Актуальность исследования.
В настоящее время можно констатировать, что в психологии наметилась устойчивая потребность в психолого-исторических исследованиях: за последние годы в данной области появился целый ряд серьезных обобщающих исследований [18, 26, 164 — 166]. Подобный всплеск интереса можно объяснить несколькими причинами. С одной стороны, изменение социально-политической ситуации не могло не отразиться на развитии общественных наук, в этом мы согласны с идеями, высказываемыми И. Г. Белявским, В. А. Шкуратовым, Е. Ю. Бобровой. «Время социальных перемен, когда „колесо истории“ проезжает по нашим судьбам, стимулирует обыденную и научную рефлексию об историческом процессе» [26, с. 5], повышает научный интерес к проблеме о роли и месте человека в истории. С другой стороны, помимо внешних определяющих факторов, на наш взгляд, не менее мощное воздействие оказывают внутренние: логика развития науки и общественной мысли, потребности обращения к историческим корням, осознания места человека в историческом процессе. В этом смысле любое серьезное обращение к какой-либо научной проблеме, связанной с прошлым, неслучайно, а потому и актуально: самостоятельное исследование начинается тогда, когда нет готового ответа на какой-то насущный вопрос. Как считал JI. Февр, историческое знание призвано вопрошать мертвых от имени живых и во имя живых [151].
В таких областях человекознания, как история и смежная с ней область исторической психологии обоснование объективной необходимости разработки научной темы, субъективно интересной, кажется излишне прямолинейным и тенденциозным, далеко не всегда можно ответить на вопрос, почему именно сегодня возникла потребность обращения к давно минувшей эпохе? Параллели могут прослеживаться легко1, но могут быть далеко неочевидными. Глубинные.
1 Так Л. В. Спицына актуальность темы «психолого-исторической реконструкции становления норм и способов общения в советском обществе в послереволюционный период» обосновывает потребностью общества в гуманизации межличностного общения и тем, что в проблемы современности, побуждая исследователя обращаться к прошлому, могут иметь более явный или неявный характер. Но сам факт того, что этот вопрос стал для кого-то камнем преткновения и стал именно теперь свидетельствовать об объективном основании личных пристрастий исследователя. Интерес к древнегреческой цивилизации — эпохе зарождения современной европейской культуры и ментальности — отражает потребность психологии в изучении вопроса о стабильных детерминантах психики современного человека, определяющих основное направление развития современной цивилизации. Не исключено что, в древних культурах были заложены возможности для альтернативного варианта стабилизации человеческой психики2.
Интерес к теме глобальных изменений в первом тысячелетии до н.э. имеет уже столетнюю историю [123, 175, 181 — 183, 187, 190 — 193], но, по свидетельству Дж. Ллойда, пытавшегося подвести некоторый итог развернувшейся дискуссии, вопрос этот не может считаться решенным [187]. С философско-культурологических позиций была выдвинута теория о появлении в определенное время нового типа цивилизации, человека и мышления в противовес древним, но в психологии проблема закономерностей историогенеза последовательно не рассматривалась. В нашей стране дискуссия о появлении нового человека и мышления не получила широкого развития ни в философии, ни в психологии: философско-культурологическая литература представлена недостаточно [79, 121, 123], обобщающие психологические исследования не проводились, отсутствуют конкретные работы по материалу первого тысячелетия до н.э.
Остро ощущается необходимость в создании обобщенной истории мен-тальностей, истории человеческих эпох [57]. На сегодняшний день имеется уже значительное количество работ историков-медиевистов, посвященных этому современном обществе процессы замены нравственных норм идут без учета основ психологии народа, т. е. аналогично послереволюционному периоду.
2 Мысли о возможности иного характера человеческой психики действительно стали популярны в 20 столетии, что можно объяснить естественной реакцией общества на господство в течение последних веков духа позитивизма и рационализма. Неслучайно, явно возрос интерес ко всякого рода параявлениям, обращение к исследованиям интуиции, творческого воображения и т. д. вопросу [24, 55, 81, 84, 151]. Но для развития этой тематики особенно остро ощущается необходимость в углубленных психолого-исторических исследованиях психического склада людей различных исторических эпох. Дефицит в конкретных эмпирических исследованиях остается значительным, поскольку, как это ни парадоксально, в исторической психологии, в том виде как она складывается в отечественной науке, происходит опережение роста обобщающих работ над конкретными.
Таким образом, актуальность исследования особенностей психики гомеровского человека определяется, во-первых, необходимостью глубже понять закономерности историогенеза психики и выявить специфику психического развития человека в период зарождения современной европейской культуры и ментальности, во-вторых, потребностью в обобщенной истории ментальностей, необходимой человечеству для обращения к своим корням, в-третьих, всевозрастающим значением конкретных психолого-исторических исследований.
Новизна подхода.
