Правящая бюрократия и «новый строй» в России: 1905-1907 гг

Событиями 1905;1907 гг. в русской истории начинается период революционных потрясений, последствия которых ощущаются до настоящего времени и все еще нуждаются в осмыслении. Неудивительно, что эти потрясения привлекали и привлекают к себе большое внимание в отечественной исторической науке. Однако в течение долгого времени интересы ученых были сосредоточены в первую очередь на истории революционного движения, тогда как правительственная политика рассматривалась почти исключительно в контексте борьбы властей с силами революции. При этом авторы работ, посвященных политической истории тех лет, в значительной мере были ограничены в своих рассуждениях и исследованиях «классовым подходом», ленинскими ярлыками и оценками.

Лишь в последние десятилетия в историографии наметился устойчивый интерес к процессу формирования внутренней политики самодержавия начала XX в. Стало очевидным, что разобраться в революционных событиях невозможно без анализа действий правительственной власти, которая активно влияла на общественные отношения и политическую борьбу тех лет. В центре внимания исследователей оказались такие крупные государственные деятели, как С. Ю. Витте, П. А. Столыпин и П. Н. Дурново.

Действительно, практические мероприятия правительства, отразившиеся в законодательных актах и официальном делопроизводстве, не могут быть в полной мере осмыслены без рассмотрения взглядов и мотивов тех государственных деятелей, которые, руководствуясь этими взглядами, направляли и разрабатывали правительственную политику. В частности, необходимо исследовать восприятие сановниками того общества, которым они управляли, — общества, которое как раз и являлось объектом внутренней политики правительства. При определении правительственного курса они должны были учитывать состояние и интересы всех слоев населения, как «образованного общества», так и «народных масс», причем все эти слои для высшей бюрократии оставались «управляемыми», как для императора все они были «подданными». При этом, естественно, было бы ошибкой и преувеличивать степень единства обществабольшой интерес представляет именно отношение правительства к обострившимся в революционные годы социальным конфликтам.

Проблема восприятия общества и оценки общественных сил высокопоставленными сановниками с особой остротой стояла в 19 051 907 гг. Этот период для правящих кругов Российской империи оказался временем исканий и самоопределения, последствием (но не окончанием) которых стало изменение избирательного закона и создание т.н. «третьеиюньской системы».

Манифест 17 октября 1905 г. и последовавшее за ним новое издание Основных законов 1906 г. вносили заметные изменения в государственный строй Российской империи. Создание Государственной думы ограничивало законодательные прерогативы монарха, сохранившего тем не менее право veto. Помимо этого, предполагаемые «увлечения» Думы должен был сдерживать реформированный Государственный совет, превращенный из законосовещательного собрания заслуженных престарелых сановников в верхнюю палату, половина которой назначалась царем, а другая избиралась от сословных и общественных организаций и корпораций. Вместе с тем ослабление бюрократического элемента в Государственном совете осложняло его взаимодействие с «объединенным правительством», возникшим — также в противовес Думе — в те же октябрьские дни 1905 г. Но и единство взглядов и действий членов правительства было довольно условным: министры назначались императором и непосредственно докладывали ему о делах своих ведомств, неся за них персональную ответственность, тогда как пределы власти председателя Совета министров были очерчены в законе очень расплывчато и фактически определялись личным авторитетом государственного деятеля, занимающего данный пост1. Все это составляло весьма сложную и противоречивую конструкцию, устойчивость которой с самого начала была проблематичной.

Для современников, а затем и исследователей, законодательные акты 1905;1906 гг. означали рождение «нового строя», но сказать, что именно «родилось», было трудно как в начале XX в., так и сто лет спустя. Характеристики «нового строя» как «самодержавной конституционности"2 или «думской монархии"3 лишь подчеркивали парадоксальность этой политической системы, возникшей из «смут и волнений» 1905 г. С формальной точки зрения можно было усомниться как в «самодержавии» императора, так и в установлении в России конституционной монархии4.

Важно отметить, впрочем, что манифест 17 октября лишь декларировал расширение политических прав и свобод русского общества, не предрешая вопроса о том, какие последствия это расширение будет иметь для государственного строя империи. Да и Основные законы, по справедливому замечанию И. А. Христофорова, представляли собой «самую общую, «рамочную» конструкцию, конкретный смысл которой должен был определяться. еще не принятыми законами"5. Особое значение при этом приобретала позиция «правящей бюрократии».

1 См Флоринский М Ф Кабинет П, А Столыпина и проблема единства государственного управления в 1906;1911 гг // Вестник Санкт-Петербургского университета 1993 Сер 2 Вып 2 (№ 9).

2 Крыжановский С Е Воспоминания Берлин, [1938] С 220.

3 Христофоров И, А От самодержавия к думской монархии // Первая революция в России взгляд через столетие М, 2005 (далее Первая революция в России), Малышева О Г Думская монархия рождение, становление, крах Ч 1−2 М, 2001;2003.

4 О спорах относительно характера «нового строя» см Ганелин Р LU Российское самодержавие в 1905 году Реформы и революция СПб, 1991 С 216−217, Первая революция в России С 409−413.

5 Первая революция в России С 409 руководителей министерств и ведомств, входивших в «объединенное правительство» и определявших внутреннюю политику самодержавия, которая, в свою очередь, влияла на все стороны жизни общества. Ключевая роль правящей бюрократии в решении важнейших вопросов, стоявших перед страной, не только противопоставляла правительство Думе с ее притязаниями на власть, но и фактически существенно ограничивала монарха. Ведь самые разнообразные факторы политической жизни — будь то воля императора или революционное движение — оказывали влияние на правительственную политику лишь постольку, поскольку они преломлялись в сознании ее руководителей. Без детального рассмотрения их оценки состояния страны и общественных настроений, восприятия ими меняющейся ситуации и своего места в ней, видения целей и путей развития империи, невозможно понимание истории последних лет императорской России.

На деятельность правительства в 1905;1907 гг. неизбежно накладывали отпечаток происходящие в стране революционные событияострые конфликты различных социальных слоев между собой и с властями. Правящие круги были вынуждены так или иначе реагировать на них, искать выход из кризиса. Одной из центральных тем, обсуждавшихся в Совете министров, стал вопрос о внутреннем положении в стране. Особое значение приобрела проблема поиска социальной опоры правительства (причем не только среди политических партий, но и в широких общественных кругах), что было теснейшим образом взаимосвязано с формированием внутриполитического курса. Именно эта проблема представляется ключевой для нашего исследования, но решение ее невозможно в отрыве от более общей темы — от представления сановников об обществе в целом. При этом следует оговориться, что под «правящей» (или «высшей») бюрократией подразумевается не совокупность чиновников высших классов Табели о рангах, а круг лиц, непосредственно влиявших на определение правительственного курса, ибо только в этом смысле можно говорить о правящей бюрократии как реальной силе.

Наконец, следует отметить, что в условиях «нового строя» изменилась и роль министров, повысились требования к ним. Они теперь должны были являться не только государственными, но и публично-политическими деятелями, было важно их умение не только управлять и интриговать, но и выгодно обставлять свое управление в общественном мнении, отстаивать его в Думе и Государственном совете. Из этого для них вытекала необходимость, во-первых, ориентироваться в общественных настроениях, а во-вторых, публично формулировать свое политическое credo, в том числе и свою позицию по наиболее острым вопросам правительственной политики.

Для раскрытия этой позиции мы, со своей стороны, должны ответить на ряд вопросов. Каким образом высшие сановники империи воспринимали события 1905;1907 гг. В чем они видели сущность «нового строя» и как оценивали его перспективы? Как представляли себе общественные настроения и положение отдельных социальных слоев? Какие общественные силы сановники считали движущими силами революции или, наоборот, возможной опорой правительства? Каково было их отношение к представительным учреждениям, к различным политическим партиям и движениям? * *.

Вопрос о взглядах государственных деятелей и их влиянии на формирование правительственной политики в 1905;1907 гг. в отечественной историографии специально еще не исследовалась. Тем не менее его постановка и рассмотрение обусловлены всем ходом изучения внутренней политики самодержавия данного периода в течение последних десятилетий.

В советской исторической науке изменения государственного строя после манифеста 17 октября 1905 г. первоначально лишь бегло освещались в общих работах о первой русской революции6. Активное изучение различных аспектов правительственной политики ведет свое начало с 1970;х гг., когда были опубликованы монографии Е. Д. Черменского и В. И. Старцева, посвященные вопросу об отношениях самодержавия и буржуазии. В первой из них обстоятельно изложена позиция тех сил, которые в марксистко-ленинской исторической концепции относятся к «буржуазным», тогда как о взглядах правящих кругов упоминается лишь эпизодически и почти без ссылок на источникив таких случаях неизменно подчеркивается зависимость этих взглядов от уровня напряженности революционной борьбы народных масс и, в частности, рабочего класса7.

Работа В. И. Старцева посвящена двум периодам борьбы вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия», один из которых приходится на 1905;1906 гг., а другой — на 1915;1916 гг. Весьма подробно изучен фактический ход этой борьбы, однако основное внимание и здесь уделено буржуазным кругамне делается даже попытки реконструировать систему взглядов правящей бюрократии. В результате ряд выводов не получает должного осмысления. Так, признав, что переговоры об «общественном министерстве» летом 1906 г. велись в обстановке спада революции, автор оставляет открытым вопрос о мотивах действий тех сановников, которые их вели. Отметив, что «среди царского окружения было мало людей, которые руководствовались сознательной защитой классовых интересов», автор пытается объяснить поступки большинства лишь «эгоизмом, честолюбием, страхом за свою карьеру"8.

6 Панкратова AM Первая русская революция 1905;1907гг М, 1940, Очерки истории СССР.

Первая русская буржуазно-демократическая революция 1905;1907 гг М, 1955.

7 Черменский Е Д Буржуазия и царизм в Первой русской революции М, 1970.

8 Старцев В И Русская буржуазия и самодержавие в 1905;1917 Л, 1977 С 84, 87.

На рубеже 1970;1980;х гг. была опубликована монография С. М. Сидельникова по аграрной политике самодержавия в начале XX в. Привлекая обширный, в первую очередь архивный материал, автор подробно разобрал ход подготовки ряда осуществленных и неосуществленных правительственных мероприятий в области земельных отношений. Однако и здесь аграрная политика, рассмотренная в отрыве от представлений государственных деятелей о крестьянстве как таковом, оказалась вторичной по отношению к революционному движению. Говоря, например, о разработке в ноябре-декабре 1905 г. проекта Н. Н. Кутлера по принудительному отчуждению части помещичьих земель, автор указывает, что «подъем аграрного движения и особенно угроза назревавшего вооруженного восстания (!! — Г.К.) вынудили правительство заговорить о необходимости земельной реформы"9.

