Молодежный радикализм в политическом процессе современной России

Актуальность диссертационного исследования.

Политические трансформации 1990;2000;х гг. привели к целому ряду социальных и экономических последствий. Одним из последствий стало обострение поколенческого кризиса. В новых экономических и политических условиях опыт предшествующих поколений подвергся критическому переосмыслению. В результате молодое поколение формировалось в условиях и на основании иных ценностных установок и ориентаций. Кроме того, последовавшие в этот период рыночные экономические реформы привели к существенному падению уровня жизни населения. Молодежь при этом оказалась в еще более сложном экономическом положении. Достаточно быстро обозначился и резкий разрыв в уровне доходов основной массы населения и узкой группы людей с чрезвычайно высокими доходами. Небольшая группа «золотой молодежи», демонстрирующая новое качество жизни, к тому же оказавшаяся в центре внимания средств массовой информации (СМИ), стала сильным раздражающим фактором для остальной части молодежи. Все эти факторы стали основанием для формирования радикальных настроений в молодежном сообществе.

Радикальные настроения молодежи в 1990;2000;е гг. формировались, опираясь, в первую очередь, на представления о силе толпы, отрицающей предшествующий опыт и традиции. В реальных социальных и политических практиках очень скоро стало обнаруживаться, что молодежный радикализм, в первую очередь, апеллирует к архаическим ценностям и практикам: ценности силы, массы, толпы, игнорирования рациональных оснований социальных коммуникаций. Подобные ориентиры в условиях отсутствия в молодежной среде общего лидерского начала и видения стратегических перспектив развития стали активно использоваться и актуализироваться основными акторами российского политического процесса.

При этом достаточно очевидным становилось и то, что молодежь не воспринимается ими как самостоятельный актор политического процесса. Напротив, молодежные политические практики, такие как массовые выступления, манифестации, протестные заявления оказались влиятельным способом реализации глобальных политических проектов и самоутверждения ключевых политических сил.

Учитывая, что политические пути самовыражения молодежи могут рассматриваться либо как самостоятельные доминанты, оказывающие воздействие на развитие политического процесса, либо как потенциал (ресурсы) для достижения политических целей базовыми акторами политического процесса, оказывается весьма актуальным определение реальной роли и места молодежного радикализма в политических практиках современной России.

Подобный подход оказывается весьма актуальным в теоретическом плане, т.к. он позволяет выявить смыслы, характерные черты и особенности использования молодежного радикализма в конструировании политической реальности и политического дизайна. В практико-политическом плане он позволяет определить иерархию предпочтений и настроений молодежи в формировании их политической ориентации и способствует установлению взаимосвязей между радикальными настроениями, политическими ожиданиями и политическими предпочтениями. Тем самым в современных условиях формируются подходы к определению структуры и качества политического актора.

Проблема исследования. Основной проблемой исследования является выявление реальной роли и места молодежного радикализма в политическом процессе России 1990;2000;х гг.

Гипотеза исследования.

Гипотеза диссертационного исследования выстраивается на основе предположения о том, что молодежные радикальные группы в современной России не являются самостоятельными политическими акторами. Молодежные радикальные движения и практики используются конкурирующими политическими элитами в собственных целях.

Степень научном разработанности темы (историография). Политический радикализм относится к наиболее неоднозначным и многоплановым проблемам современной политической науки. В последние годы и западные, и российские исследователи достаточно активно исследуют причины, сущность и содержание данного феномена. К настоящему времени в историографии можно выделить ряд подходов и традиций в исследовании феномена молодежного радикализма. Культурологическая традиция.

В работах ряда западных и отечественных авторов феномен молодежного радикализма исследуется в рамках концепта субкультуры. Традиции изучения молодежных групп, основанные на функциональном и политико-культурном.

1 2 подходе, были заложены Т. Парсонсом и Ш. Айзенштадтом. В середине 1960.

X гг. Д. Доунс3 и др. исследователи пытались именно через эту призму анализировать причины роста молодежных протестных движений. В 1970;80-е гг. британские ученые С. Холл и Т. Джефферсон4 обосновывали идею о том, что молодежные субкультуры являются результатом отрицания молодежью ценностей и социальных практик старшего поколения (П. Уиллис 5). При этом они, в отличие от своих предшественников из чикагской группы, считали, что это отрицание порождается не реальным различием в их взглядах, а своеобразной попыткой доказательства собственной независимости и значимости. Холл и Джеферсон назвали этот феномен «ритуальным.

1 Парсонс Т. Система современных обществ. — М., 1997.

Айзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций. — М.: Аспект пресс, 1999.

3 Омельченко Е. Краткий обзор отечественных и зарубежных теорий молодёжи // Центр изучения молодежи «nOKOJIEHRH.NET». URL: http://www.regioncentre.ru/generation/scienceaboutyouth/ scienceaboutyouthl/ (дата обращения: 14.09.2011).