Хотя историческая психология как самостоятельная дисциплина не получила еще широкого развития в нашей стране, принцип социально-культурной детерминации психики, выдвинутый Л. С. Выготским, С. Л. Рубинштейном, Б. М. Тепловым, Е. А. Будиловой и др., выступал как один из основных методологических принципов нашей науки. Вместе с тем, данный принцип оставался настолько общим, что не мог стать рабочим инструментом, а исторический характер психических феноменов скорее подразумевался, но не становился объектом специальных исследований. Это было отмечено еще А. Р. Лурией: «Положение, что основные категории психических процессов человека имеют исторический характер, — является новым и недостаточно разработанным» [95, с. 62]. Можно добавить: остается во многом справедливым и по сей день. Лишь в последнее время намечаются некоторые положительные сдвиги.
На сегодняшний день сложилась следующая ситуация в отечественной исторической психологии. Имеется ряд работ, существенная часть которых посвящена анализу методологических проблем исторической психологии, попытке охватить в целом путь, пройденный этой ветвью человекознания за свою уже более чем полувековую историю. В первую очередь имеются ввиду недавние книги И. Г. Белявского [16 — 18] и В. А. Шкуратова [164 — 166], работы Л. В. Спицыной [138], Е. Ю. Бобровой [25, 26], последние из которых могут служить учебниками по исторической психологии. Более ранний период представлен серией критических статей в основном о достижениях французской школы Мейерсона — Вернана [9, 75,120, 122,150].
В то же время, в большинстве крупных работ обнаруживается некоторая диспропорция между критической и собственно исследовательской частями: скорее подытоживается пройденный этап развития науки, но не предлагается конкретных путей для дальнейшей ее разработки, эмпирические исследования немногочисленны, это, во-первых. А во-вторых, зачастую трудно выявить четкую теоретическую позицию: продолжают они линию одной из оформленных западных школ исторической психологии или развивают собственную новую методологию исследования, содержащую как общие принципы, так и практические методы, из них вытекающие. Неслучайно, что научные работы, посвященные анализу и реконструкции отдельных психических явлений, процессов, особенностей личности, выполнены по преимуществу историками [56, 109, 110]. Таким образом, обнаруживается явный разрыв между общеметодологическими принципами, которые впитала отечественная ветвь исторической психологии от зарубежной, и конкретными методами, используемыми отдельными исследователями.
Особенно стоит отметить, что проблеме развития собственного метода исторической психологии уделялось крайне мало внимания. К сожалению, в зарубежных исследованиях после программных работ начала века [180, 188] интерес ко всем теоретическим вопросам исторической психологии упал. В результате в арсенале ученых практиков остаются старые по сути методы интерпретации" и «понимания», традиционно использовавшиеся в разных областях человекознания, связанных с интересом к человеку в истории.
В данной работе предполагается восполнить эти существенные методологические пробелы путем дальнейшего развития метода психолого-исторической реконструкции. В связи с тем, что метод психолого-исторической реконструкции не разрабатывался в отечественной и зарубежной психологической науке и первые серьезные попытки его осмысления начались только в самое последнее время, в данном исследовании ставится задача осмысления и углубления представлений о возможностях и трудностях метода исторической реконструкциипредполагающая:
• нахождение путей синтеза между общетеоретическими представлениями и собственно исследовательскими приемами,.
• обсуждение специфики метода,.
• конкретизацию аналитико-синтетических процедур, используемых при реконструкции,.
• соединение их в единое целое, составляющее процедуру метода истори-ко-психологической реконструкции, которая использует достоинства процедуры восстановительных этапов, предложенной Спицыной, но являлась бы более универсальной,.
• операционализацию и объективацию метода,.
• применение данного метода к специфически удаленному по времени культурному материалу.
Кроме того, признавая важность, научную и познавательную ценность уже выполненныхисследований, следует отметить, что проблема восстановления особенностей психики человека эпохи возникновения современной культуры и ментальности объектом изучения не становилась. С точки зрения выбора общей темы данная работа близка к исследованиям зарубежных авторов [181 -183, 186 — 193], но с точки зрения методологии, существенно отличается. Она строится на методе психолого-исторической реконструкции в отличие от интерпретативно-культурологического подхода и ставит своей целью не истолкование определенных фактов истории и литературных данных, а глубокий, всесторонний анализ психики гомеровского человека. Для решения поставленной задачи рассматриваются следующие аспекты: характер протекания психических процессов, структура познавательных процессов, особенности поведения и саморегуляции, развитие самоанализа и рефлексии, характер ценностных образований.
Таким образом, научная новизна исследования обусловлена, во-первых, дальнейшей разработкой метода психолого-исторической реконструкции, как связующего методологического звена между общими принципами исторической психологии и конкретными исследовательскими приемами, во-вторых, впервые делается попытка провести всестороннее, глубокое воссоздание психологических особенностей человека гомеровской эпохи.
В качестве объекта исследования рассматривается человек гомеровского периода древнегреческой цивилизации как субъект психической деятельности во всех ее проявлениях.
Предметом исследования являются особенности психики героев поэм Гомера.
Целью исследования явилось восстановление и психологическое раскрытие внутренней картины мира гомеровского человека, выделение особенностей психики, их содержательная характеристикаа также выявление некоторых механизмов функционирования психики в ее конкретных проявлениях.