В эти же годы Ю. Б. Соловьевым изучались отношения самодержавия и дворянства. Воззрения государственных деятелей, в отличие от дворянских взглядов, в этой работе также изложены лишь отрывочноприведенный по этому вопросу ценный материал (как, например, протоколы Петергофских совещаний) по идеологическим соображениям подвергся решительному перетолкованию, которое должно было показать ничем не омраченное «полное согласие» самодержавия с «дворянской реакцией». Особенно ярко в этой монографии проявилась невозможность для исследователя в советский период открыто поставить саму проблему восприятия общественных сил правящими кругами, а тем болеепроблему социальной опоры режима. Самодержавие могло лишь «скрывать» или «обнаруживать свою настоящую классовую сущность"10.

Эти идеологические установки были отчасти преодолены лишь.

9 Сидельников С М Аграрная политика самодержавия в период империализма М, 1980 С 59.

10 Соловьев Ю Б Самодержавие и дворянство в 1902;1907 гг Л, 1981 С 181,195.

В.С.Дякиным, который еще в 1972 г. писал в статье «Столыпин и дворянство», что, «как ни тесны были узы между царизмом и поместным дворянством, в недрах царской бюрократии могли при критической ситуации возникать проекты спасения самодержавия даже ценой интересов помещиков». «В этом, — продолжает автор, — был смысл „крестьянского цезаризма“ Витте, который в 1906 г. не только пытался сделать ставку на мужика при выборах в I Думу, но и готов был пойти на отчуждение помещичьих земель в пользу крестьян». Чуть ниже он добавляет, что «осуществление бонапартистского курса, проводником которого был кабинет Столыпина, тоже означало ослабление позиций крепостников-помещиков, а в аграрном вопросе — готовность определенных элементов в бюрократии пожертвовать частью позиций дворянства ради создания для царизма новой опоры в лице кулака"11.

В опубликованной через несколько лет монографии В. С. Дякин развивал эти мысли, подчеркивая не сиюминутный, а перспективный характер столыпинских реформ. В центре внимания исследователя оказалась, однако, правительственная политика за более поздний (третьеиюньский) период, в связи с чем его наблюдения, касающиеся эпохи первой русской революции, остались не раскрытыми12. Можно лишь пожалеть, что автор не продолжил работу над этой темой.

Многие вопросы, связанные с внутренней политикой 1905;1907 гг., получили рассмотрение уже в 1980;е гг. В частности, Н. Г. Королева подробно изучила деятельность Совета министров, который с 1905 г. был, по ее справедливому замечанию, «центральным звеном государственного аппарата». Весьма тщательно разобран в этой работе ход обсуждения в правительстве важнейших аспектов внутриполитического курса:

11 Дякин В С Столыпин и дворянство (Провал местной реформы) II Дякин В С Был ли шанс у Столыпина? СПб, 2002 С 152.

12 Дякин В С Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907;1911 гг Л, 1978 репрессивных мер, преобразования государственного строя империи, рабочего и аграрного вопросоводнако, как ни странно, мотивация высших сановников империи при формировании этого курса осталась практически не изученной. Они почти целиком подменялись установкой, сформулированной в самом начале работы: «.детальнее выявить классовую сущность внутренней политики царизма, направленной на подавление революции». И на протяжении всей монографии последовательно проводилась мысль о том, что именно это было единственной целью самодержавия (подкрепленная чаще всего высказываниями В.И.Ленина). Отсюда следовало, что «в центре внимания» правительства всегда были «вопросы карательной политики», тогда как любые реформы вызваны лишь «страхом перед. революционным движением» (с рабочим классом в «авангардной роли»), «вырваны» у царизма революцией13.

Те же самые недостатки, обусловленные идеологическими рамками советской исторической науки, в значительной мере были присущи и коллективной монографии «Кризис самодержавия в России. 1895−1917», где соответствующие разделы принадлежат перу Р. Ш. Ганелина. Здесь приведен весьма ценный и интересный материал, часто неопубликованный, использованы некоторые важные источники частного происхождения (воспоминания С. Ю. Витте, а также А. А. Половцова, А.Ф.Редигера), однако интерпретация этого материала не создает впечатления объективности. В качестве единственной задачи правительства и здесь, нередко голословно, автору пришлось представить борьбу с революционным движением. Переговоры Витте с «общественниками» об их вступлении в кабинет оказываются, в соответствии с этой концепцией, «политическими маневрами,.

13 Королева Н Г Первая российская революция и царизм Совет министров России в 19 051 907 гг М, 1982 С 3, 115, 127, 87, 71, 95,133−134 и др необходимыми для расправы с революционными массами". По утверждению Р. Ш. Ганелина, «процесс разработки правительственных мероприятий в аграрной сфере отражал то нараставший, то уменьшавшийся страх самодержавия и помещиков перед крестьянским революционным движением», тогда как «реформаторство в области государственного устройства. должно было максимально способствовать организации вокруг царского правительства „консервативно благоразумных“ господствующих классов» (особенно полукрестьянская I Дума! -Г.К.)и. Эти рассуждения были почти дословно воспроизведены автором и в другой его работе, уже в середине 1990;х гг.15.

Перестройка в СССР способствовала повышению интереса к опыту реформ начала XX в., сделала возможной постановку новых проблем. Свидетельством этого стал проведенный в 1990 г. международный коллоквиум под характерным названием «Реформы или революция?». Тем не менее освещение вопросов внутренней политики изменилось не очень значительно. «Ход событий революции 1905;1907 гг., — писали Б. В. Ананьич и Р. Ш. Ганелин в докладе на этом коллоквиуме, — позволяет судить о прямой зависимости правительственного реформаторства от революционного процесса"16. По-прежнему не принималось во внимание, что для обоснования подобного тезиса недостаточно анализа «хода событий», необходимо изучение взглядов тех людей, которые непосредственно руководили этим «реформаторством».

Впрочем, А. Я. Аврех в своей последней работе, написанной в 1988 г., сделал новую попытку проанализировать эти взгляды. Подобная попытка не оказалась, однако, достаточно удачной. Отметив, вслед за В. С. Дякиным,.

14 Кризис самодержавия в России 1895−1917 11,1984 С 244,275.

15 Ганелин Р Ш Первая российская революция и государственные преобразования I1 1905 год — начало революционных потрясений в России XX в М, 1996 С 154.

6 Ананьич Б В, Ганелин Р Ш Кризис власти в России Реформы и революционный процесс 1905 и 1917 гг II Реформы или революция? Россия, 1861−1917 СПб, 1992 С 9 связь между воззрениями правящих кругов на крестьянство, избирательным законом 11 декабря 1905 г. и проектом Кутлера, и охарактеризовав подобную политику как «спекуляцию на крестьянском цезаризме», автор решительно противопоставил ей политику П. А. Столыпина, которую он интерпретировал как «помещичью и антикрестьянскую». А. Я. Аврех приложил немалые усилия для обоснования своей позиции, вырвав, в частности, одну фразу из думского выступления Столыпина и умолчав об остальном содержании его речи, где говорилось, к примеру, что «все государство, все классы населения» должны «помочь крестьянству"17.

Лишь американский исследователь Ф. Вчисло говорил в 1990 г. на вышеупомянутом коллоквиуме, что столыпинская аграрная реформа «представляла из себя только один, хотя и решающий, компонент попытки переделать социальный фундамент (выделено мной. — Г.К.), на котором зиждилась политическая власть старого режима». К сожалению, в докладе Ф. Вчисло был рассмотрен лишь еще один из многочисленных аспектов этой проблемы — проект реформы местного самоуправления18.

Однако очень скоро, с самого начала 1990;х годов, появляется целый ряд исследований, посвященных государственным деятелям начала XX в., где ставится задача переосмысления истории предреволюционного самодержавия. При этом до настоящего времени изучение правящей бюрократии и внутренней политики периода первой русской революции проводится почти исключительно в рамках биографического жанра19.

АврехАЯ П, А Столыпин и судьбы реформ в России М, 1991 С 13,23.

18 Вчисло Ф Отношения между правительством и местной властью Столыпин и третьеиюньская монархия // Реформы или революция? Россия, 1861−1917 СПб, 1992 С 46.

19 См, в частности Боханов, А Н Сергей Юльевич Витте // Российские реформаторы XIXначала XX вв М, 1995, Краснопевцев ЕМ Иван Логгинович Горемыкин // Новгородский архивный вестник № 1 Новгород, 1999, Елец В, А АП Извольский министр-неудачник или реформатор? // Новая и новейшая история 1993 № 1, Марченкова Л В Н Н Кутлер материалы к биографии //Из глубины времен Вып 8 СПб, 1997, Соколов, А С Н Н Кутлер на службе России (до 1917 г и после) // Историки размышляют Вып 1 М, 1999, Казарезов.

Ранее других привлекла внимание историков фигура П. А. Столыпина. Одну их первых попыток ее непредвзятого освещения предпринял П. Н. Зырянов. В своей работе он вдумчиво исследовал разнообразные стороны политики премьера, однако и здесь проблема восприятия им общественных сил не была поставлена, в результате чего мотивация действий Столыпина в ряде случаев остается неясной или ограничивается все теми же ссылками на уровень революционного движения20.

Несколько подробнее этот вопрос был изучен в работе И. В. Островского, где он, в частности, писал: «Главное, что возвышало Столыпина над его предшественниками, заключалось в осознании им необходимости не только аграрной реформы, но и коренной перестройки всего уклада российской жизни». Тем не менее и в этой книге значительно больше говорится о практической политике, о реализации реформ со всеми ее сложностями и противоречиями, тогда как взгляды премьера на общество нередко заменяются увлекательным авторским анализом состояния этого общества21.

Примерно то же самое можно сказать о весьма интересной статье А. П. Корелина, в которой автор точно так же признавал за Столыпиным более или менее цельную политическую программу, построенную вокруг аграрной реформы — «создания из мелких зажиточных крестьян-собственников крепкой консервативной опоры власти». «Новая.

В В ПА Столыпин история и современность Новосибирск, 1991, Рыбас С Ю, Тараканова Л В Реформатор жизнь и смерть Петра Столыпина М, 1991, Хотулев В В Петр Столыпин [Трагедия России] М, 1998, Сухорукова, А С Иван Иванович Толстой (1858−1916) — министр, общественный деятель, нумизмат II Из глубины времен Выл 9 СПб, 1997, НейхардтАА И И Толстой ученый, человек, гражданин (Штрихи к портрету) II Рукописное наследие русских византинистов в архивах Санкт-Петербурга СПб, 1999, Толстая Л И, Ананьич Б В И И Толстой — гофмейстер и правозащитник // На пути к революционным потрясениям СПб-Кишинев, 2001, Звягинцев, А Г «Короля играет свита» (или ретроспективные заметки о генерал-прокуроре И Г Щегловитове) // Армагеддон актуальные проблемы истории, философии, культурологии Кн 8 М, 2000.

