Технологии «прямых» и «непрямых» действий и их применение в современном международно-политическом процессе

Актуальность темы

диссертационного исследования. Данная работа посвящена рассмотрению такой очень важной составляющей внешнеполитической стратегии всех без исключения великих держав, как технологии ведения геополитической борьбы против реальных и / или потенциальных противников, и в первую очередь против «враждебных» государств, на международной арене. Выбор подобной проблемы в качестве темы нашего исследования был неслучайным и обусловлен несколькими основными причинами.

Во-первых, характер дипломатических, военных, экономических, информационно-культурных и др. процессов, на международной арене, происходящих в 1990;е — начале 2000;х гг., достаточно убедительно свидетельствует о том, что государства по-прежнему являются главными акторами системы международных отношений (СМО). И несмотря на завершение «холодной войны» фактор соперничества между ведущими мировыми державами и борьбы между ними за преобладание в различных регионах планеты также оказывает огромное влияние на формирование особенностей как политической обстановки в мире, так и на положение дел на мировых рынках. Более того, в условиях глобализации мировой экономики, которая приводит к все большему расширению межгосударственных связей в сфере инвестиций, производства, финансов, снабжения, обращения, научно-технического прогресса и либерализации международной экономической деятельности вообще, развитые страны стали предавать очень важное значение поддержанию прежде всего своей так называемой «внешнеполитической конкурентоспособности», т. е. обеспечению своих национальных интересов и безопасности, а также «успешному» ведению конкурентной борьбы со своими реальными и / или потенциальными «соперниками» из числа других государств, либо иных акторов современной СМО.

В то же время, как убедительно доказали события и главные итоги «холодной войны», а также само содержание тенденций в развитии международных отношений в конце XX — начале XXI вв., основополагающую роль для обеспечения «состоятельности» на международной арене государств, претендующих на сохранение своей экономической самостоятельности и политического суверенитета, играет не только тот хозяйственный, военный, политический, демографический и др. потенциал, которым они располагают. Но также не менее важное значение имеет при этом наличие у правящей элиты таких стран соответствующих научно-теоретических и практических «умений», «навыков» и «способностей» эффективно распоряжаться данными материальными и человеческими возможностями для успешного решения подобных внешнеполитических задач.

В связи с этим изучение именно тех уже опробованных на практике «технологий» и «методик», которые могут применяться главным образом развитыми государствами для ведения геополитической борьбы против стран-«конкурентов» и эффективного достижения своих жизненно важных целей на международной арене, а также поддержания собственной безопасности безусловно представляет сейчас очень важное не только научно-познавательное, но и прикладное значение. И знание такого рода организационных технологических моделей и закономерностей их практического использования, которые должны обязательно соблюдаться при определении направленности, содержания и структурного устройства внешнеполитического курса государства, приобретает для каждой страны в реалиях XXI в. поистине жизненно важное значение. Ибо особенности устройства сформировавшейся постбиполярной СМО таковы, что эффективное решение данной задачи стало для любого государства одним из важнейших условий сохранения своего суверенитета, и более тогофактически одной из основных организационных предпосылок, способной обеспечить само «выживание» государственного образования в очень сложных условиях начала XXI в.

Во-вторых, рассмотрение обозначенной тематики, как следует подчеркнуть, играет также очень важную научно-практическую роль для поддержания национальной безопасности России в реалиях постбиполярного мира. Поскольку в ситуации сложившейся на международной арене ни одна страна просто не сможет осуществлять формирование эффективной стратегии политики национальной безопасности без учета особенностей тех технологий сокрушения в первую очередь «враждебных» государств, которые были созданы к началу XXI в. Например, доктор физико-математических наук, заместитель директора по научной работе Института прикладной математики РАН Г. Малинецкий в своем докладе, прочитанном на VIII Глобальном стратегическом форуме (тема форума: «Мир вразнос: стратегии в условиях сложности и хаоса будущего»), который состоялся в декабре 2008 г. в Москве, в частности, констатировал в этой связи следующий весьма пессимистичный вывод относительно вероятного будущего самой российской государственности: «Во второй половине XX века безопасность государства обеспечивали ядерные и ракетно-космические технологии, а также технологии защиты информации. В начале XXI века кодировка безопасности принципиально изменилась — ее обеспечивают в первую очередь технологии сборки и разборки политического субъекта. Россия не владеет и не стремится овладеть этими технологиями, поэтому ее распад неизбежен» [1].