Основная гипотеза исследования: восстановление психики гомеровского человека дает нам основания считать, что на заре европейской цивилизации (в самый удаленный период древнегреческой истории) мы имеем дело с принципиально сходным современному типом человеческого мировосприятия и мышления. Вместе с тем мы можем говорить о ряде таких особенностей функционирования психики человека того периода, которые, складываясь в систему, дают особенный психический склад. Ч.
Цель исследования и выдвинутая гипотеза обусловили необходимость решения следующих задач:
I. Выделение теоретико-методических основ изучения закономерностей историогенеза психики человека в ее связи с культурным развитием человечества.
II. Рассмотрение возможностей практического применения метода психолого-исторической реконструкции к материалу гомеровского периода древнегреческой истории и разработка структурно-циклической методики исследования.
III. Обоснование источниковой базы проведения психолого-исторической реконструкции и выбор эпических поэм Гомера «Илиады» и «Одиссеи» в качестве основного материала. ф IV. Сравнение психики гомеровского человека и человека современной цивилизации.
V. Восстановление конкретных особенностей психики гомеровского человека.
VI. Рассмотрение вопроса о возможности экстраполяции психических характеристик гомеровских героев на человека гомеровского времени.
В качестве методологической основы исследования использовались системный и комплексный подходы к анализу психики.
Для успешного решения поставленных задач в качестве теоретических оснований используются:
• методологические идеи психологов, философов и историков о возможностях и сути психолого-исторических исследований по культурному наследию (И.Мейерсона, Ж.-П.Вернана, Л. П. Карсавина, А. Я. Гуревича, Л. Февра) — ф • теоретические положения С. Л. Рубинштейна о психике человека как продукте исторически развивающейся практики, положения П. Жане, Л. С. Выготского, А. Р. Лурии, А. Н. Леонтьева о социо-культурной обусловленности психики;
• принцип деятельносхной обусловленности психики как предпосылки для анализа психического развития (С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева).
• общие закономерности генетических теорий психики, которые можно проследить на материале онтогенеза (Ж.Пиаже, Л. С. Выготский, ¦ А. Валлон, В. Штерн, П.П.Блонский), антропогенеза (Л.Леви-Брюль, Н. Я. Марр, Д. В. Бубрих, БЛ. Фролов, А.Ф.Анисимов), а также определенные параллели которые устойчиво отмечаются в филогенезе и онтогенезе многими учеными (П.П.Блонский, В. Штерн, Ст. Холл);
• наличие закономерностей культурного развития человечества, отмечаемые рядом культурологов, психологов и историков науки (В.Н.Романов, Ф. Х. Кессиди, Ф. Кликс, Ж.-П.Вернан, К. Ясперс, Дж. Сартон, Р. Отто, Дж. Ллойд, Ф. Корнфорд);
• представления философов, историков и филологов о переменах в культуре и языке Древней Греции в первом тысячелетии до нашей эры (С.С.Аверинцев, А. Ф. Лосев, А.А.Тахо-Годи, О. М. Фреденберг, В.И.Ярхо).
Методические основания исследования: для достижения поставленной цели и получения достоверных результатов в работе получил дальнейшее развитие метод психолого-исторической реконструкции. Главное отличие предлагаемой нами процедуры реконструкции состоит в том, что она не является линейной (как у Л.В.Спицыной), а структурной и принципиально циклической. В основу данного метода положена система постоянной проверки имеющихся исследовательских установок, возникающих в ходе реконструкции гипотез, а также привлечение материалов, накопленных в смежных областях человекознания.
Достижение поставленной цели и решение намеченных в работе задач определило выбор круга привлекаемых источников. Учитывая всю сложность проведения психолого-исторического исследования на материале столь удаленной эпохи было проведено общее изучение сохранившегося литературного наследия древней Греции 8 — 5 вв. до н.э.: эпоса [45, 47, 50], лирической поэзии 7 -6 вв. до н.э. [114, 118, 130, 173], философии 6 — 4 вв. до н.э. [79, 121, 158, 181,.
192], драматургии [12, 59, 174, 176]. В результате был сделан вывод, что успешное осуществление реконструкции психики человека эпохи зарождения современной культуры может быть реализовано, во-первых, на основе определенного временного периода, (а не всего первого тысячелетия до н.э.), а, во-вторых, на однородном материале. В качестве источниковой базы были выбраны эпические поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», которые обладают наибольшими преимуществами для исследования.
Положения выносимые на защиту.
1.Теоретически возможно исследование психики людей удаленного прошлого, опираясь на метод психолого-исторической реконструкции.
2.Метод психолого-исторической реконструкции, базирующийся на основных принципах исторической психологии, должен быть основным при изучении проблем исторической психологии. Для воссоздания психики людей удаленных эпох наиболее продуктивной видится структурно-циклическая методика, используемая в настоящем исследовании. Опираясь на психологическую модель она открывает возможность для наиболее полного извлечения психологических данных из непсихологических по своей природе источников и привлечения материалов смежных дисциплин.
3.Имеется принципиальное сходство функционирования психики гомеровского и современного человека.
