Сатира и юмор в устном народном творчестве адыгов

Феномен сатиры, юмора и других форм и граней комического в национальном фольклоре каждого народа представляет собой явление уникальное по своей полифункциональности и синтетичности. Смех — часть культуры, способная помочь человеку и человечеству выразить и понять себя, победить в себе раба, изменить мир к лучшемув нем проявились народный опыт, мудрость, народная философия и психология.

Как известно, в фольклоре народ не только утверждает свой эстетический идеал, ро и отрицает средствами искусства все, противоречащее представлениям человека об истине, добре, красоте, возвышенном и героическом. Это неприятие может выражаться в разных формах эстетического отношения к действительности (например, отрицания безобразного и низменного, утверждения прекрасного и высокого). Особенно острой и активной формой искусства в этом аспекте является комическое.

Начиная с момента появления «человека разумного», смех играет важную роль в жизни людей, хотя «юмор в первобытном обществе. был чрезвычайно примитивен, но имел большее значение, чем в современном мире. Смех сородичей служил своеобразной и сильнодействующей санкцией, заставляющей соблюдать установленные в общине нормы поведения. Страх перед осмеянием, возможно, действовал сильнее, чем любое другое правило принудительного характера"1. По словам М. Горького, один из черкесских джегук1о так оценил силу смеха острослова: «. одним своим словом я из труса делаю храбреца, защитника своего народа, вора превращаю в честного человека, на мои глаза не смеет показаться мошенник, я противник всего Л бесчестного, нехорошего». Общую природу комического легче уловить, обратившись к этимологии слова (от греч. когткоБ — весёлый, смешной), к.

1 Огепис1ок ВоИс1ап. О коппгте. — !Уаг5Ьа?а, 1967. — С. 53.

2 Горький А. М. Разрушение личности. — М.-Л., 1957. — С. 87. известному у всех народов с незапамятных времён игровому, празднично-весёлому, коллективно самодеятельному народному смеху, как, например, в карнавальных играх, игрищах адыгов: это радостно-беспечное ликование от избытка сил и свободы Духа — в противовес гнетущим заботам и нуждам предыдущих и предстоящих будней, повседневной серьёзности — следовательно, смех возрождающий. К нему применимо одно из общих определений комического: «фантазирование. рассудка, которому предоставлена полная свобода» (Жан Поль Рихтер). По содержанию этот смех универсальный и амбивалентный (двузначный) — в нем можно обнаружить фамильярное сочетание в тоне смеха восхваления и поношения, хулы и хвалы. Одновременно он носит и синкретический характер — как по месту действия — без «рампы», отделяющей в театре мир комического от реального мира зрителей, так и по исполнению — в этом смехе часто происходит слияние в весельчаке автора, актёра и зрителя: средневековый шут, древнерусский скоморох, распорядитель адыгских игрищ (джэгуакЬ) — все они, импровизируя, потешаются и над собой, и над слушателями, над своей, как и над их, натурой, откровенно (в состоянии «свободы духа») представленной.

Амбивалентность комического проявляется и в том, что в разных видах юмора и сатиры наблюдается двузначная атмосфера действительности, преломленной сквозь призму изобретательной фантазии «играющего человека». Все элементы смешного образа при этом взяты из жизни, у реального предмета (лица), но их соотношения, расположение, масштабы и акценты («композиция» предмета) преображены творческой фантазиейи один из источников наслаждения от комического — это наше «узнавание» предмета под преображенной до неузнаваемого (например, в шарже, карикатуре) маской: сотворчество зрителей и слушателей. В празднично игровом, глубоко объективном по своей природе смехе как бы сама жизнь празднует и играет, а участники игры — лишь более или менее сознательные органы ее.

В синкретическом фольклорном смехе потенциально или в зачаточном виде заложены многие виды комического, обособляющиеся затем в ходе развития культуры. Это, прежде всего, ирония и юмор, противоположные по «правилам игры», по характеру личины. В первом смешное скрывается под маской серьезности, с преобладанием отрицательного (насмешливого) отношения к предметуво второмсерьезное под маской смешного, обычно с преобладанием положительного («смеющегося») отношения. Среди всех видов комического юмор отмечен в принципе миросозерцательным характером и сложностью тона в оценке жизни. В юморе «диалектика фантазии» приоткрывает за ничтожнымвысокое, за безумием — мудрость, за смешным — грустное («незримые миру слезы», по словам Н.В. Гоголя). Напротив, обличительный смех сатиры, предметом которого служат пороки, отличается вполне определеннымотрицательным, изобличающим тоном оценки. Начиная с античности (Ювенал) существует, впрочем, и не комическая, а глубоко серьезная сатира, воодушевляемая одним негодованием.

Для определения общей природы сатирического необходимо также обратиться к этимологии слова. Название «сатира» происходит от латинского р слова «satura», обозначавшего первоначально блюдо, наполненное всевозможными жертвенными приношениями, затем «паштет», «фарш», наконец, вообще «смесь». Словом «сатира» (лат. satira от satura — смесь) обозначаются три явления:

1) определенный малый стихотворный лиро-эпический жанр, сложившийся и развивавшийся античными авторами и возрожденный в Новое время классицистами (М. Ренье, Н. Буало, А. Д. Кантемиром и др.);

2) другой, менее определенный, смешанный (с преобладанием прозы), чисто диалогический жанр, возникший в эллинистическую эпоху, подготовивший важнейшую разновидность европейского романа, представленного в античности «Сатириконом» Петрония и отчасти «Золотым ослом» Апулея, а в Новое время — романами Ф. Рабле («Гаргантюа и.

Пантагрюэль") и М. де Сервантеса («Дон Кихот»);

3) определенное (в основном — отрицательное) отношение художника к изображаемому), определяющее выбор художественных средств изображения и общий характер образов. В этом смысле сатира не ограничена указанными выше двумя определенными жанрами и может стать способом изображения действительности как в эпическом, так и в драматическом или в лирическом произведении.

Мы находим сатирическое изображение действительности и различных ее явлений в мелких фольклорных жанрах — в пословицах и поговорках (существует целая обширная группа сатирических пословиц и поговорок), в народных этологических эпитетах, т. е. кратких сатирических характеристиках жителей различных стран, провинций, городов (например, старофранцузские «blasons» («блазоны»): «Лучшие пьяницы — в Англии» или «Самые глупые — в Бретани»), в народных анекдотах, в народных комических диалогах (ими особенно богата была Греция), в малых импровизированных шутовских жанрах с участием придворных и народных (городских) шутов и клоунов, в мимах, комедиях, фарсах, интермедиях, в сказках — народных и литературных (например, сатирические сказки Тика, Гофмана, Салтыкова-Щедрина, Толстого), в эпических поэмах (древнейший греческий сатирический эпос — песни о дурачке Маргитесущественный сатирический элемент есть в «Трудах и днях» Гесиода), в песенной лирике — народной сатирические уличные песни Франции) и литературной (сатирические песни.

Беранже, Барбье, Некрасова).

В этом океане сатирического творчества — народного и литературного, — используются разнородные жанры и формы. Таковы три значения слова «сатира».

Однако история и теория сатиры разработаны недостаточно системно. Последовательному и строгому изучению подвергнут, в сущности, только жанр римской сатиры. Даже мениппова сатира, ее фольклорные корни и ее историческая роль в создании европейского романа изучены далеко не полно.

Также не осуществлено систематическое изучение междужанровой сатиры, т. е. сатирического отношения к действительности, реализующегося в совершенно разнородных жанрах (третье значение слова «сатира»), тем более, что история сатиры не есть история определенного жанра, — она касается всех жанров, притом в наиболее критические моменты их развития.

Сатирическое отношение к действительности, реализуемое в каком-нибудь жанре, обладает способностью преобразовывать и обновлять его. Сатирический момент вносит в любой жанр коррективы современной действительности, живой актуальности, политической и идеологической злободневностисатирический элемент, обычно неразрывно связанный с пародированием, очищает жанр от омертвевшей условности, от обессмысленных и переживших себя элементов традицииэтим он обновляет жанр и не дает ему застыть в догматической каноничности, не дает ему превратиться в чистую условность.

Такую же обновляющую роль играла сатира и в истории литературных языков: онй. освежала эти языки за счет бытового разноречия, подвергала осмеянию устаревшие языковые и стилистические формы. Известно, какую роль сыграли сатирические произведения (новеллы, соти, фарсы, политические и религиозные памфлеты, такие романы, как «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле) в истории создания литературных языков Нового времени.

В русской литературе сатира широко проявилась в сатирических повестях XVII в., в русских сказках, перводных фацециях. Общественному характеру сатиры с обличительной направленностью начало положили классицисты и просветители XVIII в.: А. Д. Кантемир, А. П. Сумароков, Д. И. Фонвизин, Н. И. Новиков. А. Н. Радищев впервые в русской литературе заострил обличение до осознанного разрыва с существующей социально-политической системой. Басни И. А. Крылова, сатиры Г. Р. Державина, романы В. Т. Нарежного явились в художественном отношении прелюдией к расцвету русской сатиры XIX в.. A.C. Грибоедов, Н. В. Гоголь, H.A. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, A.B. Сухово-Кобылин создали традиции граждански значимой талантливой многогранной сатиры в литературе дореволюционного и постреволюционного периодов.

Сатира всегда сочетается с пародированием устаревших жанров, стилей и языков. Таким образом, по мнению М. М. Бахтина, история сатиры слагается из важнейших («критических») страниц истории всех остальных жанров. Ее определили народно-сатирические маски и мелкие шутовские 9 жанры — анекдоты, комические агоны (споры), народно-этологические передразнивания диалектов. Особо нужно подчеркнуть исключительно важную роль сатиры в истории реализма. Все эти вопросы истории сатиры также недостаточно разработаны.

Не лучше обстоит дело и с теорией сатиры. Особое междужанровое положение сатиры чрезвычайно затрудняло ее исследования в теоретическом аспекте. В теориях литературы и поэтиках сатира обычно фигурирует в разделе лирических жанров, т. е. имеется в виду только римский сатирический жанр и его неоклассические подражания. А. Г. Горнфельд определяет ее так: «Сатира в своей истинной форме есть чистейшая лирикалирика негодования"4. 9.

Исследователи же, ориентирующиеся на сатиру Нового времени и особенно на сатирический роман, склонны признавать ее чисто эпическим явлением. Некоторые считают сатирический момент, как таковой, вообще внехудожественной, публицистическою примесью к художественной литературе.

Необходимо особо подчеркнуть образный характер сатирического отрицания, отличающий сатиру как художественное явление от различных форм публицистики. Итак, сатира есть образное отрицание современной действительности в различных ее моментах, необходимо включающее в себя.

3Вулис A.B. Сатира. Краткая литературная энциклопедия. — Москва, 1971 — Т. 6. — С. 678−679.

4Горнфельд А. Г. Сатира. Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. — СПб., 1900. — Т. 28. — С. 461.

— в той или иной форме, о-той или иной степенью конкретности и ясности — и положительный момент утверждения лучшей действительности.

Так же разноречиво определяется и отношение сатиры к юмору: одни их резко разделяют, считают даже чем-то противоположным, другие же видят в юморе лишь смягченную, так сказать, «добродушную» разновидность сатиры. Не определены ни роль, ни характер смеха в сатире, ни взаимоотношения сатиры и пародии. Между тем, теоретическое изучение сатиры должно носить историко-систематический характер, причем особенно важно раскрыть фольклорные корни сатиры и определить особый характер сатирических образов в устном народном творчестве.