20 Зырянов П Н Петр Столыпин политический портрет М, 1992.

21 Островский И В П, А Столыпин и его время Новосибирск, 1992 С 75 политическая сила, — продолжает он, — должна была стать активной составной частью третьеиюньской политической системы, укрепить на несколько подновленной основе старый политический режим, ликвидировать социальную напряженность в деревне, отвлечь крестьян от помещичьих земель". Однако внимание исследователя и здесь сосредоточено в первую очередь на судьбе земельной и других реформ, тогда как воззрения премьера на население страны затронуты лишь эпизодически и потому, вероятно, получили несколько неожиданную трактовку. Так, например, из реплики Столыпина в защиту военно-полевых судов («Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные меры, чтобы оградить себя от распада») автор делает вывод, что «здесь этатизм премьера достигает абсолюта: государство — превыше всего». Далее еще более странно: «На первый план выходят интересы якобы надклассового государства, общество и его чаяния в расчет не принимаются"22.

Политической программе Столыпина специально была посвящена еще одна статья А. П. Корелина, в которой, опираясь по большей части на выступления премьера в Думе и Государственном совете, автор проанализировал как содержание ее, так и перспективы реализации. Подробно освещено в этой публикации отношение Столыпина к новой политической системе империи и ее важнейшему элементупредставительным учреждениям, — хотя связанный с этим вопрос о его оценке политических партий остался за рамками рассмотрения23.

В конце 1990;х гг. появились крупные работы, посвященные деятельности другого выдающегося государственного деятеля.

22 Корелин, А П Петр Аркадьевич Столыпин // Российские реформаторы XIX — начала XX в М, 1995 С 288,279.

23 Корелин, А П Политическая программа П, А Столыпина либерально-консервативный синтез //Либеральный консерватизм история и современность М, 2001.

С.Ю.Витте. Одна из них, написанная тем же А. П. Корелиным в соавторстве с С. А. Степановым, представляет собой яркое и увлекательное, популярное по форме описание политики Витте как на посту министра финансов, так и в роли премьер-министра, основанное притом на широком круге источников. Книга содержит ряд ценных наблюдений по различным аспектам этой политики, но достаточно цельной картины восприятия самим Витте ее причин и задач, восприятия России как таковой не складывается24.

Другая биография Витте, принадлежащая перу Б. В. Ананьича и Р. Ш. Ганелина, в тех своих частях, которые касаются пребывания его во главе Совета министров, является результатом переработки соответствующих разделов монографии «Кризис самодержавия в России». В новом варианте в текст включено еще немало ценнейших свидетельств, в основном мемуарных (В.И.Гурко, И. И. Толстого и других), которые живо рисуют политический облик премьера и его взглядов на разнообразные стороны русской жизни, однако в ряде случаев, приведя эти интересные и иногда противоречащие друг другу цитаты, авторы отказываются от попыток их обобщитьудалив формулировки марксистско-ленинской исторической концепции, авторы не предложили взамен иной трактовки событий. Вероятно, это отражает характерную в той или иной мере для многих публикаций постсоветской эпохи черту: отказавшись от прежних идеологических конструкций, исследователям не сразу удается найти новый идейный фундамент25.

Одним из самых удачных произведений биографического жанра о высшей бюрократии России начала XX в. можно признать статью А. П. Бородина о П. Н. Дурново. На основе весьма широкого круга источников, в первую очередь неопубликованных, автор дает яркий.

24 Корелин, А П, Степанов С, А С Ю Витте — финансист, политик, дипломат М, 1998.

25 Ананьич Б В, Ганелин Р Ш Сергей Юльевич Витте и его время СПб, 1999 политический портрет этого сановника, приводит немало ценных его высказываний о «новом строе». Однако объем журнальной статьи, к сожалению, не позволил А. П. Бородину столь же подробно рассмотреть другие стороны воззрений Дурново на ситуацию в стране в бытность его министром внутренних дел26.

Распространение в последние годы жанра «исторического портрета», несомненно, обогатило отечественную историографию, позволило лучше узнать и понять взгляды отдельных государственных деятелей, раскрыть их роль в принятии правительственных решений. С другой стороны, становится очевидным, что этот жанр не вполне отвечает задаче изучения тех противоречий и столкновений, в ходе которых формировалась правительственная политика. Понять позицию того или иного государственного деятеля зачастую оказывается возможным лишь при соотнесении ее с позициями его единомышленников и оппонентов, в контексте поиска и реализации правительственного курса, что неизбежно уводит автора за рамки собственно «жизнеописания».

Участие правящей бюрократии в формировании внутренней политики самодержавия в период от убийства Плеве до манифеста 17 октября 1905 г. детально освещено в монографии Р.Ш.Ганелина27. В начале 1990;х гг. была опубликована также статья И. К. Кирьянова и М. Н. Лукьянова, в которой на основе материалов Петергофских и Царскосельских Особых совещаний авторы делают ряд интересных наблюдений относительно мировоззрения сановников. Статистическое изучение этих материалов, по мнению Кирьянова и Лукьянова, «свидетельствует о постепенном отходе от идеи самобытности России в умонастроениях бюрократической элиты». Однако, ограничив себя одним видом источников, авторы едва ли могли обосновать свой достаточно.

26 Бородин, А П П Н Дурново портрет царского сановника // Отечественная история 2000 № 3.

27 Ганелин Р Ш Российское самодержавие в 1905 году Реформы и революция СПб, 1991 категоричный вывод: «Размышляя о способах сохранения общественных устоев (при определенной модернизации государственного строя) они (сановники. — Г.К.) ограничились поиском того или иного варианта ограничения избирательного закона, той или иной конструкции Думы. И речи не было о создании политических партий и движений, способных взять на себя охранительные функции. Никто из них так и не поднялся до мысли о необходимости постоянного согласования различных интересов в обществе"28. В действительности было бы удивительно, если бы члены совещания, посвященного обсуждению избирательного закона, заговорили бы, к примеру, о «создании политический партий» и прочих посторонних вопросах.

Несколькими годами позднее В. В. Ведерниковым была предпринята попытка сопоставления программ внутриполитического курса, принадлежащих К. П. Победоносцеву, И. Л. Горемыкину и П. А. Столыпину. Эту попытку трудно назвать достаточно удачной: «программа» Горемыкина, под которой понимается его декларация в I Думе (хотя авторство ее по меньшей мере сомнительно29), практически не проанализирована, так что основную часть этой небольшой статьи занимает сопоставление декларации Столыпина во II Думе с идеями Победоносцева, высказанными им по большей части в публицистике конца XIX в. и переписке с Александром III. В результате автор приходит к выводу, что «программа, выдвинутая Столыпиным, находилась в противоречии с теми принципами, которые отстаивал Победоносцев"30.

28 Кирьянов И К, Лукьянов МН Российская бюрократия в условиях кризиса, 1905;1906 гг II Политическая и духовная культура Европы (Новое и новейшее время) Пермь, 1992 С 66, 69.

29 Например, В И Гурко, в то время товарищ министра внутренних дел, приписывает его себе (Гурко В И Черты и силуэты прошлого М, 2000 С 554−555).

30 Ведерников В В К П Победоносцев, И Л Горемыкин, П, А Столыпин три программы политического курса II Проблемы отечественной истории (Материалы научной конференции) Волгоград, 1994 С 73.

Особо следует отметить изданную недавно коллективную монографию «Первая революция в России: взгляд через столетие», в которой предпринята попытка целостной характеристики как общественного движения, так и правительственной политики в революционные годы. Рассматривая преобразования 1905;1906 гг., И. А. Христофоров указывает на беспочвенность «любого сугубо объективистского взгляда на их смысл и судьбу» и подчеркивает принципиальное значение вопроса о восприятии правительственного реформаторства самими его авторами31.

В самое последнее время наблюдается увеличение интереса к новому государственному строю, основание которого было заложено манифестом 17 октября 1905 г. В ряде работ отдельные аспекты этого строя рассмотрены на протяжении всего времени его существования. Здесь можно назвать работу О. Г. Малышевой, специально посвященную «думской монархии», ее рождению, становлению и краху. В ней рассмотрена законодательная база этой политической системы, функции важнейших ее компонентов (Совета министров и представительных учреждений), ход обсуждения реформы Государственной думы и Государственного совета. Тем не менее взгляды сановников на эти проблемы (в отличие от взглядов императора) лишь бегло разобраны, хотя очевидно, что «рождение» и «становление» «нового строя» в значительной мере зависели именно от них. Это вполне признает и автор работы. «Бюрократия, — пишет исследовательница, — олицетворявшая авторитарный режим, сосредоточивавшая до этого в своих руках все нити управления и контроля, делала все возможное, чтобы сделать народных представителей заведомо неполноправными участниками политической жизни.. Это стало «миной замедленного действия», заложенной.

31 Первая революция в России С 413 чиновниками в основание фундамента Российского государства". Однако, поскольку мотивы действий сановников не получили в работе достаточного освещения, создается впечатление, что подобное поведение «бюрократии» связано исключительно с ее властолюбием (что, впрочем, тоже ясно не сформулировано)32.

Другая сторона вопроса, связанная с проблемой формирования в предреволюционной России гражданского общества, всесторонне освещена в монографии А. С. Тумановой о взаимоотношениях самодержавия и общественных организаций в годы «думской монархии». При этом автор оставляет, однако, за рамками исследования политические партии, тогда как именно оценка сановниками партий наиболее важна для понимания их отношения к «общественности» вообще, именно партии чаще всего привлекали внимание самих государственных деятелей. Вместе с тем, книга содержит ценный материал по обсуждению законопроектов об обществах и союзах в Совете министров и Государственном совете. В этих разделах подробно проанализированы воззрения высшей бюрократии на профсоюзы и другие неполитические общественные организации33.

Еще более обширна проблематика диссертации Г. С. Варнаковой, где ставится задача дать характеристику Совета министров в 1905;1914 гг. на основе комплекса документов личного происхождения34. Очевидно, однако, что столь широкий хронологический и тематический охват существенно затрудняет возможность разобраться в деталях отношения правящих кругов к «новому строю» в период его становления.

В эмигрантской литературе проблема отношения правительства к общественным силам в эти годы рассматривалась с 1960;х гг. в работах.

32 Малышева О Г Думская монархия рождение, становление, крах М, 2001 С 191.

33 Туманова АС Самодержавие и общественные организации в России 1905;1917 годы Тамбов, 2002.