4.Вместе с тем существует ряд особенностей психического развития гомеровского человека: включенность внутреннего мира в более тесную связь с внешнимпреобладание наглядно-образного мышления над абстрактно-логическимспецифика проявлений самосознания и регуляции поведениявзаимосвязь развития психики и особенностей ценностных ориентаций.
Обоснованность и достоверность полученных результатов определяется следующими моментами. Во-первых, реконструированные особенности психики гомеровского человека согласуются с общетеоретическими закономерностями, выделяемыми генетическими теориями. Во-вторых, они подтверждаются многочисленными данными филологии, языкознания, философии, истории. В-третьих, процесс исследования опирался не столько на содержательную сторону событий, сколько на процессуальную, что обеспечивало получение материала, в меньшей степени подвергающегося субъективности толкователя, в-четвертых, выделенные особенности человека гомеровского периода имеют развитие в архаический и классический периоды (7−4 вв. до н.э.), что прослежено нами на более широком круге источников соответствующих периодов.
Научная значимость работы.
Научная значимость проблемы, затрагиваемой в этом исследовании, определяется ее местом как в исторической и общей психологии, так и возможностями практического использования. Особое значение имеет теоретическая значимость работы.
Теоретическая значимость работы может быть рассмотрена в нескольких аспектах. Во-первых, решение поставленной проблемы вносит определенный вклад в теоретическую и методическую разработку нового направления в психолого-исторических исследованиях. Решается задача построения комплексной методологии исследования. Дается обобщающий анализ проблемного поля исторической психологии и имеющихся достижений в заданном направлении. Во-вторых, ставится проблема создания собственного метода исторической психологии, которая решается с помощью дальнейшего развития метода психолого-исторической реконструкции. Особое внимание уделяется вопросу о создании психологических моделей, используемых при реконструкции на материале удаленного прошлого. В-третьих, в работе решается вопрос о возможностях поиска закономерностей развития психики в истории. Практическая часть исследования дает богатый исходный материал для решения этой проблемы в рамках общей психологии, посвященной антропогенезу психики. В-четвертых, это одно из немногих историко-психологических исследований конкретного исторического материала, который не являлся объектом последовательного изучения психологами.
Практическая значимость исследования заключается, во-первых, в возможности использования результатов работы при подготовке курсов лекций и учебных пособий по истории, исторической психологии. Во-вторых, углубление знаний в области исторической психологии способствует разработке как современных теоретических, так и научно-практических проблем психологии. Предлагаемая процедура реконструкции может быть использована в других психолого-исторических исследованиях.
Апробация работы.
Результаты исследования докладывались на конференциях: II международной конференции по исторической психологии российского сознания «Провинциальная ментальность России в прошлом и будущем» (1997 г.), V международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов — 98». Работа обсуждалась на заседаниях лаборатории по истории психологии и исторической психологии ИП РАН (1996,1997, 1998).
Структура и объем работы.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Выводы о включенности внутреннего мира человека в тесную связь с внешним миром и о значительном весе наглядно-образного компонента мышления по сравнению с его представленностью в современном мышлении имеют под собой также солидные основании. В качестве первого аргумента здесь могут выступить данные анализа языка гомеровских поэм. С нашей точки зрения, именно языковые средства выражают те бессознательно процессы, которые не отражались в сознании людей той эпохи, а потому и не могли быть искажены по прихоти какого-либо автора. Например, если мы находим в языке склонность к большому количеству синонимий, несвойственную современным языкам, то у нас нет другой возможности, кроме как объяснять это большей по сравнению с современным мышлением конкретностью, поскольку к тому же такая тенденция соответствует данным сравнительного языкознания. Если мы находим, что глаголы мышления в большой степени относятся к ситуациям, связанным со зрительным восприятием, то при наличии гипотезы о преобладании образного мышления, трудно счесть этот факт не подтверждающим данную гипотезу. Для достоверности этих выводов было найдено множество подтверждений из области филологии и сравнительного языкознания.
Особо мы хотели бы обсудить вопрос о божественном вмешательстве во внутреннюю жизнь людей гомеровского времени. Можно ли считать, что человек той эпохи чувствовал себя настолько открытым воздействию извне, как герои Гомера? Мы не думаем так буквально, хотя, возможно, что для более ранних периодов это и верно. Заметим, что боги вмешиваются не во все действия героев, а только в значимые для повествования, в действия вовсе не всех героев, а главных. Т. е. регулярное вмешательство богов в дела людей у Гомера с определенной степенью вероятности является литературным приемом. Но как появился этот прием, которым кстати продолжают пользоваться на протяжении всей античности? Вероятно, все-таки существовала тенденция приписывать нежелательные или непонятные поступки и состояния внешним инстанциям, и таким образом институт богов выполнял совершенно определенные психологические функции, которые в указанный период не принадлежали полностью самосознанию. Вероятно, также что уже намечается и критическая линия осмысления подобного рода феноменов. Например, Гомер устами Зевса обращает внимание на эту особенность героев, которых он описывает:
Странно, как люди охотно во всем обвиняют бессмертных. Зло происходит от нас утверждают они, но не сами ль Гибель судьбе вопреки на себя навлекают безумством? (Од. I, 32 34, пер. В.В.Вересаева).