4 Hall S., Jefferson T. Resistance through Rituals: Youth Subcultures in Post-War Britain. London: Hutchinson, 1975.

5 Willis P.E. Learning to labour: How working class kids get working class jobs. Farnborough, England: Saxon House, 1977 сопротивлением". К этому же склонялись и сторонники концепции субкультурной стилизации как способа групповых идентификаций (М. Брейк6) и семиологии (Д. Хебдидж).

В 1990;е гг. субкультурные подходы подпитываются транзакционными и конструкционистскими. С. Коэн 8, Ч. Кули9, Г. Мид 10и др. обратили внимание не только на сам феномен молодежной субкультуры, но и на общественные представления о нем как об угрозе социальным интересам и ценностям. Акцентирование внимания СМИ на данной проблеме, по утверждению С. Коэна, подогревает негативное общественное мнение, которое он определил как «моральную панику».

11 12 Современные исследователи (X. Пилкингтон, Дж. Томлинсон, С.

1 ^.

Торнтон и др.) разрабатывают идеи глобально-локальных интерпретаций современных молодежных протестных практик. Среди отечественных авторов, работающих в рамках данной традиции, следует выделить работы О. М. Карпенко, Ю. Леонова, С.И. Левиковой14 и др., которые, исследуя сущность и особенности проявления молодежного радикализма, связывают его, прежде всего, с ценностными и социокультурными основаниями. Правоведческая традиция.

Особую группу исследований экстремистской и радикалистской деятельности составляют работы правоведов. В данном случае в основном.

6Matza D., Sykes G. Juvenile Delinquency and Subterranean Values/ American Sociological Review. Vol. 26. 1961. № 5. P. 712−719.

7 Хебдидж Д. Субкультура: значение стиля // Теория моды: Тело. Одежда. Культура. — М., 2009.

8 Cohen, S. (1972/1987) Folk Devils and Moral Panics. The Creation of the Mods and Rockers. Oxford: Basil Blackwell.

9Cooley, C.H. (1964) Human Nature and Social Order. New York: Schocken Books.

10 Mead, G. (1934) Mind, Self and Society. Chicago: University of Chicago Press.

11 Omelchenko E., Pilkington H. Stabilization or Stagnation? A Regional Perspective // Elections and Political Order in Russia / Ed. by P.Lentini. Central European University Press, 1995.

12 Tomlinson A. Consumption, Identity and Style. Marketing, Meanings, and the Packaging of Leisure. London: Routledge, 1990.

13 Thornton S. Club cultures. Music, Media and Subcultural Capital. Cambridge: Polity Press, 1995.

14 Карпенко O.M., Ламанов И. А. Молодежь в современном политическом процессе. — М., 2006; Левикова С. И. О готах, готике и больном российском обществе // Общественные науки и современность. 2009. № 2. С. 12−21- Левикова, С. И. Готика как она есть, или о старой-новой молодежной субкультуре // Философские науки. 2009.№ 8. обращается внимание на криминальные действия, требующие судебно-правового решения. В этих работах главным становится «правовой» подход к исследуемому феномену. При этом на первый план выходит термин «экстремизм», который четко обозначен в правовых документах. Экстремизм определяется в них в строгом соответствии с действующим законодательством.

Для исследования российских политических радикальных молодежных практик наибольший интерес представляют работы отечественных авторов (А.Т. Сиоридзе, Е. В. Сальников, В.Ф. ПирожковA.B. Родионов и др.)15. Одной из наиболее интересных, с точки зрения исследуемой темы, является работа Е. В. Сальникова, в которой рассматривается трансформация категории экстремизма как важное проявление современной политической преступности16.

Следует отметить, что на правовые исследования существенное влияние оказали психологические и субкультурные подходы. Ряд юристов исследуют феномен терроризма именно с этой точки зрения. К числу наиболее интересных можно отнести работы Н.Б. Бааля17, исследующего девиантное поведение как механизм формирования криминального экстремизма в молодежной среде на примере молодежных экстремистских организаций постсоветской России. В монографии В. Ф. Пирожкова преступный мир молодежи исследуется как криминальная субкультура. Правоведы занимаются и проблемами генезиса неформальных молодежных объединений, в том числе радикальной.

1 В направленности, вопросами лидерства в молодежной среде. С. Н. Фридинский выделяет молодежный экстремизм как особую форму экстремистской.

15 Сиоридзе А. Т. Психологический портрет личности участника молодежных экстремистских групп //Право и образование. М-2007. Пирожков В. Ф., Криминальная психология. — М.: Ось-89, 2007; Родионов A.B. Психология физической культуры и спорта. -М. 2010;

16 Сальников Е. В. Органы местного самоуправления как субъект противодействия экстремизму Е. В. Сальников // Государственная власть и местное самоуправление. 2006. N 6.

17 Бааль Н. Б. Политический экстремизм как социальный феномен и теоретическая проблема // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Философские науки», № 1. -М., МГОУ, 2007.

18 Пирожков В. Ф. Криминальная психология. — М.: Ось-89. 2007; Родионов A.B. Психология физической культуры и спорта. — М., 2010. деятельности, признавая ее одной из наиболее опасных. Обращает он внимание.