Древнейшие фольклорные формы образного отрицания, т. е. сатиры, были формами народно-праздничного осмеяния, носившими первоначально культовый характер. Это был обрядовый смех («rire rituel» — по терминологии С. Рейнака). Но это первоначальное ритуально-магическое значение осмеяния и срамословия может быть только реконструировано наукой (с большим или меньшим правдоподобием), все же известные нам по памятникам формы народно-праздничного смеха уже художественно переоформлены и идеологически переосмыслены: это — уже сложившиеся формы образного отрицания, включающие в себя момент утверждения и составляющие фольклорное ядро сатиры. Так, наука располагает свидетельствами и об осмеяниях во время греческих свадебных обрядов.

Все эти праздники осмеяния, (как греческие, так и римские) существенно связаны со временем — со сменой времен года и сельскохозяйственных циклов. Смех как бы фиксирует самый момент этой смены, момент смерти старого и одновременно рождения нового. Поэтому и праздничный смех является одновременно и насмешливым, бранным, посрамляющим (уходящую смерть, зиму, старый год и т. д.), с одной стороны, и радостным, ликующим, приветственным (возрождение, весна, свежая зелень, новый год) — с другой. Это не насмешка в чистом виде, ибо воплощенное в смеховых образах отрицание старого неразрывно слито с утверждением нового и лучшего, и носит, следовательно, стихийно-диалектический характер.

Эти народно-праздничные формы осмеяния и срамословия и были теми корнями, из которых выросли литературные сатирические формы. Не подлежит никакому сомнению и глубокая внутренняя связь античного литературно-сатирического образного отрицания с народно-праздничным смехом и посрамлением, которая не утрачивается и в ходе дальнейшего развития.

В европейской культурно-народной традиции М. М. Бахтин выделяет шесть основных черт народно-праздничных осмеяний и посрамлений, повторяющихся затем во всех существенных явлениях сатирического творчества античности и всех последующих эпохах развития европейской сатиры:

1) диалогический характер осмеяния-посрамления (взаимоосмеяние хоров);

2) присущий ' этим осмеяниям момент пародирования, передразнивания;

3) универсальный характер осмеяний (осмеяние божеств, старого царя, всего господствующего строя (сатурналии);

4) связь смеха с материально-телесным производительным началом (срамословие);

5) существенное отношение осмеяния ко времени и временной смене, к возрождению, к смерти старого и рождению нового;

6) стихийная диалектичность осмеяния, сочетание в нем насмешки (старое) с весельем (новое). В образах осмеиваемого старого народ подвергал критике господствующий строй с его формами угнетения — в образах нового он воплощал свои лучшие? чаяния и стремления.

Сатирическое отношение к предмету изображения (образное отрицание) реализуется в самых разнородных жанрах. Так, очень рано возник народный комико-сатирический эпос — песни о дурачке Маргите («Маргит» — первый европейский образец «дурацкой сатиры»). Дурак в этом виде сатиры в большинстве случаев выполняет троякую функцию: 1) его осмеивают, 2) он сам осмеивает, 3) он служит средством осмеяния окружающей действительности, тем зеркалом, в котором отражаются «дурацкие» черты этой действительности. Дурак часто совмещает в себе черты плута с чертами наивного простака, не понимающего глупой или лживой условности социальной действительности — обычаев, законов, верований (что особенно важно для выполнения третьей, разоблачающей окружающую действительность, функцйи).

Очень рано возникла и замечательная пародия на героический эпос — «Война мышей и лягушек». Это произведение свидетельствует о том, что уже в УП-У1 вв. до н.э. греки обладали высокой культурой пародирования. Предметом осмеяния в «Войне мышей и лягушек» служит само эпическое слово, т. е. жанр и стиль архаизующей героической поэмы. Пародия эта является, следовательно, сатирой (образным отрицанием) на господствующий, но уже отмирающий стиль эпохи (и такой является всякая подлинная пародия). Осмеяние это не было голой насмешкой, поэтому греки и могли приписывать эту пародию самому Гомеру.

Наконец, сильный сатирический элемент есть в поэме Гесиода «Труды и дни» (сатирическое изображение судов, властей, деревенских тягот, вставная сатирическая басня и т. п.). Характерно, что именно здесь рассказана легенда о четырех веках, отражающая глубоко сатирическое ощущение времени, смены веков и поколений (как ценностных миров) и глубоко сатирическое осуждение настоящего (знаменитая характеристика «железного века») — здесь нашло свое яркое выражение и характерное для мифологического мировоззрения вообще и для всей античной сатиры перенесение «идеала», утопического царства добра, справедливости и изобилия, из будущего в прошлое («золотой век»).

В области лирики сатирический элемент (образное отрицание) определил собою греческую ямбическую поэзию (Архилох, Гиппонакт). Ямб непосредственно возникает из народно-праздничных осмеяний и срамословия. В нем сочетаются диалогическая обращенность, грубая брань, смех, непристойности, пожелания смерти, образы старости и разложения. Ямб откликается на современную действительность, на злободневностьв нем даются бытовые подробности и появляются образы осмеиваемых людей и даже иронический образ самого автора (у Архилоха).

Но сильнее всего проявлялся сатирический элемент в формах греческой комедии и мима. В основе ее лежит народно-праздничный смех и развитые формы народной шутовской комики.

Родоначальником юмора, как и всего комедийного направления в мировой литературе, считается Аристофан с его комедиями «Всадники», «Женщины в народном собрании», «Осы и Мир». В этих комедиях разоблачались недостатки афинской рабовладельческой демократии, т.к. на праздниках Диониса можно было открыто излить накопившееся чувство недовольства. Комедия Аристофана выросла из тех же корней народно-праздничных осмеяний и срамословия, она полна брани и непристойностей (связанных с материально-телесным производительным началом). Предметом осмеяния и посрамления служит настоящее, современность, со всеми ее актуальными и злободневными вопросами (социальными, политическими, общеидеологическими, литературными) — образное отрицание этого настоящего (современности) носит резко выраженный гротескный характер: уничтожающая насмешка сочетается в них с веселыми мотивами производительной силы, материально-телесного избытка, обновления и возрожденияумирающее и изгоняемое старое чревато новым, но это новое не показано в конкретных образах действительности, — оно присутствует лишь в веселом оттенке смеха и в образах материально-телесного начала и производительной силы (непристойности).

Комическое возникает в фольклоре доклассового общества. В песнях и сказках, даже в мифах, обрядовых игрищах и в древнейших формах народной драмы племен и народностей, сохраняющих формы общиннородовой организации, наряду с героическими и возвышенными образами, присутствуют и комические персонажи.

В значительной степени, по справедливому утверждению В. Е. Гусева, это касается произведений народного героического эпоса. Древнейший образ «культурного героя» часто предстает в двойственном свете, — то как 9 подлинно героическое, возвышенное существо, то как озорник и плут, действия которого вызывают восхищение и одновременно веселую реакцию"5. Так, Ворон у индейцев и палеоазиатских народов Сибири (чукчей, коряков, ительменов) совершает и героические деяния — добывает свет, огонь и пресную воду, создает зверей и рыб, охотится на дикого оленя и т. п. — и вместе с тем совершает ряд смешных поступков (поджигает свой дом, влюбляется в собственное отражение в воде и т. п.)6.

Сочетание в одном образе героического и комического — своеобразное отражение стихийной диалектики мышления человека первобытнообщинного строя. Вместе с тем разные соотношения героического и комического в разных жанровых формах (например, в мифах о Вороне преобладает героическое, в сказках — комическое) является следствием эволюции образа, его переосмысления в связи с изменением общественных отношений и нарастанием критического отношения масс к религиозному (шаманскому) культу героя.

Иногда это приводит даже к пародированию героического начала, к появлению в образе Ворона не только добродушно-юмористических элементов, но и остро сатирических. Ворон наделяется чертами явно отрицательными, осуждаемыми с точки зрения первобытнообщинной, коллективистской морали (нарушение законов гостеприимства, утаивание пищи от семьи, попытки изменить жене, непомерное обжорство и т. п.). На этом примере наглядно можно проследить диалектический переход.

5Гусев В. Е. Эстетика фольклора. — Л., 1967. — С. 301.

6Богораз-Тан В. Г. Основные типы фольклора Северной Евразии и Северной Америки //Советский фольклор. — 1936. -№ 4−5. -С. 29.

7Мелетинский Е. М. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники. — М. 1963.-С. 52−53. героического в разные типы комического — переход, вызванный разными историческими (а у разных народов, у которых бытует эпос о Вороне, — разными этническими и социальными) условиями, в которых происходило формирование и развитие этого образа «культурного героя». Но зачастую в мифах и сказках о культурных героях героическое и комическое поляризуется, сосредоточиваясь в образах-антиподах — самого культурного героя и его брата-близнеца, пытающегося совершить те же подвиги, что и герой, но неспособного на подлинно творческую, созидательную деятельность. Его неловкость, неудачливость, завистливость становятся предметом насмешек и еще больше оттеняют качества культурного героя.

В мифах и сказках доклассового общества комическое выражает, прежде всего, отрицательное отношение родоплеменного коллектива к нарушителям норм общинно-коллективистской морали, к неискусным работникам, охотникам, рыболовам. В этом смысле комическое здесь тесно и непосредственно связано с разными отклонениями от трудового эстетического идеала.

Но уже на ранних стадиях развития фольклора комическое не только сопровождает героическое и возвышенное, но и диалектически дополняет и оттеняет трагическое. Историками театра — К. Прейсом, Ю. Липсом, В. А. Авдеевым и др. — приведено много ярких и убедительных примеров того, что 9 уже в древнейших плясках-пантомимах и в обрядовых игрищах, наряду с действами, имевшими ритуально-религиозное значение, возникали импровизируемые сценки, в комическом свете изображавшие повадки птиц и животных, действия звероловов-охотников, поступки самих предков-родоначальников и т. п.

Комический элемент, как известно, присутствовал даже в обрядах, посвященных умирающему и воскресающему божеству (комические сценки и хоры фаллических процессий), где диалектическая связь трагического и комического выступала в особенно выразительной форме. В обрядовом игрище, наряду с героическими образами предков и гротескно-безобразными, страшными образами враждебных существ и духов, появляются персонажи комические. Основной конфликт, разрешающийся в процессе героической борьбы (подчас с трагическим исходом), разряжается комическими интермедиями. Удельный вес комических элементов в обрядовом игрище, как утверждает В. Е. Гусев, нарастает по мере усиления разложения первобытнообщинных отношений.

Однако именно великим сатирикам (Дж. Свифту, М.Е. Салтыкову-Щедрину и др.) нередко свойственно перемежать серьезное (социально значительное) с алогично забавным, абсурдным, как бы шутливо незначительным (персонаж с «фаршированной головой» у Салтыкова-Щедрина). Здесь наглядна компенсаторная (восстанавливающая бодрость) функция смеха, в которой наглядно сказывается генетическая связь сатиры с собственно комическим. ,.

В средневековой Европе политический юмор характеризуется анонимностью объекта осмеяния и гуманизмом. Сам Христос, согласно церковным канонам, никогда не смеялся, потому что он «богочеловек», и смех сделал бы его слишком похожим на человека. Тогдашние светские правители разделяли бытовавшее мнение о греховности смеющихся, поскольку уже тогда государство видело в смехе разрушительную силу. «Средневековый смех, — по определению Бахтина, — стал выражением нового свободного и критического исторического сознания эпохи"8.

Средневековый смех, победивший страх перед тайной, миром и властью, безбоязненно раскрывал правду о мире и о власти. Он противостоял лжи и восхвалению, лестл и лицемерию, эта правда смеха снижала власть, сочеталась с бранью-срамословием. Носителем такой правды был и средневековый шут и русский юродивый — это тоже «дурак», который говорит правду сильным мира. Институт юродства раскрывается в работе Д. С. Лихачева «Смех в Древней Руси». В средневековой Руси юродство было.

8Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. — М., 1965. — С. 82. институтом социального протеста. Недовольство существующим строем существовало, и, не находя выхода, оно уходило в народное творчество: анекдоты, частушки, юморески.