34 Варнакова ГС Состав Совета министров Российской империи 1905;1914 гг (Опыт индивидуальной и коллективной характеристик на основе комплекса документов личного происхождения) (Автореф) М, 2004.

Н.Н.Рутыча. На основе ограниченного круга доступных за границей источников (выступления П. А. Столыпина в Думе, воспоминания В. Н. Коковцова, А. П. Извольского и ряда общественных деятелей) автор попытался восстановить восприятие Столыпиным и другими сановниками первой и второй Государственной думы, а также ход переговоров об образовании «правительства доверия» летом 1906 г. Он подчеркивал искреннюю готовность Столыпина к диалогу и обвинял «общественных деятелей» в нежелании с ним сотрудничать35.

Приблизительно те же темы затрагивались и в исследовании В. В. Леонтовича по истории либерализма в России, однако при рассмотрении их автор опирался почти исключительно на воспоминания В.А.Маклакова36.

К.А.Кривошеин в биографии своего деда, А. В. Кривошеина, довольно подробно, с использованием широкого круга мемуаристики, изложил историю разработки различных проектов аграрных реформ (проекта Н. Н. Кутлера, указа 9 ноября 1906 г. и др.), однако само восприятие правящими верхами крестьянства и других слоев населения осталось почти не рассмотренным37.

Среди зарубежных исследований, в которых затрагиваются проблемы правительственной политики в годы первой русской революции, следует отметить труды Э. И. Хиэли, Х. Д. Мелингера и Дж.М.Топмсона38. Особое место в этом ряду занимает монография Доминика Ливена «Russia's rulers under the old regime» («Правители России при старом режиме»), в которой автор ставит своей задачей «понять, какой тип людей.

35 Рутыч Н Н ПА Столыпин и думская монархия II Посев 1962 № 15, Рутыч Н Н В поисках правительства доверия //Посев 1981 № 9.

36 Леонтович В В История либерализма в России Париж, 1980.

37 Кривошеин К, А А В Кривошеин Его значение в истории России начала XX века Париж, 1973.

38 Healy, А Е The Russian autocracy in crisis 1905;1917 Hamden, 1976, Mehlinger H D, Thomson J M Count Witte and the tsarist government in the 1905 Revolution Bloomington-London, 1972, The politics of rural Russia 1905;1914 Bloomington-London, 1979 правил Россией в последние годы Империи" и нарисовать коллективный портрет правящей элиты, изучить ее «ценности, взгляды и умонастроения», а также проследить, каким образом они формировались39. Избранный Д. Ливеном критерий отбора представителей правящей элиты (лица, назначенные в Государственный совет в 1894—1914 гг.), при всей его условности, позволяет охватить почти всех государственных деятелей, игравших ключевые роли в управлении страной, в т. ч. значительную часть лиц, непосредственно причастных к формированию правительственной политики. Особого внимания заслуживают включенные в книгу в качестве отдельных глав крупные биографические очерки таких сановников, как П. Н. Дурново и А. Д. Оболенский (оба они входили в правительство в период премьерства С.Ю.Витте)40. Однако панорамический взгляд и широкие хронологические рамки не позволяли автору детально рассмотреть участие высокопоставленных сановников в формировании «нового строя» в конце 1905 — 1907 гг., проследить изменение их отношения к представительным учреждениям и политическим партиям, поиски социальной опоры. Все эти аспекты политической истории начала XX в. в зарубежной историографии, как и в отечественной, затрагивались лишь частично.

Таким образом, вопрос о мотивации правительственной политики в современной историографии остался практически открытым. Уже невозможно апеллировать, как в советское время, к «объективной классовой сущности» самодержавия и прямой зависимости правительственного курса от накала революционной борьбы народных масс. Необходимо изучать взгляды самих высших сановников империи и проследить их отражение в процессе формирования внутренней политики самодержавия.

39LievenDCB Russia’s rulers under the old regime New Haven-London, 1989 P XI-XII.

40 Там же P 207−230,256−276 * *.

Для решения данной задачи необходимо привлечение широкого круга источников, причем особое значение принадлежит т.н. источникам частного происхождения — дневникам, воспоминаниям, письмам и проч., -в которых наиболее полно отразились воззрения высокопоставленных сановников. Именно анализ данных материалов позволяет выявить круг тем и вопросов, представлявших первостепенный интерес для руководителей правительственной политикимежду тем, до недавнего времени эти источники использовались значительно меньше, нежели документы официального делопроизводства.

К числу важнейших источников по изучаемой теме относятся дневники государственных деятелей. Для них характерна, с одной стороны, более точная передача впечатлений автора, не искаженная последующими событиями, с другой — отсутствие систематизации материала и малое количество обобщений. Каждый дневник дает в большинстве случаев ряд ценных, но отрывочных сведений, причем отражает воззрения не только автора, но, что не менее важно, и других представителей правящих кругов, зачастую не оставивших после себя ни дневников, ни воспоминаний. Только сопоставление этих свидетельств позволяет восстановить более или менее целостную картину представлений отдельных сановников о состоянии страны, проследить их изменение с течением времени.

До наших дней сохранились дневники лишь двух государственных деятелей, занимавших министерские посты в период первой русской революции, причем ни один из них не относится непосредственно ко времени нахождения авторов на этих постах. Один из них опубликован, он принадлежит гр. И. И. Толстому — министру народного просвещения в правительстве С. Ю. Витте (октябрь 1905 — апрель 1906 гг.) и охватывает период с сентября 1906 г. по апрель 1916 г. — почти до самой кончины графа, последовавшей 20 мая 1916 г. Непосредственного влияния на правительственную политику Толстой после своей отставки не оказывал, однако немалый интерес представляют, во-первых, его собственные взгляды, нашедшие в дневнике подробное отражение, а во-вторых, записи его разговоров с другими сановниками, с которыми граф поддерживал общение. К ним относятся, в частности, Витте (в дневнике содержатся чрезвычайно ценные свидетельства о его взглядах в этот период), военный министр А. Ф. Редигер и П. П. Извольский (при Толстом товарищ министра народного просвещения, позднее — обер-прокурор Св. Синода)41.

Дневник А. П. Извольского, напротив, велся им до вступления на пост министра иностранных дел: с января по апрель 1906 г., когда автор занимал должность посланника в Копенгагене. В дневнике содержатся ценные свидетельства об отношении автора в эти месяцы к различным общественным силам, позволяющие лучше понять его позицию в кабинете И. Л. Горемыкина и позже в правительстве П. А. Столыпина. Цитируются письма из Петербурга его брата П. П. Извольского. Дневник Извольского не опубликован и впервые вводится в научный оборот42.

Не менее важен для изучения воззрений правящих кругов дневник А. А. Половцова, сенатора и члена Государственного совета. Имея обширные связи в этих кругах, Половцов записал содержание своих бесед с С. Ю. Витте, И. Л. Горемыкиным, П. Х. Шванебахом и другими государственными деятелями, выступления сановников в Государственном совете и Особых совещаниях. Основная часть дневника за эти годы (с сентября 1905 г. по август 1906 г.) опубликована43, однако ряд важных сведений содержится и в неопубликованных частях44.

41 Толстой И И Дневник 1906;1916 СПб, 1997.

42 ГАРФ Ф 559 Оп 1 Д 86.

43 Половцов, А А Дневник II Красный архив 1923 Т 4.

44 ГАРФ Ф 583 Оп 1 Д 69.

Вполне «своим человеком» в правительственной среде был и генерал А. А. Киреев. Между тем, его дневник, содержащий уникальные сведения о политической позиции П. А. Столыпина, А.А.Ширинского-Шихматова, А. Ф. Редигера и других представителей правищей бюрократии, до сих пор не опубликован45.

Определенный интерес представляет также дневник за конец 1905 -начало 1906 гг. Г. О. Рауха, который занимал в этот период должность генерал-квартирмейстера штаба войск гвардии и Петербургского военного округа. В нем отражены взгляды на ситуацию в стране, высказанные в частных разговорах с Раухом П. Н. Дурново, С. С. Манухиным, есть сведения о воззрениях других сановников46.

Весьма ценные свидетельства о политической позиции Горемыкина, Витте и Шванебаха в октябре-ноябре 1905 г. содержатся в записках барона А. А. Будберга (главноуправляющего Канцелярией по принятию прошений). Эти записки не опубликованы и впервые вводятся в научный оборот47.

Лишь частично опубликованы дневники вел. кн. Константина Константиновича, возглавлявшего Главное управление военно-учебных заведений. Личное влияние самого великого князя на внутреннюю политику, насколько можно судить, было невелико, поэтому наибольший интерес в его дневниках представляют записи разговоров с другими представителями высшей бюрократии (в частности, с А.Ф.Редигером)48.

Ряд сведений о настроениях в правящих кругах содержится также в дневниках помощника военного министра А. А. Поливанова (часто заменявшего Редигера в Совете министров)49 и неопубликованном.

45ОРРГБ Ф 126 № 14.

46РаухГО Дневник II Красный архив 1926 Т 6.

47ГАРФ Ф 859 Оп 1 Д 11.

48 Константин Константинович, вел кн Из дневника Константина Романова // Красный архив.

1930 Т 6 1931 Т 1−2, ГАРФ Ф 660 Оп 1 Д 55, 57−58 4 Поливанов, А А Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его дневнике А. А. Гирса, чиновника Министерства иностранных дел60.

Вторую и наиболее обширную группу важнейших источников составляют воспоминания государственных, а также общественных деятелей. Воспоминания, в противоположность дневникам, представляют собой в той или иной степени результат осмысления общего хода событий, подведения итогов жизненного пути авторав некоторых случаях это отражается и в структуре текста, организованного по тематическому принципу (что может приводить к потере динамики событий, разрыву связей между ними). Оборотной стороной этой особенности являются искажения, вызванные как ошибками памяти, так и влиянием событий, протекших с описываемого времени до момента создания мемуаров (таких, как революция 1917 г.) — иногда воспоминания имеют яркую публицистическую окраску, и в этом случае играет особую роль политическая ситуация в период их написания. Содержание воспоминаний, как и дневников, никогда не ограничивается изложением авторской позиции, затрагивая в большей или меньшей степени воззрения и деятельность других государственных деятелей.

Наиболее широко использованы в историографии воспоминания С. Ю. Витте, первого главы «объединенного правительства». Составленные в 1907;1912 гг., они были тесно связаны с публицистической деятельностью Витте в эти годы. Это отразилось, разумеется, и на тексте мемуаров: каждая страница их дышит пристрастностью, которую автор даже не пытается скрывать (в частности, из стремления противопоставить свою политику курсу Столыпина Витте задним числом «скорректировал» собственные воззрения по ряду внутриполитических вопросов). С одной стороны, искажения реальной картины прошлого слишком бросаются в глаза и не позволяют исследователю воспринимать текст некритически помощника 1907;1916 Т 1 М, 1924.