19 и на идеологическое содержание экстремистской деятельности .

Значительная часть работ юристов посвящена проблемам терроризма. Среди них можно выделить монографии К. Н Салимова и С. У. Дикаева, в которых исследуются истоки, сущность и проявления современного терроризма20.

В целом основное внимание в работах юристов уделяется криминальной составляющей радикальных практик, а в определениях понятия правоведы в основном не отходят от соответствующих статей законодательства. Тем не менее, современные правовые подходы к исследованию феномена экстремизма во многом опираются на достижения других научных направлений.

Социологическая традиция.

Отправной точкой социологического изучения феномена радикализма является его понимание как типа девиантного поведения, направленного против существующих в обществе норм, правил, принципов, обычаев и традиций. В отличие от юриспруденции, социология рассматривает в качестве характеристики девиантного поведения не только нарушение правовых норм, но и отступление от общепринятых и разделяемых большей частью общества ценностей и норм. Начало данной традиции положено французским ученым Э. Дюркгеймом, который ввел понятие «социальная аномия». Этим понятием он определял «состояние общества, когда старые нормы и ценности уже не соответствуют реальным отношениям, а новые еще не утвердились"21.

Как самостоятельное научное направление в социологии изучение девиантного поведения социальных групп сформировалась благодаря работам.

19 Фридинский С. Н. Молодежный экстремизм как особо опасная форма проявления экстремистской деятельности // Юридический мир. 2008. № 6- Фридинский С. Н. Религиозный экстремизм как идеология, используемая при совершении преступлений экстремистской направленности // Российский следователь. 2008. № 12.

20 Салимов К. Н. Современные проблемы терроризма. — М., Юрайт. 2007; Дикаев С. У. Террор, терроризм и преступления террористического характера. — СПб., 2006.

21 Молодёжь // Социологический энциклопедический словарь / Под ред. Г. В. Осипова. — М.: Издательство НОРМА, 2000. С. 187.

Р. Мертона, А. Коэна, Д. Уолша. Активно работают в данной традиции и современные исследователи (JI. Оулин, Г. Филипс, Г. Фотей, Х. М. Клеклей, Х.К. Гоу23 и др.).

С начала 1960;х годов в СССР социологи также включаются в исследование молодежи как социальной группы. Первое всесоюзное исследование молодого поколения было проведено в 1961 г. под руководством Б. Грушина и В. Чикина. Затем последовали исследования В. Н. Шубкина, Ф. Р. Филиппова, М. Н. Руткевича 24, в центре внимания которых были три составляющие общественного развития: общественные потребности, система образования и молодежь, возможные противоречия между ними. Среди отечественных исследователей в данной традиции с конца 1960;х — начала 70-х гг. работают B.C. Афанасьев, А. Г. Здравомыслов, И. В. Маточкин, Я. И. Гилинский, В.Н. Кудрявцев25. Значительный вклад в развитие исследований молодежи вносят И. С. Кон, В.Т. Лисовский26.

Большинство российских авторов, исследуя молодежный радикализм как девиантный тип поведения, выявляют причины этого феномена. Акцентируя внимание на нормативно-ценностном измерении, рост радикальных настроений и девиантного поведения молодежи они связывают с распадом СССР, усилением сепаратизма и национализма, последовавшим за ними глубоким системным кризисом, охватившим все сферы жизни общества. С точки зрения поставленной проблемы особый интерес представляет недавно опубликованная.

22 Коэн А. Исследование проблем социальной дезорганизации и отклоняющегося поведения / А. Коэн // Социология сегодня. — М., 1965.

23 Cloward R., Ohlin L. Delinquency and Opportunity. NY: Free Press, I960.

24 Шубкин В. Н. Социология и общество: Научное познание и этика науки. — М.: ЦСПиМ, 2010; Руткевич М. Н. Социология образования и молодежи: Избранное (1965 — 2002).- М.: Гардарики, 2002.

25 Афанасьев B.C., Гилинский Я. И. Социология девиантного отклоняющегося поведения. СПб., 1999; Здравомыслов А. Г. Социология конфликтов. — М., 1996; Кудрявцев В. Н. Юридическая конфликтология. — М. 1995; Гилинский Я. Девиантология = Deviantology: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений» — СПб.: Пресс, 2004.

26 Кон И. С. Социология молодежи. //Краткий словарь по социологии. — М., 1998; См. Шихирев П. Н. Современная социальная психология в Западной Европе. М. 1986. С.111- Социология молодёжи. Под ред. В. Т. Лисовского. — СПб.: Изд-во СПбГУ. 1996. монография Ю. А. Зубок «Социальная интеграция молодежи в условиях нестабильного общества"27.

Политологическая традиция.

Политологический анализ феномена радикализма реализуется в основном в рамках институционального (в том числе неоинституционального), системно-функционального, политико-культурного и идеологического подходов. При этом основное внимание исследователи уделяют изучению радикальных идеологий, партий и движений. Методологические истоки современных исследований радикализма и экстремизма восходят к работам Э. Дюркгейма, автора теории аномии Р. Мертона 28, концепциям социализации, разработанным Т. Парсонсом, представителями «чикагской школы» (А.Коэн и др.).