В области теории юмора существуют различные исследования его сущности, функций и видов, выдвинутые в эстетике в разное историческое время: теории отрицательного свойства объекта осмеяния Т. Гоббса, теории деградации А. Бена, теории контраста Дж. Локка, теории противоречия А. Шопенгауэра, Н. Чернышевского и теории отклонения от нормы К. Кросса.

Для определения социальных функций юмора важна работа А. Бергсона «Смех», в которой автор отмечает: «Чтобы понять смех, его необходимо перенести в его естественную среду, каковой является обществов особенности же необходимо установить полезную функцию смеха, каковая является функцией общественной"9. Бергсон определяет главную функцию смеха — исправление общества.

Другой исследователь юмора, A.C. Ахиезер, вводит парадигму «смех-серьезность», которая, на его взгляд, представляет две стороны культуры. Мы разделяем его мнение о том, что: «Само общество может существовать, если оно находит благоприятные соотношения между смехом и серьезностью. В России смех и серьезность оказались расколотыми, разделенными по разным сторонам. Смех, который не может превратиться в серьезность, неизбежно деградирует, превращается в сатанинский хохот, ведущий к разрушению, погрому, алкоголизму, превращается в дезорганизующий шабаш"10.

Новую концепцию смеха в своих работах «Парадокс о смехе», «Смех и будущее» выдвигает JT.B. Карасев, выделяя 2 типа смеха: «смех тела» и «смех ума». Первым типом смеется ребенок, вторым — взрослый человек. В дополнение к парадигме «смех-плач», «смех-серьезность» Карасев вводит в качестве антитезы смех-стыд. Он считает, что смех и стыд различаются по.

9 Бергсон А. Смех. — М, 1992. — С. 16.

10 Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта. — М., 1991. — С. 341. направлению смыслового движения: смех направлен на другого человека, стыд — на самого стыдящегося.

Велико антропологическое и гуманистическое значение комического. По словам Гёте, ни в чём так не обнаруживается характер людей, как в том, что они находят смешным. Истина эта равно применима к отдельным индивидам, целым обществам и эпохам (то, что не кажется смешным одной культурно-исторической среде, начиная с обычаев, одежды, занятий, обрядов, форм развлечений и т. п., вызывает смех у другой и наоборот), а также, что очень важно в контексте данной диссертации, к национальному характеру.

Величайшим объективным источником комического является, сохраняя при этом «игровой» характер, история человеческого общества, смена отживших социальных форм новыми. Старый строй общества — это «.лишь комедиант такого миропорядка, действительные герои которого уже умерли. Последний фазис всемирно-исторической формы есть её комедия. Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым"11. Таким образом, с полным правом можно говорить о «геркулесовой работе смеха» (М.М. Бахтин) в истории культуры по освобождению человеческого сознания от всякого рода «чудищ» -ложных страхов, навязанных культов, отживших авторитетов и кумиров, о духовно-терапевтической, роли комического в быту и в искусстве. Единственный объект комического — это человек (и человекоподобное в зверях, птицах и т. д.), его внешность, психология, нравы, семья, общество, история. Наиболее благоприятны для универсальной природы комического фольклор и художественная литература.

Изучение природы комического ведется и в области междисциплинарных исследований. Так, при анализе психологической основы юмора как способа регуляции поведения обращается внимание на свойство юмора снижать социальное напряжение в обществе. Веселье,.

11 Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 1, С. 418. шутка, юмор дают человеку также возможность отдохнуть, расслабиться, отвлечься от дурных и мрачных мыслей. В частности, есть версия, что политические анекдоты в советское время «запускались» сверху: они высмеивали индивидуальные особенности лидеров и, тем самым, уводили в сторону от критики самоё систему в целом.

Интересны взгляды знаменитого психоаналитика 3. Фрейда на природу юмора, выраженные в его работе «Остроумие и его отношение к.

12 бессознательному". Существенную роль в порождении комического Фрейд отводит бессознательному. Наряду с этим он отмечает удовольствие, которое возникает при восприятии остроты, «.острота является лукавой плутовкой, которая служит двум господам» (тому, кто рассказывает, и тому, кто слушает). Можно согласиться с Фрейдом в том, что именно удовольствие общающихся есть условие сохранения остроумия в обществе.

Немаловажную роль в решении нашей исследовательской задачи играет и классификация комического по видам и типам. Так, по значению уровню, глубине комического) различаются высокие виды комического в фольклоре и литературе (величайший образец в литературе — Дон Кихот.

Сервантеса, смех над наиболее высоким в человеке) и всего лишь забавные, шуточные виды (каламбур и т. п.).

К забавно комическому применимо определение смешного у.

Аристотеля: «.ошибка и безобразие, никому не причиняющие страдания и 1 ни для кого не пагубные». В самом деле, смешное есть «некоторая ошибка и уродство, безболезненное и безвредное-. смешная маска есть нечто безобразное искаженное, но без боли"14.

Для комического' обычно важна чувственно наглядная природа конкретного предмета, игра на утрировке величины элементов, на фантастических сочетаниях (гротеск) — но наряду с этим остроумие (острота), вырастая из сравнения, строится также на сближении далёких, более или.

2Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. — СПб, 1997. — 319 с.

13 Аристотель. Об искусстве поэзии. — М., 1957. — С. 53.

14Аристотель. Поэтика. — М., 1984. — Т. 4. — С. 650. менее отвлечённых понятийостроумие — это «играющее суждение» (К. Фишер), комический эффект при этом как бы играет роль доказательства.

По характеру эмоций, сопровождающих комическое в фольклоре, и их культурному уровню различают смех презрительный, любовный, трогательный, жестокий (едкий и «терзающий», или саркастический), трагикомический, утончённый, грубый, здоровый (естественный), больной и р т. д. Весьма важно также духовное состояние «комика»: смех может быть сознательным, когда человек владеет процессом комического и, напротив, бессознательным, когда насмешником безлично играют внешние обстоятельства, жизнь (ставя в «смешное положение») или бессознательно играет им как простым орудием, невольно «разоблачая» его («автоматизм комического», по Бергсону).

В работе В. Я. Проппа «Проблемы комизма и смеха"15 выделяется 6 разных видов смеха: насмешливый (его объектом может стать физическая, умственная и моральная жизнь человека), добрый, злой, который переходит в циничный, фальшивый и разгульный.

На роль смеха в жизни человека обратили внимание еще античные V авторы. На значение веселости указывается в Ветхом Завете, где сказано: «Веселое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости"16. Любой ученый, обратившийся к проблеме смеха, опирается на это классическое определение юмора.

Таким образом, начиная с Аристотеля, давшего в «Поэтике» первое научное определение юмору («смешное есть лишь часть безобразного), о комическом, его сущности и источнике существует немалая литература. Все определения юмора и смеха объединяет главная идея — сущность смеха едина: она заключается в обнаружении смеющимся некоторой доли негативности.

Внимательное изучение исследований по интересующей нас проблеме.

15 Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. — М., 1999. — С. 17.

16 Ветхий Завет. Притчи Соломона. позволяет заключить, что в науке, как отмечает Л. Е. Пинский, до сих пор, нет исчерпывающего и однозначного объяснения сущности этого культурного феномена, что обусловлено, по мнению ученого, во-первых, универсальностью комического (всё на свете можно рассматривать «серьёзно» и «комически»)17, а во-вторых, его многозначностью, необычайной динамичностью, его игровой способностью скрываться под любым обличьем. Поэтому так разноречивы мнения о комическом и его основных проявлениях.

Так, комическое часто противопоставляли трагическому (Аристотель, Шиллер, Шеллинг), возвышенному (Жан Поль Рихтер), совершенному 9.

Мендельсон), трогательному (Новалис), но вместе с тем достаточно известны трагикомический, высокий (т. е. возвышенный) и трогательный (особенно в юморе) виды смешного. Сущность комического усматривали и в «безобразном» (Платон), и в «самоуничтожении безобразного» (немецкий эстетик-гегельянец К. Розенкранц), в разрешении чего-то важного в «ничто» (Кант), но чаще всего определяли формально, видя её в несообразности, несоответствии (между действием и результатом, целью и средствами, понятием и объектом, и т. д.), а также в неожиданности (Ч. Дарвин). Однако существуют и комические «соответствия», и нередко впечатляет как раз комизм «оправдавшегося ожидания» (суждения в устах признанного комика, «шута» сугубо смешны). 9.

Не являясь универсальными формулами, все эти эстетические концепции комического, однако, довольно метко определяют существо той или иной разновидности комического, а через неё и некую грань комического в целом, т.к. одна из его важных особенностей и состоит в непринуждённом переходе его форм друг в друга, т. е. смех, юмор, комическое — это во многом синонимичные, взаимопереходящие понятия и термины, грань между ними не всегда легко различима.

Необходимо отметить, что в научной литературе нет строгого.

17 Пинский Л. Е. Комическое. Философский энциклопедический словарь. — М., 1983. — С.270 разграничения между такими категориями, как юмор и смех. Многие ученые, определяя эти понятия, нередко рассматривают их как тождественные. Автор диссертационной работы считает, что нужно разделить эти понятия. Представляется, что эти категории соотносятся как сущность и явление.

Однако, по верному замечанию В. Е. Гусева, в работах фольклористов нередко еще комическое и основные типы его выражения — юмор и сатира — отождествляются с критическим отношением к действительности вообще. «На этом отождествлении основан ряд недоразумений: любой элемент критики, обличения объявляется сатирой, любой отрицательный персонаж —.

1 Я сатирическим, а сама сатира представляется возможной без комического". Это уравнивание двух типов выражения комического можно наблюдать, например, у В. М. Сидельникова, который полагает, что народная сатира изображает явления действительности «иногда в комическом, гротескном».

19 виде .

Между тем, не всякое безобразное и низменное является комическим, а комическое — далеко не всегда безобразно или низменно. Мы считаем вполне обоснованным утверждение Чернышевского о том, что «безобразное становится комическим только тогда, когда усиливается казаться прекрасным"20. То же следует сказать и о низменном — оно комично не само по себе, а лишь в тех случаях, когда претендует на роль возвышенного. В общей форме, можно сказать, что один из основных признаков комического состоит в противоречии между сущностью явления и претензией казаться своей противоположностью. Уродство, ограниченность ума, глупость, посредственность сами по себе могут вызвать даже снисхождение и сострадание, но когда «глупец хочет казаться мудрецом, невежда — всезнайкой, бездарный человек — гением, завистливый — доброжелательным, мстительный — великодушным, фальшивый — искренним, — тогда-то и возникает эффект комического, и чем старательней носитель отрицательных.

18Гусев В. Е. Эстетика фольклора. — Л., 1967. — С. 301.

19Сидельников В.М. Идейно-художественная специфика русского народного анекдота. Труды Унив. дружбы народов им. Патриса Лумумбы. — М, 1964. — Т.4 — С. 25.

20 Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч.-М., 1999.-Т. 2 — С. 185−186. качеств стремится им придать противоположный смысл, быть не самим собою, а казаться своим антиподом, тем в большей степени возрастает этот 21 эффект". Смех потому и убивает, что он срывает маску, обнаруживает противоречие между сущностью и личиной. Разумеется, и сам смех может быть выражением мнимого остроумия — в этом случае он, подобно бумерангу, не достигшему цели, может поразить самого насмешника.

Но комическое сопровождает не только безобразное и низменное — оно при определенных условиях может быть связано и с возвышенным, и прекрасным, и даже с трагическим22. В этих случаях оно возникает не как противоречие между сущностью и его личиной, а как результат временного нарушения гармонии содержания и формы, и в некоторых случаях даже усиливает обаяние прекрасного и возвышенного или эффект трагизма.