50 ГАРФ Ф 892 Оп 1 Д 3 что более вероятно в других случаях), с другой — они настолько сильны, что для восстановления подлинных взглядов Витте в 1905;1907 гг. безусловно необходимо привлечение других источников. В Советском Союзе они были изданы дважды: в 1923;1924 гг. и в 1960 г. 51. Отдельного упоминания заслуживает осуществленная недавно публикация подлинных, не подвергшихся редакторской правке текстов рукописных заметок и стенографических записей Витте52.

Почти полной противоположностью мемуарам премьера были воспоминания И. И. Толстого, о дневнике которого уже шла речь. «Воспоминания» охватывают период пребывания Толстого на посту министра народного просвещения и написаны в течение нескольких месяцев после отставки. Уже в августе текст был закончен, а в ноябре того же 1906 г. передан на хранение в Публичную библиотеку. По хронологической близости к описываемым событиям эти мемуары приближаются к дневниковым записям, но при этом размышления автора систематизированы и обобщены, он пытается дать более или менее цельную картину событий. В центре внимания графа естественным образом оказалась политика в области народного просвещенияс предельной четкостью сформулирована позиция самого автора (он дает даже программу правительственных мероприятий во всех сферах внутренней политики) — живо изображены прения в Совете министров и Особых совещаниях, расстановка сил в правительстве Витте. Особую ценность воспоминаниям Толстого придает стремление его к предельной беспристрастностисам граф воспринимал свои записи в первую очередь как свидетельство историка, тем более, что научные интересы его были.

51 Витте СЮ Воспоминания Т 1−3 М-П, 1923;1924, Витте СЮ Воспоминания Публ, А Л Сидоров, Р Ш Ганелин, Б В Ананьич Т 1−3 М, 1960.

52 Из архива С Ю Витте Воспоминания Публ Б В Ананьич, Р Ш Ганелин, С В Куликов, С К Лебедев, И В Лукоянов Т 1−2 СПб, 2003 связаны с археологией и нумизматикой53.

Еще один мемуарист — С. Е. Крыжановский — занимал пост товарища министра внутренних дел и играл видную роль в правящих кругахон, в частности, был первоначальным автором избирательных законов 11 декабря 1905 г. и 3 июня 1907 г., ряда иных законодательных актов. Его воспоминания дошли до нас в двух существенно различных редакциях, одна из которых была составлена в 1912;1913 гг., а другая — в 1920;х гг., в эмиграции. Наиболее подробную характеристику автор дал первым созывам Государственной думы, подробно описал также подготовку нового избирательного закона, небезынтересную оценку дал Столыпину и его политике54.

Среди мемуаров, составленных после революции, следует выделить «Черты и силуэты прошлого» В. И. Гурко, также являвшегося товарищем министра внутренних дел. В центре внимания Гурко были взаимоотношения власти и общественных сил, вокруг этой проблемы составлена, по сути, вся его книга. Сам ее автор был незаурядной фигурой в среде высшею бюрократии, одним из основных творцов аграрной реформы, получившей имя Столыпина, автором декларации кабинета Горемыкина в I Государственной думе, где Гурко неоднократно выступал и лично по земельному вопросу. Он дает ряд ярких, хотя и небеспристрастных политических портретов — как своих непосредственных начальников (Дурново и Столыпина), так и прочих членов трех сменивших друг друга кабинетов, приводит немаловажные их высказывания по различным внутриполитическим вопросам55.

Непосредственно связан с Министерством внутренних дел был и кн. С. Д. Урусов. Проведя на посту товарища министра недолгие, но бурные.

53 Толстой И И Воспоминания министра народного просвещения графа И И Толстого М, 1997.

54 Крыжановский С Е Заметки русского консерватора // Вопросы истории 1997 № 2−4, Крыжановский С Е Воспоминания Берлин, [1938].

55 Гурко В И Черты и силуэты прошлого М, 2000 месяцы осени и зимы 1905;1906 гг., он сохранил в памяти весьма характерные для того момента высказывания П. Н. Дурново и С. Ю. Витте. Записки его за этот период частично опубликованы56, полностью же доступны лишь в архиве57.

Совсем недавно опубликованы, и еще практически не использовались исследователями воспоминания главноуправляющего землеустройством и земледелием кн. Б. А. Васильчикова. Автор осветил в них не только свою весьма интересную политическую позицию и собственную деятельность на посту главноуправляющего землеустройством и земледелием, но и дал характерные штрихи, позволяющие отчасти проникнуть в «кухню» разработки правительственной политики. Особое внимание он уделяет аграрной реформе, а также «новому строю» российской государственности и его непростым судьбам58.

Воспоминания министра иностранных дел при Горемыкине и Столыпине, А. П. Извольского (также написанные в эмиграции), посвящены, однако, по большей части внутриполитическим вопросам. Наиболее интересны здесь описание Государственной думы первых созывов и ее депутатов, а также переговоров Извольского (к которым он привлек и Столыпина) с рядом общественных деятелей об образовании «коалиционного кабинета"59.

Приблизительно те же темы привлекали наибольшее внимание В. Н. Коковцова, который в эти годы занимал должность министра финансов. Будучи одним из ближайших соратников П. А. Столыпина, Коковцов довольно обстоятельно осветил как свое, так и его отношение к.

56 «Не переоцените моих сил и способностей» Из воспоминаний кн СД Урусова о 1905 г // Исторический архив 2004 № 1.

57 ОР РГБ Ф 550 К 2 № 4.

58 Васильчиков Б, А Воспоминания М, 2003.

59 Извольский, А П Воспоминания М, 1989 перспективам сотрудничества с народным представительством, к различным политическим партиям и движениям и проч.60.

Значительно меньше внимания уделено этим темам в мемуарах военного министра А. Ф. Редигера, написанных по дневниковым заметкам в 1917;1918 гг. Подробное освещение получило здесь лишь состояние армии. Однако уже сам этот факт красноречиво свидетельствует о политической позиции мемуариста. Редигер, по его собственным словам, «стоял вне политики» и нечасто даже ездил на заседания Совета министров, но сохранил ряд ценных сведений об этих заседаниях61.

В воспоминаниях А. В. Герасимова (начальника Петербургского охранного отделения) наибольший интерес представляют его живые зарисовки разговоров об общем политическом положении с некоторыми высокопоставленными сановниками, такими как Дурново, Витте, Горемыкин, Столыпин62.

Еще более важные зарисовки политической позиции Дурново — его отношения к предстоящему созыву народного представительства, к политическим партиям, к манифесту 17 октября и политике Виттесодержатся в неопубликованных воспоминаниях начальника его канцелярии Д.Н.Любимова63.

Весьма наблюдателен был также один из чиновников канцелярии Комитета министров, П. П. Менделеев, оставивший весьма яркие зарисовки деятельности кабинета Витте и закулисной борьбы, которая происходила в правительственной среде. Помимо самого Витте, с которым Менделеев был непосредственно связан по делам службы, в его неопубликованных воспоминаниях выделяются очень живые и многогранные образы В. И. Гурко (хорошо знакомого автору по тверскому земству),.

60 Коковцов В Н Из моего прошлого Воспоминания, 1903;1919 Кн 1 М, 1992.

61 Редигер, А Ф История моей жизни Воспоминания военного министра Т 1−2 М, 1999.

62 Герасимов, А В На лезвии с террористами М, 1991.

63 РГАЛИ Ф 1447 Оп 1 Д 39.

А.А.Ширинского-Шихматова (товарища Менделеева по Училищу правоведения), Б. А. Васильчикова, А.Д.Оболенского64.

Наконец, мемуары А. А. Мосолова, который возглавлял канцелярию Министерства императорского двора, позволяют полнее представить взгляды не только его непосредственного начальника гр. В. Б. Фредерикса, но и Д. Ф. Трепова, с которым автора связывали тесные родственные узы65.

О П. А. Столыпине оставила воспоминания его дочь66, а о министре юстиции И. Г. Щегловитове — его жена (эти последние не опубликованы)67.

Ценные свидетельства можно почерпнуть также из воспоминаний ряда общественных деятелей. В мемуарах П. Н. Милюкова подробно изложен ход его переговоров об образовании «общественного кабинета» с Д. Ф. Треповым, А. П. Извольским и П. А. Столыпиным летом 1906 г. 68, а в воспоминаниях Д. Н. Шипова, помимо этого, переговоры по тому же предмету с С. Ю. Витте (в октябре 1905 г.) и обсуждение нового избирательного закона в Совете министров, на котором автор присутствовал69.

Переговоры со Столыпиным и другими сановниками о «коалиционном кабинете», вскоре после роспуска I Думы, отражены также в написанной по горячим следам заметке А.Ф.Кони70 и в продиктованных в эмиграции, незадолго до смерти мемуарах А. И. Гучкова. Гучков приводит немаловажные сведения о воззрениях премьера, с которым он в течение нескольких лет поддерживал близкое общение71.

В записках Ф. А. Головина содержатся его свидетельства о контактах со Столыпиным на посту председателя II Государственной думы, о.

64ГАРФ Ф 5971 Оп 1 Д 109−110.

65 Мосолов, А А При дворе последнего императора СПб, 1992.

66 Бок М П Воспоминания о моем отце П, А Столыпине Л, 1990.

67 РГАПИ Ф 1208 Оп 1 Д 52 Щегловитова М Ф Мои воспоминания о муже И Г Щегловитове.

68 Милюков П Н Воспоминания М, 1991.

69 Шипов Д Н Воспоминания и думы о пережитом М, 1918.

70 Кони, А Ф Моя Гефсиманская ночь //Кони, А Ф Собр соч Т 2 М, 1966.

71 Гучков, А И Александр Иванович Гучков рассказывает М, 1993 попытках премьера наладить совместную с ней работу72. Журналист Л. М. Клячко (Львов) в своих мемуарах дает характеристику ряду сановников со слов своих информаторов из правительства Витте, не стеснявшихся рассказывать Клячко об обсуждении тех или иных вопросов в Совете министров73.

Значительно менее обширна, по сравнению с дневниками и воспоминаниями, переписка высших сановников империи за годы первой русской революции, которая в массе своей либо не введена, либо только вводится в научный оборот. Между тем, немалую ценность представляют сохранившиеся письма А.А.Бирилева74, С.Ю.Витте75, гр. И.И.Воронцова-Дашкова76, В.И.Гурко77, П.Н.Дурново78, П.М.Кауфмана79, А.В.Кривошеина80, С.Е.Крыжановского81, Н.Н.Кутлера82- С.С.Манухина83, А.Ф.Редигера84, А.С.Стишинского85, П.А.Столыпина86, гр. И.И.Толстого87, П.Х.Шванебаха88.