Для концептуализации понятия «радикализм» большое значение имеют о лл работы Э. Гидденса, И. Шумпетера, Р. Штёсса и др .

Начиная с середины XX века в зарубежной литературе по вопросу политической активности молодежи формируется плюрализм мнений, в советской же науке продолжал доминировать классовый подход. Значимый вклад в изучение радикальных настроений молодежи внесли работы Т. Адорно, Г. Алмонда, С. Вербы, Г. Лассуэла, К. Мангейма и др30. В работах зарубежных исследователей постиндустриальной цивилизации преобладает личностный.

27 Зубок Ю. А. Социальная интеграция молодёжи в условиях нестабильного общества. — М., 1998.

28 Мертон Р. И др. Социология сегодня: проблемы и перспективы. — М., 1965; Мертон Р. Слциальная структура и аномия //Социологические преследования. 1993. № 24.

29 Гидденс Э. Социология / Пер. с англ.- науч. ред. В. А. Дцовобщ. ред. Л. С. Гурьевой, Jl. I I. Посилевича. — М.: Эдиториал УРСС, 1999; Гидденс Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. — М.: Весь мир, 2004; Гидденс, Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. — М.: Академический проект, 2005; Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия: пер. с англ. / Предисл. и общ. ред. В. С. Автономова. — М.: Экономика, 1995.

30 Адорно Т. Негативная диалектика. — М.: Научный мир, 2003; Адорно Т. Проблемы философии морали / Пер. с нем. М. JI. Хорькова. — М.: Республика, 2000; Адорно Т. Оглядываясь на сюрреализм / Перевод с нем. и прим. И. Болдырева // Синий диван. 2006. Выпуск VIIIАлмонд Г. Политическая наука: история дисциплины / Предисловие Е. Б. Шестопал // Полис. 1997. № 6. С. 174−183- Алмонд Г. Гражданская культура. Политические установки и демократии пяти наций // Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 2. С. 593−610- Мангейм К. Диагноз нашего времени. — М.: Юрист, 1994; Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. 1992. № 4. С. 127−128- Лассуэлл Г. Д. Психопатология и политика. — М., 2005. компонент, поведенческие мотивы общества и проблемы политической активности молодежи рассматриваются сквозь призму «демократии и технократии».

Основываясь на том, что базовым для феномена радикализма является радикальная идеология, служащая мотиватором деятельности, основой сплочения и деятельности радикальной организации, ряд политологов трактует экстремизм и радикализм, прежде всего как определенную идеологию. Одним из первых в рамках данной традиции исследовал молодежный радикализм К. Мангейм, открывший феномен «ловушки радикализма». В целом в рамках данного подхода базовой характеристикой феномена молодежного радикализма становится идеология. Именно через эту призму авторы типологизируют и классифицируют радикальные молодежные движения и течения. Следует отметить, что данный подход в большей степени является оценочным, что л | влияет на объективность научных выводов .

Наибольший интерес с точки зрения изучения проблем молодежного радикализма представляют работы, в которых исследуются причины и качества современных протестных практик. Актуальным в западной политической науке эти проблемы стали в конце XX — начале XXI вв. в связи с возникновением движения «новых левых». Массовые протестные практики этого периода заставили политологов по-новому взглянуть на общественные движения как таковые, обратив внимание на иные, философские, основания протеста. Проблемам молодежного движения посвящены исследования немецких политологов Э. Шпранглера, X. Вительмана и др32. Последний отмечает связь между появлением агрессивно настроенных групп и усилением консервативных тенденций в жизни общества.

Особое внимание исследователей направлено на изучение политического, этнического и конфессионального радикализма. Это во многом обусловлено связанными с глобализацией массовыми миграционными процессами. В.

31 Мангейм К. Диагноз нашего времени. — М.: Юрист, 1994.

32 Шпранглер Э. Два вида психологии // Хрестоматия по истории психологин, — М., 1980.

Проводится анализ националистических идеологий и политической практики, содержания и динамики межнациональных и межконфессиональных конфликтов, порождающих молодежный радикализм. Среди отечественных авторов эти проблемы исследуются в работах JIM. Дробижевой, В. А. Тишкова, Т.А. БажанаР.Х. Макуева и др33.

Значительный интерес представляют работы западных и отечественных авторов, посвященные социализации молодежи в условиях трансформации российского общества (Р. Коллинза, Р. Кларка, Я. И. Гилинского, A.C. Панарина, С.Г. Кара-Мурзы и др.)34.

Макросоциальные преобразования последних двух десятилетий как факторы активизации развития в молодежной среде девиантных и делинквентных практик на основе культурной трансформации, в том числе, на идеологической основе анализируются такими авторами как Т. Заславская, И. Кон и др35.

Проблемы неформальных молодежных движений привлекают внимание отечественных авторов с середины 1990;х гг. Российские исследователи (Д.В. Ольшанский, С. И. Плаксия, и др 36 .) выявляют причины появления и распространения самодеятельных групп, определяют типологию этих.

