под руководством Л. Б. Генкина, принявших участие в подготовке этого, в настоящее время редкого труда.

Нельзя не отметить и появление в 1967 г. первого издания «Очерков истории Ярославской организации КПСС» 15. В них впервые была предпринята попытка представить в обобщённом виде не только деятельность партийных и советских органов, но и этапы, особенности развития экономики области в военный и послевоенный период. В то же время вышла в свет соответствующая книга и о костромской организации КПСС, также охватившая различные аспекты её деятельности — по перестройке работы народного хозяйства области на военный лад, мобилизации всех материальных и духовных сил трудящихся на разгром врага, по концентра.

14 Ярославль социалистический. — Ярославль, 1960.

15 Очерки истории Ярославской организации КПСС.

— Ярославль, 1967. ции усилий на завершающем этапе войны и в послевоенный период16. Естественно, в подобных изданиях тогда не могло быть и речи о привлечении немецких военнопленных к восстановлению и реконверсии ярославской и костромской экономики.

В 50−80-е гг. историография промышленности Верхнего Поволжья значительно обогатилась исследованиями локального характера, посвященными истории отдельных предприятий региона. Вышла целая серия книг, рассказывавших о становлении и поэтапном развитии фабрик и заводов Ивановской области17. В 1962 г. здесь появилось и первое издание обобщающего характера, схожее с книгой о социалистическом Ярославле18. К числу его достоинств следует отнести богатую источниковую базу, обстоятельный анализ многих фактов и явлений в экономике области в годы войны и послевоенный период. Однако необходимо отметить недостаточное освещение темы реконверсии ивановской промышленности в первые послевоенные годы.

Но основная часть публикаций указанного характера касалась истории предприятий Ярославской области, в особенности её областного центра19. Несомненная ценность этих работ заключалась прежде всего в том, что в них обобщался разносторонний фактический материал, раскры.

16 Очерки истории Костромской организации КПСС. — Ярославль, 1967.

17 Глебов Ю. Ф., Соколов В. М. История фабрики Большой Ивановской мануфактуры. — Иваново, 1952. Бабичев B.A. «Красная Талка». — Иваново, 1953. Соколов В. М. Фабрика имени O.A. Варенцовой. — Иваново, 1955. Он же. Фабрика имени Балашова. — Иваново, 1961. Бабичев В. А., Золкин И. Д. Фабрика имени рабочего Фёдора Зиновьева. — Иваново, 1956. Наши фабрики. Очерки. — Иваново, 1958. Горячёнков A.A. Завод текстильного машиностроения. — Иваново, 1960.

18 История города Иванова. 4. 2. Иваново социалистическое. — Иваново, 1962.

19 Андрианов В. И., Соловьёв B.B. Гаврилов-ямские ткачи. (Льнокомбинат «Заря социализма»). — Ярославль, 1963. Митькова Т. Первенец CK. Из истории завода синтетического каучука. — Ярославль, 1965. Полвека труда и строительства. 1916;1966. История Ярославского ордена Ленина моторного (автомобильного) завода. — Ярославль, 1966. Биография края моего. — Ярославль, 1967. Герасимов Н. В., Карасёв С. М., Тарасов Е. П. Красный Перекоп: Очерки истории ордена Ленина комбината «Красный Перекоп». 1722−1972. — Ярославль, 1972. Фролов А. Н., Глобус Е. Л. Пути пройденные. — Ярославль, 1972. Киселёв H.H. На пути становления и прогресса: Очерки истории Ярославского завода топливной аппаратуры. — Ярославль, 1974. Виноградов M.B., Землянский А. Ф., Карасёв С. М. «Красный Перевал»: Очерки истории фабрики. — Ярославль, 1976. Ярославский химический. История Ярославского ордена Трудового Красного Знамени лакокрасочного завода «Победа рабочих». — Ярославль, 1976. Андрианов В. И., Поздняков П. В. Первенец советской киноплёнки: История Переславского производственного объединения «Славич». — Ярославль, 1987. Забелин Б. А., Забелина T.A. Этапы большого пути: (Очерки истории Рыбинского ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени завода полиграфических машин). — Яровавший как общие трудности восстановления и реконверсии индустрии региона, так и особенности этих процессов на отдельных предприятиях. Вместе с историками их авторами зачастую выступили сами работники предприятий. Их воспоминания помогли внести некоторые уточнения в освещение истории соответствующих заводов и фабрик военного и послевоенного времени.

В форме очерков написан коллективный труд по истории Ярославского края20. Одна из его глав, принадлежащая перу В. П. Баскова, охватывает и некоторые проблемы развития народного хозяйства области 1945;1950 гг. Специальные разделы, анализирующие восстановление и реконверсию промышленности Ярославии, содержатся также в книгах «Ярославская область за 50 лет: 1836−1986» и «Очерки истории Ярославской организации КПСС. 1938;1965» 21. Их авторы тщательно изучили широкий круг источников, в том числе документы партийного и государственного архивов Ярославской области, а также филиала государственного архива в Ростове. Это помогло им довольно глубоко показать деятельность партийной организации по руководству народным хозяйством области, осветить самоотверженный труд работников промышленности и колхозного крестьянства в годы войны и послевоенный период. Оба названных труда вышли под редакцией В. Т. Анискова и с его авторским участием в написании интересующих нас разделов.

В контексте анализируемой литературы заметно выделяется книга В. Т. Анискова, вышедшая в 1975 г. 22 Богатая новыми подходами и документами, она предопределила дальнейшую исследовательскую работу по созданию обобщающих трудов и очерков по истории местных партийных организаций. Её автору даже на примере одной области удалось поднять славль, 1982. Андрианов В. И. Первый кордный (История Ярославской фабрики технических тканей). -Ярославль, 1984.

20 Очерки истории Ярославского края. — Ярославль, 1974.

21 Ярославская область за 50 лет: 1936;1986: Очерки, документы и материалы. — Ярославль, 1986. Очерки истории Ярославской организации КПСС. — Ярославль, 1990.

22 Анисков В. Т. С полей колхозных на поля сражений. — Ярославль, 1975. изучаемые проблемы истории края военных лет до союзного звучания и органически слить их с жизнью колхозной деревни всего Советского Союза.

Не менее любопытной и во многом новаторской явилась совместная монография В. Т. Анискова и А. Р. Хаирова, посвящённая военно-промышленному комплексу региона23. Она впервые осветила соответствующую экономику Верхневолжья как важную составную часть всего военно-промышленного комплекса России. Можно предположить, что эта книга послужит основой дальнейшего целевого изучения военной экономики нашего и других регионов страны в столь оригинальном и плодотворном ключе.

Таковы основные направления, по которым велось и осуществляется дальнейшее изучение развития народного хозяйства Верхневолжского региона в военные и послевоенные годы. В научный оборот введён огромный фактический материал, сделаны многие ценные исходные теоретические выводы и обобщения. Появились первые издания современного нового поколения. И всё же немало важных вопросов интересующей нас проблемы практически до сих пор не были затронуты местными историками. В частности, ни в одной из рассмотренных выше работ даже не обозначена тема о привлечении немецких военнопленных к восстановлению и реконверсии промышленности Верхней Волги. А это важно сделать уже хотя бы потому, что без объективного показа роли пленных в возрождении народного хозяйства региона в целом и его отдельных отраслей и объектов невозможно добиться комплексного освещения действительно многогранного и неоднозначного процесса, имеющего ощутимое экономическое и ещё большее современное социально-политическое звучание.

И всё же, продолжая историографический обзор темы, необходимо отметить, что различные аспекты пребывания немецких и других иностранных военнопленных в СССР уже стали предметом научного исследования как в целом по стране, так и по её отдельным районам. Усиливается обмен информацией, сопоставление выводов. До сих пор не завершена дискуссия о численности солдат и офицеров вермахта, попавших в советский плен в ходе войны. По подсчётам немецких историков в СССР содержались, как минимум, 3 млн. 155 тыс. военнослужащих вражеских армий24. По-мнению одного из пионеров изучения проблемы В. Б. Конасова, эти данные получены путём анализа печатавшихся в годы войны сводок Со-винформбюро. В своей работе вологодский историк приводит справку о движении военнопленных западных армий, подготовленную начальником ГУПВИ МВД генерал-лейтенантом Т.Ф.Филипповым25. В ней, в частности, сообщалось, что «Генштаб Красной Армии по указанию директивных инстанций обобщил к 7. VI-1945 г. все данные о военнопленных. По данным Генштаба — 3 849 526.

— «- Совинформбюро — 3 777 290.

— «- НКВД СССР — 3 023 825 в том числе немцев — 1 741 961.

По данным же МВД СССР общее число, принятых военнопленных с.

22 июня 1941 г. по 1 февраля 1947 г., составило 3 218 079 человек. Объясняя разницу между показателями Совинформбюро и Генштаба, В. Б. Конасов разделяет между ними ответственность «за фальсификацию сведений» о количестве пленных — «в одном случае за её завышение в целях пропаганды и преувеличения успехов армии, в другом — за её занижение в целях сокрытия реальной картины смертности» 26.

Длительное пребывание немецких военнопленных в лагерях Советского Союза во многом объяснялось экономической ситуацией внутри страны, прежде всего нехваткой рабочей силы. Конечно, труд бывших сол.

23 Анисков B.T., Хаиров А. Р. История ВПК России в региональном аспекте: от начала первой до окончания второй мировой войны. На примере Верхневолжья. — Ярославль, 1996.

24 Bohme К. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand — Eine Bilanz (Zur Geschichte Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. 7). — Munchen, 1966. — S. 10−49.

25 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР: дипломатические, правовые и политические аспекты проблемы. Очерки и документы. — Вологда, 1996. — С. 146. дат и офицеров вермахта не мог даже приблизительно компенсировать потери советского рабочего класса в годы войны. Но не учитывать столь значительное число людей этой категории в восстановительном процессе на народно-хозяйственных объектах в течение 1943;1955 гг. нельзя. Без этого мозаичная картина возрождения промышленности на последнем этапе войны и в послевоенный период будет неполной.

Вклад военнопленных в возрождение народного хозяйства страны выражается в следующих цифрах: за период с 1943 по 1949 гг. в различных отраслях промышленности они выполнили работ на сумму около 50 млрд руб., из них 38 млрд руб. приходится на долю немцев. В 1948 г. обитатели лагерных бараков произвели материальных ценностей на сумму 8 млрд. рублей (5,5 млрд руб. — немцами)27*.

Тем не менее, география привлечения пленных к восстановлению и реконверсии индустрии достаточно широка, что обусловило множество направлений их трудовой деятельности. Так, например, в Верхневолжском регионе бывшие солдаты и офицеры вермахта не только «перековывались» в процессе труда, внося посильную лепту в возрождение ими же разрушенного (это особенно касалось Ярославской области), но и привносили на наше производство в ряде отраслей новые навыки, методы и технологию, употреблявшиеся в передовой в техническом отношении стране, какой являлась Германия 30−40-х гг.

Обратимся теперь к непосредственной историографии проблемы пребывания немецких военнопленных в Советском Союзе и определим степень изученности избранной нами проблематики исследования. Пер

26 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 147.

27 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 153.