Вторым серьезным аргументом в пользу высокой достоверности этих выводов служит преемственность отражения этой проблематики в последующей античной литературе. Конкретность и большой вес образного мышления сохраняются на протяжении всей античности. Представления, например, о органах психической жизни мы встречаем в архаике и раннеклассическом периоде.
Поскольку удалось установить подобную преемственность и в сфере ценностных ориентаций, то соответственно у нас также нет оснований полагать, что вывод, сделанный на материале гомеровского эпоса, претерпел бы существенные изменения при наличии большего количества источников. Наличие или отсутствие определенных терминов также повышает надежность полученных выводов.
Наиболее уязвимым, с нашей точки зрения, является четвертый вывод об особенностях развития самосознания и характере регуляции поведения гомеровского человека. Особенно дискуссионным может считаться положение о влиянии уровня развития рефлексии на типичные поступки древнего грека и соотношение различных уровней и форм регуляции поведения. Дело в том, что формулировка этого вывода предполагала использование непосредственного содержания поэм. В то же время подобная проблема не затрагивалась в исследованиях филологов и культурологов, соответственно мы не располагаем дополнительными подтверждениями на этот счет. Наконец, мы не можем уверенно указать на качественные отличия в вопросе о соотношении произвольной и непосредственно-эмоциональной регуляции, а лишь на некоторые количественные тенденции, и не имеем возможности подтвердить достоверность на основе статистических подсчетов подобных современным средствам статистических методов.
Самым существенным доводом в пользу правомерности гипотезы о соотношении различных уровней в регуляции поведения могут служить общепсихологические представления о психике как едином целом, имеющем определенные закономерности своего развития. В этом смысле обнаруживаемые в тексте поэм особенности саморегуляции и самоконтроля логично сочетаются с уже выделенными особенностями мышления и мировосприятия. Дополнительным аргументом служит тот факт, что на другом материале в историогенезе прослеживается тенденция к возрастанию значения индивидуализации, роли личности и уменьшение роли родовых и корпоративных ценностей.
Вместо резюме.
В заключении проводимой реконструкции мы хотели бы собрать восстановленные характерные черты психики гомеровского человека воедино и попробовать «вжиться» в полученный образ. Мы понимаем, что результат подобI ного действия не может быть достаточно строгим, поэтому приводимые ниже рассуждения можно рассматривать как лирическое отступление.
Итак, перед нами человек в целом очень похожий на нас. Он пытается устроить свою жизнь, добиться славы и почета в своем обществе, воспитать достойных детей. Он радуется своим победам, плачет по погибшим друзьям и близким, тоскует вдали от родины.
Вместе с тем этот человек намного теснее связан со всей окружающей его действительностью. В научной терминологии мы говорили о слитности внутреннего и внешнего миров, синкретизме и конкретности мышления. Гомеровский человек ближе к природе, которую он одушевляет, он общается к духам рек и потоков, видит смысл в тех явлениях, которые мы бы сочли случайными. Безусловно, это можно назвать синкретизмом, но также цельностью и естественностью.
Гомеровский человек не склонен к абстрагированию, его мир — это мир зримых конкретных форм, которыми он пользуется, но также радуется, любуется, обожествляет. Он не склонен к накоплению знаний, оторванных от жизни, знаний ради знания. Древний грек живет в потоке бытия, из которого размышление, как способ отношение к этому бытию, вырывает его не так уж часто. Отсюда его непосредственность и сила, его стремление жить настоящим.
В общении с другими, по сравнению с современным рафинированным обществом, он несколько наивен и прямолинеен. Если задеваются его интересы, он, как правило, не будет сдерживаться, будет несговорчиво навязывать свое мнение другим. Он любит хвалиться, а для своих врагов не жалеет сильных выражений. В обществе гомеровских людей закрепляется право решать спорные вопросы с позиций силы и общественного веса. В чем-то такие нравы могут напомнить нам особенности детей с их непосредственностью и трудностями в том, чтобы уступить другому.
Глядя теперь на гомеровского грека можно задать вопрос, что приобрели современные люди за трехтысячелетнее развитие цивилизации, а что потеряли. Внутренний мир человека европейской культуры видится нами намного более отгороженным и дифференцированным. Это медаль, у которой две стороны. Одна — эмоциональная защищенность и устойчивость, мощь рефлексии и понятийного мышления. Но у наших достижений есть и оборотная сторона. Развитие абстрактного мышления создало целые области, в которых человек может жить, не соприкасаясь со зримой, ощущаемой, пахнущей, дышащей, реальностью. В своем поведении современный человек значительно больше опосредован знаковыми средствами, произволен, а в нормах общества заложена большая степень самоконтроля и ограничения своих непосредственных эмоциональных проявлений60, но не оборачивается ли это для кого-то новыми психологическими проблемами?