Поэтому область комического в фольклоре весьма широка и отнюдь не ограничивается каким-нибудь одним специфическим жанром или группой жанров, а оттенки его — бесконечно разнообразны. Вот почему мы не можем согласиться с К. С. Давлетовым, который произвольно сужает сферу комического, утверждая, что в фольклоре европейских народов комическое «в основном растворилось» в сказке, а на Востоке лишь «активно расцвел».

23 анекдот .

Комическое в фольклоре, как и другие формы выражения эстетического, исторически и социально обусловлено, но одна особенность комического делает его органически свойственным фольклору как специфической форме творческой деятельности народа, что подтверждается верным замечанием Ю. Б. Борева: «Истинный смех имеет тяготение к коллективности восприятия. .Коллектив усиливает и углубляет смех. Поэтому, говоря о разном характере отражения комического разными видами искусства, следует учитывать его тяготение к коллективной форме.

21 Гусев В. Е. Эстетика фольклора. — Л., 1967. — С.ЗОО.

22 И. Смолянинов, Ю. Борев. Трагическое и комическое. В сб. «Вопросы марксистско-ленинской эстетики». — М., 1956; Ю. Борев. О комическом, — М., 1957; Я. Эльсберг. Вопросы теории сатиры. — М., 1957.

23 Давлетов К. С. О значении комического на средневековом Востоке. Тр. Унив. дружбы народов им. П. Лумумбы" - М., 1964. — Т. 4. — С.302. t h восприятия"24.

Разумеется, неправомерно было бы заявлять, что фольклор в большей степени, чем все другие виды искусства, тяготеет к комическому. Однако, в силу того, что он находится в ряду других массовых форм искусства, предполагающих коллективное восприятие, есть все основания полагать, что в нем заложены большие возможности для развития комического.

Богатство оттенков комического обнаруживается в фольклоре разных народов. Нигде, быть может, национальное своеобразие не выражается с такой определенностью, как именно в особенностях сатиры и юмора. Смех вызывается малейшими отклонениями от нормыно расхождения в национальных традициях и обычаях, даже во внешнем облике, одежде, украшениях людей, принадлежащих к разным этническим группам, бывают настолько значительными и заметными, что представление о норме у разных народов оказывается подчас весьма различным. То, что у одного народа освящено традицией, в другой этнической среде может быть предметом насмешки и наоборот. Поэтому, на наш взгляд, главной причиной своеобразия комического в фольклоре разных народов являются различия в национальном характере, определяющиеся разными историческими, социальными и даже географическими условиями их существования.

Более того, комическое в фольклоре даже этнически близких народов отличается своей, часто неуловимой, трудно поддающейся теоретическому определению, но явственно ощущаемой спецификой.25 Бесспорно наличие в фольклоре разных народов и разных форм выражения комического, что обусловливает, наряду с существованием международных жанров, появление специфических видов сатиры и юмора и характерных лишь для данного этноса персонажей. К примеру, у многих народов Востока и Кавказа.

24 Борев Ю. Б. Комическое.-M.: Искусство, 1970.-С.50.

Ср., например, разные характеристики особенностей народного юмора русских и украинцев: И. Снегирев. Лубочные картинки русского народа. — M., 1861. — С. 114- Н. Г. Чернышевский. Возвышенное и комическое. «Эстетика и литературно-критические статьи». — M., 1956.-С. 105.

О, А популярны — публичные состязания импровизаторов-острословов .

Таким образом, смех — важная составная часть жизни отдельного индивида и народа в целом, т.к. в этой сфере наиболее отчетливо проявляется духовно-нравственное здбровье нации, ее менталитет, народный оптимизм, система его мировидения, мировосприятия, как позитивное, так и негативное отношение к соответствующим явлениям жизни и человеческой природы. Кроме того, фольклорные и литературные произведения комических жанров играют серьезную нравоучительную, дидактическую — в целом воспитывающую роль. Таким образом, смех каждого народа по-своему отражает национальные образы мира.

Однако любое проявление комического требует к себе весьма серьезного отношения — смех без причины считается признаком дурного тона («Смех без причины — признак дурачины», — гласит русская пословица- «Лишняя шутка в забаву не годится», — предупреждает другая- «Делэр щхырыл» («Дурак смеется без причины») — гласит адыгейская пословица). Кроме того, если смех выражает не истинное, а мнимое остроумие, предметом насмешки может стать сам ее автор. Поэтому, как и другие народы, адыги относились к сатире и юмору весьма осторожно, и это нашло выражение в национальном фольклоре.

Актуальность темы

исследования и уровня ее разработанности. Устное народное творчество адыгов — одна из самых действенных сфер конденсации художественного мышления этноса, средоточие нравственного идеала, проявление силы, богатства и красоты его языка. Обобщая художественные образы устного слова, с одной стороны, народ выражал свое отношение к различным общественным явлениям: через произведения фольклора давал высоко позитивную оценку народным заступникам, героям, совершившим ратный подвиг или павшим на поле бранис другой, — подвергал резкой критике трусов и предателей, зло высмеивал алчность, жестокость и бесчеловечность представителей господствующих классов и.

26 Мухамедиев Р. Аскания. Острословие — жанр узбекского народного творчества. — Ташкент, 1961. — С. 70. сословий, иностранных захватчиков, священнослужителей как приспешников «господ». Причем с такой же нетерпимостью безымянные авторы юмористических и сатирических произведений (как правило, сами представители низших сословий) относились к проявлению человеческих пороков и в своей среде.

Сатира и юмор в фольклоре адыгов обнажали различные стороны жизни народа, выявляли конфликтные ситуации, семейно-бытовые проблемы, разоблачаЛи лицемерие некоторых представителей господствующего класса при столкновении с народными массами. Различными проявлениями комического и сегодня активно пользуются для художественной передачи мыслей, чувств, эмоций как в устной, так и в письменной речи. Они емко и красочно представляют быт, культуру, традиции, нравы, обычаи народа в его историческом развитии. Таким образом, сатира и юмор имеют непреходящее историко-познавательное значение.

Комическое в разных своих проявлениях в художественной словесности — фольклоре и литературе — реализуется в двух основных уровнях: жанров — басня, сатира, анекдот, пародия, комедия, притча, эпиграмма и художественных приемов — ирония, гротеск, сарказм. Смех присутствует в разной степени во всех жанрах фольклора. «В былине, в песне, в сказке, в народной пьесе, в свадебных причитаниях, в балаганных монологах, в частушке, лубочной картинке, в загадках, в пословице мы находим всеобъемлющий народный смех — смех убивающий, суровый, беспощадный, окрашенный оттенками иронии и сарказма. Он глубоко морален и педагогичен, этот смех"27. Вот почему сатирические и юмористические жанры в произведениях адыгских литератур занимают значительное место, причем абсолютное большинство этих произведений демонстрирует в большей или меньшей степени прочную связь с фольклорной традицией. 9.

27 Молдавский Д, М. Русская народная сатира. — Л., 1967. — С. 9.

Сатира и юмор Являются эффективными способами отображения действительности, имеющими большое значение для жанров устно-поэтического творчества, причем в каждом из них по-своему разрабатываются одни и те же и в то же время разные темы, образы, идеи, сюжеты.

Произведения сатиры (щы1эныгъэм мыхъунэу къыхафэхэрэр к1энэк1алъэ хэлъэу къэзгъэлъагъорэ произведениер) и юмора (сэмэркъэу, к1энэк1элъэныгъэ, губж зыхэмылъ ирсэн гущыТ) в адыгском фольклоре составляют довольно обширный, художественно зрелый и интересный текстовый материал.

Величайшим памятником устной словесности адыгов является героический эпос «Нартш», который, не являясь собственно-сатирическим, содержит, однако, богатейший материал для исследования феномена комического в национальном фольклоре. Не менее важное место занимают малые жанры, сказочный эпос, несказочная проза, народное острословие, так же являющиеся средоточием народного юмора и сатиры.

В весьма обширных по тематике малых жанрах (пословицах и поговорках) фольклора отразились ум, находчивость народа, образность мышления, величие и мощь языка адыгов, их многовековой трудовой и жизненный опыт.

Сказочный эпос адыгов так же богат и разнообразен как по жанровому составу, так и по тематике. Он включает в себя сказки о животных, волшебные асазки, бытовые и кумулятивные сказки.

Сказки адыгов обнаруживают общность мотивов и сюжетов со сказками народов мира, а также со сказками близкородственных народов — абазин и абхазов. Однако это не исключает самобытности адыгских сказок, ибо темы, идеи, образы, мотивы неизвестные авторы черпают из адыгской действительности, а сами произведения окрашены неповторимым национальным колоритом. К примеру, в адыгских сказках, как правило, героями и победителями являются представители народных масс: старикпахарь, бедный парень, девушка из крестьянской семьи (это типичные фольклорные персонажи всех народов мира), Куйжий (маленький плешивец) — а это уже сугубо адыгский образ.

В сказочном эпосе и несказочной прозе немало сатирических и юмористических произведений. Все они носят повествовательный характер, отличаются своеобразным содержанием и специфическими художественными приемами.

Необходимо отметить, что в народной лирической поэзии чаще, чем в других жанрах, встречаются произведения сатирического характераполитическая, социальная, антирелигиозная, военная и бытовая сатира.

Существуют также изустные собственно-сатирические и юмористические произведения. Таковы, например, сатирические сказки, песни, пословицы, юмористические хабары и притчи, анекдоты, направленные отрицательные явления жизни. Несомненно, эти произведения играли большую, общественно значимую роль, были мощным оружием в руках их создателей и носителей, способствовали поступательному развитию общества, воспитанию молодежи в духе лучших народных традиций. Они пробуждали в людях гуманные чувстваучили уважать человеческое достоинство, верить в собственные силы, бороться за справедливость и свободу, вести непримиримую борьбу с иноземными захватчиками, искоренять недостатки и в своей среде. Если комические элементы играют все большую роль в таких жанрах, как волшебная сказка и героическая песня, то тем естественнее, что они преобладают в бытовых сказках, в поздней народной драме, во многих лирических песнях и формируют некоторые специфические жанры (анекдоты, пародии, небылицы, острословия, фарсы и т. п.). Здесь парадигма «комическое-социальное» достигает высшей фазы своего развития, хотя, разумеется, возможны и другие типы комического.

Большое место в фольклоре занимает парадигма «комическое-бытовое», в юмористическом свете выставляющее различные бытовые коллизии, взаимоотношения между полами или родственникамиособую группу составляют распространенные в фольклоре многих народов анекдоты, рассказы, драматические сценки, песенки о глупцах и дураках (пошехонцы, шильдбюргеры, персонажи «соти», народных притч, хабаров и т. п. контексте этих жанров мы делаем попытку рассмотреть в фольклоре адыгов комическое как систему.

В последние десятилетия наблюдается усиление интереса исследователей к проблемам комического в литературе и фольклоре. Между тем, нет специальных монографических исследований, в которых рассматривались бы важнейшие проблемы адыгской народной сатиры: виды, специфические детали сатирико-юмористических произведений, их жанровое и идейно-тематическое своеобразие, художественные особенности, общественные функции, бытование и исполнение. Некоторые направления в разработке данных вопросов можно увидеть в работе З. Р. Жачемук «Сатира и юмор как формы художественного мышления в устно-поэтическом наследии адыгов и зарождение, развитие этих жанров в национальной литературе» (на примере творчества И. Цея, Ю. Тлюстена, X. Ашинова, С. Панеша). В ней намеченная проблема решается в аспекте взаимодействия фольклорно-поэтических жанровых формирований и композиционно-структурных моделей произведений письменной литературы.

В кандидатской 'диссертации Н. Г. Беретарь «Социокультурные особенности юмора в ценностной системе этноса"29 вторая глава — «Социокультурная специфика юмора адыгского этноса» — посвящена анализу особенностей проявления юмора в адыгской среде. В первом параграфе — «Отражение социальных противоречий общества в юморе» — прослежена история возникновения и развития юмора в культуре адыгского этноса, его.