При всей значительности этих данных их искупительная доля к нанесённому агрессорами материальному урону нашей стране представляла, конечно, далеко несоразмерные величины. Предворяя последующее изложение темы, напомним, что общие материальные издержки СССР во второй мировой войне составили 2 трилн. 569 млрд руб., в том числе потери от прямого уничтожения и разбомбления общесоюзного и личного имущества — 679 млрд руб., бюджетные расходы на войну — 582, 4 млрд руб. и косвенные издержки — 1 трилн. 307, 6 млрд руб. (потери доходов, которые в результате оккупации понесли государственные предприятия, кооперации, колхозы, население). Это означает, что доля «созидательной» деятельности пленных составила лишь в отношении прямого ущерба, причинённого фашистским вермахтом и люфтваффе, немногим более 7%, а в отношении к общим потерям — менее 2%. воначально, в 60−80-е гг., такие советские историки, как А. С. Бланк, А. М. Шевченко, Н. Г. Погребной, К. Л. Селезнёв, Г. В. Ежова, Л. И. Гинцберг и другие, посвящали свои монографии, диссертации, статьи единственно доступной в то время теме — антифашистскому движению пленных в лагерях НКВД — МВД СССР. Благодаря их усилиям определился первый круг проблем: цели и задачи движения, возникновение и деятельность антифашистских организаций, Национального комитета «Свободная Германия» и «Союза немецких офицеров», идеологическая и психологическая переориентация военнопленных и т. п.

Проблема военнопленных была затронута и в пятом томе «Истории дипломатии», где в разделе «Дипломатические проблемы после образования двух немецких государств (1950;1955 гг.) «говорится о Московских переговорах 9−13 сентября 1955 г. В ходе их западногерманский канцлер Конрад Аденауэр в соём выступлении поставил вопрос об «освобождении» немцев, ещё находившихся в заключении на территории СССР. Он заявил: «Немыслимо устанавливать нормальные «отношения» между нашими государствами до тех пор, пока этот вопрос остаётся нерешённым» 29.

В конце 70-х гг. изучение жизни и быта бывших солдат и офицеров вермахта продолжили О. Ржешевский и Г. Иваницкий30. Они предприняли одну из первых попыток показать лояльность советских властей по отношению к недавнему противнику. При этом в своих выводах авторы аппелировали к многочисленным заявлениям пленных, подавляющее.

Бланк A.C. Национальный комитет «Свободная Германия» — центр антифашистской борьбы немецких патриотов. 1943;1945. — Вологда, 1963. Бланк А., Лёвель Б. Наша цель — свободная Германия. Из истории антифашистского движения «Свободная Германия» (1943;1945 гг.). — М., 1969. Шевченко A.M. Национальный комитет «Свободная Германия» в действии: Ежегодник германской истории. 1973. — М., 1974. -С. 402−410. Погребной Н. Г. Деятельность антифашистов в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны: Дис. канд. ист. наук. — М., 1979. Селезнёв К. Л. Геноссе политрук Артур Пик // Новая и новейшая история. — 1985. — № 2. — С. 113−126. Ежова Г. В. Национальный комитет «Свободная Германия»: Некоторые проблемы источниковедения и историографии: Дис. канд. ист. наук. — Л., 1987. Гинцберг Л. И. Борьба немецких патриотов против фашизма 1939;1945. — М., 1987.

29 История дипломатии. Т. 5: В 2 кн. — Кн. 1. — М., 1974. — С. 429−430.

30 Ржешевский О., Иваницкий Г. Правда и ложь о жизни немецких военнопленных в СССР // Военно-исторический журнал. — 1978. — № 10. — С. 76−82. большинство которых были лицами немецкой национальности31. При рассмотрении вопроса привлечения военнопленных к работе в народном хозяйстве СССР ими опровергался политизированный тезис западногерманских учёных об «изнурительном характере труда» в советском плену.

В качестве примера О. Ржешевский и Г. Иваницкий приводили, в частности, рассказ военнопленного Гейнца Мюнстера: «По профессии я кузнец и, как многие другие, нашёл работу по специальности. Вот уже два с половиной года я работаю в автомобильной мастерской в составе бригады, и это является радостным общим трудом. Русские руководители и шофера ценят наш труд, и это вселяет в нас желание трудиться» 32. Судя по тексту, этот кузнец после возвращения из плена жил в Восточной Германии и по-другому, возможно, высказываться не мог. Не опровергая имеющихся в тексте воспоминаний и в принципе соглашаясь с ними, в любом случае уместно отметить их несколько умилённый и лакировочный стиль.

Вся статья была написана в одностороннем ключе и совершенно не говорила о тех реальных трудностях, с которыми сталкивались пленные в лагерях. А они, разумеется, были. Её недостатки также кроются в излишней встречной политизированности и полемической направленности против тех немецких историков, которые писали о пребывании бывших солдат и офицеров вермахта в Советском Союзе. Тем не менее работа указанных авторов явилась одной из первых в советской печати, затрагивавшей в те годы неизвестную и деликатную проблему.

В 1981 г. была опубликована статья Р. А. Марасанова и А. Н. Мельничука, посвящённая различным аспектам медицинского обслужива.

•з о ния немецких военнопленных в госпиталях Красной армии. В ней приводятся сведения о количестве бывших вражеских солдат, принятых на лечение фронтовыми медиками в ходе Сталинградской битвы и на завершаю.

31 Kriegsgefangene in der Sowjetunion. — Berlin, 1979.

32 Ржешевский О., Иваницкий Г. Указ. соч. — С. 78.

33 Марасанов P.A., Мельничук А. Н. Медицинское обеспечение раненых и больных немецких военнопленных в годы Великой Отечественной войны II Военно-медицинский журнал. — 1981. — № 5. — С. 19−22. щем этапе войны, а также о нормах госпитального пайка и характере лечебных процедур. Продолжая эту тему, М. Ф. Войтенко и Г. А. Грибовская проиллюстрировали гуманное отношение медиков к пленным многочисленными новыми примерами34. Однако в этой работе, вышедшей уже в 1985 г., отсутствует статистика умерших от ран и болезней. И здесь снова следует согласиться с мением упоминавшегося выше историка В. Б. Конасова, который вновь отмечает «тенденциозный характер подборки источников», «что документы Военно-медицинского музея Министерства обороны СССР исследователи проблемы использовали избирательно» 35.

Первую попытку комплексно изложить своё объективно-субъективное видение интересующего нас вопроса также предпринял известный учёный 60 — 70-х годов профессор A.C.Бланк, бывший переводчиком в лагере для высшего командного состава в городе Суздале. В 1979 г. он издал в Кёльне свою книгу на немецком языке, которая, к сожалению, л/ по сей день так и не переведена на русский язык. Кроме общих вопросов быта и нравов «узников войны», историка интересовали проблемы их политико-морального состояния в 1943;1944 гг.37 Последователем A.C.Бланка стал другой советский учёный К. Л. Селезнёв, посвятивший тем же сюжетам одну из своих статей38.

Но продолжить изучение темы нахождения бывших военнослужащих вермахта в советских лагерях на более широкой источниковой базе российские исследователи смогли лишь в первой половине 90-х гг. в условиях большей открытости архивных фондов. В числе первых назовём статьи историка В. П. Галицкого, анализирующие такие вопросы, как органи.

34 Войтенко М. Ф., Грибовская Г. А. Гуманизм советской военной медицины // Военно-медицинский журнал. — 1985,-№ 5.-С. 68−71.

35 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 6.

36 Blank A. Die deutscen Kriegsgefangenen in der UdSSR. — Koln, 1979. — 208 s.

37 Бланк A.C. Изучение политико-морального состояния военнопленных гитлеровского вермахта в 19 431 944 гг. // Германское рабочее и демократическое движение. Республиканский сборник. — Вып. 5. — Вологда, 1997.-С. 188−193.

38 Селезнёв К. Л. К вопросу об оценке политико-морального состояния германского вермахта в 1941;1945 гг. // Германское рабочее и демократическое движение в новейшее время. Республиканский сборник. -Вып. 7. — Вологда, 1979. — С. 62−76. зация армейских приёмных пунктов и лагерей в 1941;1945 гг., государственная политика по отношению к пленным, социальные и психологические проблемы бывших солдат и офицеров вражеских армий в условиях плена39. В тот же период некоторые учёные приступили и к рассмотрению различных аспектов пребывания в лагерях и тюрьмах Советского Союза японских, венгерских и испанских солдат40.

К малоизученным и дискуссионным проблемам военного плена обратились и вологодские историки В. Б. Конасов и А. В. Терещук. В своих монографиях, статьях и выступлениях на научных конференциях они уделили внимание таким важным вопросам, как правовой аспект плена, организация приёма и эвакуации военнопленных, их лагерный быт, труд и медицинское обслуживание, оперативно-розыскная работа и осведомительная сеть в лагерях, формирование антифашистского актива, репатриация немецких пленных из Советского Союза и судьбы военнопленных генералов41. В 1996 г. вышла первая обобщающая работа В. Б. Конасова о дипло.

39 Галицкий В. П. Вражеские военнопленные в СССР (1941;1945 гг.) // Военно-исторический журнал. -1990. — С. 39−46. Он же. Проблема военнопленных и отношение к ней Советского государства // Советское государство и право. — 1990. — № 4. — С. 121−130. Он же. Репрессивная политика Советского правительства в отношении иностранных военнопленных и гражданских лиц (1939;1955 гг.) // Актуальные проблемы археологии, источниковедения и историографии: (Материалы к Всерос. научно-практ. конф., посвящ. 50-летию Победы в Великой Отечественной войне). — Вологда, 1995. — С. 3−13. Он же. Социально-психологические аспекты межгрупповых отношений в условиях военного плена // Социологические исследования. — 1991. — № 10. — С. 48−63.

40 Кириченко А. Следы оборвались в Тайшете: Японские военнопленные в ГУЛАГЕ // Шпион: Альманах писательских и журналистских расследований. — М., 1983. — Вып. 1. — С. 56−64. Галицкий В., Исаков К., Кириченко А. Обретут ли покой усопшие?: О японских солдатах и офицерах, оказавшихся в советском плену: (статьи) // Новое время. — 1990. — № 41. — 37−39. Галицкий В. П. Японские военнопленные в СССР: правда и домыслы // Военно-исторический журнал. — 1991. — № 4. — С. 66−78. Он же. Венгерские военнопленные в СССР // Военно-исторический журнал. — 1991. — № 10. — С. 44−55. Бондаренко Е. Ю. Судьбы пленных: Токийский и Хабаровский международные процессы над чпонскими военными преступниками и их последствия (1948;1949 гг.) // Россия и ATP. — 1993. — № 1. — С. 117−123. Он же. «Школы коммунизма» для японских военнопленных: Об идеологической обработке в советских лагерях. // Россия и ATP. — № 1. -С. 133−140. Он же. Долгое возвращение из плена. (К истории репатриации японских военнопленных из СССР) // Проблемы Дальнего Востока. — 1994. — № 4. — С. 102−107. Последние пленники второй мировой войны. Документы из фондов ЦК КПСС о японских военнопленных. Публикация А. М. Петрова // Исторический архив. — 1993. — № I. — С. 68−78. Сырокомский В. «Пленных не уничтожать»: (О содержании немецких и японских военнопленных в годы Великой Отечественной войны 1941;1945 гг.: По материалам Центрального государственного особого архива) // Век. — 1996. — 21−27 июня (№ 24). — С. 10.

41 Конасов В. Б. Как лечили военнопленных // Резонанс. — 1990. — № 19. — С. 14−16. Он же. Гриф секретности снят. К истории немецких военнопленных в СССР. — Вологда, 1991. Конасов В. Б., Подольский В. М., Терещук A.B. Неизвестные страницы истории: Немецкие военнопленные в СССР. — М., 1991. Конасов В. Б. К вопросу о численности немецких военнопленных в СССР // Вопросы истории. — 1994. — № 11. — С. 187−189. Он же. Последний рубеж генерала // Эхо планеты. — 1994. — С. 26−30. Он же. Зеки в генеральских мундирах: (Беседа с историком В. Конасовым о высших чинах вермахта в советском плену) // Эхо планеты. — 1994. — № 26. — С. 22−23. Он же. Военнопленные второй мировой войны: международные, политичематических, правовых и политических аспектах истории военнопленных. На основе широкого привлечения дополнительного архивного материала автор сделал оригинальные выводы и определил новые подходы к теме. Продолжили изучение указанных вопросов А. Якушевский, И. В. Безбородова, М. Колеров, А.С.Смыкалкин43. Но весь этот веер рассматриваемых проблем преподнесён на общесоюзном материале и опять-таки без использования верхневолжских документов.