Весьма важен для изучаемой темы и другой тип источниковдокументы официального происхождения, среди которых в первую очередь следует отметить материалы делопроизводства Совета министров: мемории и особые журналы. Основная ценность этого вида источников в том, что именно они нагляднее всего позволяют проследить связь между.

72 Головин ФА Записки // Красный архив 1926 Т 6.

73 Клячко Л М За кулисами царского режима Т 1 Л, 1926, Клячко Л М Повести прошлого Л, 1929.

74ГАРФ Ф 601 Оп 1 Д 1176.

75 ОР РНБ Ф 760 № 108, там же Ф 781 № 793, РГАЛИ Ф 459 Оп 1 Д 719, РГИА Ф 1276.

Оп 1 Д 81 78 РГИА Ф 919 Оп 2 Д 1175.

77 Там же Ф 1571 Оп 1 Д 141, там же Ф 1626 Оп 1 Д 702.

78 Там же Ф 1622 Оп 1 Д 312.

79 Там же Ф 954 Оп 1 Д 308, там же Ф 1276 Оп 1 Д 89.

80 Там же Ф 1626 Оп 1 Д 875.

81 Там же Ф 1276 Оп 1 Д 44.

82 Там же Д 172.

83 Там же Д 81.

84 Там же Д 150, там же Ф 1626 Оп 1 Д 1146, там же Ф 1698 Оп 1 Д 68,70−73.

85 ОР РГБ Ф 265 К 201 № 39.

86 П, А Столыпин Переписка М, 2004, П, А Столыпин Грани таланта политика М, 2006.

87 РГИА Ф 1569 Оп 1 Д 134, там же Ф 1597 Оп 1 Д 145, там же Ф 1622 Оп 1 Д 384−385.

88 ОР РГБ Ф 265 К 208 № 11, РГИА Ф 1626 Ол 1 Д 1390 взглядами представителей правящей бюрократии и их воплощением на практике, в различных правительственных мероприятиях89. В этом отношении немалое значение имеют и иные официальные документыциркуляры, ведомственная переписка и т. п. Некоторая часть этих материалов опубликована90, но основная масса сосредоточена в фондах высших и центральных учреждений России, и прежде всего — в фонде Совета министров в РГИА91.

Если в делопроизводстве Совета министров руководители ведомств представлены, за редкими исключениями, как члены «объединенного правительства», действующие на базе общей программы, то протоколы Особых совещаний в Петергофе и Царском селе, проходивших с июля 1905 г. по апрель 1906 г., дают иную сторону картины. На них, при обсуждении важнейших внутриполитических вопросов (избирательной системы, функций и устройства Думы и Государственного совета, Основных государственных законов), со всей резкостью отражались разногласия между сановниками, различие их воззрений на население страны, на задачи и методы правительственной политики92.

Столь же оживленные дебаты в среде высшей бюрократии, но по аграрному вопросу, зафиксированы в протоколах Особого совещания о мерах к укреплению крестьянского землевладения, сохранившихся в.

89 Совет министров Российской империи, 1905;1906 гг Документы и материалы Л, 1990, Особые журналы Совета министров царской России 1906 год Ч l-V М, 1982, Особые журналы Совета министров царской России 1907 год Ч I—IV М, 1984.

90 ПА Столыпин Переписка С 644−650, ПА Столыпин Грани таланта политика С 75−157, П, А Столыпин Биохроника М, 2006.

91 РГИА Ф 1276.

92 Петергофские совещания о проекте Государственной думы Пг, 1917, Царскосельские совещания Протокол секретного совещания под председательством бывшего императора по вопросу о расширении избирательного права II Былое 1917 № 3, Царскосельские совещания Протокол секретного совещания в феврале 1906 г под председательством бывшего императора по выработке учреждений Государственной думы и Государственного совета //Былое 1917 № 5−6, Царскосельские совещания Протокол секретного совещания в апреле 1906 г под председательством бывшего императора по пересмотру Основных законов //Былое 1917 № 4 соответствующем фонде93.

Не менее определенно личная позиция государственных деятелей выражалась в их всеподданнейших докладах и записках. Доклады С. Ю. Витте за период первой русской революции частично опубликованы94, другие хранятся в ГАРФ95.

К числу особенно ценных источников этого типа следует отнести две записки И. Л. Горемыкина, не опубликованные и почти не использованные в литературе. Первая из них датирована 19 апреля 1906 г., когда автор уже знал о предстоящем назначении его на пост премьер-министра, и содержит картину общественных настроений в целом, меткие предположения о составе и особенностях работы еще не открывшейся первой Думы, а также развернутую программу политики правительства по отношению к этому учреждению. Вторая написана Горемыкиным уже после отставки, 19 июля 1906 г., в ней подведены итоги деятельности обеих законодательных палат и предложен ряд мер, направленных на то, чтобы предотвратить повторение этого печального опыта96.

Не использованы в историографии и доклады Столыпина, относящиеся ко времени работы второй Думы. Они отчетливо показывают постепенную перемену в его настроениях, исчезновение надежд на совместную работу97.

Докладные записки Д. Ф. Трепова, обнаруженные за период с ноября 1905 г. по май 1906 г., отражают его восприятие революционного движения. Характерно, что этом движении он выделяет в совершенно особую категорию аграрные беспорядки98.

Всеподданнейшая записка министра народного просвещения.

93РГИА Ф 1212.

94 Совет министров Российской империи, 1905;1906 гг Документы и материалы Л, 1990.

95 ГАРФ Ф 543 Оп 1 Д 555, 558.

96 Там же Д 520.

97 ГАРФ Ф 543 Оп 1 Д 515 Л 65−76.

98 ГАРФ Ф 595 Оп 1 Д 24, ГАРФ Ф 601 Оп 1 Д 1059.

П.М.Кауфмана 5 мая 1907 г., в сочетании с его думскими выступлениями, позволяет реконструировать взгляды этого сановника на ситуацию в образовательной системе всех уровней, определить ту роль, которую он считал необходимым отвести в жизни школы общественным силам". Многие другие записки и всеподданнейшие доклады Кауфмана, прежде всего по вопросам образования, сохранились в его личном фонде в РГИА100. Еще более широкой была сфера интересов его предшественника на министерском посту, И. И. Толстого, проекты и записки которого отложились в его упомянутом выше личном фонде. Характеристику состояния духовных учебных заведений дал в своем докладе обер-прокурор Св. Синода П.П.Извольский101.

Особый интерес представляет записка С. Е. Крыжановского, подготовленная по поручению И. Л. Горемыкина в мае 1906 г. 102 На основе губернаторских донесений Крыжановский анализирует ход и результаты выборов в первую Думу, а вместе с тем дает яркую картину состояния общества в целом и отдельных его слоев, характеризует различные политические партии и предлагает комплекс мероприятий, которые должны обеспечить возможность сотрудничества правительства с будущей Государственной думой103.

В материалах Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства сохранились показания сановников, доживших до 1917 г., об их участии в формировании внутренней политики 1905;1907 гг. Во многом они близки по содержанию к мемуарной литературе, от которой, однако, отличаются тем, что, помимо попыток самооправдания, здесь.

99 ГАРФ Ф 543 Оп 1 Д 272 Л 34−46.

100 РГИА Ф 954.

101 ГАРФ Ф 543 Оп 1 Д 272 Л 66−71.

102 Записка эта нередко приписывается Столыпину (см П, А Столыпин Грани таланта политика С 79−91, Бородин АП Столыпин Реформы во имя России М, 2004 С 73, 76) Подлинная ее история была изложена самим Крыжановским в эмиграции, в письме к В Н Коковцову (см Власть и реформы От самодержавной к Советской России М, 2006 С 488).

103 ГАРФ Ф 601 Оп 1 Д 912 можно заметить устойчивое стремление сановников показать себя как можно либеральнее перед лицом новой власти. Свои взгляды на события тех лет обстоятельно изложили С. Е. Крыжановский и В. Н. Коковцов (в обоих случаях есть возможность сопоставления протоколов с мемуарами этих лиц), небезынтересны протоколы допросов И. Г. Щегловитова, А. А. Поливанова и гр. В. Б. Фредерикса, а также показания П.Н.Милюкова104.

Особое место среди источников официального происхождения занимают стенограммы выступлений высших сановников империи в представительных учреждениях. Этот источник уникален для истории дореволюционной России, он появился лишь в годы «думской монархии», когда перед правительством встала задача публичной защиты своих взглядов и принципов перед лицом народных представителей, «словесного поединка» со своими политическими противниками. Именно здесь, в первой и второй Государственных думах, были оглашены программы двух кабинетов, здесь, в речах многих сановников, отдельные составляющие этих программ получили обоснование и дальнейшее развитие. Хорошо освещено в этих выступлениях восприятие «бюрократами» общества в целом и различных общественных сил, различных социальных слоев. Помимо содержания речей, сам общий их настрой дает ценный материал для анализа отношения высшей бюрократии к представительным учреждениям. Неоднократно выступали в Думе П.А.Столыпин105, И. Г. Щегловитов, В. Н. Коковцов, В. И. Гурко, А. С. Стишинский, кн. Б. А. Васильчиков, П. М. Кауфман и другие государственные деятели106.

104 Падение царского режима Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Т 2, 5−7 МЛ, 1925;1927.

105 Его выступления опубликованы отдельно Столыпин П, А Нам нужна великая Россия Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете 1906;1911 гг М, 1991.

106 Государственная дума Созыв 1-й Сессия 1-я Стенографические отчеты Т 1−2 СПб, 1906, Государственная дума Созыв 2-й Сессия 2-я Стенографические отчеты Т 1−2 СПб, 1907.

В Государственном совете, помимо членов правительства, высказывали свои взгляды отставные министры, назначенные членами Совета, такие как С. Ю. Вигге, М. Г. Акимов, П. Н. Дурново, С.С.Манухин107.

Наконец, весьма важен для изучения правительственной политики еще один тип источников — публицистика государственных деятелей. Особый интерес представляет публицистическое наследство государственного контролера П. Х. Шванебаха, позиция которого почти не получила отражения в мемуаристике. Первая из его записок была составлена в середине июня 1906 г. и предназначалась в первую очередь для императора, хотя не исключено, что она распространялась и в близких к автору кругах (он читал ее, к примеру, А.А.Половцову). Основная задача записки — убедить царя в необходимости немедленного роспуска I Думы и усиления репрессивных мер. Один из ее вариантов опубликован108, другой, по всей видимости окончательный (именно он был представлен Николаю II) хранится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ)109. В работе использованы оба варианта.