33 Демократизация и образы национализма в РФ 90-х годов / Ред Л М Дробижева. — М., 1996; Бажан Т. А. Оппозиционная религиозность в России. — Красноярск, 2000; Тишков В. А. Очерки теории и политики этничности. — М., 1997; Макуев Р. X. Современная глобализация: вызовы и трансформации. — Орел, 2006; Макуев Р. X. Российская Федерация: испытание глобализацией. — Орел: Изд-во ОРАГС, 2009; Макуев Р. X. На острие вызовов глобализации. — Орел: Изд-во ОРАГС, 2011.

34 Бергер П. А., и Бергер Б., Коллинз Р. Личностно-ориентированная социология. Перевод с английского В. Ф. Анурина, — М.: Академический проект, 2004; Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. — М.: Эксмо, 2007; Гилинский Я. И. Социология девиантности (новеллы и перспективы) // Социологические исследования. 2009. № 8- Панарин А. С., Ахиезер А. С Реформы и коЕггрреформы в России. — М.: Изд-во МГУ, 1996; Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратегической нестабильности.— М.: Эдиториал УРСС, 1999; Панарин А. С. Политология. О мире политики на Востоке и на Западе. — М.: Изд-во: Университет, 2000; Панарин А. С. Искушение глобализмом. — М.: Эксмо-Пресс, 2002; Панарин А. С. Православная цивилизация в глобальном мире. — М.: Алгоритм, 2002.

35 Заславская Т. И. Социетальная трансформация российского общества. Деятельностно-структурная концепция. — М.: Дело, 2002; Кон И. С. В поисках себя. Личность и её самосознание. — М.: Политиздат, 1984.

36 Ольшанский Д. В. Психология масс. — СПб: Питер, 2001; Ольшанский Д. В. Массовые настроения в политике. — М, 1995. Плаксий С. И. Образ жизни рабочей молодежи. — М., 1982; Плаксий С. И. Неформальные группы молодежи. — М., 1989. объединений, раскрывают пути взаимодействия комсомольских организаций с молодежью. Особый интерес представляют работы, посвященные изучению политического радикализма российской молодежи. В них проводится анализ причин ксенофобии, деятельности националистических и леворадикальных организаций (А. Верховский, А. Е. Круглов и др.). В серьезном и достаточно полном монографическом исследовании В. Чупрова и Ю. Зубок исследуются природа, сущность, формы проявления и тенденции молодежного экстремизма, раскрываются причины его возникновения и социальная база. Особое внимание уделено направленности молодежного экстремизма и формам самоорганизации, мотивам участия молодежи в движениях различной.

38 направленности, типологии сетевых структур молодежных движений .

Приходится констатировать, что в отечественных и зарубежных исследованиях пока ещё не сформировалось единого подхода к определению понятия «радикализм» и его сущности. До сих пор не существует четкого разделения понятий: радикализм, экстремизм, терроризм и других, которые часто рассматриваются как смежные. Поэтому многие исследователи, описывая те или иные события, часто оперируют разными понятиями. Все вышеуказанное обусловило трудности в исследовании проблемы, обозначенной в данной диссертационной работе.

Кроме того, обобщающих исследований молодёжного радикализма в контексте современных процессов социально-политической трансформации России и механизмов политико-правового регулирования в данной сфере крайне мало. Основная часть работ представляет собой описание существующих молодежных радикальных практик (в основном в региональном разрезе). Эти работы дают значительный эмпирический материал для анализа данного феномена, но не позволяют осмыслить его как.

37 Верховский А. Государство против радикального национализма. — М.: Центр «Панорама», 2002; Круглов А. Е. Молодежный радикализм: формирование угрозы безопасности в период трансформации российского общества: автореф. дис. д-ра полит, наук. — Саратов, 2006.

Чупров В., Зубок Ю. Молодежный экстремизм. Сущность, формы проявления, тенденции. М.: «Academia». 2009 целостный, многомерный феномен. Несмотря на обилие суждений, мнений, наблюдений, в той или иной степени касающихся отдельных аспектов молодёжного радикализма, за границей исследовательского интереса остаётся анализ его как актуального феномена политической жизни. На наш взгляд, вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что предлагаемая тема исследования является актуальной.

Объектом данного исследования стал политический феномен молодежного радикализма.

Предмет исследования — политический потенциал молодежных радикальных движений в современной России.

Целью исследования стало изучение основных тенденций и способов активизации молодежных радикальных настроений и использования их в практиках акторов политического процесса.

В рамках исследования решаются следующие задачи: определены основные теоретико-методологические подходы к определению понятий «радикализм» и «экстремизм" — исследованы основные тенденции и политические практики реализации молодежных радикальных настроений в социальных практикахвыявлена специфика и характерные черты политико-правового реагирования российских государственных структур на актуализацию молодежных радикальных практик.

Теоретические основания работы.