28 Особенно пристальное внимание отечественных фольклористов привлекала бытовая сказка (работы Н. А. Каргаполова, И. П. Лупановой, Д. М. Молдавского, Э. В. Померанцевой, Н. И. Савушкиной, Е. Ф. Тарасенковой, М. П. Шуваловой и др.), хотя и по отношению к ней характерно смешение критического и комического. Убедительную критику предшественников в этом вопросе и глубокий анализ собственно комического см. в книге У. С. Конкки «Карельская сатирическая сказка» (М.-Л., 1965).

29Беретарь. Н. Г Социокультурные особенности юмора в ценностной системе этноса. Автореферат дисс. канд. социол. наук. — Майкоп, 2006. — С. 12. социально-историческая роль, социально-педагогические функции, р охарактеризованы его отличительные черты в сравнении с русским юмором.

Сатирическим жанрам лезгинской литературы (апологу, басне, поэме, эпиграмме, пародии) посвящена кандидатская диссертация JI.A. Ибрагимхалиловой30. Аналогичных явлений в литературе адыгов касаются диссертации A.M. Бейтуганова31 и JI.B. Чистобаевой32.

Некоторые вопросы сатиры и юмора в адыгском фольклоре в той или иной степени стали предметом научного исследования ряда адыгских фольклористов — Ш. Х. Хута, A.A. Схаляхо, К. Г. Шаззо, Ш. Е. Шаззо, Б. Г. Тлехаса, A.M. Гутова, Р. Б. Унароковой, З. М. Налоева, М. И. Мижаева и др.33. Тем не менее, существует настоятельная необходимость монографического исследования обозначенных жанров в их типологическом и системном контексте других жанров фольклора.

30Ибрагимхалилова Л. А. Сатирические жанры лезгинской литературы. — Махачкала, 2005. — 23 с.

31Бейтуганов A.M. Сатира и юмор в кабардинской литературе (Традиция. История. Современность.) Автореферат дисс.канд. филол. наук. — Майкоп, 2005. — 25 с.

32Чистобаева Л. В. Художественное осмысление конфликтов и противоречий общественной жизни в русской сатире 20−30-х годов и формирование соответствующих жанров в северо-кавказских (адыгских) литературах начального этапа их развития. Автореферат дисс. канд. филол. наук. — Майкоп, 2007. -23 с. ъХут Ш. Х. Адыгское народное искусство слова (Майкоп: Адыгея, 2003) — «Историография адыгского фольклора и жанровое своеобразие народных сказок» // Ученые записки АНИИ. — Т. 6.

Литература

и фольклор (Краснодарское кн. изд-во, 1968), «Отражение социальных отношений в адыгском волшебном эпосе» // Ученые записки АНИИ. — Т. 6.

Литература

и фольклор (Краснодар, 1968), «Особенности бытования адыгских сказок и их исполнители» // Сказки адыгских народов (М.: Наука, 1978), «О поэтике адыгских бытовых новеллистических сказок» // Проблемы адыгейской литературы и фольклора (Майкоп, 1979), Сказочный эпос адыгов (Майкоп: Кр. кн. изд-во, Адыг. отд., 1981), «Несказочная проза адыгов» (Майкоп, 1989), «О народности и классовости адыгского фольклора» // Проблемы литературы и фольклора. — Вып. 8. (Майкоп, 1991), «Историко-героический эпос адыгов» (Майкоп, Адыгея, 2005) — Ш. Е. Шаззо «Художественное своеобразие адыгейской поэзии (эволюция, поэтика, стилевые искания)» (Майкоп: Качество, 2003) — А. А. Схаляхо «Адыгские певцы-импровизаторы и писатели-публицисты конца XIX в.» // Проблемы адыгейской литературу и фольклора. — Вып. 9. (Майкоп, 1996) — Б. Г. Тлехас. «Мотивы социального неравенства в сказочном эпосе адыгов»: автореф. дисс.. канд. фил. наук. — Тбилиси, 1989; А. М. Гутов. «Поэтика и типология адыгского нартского эпоса» (M.: Наука, 1993) — «Художественно-стилевые традиции адыгского эпоса» (Нальчик: Эль-фа, 2000) — Р. Б. Унарокова. «Народные песни адыгов в системе информационной культуры (на адыг. яз.)» (Майкоп, 1998), «Песенная культура адыгов (эстетико-информационный аспект)» (М.: ИМ Б. ГЛИ РАН, 2004), «Формы общения адыгов (опосредствованные формы общения в традиционной культуре адыгов на материале фольклорных текстов)» (Майкоп: Меоты, 1998), «Оправдательно-обвинительные песни в фольклоре адыгов» // Проблемы региональной ономастики: Материалы межвузовских научно-практических конференций (Майкоп, 1998) — 3. М. Налоев «Джэгуак1омрэ усак1омрэ» (Нальчик: Эльбрус, 1979), «Женщины — творцы великих песен» // Из истории культуры адыгов (Нальчик: Эльбрус, 1978), «Из истории культуры адыгов» (Нальчик: Эльбрус, 1978), «К биографии джэгуак1о» // Вопросы кавказской филологии и истории. — Вып. III. (Нальчик: Эль-фа, 2000), «К типологии «колыбельных для старцев» // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Кн. 2. — (Майкоп, 1979), «У истоков песенного искусства адыгов» // Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов. — Т. 1. (М.: Советский композитор, 1980), «Этюды по истории культуры адыгов» (Нальчик, 1985) — М. И. Мижаев. «Мифологическая и обрядовая поэзия адыгов» (Черкесск, 1973).

В нашем исследовании предпринята попытка восполнить существующие пробелы: раскрыть богатство адыгской народной сатиры и юмора, определить их место и роль в жанровых формах устной словесности адыгов, выявить типологические связи сатирико-юмористических произведений адыгов с подобными произведениями других народов, а также художественно-стилевые особенности сатирико-юмористических произведений, установить их идейно-тематическое своеобразие, общественные функции, особенности бытования и исполнения, охарактеризовать некоторых выдающихся исполнителей, проанализировать их жанровый репертуар. Вместе с тем нуждается в исследовании в рамках подобной работы фольклорный материал, открывавшийся в конце XX начале XXI в.в. в фондах национальных центров Северо-Кавказских регионов и в зарубежных источниках. Это обстоятельство обусловливает двойную необходимость включения в пространство монографии нового фольклорного материала, что увеличивает актуальность данного исследования.

Объект исследования — героический эпос «Нарты», сказочный эпос, несказочная проза, песенное творчество, паремии, народное острословие.

Предмет исследования — художественно-эстетическая и жанровая специфика сатиры и юмора, их место и роль в устной словесности адыгов.

Цель работы состоит в историко-теоретическом исследовании духовно-эстетического своеобразия сатиры и юмора в устном народном творчестве адыгов, в исследовании роли этих жанров в отражении хода исторических событий, в развитии философского и поэтического мышления народа. Для реализации этой цели были поставлены следующие задачи:

1. Осмыслить художественное и тематическое многообразие адыгской народной сатиры и юмора, определить их особенности в других фольклорных жанрах.

2. Выявить типологические связи сатирико-юмористических произведений в фольклоре адыгов с соответствующими произведениями устного эпоса других народов.

3. Определить проблемно-тематическое своеобразие и художественно-поэтические особенности сатирико-юмористических произведений.

4. Проанализировать изобразительно-выразительные приемы адыгской народной сатиры и юмора.

5. Установить общественные функции, особенности бытования и исполнения сатирико-юмористических произведений устного народного творчества адыгов.

6. Выявить индивидуальные черты наиболее известных народных острословов, проанализировать их репертуар.

7. Провести системное многоуровневое исследование жанров юмора и сатиры в адыгском фольклоре.

Научная новизна работы заключается в том, что она является первым монографическим исследованием, подчиненным решению выше сформулированных задач. Поскольку существующая в фольклоре адыгов система жанров комического не во всем совпадает с европейской и русской системами, в работе предпринята попытка научного осмысления этого явления, комплексного анализа сатиры и юмора, определения их места, роли и значения в устной словесности адыгов в различных аспектах и уровнях изучения. Такой подход к исследованию позволяет выявить основные параметры сложной темы, связанной с жанрами комического, и каждое произведение сатирико-юмористического направления или с элементами комического рассматривать как структурную составляющую целой системы, обладающей общими и специфическими чертами.

Настоящая работа характеризуется новым подходом к материалу, безусловно, заслуживающему исследовательского внимания и одновременно находящемуся как бы на его периферии. В его исследовании тоже заключается научная новизна данной диссертации, обращающейся к проблематике, лежащей на пересечении фундаментальной и прикладной науки.

Для решения поставленных задач в работе использовались следующие методы:

1) метод наблюдения, позволяющий обнаруживать элементы сатиры и юмора в фольклоре адыгов;

2) метод системного исследования, включающий в себя синхронный, прежде всего историко-описательный, анализ фольклорного материала;

3) метод сравнения, позволяющий установить сходство и различие между сатирико-юмористическими произведениями фольклора адыгского, русского, абхазского и других народов;

4) типологический метод, дающий возможность представить соотношение между разными фольклорными жанрами внутри их системы в целом.

Материалом исследования явился обширный свод фольклорных записей и текстов, хранящихся в фондах трех республиканских институтов: Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева, Института гуманитарных исследований Правительства КБР и Кабардино-Балкарского научного центра РАН, Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований. В работе использованы как ранее опубликованные тексты, так и многочисленные записи самого автора, сделанные во время фольклорных экспедиций по Республике Адыгея, Краснодарскому краю, Причерноморской Шапсугии и в местах компактного проживания адыгов в Турции. Мы также обращаемся к текстам, изданным в Англии, Германии, Турции как на языке оригинала, так и в переводах на английский, немецкий и турецкий языки.

Теоретико-методологической основой послужили принципы и методы, разработанные в научных трудах А. Алиевой, В. Аникина, В. Проппа, М. Бахтина, Д. Молдавского, Д. Лихачева, 3. Кумаховой, М. Кумахова, Н. Кравцова, Ш. Хута, А. Схаляхо, А. Гутова, А. Гадагатля, С. Зухбы, Ш. Салакая, А. Авшалумовой и др.

Большую роль в изучении смеховой культуры Древней Руси и в формировании концепции нашего исследования сыграла книга Д. С. Лихачева, A.M. Панченко и Н. В. Понырко «Смех в Древней Руси», где авторы характеризуют сущность юродства, демократизм смеха, его роль в общественной жизни допетровской эпохи, разоблачение смехом мнимо благополучного действительного мира. 9.

В.Я. Пропп определяет специфику комического в разных жанрах фольклора, анализирует психологию смеха и восприятие комического. А. З. Вулис показывает природу и способы создания сатирического образа, роль условности, гротеска, творческой фантазии в сатире. Ю. В. Манн дает теоретическое обоснование понятия «гротеск». В. М. Пивоев, И. Паси исследуют иронию как эстетическую категорию. М. В. Бород енко анализирует юмор с психологической позиции. М. Т. Рюмина рассматривает эстетические проблемы комического. Многие ученые обращаются с позиций эстетики к проблеме комического, а также связанных с ним категорий юмора, иронии, сатиры, гротеска: М. М. Бахтин, Ю. Б. Борев, А. Вулис, польский исследователь Б. Дземидок, H.A. Дмитриева, JI.A. Карасев, А. А. Карягин, В. Кирпотин, Ф. С. Лимантов, А. Н. Лук, Т. Б. Любимова, A.M. Макарян, Ю. В. Манн, Б. М. Манчин, А. П. Московский, Д. П. Николаев, Г. О. Ноди, В. М. Пивоев, Л. Е. Пинский, В. Я. Пропп, Я. Е. Эльсберг. К историческому аспекту исследования теории комического обращаются такие ученые, как A.A. Аникст, М. Л. Андреев, М. М. Бахтин, A.B. Бартошевич, А. Ф. Лосев, В. П. Шестаков, В. Н. Ярхо и др.