В 90-е гг. вышла новая работа А. Бланка в соавторстве с Б. Хавкиным44. Она интересна рассказом о том, как бывший фельдмаршал немецкой армии Паулюс, перешедший в итоге на антифашистские позиции, ставил проблему привлечения бывших солдат вермахта к восстановлению народного хозяйства СССР. Пленённый в 1943 г. он находился в Суздальском лагере для высшего командного состава, располагавшемся в Верхнем Поволжье.

С необходимостью использования пленных для залечивания ран, нанесённых фашистским нашествием нашей стране, соглашались и другие наиболее дальновидные высокопоставленные немецкие военнопленные. ские и нравственные аспекты проблемы II Уроки и проблемы изучения истории второй мировой войны: (Тезисы Рос. научно-практ. конф.). — Вологда, 1995. — С. 10−12. Он же. К дискуссии о численности немецких военнопленных в СССР // Актуальные проблемы археографии, источниковедения и историографии: (Материалы к Всерос. науч. конф., посвящ. 50-летию Победы в Великой Отечественной войне). — Вологда, 1995. — С. 41−43. Конасов В. Б., Терещук A.B. Узники войны. (К истории иностранных военнопленных в России и СССР) // Новый часовой. — 1994. — № 1. — С. 30−37. Они же. Долгий путь на родину. (Репатриация немецких пленных из СССР) II Новый часовой. — 1994. — № 2. — С. 53−75. Они же. Под влиянием побеждающего народа: германские военнопленные в СССР (1941;1945) // Народ и война. — СПб., 1995. — С. 282 304. Конасов В., Дзюба О. Фельдмаршал снова сдаётся // Эхо планеты. — 1995. — № 17. — С. 25−28. Освобождение последних немецких военнопленных в контексте установления дипломатических отношений между СССР и ФРГ // Проблемы военного плена: история и современность: (Материалы Международ. Науч-но-практ. конф., 23−25 окт. 1997 г.): В 2 ч. — Вологда, 1997. — Ч. 2. — С. 176−194.

42 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР.

43 Якушевский А. Расстрел в клеверном поле: (О несанкционированных расстрелах немецких военнопленных в 1941;1943 гг. на территории СССР) II Новое время. — 1993. — № 25. — С. 40−42. Безбородова И. В. Иностранные военнопленные и интернированные в СССР: Из истории деятельности Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД-МВД СССР в послевоенный период (1945;1953 гг.) // Отечественная история. — 1997. — № 5. — С. 165−173. Она же. Организация трудоиспользования военнопленных и интернированных в лагерях НКВД-МВД СССР в годы второй мировой войны // Проблемы военного плена. — Ч. 1. — С. 51−60. Колеров М. Военнопленные на стройках коммунизма: По материалам «Особой папки» Л. П. Берии (1946;1950): (Использование труда военнопленных в советской экономике) // Родина. -1997. — № 9. — С. 79−83. Смыкалкин A.C. Создание агентурной сети среди военнопленных немцев в СССР: (О проблеме оперативно-агентурного обеспечения в лагерях и тюрьмах СССР для военнопленных) // Вопросы истории. — 1997. — № 4. — С. 147−150.

44 Бланк А., Хавкин Б. Вторая жизнь фельдмаршала Паулюса. — М., 1990. — С. 152.

Так, президент «Союза немецких офицеров» генерал артиллерии фон-Зайдлиц и вице-президент Ван-Гоовен в своём обращении к солдатам и офицерам 16-й армии 27 октября 1943 г. высказали следующее: «.Германия должна компенсировать нанесённый народам СССР ущерб». Фон-Зайдлиц и Ван-Гоовен считали «своим долгом проследить затем, чтобы работа по восстановлению разрушенного была проделана хоро.

Значительный вклад в изучение различных аспектов пребывания немецких военнопленных в регионе внесли учёные Ярославского университета: профессор М. Е. Ерин совместно с автором этих строк, А. С. Шильников, а также журналист В.А.Горобченко46. Но во всех их публикациях практически не рассматривалось участие пленных в восстановлении и реконверсии Верхневолжской промышленности. В них вновь основное внимание обращено к вопросам прибытия, содержания и медицинского обслуживания.

45 Цит. по: «Союз немецких офицеров». Немецкие военнопленные на советско-германском фронте, 19 431 945. Публ. и коммент. Л. Решина // Источник. — 1993. — № 0. — С. 94.

46 Горобченко В. А., Шильников A.C. Поисковая и краеведческая работа ярославской молодёжи во второй половине 1980;х гг. И Проблемы устной истории в СССР. — Киров, 1991. Они же. Немецкие военнопленные на территории Ярославской области в середине-второй половине 1940;х гг. (К вопросу о некоторых направлениях поисковой работы) // Проблемы истории СССР и Германии в 20-х — 40-х гг.: (Материалы науч. конф. преподавателей ист. фак. и фак. обществ, наук Яросл. и Кассел. университетов). — Ярославль, 1991. Шильников A.C. Юнкоровское движение и поисковая, краеведческая работа студентов-историков // Историческое краеведение: вопросы преподавания и изучения. — Тверь, 1991. Ерин М. Е., Бубнова Н. В. Курс ВКП (б) по программе ГУЛАГа // Северный край. — 1993. — 6 апр.- Ерин М. Е., Баранова Н. В. Пленный враг — уже не враг // Золотое кольцо. — 1994. — 12 апр.- Они же. — Немцы в советском плену. (По архивным материалам Ярославской области) // Отечественная история. — 1995. — № 6. — С. 133−142. Горобченко В. А., Шильников A.C. Немецкие военнопленные и узники второй мировой войны в Рыбинском крае (о некоторых направлениях историко-поисковой работы) // «Война — жесточе нету слова.»: (Тезисы докладов историко-краевед. конф.). — Рыбинск, 1995. Они же. Краеведческо-поисковая и военно-патриотическая Ярославская школа юных журналистов II Уроки и проблемы изучения истории второй мировой войны: (Тезисы Российск. научно-практ. конф.). — Вологда, 1995. Они же. Патриотическое воспитание молодёжи провинции // Российская провинция и её роль в защите Отечества. — Кострома, 1995. Они же. Историко-поисковая и краеведческая работа Ярославской школы юных журналистов // Историческое краеведение: теория и практика: (Материалы Российск. научно-практ. конф.). — Барнаул, 1996. Ко-лобенина О.И., Полозова K.H., Горобченко B.A., Шильников A.C. Основные направления и достижения краеведческой и историко-поисковой работы Ярославской школы юных журналистов // Путь в науку. -Ярославль, 1995. Шильников A.C., Горобченко B.A. Лагерь-пересылка военнопленных и узников второй мировой войны // Проблемы военного плена. — Ч. 1. — С. 156−160. Ерин М. Е. О судьбе захоронений немецких военнопленных в Ярославской области // Там же. — С. 144−149. Он же. Воспоминания немецких военнопленных как источник по истории советского плена // Там же. — 4. 2. — С. 172−176. Баранова Н. В. Немецкие военнопленные в Ярославской области (их участие в восстановительных работах и реконверсии промышленности) // Там же. — С. 226−230. Она же. Вермахт на «химии» //Ярославская неделя. — 1997. — 18 апр.- Она же. Вермахт на улицах Ярославля II Золотое кольцо. — 1997. — 9 мая.- Она же. Доктор Вессель // Губернские вести. — 1997. — 7 июня.

Между тем знакомство с трудами историков ФРГ показывает, что их серьёзно занимает весь комплекс проблем советского плена при целенаправленной поддержке государства. Ещё в 1957 г. западногерманский парламент (бундестаг) выделил средства для работы специальной комиссии по сбору и изучению материалов о пребывании военнослужащих вермахта в плену Югославии, Великобритании, США, других стран и, конечно, Советского Союза. Комиссия тесно сотрудничала с немецким «Союзом возвратившихся из плена», образовавшемся в 1950 г. в качестве «акции протеста» против осуждения за преступления части немецких военнопленных СССР. Уже тогда в ФРГ активно обсуждался вопрос о создании исследовательского института по обозначенным проблемам.

В 50-е гг. раньше и плодотворнее других сюжетами военного плена начал заниматься немецкий историк и социолог Эрих Машке, некоторое время сам находившийся «за колючей проволокой». Он попытался даже наладить международное сотрудничество в изучении этих вопросов. Э. Машке больше интересовала социальная история плена: эволюция мировоззрения военнопленных, возможности проявления личности в экстремальных условиях (работа, досуг, коллективный менталитет). Он выступал противтивником того, чтобы рассматривать судьбу пленных в контексте вины Германии за развязывание второй мировой войны.

Активное участие в работе упомянутой комиссии приняли учёные — авторы 15-томного труда (22 книги) «К истории немецких военнопленных во второй мировой войне» 47. Его публикация завершилась в 1974 г. Главным редактором всех книг являлся тот же Э.Машке. Он же возглавлял и научную комиссию. Сразу после публикации каждый из томов получал гриф «Для служебного пользования», но направлялся в учебные заведения.

47 Bahrens К. Deutsche in Straflagern und Gefangnissen in der Sowjetunion. — Munchen, 1965. Fleischhacher H. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand. Der Faktor Hunger. — Munchen, 1965. Bohme K. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand — Eine Bilanz. — Munchen, 1966. Gartellieri D. Die deutchen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion. Die Lagergesellschaft. — Munchen, 1967. Schwarz W. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion. Aus dem kulturellen Leben. — Munchen, 1969. Ratza W. Die deutschen Kriegsgefangenenin der Sowjetunion. Der Faktor Arbeit. — Munchen, 1973. Robel G. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Antifa. -Munchen, 1974. бундесвера в качестве пособия по истории второй мировой войны. Тогда министр иностранных дел социал-демократ Вилли Бранд объяснял это следующим образом: «Этим самым мы с самого начала избежим недоразумения, будто при помощи массированной публикации преследуются политические цели и провоцируется общественная дискуссия внутри и даже вне страны. Последняя разбередила бы у всех или у многих старые раны и была бы вредна для внешней политики федерального государства» 48. Официально для широкого немецкого читателя 15-томный труд стал доступен только после принятия соответствующего решения бундестага в 1976 г.

В Советском Союзе дать критический обзор «Истории немецких военнопленных» было предложено сотруднику Института военной истории Г. М. Иваницкому. Он получил в своё распоряжение те семь томов (со второго по восьмой), в которых освещались различные аспекты пребывания бывших военнослужащих германской армии в СССР. Но, как отмечает В. Б. Конасов, рецензент справился лишь с частью поставленной перед ним задачи: в подготовленном Г. М. Иваницким кратком обзоре каждого тома.

49 отсутствовала критическая сторона .

В целом же, оценивая значение труда западногерманских учёных, в закрытом «Информационном бюллетене» Г. М. Иваницкий писал: «Публикация так называемых документов „К истории немецких военнопленных во второй мировой войне“ представляет собой крупную идеологическую диверсию реакционных кругов ФРГ, цель которой заключается в попытке подорвать процесс нормализации отношений между СССР и ФРГ, а также наметившееся ослабление международной напряжённости» 50.

Годом позже тот же автор совместно с О. Ржешевским в статье «Правда и ложь о жизни немецких военнопленных» вновь повторил прежнюю точку зрения: указанный 15-томник «представляет собой фаль.

48 Цит. по: Безыменский Л. А. История одной «Истории» // Новое время. — 1976. — № 5. — С. 12.

49 См.: Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 5.