Теоретическими основаниями исследования стали концепты, сформировавшиеся в рамках теорий политических систем, политической социализации и мобилизации, а также в области политической философии и психологии. В своем исследовании автор опирался на теоретические концепты, определяющие место и роль молодежи в социально-политических процессах в переходные эпохи (работы Э. Дюркгейма, А.Р. Радклифф-Брауна, Т. Парсонса, Э. Тоффлера и др.39).

Структурно-функциональный анализ предписывает молодежи социальную транзитивность, необходимость политического взросления, которые и могут содержать риски молодежного радикализма.

Наибольший интерес с точки зрения поставленной темы представляет концепция К. Мангейма. В работе «Диагноз нашего времени» Мангейм рассматривал молодежь не как самостоятельную группу в обществе и политике, а как «потенцию, готовую к любому начинанию». Признавая, что молодежьэто «скрытый резерв», существующий в каждом обществе, Мангейм, используя пример нацистской Германии, обращает внимание на возможность втягивания молодежи в «ловушку радикализма"40. Мобилизация (интегрирование) этого резерва, по его мнению, тесно связана с характером политической системы государства и структурой общества. Статичные или медленно изменяющиеся общества обходятся без использования данного ресурса, в то время как динамичные общества рано или поздно должны активизировать и даже организовать молодежь.

Глубокие трансформационные процессы, происходившие в России с середины 1990;х гг. привели к существенным динамическим сдвигам. В этих условиях для конкурирующих политических элит молодежь оказывается весьма важным ресурсом. В данном случае значимыми становятся не столько.

39 Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение / пер. с фр., составление, послесловие и примечания А. Б. Гофмана. — М., 1995; Парсонс Т. Общетеоретические проблемы социологии // Социология сегодня: Проблемы и перспективы / Р. К. Мертон, Л.Брум., Л. С. Котрелл (ред.). — М.: Прогресс, 1965. с.25−67- Парсонс Т. Американская социология: Перспективы. Проблемы. Методы / Под ред. Т.Парсонса. — М.: Прогресс, 1972; Парсонс Т. Система координат действия и общая теория систем действия. Парсонс Т. Функциональная теория изменения. Понятие общества // Американская социологическая мысль. — М.: Изд. Международного ун-та бизнеса и управления, 1996; Парсонс Т. Система современных обществ. — М.: Аспект-Пресс, 1997 О структуре социального действия. — М.: Академический проект, 2000. Радклифф-Браун А. Р. Историческая и функциональная интерпретация культуры и практическое применение антропологии в управлении народами // Антология исследований культуры. — СПб., 1997. Т.1- Рэдклифф-Браун А. Р. Структура и функция в примитивном обществе. Очерки и лекции / Пер. с англ. — М.: Изд. фирма «Вост.

литература

" РАН, 2001; Радклиф-Браун А. Методы этнологии и социальной антропологии // Антология исследований культуры. Т.1. — СПб., 1997.

40 Мангейм К. Диагноз нашего времени. — М., 1994. собственные ценности и интересы молодежи, сколько ее стремление к переменам, используемое для ее мобилизации политическими элитами в целях реализации собственных проектов.

Теоретики постнеклассической социальной мысли (Э. Гидденс, У. Бек, П. Бурдье) усматривают причины нарастания рисков радикализации молодежи в снижении возможностей ее самореализации. Это, по их мнению, способствует нарастанию в молодежной среде альтернативных идей и радикальных политических практик41.

Важной для нас оказывается и группа теорий политической идентичности. Наиболее интересным для исследования проблемы, поставленной в работе, оказывается концепт А. Турена — «проективная политическая идентичность». По его мнению, именно проективная политическая идентичность формирует субъекта политического действия, означает желание индивидов быть, создавать персонифицированную историю, наделять смыслом свою область42.

Методологические основания исследования. В процессе решения исследовательских задач применялись методы анализа вторичных и статистических данных, метод дискурс-анализа, качественный контент-анализ, как прикладная аналитическая методика изучения содержания документов, выступлений и других значимых для настоящего исследования материалов, и.

41 Гидденс, Э. Социология / Пер. с англ.- науч. ред. В. А. Ядовобщ. ред. JL С. Гурьевой, JI. Н. Посилевича. — М.: Эдиториал УРСС, 1999; Гидденс, Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. — М.: Весь мир, 2004; Гидденс, Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. — М.: Академический проект, 2005; Гидденс Э. Политика, управление и государство // Рубеж (альманах социальных исследований). 1992. № 3. С. 78—107- Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. № 1.С. 57—82- Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность // THESIS. 1994. № 5. С. 107— 134- Гидденс Э. Новые правила социологического метода / Пер. с англ. С. П. Баньковской // Теоретическая социология: Антология: В 2 ч. / Пер. с англ., фр., нем., ит. Сост. и общ. ред. С. П. Баньковской. — М.: Книжный дом «Университет», 2002. Ч. 2- Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. / Пер. с нем. В. Седельнику и Н.ФёдоровойПоел. А.Филиппова. — М.: Прогресс-Традиция, 2000; Бек У. Что такое глобализация? / Пер. с нем. А. Грнгорьева и В. СеделышкаОбщая ред. и предисл. А.Филиппова. — М.: Прогресс-Традиция, 2001; Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия / Пер. с нем. А. Григорьева и В. Седельника — М.: Прогресс-Традиция, Территория будущего, 2007; Бек У. Космополитическое мировоззрение. — М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2008.