60 Мы не берем в данном случае те печальные ситуации, когда нет ни цельности и непосредственности, ни мощи разума. Для деградации нет предела.
Заключение
.
Коротко подведем итог полученным результатам. I. В настоящем психолого-историческом исследовании мы ставили задачу реконструкции особенностей психики человека определенного периода древнегреческой цивилизации. Для ее решения потребовалось проведение предварительного изучения проблемной области. Было установлено, что на сегодняшний день исторической психологии как науки с единой общепринятой методологией и методикой исследования не существует.
1. Вместе с тем, была установлена принципиальная возможность психолого-исторических исследований, опирающихся на изучение культурного наследия. На основании анализа имеющихся в истории науки попыток были выделены два принципиальных подхода к обоснованию правомерности психолого-исторических исследований. Первый представлен линией, идущей от Милля и Вундта и далее учеными, которые сосредотачивали свое внимание на исторической обусловленности психических явлений, а в своем методическом решении шли от теоретического обоснования проблемы к конкретным исследованиям. Вторую линию можно условно возвести к Дильтею, и продолжить исследованиями исторической ветви исторической психологии. Историков интересовала психологическая составляющая исторического процесса, а в своем методическом решении они пришли от конкретных реконструкций к теоретическому обоснованию их правомерности. В настоящем исследовании была предложена возможность обобщения: две этих линии могут быть объединены.
2. Обсудив специфику области исследования и самих объектов исторической психологии, а также учтя критический опыт отечественных исторических психологов, мы пришли к выводу, что для исторической психологии как пограничной дисциплины критерии естественной науки оказываются неприемлемыми. С нашей точки зрения, наиболее целесообразным видится такой путь, когда выделяется минимум необходимых критериев, которые охватывают основные принципы исследования, и показывается практическая возможность строить исследование, исходя из этих общетеоретических моментов. Такие реальные возможности открывает развиваемый в работе метод психолого-исторической реконструкции, который, не разрабатывался последовательно другими направлениями человекознания.
3. Поскольку исследование посвящено эпохе, которая непосредственно предшествовала времени появления культуры современного типа, были рассмотрены теории культурологов о смене типов культуры и мышления в первом тысячелетии до н.э., а также представления различных ученых о сущности и значении перемен в античности. В предельно общей форме полученные ими выводы можно сформулировать таким образом: в середине первого тысячелетия до н.э. в Древней Греции человечество сделало огромный скачок как в своем духовном развитии — сформировалась культура нового типа, так и в человеческом измерении — произошел переход от «мифа к логосу». В итоге мы пришли к заключению, что для психологов вопрос о появлении нового мышления остается достаточно дискуссионным, однако учитывая социокультурную природу психики человека, психолого-исторические исследования на материале эпохи формирования современной культуры и ментальности могут оказаться интересными и плодотворными.
4. Идеи о появлении человека нового типа в истории поставили вопрос о поиске закономерностей историогенеза, для чего принцип развития был рассмотрен на обширном материале: историогенеза, антропогенеза, онтогенеза и филогенеза. В результате были намечены основные линии для последующего анализа.
II. После создания общеметодологической базы исследования оказалось возможным перейти к решению методических вопросов. В качестве исследовательского метода в работе развивался метод психолого-исторической реконструкции, который имеет ряд преимуществ перед другими исследовательскими процедурами.
1.Метод психолого-исторической реконструкции дает практическую возможность для логичного сочетания общетеоретических принципов исторической психологии и конкретных исследовательских приемов, традиционно использовавшихся в практических исследованиях.
2.Конкретизированы аналитико-синтетические процедуры, используемые в ч процессе реконструкции, которые не были освещены другими исследователями. Далее произведена операционализация предложенной процедуры. В результате была предложена методика, которая может быть представлена как системное целое, состоящее из 10 блоков и имеющее циклическую структуру. Операции, относимые к определенным блокам, проделываются неоднократно, тем самым образуя циклы опыта. Циклы опыта являются этапами работы, которые характеризуются глубиной погружения в проблемную область, уровнем сложившихся гипотез и объемом конкретного материала.
3.Предприняты усилия по объективации метода и обеспечению надежности и достоверности получаемых с его помощью результатов. С одной стороны, вопрос решался с помощью создания психологической модели, которая использовалась в процессе реконструкции. Мы пришли к выводу, что использование априорных психологических моделей не универсально, когда речь идет об реконструкции психики человека очень удаленных эпох во всей целостности. Наш вывод состоит в том, что такую модель целесообразнее создавать в процессе исследования. Для начала выдвигаются исходные теоретические положения, которые следуют из методологических принципов исследования. В основе наших построений лежит представление о психике человека, как структурно организованной целостности, которая подчиняется общим закономерностям развития психики и о ее социо-культурной обусловленности. В процессе исследования ф, возникающие гипотезы детализируют исходные положения и, объединяются в новое целое, которое и представляет описательную психологическую модель.
Введение
психологической модели является составляет специфику психолого-исторической реконструкции, и вместе с операционализированной структурой процедуры исследования принципиально отличает метод психолого-исторической реконструкции от искусства историка, основывающегося на интуиции.