50 Иваницкий Г. М. К истории немецких военнопленных во второй мировой войне // Информационный бюллетень. — 1977. — № 18. — С. 26−35. шивку от начала и до конца, грубо искажающую исторические факты и вопрос в целом" 51. Столь же негативной оценки «Истории немецких военнопленных» придерживались и другие советские историки. Так, специалист в области зарубежной историографии профессор А. Н. Мерцалов охарактеризовал её как одну из наиболее опасных антикоммунистических концепций, а главного редактора Э. Машке отнёс к числу открыто реакционных историков, чья деятельность соответствовала интересам нацистов52.

Ещё более резкую оценку многотомнику давал A.C.Бланк. Его рецензия была наполнена скорее ругательствами в адрес авторов и обвинениями их в реваншистских настроениях, чем конкретным анализом её несомненных достоинств и недостатков53. Но заметим и другое: почему-то (впрочем, понятно почему) нынешние российские авторы стараются не упоминать столь критическую работу A.C.Бланка в своих трудах. Нет отсылок к ней в содержательной и во многом новой книге В. Б. Конасова, о которой упоминалось выше.

Прошедшие годы значительного раскрытия советских архивов, более реально говорящих о положении бывших солдат вермахта в наших лагерях, дают нам основание для некоторой корректировки прежних выводов Г. М. Иваницкого, О. Ржешевского, А. Н. Мерцалова, A.C.Бланка. Они были излишне жёсткими, политизированными и несли на себе ответный отпечаток времени «холодной войны» и противостояния двух военно-политических лагерей. Но это не может служить оправданием тому факту, что тот же А. Н. Мерцалов в новой политической ситуации перешёл на совершенно противоположные позиции по ряду важных проблем истории второй мировой войны.

Но постепенно наша историография начала освобождаться от действительно очевидных идеологических штампов. Уже в 1991 г.

51 Ржешевский О., Иваницкий Г. Указ соч. — С. 76.

52 Мерцалов А. Н. Западно-германская историография второй мировой войны. — М., 1978. — С. 18.

53 Бланк A.C. Неонацизм-реваншизм. Мифы «психологической войны». — М., 1985. — Гл. 7. «Мученик плена» и теория «контрсчёта». — С. 112−114.

М.И.Семиряга высказал более «спокойную» оценку немецкого многотомного труда: его авторы «объективно изложили положение немецких военнопленных», хотя при этом «История» страдает «драматизацией реальных тягот» и «обелением фашистской клики» 54. Ещё более конкретная характеристика работы западногерманских историков содержится в монографии В. Б. Конасова. Он подчёркивает, что некоторые выводы авторов 15-томника (Д.Картельери, Х. Флейшхаккера, В. Ратца, К. Беренса, В. Шварца, К. Бёме и Г. Робеля) не всегда точны. Это положение В.Б. Кона-сов иллюстрирует следующим примером: по расчётам автора четвёртого тома В. Ратца занятость немцев в промышленности и сельском хозяйстве превысила за годы советского плена 1 млрд. 250 млн. человеко-дней. Вологодский исследователь приводит данные итогового доклада министра внутренних дел С. Н. Круглова: «За период с 1943 по января 1950 года военнопленные отработали 1 077 564 200 человеко-дней, выполнив работ на сумму около 50 млрд. рублей.» 55 Из сказанного видно, что в данном случае речь идёт о трудовом участии в восстановлении народного хозяйства страны пленных всех национальностей. И это обнаж: ает неточность в расчётах В.Ратца.

Более того — В. Б. Конасов считает необходимым особо акцентировать внимание на данном обстоятельстве, чтобы показать читателю ошибочность утверждения авторов документации о чуть ли не решающей роли немецких военнопленных в восстановлении советской экономики. Хотя, конечно, он признаёт, что значение выполненной западногерманскими историками работы достаточно высокое56. С этим выводом В. Б. Конасова мы полностью согласны.

История немецких военнопленных" писалась на основе опросов бывших солдат вермахта, находившихся в плену в разных странах: как попал в плен, шансы на выживание, различные аспекты быта, культурной.

54 Семиряга М. И. Тюремная империя фашизма и её крах. — М., 1991. — С. 130.

55 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 8. жизни в лагерях, труд. Каждый том документации анализировал самые различные направления этой сложной и совершенно неисследованной темы. Но о Верхневолжском регионе встречаются лишь разрозненные данные и отдельные упоминания, не создающие целостного представления о системе лагерей. Так, один из разделов книги К. Беренса рассказывает о лагерях военнопленных в городах Угличе и Рыбинске Ярославской области. Однако их описание весьма поверхностное и неточное. Немецкий историк пишет, например, о рыбинском лагере № 259 как о женском штрафном учреждении57, тогда как в документах ГАЯО он называется лагерем для рядовых и унтер-офицеров вермахта.

Необходимо отметить, что, рассказывая об условиях лагерной жизни, быта, нормах питания, ассортименте продуктов, медицинском обслуживании, уровне смертности, авторы книг особо и акцентированно останавливаются на наших общих трудностях военных и послевоенных лет. Большой статистический материал о преступлениях нацистов в СССР и разрушениях в народном хозяйстве страны приводится в исследованиях Х. Флейшхаккера58. Он приходит к очень важному и главному выводу о том, что содержание немецких военнопленных в советских лагерях практически не отличалось от жизни простых людей Советского Союза. Хотя, конечно, западногерманский историк пишет и о том, что немцы были вынуждены жить в стране, политический и общественный строй которой был им абсолютно непонятен. И с этим приходится согласиться.

В 1986 г. в Мюнхене вышла книга известного историка А. Леманна «Плен и возвращение домой. Немецкие военнопленные в Советском Союзе» 59. В ней автор обратился к таким важным вопросам, как лагерная культура, лагеря — тотальные институты, национальный комитет «Свободная Германия», немцы и плен в других странах, «культура голо.

56 См. об этом: Там же. — С. 8−9.

57 Bahrens К. Deutsche in Straflagegern und Gefangnissen der Sowjetunion. — S. 238−241, 243, 246.

58 Fleischhacher H. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand. Der Faktor Hunger. — S. 9−13.

59 Lehmann A. Gefangenschaft und Heimkehr. Deutsche Kriegsgefangene in der Sowjetunion. -Munchen, 1986. да", заболевания, смертность, работа и досуг, религиозные проблемы, землячество, судьбы возвратившихся из плена.

Во вступлении к своей работе А. Леманн пишет о снижении в Германии 80-х гг. интереса к сюжетам военного плена. Стремясь к объективности, он даёт краткий обзор предшествующей литературы на фоне исторической ситуации тех лет. «В период создания «Истории немецких военнопленных во второй мировой войне» проблема «узников войны» , — пишет автор, — неоднократно поднималась на государственном уровне. Руководители ФРГ в предвыборных документах и речах связывали её решение с вопросом «западногерманской демократии». Так, в своём первом правительственном заявлении Конрад Аденауэр тенденциозно заявил, что только с момента образования ФРГ сложилась серьёзная предпосылка для возвращения последних немецких военнопленных на родину. Преодолев экономические трудности, общество смогло оказывать им нравственную поддержку и материальную помощь60.

Оценивая работу А. Леманна, необходимо также отметить, что в ней рассмотрен весь сложный комплекс проблем, связанных с её тематикой. Историк подробно изучил систему подчинения лагерей, их внутреннюю структуру. В его труде впервые были намечены новые подходы к изучению быта пленных, той своеобразной «культуры», что формируется в мужской среде, оторванной от родины и привычного уклада. В этой связи представляет интерес вывод А. Леманна о зарождении уже в первые годы плена лагерной иерархии из военнопленных, которая помогала преодолевать бытовую неустроенность. И здесь он также довольно объективен. Для нас важно и то, что ряд положений западногерманского исследователя подтверждаются данными Верхневолжского региона.

Весьма деликатной для немецких историков стороной обернулась проблема репатриации пленных из Советского Союза. Она оставалась достаточно острой для них до середины 50-х гг. и её отзвуки дошли до.

60 ЬеЬтапп А. — Б. 138−139. наших дней. В январе 1993 г. в западногерманской газете «Цайт» была опубликована статья Карла-Хайнца Янсена под весьма громким названием «Возвращение на родину — на пять лет позже» и ещё более значимым выводом. В ней автор писал, что теперь каждый немецкий школьник знает о том, что первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр долгое время блокировал переговоры с правительством СССР и тем самым сдерживал процесс возвращения из советского плена бывших солдат вермахта. Однако и сейчас, подчёркивал Янсен, Министерство иностранных дел ФРГ скрывает правду об этом, а его архивные материалы до сих пор недоступны для историков. Немецкий Красный Крест также возвёл стену молчания вокруг этой проблемы. В своё время он сам стал жертвой политики, проводимой канцлером К. Аденауэром61.

Проблема пребывания военнопленных на территории Советского Союза рассматривается в ряде работ немецких авторов, опубликованных на русском языке. Но от того они далеко не всегда более лояльны. В частности, вышедшая в 1957 г. монографии «Итоги второй мировой войны» содержала статью западногерманского профессора К. Г. Пфеффера. В ней автор приходит к выводу, что «тяжёлые условия работы и скверное питание в лагерях (имеются в виду концентрационные лагеря для советских военнопленных в Германии) были лишь отражением той участи, которая могла ожидать нас самих в Советском Союзе, если бы мы находились там в качестве военнопленных» 62.

Этот умозрительный пассаж западногерманского историка можно истолковать и в том духе, что якобы советским людям органически свойственны месть, ярость к противнику и резко негативное отношение к военнопленным. Однако он вовсе не учитывает того, что страна находилась в очень тяжёлом положении, и даже при самом благоприятном отношении к пленным она не могла дать им больше того, что давала свом гра.

61 Janson К.Н. Zuruckkehrung in Heimat auf Jare spater. — 1993. — 1 Januar. — № 1.

62 Пфеффер К. Г. Немцы и другие народы во второй мировой войне // Итоги второй мировой войны: Сб. статей: Пер. с нем. Л.Л.КомоловойПод ред. ген.-майора И. Н. Соболева. — М., 1957. — С. 505. жданам, миллионы которых находились на грани выживания. Поэтому высказывание К. Г. Пфеффера можно и нужно отнести к разряду очевидных фальсификаций, вызванных как поражением фашистской Германии в войне, так и желанием отдельных её представителей поучаствовать в «холодной войне» .

В немецкой историографии значительное внимание уделяется сравнительному анализу положения военнопленных в Советском Союзе и Германии. Обозначенная проблема в большей или меньшей степени нашла отражение в трудах историков объективистского направления, характеризующих положение пленных в фашистских лагерях как более трагичное по сравнению с условиями содержания бывших солдат вермахта в нашем плену. Вот, например, наиболее типичное подобного рода заключение из чис-ла" объективистских" авторов: «От невыносимых мук и лишений гибли немцы в лагерях России. Но лагеря смерти для военнопленных были только на немецкой стороне. Систематическое уничтожение через труд было немецким изобретением. Многие немцы должны были добровольно или принудительно пройти через антифашистское обучение. Их воспитывали „демократами“ по коммунистическому образцу. Но это одновременно был знак о том, что они выживут и будут задействованы вновь. Перевоспитания русских военнопленных не было. Они были заранее обречены на смерть или рабское существование. Система здравоохранения в лагерях военнопленных Советского Союза была часто никудышной. Не хватало врачей, санитаров, медицинских сестёр, медикаментов и средств лечения. Но всё же они были. В немецких лагерях было почти правилом: кто заболевал, тот погибал» 63.

Наиболее благоприятные отзывы о пребывании военнопленных в СССР остались у побывавших в плену немцах, которые поняли, что советские люди защищали свою Родину от нашествия иноземного врага. К ним относились Р. Петерсхаген, В. Мюллер, Г. Вельц, В. Адам, О. Рюле,.

Л.Штейдле и другие. Публикация их воспоминаний, а также мемуаров бывших сотрудников ГлавПУ Советской армии и аппарата НКВД — МВД (К.В.Крайнюков, М. И. Бурцев, Н. И. Пузырёв, А.С.Бланк) началась в Советском Союзе ещё с конца 50-х гг64 .