42 Турен А. Возвращение человека действующего. — М.: Научный мир, 1998. декомпозиция, позволившая последовательно упорядочить массив полученных данных.

В предпринятом исследовании использованы также общенаучные методы и приемы исследования (анализ, обобщение, аналогия, моделирование). Наряду с вышеописанными методами и подходами автор пользовался междисциплинарными методиками научного исследования, в частности синергетическим подходом, сущность которого заключается в изучении природных явлений и процессов, на основе принципов самоорганизации систем и структур, их поддержания, устойчивости и распада в самых различных условиях.

В качестве методологических способов исследования использовались: системный, конкретно-исторический, сравнительный подходы, структурно-функциональный анализ, что позволило провести комплексное исследование сложнейшего социально-политического явления, выявить его конкретно-ситуативную обусловленность.

Хронологические рамкн исследования охватывают 1990;е — 2000;е гг., что обусловлено актуализацией в этот период молодежных радикальных настроений и практик и выработкой механизмов политико-правового реагирования российских государственных структур на эти практики.

Эмпирическая база исследования. Источники, ставшие основой диссертационного исследования, можно разделить на следующие группы: официальные документы (законодательные и нормативные акты, программы и официальные заявления российских политических лидеров и др.) — интернет-ресурсы молодежных радикальных групп и проектовсоциологические и статистические данные.

К первой группе относятся законодательные и нормативно-правовые акты, регулирующие механизмы противодействия радикальной и экстремистской деятельностирегиональные целевые программы по противодействию экстремизму, статистические материалы о проявлениях экстремизма и молодежного экстремизма в современном российском обществе (данные МВД РФ) — судебные решения Конституционного суда РФ, обобщение судебной практики Пленума Верховного суда РФ. Эти документы позволили выявить правовые основания противодействия радикальным молодежным практикам. Программы и официальные заявления российских политических лидеров и другие официальные документы являются источником для определения специфики и характерных черт политико-правового реагирования российских государственных структур на актуализацию молодежных радикальных практик в рассматриваемый период.

Интернет-ресурсы российских молодежных радиальных групп и проектов дают представление о структуре, характере, политических практиках радикальных российских молодежных организаций.

Социологические и статистические данные проясняют место и роль молодежных радикальных настроений и практик в процессе демократических трансформаций в 2000 — 2012 гг.

Научная новизна исследования. Диссертация представляет собой системное комплексное исследование политического потенциала молодежного радикализма в современной России.

Научная новизна исследования и полученных выводов заключается в следующем:

1. В работе молодежный радикализм впервые рассматривается как ресурс, используемый конкурирующими российскими политическими элитами. В связи с этим исследованы:

— характерные черты, способы и механизмы радикализации молодежи в ходе российских трансформационных процессов;

— специфика процесса политизации российского общества в условиях актуализации радикальных настроений молодежи;

— радикальные молодежные движения и практики рассматриваемого хронологического периода (массовые выступления, манифестации, заявления протеста, формирование несистемных движений и др.);

— политико-правовые основания и способы реагирования российской власти на процессы радикализации молодежи.

2. Выявлен потенциал молодежных радикальных настроений и практик как фактора развития политического процесса в современной России.

3. На основе анализа актуальных политических событий определено, что радикальные молодежные политические практики оказываются значимым ресурсом для реализации глобальных политических проектов и самоутверждения значимых политических сил.

4. Сделан вывод о том, что российские политические элиты в рассматриваемый период предпринимали попытки использовать радикальные настроения молодежи в собственных интересах.

5. В научный оборот введен значительный эмпирический материал, характеризующий место и роль молодежного радикализма в современной России.

Практическая значимость полученных в ходе исследования результатов определяется возможностями использования ключевыми политическими акторами, реализующими государственную политику в современной России, экспертами в области государственно-политического управления при выработке государственных политических и правовых решений в сфере молодежной политики.

Материалы диссертации могут быть использованы в рамках курсов по политическому управлению, политическому РИ., политическому менеджменту.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Во введении раскрыта актуальность проблемывыдвинута гипотезадан анализ степени научной разработанности проблемысформулированы цели и задачи исследованияопределены объект и предмет, теоретические и методологические основания, эмпирическая база исследования, определены научная новизна и практическая значимость исследования.

Первая глава «Молодежный радикализм как общественно-политический феномен» посвящена анализу теоретико-методологических оснований и основных подходов к исследованию молодежного радикализма как общественно-политического феномена, определению понятий «молодежный радикализм» и «молодежный экстремизм», выработке критериев и оснований типологизации молодежного радикализма.

Вторая глава «Политический потенциал молодежного радикализма в современной России» посвящена анализу причин и характера актуализации молодежных радикальных движений и практик, а также выявлению их политического потенциала.