Вторая записка Шванебаха, значительно более обширная, возникла годом позже, в конце мая 1907 г., когда в результате конфликта со Столыпиным автор принял решение выйти из состава правительства. Записка, судя по ее содержанию, предназначалась не для императора, а именно для распространения в обществе. В ней подробно, в резких выражениях изложена история упомянутого конфликта в Совете министров, который был связан с попытками Столыпина и других членов кабинета наладить сотрудничество со II Думой, тогда как Шванебах еще до ее созыва требовал подготовки к роспуску и «государственному.

107 Государственный совет Стенографические отчеты 1906 год Сессия 1 СПб, 1906, Государственный совет Стенографические отчеты 1907 год Сессия 2 СПб, 1907.

108 Шванебах П X Записка Шванебаха II Голос минувшего 1923 № 2.

109ГАРФ Ф 543 Оп 1 Д 515 Л 27−31 об перевороту", а в мае 1907 г. настаивал на немедленном его проведении110.

Об отношении Шванебаха к третьеиюньской системе можно судить по его статье о III Думе, опубликованной в ноябре 1907 г. 111.

Воспоминания В. И. Гурко дополняются его брошюрой по аграрному вопросу, опубликованной в марте 1906 г. Она содержит критику проектов принудительного отчуждения частновладельческих земель и изложение собственной программы автора по земельному вопросу: обстоятельно раскрыты взгляды Гурко на историю общины, ее значение для русской деревни и условия ее неизбежного в будущем исчезновения112.

Точно так же воззрения И. И. Толстого, помимо его дневников и мемуаров, изложены в его брошюре о народном образовании, вышедшей в 1907 г. Помимо состояния школы всех уровней автор затрагивает и ситуацию в самом обществе. Эти проблемы глубоко волновали графа, для которого вера в людей была своего рода жизненным credo113.

Другой публицистический жанр — интервью — в начале XX в. был еще редкостью. Тем не менее, уже в 1906 г. были опубликованы чрезвычайно ценные интервью с П.А.Столыпиным114 и Д.Ф.Треповым115. Эти беседы с иностранными корреспондентами предназначались для зарубежной прессы, и острота поставленных западными журналистами вопросов побуждала государственных деятелей четко формулировать и аргументировать свою позицию по самым сложным проблемам внутренней политики.

Среди других материалов, опубликованных в дореволюционной печати, можно отметить некролог И. Г. Щегловитова своему.

110 Шванебах П X Записки сановника //Голос минувшего 1918 № 1−3.

111 Шванебах П X По поводу думского заседания 13 ноября //Киевлянин 1907 20 ноября.

112 Гурко В И Отрывочные мысли по аграрному вопросу СПб, 1906.

113 Толстой И И Заметки о народном образовании в России СПб, 1907.

114 Внешние известия И Новое время 1906 18 июля Также некоторые интервью со Столыпиным опубликованы в вышеупомянутом сборнике (П, А Столыпин Грани таланта политика С 464−505).

115ИнтервьюсДФТреповым //Новоевремя 1906 25 июня предшественнику на министерском посту М.Г.Акимову116, а также воспоминания нескольких членов кабинета Витте о своем премьере, появившиеся в печати в 1911 г., в связи с полемикой между Витте и Гучковым117.

Сохранившиеся источники достаточно ярко и разносторонне отразили искания высокопоставленных сановников 1905;1907 гг., их представления, оценки, опасения и ожидания. Тщательное изучение данного материала представляется совершенно необходимым для освещения истории первой революции в России.

116 Щегловитов И Г Памяти Михаила Григорьевича Акимова //Журнал Министерства Юстиции 1914 Отд II № 7.

117 «Живой труп 17-го октября «Из ответа гр С Ю Витте, А И Гучкову М, [1911].

Заключение

.

События 1905;1907 гг. не прошли бесследно ни для страны, ни для ее руководителей. Изменился государственный строй империи, сменились, и даже не раз, люди, занимающие министерские кресла, во многом стали иными их взгляды на состояние дел в государстве, на самих себя, свои цели и возможности. После 17 октября правительству не удалось установить сотрудничество ни с политическими партиями, ни с представительными учреждениями. В то же время правящая бюрократия не видела ни одной социальной группы, которая могла бы служить прочной опорой правительства. Создание опоры в обществе превращалось в неотложную задачу правительственной политики.

Перспективы подобного социального творчества в аграрной по преимуществу стране государственные деятели связывали прежде всего с крестьянством, что в целом вполне соответствовало традициями пореформенного времени. И не случайно, при всей обеспокоенности сановников состоянием других социальных слоев, объектом целенаправленной правительственной политики были лишь деревенские массы. Однако курс на создание «нового крестьянства», провозглашенный при Столыпине, вызывал немало сомнений и разногласий в правительственной среде. Создание слоя мелких и средних земельных собственников требовало крупных финансовых вложений и обширных запасов земли и очень скоро натолкнулось на ограниченность ресурсов государства — как финансовых, так и земельных. И если вопрос о кредитах был преимущественно внутриправительственным, то землю для «крепких хозяйств» приходилось изыскивать ценой обезземеливания как части беднейшего крестьянства (что вело к росту социальной напряженности в деревне), так и испуганного «иллюминациями» дворянства, что было чревато крахом всей третьеиюньской системы, основанной на «крупном владении». Открытым оставался и вопрос о том, в какой степени (и в каком качестве) крестьянство, пусть даже богатое и консервативное, сможет стать активной опорой правительства в Думе.

Во всяком случае курс на создание новой социальной опоры власти не мог дать быстрых результатов. Между тем невозможность для правительства найти общий язык с Думой первого и второго созывов переживалась государственными деятелями весьма тяжело. Даже Витте весной 1907 г. всерьез рассматривал перспективу «прекратить на известное время действие «конституции», прибегнув, может быть, даже к диктатуре"1. Это, как писал впоследствии Крыжановский, «было бы самое лучшее, при условии, чтобы диктатор двигал жизнь, а не ставил ей препоны"2. Отказ от представительных учреждений, вторит ему Витте, был бы к лучшему, «если бы явился Петр Великий», однако «такого не было и покуда не предвидится"3. Перспектива возврата к концепции «реформ сверху» в ее чистом виде была столь же привлекательна, сколь и призрачна.

Непосредственно в составе Совета министров летом 1907 г., когда решалась дальнейшая судьба «нового строя», лишь Шванебах выступал за «полный поворот» в правительственной политике, чтобы, «развязавшись с Думой», заняться «систематической работой устроения наших дел». Речь, впрочем, шла не об упразднении народного представительства (никакой замены ему Шванебах предложить не мог), а о «приостановке» его работы на 5−10 лет4. Все остальные министры, признавая необходимость «что-то сделать немедленно», были единодушны в намерении «спасать саму идею Государственной думы». Единственную же реальную альтернативу.

1 Толстой И И Дневник С 86.

2 Крыжановский С Е Воспоминания С 115.

3 Из архива С Ю Вигге T 2 С 462.

4 Шванебах П X Записки сановника С 132, 125, 120, Падение царского режима T 5 С 417.

418 упразднению Думы они видели в издании нового избирательного закона5. С его помощью государственные деятели надеялись, выражаясь словами Крыжановского (автора этого закона), «избрать из русского хаоса по крупинке те элементы, в коих жило чувство русской государственности, и из них создать Думу как орган перевоспитания общества"6. Так родилась идея «государственного переворота» 3 июня 1907 г. Трудно сказать, насколько его творцы верили в успех подобного предприятия, если сам Крыжановский, представляя свои проекты в Совете министров, утверждал, что «решает дело не избирательный закон, а общественное настроение»: до тех пор, пока оно остается революционным, «и Дума будет революционной, каков бы ни был издан закон"7.

И все же — зачем же высокопоставленные сановники столь упорно «спасали» народное представительство? Почему на протяжении первых лет существования «нового строя» идея отказа от него не имела в среде кабинета сколько-нибудь значительного числа приверженцев и ни разу всерьез не обсуждалась на заседаниях Совета министров? Однозначный ответ на этот вопрос едва ли существует, но несколько факторов различного порядка нужно отметить.

Одной из существенных причин следования правительства по пути осуществления манифеста 17 октября, безусловно, был страх перед революционным движением — тот страх, который, по мнению сановников, в значительной мере обусловил и само появление манифеста. К числу наиболее «испуганных» относился, в частности, Д. Ф. Трепов, считавший, что, «раз император дал известные свободы и их узаконил, всякое с его стороны отступление от них явилось бы опасностью для династии"8.

5 Падение царского режима Т 6 С 102−103 Т 5 С 381, 419, Гурко В И Черты и силуэты прошлого С 600.

6 Крыжановский С Е Воспоминания С 115.

7 Шванебах ПХ Записки сановника С 137,133.

8 Мосолов, А А Указ соч С 47.

Оставаясь «уступкой», манифест вместе с тем был для него «уступкой окончательной"9. Еще более определенной была позиция наместника на Кавказе гр. И.И.Воронцова-Дашкова. «Необходимым условием» для успокоения Кавказа, писал он Николаю II вскоре после появления манифеста, является «строгое соблюдение принципов манифеста Вашего величества от 17 октября. Всякий намек на нарушение этих принципов возбуждает умы и делает людей склонными к новым проявлениям насилия в форме стачек, уличных беспорядков и политических убийств"10. В те же дни он обращается к Витте с почти паническим призывом: «Необходим скорейший созыв Думы, это единственное средство успокоения, и только собравши ее, можно будет разобраться и сосчитать своих"11.

Революционные силы нередко представлялись воображению государственных деятелей в виде грозной природной стихии, с которой не в силах совладать немощная рука человека. Наиболее яркий пример подобного рода можно обнаружить в черновике вышеупомянутого письма Воронцова-Дашкова к Витте. «Мы должны теперь плавать по течению, -подчеркивал он, — стараясь направить лодку так, чтобы она не ударилась о камень или не попала в водоворот, но думать о постройке плотины для задержания бушующего потока — по меньшей мере смешно"12. Образ «бушующего потока» революции у государственных деятелей вообще была одной из наиболее популярных. Толстой, как и Воронцов, скептически оценивал попытки правительства «соорудить плотину против этого течения"13. Кауфман развивал данную аналогию дальше и призывал императора не терять времени на «восстановление плотины», а «забежать вперед» потока и «устроить для него по течению канал, дав волне выход"14.

9 Милюков ПН Мое свидание с ген Треповым II Речь 1909 17 февраля.

10 РГИА, ф 919, оп 2, д 1220, л 25−28.

11 Там же, д 1175, л 2 (письмо И И Воронцова-Дашкова С Ю Витте 3 ноября 1905 г).

12 Там же, л 8−9 В окончательный текст письма эта фраза не попала (см там же, л 1−3 об).