В данном случае перед нами своеобразный исследовательский парадокс — их субъективные воспоминания оказались куда более объективными историческими источниками, нежели принято считать, а потому представляют собой несомненную и даже особенную ценность. В них реально отражены положение и быт в советских лагерях, а также гуманное отношение администрации и местного населения к бывшим солдатам вермахта. Помимо описания жизни и быта пленных в мемуарах содержится интересный анализ их мировоззрения и влияния на его эволюцию антифашистской пропаганды. И несмотря на то, что в некоторых воспоминаниях просматривается некоторая тенденциозность, мы полагаем, что и в этом случае нет достаточных оснований сомневаться в искренности их авторов. Ведь они, зная о масштабах чудовищных преступлений фашистских войск, резонно допускали, что возмездие за содеянное будет более жёстским и суровым.

Особый интерес представляет книга И. Видера, вышедшая в 1965 г. 65 Участник военных событий на Волге 1941;1942 гг., автор выходит далеко за рамки описания Сталинградской битвы и выдвигает несколько важных общих проблем истории и историографии войны и послевоенного.

63 Цит. по: Букин С. С. Иностранные военнопленные в Сибири: проблемы изучения II Проблемы военного плена. Ч. 2. — С. 245−246.

64 Петерсхаген Р. Мятежная совесть. Воспоминания бывшего командира полка / Пер. с нем. Л. Ф. Рудной. -М., 1958. Мюллер В. «Я нашёл подлинную родину». Записки немецкого генерала / Пер. с нем. Н. Португалова и М. СоколоваПод ред. З.Шейниса. — 2-е изд. — М., 1964. Вельц Г. Солдаты, которых предали. Записки бывшего офицера вермахта / Пер. с нем. Г. Рудого, (Предисл. канд. ист. наук Г. Ф.Заставенко). — М., 1965. Адам В. Трудное решение: мемуары полковника 6-й германской армии / Пер. с нем. Н. М. Гнединой и М.П.СоколоваПод ред. (и со вступит, статьёй) З. С. Шейниса. — 2-е изд. — М., 1967. Рюле О. Исцеление в Елабуге. Мемуары: Пер. с нем. — М., 1969. Штейдле Л. От Волги до Веймара. Мемуары немецкого полковника, командира 6-й армии Паулюса: Пер. с нем. — Под ред. З. С. Шейниса. — 2-е изд. — М., 1973. Крайнюков K.B. Оружие особого рода. — М., 1977. Бурцев М. И. Прозрение. — М., 1981. Пузырёв Н. И. Военнопленные генералы. Воспоминания советского офицера // Волга. — 1981. — № 4. — С. 118−159. — № 5. — С. 119−163. Бланк A.C. Пленники Сталинграда//Новый мир. — 1983 — № 9. — С. 205−226.

65 Видер И. Катастрофа на Волге. Воспоминания офицера-разведчика 6-й армии Паулюса: Пер. с нем.- Под ред. З. С. Шейниса. — М., 1959. времени. Стремясь быть объективным, И. Видер не обвиняет СССР в гибели немецких пленных: «Несмотря на бедственное положение своего гражданского населения., русское командование, — пишет он, — старалось по мере сил оказать помощь пленным». По его мнению, ещё до того, как солдаты 6-й армии попали в плен, они «в большинстве своём уже были отмечены печатью смерти» 66, т. е. осознавали меру своей вины, не подлежащую прощению по всем нормам общечеловеческой морали.

При всей значимости мемуаров Р. Петерсхагена, В. Мюллера, Г. Вельца, В. Адама, О. Рюле, Л. Штейдле как исторических свидетельств, отметим, что все они провели годы плена в других лагерях, и у них нет показаний о содержании военнопленных в Верхневолжском регионе. Но они единодушны в главном и общем, их оценки не столько ценны фактологически, сколько некоторыми методологическими суждениями, важными для правильного понимания жизни, быта, труда немецких пленных в СССР и отношения офицерских чинов к советскому плену.

Всё это вместе взятое свидетельствует, таким образом, о большом спектре высказываний (подчас совершенно противоположных) о пребывании немцев в нашем плену — от резко отрицательных (К.Г.Пфеффер) до положительных на примере названных выше мемуаров. Наше знакомство с документами Ярославского государственного архива, воспоминаниями лиц, работавших с пленными, показывает, что наиболее близкими к усреднённой истине (речь идёт о более типичном психологическом восприятии пленными нашего лагерного режима) были авторы типа Р. Петерсхагена, В. Мюллера и др., которые реальнее и объективнее других отразили различные аспекты того уникального бытия.

Особую ценность как источники представляют воспоминания тех узников ГУЛАГа, которые работали вместе с военнопленными. Одним из таких людей является известный советский писатель Р.Штильмарк. Он в.

66 Видер И. Указ. соч. — С. 137, 208−209, 216.

1947 г. был переводчиком при группе немецких инженеров, содержавшихся в подмосковном лагере Ховрино. Его мемуары объективно показывают не только жизнь, но и труд бывших солдат и офицеров вермахта, их высокую степень квалификации, усердие и исполнительность в работе, а также условия содержания и отношение к пленным со стороны лагерной обслуги и местного населения. Автор свидетельствует, что наиболее жестокой эксплуатации немцев подвергали не по распоряжению высшего руководства лагерями, а по приказанию местной обслуги, желавшей во что бы то ни стало добиться выполнения напряжённых плановых заданий67. Это было характерно не только для столичных, но и провинциальных лагерей, где контроль со стороны начальства за трудовой деятельностью был ещё ниже, чем в столице. Подобное наблюдалось и в верхневолжских лагерях.

Заключая историографический анализ, позволим себе сделать итоговый вывод о том, что в изучении проблемы пребывания немецких военнопленных в СССР, несмотря на появление весьма значимых монографий и вышеуказанных статей, сделаны лишь первые шаги. Тема нуждается в дополнительном исследовании в региональном и даже областном аспекте, в том числе на материалах Верхневолжья. И насколько известно диссертанту, в таком виде, как она сформулирована нами, проблема выдвигается впервые.

Цель исследования показать как общие закономерности пребывания бывших солдат и офицеров вермахта в советском плену на территории Верхней Волги, так и региональные особенности этого процесса по материалам Ярославской и Костромской областей, вклад военнопленных в восстановление тех или иных объектов и сопоставление его с причинённым войной ущербом.

Задача нашего исследования — объективное изложение различных аспектов пребывания немецких военнопленных на территории Верхневолжья, ставшем в годы войны и последующий период одним из регионов их.

67 Штильмарк Р. Падшие ангелы / Под ред. Е.Р.Радюш-Штильмарк. — М., 1992. — С. 403−431. концентрированного сосредоточения. Автор поставил своей целью на основе имеющихся в его распоряжении источников и опубликованной литературы нарисовать цельную и системную картину доставки пленных в города и населённые пункты края, устройства лагерей и их отделений, организации быта, медико-санитарного обслуживания, работы и идеологического перевоспитания бывших солдат и офицеров вермахта, а также их репатриации на родину. Комплексное изучение указанных вопросов в региональном срезе позволит получить и более глубокие аналитические выводы и обобщения в масштабе всей нынешней Российской Федерации и бывшего Советского Союза в целом.

Необходимо отметить и то, что автор целенаправленно и акцен-тированно уделил много внимания деталям быта и условиям содержания военнопленных в каждом отдельном лагере. И вот почему. Собранные даже по крохам такие сведения несут малоизвестный колорит того времени и, на взгляд автора, почти визуально передают международную драму тех лет. Став достоянием многих, все эти детали по-своему показывают трагизм людей, оказавшихся в плену в условиях полного краха фашистской империи. Полагаем, что всё это имеет самостоятельную ценность для двух народов, как немецкого, так и русского, а в известном смысле — для всех других народов. Полное и достоверное освещение условий содержания военнопленных поможет расчищению тех завалов и барьеров, что легли между нашими народами в годы второй мировой войны и должно способствовать укреплению миролюбивых отношений между ними.

Объектом исследования в диссертации является пребывание немецких военнопленных в Верхневолжском регионе в конце 1944 — первой половине 1949 гг., и соответственно предмет исследования — их размещение, материальное обеспечение, медицинское обслуживание, политико-воспитательная работа в лагерях, организация труда, вклад пленных в восстановление разрушенного фашистами народного хозяйства и их участие в реконверсии промышленности края, а также репатриация.

Хронологические рамки. Изучение истории нахождения немецких военнопленных на территории Верхнего Поволжья ограничено рамками конца 1941;первой половины 1949 гг. Начальная временная граница обусловлена тем, что уже осенью 1941 г. начались первые разведывательные полёты немецко-фашистской авиации над Верхневолжьем, что привело несколько позднее к массированным бомбардировкам его городов и промышленных объектов. Второй хронологический этап начинается с октября 1944 г., когда на территории региона появляются первые группы солдат и офицеров вермахта, пленённые в крупных наступательных операциях Советской армии в тот период. Завершается пребывание немецких пленных летом 1949 г. в связи с эвакуацией их в Германию, а также в другие лагеря на территории СССР.

Территориальные рамки исследования. При написании диссертации перед автором стояла и региональная проблема: какое число областей включить в своё исследование, ибо в состав Верхнего Поволжья входят Ярославская, Костромская, Ивановская и Владимирская области. В итоге мы решили остановиться на первых двух. Такой выбор был сделан потому, что, во-первых, указанные области являются типично-тыловыми, не подвергшимися вражеской оккупации, но притерпевшими немалый урон от налётов немецко-фашистской авиации и эвакуации ряда промышленных объектов. А, во-вторых, что тема только начинает основательно изучаться, и, как нам известно, на региональном уровне по подобным регионам исследовательских работ ещё нет. И в этом плане важно сосредоточить внимание не столько на восстановлении разрушенной войной и налётами фашистской авиации промышленности, сколько на участии в этом немецких военнопленных, а также на условиях их содержания и быта в относительно узком регионе, включающем две области — Ярославскую и Костромскую — с тем, чтобы не упустить существенных фактов и деталей этого исключительно важного, хотя и драматического состояния в отношениях между двумя противоборствующими народами.

Актуальность такого подхода значительна и потому, что избранная нами тема при кажущейся локальности имеет международный моральный аспект и к ней привлечено пристальное внимание не только учёных современной России и стран СНГ, но самих народов Германии, Австрии, Италии и других стран, солдаты которых находились у нас в плену и по международным соглашениям участниц антигитлеровской коалиции должны были своим трудом, хотя бы частично, искупить злодеяния войны, оккупации и налётов авиации на города и промышленные объекты пострадавших регионов. Именно это побудило нас по согласованию с научным руководителем сосредоточить на данном этапе своё внимание на привлечении пленных к возрождению индустрии Ярославской и Костромской областей.

С доступной нам скрупулёзностью мы попытались исследовать участие немецких военнопленных в восстановлении каждого крупного и среднего промышленного объекта, а также в ремонте и строительстве шоссейных и железных дорог, жилых и культурно-бытовых сооружений. Всё это вместе взятое, дополненное, как нам кажется, широкой понорамой условий содержания, быта, медицинского обслуживания, обрамлённое своеобразной лагерной культурой и завершённое репатриацией пленных, наиболее адекватно отвечает тому специфическому интересу к данной проблеме, о котором говорилось выше.

Методология и методы исследования.

При написании работы диссертант в качестве методологии использовал принципы историко-диалектического метода, ставшего традиционным для исследований подобного рода. Он включает в себя целый комплекс научных приёмов для объективного изучения проблемы. Это прежде всего метод диалектического подхода к рассматриваемым событиям и явлениям. Суть его заключается в том, чтобы показать все явления и события в развитии, выявить их качественные особенности на различных этапах становления, последовательно проводить принцип историзма, во многом совпадающий с диалектическим подходом к явлениям, но включающий в себя конкретность и точность анализа проблемы в определённых хронологических и территориальных рамках. Для нас это означает изучение темы в хронологии Великой Отечественной войны и первого послевоенного десятилетия.