Для анализа социокультурных и художественно-эстетических особенностей юмора в адыгской культуре ценность представляют работы З. М. Налоева, Р. Б. Унароковой, М. М. Паштовой. В работе «Джэгуак1о в роли хьэтыяк1уэ» 3. Налоев исследует в традиционной культуре адыгов институт джэгуакЬ — адыгских народных песнотворцев, юмористов и организаторов народных игрищ. Статья Р. Б. Унароковой «Смех в культуре общения адыгов (по материалам фольклорно-этнографических экспедиций 1997;1999 годов в Турцию)» отражает специфические для турецких адыгов способы и формы актуализации смеховой культуры. Содержательной является и статья М. М. Паштовой «Адыгская смеховая культура: контекстуальная обусловленность"34.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Феномен сатиры и юмора сущностно и закономерно выступает как один из наиболее ярких и выразительных методов и принципов художественного отображения действительности во всех жанрах фольклора адыгов. Однако посредством комического в них по-разному разрабатываются темы, идеи, образы и сюжеты, которые юмористически и сатирически переосмысливаются в контексте свободы личности и ее духовной ответственности.

2. В адыгском варианте нартского эпоса сатира и юмор ощущаются и осмысливаются как наиболее архаический и консервативный социокультурный, психологический институт и в то же время как динамичная и мобильная форма эмоционально-эстетической оценки реальности, являющейся доступным и действенным способом борьбы со всем ложным, косным, недостойным в общественной и личной жизни социума. Сатира, юмор, ирония — грозное оружие в руках острых на язык женщин и нартских богатырей. Сатира как метод художественного изображения действительности зарождается в период разложения первобытнообщинного строя.

3. Магистральное направление сатирико-юмористических жанров народной песни — это отражение жизненных явлений в их многосложности и разнообразии в драматических условиях событий в истории и повседневной жизни адыгского народа.

4. Эстетическая и социокультурная значимость малых сатирико-юмористических жанров (пословиц и поговорок) обусловлена тем, что в силу своей краткости и лапидарности (в единстве с другими условиями).

34Паштова М. М. Адыгская смеховая культура: контекстуальная обусловленность // Вестник АГУ. Серия «Филология и искусствоведение». — 2007. — С.274−285. сосредоточивают внимание на какой-либо конкретной отрицательной черте характера человека, группы людей или общества. Одним слов, сентенцией, 9 путем иносказания, удачного сравнения пословицы и поговорки проникают в самую суть характера, предмета, явления и создают сатирико-юмористические образы обобщающего характера.

5. Своеобразие тематики сатирико-юмористических произведений определяет богатство их стилистических средств и приемов: гротеск, ирония, сарказм, сравнение, насмешка, противопоставление, гипербола, аллегория, метафора, панторифма и др.

6. Сатира и юмор широко представлены в народной прозе адыгов: в сказочном эпосе и несказочной прозе, где в комической форме отражено противоречие между естественной склонностью к созиданию, взаимопомощи и биосоциально привычной тенденцией к ущемлению ближних, к эгоистическому торжеству собственной силы. В этом аспекте особо выделяются сатирические сказки и анекдоты, причем в сказках, где сталкиваются противоположные по духу и социальной принадлежности люди, индивидуализация героя выражена более четко, чем при изображении зла, а критика больше направлена на носителей зла, чем на само зло. В ч сказках же, где нет социальной акцентации героя, его образ менее индивидуализирован, нежели зло.

7. Духовно-эстетическая основа разных форм и функций комического в фольклоре адыгов — национально-цивилизационная, а значит — продуктивная и самодостаточная для выявления не только национальной специфики, но и ее непреходящей общечеловеческой значимости, что * убедительно демонстрируется деятельностью острословов.

8. Общественные функции сатирико-юмористических произведений в контексте бытования и исполнения претерпевали определенную трансформацию, связанную с переменами в общественно-политической и социально-экономической жизни народа. Эти изменения касались художественной формы, идеологической ориентации произведения и приводили к трансформации сложившихся традиций в области сохранения, исполнения и распространения исследуемых произведений.

Апробация результатов квалификационной работы. Вопросы, связанные с темой исследования, освещались автором в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК:

1. Чуякова Н. М. Сатира и юмор в фольклоре адыгов / Н. М. Чуякова // Изв. высш. учеб. заведений. Северо-Кавказ. регион. (Обществ, науки). — Росгов-на-Дону, 2004. — № 4. — С. 95−99.

2. Чуякова Н. М. Сатира и юмор в песенном творчестве адыгов / Н. М. Чуякова // Культурная жизнь Юга России. — Краснодар, 2005. — № 4. — С. 46−48.

3. Чуякова Н. М. Некоторые жанровые особенности анекдота и его место в устно-поэтическом творчестве адыгов / Н. М. Чуякова // Культурная жизнь Юга России. -Краснодар — 2007 — № 3. — С. 92−93.

4. Чуякова Н. М. Особенности бытования и исполнения сатирико-юмористических произведений адыгов. / Н. М. Чуякова // Культурная жизнь Юга России. — Краснодар, 2008. -№ 1. — С. 102−104.

5. Чуякова Н. М. Адыгское народное острословие / Н. М. Чуякова // Культурная жизнь Юга России. — Краснодар, 2008. — № 2. — С. 97−99.

6. Чуякова Н. М. Роль, место и значение сатиры в устной словесности адыгов / Н. М. Чуякова // Культурная жизнь Юга России. — Краснодар, 2008. — № 3. — С. 94−95.

7. Чуякова Н. М. Сатира и юмор в адыгской версии нартского эпоса / Н. М. Чуякова // Искусство и образование. — Москва, 2009.—№ 1. — С. 39−42.

Тема исследования также отражена в двух монографиях:

8. Чуякова Н. М. Малые жанры адыгского фольклора / Н. М. Чуякова — Майкоп: Меоты, 1999. — 166с.

9. Чуякова Н. М. Сатира и юмор в устном народном творчестве адыгов / Н. М. Чуякова. — Майкоп: Адыг. респуб. кн. изд., 2008. — 240 с. и следующих статьях:

10. Чуякова Н. М. Малые’фольклорные жанры. /Н.М. Чуякова // Зэкъошныгь (Дружба). — Майкоп, 1988. — № 3. — С. 44−46. (на адыгейск. яз.).

11. Чуякова Н. М. Труженики-сказители / Н. М. Чуякова // Зэкъошныгъ (Дружба). -Майкоп, 1989. —№ 3. — С. 92−96. (на адыгейск. яз.).

12. Чуякова Н. М. Идейно-тематическое своеобразие малых жанров адыгского фольклора / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора: [сб. ст.] -Майкоп, 1990. -№ 7. -С.150−168.

13. Чуякова Н. М. Поэтика малых жанров / НМ. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 1991.—№ 8. — С.220−224.

14. Чуякова Н. М. Обычай благопожелания / Н. М. Чуякова // Зэкъошныгъ (Дружба). — Майкоп, 1993. — № 4. — С.127−129. (на адыгейск. яз.).

15. Чуякова Н. М. Пословицы, поговорки, благопожелания и проклятия в р героическом эпосе «Нарты» / Н. М. Чуякова // Нартский эпос и кавказское языкознание: Материалы VI Международного коллоквиума Европейского общества кавказолошв, Республика Адыгея, 23−25 июня 1992 г. — Майкоп, 1994. -С.72−78 (на адыгейск. яз.).

16. Чуякова Н. М. Воспитательное значение философских жанров /Н.М. Чуякова // Национальные традиции народов Адыгеи: генезис, сущность и проблемы воспитания: Материалы первой республиканской научно-практ. конф. 4−5 ноября 1993 г. — Майкоп, 1994. — С. 381−386 (на адыгейск. яз.).

17. Чуякова Н. М. Гадание. Истоки. Значение / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 1995. — № 9. — С. 195−199. (на адыгейск.яз.).

18. Чуякова Н. М. Золотые* родники героического эпоса адыгов «Нарты» / Н. М. Чуякова // Эпосы народов мира и их роль в миротворческой миссии России и Кавказа: Материалы Международного конгресса. — Краснодар, 1996. — С.35−38.

19. Чуякова Н. М. Бзиюкская битва устами адыгейских сказителей / Н. М. Чуякова // Проблемы Бзиюкской битвы. История и современность: Материалы республиканской научно-практической конференции, посвященной 200-легию Бзиюкской битвы. — Майкоп, 1998. — С. 113−118. (на адыгейск. яз.).

20. Чуякова Н. М. Сатира и юмор в устной словесности адыгов (на материале научной фольклорной экспедиции в Турцию в 1998 г.) /Н. М. Чуякова //.

Современные проблемы Кавказского языкознания и фольклористики: тезисы докладов междунар. науч. конф. 28−30 мая. — Сухум, 1999. — С. 98.

21. Чуякова Н. М. Фольклор за 70 лет / Н. М. Чуякова // АРИГИ — 70 лет. — Майкоп: Меоты, 1999.-С. 42−53.

22. Чуякова Н. М. Об ораторском искусстве Шамиля / Н. М. Чуякова // Культура и быт адыгов. — Майкоп, 2001. — Вып. 9. — С. 161−165.

23. Чуякова Н. М. Язык — душа фольклора / Н. М. Чуякова // Мой язык — моя жизнь: Материалы научно-практич. конф., посвященной дню адыг. языка и адыг. письменности. — Майкоп, 2005. — С. 12−16. (на адыгейск. яз.).

24. Чуякова Н. М. Ибрагим Цей и адыгский фольклор / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 2005. — Вып. 10. — С. 286−292. (на адыейск. яз.).

25. Чуякова Н. М. Писатель и ученый (о писателе и ученом А. М Гадагатле) / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 2005. — Вып. 9.

10. — С. 416−423. (на адыгейск.яз.).

26. Чуякова Н. М. Шаззо Бий: Творческий путь. Жизненное кредо. Репертуар / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 2005. — Вып. 10. — С. 491−497. (на адыгейск.яз.).

27. Чуякова Н. М. Великий собиратель адыгейского фольклора. (О стационарном собирателе устной словесности адыгейцев Исхаке Беретаре) / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора — Майкоп, 2005. — Вып. 10. — С.497−501. (на адыгейск.яз.).

28. Чуякова Н. М. Основа и сила жизни / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора-Майкоп, 2005. — Вып. 10. — С. 540−543. (на адыгейск.яз.).

29. Чуякова Н. М. Характер сатиры в философских жанрах фольклора адыгов / Н. М. Чуякова // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 2005. — Вып. 10.-С. 46−53.

30. Чуякова Н. М. Джафар Чуяко / Н. М. Чуякова, Р. Г. Мамий // История адыгейской литературы. — Майкоп, 2006. — Т. Ш. — С. 224−244.

Основные положения диссертационной работы освещались на таких международных форумах, как VI коллоквиум Европейского общества кавказологов «Нартский эпос и кавказское языкознание» (Майкоп, 1992) — «Эпосы народов мира и их роль в миротворческой миссии России и Кавказа» (Краснодар, 1996) — «Современные проблемы кавказского языкознания и фольклористики» (Майкоп, 1999) — «Нартский эпос: проблемы и итоги на р рубеже тысячелетий» (Нальчик, 2000) — «Кавказ: история, культура, традиции, языки» (Сухум, 2001) — Международном симпозиуме общества фольклористов Verbal Wisdon and Verbal Humour (Лондон, 2001) — а также на многих межрегиональных и республиканских научных конференциях, отражены в публикациях по теме исследования в научных изданиях и СМИ.