13 Толстой И И Дневник С 52.

14 РГИА, ф 954, оп 1, д 317, л 1 об (всеподданнейший доклад ПМ Кауфмана 1 декабря.

Витте говорил царю о необходимости «переплыть разбушевавшийся океан"15. Встречается у него и другой распространенный образ — образ пожара: «Вся Россия находится или в материальном, или в психическом пожаре"16. Тот же пример в июне 1906 г. использовал Д. Ф. Трепов, поясняя П. Н. Милюкову свои планы по созданию «кадетского кабинета». «Когда дом горит, — говорил Трепов, — то выбор может быть только один: или сгореть в нем, или рискнуть на скачок с пятого этажа, хотя бы и с риском сломать себе ноги"17.

Все эти примеры испуга правящей бюрократии и ощущения ею своего бессилия относятся, однако, почти исключительно к периоду осени 1905 — лета 1906 г. Их исчезновение в дальнейшем следует объяснять, вероятно, удачным роспуском I Думы и начавшимся спадом революционного движения. Нет никаких сведений о том, что подобные мотивы играли существенную роль накануне «третьеиюньского переворота».

С другой стороны, невозможность возврата к прежним порядкам для многих государственных деятелей была связана и с резкой критикой ими прежнего «бюрократического режима», с их уверенностью в том, что, как писал Витте в своем докладе 17 октября, Россия его «переросла"18. «Река обратно не течет», — утверждал Кауфман, доказывая в июне 1906 г. невозможность реакции19. Ни Витте, ни Кауфман, ни другие высокопоставленные сановники не сомневались в заданности общего направления государственного «роста». Все они (за редчайшими, быть может, исключениями) в своем восприятии происходящего в России.

1906 г).

15 Из архива С Ю Витте T 2 С 243.

16 Государственный совет Стенографические отчеты 1907 год Сессия 2 СПб, 1907 Стлб 541.

17 Милюков ПН Мое свидание с ген Треповым, Милюков П Н Воспоминания М, 1991 С 254.

18 Из архива С Ю Витте Т 2 С 210.

19 РГИА, ф 954, оп 1, д 311, л 2 исходили прежде всего из опыта стран Западной Европы20. Наиболее последователен в этом отношении был А. П. Извольский, «не упускавший ни одного случая, чтобы не приложить к нашим революционным порядкам шаблона западноевропейского конституционализма"21.

Извольский в своем «западничестве» договаривался до анекдотических крайностей (вспомним его речь о португальском парламенте22), но по существу мало в чем расходился с целым рядом других сановников начиная с Витте. Отдыхая в Европе, отставной премьер признавался близким знакомым: «В бессонные ночи я иногда думаю, не сделал ли я ошибки, настаивая на акте 17-го октября. Но история всего человечества говорит о том, что другого исхода не могло быть. Или все человечество и я с ним ошибались, или я был прав"23. Нередко именно манифест 17 октября считался рубежом в европейском развитии России. «С этого дня, — писал Гурко весной 1906 г., — мы стали на тот путь, по которому шли все государства Западной Европы"24. С этого времени, как заявлял столыпинский кабинет in corpore, «русская жизнь восприняла характерные черты западноевропейского строя"25. Заметим, кстати, что и в аграрных преобразованиях сановники ориентировались прежде всего на западные образцы (хотя и по-разному их понимали) — вспомним ссылки Столыпина на «класс мелких поземельных собственников, который в наиболее передовых странах Запада составляет их соль и мощь» и призывы Гурко к созданию фермерских хозяйств28.

20 Небезынтересные статистические выкладки об оценках западного опыта в правящих кругах см Кирьянов И К, Лукьянов М Н Указ соч С 66.

21 Коковцов В Н Указ соч Кн 1 С 196.

22 Шванебах ПХ Записки сановника С 126, Гурко В И Черты и силуэты прошлого С 566, Коковцов В Н Указ соч Кн 1 С 223.

23 РГАЛИ, ф 1694, оп 2, д 1, л 13, Из архива С Ю Витте Т 2 С 240.

24 Гурко В И Отрывочные мысли по аграрному вопросу С 38.

25 Особые журналы Ч I С 147.

26 ПА Столыпин Грани таланта политика С 498, РГИА Ф 1212 Оп 1 Д 3 Л 71 Протокол Особого совещания о мерах к укреплению крестьянского землевладения, Гурко В И Отрывочные мысли С 39, 45.

Предопределенность движения страны по пути «всего человечества» (что означало, конечно, европейский путь) признавалась государственными деятелями независимо от их симпатий и антипатий. Показателен в этом отношении пример Редигера. «Несомненно, — писал он, — Россия со временем должна была обратиться в конституционное государство по примеру остальной Европы, .и я на отказ от самодержавия смотрел как на неизбежное в будущем зло"27. Еще более трагичную перспективу рисовал в Совет министров Кауфман. По его мнению, «наша смута — эпизод той же великой революции, которая началась в 1789 г. во Франции, повторилась в 1830 г., перешла в 1848 г. на остальную Европу и ныне разразилась у нас». За всеми потрясениями ему виделся «еврейский всемирный союз, слившийся со всемирной масонской организацией», который стремится «подчинить Россию верховенству еврейского синдиката капиталистов, как ему уже подчинены все государства и народы Европы». «Думаю, что общей судьбы и нам не миновать», — подводил Кауфман печальный итог, причем в его сознании из этого парадоксальным образом рождалась вполне либеральная мысль о необходимости дать российским евреям равноправие28. На ту же Великую французскую революцию любил ссылаться Шванебах, подчеркивая сходство в настроениях Думы и французского Учредительного собрания29.

Западничество" многих высокопоставленных сановников исключало саму постановку вопроса о направлении дальнейшего развития России, а вместе с тем снимало с них ответственность за выбор пути. Обособленность «Святой Руси» (о которой некоторые вспоминали с оттенком ностальгии) была для них все же слишком тяжелой ношей.

27 Редигер, А Ф Указ соч Т 2 С 284.

28 РГИА, ф 954, оп 1, д 310, л 3 об (речь ПМ Кауфмана на секретном заседании Совета министров 1 июня 1906 г), там же, д 317, л 2−3 об.

29 Гурко В И Черты и силуэты прошлого С 568, Шванебах П X По поводу думского заседания 13 ноября//Киевлянин 1907 20 ноября.

Психологически гораздо заманчивее было опереться на известный из учебников опыт «всего человечества». Само существование Думы тоже в некотором смысле давало правящей бюрократии возможность «спрятаться» за народное представительство. Созывая Думу, правительство, по свидетельству Крыжановского, стремилось «свалить со своих плечей ответственность, которая на нем до тех пор лежала, и создать новую точку равновесия (опоры), на которую можно было бы переложить и эту ответственность, и раздражение беспокойной части общества"30.

Подобные настроения были характерны и для таких бесспорно крупных государственных деятелей, как Витте и Столыпин, поначалу надеявшихся разделить с Думой «тяжкую обузу» власти31. Но стремление развивать «новый строй», проводить реформаторскую программу, волей-неволей приводило их к необходимости брать на себя ответственность, не упуская инициативу в разработке важнейших вопросов жизни страны. И Витте, и Столыпину современники приписывали стремление «лавировать» между царем и Думой, опираться на Думу в борьбе с царским окружением32. В условиях дуализма «думской монархии», быть может, это был единственный путь осуществления какой бы то ни было программы.

Однако для того, чтобы действительно руководить страной, требовалось, помимо доверия монарха и поддержки в Думе, наличие в самом правительстве сплоченной команды, объединенной четкими и цельными взглядами на задачи правительственного курса. При отсутствии такой команды неизбежные межведомственные столкновения и несогласованность отдельных элементов правительственной программы (репрессий и расширения гражданских свобод, аграрной реформы и.

30 Крыжановский СЕ Заметки русского консерватора II Вопросы истории 1997 № 2 С 117— 118.

31 Манифест 17 октября С 101, Столыпин П, А Нам нужна великая Россия С 42.

32 Гурко В И Черты и силуэты прошлого С 531, 527, Васильчиков Б, А Указ соч С 217 избирательного закона 3 июня, и т. д.) заводили внутреннюю политику самодержавия в тупик.

Между тем, в новой политической системе руководители министерств и ведомств сохранили практически в неизменном виде свое прежнее влияние на принятие решений. Революция не выдвинула политической силы, способной не только претендовать, но и добиться полноценного участия в управлении страной. Однако в условиях ограничения власти монарха народным представительством положение правительства стало менее устойчивым. Еще более зыбким было понимание государственными деятелями создавшейся ситуации, стоящих перед ними задач и возможных методов их решения. Происхождение и сущность «нового строя», его соответствие потребностям и представлениям народа, характер взаимоотношений правительства с Думой и дальнейшие судьбы народного представительства, пути решения аграрной проблемы не только вызывали разногласия между сановниками, но и для каждого из них в отдельности зачастую представляли загадку истории, не имевшую однозначного решения. Ни спад революционного движения, ни избирательная реформа, временно снимавшие напряженность политической обстановки, не могли устранить внутренних, органических противоречий «нового строя», в полной мере отражавшихся в самосознании правящей бюрократии.

Не случайно, характерная для многих государственных деятелей резкая критика существующего положения вещей не сопровождалась сколько-нибудь отчетливым видением положительного идеала развития страны. Возврат к прежнему режиму был для них психологически невозможен, да и сам этот режим не вызывал у сановников особых симпатий. Скептически оценивая личные качества Николая II как самодержца, они склонны были приветствовать ограничение его власти, которое притом вполне соответствовало их представлениям о прогрессивном движении человечества. С другой стороны, разразившаяся в стране революция стала наглядным доказательством отсутствия у самодержавия достаточно прочной социальной опоры, и создание Государственной думы вместо того, чтобы восполнить этот недостаток, лишь явственнее его обозначило. Впрочем, Дума, «придуманная» в том виде, как она появилась, самим правительством, едва ли вообще могла обеспечить власти реальную поддержку в обществе. После безболезненного роспуска I и II Думы наличие у «народного представительства» прочных корней вызывало в правящих кругах все больше сомнений. Тем самым, «новый строй» не столько расширял социальную опору самодержавия, сколько создавал иллюзию такого расширения, значительно усложняя при этом систему государственного управления. В результате, хотя общественное движение после 1905 и вплоть до 1915;1916 гг. становилось все слабее, а партии постепенно рассыпались, у государственной власти, как ни странно, к 1917 г. оказалось еще меньше авторитета и средств для борьбы с революционными выступлениями, чем двенадцатью годами ранее. Спасти страну от дальнейших потрясений «новый строй», возникший в ходе первой русской революции, оказался не в состоянии.