Важными составляющими диалектико-материалистической методологии являются также историко-сравнителъный и историко-культурный методы. Они включают в себя анализ темы в широком сравнении с фактами и событиями в других регионах. Конкретно для нас это значило сопоставлять жизнь и труд бывших солдат и офицеров вермахта в верхневолжских лагерях с искупительной деятельностью пленных немцев, размёщен-ных в других регионах страны, а также с жизнью простых советских людей. Историко-культурный метод в нашей диссертации носит вспомогательный характер и имеет прямое отношение к разделу о перевоспитании военнопленных и подготовке их к жизни в условиях миролюбивой и демократической Германии.

Источниковую базу диссертации составили опубликованные и архивные материалы. К первым относятся прежде всего официальные документы 40−60-х гг. Это — директивы и постановления руководящих органов КПСС и Советского правительства по народно-хозяйственным вопросам68. Они ценны тем, что определяли общие задачи, стоявшие перед страной в области восстановления и реконверсии народного хозяйства.

Среди официальных материалов следует выделить такую важную группу источников как дипломатические документы и, в частности, международные договоры. В них отражён правовой статус военнопленных. Впервые в европейской практике проблема «узников войны» была постав.

68 Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам (1917;1957 гг.): Сб. документов / Сост. В. Н. Малин, А. В. Коробов. — Т. 3. 1946;1952. — М., 1958. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: В 5 т. Т. 3. 1941;1952. — М., 1968. лена в 1874 г. в Брюссельской декларации. Дальнейшее развитие её положения получили в Гаагских конвенциях 1889 и 1907 гг.69Однако они не касались вопросов использования труда пленных. Указанная проблема стала актуальной только после первой мировой и в ходе второй мировой войн, когда миллионы бывших солдат неприятельских армий в разных странах, в первую очередь в Германии, стали источником дешёвой рабочей силы, а в той же Германии — небывалым источником настоящего рабского труда.

Но основными для нас являлись две важнейшие конвенции, принятые 27 июля 1929 г. на Международной дипломатической конференции в Женеве — об обращении с военнопленными и улучшении участи раненых и больных в действующих армиях70. Оба международных соглашения были подписаны без участия СССР. В августе 1931 г. Советский Союз присоединился ко П-й Женевской конвенции.

Мотивы, побудившие советское руководство не присоединиться к конвенции об обращении с военнопленными, заключались, видимо, в следующем. Уже шёл процесс формирования нашей военной доктрины, исходившей из абсолютного приоритета наступательной стратегии над оборонительной. Эта доктрина, окончательно сложившаяся к концу 30-х гг., предусматривала ведение боевых действий исключительно на территории противника с малыми потерями и крайне незначительным количеством пленных с советской стороны.

Была, вероятно, ещё одна причина: конвенция предоставляла возможность любому государству через Международный Красный Крест оказывать гуманитарную помощь соотечественникам, оказавшимся в плену. Эта мысль казалась И. В. Сталину неразумной и даже нелепой, ибо, в его понимании, сам факт нахождения красноармейца в плену являлся преда.

69 См. об этом: История дипломатии. Т. 2. Дипломатия в новое время, 1871−1914. — М., 1963. — С. 457−462. Большая советская энциклопедия: В 30 т. Т. 5. — М., 1971. — С. 608. История СССР, 1861−1917: Учеб. для пед. ин-тов: (По спец. «История») / В. Г. Тюкавкин, В. А. Корнилов, А. В. Ушаков, В.И.СтарцевПод ред. ВТ. Тюкавкина. — М., 1990. — С. 338.

70 Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях. Принята на Международной конференции в Женеве 27 июля 1929 года. — М., 1932. Что касается Женевской конвенции о военнопленных 1929 года, то она в СССР никогда не публиковалась. тельством. Не случайно, в советском законодательстве по отношению к собственным военнопленным просматривался явно обвинительный уклон. Согласно 22-й статье «Положения о воинских преступлениях» 1927 г. сдача в плен даже приравнивалась к добровольному переходу на сторону противника и влекла за собой расстрел с конфискацией имущества71.

Такова юридическая (внешняя) сторона дела, но реальность оказалась во многом иной, особенно в отношении к немецким военнопленным. Хотя Советский Союз и не подписал Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными 1929 г., тем не менее практика содержания бывших солдат вермахта, которых в ходе войны попало в советский плен немалое количество, заставляла соблюдать её основные положения, тем более что по международным требованиям они были расчитаны лишь на минимальные условия человеческого существования в неприятельском плену.

Значительный интерес представляют официальные документы и публикации, характеризующие политическую линию в отношении военнопленных. Во многом она определялась идеей И. В. Сталина, высказанной им в приказе № 55 от 23 февраля 1942 г.: «Было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а.

72 государство германское — остается.

Этим определялась и та система обращения с пленными, которая нашла отражение в комплексе подзаконных документов, принятых соответствующими инстанциями по данному вопросу. Это прежде всего «Положение о военнопленных», утверждённое СНК СССР за № 798−800 «сс» от 1 июля 1941 г. В основных вопросах — как-то эвакуация, условия содержания, медико-санитарное обслуживание, правовое положение, трудовое использование и помощь пленным со стороны иностранных обществ.

71 Большая советская энциклопедия. Т. 12. — М., 1928. — С. 545.

72 Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. — М., 1948. — С. 46.

Красного Креста — оно исходило из гуманных и человеколюбивых принципов Гаагских и Женевской конвенций. По интересующему нас сюжету на привлечение рядового и унтер-офицерского состава к работе как в лагере, так и в народном хозяйстве страны распространялось законодательство об охране труда и рабочем времени, действовавшее в СССР73. В общем и целом в этом документе было немало таких положений, которые и в современных условиях принято считать гуманитарными.

Подтверждали и конкретизировали официальное отношение к военнопленным, зафиксированное в «Положениях», и первые приказы, директивы и инструкции, предназначенные для администрации лагерей, конвойных войск, тыловых служб РККА. К ним относились: «Временная инструкция о конвоировании военнопленных из приёмных пунктов в лагеря-распределители» от 4 июля 1941 г., директива «О медицинском обслуживании военнопленных в войсковом и армейском районах» от 20 июля 1941 г., приказ наркома внутренних дел № 0342 «С объявлением постановления СНК СССР об утверждении положения о военнопленных» от 21 июля 1941 г., «Инструкция о порядке содержания военнопленных в лагерях НКВД» от 7 августа 1941 г. 74.

Установки, отражённые в Гаагских 1899 и 1907 гг. и Женевской 1929 г. конвенциях, а также в советских документах, принятых в ходе Великой Отечественной войны, стали одними из главных методологических оснований при написании диссертации. Часть из них впервые опубликована в упоминавшейся выше монографии В. Б. Конасова в качестве приложений к соответствующим главам75. Наиболее ценными для нас представляются материалы о репатриации немецких военнопленных из СССР в 1945;1955 гг. Некоторые документы директивного характера извлечены нами непосредственно из архивных материалов.

73 Текст «Положения» опубликован // Военно-исторический журнал. — 1991. — № 10. — С. 50−53.

74 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 25.

75 Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. — С. 60−122, 175−256, 265−297.

При подготовке своего исследования автор использовал и сборники документов, опубликованные в верхневолжских издательствах76. Они содержат значительное число материалов самого различного характера, имеющих отношение к войне и послевоенному периоду. В последние годы в печати стали появляться источники, долгое время хранившиеся в закрытых архивных фондах, а ныне позволяющие глубже изучить интересующие события, например, истинные масштабы ущерба, причинённого немецкой авиацией. Часть документов ранее секретного фонда «Штаб МПВО г. Ярославля», хранящегося в ГАЯО, была опубликована на страницах журнала «Ярославская старина» 77.

Важным источником, косвенно и поимённо обосновывающим необходимость дополнительного привлечения рабочей силы, в том числе и использования труда военнопленных, на восстановление Ярославля и других городов Верхнего Поволжья, является «Кника памяти: Российская Федерация: Ярославская область: Поимённый список» 78. В этом издании, как и в аналогичных публикациях в Костромской области, мы находим более полные и уточнённые списки прямых людских потерь региона.

Не оставались в стороне и соответствующие художественные произведения, например, А. И. Солженицын, который затронул проблему привлечения немецких военнопленных к работе в народном хозяйстве СССР в документально-художественной эпопее «Архипелаг Гулаг» и ро.

76 Трудящиеся Ивановской и Владимирской областей в годы Великой Отечественной войны (1941;1945 гг.) / Сост. А. И. Горшков, И. Н. Кириллов, A.M. Тарасенко, Я.Г.ШишковВвед. и ред. С. И. Никишова.-Иваново, 1959. Ярославцы в годы Великой Отечественной войны: Сб. документов / Сост. Н. С. Алексеев, О. М. Бадаева, А. С. Гладков, И. И. Никитин. — Ярославль, I960. Эстафета поколений: Сб. документов и материалов / Сост. Н. С. Алексеева, A.A. Егорова, А. С. Носова, Ю. Н. Трыков, Р. Ф. Шипина. — Ярославль,! 965. Ярославский ордена Ленина шинный: Сб. документов и материалов / Сост. А. С. Савина, И. И. Сидоров, Н. Н. Чванкин, Р. Ф. Шипин. — Ярославль, 1968. Кострома-фронту: Сб. документов / Сост. Е. И. Румянцева, Л. И. Сарычева, И. Е. Травина. — Ярославль, 1975. Ярославский край в документах и материалах, 1917;1977 / Сост. П. И. Козлов и др.- Редкол.: Р. В. Балашов и др. — Ярославль, 1980. Ярославская область за 50 лет: 1936;1986: Очерки, документы и материалы: Сб. статей / Сост. В. Т. Анисков. — Ярославль, 1986. Ярославская организация ВЛКСМ в документах и материалах (1918;1987 гг.) / Сост. В. Т. Андреев, Б. А. Забелин, Г. А. Казаринова, Э. Н. Лунина. — Ярославль, 1988.

77 «Объявлена воздушная тревого.» (Документы об авиационных налётах и бомбардировках Ярославля в годы Великой Отечественной войны). Публикация Р. Ф. Борисенкова // Ярославская старина. — 1995. -Вып. 2. — С. 77−84.

78 Книга памяти: Российская Федерация: Ярославская область: Поимённый список: В 6 т. — Ярославль, 1994;1995.

7Q мане В круге первом". В 1946;1947 гг. писатель был привлечён в качестве переводчика к группе инженеров, изучавших заявки пленных на изобретения и патенты. А. И. Солженицын наглядно показывает реальную практику того, как немецкие инженеры и техники шли на сотрудничество с советской.

ЯП властью. При этом он далеко не всегда учитывал истинную ситуацию того времени, а потому видел лишь негативную сторону пребывания бывших военнослужащих вермахта в плену, которая соответствовала его резко отрицательному отношению к правящему в стране режиму. На наш взгляд, это проявление крайне тенденциозного и необъективного подхода к данной проблеме.

Однако названные документы и материалы непосредственно не затрагивают вопроса об участии военнопленных в созидательном труде в Верхневолжском регионе. Поэтому основной документальный пласт исследования составили архивные источники, выявленные автором в Государственном архиве Ярославской области. Он сосредоточил в себе все материалы о пребывании немецких военнопленных как в Ярославской, так и во вновь образованной 13 августа 1944 г. Костромской области, входившей до того в Ярославскую. В Костроме документов по этой проблеме нет. Известно также, что немецкие пленные использовались на восстановлении и реконверсии промышленности Ивановской области. Однако комплекс документов, отложившихся в местном архиве Управления МВД, до сих пор не рассекречен и доступ к нему исследователей крайне ограничен.