Третья глава «Правовые формы противодействия молодежному радикализму и практика их реализации в деятельности государственных органов» посвящена анализу российского законодательства, регулирующего механизмы противодействия экстремистским и радикальным молодежным практикамисследованию институционально-функциональных основ и региональных практик по противодействию молодежному радикализму.

В заключении подведены итоги проведенной исследовательской работы и сформулированы положения, выносимые на защиту.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Многоплановость и сложность феномена радикализма приводит к тому, что в современной науке не выработано единого признанного определения этого понятия. Существующие определения во многом основаны на исследовательских традициях ряда дисциплин, изучающих данный феномен (политология, социология, психология, правоведение, культурология и др.). Кроме этого, на выработку определений значительное влияние оказывает субъективность авторских оценок.

К основным критериям типологизации и классификации радикальных (в том числе молодежных) движений исследователи чаще всего относят:

• тип субъектов радикальной и экстремистской деятельности;

• идеологические платформы субъектов радикальной деятельности;

• принципы формирования и построения движений;

• цели, мотивы и формы радикальных практик политических акторов и др.

Основываясь на проанализированных подходах, под радикальными молодежными политическими движениями мы понимаем молодежные группы, обладающие различной степенью формальной организации, члены которой разделяют радикальные политические нормы и ценности (идеология), действующие совместно в неинституциализированной форме с целью достижения радикальных политических изменений (или препятствования им) и использующие нелегитимные (часто силовые) средства.

В процессе политических трансформаций 1990;2000;х гг. происходил рост радикальных настроений молодежи, вызванный сформировавшимися экономическими, социальными и культурными расколами. При этом изменялись: состав радикальных молодежных движений, идеологические платформы, степень их радикализма, методы отстаивания интересов, политические ориентации и радикальные протестные практики.

Процесс консолидации вывел часть молодежных радикальных движений из положения маргиналов. Данный транзит оказался наиболее применим к левым движениям, процесс развития которых привел к объединению в рамках «Левого фронта» и возникновению на политической арене ряда значимых фигур. Часть радикальных молодежных движений постепенно отходила от радикальных практик в пользу протестного противостояния и сегодня подошла к созданию политической партии. Некоторые движения не смогли устоять в процессе политических трансформаций. Так, из политического пространства практически исчезли как значимые движения анархистов и ультраправых.

Трансформации радикальных молодежных движений привели к их противопоставлению политической системе, что повлияло на процесс выстраивания вертикали власти. Последовательно запрещались или не получали регистрации правые и левые радикальные партии, что привело к их вытеснению за рамки политической системы (а некоторых и за границы правового поля). Следствием стала актуализация пропагандистских и демонстративных практик, призванных поставить под сомнение легитимность власти и государства.

Однако в середине 2000;х гг. радикальные настроения молодежи получили новый импульс, расширив ряды движений за счет «оранжевой» составляющей. Это сформировало потенциал для возвращения радикалов в правовое и политическое поле. Данный импульс пришелся на сложный для России период экономического кризиса и актуализацию многочисленных социальных проблем (в сфере ЖКХ, бюджетной сфере, проблем, связанных с армией, коррупцией и т. д.). На волне протеста стало возможным возвращение в политику маргиналов, которые, скорректировав свою идеологию, неожиданно обрели широкую социальную поддержку. При этом, многие молодежные движения ультрарадикального толка не испытали подобного перерождения и постепенно исчезли с политического поля.

Ключевым фактором заключительного этапа трансформации молодежных радикальных движений стало их смешение с немолодежными политическими силами и формирование, хотя и разрозненного, но оппозиционного фронта. При этом часть наиболее радикальных провластных группировок оказалась вытеснена или сама ушла за рамки правового поля и начала собственную борьбу радикальными методами, нацеленную на защиту правящей элиты и существующего курса.

В целом же молодежные радикальные движения не имели четкой идеологической платформы (взгляды участников протестов часто различались диаметрально), единых признанных лидеров, внятных политических целей. В этих условиях они легко оказывались втянутыми в «ловушку радикализма».

В этих условиях молодежный радикализм стал значимым ресурсом для конкурирующих политических элит, которые использовали молодежные радикальные протестные практики для достижения собственных политических целей.

Именно политические элиты, мобилизуя радикальную молодежь, направляя ее протестную энергию в определенное русло, решали задачи собственной легитимации.

Политико-правовые решения российской власти в рассматриваемый период были сосредоточены на выстраивании новых законодательных оснований, трактовавших радикализм весьма широко. Столь неконкретное определение позволяло политическим элитам, принимавшим ключевые решения, в зависимости от собственных потребностей, как признавать движения и практики экстремистскими, так и не делать этого. Правовые средства противодействия экстремизму нуждаются в совершенствовании в целях устранения коллизий и несовершенства юридической техники. Улучшение качества законодательного регулирования будет способствовать эффективной правоприменительной деятельности. Совершенствование законодательства и институциональные преобразования должны осуществляться при участии гражданского общества и на основании общественной дискуссии.