4.Для большей объективности выводов было решено как можно меньше использовать само содержание поэм, а опираться, прежде всего, на процессуальную сторону изображаемого психического феномена или оценивать развитие психического инструментария. Дальнейшее решение проблемы верификации знаний связано с использованием циклической структуры методики, которая позволяла проверять возникающие гипотезы, а также отрефлексировать осознаваемые и неосознаваемые установки исследователя. В основу процедуры заложена система проверки и перепроверки получаемых результатов, а гипотетичность является сутью развиваемой процедуры. Возникающие в ходе реконструкции гипотезы проверяются данными смежных дисциплин, они также должны соответствовать психологической модели, составляя целостную совокупность.
III. Данный метод был применен к материалу античности. Был проведен источниковедческий анализ. После рассмотрения всей массы источников был обоснован выбор в качестве источниковой базы поэм Гомера. 1. С одной стороны, таким образом, удается избежать проблем, связанных с сопоставлением материалов, относящихся к разным жанрам (научные и философские трактаты, драматургия, поэзия), а с другой стороны, исследование более ранних текстов (по сравнению с эпохой расцвета Древней Греции) дает ряд преимуществ в связи с интересом к возможностям решения проблем историогенеза психики. Исследование раннего периода дает большое количество необычных, с точки зрения современного человека, феноменов, относящихся к психической жизни.
2.Эпос Гомера дает чрезвычайно богатый и разнообразный материлнесопоставим объем, гомеровых поэм и другого литературного материла гомеровского периода. Эпос Гомера предоставляет возможность для рассмотрения поведения человека в различных областях жизни социума. Герои оказываются в самых разных: жизненных: ситуациях, провоцирующих демонстрацию возможных: способов ориентации в мире и решении проблем, сопровождающихся как эмоциональными проявлениями, так и мысленным осмыслением происходящего. 3. Главным недостатком данного источника является его ограниченность, и как следствие, угроза субъективизма, на преодоление которого и направлен разработанная методика психолого-исторической реконструкции.
IV. В результате психолого-исторической реконструкции были выделены особенности психики гомеровского человека, которые укладываются в рамки единой психологической модели. Был сделан вывод о принципиальном сходстве функционирования психики гомеровского грека и человека современной культуры. В качестве основного закона умозаключения признается причинно-следственная логика, основанная на практическом опыте. Существует возможность воссоздания хода мысли любого героя поэм. На основании выделенных в исследовании особенностей восприятия действительности и оперирования гомеровскими героями опытом, оптимального выбора в ситуации принятия решения и логичных, с точки зрения современного человека, умозаключений был сделан вывод о сходстве в структуре познавательных процессов архаичного сознания и современного.
Вторая особенность психического склада, которая объединяет гомеровского человека с современным и отличает его от примитивов, состоит в достаточно высокой степени развития и дифференцированности внутреннего плана его психической деятельности. Интуитивное разделение плана внешних проявлений и плана внутренних переживаний является заметным шагом вперед на пути дифференциации мышления. Способность к развернутым интеллектуальным действиям во внутреннем плане позволяет проигрывать решение в уме и давать простор работе воображения.
V. С одной стороны фундаментальная общность функционирования мышления свидетельствует о существовании общего понимания, с другой стороны, был выделен ряд существенных особенностей, которые характеризуют своеобразие внутренней картины мира.
1.В процессе реконструкции с очевидностью выступила определенная слитность внешнего и внутреннего мира гомеровского человека. В результате то, что для современного человека выступает как внутренняя психологическая реальность, могло быть представлено как имеющее отношение к внешнему источнику силы, а внешняя и независимая реальность выступала как связанная с человеком. Были выявлены анимистические и фетишистские представления, которые явились следствие переноса специфически человеческих свойств на объекты внешнего мира, например, природу. С другой стороны, внутренний мир человека оказался также недостаточно отгорожен от внешнего. В результате гомеровский человек чувствует себя открытым божественному вмешательству. Боги в эпосе Гомера — не просто мифологические образыза этой внешней реальностью закрепляются устойчивые психологические функции. Помимо сакральных функций божественный институт помогает осмыслять некоторую реальность, психологическую и личную по своей природе, но не признаваемую таковой.
Неразрывная связь внешнего и внутреннего проявляется в сильной связи человека с родом, приоритете групповых ценностей и незначительном интересе к индивидуальности. Можно констатировать отсутствие представлений о цельной, индивидуальной и неповторимой личности в новоевропейском смысле.