В силу указанных причин пока единственным источником обретения архивной информации остаётся, подчеркнём ещё раз, ГАЯО. Причём и здесь до недавнего времени документы о пребывании немецких пленных в Ярославской и Костромской областях хранились в местном УМВД и были засекречены. Только в 1992 г. они были переданы в областной архив и стали доступны для изучения.

79 Солженицын А. И. Архипелаг Гулаг: В 7 ч. Ч. 3−4. — М., 1990. — С. 440−441. Он же. В круге первом: В 2 кн. Кн. 1.-М., 1991.-С. 59−60.

80 Он же. Архипелаг Гулаг. — С. 440.

Наибольший интерес для исследования представляет фонд Р-2826 «Управление концентрационных лагерей Ярославской области», состоящий из 316 дел. Диссертантом они просмотрены все без исключения, из них сделаны соответствующие выписки с последующим использованием и анализом. Большинство других документов, «не представлявших научной значимости», после ликвидации в июне 1949 г. ярославского лагеря № 276 подлежали уничтожению81. К их числу относились: 1) ведомости на дополнительные пайки военнопленным за 1944;1947 гг., меню-раскладки- 2) документы отделения охраны и режима: расписания занятий, постовые ведомости- 3) старые арматурные списки, карточки, разная переписка- 4) документы по отделению трудового использования: наряды на вывод пленных на работу, справки о производительности труда- 5) документы обозно-вещевой службы- 6) материалы по захоронениям. К сожалению, вместе с репатриацией «убыли» и дела по оперативно-разыскной работе чекистских органов в лагерях, о вербовке ими военнопленных в качестве осведомителей и с целью их дальнейшего сотрудничества с различными спецслужбами (МГБ, ГРУ) после возвращения на родину.

При анализе документальных источников мы исходили из постулата о том, что для любого государства характерны два вида искажения истины. Низы знают всю правду о положении на своём уровне, но никогда не сообщают её полностью в более высокие инстанции, намеренно показывая ситуацию в приукрашенном виде. Это первый узел искажения истины. На более высоком этаже власти информация получает дополнительное искажение уже в силу политических и идеологических причин бюрократического государства: в общем и целом всё хорошо, но есть отдельные недостатки, которые требуют своего устранения.

Имеется ещё один каскад искажения истины — социально-психологический фактор. Составителем исторического источника всегда выступает человек определённого времени, мышления и идеологии. По.

81 ГАЯО. — Ф. Р-2826. — Оп. 7. — Д. 83. — Л. 219. этому отбор фактов из реальной действительности в значительной мере умышленно программируется его идеологическими и политическими взглядами, а то и вовсе подсознательно. Выявить в таких случаях доподлинную истину возможно лишь с учётом этих реалий, а также путём комплексного и перекрёстного анализа разных и порой противоречивых групп источников. Этими общеизвестными для исследователей положениями мы и руководствовались при анализе источниковой базы нашей 82 диссертации .

Служебные материалы указанного фонда по содержанию можно подразделить на следующие группы: указания, приказы, инструкции директивных органов, отражавшие различные уровни руководства пленными, задачи и компетенцию лагерных структур и их должностных лиц. Другую группу источников составляют документы, освещавшие ход исполнения заданий. К третьей относятся материалы, подводившие итоги лагерной деятельности, отдельных рабочих батальонов и спецгоспиталей в разных сферах: финансовой, трудовой, медицинского и бытового обслуживания бывших солдат вермахта, отделения охраны и режима. Ещё один комплекс источников составляют учётные дела: списки убывших и прибывших военнопленных, алфавитные книги контингента лагерных отделений, акты о смерти и захоронениях.

Обширная группа документов сложилась в процессе текущей деятельности различных лагерных структур и подразделений. Более важными для нашего исследования представляются материалы производственных отделов лагерей, договора и временные соглашения с хозорганами, разная переписка с предприятиями и учреждениями по вопросам трудового использования военнопленных. Они содержат данные о количестве трудоспособных и занятых на отдельных предприятиях Ярославской и Костромской областей, а также о производительности, выработке и оплате труда.

82 Подробнее об этом см.: Стрельский В. И. Источниковедение истории СССР. — М., 1965. Черепнин Л. В. Классики марксизма-ленинизма об историческом источнике // Проблемы источниковедения. — М., 1969.;

Использование отмеченных дел позволило автору выявить степень участия военнопленных в восстановительных работах и реконверсии промышленности как по отдельным хозяйственным объектам, так и в целом.

Среди документов того же фонда значительную долю занимают месячные и квартальные медико-статистические отчёты, докладные записки и донесения по санотделам, предоставляемые в Отдел по делам военнопленных и интернированных (ОПВИ) областного Управления НКВД-МВД и Главное управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД-МВД СССР, а также материалы проверок лагерей, отдельных рабочих батальонов, госпиталей по медицинской части, переписка ГУПВИ и ОПВИ по тем же вопросам. Эти документы дают представительный материал о медико-санитарном и бытовом обслуживании бывших солдат вермахта в советском плену, о поддержании их физического здоровья для более успешного использования на предприятиях и стройках рассматриваемых нами областей и, что немаловажно, о дифференцированном подходе в привлечении пленных к различным работам. Большая группа источников относится к отделу охраны и режима. Это прежде всего планы работы, схемы и инструкции всех уровней руководства военнопленными, донесения о побегах, рапорта и докладные по охране и режиму, разная переписка.

Все документы фонда «Управление концентрационных лагерей Ярославской области» по технике и способу воспроизведения делятся на рукописные и отпечатанные механическим путём. Первые исходили от низовых должностных лиц и структур и содержали соответствующий материал отчётного характера. В них почти «бытовым» языком сообщалось о негативных явлениях, которые характеризовали их подразделения, а также о мерах по устранению недостатков. Типичный пример — докладная записка о физическом состоянии военнопленных в Сильницком карьере угличского.

Черноморский М. Н. Источниковедение истории СССР. Советский период: Учеб. пособие. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 1976. лагеря № 452 за январь 1947 г., которая раскрывала причины систематической «деградации» рабочей силы из числа пленных83.

Документы машинописного характера представляют в основном копии отчётов начальников лагерей или некоторых их крупных подразделений вышестоящему начальству в Ярославле и Москве. Они содержат более развёрнутую и обобщённую картину жизни и быта пленных. В них меньше негативных фактов и в целом констатируется более или менее благополучное состояние обитателей лагерных бараков. Тем не менее подобные документы имеют неменьшую источниковую ценность в силу большей широты охвата событий, относительно объективного освещения положительного и отрицательного в жизни лагерей и устранения недостатков принятием более значительных решений. К этой группе документов относится, например, справка о работе ярославского лагеря № 276 за январь-май 1948 г. 84.

Третью группу источников составляют месячные, квартальные, полугодовые и годовые отчёты. Как правило, они также выполнены на машинке. При всех недостатках, но при должном анализе и критическом к ним подходе они дают возможность для важных социологических выводов о движении военнопленных, их быте, медико-санитарном обслуживании и труде не только в отдельных лагерях, но и в Ярославской и Костромской областях в целом.

Степень объективности всех перечисленных материалов весьма различна. Наименьшей, как нам представляется, обладают донесения и отчёты начальства среднего лагерного звена в вышестоявшие организацииим больше свойственна некоторая лакировка и идеализация действительности. Большей объективностью отличаются отчёты работников санитарных отделов лагерей, которые несли ответственность за возможные эпиде.

83 ГАЯО. — Ф. Р-2826. — Оп. 8. — Д. 18. — Л. 2.

84 ГАЯО. — Ф. Р. -2826. — Оп. 7. — Д. 100. — Л. 11−15. мии не только военнопленных, но и соприкасавшегося с ними местного населения.

Особый интерес представляет так называемая справочная картотека на военнопленных85. Она содержит биографические и социологические данные на 20 773 пленных и потому имеет несомненную научную ценность для историков и социологов, изучающих возраст, национальность, вероисповедание, образование, партийный и трудовой стаж бывших солдат вермахта, их участие в конкретных боях, времени и месте пленения. Для нас эта категория документов оказалась полезна, например, тем, что позволила выяснить важный вопрос о времени пленения военнослужащих германской армии. Большинство содержавшихся в лагерях Ярославской и Костромской областей попали в плен на завершающем этапе десяти стратегических ударов по противнику в 1944 г. и вступлении Советской армии в Восточную и Юго-Восточную Европу (Польшу, Восточную Пруссию, Чехословакию).

Тщательно изучены материалы ещё одного ранее секретного фонда ГАЯО — «Штаб МПВО г. Ярославля» 86. Он состоит из восьми важных документальных дел, которые позволили составить общую конкретизированную картину отражения немецких налётов и масштабов подлинных разрушений, и на этом основании внести значимые уточнения в имеющуюся в литературе информацию. Фонд содержит оперативные сводки и сведения о характере и размерах поражений, проделанной работе по восстановлению объектов бомбардировок, боевые донесения бойцов ПВО в городской и районные штабы МПВО. Отдельную группу документов составляют материалы о создании системы противовоздушной обороны и постов ПВО, а также данные о ходе выполнения постановления СНК СССР от 2 июля 1941 г. «О всеобщей обязательной подготовке населения к противовоздушной обороне» .

85 ГАЯО. — Ф. Р. -2826 — Оп. 5. — Д. 14, 23,43, 51. — Оп. 7. — Д. 133.

86 ГАЯО. -Ф.Р-3631.-Оп. 1а.-Д. 1−8.

Использованная литература и источниковая база позволили автору диссертации изучить и осветить следующие вопросы данной темы, неисследованные до настоящего времени с достаточной полнотой:

— масштабы разрушений важных военных и народно-хозяйственных объектов от налётов фашистской авиации;

— организация системы лагерей и отдельных рабочих батальонов на территории Ярославской и Костромской областей;

— политико-просветительная работа в лагерях, меры по преодолению фашистской идеологии среди пленных;

— быт, материальное обеспечение и медицинское обслуживание военнопленных;

— организация труда немецких пленных на предприятиях и строительных объектах региона в период 1944;1946 гг.;

— немецкие военнопленные в условиях реконверсии промышленности Ярославской и Костромской областей в 1947;1949 гг.;

— репатриация военнопленных.

Полагаем, что эти и другие составные нашего исследования позволят заметно расширить и углубить имеющиеся знания о немецких военнопленных как в целом по стране, так и в изучаемых областях Верхневолжья, отмести те порой необъективные и негативные положения, высказываемые в зарубежной историографии, а также в тенденциозных публикациях наших соотечественников.* Считаем, что указанный труд может стать определённым вкладом не только в разрешение этих уже давних противоречий, но и способствовать сближению российского и немецкого народов, которых до недавнего времени разделял ряд нерешённых задач, в том числе и проблема пребывания бывших солдат и офицеров вермахта в советском плену. В этой связи мы очень признательны той помощи, особенно в освоении методологии исследования, которую оказал наш научный руководитель заслуженный деятель науки Российской Федерации, профессор В. Т. Анисков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Тема трудоиспользования военнопленных противника, как об этом говорится во введении, только начинает обстоятельно исследоваться в российской историографии. Привлечение их к восстановлению и реконверсии промышленности Верхней Волги впервые в монографическом плане представлено в данной работе. При этом участие немецких военнопленных в созидательном труде в Верхневолжском регионе является всего лишь небольшой, хотя и ощутимой составной частью той огромной и напряжённой работы по восстановлению экономики, которая велась советским народом, начиная с заключительного этапа войны до конца 40-х гг. Менее чем за пятилетие было восстановлено разрушенное войной народное хозяйство, только прямые потери которого превышали 2,6 трлн. руб. в довоенных ценах.