Результаты диссертационной работы докладывались и утверждались на расширенных заседаниях отдела фольклора Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева.

Научно-практическая значимость работы. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке новых учебников и учебных пособий, составлении программ, спецкурсов, а также при разработке ' лекций и семинарских занятий по истории фольклористики, адыгскому фольклору и теории литературы (проблемы сатиры, юмора и других видов комического).

Структура диссертационной работы определена ее концепцией, соответствует поставленным задачам и представлена введением, шестью главами и заключением. Завершает работу библиографический список и приложение, содержащее перечень исследуемых единиц.

Выводы. Рассмотрение комического в адыгском нартском эпосе, составившее первую главу работы, позволило сделать выводы о социальной направленности комического, выявлении его сущности в эпосе «Нарты», особенностях сатиры, переплетающейся с фантастикой, характере основного конфликта и способах его структурирования и художественного выражения в эпосе.

Сосредоточение внимания на сущности комического эффекта, особенностях осмеяния нартских богатырей (Шабатынуко, Саусырыко и Орзэмэджа) и роли остроумных женщин (Лашин, Малачипх и Сатанай) в этой области общения дали возможность не только показать роль в народной сатире гротеска, шаржа, острословия, но и подчеркнуть конкретную разницу между комизмом положения (ситуации) и комизмом характера. Обращено внимание на основные группы средств создания комического эффекта (образные, сюжетно-композиционные, стилевые), и анализом текста доказано использование всех групп средств. Диалектика восприятия и истолкования образа Сатанай весьма сложна и многозначна у разных исследователей. Нам представляется наиболее убедительной точка зрения Ш. Хута, совпадающая с трактовкой образа Сатанай в абхазском эпосе.

При переходе к классовому обществу, как известно, комического приобретает социальный характер. Народ выражает критическое отношение к двум сферам социума по-разному: к социально враждебным явлениям — в сатире, к недостаткам самой народной жизни — в юморе.

Уникален в адыгской версии нартского эпоса жанр «песни укачивания стариков» (термин 3. Налоева), где переплетаются сатира и юмор, создавая в целом доброжелательную мелодию явно дидактической направленности.

Разночтения тех или иных сюжетов, изменение характера комического в нартском эпосе объясняется разницей в историческом времени их возникновения.

В рассуждении об 'идейно-тематическом и эстетическом своеобразии сатирико-юмористических песен адыгов (глава II) внимание акцентировано на специфичности выражения комического в обрядовых и необрядовых песнях, их социально-эстетической значимости. Несмотря на целевую сосредоточенность тематики и смысла каждого некомического песенного жанра, юмор и сатира в нем зачастую присутствовали в элементах, которые были эффективным инструментом формирования этико-эстетического идеала адыга. Данный тезис подтверждается в работе разбором историко-героических, свадебных и колыбельных песен, частью являющихся полевым фольклорным материалом НИИ Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, и частью записанным автором в Причерноморской Шапсугии, в местах компактного проживания адыгов в Турции. Использованы свидетельства Хан-Гирея, бжедугского сказителя Аюба Хамтаху, ссылки на исторические факты, произведения М. Лермонтова, Р. Гамзатова, научные исследования современников: М. Аутлева, А. Схаляхо.

Полагаем уместным присутствие в данной главе сатирических песен в жанре зэфэусэ («Песни о Ханифе Казий»), а также песенной сатиры о врагах («Битва на реке Ходзь»), где песня-плач о погибших воинах прерывается строчкой проклятия в адрес предателя. Аналогичны по структуре тлибеореды (песни многих мужей), где сатира построена на противопоставлении высоких моральных качеств ничтожности его противников. Анализ песни «О Санджелиевской битве» помогает раскрыть в небольшом тексте весьма сложный конфликт, типичный для героического произведения с элементами сатиры.

Особое внимание к циклу поэм об Айдемиркане объясняется тем, что цикл составляет промежуточное явление между нартским эпосом и историко-героическими песнями, но по времени создания является фольклором обозримого исторического времени. Герои песен — реальные субъекты истории (Хатхе Кочас, Хатхе Мхамет Гуазе и мн. др.). В цикле песен эпическая стихия неоднократно прерывается сатирой и юмором, принимающими ярко выраженный реалистический характер в его драматическом, метафорическом и стилистическом проявлениях, что отвечает новому этапу национальной истории.

Еще ближе к современности народные песни о крестьянской доле, наиболее литературно обработанные и классифицированные (Сто истин «Песни народов Северного Кавказа. Перевод Н. Гребнева. — М., 1984»). Вместе с тем в них клишированные образы батраков, бедняков, царя, начальников лишают произведения национальных красок. То же надо сказать о фольклорных песнях периода Великой Отечественной войны, где сатира на Гитлера и его солдат однообразно стереотипна. Исторические песни о других войнах, в особенности, междоусобных (к примеру, кабардинские песни «Чегема старого ров», «Кызбурун») отличаются сатирической заостренностью эпизодов, осуждающих трусость князей, предавших родной народ во имя корысти. Как правило, таким антигероям отводится всего одна-две строки, «заряженные» едкой метафорой или сравнением. Героям же антифеодальных песен, -посвященных народным защитникам, имеющим прототипов (Айдемиркану, Дамалею, Черлину, Хыбару и др.) в песне отдается вся позитивная эмоциональная энергия. Широко известная в адыгском народе песня Ц. Теучежа «Пщы-орк зау» выделяется массовым поименным осмеянием князей и дворян, священнослужителей и разных княжеских приспешников. В кабардинской песне «Сын Астемира» высмеивается «судья неправый», его друзья и родственники. Песня построена как монолог, обращенный к обидчикам народа. Безымянный автор мастерски воссоздает сатирические портреты, с помощью деталей и сравнений «занижает» их человеческие черты, подменяя их животными. Под стать и авторская лексика, пересыпанная грубыми словами («рожа», «морда», «сожрешь», «брюхо»).

Своеобразие героев и стиля песен о трудящихся людях выявлено через сопоставление двух песен под одним названием «Мэмэт», посвященных искусному мастеру — адыгскому кузнецу. В первой песне — хула на уважаемого народом человека (неумеха, лентяй, неряха и вор), во второй — похвала герою и его матери, чьи достоинства (трудолюбие, мастерство, ум, порядочность) прямо опровергают песенную клевету. Сатира, как и хвалебная песнь, обернулась против врагов героя. Таким образом, прием параллельного сосуществования двух произведений об одном человеке становится средством особой выразительности его портрета и силы «мнения народного».

Острый интерес вызывает нелицеприятная интерпретация служителей религии и ее обрядов в народной сатире («Песни о муллах», «Песня о старом мулле», «Случайные поминки» и др.). Насмешливое преувеличение человеческих недостатков священнослужителей, акцентирование внимания на их двуличии, своекорыстии, невежестве составляет, как правило, смысловое и эстетическое ядро названных произведений. В этой же тональности представлены и исполнители религиозных обрядов. Чересчур резкие, неуважительные оценки, видимо, возобладали в пору повсеместного для России антирелигиозного идеологического пресса.

В группе обрядовых песен адыгов изучены сатирические свадебные, свадебно-обрядовые, колыбельные, корильные, величальные песни, в основном связанные с жизнью, общественным положением женщины-горянки. Большинство песен («Мэгуащ», «Цырац», «Плач Фатимы», «Мой Касей» и др.) представляет собой синтез сетования, жалобы и злой сатиры или грустного лирического чувства и мягкого юмора. Свидетельство томуадыгские, дагестанские, вайнахские народные песни в сборниках или записях автора работы. Необходимо подчеркнуть двойственность реакции на грубоватую шутку: беззлобный смех в адрес вышучиваемых родственников жениха и «неприкасаемость» в этом плане невесты и ее близких. У других народов (к примеру, русских, грузин) подобного «запрета» нет.

Однако у адыгов есть корильные песни (в них преобладает юмор), высмеивающие недостатки гостей. Им противопоставлены величальные песни, сопровождающие свадебный поезд. Необходимо отметить воспитательный потенциал песен, направленный против отклонения от норм 9.

Адыгэ хабзэ". Есть особенность и в любовных песнях адыгов, абхазов, где лирический элемент юмористически окрашен, текст же зачастую строится как диалог между влюбленными, тайный смысл которого ведом только им. Дуэт-поединок порой кажется обидным для обеих сторон, но таковы условия любовной игры.

В особом ряду по тематике стоят песни-жалобы животных, близкие между собой сатирической аллегорией («Жалобы шенджийского бугая», «Жалобы арендованного вола», «Буйволица»), легко обнажавшие обиды трудового народа, страдающего под двойным гнетом — собственных князей и русского царя. Говоря об авторстве песен, необходимо подчеркнуть возникновение «эзопова языка» в деятельности джэгуак1о, независимый 9 статус которых на Кавказе исследователи уподобляют положению русских скоморохов с тем отличием, что правдивое, резкое слово джэгуак1о долгое время было вольным, но с усилением классовых противоречий и гнета царизма тоже стало терять свою независимость.

Среди шуточных и плясовых песен выделяются чыле къек1ок1 орэд (сатирические куплеты об аулах) — тексты с открытой композицией, оставляющей возможность любому участнику веселья присочинить к ним свои строчки шутливого или насмешливого содержания в адрес недостатков отдельных лиц или целых аулов.

К числу жанров малой формы относятся шуточные песни и «плясовые», призванные смешить присутствующих, побуждать участвовать в свадебном или ином веселье. Особый интерес вызывают своеобычные сатирические жанры «фэусэ» и «зэфэусэ» (поэтические сатирические куплеты). В первом случае их исполняла одна девушка, во втором — двое участников, иногда — две группы. Их предмет — насмешка, направленная на реальные и воображаемые недостатки молодежицель — исправление нравов.

Сатира и юмор в малых жанрах адыгского фольклора рассматриваются в соотнесении с периодами истории народа, в которой выделены характер социальных отношений в адыгском обществе, его этика и культура. Учтены уже добытые исследовательской мыслью наших предшественников ценные знания по всем жанрам фольклора, однако стремление восполнить недостающее побуждает обратить внимание на малые песенные комические формы, а также на эмоционально-экспрессивные жанры: пословицу, поговорку, анекдот, притчу (гл. III — IV). Сатирически-ироническое содержание пословиц и поговорок известно, сопоставление с этим жанром у других народов (адыгов, абхазов, русских) помогает увидеть типологически общую их социальную направленность, национальное и языковое своеобразие. Предлагается вариант классификации пословиц и поговорок по следующим основам: этимология, речевая структура, синтаксические особенности, художественная доминанта.

Сатирические сказки и сатирические анекдоты представлены в группах, согласно традиционной классификации, т. е. в ряду всех жанров эпической прозы адыгов. Необходимость выделения из этого ряда сатирических и юмористических произведений дала возможность сделать следующие выводы: 1) сказка сформировалась на основе народной смеховой культуры- 2) с социальной дифференциацией общества на противоположные классы сказка приобретает классовый характер- 3) в сказках, где конфликт носит социальный характер, степень индивидуализации положительных образов выше- 4) в адыгских сказках традицией закреплены несколько национальных типов героев: бедный парень, крестьянская девушка, мудрый старик, Куйжий (маленький плешивец), т. е. представители народа- 5) с движением времени сказочные сюжеты получают новое осмысление: сказка начинает выражать идеи свободолюбия и равноправия в обществесатира становится острее, порой нарушая правила «адыгэ хабзэ" — 6) в социально-бытовых сказках особую значимость приобретает реалистичность изображения, слабеет односторонняя социологическая трактовка образов героев и событий, усиливается их национальный колорит, что придает больший вес дидактической направленности сказки. В то же время, по словам В. Проппа, сказки народов мира связаны между собой. символизируют единство народов», что мы пытались учитывать в качестве методологического принципа в подходе к изучению сатирических сказок и анекдотов.