2.Мы пришли к заключению о преобладании на данном этапе наглядно-образного мышления над абстрактно-логическим. В этом выводе заключены две главные идеи: с одной стороны, преобладание образной компоненты, а с другой стороны, ее конкретный характер. Более дифференцированный анализ показал, что между мышлением и восприятием в античности существовала тесная связь. Архаическое vosco — это такое мышление, которое, в процессуальном аспекте оставаясь мышлением, по содержанию операций приближается к восприятию. Особенности мышления гомеровского человека проявляются в том, что категоризация строится не на основе формально-логических, а зримо ощущаемых свойств, а при формировании обобщенных представлений привносятся образные элемент. Психические состояния героев Гомера представляются в качестве особой субстанции, которая имеет реальное объективное бытие. Для описания или объяснения психических феноменов вводится ряд конкретных органов, в которых якобы осуществляется психическая деятельность и которые сами являются действующими началами в человеке. Мы предполагаем, что причиной являлась трудность осмысления факта внезапного появления чувств, мыслей, решений, поскольку невозможно реально проследить, как это происходит. Для объяснения неожиданных поступков и эмоциональных проявлений герои прибегали к идее вмешательства богов.
Конкретность и синкретизм мышления проявляется в эпосе на всех уровнях: от содержательных представлений о месте человека в мире, до языка и художественной формы поэм.
3.Установлено влияние особенностей характера мышления на развитие самосознания и регуляторньгх механизмов. Проведенный анализ позволяет заключить, что рано говорить о становлении рефлексии во всем ее объеме. Хотя сама мысль гомеровского человека еще не стала для него объектом размышлений, можно говорить о появлении такой ее стадии как внутренний диалог, который протекает у них не абстрактно, а образно и конкретно, как разговор человека со своим сердцем или духом. Вместе с тем, следует, что произвольная форма саморегуляции не является характерной для гомеровских героев. Типичным можно считать большой вес эмоциональной формы регуляции, ориентацию на ценность настоящего.
В регуляции поведения установлена сложная многоуровневая система. По сравнению с современностью, больший вес имеет регуляция нормами родового общества, которым отдается приоритет перед собственными интересами отдельных людей. Не достаточно развит межличностный уровень: общение не приобрело еще регуляторную функцию в полном объеме. Начавшийся процесс индивидуализации обнаруживается в зарождении личностных отношений между близкими людьми на фоне преобладающих функционально-ролевых. Существенное влияние на поведение человека оказывают неподконтрольные сознанию и воле человека импульсы, что осмысляется как божественное вмешательство. 4.0бнаружена взаимосвязь особенностей развития психики и ценностных ориентации в гомеровском обществе, которая была рассмотрена на материале эстетических и этических предпочтений. В эстетических ценностях рельефно отражены такие особенности мышления и мировосприятия в целом человека гомеровского общества как. тесная взаимосвязь внешнего и внутреннего и преобладание образного компонента в мышлении. У гомеровского человека зафиксирована тенденция квалифицировать все вещи мира, включая все низшие сферы и обыденную практику человеческой жизни, как дивные и блестящие, с одной стороны, и священные и божественные с другой.
В этических представлениях представляет интерес ориентация нормы родового общества, которые выступают как внешние факторы. Для достижения благосостояния необходима не только аретг — личная доблесть, но и xip, r — общественное признание этой доблести. Кроме того, по Гомеру, герой — разумный, если действует себе на благо, а если во вред, то — безумный. Препятствиями на этом пути могут быть лишь внешние силы (воля богов, месть друзей или родственников поверженных врагов), но не внутренний нравственный закон в нашем понимании.
Таким образом, реконструированные особенности психики гомеровского человека представляют пять взаимосвязанных положений, первое из которых подчеркивает сходство его психики с современным человекам и четыре — ее своеобразие.
VI. Был поставлен вопрос о возможности экстраполяции результатов, относящихся, строго говоря, к героям эпоса на людей той эпохи в целом. Мы пришли к выводу, что такой перенос представляется правомерным. С одной стороны, главными аргументами служит, место эпоса Гомера в культуре и жизни людей Древней Греции. Во-первых, эпос неразрывно связан с жизнью народа и народным творчеством. Во-вторых, в родовом обществе не было явной дифференциации между людьми. В-третьих, гомеровские поэмы занимают совершенно исключительное место в культуре Древней Греции: на них были воспитаны многие поколения греков. С другой стороны, развиваемая методика психолого-исторической реконструкции позволяет получать достаточно достоверные и надежные данные. Во-первых, особенности психического склада людей, которые мы восстановили по материалу эпоса, прослеживаются и в последующие периоды античности, хотя и не в столь ярком виде. Во-вторых, получаемые в ходе исследования предварительные выводы соотносились постоянно с данными различных наук, таким образом полученные результаты согласуются с исследованиями по культурологии, философии, филологии и языкознанию. В-третъих, в процессе исследования мы опирались не столько на содержательную сторону событий, сколько на процессуальную. В-четвертых, они не противоречат тенденциям историогенеза психики. В пятых, обнаруженные закономерности прослеживаются на более позднем обширном материале античности, хотя и не столь ярко.
Таким образом, по результатам исследования мы можем констатировать определенный психический склад у древнего грека гомеровского периода, который при принципиальном сходстве с психикой современного человека, имеет ряд существенных отличий. Эти отличия мы не считаем целесообразным обозначать как новый тип мышления, а саму постановку вопроса о рождении человека современного типа в определенный временной период истории считаем непродуктивной для психологических исследований. Более адекватной мы видим развитие проблем историогенеза психики, выделение его закономерностей и исследование их на конкретном материале.