Высокий уровень пострадавшей от войны промышленности давал возможность в относительно короткие сроки развернуть в регионе на надлежащем уровне систему лагерей и отдельных рабочих батальонов для военнопленных с привлечением их в последующем к восстановлению тех объектов и предприятий, которые имели особо важное значение для экономики страны в целом и региона в особенности. Такими в Ярославле являлись шинный и автомобильный заводы, в Рыбинске — авиамоторостроительный завод и многие другие предприятия, в том числе Костромы.

Привлечение к трудовой деятельности пленных немцев в Ярославской и Костромской областях в общем и целом подчинялось тем же законам и нормам, что были характерны для лиц, оказавшихся в плену и раз-мёщенных в других лагерях на территории СССР. Они регламентировались постановлениями НКВД-МВД и ГУПВИ этого ведомства. Однако имелись и некоторые региональные особенности, сводившиеся в основном к тому, что немцы привлекались к работе высокоразвитых в индустриальном отношении областей с относительно невысоким (исключая отдельные объекты) уровнем разрушения предприятий и жилого сектора городов.

Специфика работы пленных в Верхневолжье состояла и в том, что они использовались преимущественно на крупных предприятиях машиностроительной, химической, лёгкой промышленности, которые по своим характеристикам были близки германским. В этом смысле они в полном объёме могли применить свою прежнюю квалификацию и работали с заметной отдачей не только потому, что это облегчало их жизнь и быт, но и по морально-психологическим причинам — как ввиду родственности заводов и фабрик, так и известной осознанности своей вины.

Учитывая, что Советская армия пленила около 3,3 млн. человек, а в Ярославской области в 1946;1947 гг. содержались 16−17 тыс. военнопленных, это составляло примерно 0,5% их общего числа. Ими в 1947 г. в области было выполнено работ на сумму 59 млн. 241 тыс. руб., в 1948 годуна 27 млн. 342 тыс. руб. (в ценах тех лет). Используя средний коэффициент, можно сделать вывод о том, что все военнопленные, находившиеся в советских лагерях, произвели материальных ценностей на сумму 60 млрд руб.

С внесением некоторых коррелятив наши расчёты приближаются к тем цифрам, что приводит В. Б. Конасов: за период с 1943 по 1949 г. в различных областях промышленности пленные выполнили работ на сумму около 50 млрд руб. Некоторое несовпадение вызывается тем, что военнопленные использовались в различных регионах с неодинаковым уровнем климатических и природных условий, развития промышленного и сельскохозяйственного производства, а также расхождениями в нормативах оценки произведённых работ, которые существенно отличались по республикам и регионам Советского Союза.

Ярославская и Костромская области меньше других, сходных по расположению, пострадали от войны. Прямые разрушения здесь причинила в основном фашистская авиация. Поэтому суммарный объём работ, выполненный немецкими военнопленными и оцененный в рублях, по сравнению с другими областями и регионами страны, где они трудились, может быть даже несколько выше. Это объясняется более целенаправленным использованием пленных в Верхнем Поволжье прежде всего в производительном труде, привлечением их к выпуску товарной продукции. А это и оценивалось значительно дороже, чем, к примеру, расчистка завалов и разрушений, укладка фундаментов и участие в других подготовительных и вспомогательных работах, расценки на которые всегда были низкие.

Подобные разъяснения дают основание полагать, что данные в рублях о выпуске продукции, изготовленной немцами, достаточно объективны и при всей их относительности не могут быть подвергнуты сомнению. Для нас же приведённые цифры интересны, пожалуй, не столько их сопоставлением между собой, что само по себе также важно, а и сравнением их с теми потерями, которые нанесла война Советскому Союзу, той мизерной частью, что была восстановлена немцами во искупление своей вины.

Учитывая, что соотношение довоенного и послевоенного рубля не являлось эквивалентным и не давало высокой точности сравнения, представляется важным сопоставить показатели разрушенного и восстановленного немцами в долларовом исчислении. Как известно, американский доллар с 1934 г. и до конца войны составлял 5 руб. 30 коп. Следовательно общий ущерб, причинённый войной, выражается суммой около 500 млрд. долларов. По реформе 1947 г. американская валюта по золотому эквиваленту равнялась уже четырём советским рублям. Отсюда вытекает, что военнопленные вражеских армий выполнили работ на сумму примерно 15 млрд. долларов или немногим более трёх процентов от установленной нами суммы ущерба. Сравнение этих несложных и даже весьма приблизительных расчётов начисто опровергает домыслы некоторых явно необъективных западногерманских авторов о том, что якобы основная тяжесть работ по восстановлению экономики СССР в послевоенные годы легла на плечи немецких пленных.

Но историки изучают не только искупительный труд немцев. В неменьшей степени их интересует то, как преодолевались в сознании пленных те воззрения, которые оставила человеконенавистническая фашистская пропаганда с её теорией расового превосходства «арийцев» над другими народами, прежде всего над славянами («унтерменш»). Не случайно исследование истории немецких военнопленных началось именно с этой проблемы. В нашей диссертации данный вопрос рассмотрен на примере воспитательной работы в лагерях конкретного региона.

Воспитательная работа среди пленных в Ярославской и Костромской областях, как и в других регионах, велась на общих основаниях, выработанных специальным отделом ГУПВИ МВД СССР и политотделами лагерей на местах. Её основные положения сводились, во-первых, к преодолению указанных наслоений гебельсовской пропаганды, а, во-вторых, исходили из принципов денацификации и демилитаризации Германии, превращения её в демократическое и миролюбивое государство. Идейной основой такого перевоспитания являлась, разумеется, марксистско-ленинская идеология в сталинской интерпретации. Но и в этом случае следует признать, что в тех исторических условиях данная идеология имела несомненно прогрессивный характер, ибо исходила из гуманной установки о том, что «гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское — остаётся» .

Показателем соответствующей действенности являлся тот факт, что от бессознательного и стихийного протеста против фашизма, выражавшегося в начале плена фразами «Гитлер капут» и «Войне конец», большинство пленных становились сознательными противниками нацизма как идеологии. Они твёрдо усвоили вывод о том, что будущее Германии — в отказе от войны, планов мирового господства, в дружбе и сотрудничестве с народами Европы и в первую очередь Советского Союза.

Значительное внимание уделено нами проблемам жизни и быта военнопленных в регионе, наглядно показано, что их лагеря ни в коей мере не были массовыми концентрационными фабриками смерти в западном смысле этого слова. Скорее они представляли собой (как в идеологическом, так и в бытовом плане) особые поселения с нормальным трудовым режимом. Здесь пленные проходили политическую перековку и воспитание трудом, хотя и на тяжёлых, но в большинстве случаев посильных работах, где каждый при желании мог реализовать свойственную человеческому индивиду потребность в труде, а также искупить свою вину, которую многие военнопленные всё более чётко осознавали в процессе лагерной жизни и идеологической работы с ними.

Конечно, имелись немалые трудности. В диссертации показано, какие сложности испытывали обитатели лагерных бараков в первые годы плена, а также во время засухи 1946 г., когда буквально вся страна ввиду неурожая жила на грани существования, когда от голода и эпидемий умирали десятки тысяч советских людей. Поэтому военнопленным было также тяжело, как и всем нашим согражданам. В данной работе показано снижение норм питания, увеличение смертности в тот период.

Но, несмотря на все имевшиеся недостатки, следует отметить, что уровень питания, материального обеспечения и медицинского обслуживания пленных в таких промышленных областях как Ярославская и Костромская в основном соответствовал тем требованиям, которые предъявлялись НКВД-МВД СССР и ГУПВИ. А те, в свою очередь, исходили из принципов Гаагских, а также Женевской конвенции, которая хотя и не была формально подписана Советским правительством, но де-факто соблюдалась. Имелся и ряд соглашений между союзниками по антигитлеровской коалиции о содержании военнопленных и взаимном контроле лагерей.

Процент смертности пленных в разных лагерях и в разное время был неодинаковым. Как показано в диссертации, он был наиболее высок в первые годы плена, что объясняется последствиями ранений, контузий, психологической депрессией, страхом перед физическим возмездием за участие в войне и преступлениях на территории Советского Союза. По нашим подсчётам, среди контингента начального периода в ряде случаев он достигал 25%. Вымирали, как говорилось выше, в основном люди старших возрастов, призванные на войну по тотальной мобилизации, начиная с 1943 г. Но уже в 1945 г. процент смертности значительно снизился, что вызывалось рядом обстоятельств как материальных, так и морально-психологических.

К первым относились стабилизация положения в лагерях, улучшение питания, размеренный порядок жизни. Ко вторым — явно обозначившееся поражение фашистской Германии, понимание того, что, тем не менее, это не гибель нации, а возможность начала новой жизни в условиях мира и тех демократических свобод, о которых знали немцы, особенно старшего поколения периода Веймарской республики — до прихода фашистов к власти. Иначе говоря, для многих обитателей бараков забрезжил свет в конце туннеля, а это поднимало настроение и потому сокращало смертность. Если не учитывать всплеск летальных исходов в лагерях за 1946 г., то уровень смертности к концу плена заметно снизился и колебался где-то от 10 до 15%. Для сравнения отметим, что в немецких концлагерях нижней нормой смертности были 50, а верхней — 66%.

Репатриация немецких военнопленных из Верхневолжья проводилась на основании решений Советского правительства, вытекавших как из политической и экономической обстановки того времени, так и из международных соглашений по данному вопросу. Этот процесс был неоднозначен и испытывал на себе деформации, приливы и отливы «холодной» войны, разлад в лагере бывших союзников. Для пленных региона репатриация прошла два этапа. Первый, незначительный, в 1945 г., когда на родину отправили наиболее ослабленных и неспособных к труду пленных.

Темпы возвращения военнопленных в Германию обуславливались причинами внутрисоюзного и международного характера. К первым относилась необходимость более полного использования труда недавних солдат и офицеров вермахта в стране, потерявшей около 30 млн. человек более 200 тыс. в Верхнем Поволжье) — ко вторым — перепетии «холодной» войны, когда отношения между СССР и США обострялись настолько, что была возможна и «горячая» война, как, например, во время Берлинского кризиса 1948 г. Естественно, что Советский Союз даже в элементарных целях самосохранения вполне справедливо не мог согласиться на возвращение в Западные зоны по крайней мере 2 млн. человек. Это намного усилило бы их человеческий и военный потенциал.

Разрядка наступила лишь тогда, когда наметилось некоторое равновесие сил между созданным блоком НАТО и содружеством в лице СССР и так называемых «стран народной демократии», произошла победа народной революции в Китае, а главное — в 1949 г. в Советском Союзе появилась атомная бомба. Итогом этого равновесия и некоторой стабильности в отношениях СССР и США явилось практически одновременное образование в конце 1949 г. ФРГ и ГДР. В этих условиях, когда народное хозяйство Советского Союза достигло и превзошло довоенный уровень, а труд немцев, уставших от долгого плена и отрыва от родины, становился всё менее производительным, дальнейшая задержка пленных становилась уже бессмысленной со всех точек зрения (экономической и внешнеполитической).

Пленных ждали не только в ФРГ, но и в ГДР, создававшей политическую и экономическую систему, близкую к советскому образцу. Поэтому правящие круги СССР приняли тогда единственно верное решение — возвратить их на родину. Этот гуманный шаг способствовал успокоению общественного мнения как в обеих Германиях, так и разрядке международной напряжённости.

После 1950;го года в стране оставалось менее 10 тыс. пленных, в основном являвшихся военными преступниками, которые продолжали искупать свои кровавые злодеяния. Руководствуясь политическими и гуманными соображениями, а также желанием наладить нормальные отношения с ФРГ, в 1955 г. после переговоров с западногерманским канцлером.

К.Аденауэром, прибывшем в Москву, Советское правительство депортировало оставшихся 9626 немецких военнопленных.

Так завершилась эпопея с немецкими пленными. С тех пор проблема их содержания в лагерях перешла из области политики в сферу исторической науки и является актуальной до сих пор. Надеемся, что представленное исследование станет заметным вкладом в её научное освещение.