Акцентируя внимание на специфике адыгского анекдота, мы разделили его по тематическому принципу на семь групп. Анализ позволил сделать выводы о растущей популярности анекдотов на бытовую и общероссийскую политическую темы и о похождения героев восточного фольклора. Приходится признать анекдот единственным активно развивающимся жанром адыгского фольклора.

Несмотря на общность эпических источников для всех адыгов, сатирический фольклор о его героях (Казаноко Джебаге, например) отличается в эстетико-идеологическом аспекте, что свидетельствует об индивидуальном мастерстве каждого из знаменитых народных сказителей.

Этот тезис имеет непосредственное отношение к характеристике такого феномена, как адыгское острословие (гл. V). Среди теорий остроты немного тех, авторы которых точно определяют ее суть. Ю. Бореву удалось сформулировать такое определение: «Острота — комедийный афоризм (сгусток комедийной мысли), в котором и без того спрессованное комедийное вещество достигает неимоверно высокой степени концентрации. Острота коротким кинжальным слгнем добивает раненного смехом противника"410. Разделяя точность формулировки Ю. Борева, мы стремились в ее свете в данной работе рассмотреть известные и добытые в нашей поисковой практике материалы об адыгских певцах-импровизаторах и публицистах Х1Х-ХХ вв.: К. Джанчатове, Ц. Теучеже, С. Мижаеве, О. Бэчие, Ш. Быкове, Л. Агнокове и др. Среди них были и женщины.

Классификация острословия по идейно-тематическому признаку позволяет говорить о его разнообразии и преобладании социальной, политической и бытовой тематики, историзма и острой реакции на злобу дня. Отсутствие письменности до революции помешало полноте информации об.

410 Борев Ю. Комическое. — М., 1970. — С. 171 острословах и их творчестве. Но оно продолжает оказывать многостороннее 9 влияние на современное искусство письменного художественного слова, духовно-нравственное формирование молодого поколения.

Обобщение. 1. Комическое (сатира и юмор) рассмотрены как социальное явление, особая эстетическая форма критики и утверждения радости бытия, способ демократизации общественных отношений и воспитания личности оружием смеха.

2. Своеобразие конфликта, героя и поэтики представляют собой общее, особенное и индивидуальное для адыгского комического фольклора в контексте его сопоставления с европейскими, русскими, восточными фольклорными системами.

3. Магистральные коллизии сатирико-юмористических произведенийэто борьба жизненных позиций и человеческих характеров, которые обусловливают сюжетоопределяющий художественный конфликт. Соответственно, среди сатирических персонажей отчетливо заметен рубеж их расположения: по одну сторону — герои, по другую — антигерои. В юмористических произведениях такого размежевания не наблюдается, хотя комическое всех оттенков выявляет себя в зависимости от жанра.

4. Типы героев — люди нелегкой судьбы, правдоискатели, философы, народные заступники, защитники Отечества — воплощение лучших народных качеств. Их противники, как правило, — представители господствующих сословий общества, иностранные захватчики, всевозможные приспешники «господ» — носители негативных сторон общественной и частной жизни.

5. Герои тоже являются воплощением коренных противоречий адыгской действительности, выраженных в борьбе интересов, чувств и страстей. Однако общечеловеческое в них существует в конкретно-исторических формах и обнаруживает единство общественного и личного, что и сближает межнациональных героев фольклора. Подчас оказываются близкими конфликты, сюжеты и архитектоника произведений, так или иначе совпадающих со своим историческим временем.

6. Эти типологические сближения не позволяют сводить все национальное многообразие фольклора каждого народа к набору стереотипов в характерах, шаблонов — в обстоятельствах их быта и бытия. Национальный менталитет, характер, образ мыслей, психология поступков, этика их художественного осмысления у адыгов позволяет говорить о неповторимом своеобразии и огромном воспитательном потенциале устного народного творчества.

7. Попытка его изучить в контексте сатиры и юмора позволила создать в работе классификацию жанров комического, описать все «сущностные» жанры юмора и сатиры, бытующие в адыгском фольклоре, установить их типологическую общность с сатирой и юмором как таковыми в других системах словесного искусства (европейского восточного, русского), выявить национально-историческую специфику адыгской сатиры и юмора, т. е. устойчивое и изменчивое в зависимости от времени, связь национального с интернациональным в комическом фольклоре.

8. Национальная природа комического (сатиры и юмора) начинает 9 обнаруживаться уже с самого его предмета: пережитки, заблуждения и недостаткисистема общественных отношений и национальных традиций, привычек, обычаевособенности остроумияхарактер образного мышления песнотворца и острослова, вбирающий в себя неповторимый опыт данного народа, его собственное мышление, «манеру понимать вещи» (В.Г. Белинский).

9. Сатира определяет художественную специфику произведения: особенности стиля. Расстановку персонажей, идейно-тематическое своеобразие и характеры героев. Она, внешне проявляясь в правдивом, зачастую в значительном преувеличении, отображении социально-бытовых и исторических потрясений и перемен, глубоко раскрывает жизненные конфликты при столкновении разных идейных позиций. Сатирико-юмористические произведения — результат своеобразного восприятия жизни народом, реакция на сложность нерешенных проблем, выявление глубины характеров, многообразия конфликтов. Художественные приемы развития действия, которые функционируют в собственно-сатирических произведениях, способствуют раскрытию духовности, цельности народного героя.

10. Одним из способов раскрытия идейно-тематической сущности изображаемой жизненной коллизии в сатирико-юмористических произведениях является диалог. Он же служит эффективным приемом раскрытия внутреннего мира героя. Речь персонажей сатирических произведений индивидуальна и своеобразна. В диалоге наблюдается органическая связь характера героя и его речи, образ мыслей, чувства, переживания. Язык героя не только индивидуален, но и социален: он несет на себе отпечаток той общественной среды, к которой принадлежит. В сатирических произведениях представлена жизнь в многообразии ее социально-исторических, философско-психологических, нравственно-этических, эстетических проявлений. Это придает сатире особую значимость, глубину и содержание. Сатира способствует более успешному освоению действительности в различных пространственно-временных координатах, логически верно характеризует внешние причинно-следственные связи и отношения, а также внутренние, эмоционально-смысловые. Подобная-характеристика может б^тть очень краткой, но точной и зримой. Сатира и юмор точно раскрывают особенности той или иной общественно-экономической, социально-политической формации, воссоздают ее существенные индивидуальные признаки. Раскрывая мысли и чувства героя в разные эпохи, его мировоззрение, сатира и юмор показывают эволюцию сознания народа.

11. В сатирико-юмористических произведениях адыгского фольклора, как и в фольклоре других народов, присутствует единство образов, тем, идей, что «свидетельствует о единстве художественного мышления народа. Не случайно одни и те же сюжеты и образы иногда передаются и в песенной и в сказочной формах"411. В них четко определена идейно-эстетическая позиция народа по отношению к тому или иному явлению, событию, случаю в жизни. Суровость исторической эпохи определяет остроту общественного конфликта. Сатира художественно позволяет отразить состояние государства в конкретный период, раскрывает особенности социального конфликта в обществе и недостатки в народном быту, определяет жизненные приоритеты и систему ценностей народа, специфику темперамента и характера противоборствующих сторон. Народная сатира, будучи социально-конфликтной, формирует сюжет и способствует его логическому завершению.

12. В функционировании сатирико-юмористических произведений адыгов выделяют два периода: до революции 1917 года и в советскую эпоху. Перемены в общественйо-политической и культурной жизни привели к трансформации сложившихся традиций в области сохранения, исполнения и распространения исследуемых произведений. В частности, фольклорные произведения стали существовать не только в устной, но и в письменной, книжной формах, на языке оригинала и в переводах на другие языки (немецкий, турецкий, английский и др.).

13. Выявленные проблемы являются, на наш взгляд, достаточными, чтобы определить основные векторы развития сатиры и юмора в фольклоре адыгових соотношение с художественными тенденциями новописьменной литературы. За последние столетия этого взаимодействия прошло IV этапа:

I. Конец XIX — начало XX вв.: использование национальных фольклорных мотивов в' просветительской литературе (С. Хан-Гирей, С. Казы-Гирей, А.-Г. Кешев, К. Атажукин, Ю. Ахметуков, С. Довлеет-Гирей и.

ДР-).

II. 20−30-е гг. XX в.: воссоздание общего рисунка юмористического или сатирического фольклорного произведения путем переложения фольклора на письменный национальный язык (И. Цей, Т. Керашев, Ю.

411 Тарасенкова Е. Ф. Жанровое своеобразие русских народных сатирических сказок. — М.-Л., 1957. — С. 64.

Тлюстен, М. Паранук).

III. 40−60-е гг. XX в. — использование образов и мотивов комического во сех жанрах адыгской литературы (все адыгские классики).

IV. 2-я половина XX — начало XXI в. — переосмысление комического, обогащение эпической традиции мифологическими и фольклорными 9 мотивами и образами в адыгской поэзии и прозе (X. Ашинов, К. Жанэ, А. Евтых, И. Машбаш, А. Кешоков) — неомифологизма (Т. Адыгов, Н. Куек, Ю. Чуяко, X. Бештоков, Д. Кошубаев).

Таким образом, высокая степень разработанности жанров и приемов комического и глубокая смеховая традиция в фольклоре адыгов, многообразие функций сатиры и юмора оказались весьма плодотворными для адыгских литератур. Можно говорить о стойкой тенденции развития разнообразных комических жанров и форм в творчестве писателей старшего и среднего поколений — в поэзии и прозе И. Цея, Ю. Тлюстена, М. Паранука, К. Жане, X. Ашинова, С. Панеша, X. Тлепцерше, в драматургии А. Евтыха,.

Н. Куека, Е. Мамия, X. Беретаря, П. Кошубаева, К. Шаззо, Ч. Муратова, в рассказах, новеллах, репризах, интермедиях С. Хунаговой, М. Тлехаса, X. Хурумова. Их творчеству присущи тонкий юмор, легкая ирония по отношению к некоторым устаревшим национальным обычаям, особенностям национального характера. Блестящая комедийная игра известных актеров Адыгейского национального театра — Чатиба Паранука, Чапая Муратова, Мурата Кукана, Заурбия Зехова, Мелеайчет Зеховой, Светланы Кушу, Фатимы Курашиновой лежит в традициях адыгской фольклорной юмористики, воссоздает народное остроумие, яркие и колоритные национальные характеры.

Историческая эволюция основных форм эстетического отношения фольклора к действительности и их постоянное диалектическое 9 взаимодействие — по принципу связи или контраста, а также перехода одной формы в другую — дает возможность глубже понять специфические законы отражения действительности в художественном мышлении народа, глубже проникнуть в специфику самого фольклора.

Из многочисленных оценок роли фольклора в литературе сошлемся на свидетельства адыгов: «Что я ценю в фольклоре? Масштабность, емкость образов при предельной ясности, гениальной простоте и доходчивости. Не могу терпеть, когда на фольклор смотрят свысока. Никакое это не „детство человечества“. Фольклор — это не воспоминание, хотя это прошлое во времени. Это настоящий первоисточник для художников, возвращаясь к нему, возрождаешься, его узнаешь и сегодня, встретишь и завтра». (Из письма Н. Куека критику В. Дементьеву, опубликованного в 1972 г.). «Подлинный художественный поиск, каким бы новаторским он ни был, удерживает в глубине ощущение первоначала, синтезирует в себе традицию и одновременно ее преодоление.

Литература

развивается не только благодаря, но и вопреки фольклору, причем это «вопреки» не разрыв, а внутреннее отталкивание, полемика, которая, если вдуматься, тоже есть форма связи". (Из статьи К. Султанова, опубликованной в 1978 г. в журнале «Вопросы литературы», № 11).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.