В-третьих, и в России и на Западе до сих порк сожалению, так и не были проведены исследования, посвященные комплексному изучению сформировавшихся к началу 2000;х гг. основных концепций ведения геополитического противоборства на межгосударственном уровне, базовых принципов наиболее часто применяемых ведущими мировыми державами оперативно-тактических сценариев выстраивания процессов геополитической борьбы, а также используемых при этом основных методов воздействия на противника. Однако в настоящее время, как следует констатировать, возникла большая потребность в том, чтобы ликвидировать данное «белое пятно» как в отечественной, так и зарубежной историографии.

Степень научной разработанности темы. На Западе наибольших успехов в изучении тематики, касающейся планирования и практической реализации внешнеполитической стратегии государства, а также прежде всего «непрямых» технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне к началу 2000;х гг. достигли американские ученые и эксперты.

В США активные исследования в указанных областях начались в конце 1940;х — начале 1950;х гг., т. е. с началом «холодной войны». И во второй половине XX — начале XXI вв. разработка данной проблематики стала осуществляться по трем основным и тесно взаимосвязанным между собой направлениям.

Как следует прежде всего констатировать, в Соединенных Штатах существенную роль в развитии политической культуры стратегического планирования внешней политики государства сыграла разработанная американскими политологами теория о политике национальной безопасности. Основополагающие тезисы этого учения были сформулированы в 1950;е — 1990;е гг. такими известными англосаксонскими учеными, как Г. Моргентау, У. Липпман, А. Уолферс, П. Бок, М. Берковитц, X. Булл, У. Ростоу, Г. Киссинджер, К. Грей, Р. Кохэн, Д. Най, М. Мандельбаум, М. Линн-Джонс, Б. Бузан, 3. Бжезинский и др. [2].

Помимо специалистов в области национальной безопасности в США рассмотрением вопросов формирования и осуществления внешнеполитической стратегии государства на международной арене, и прежде всего самими Соединенными Штатами, также занимались в указанный период ученые-геополитики. Среди наиболее значимых с данной точки зрения трудов американских геополитиков необходимо выделить публикации Н. Спайкмена, Д. Мэйнинга, У. Кирка, Р. Страус-Хюпе, А. Северского, С. Коэна, 3. Бжезинского, Г. Киссинджера, С. Хантингтона, Д. М. Коллинза, Ф. Фукуямы, А. Л. Страуса, Ч. Купчана, Р. Кейгана, Ф. Закария и др. [3]. Кроме того, стратегическая тематика в области мировой политики стала важнейшим направлением в исследованиях и американских политологов-международников, которые изучали подобные вопросы, опираясь на различные теории международных отношений. Например, это работы Ч. Капхена, К. Престовица, Ч. Джонсона, Д. Гудби, А. Этциони, М. Хардт, А. Негри, Н. Хомский, М. Паренти и др. [4].

Наконец, третье направление образовали труды тех американских ученых и экспертов, которые стали непосредственно специализироваться на разработке технологий по организации и практическому осуществлению геополитического противоборства на межгосударственном уровне, а также на изучении опыта прикладного использования такого рода концептуальных' моделей сокрушения «враждебных» стран.

В США наиболее значимый теоретический вклад в создание такого рода «боевых» технологий в конце 1940;х — начале 2000;х гг. внесли Б.Х.

Лиделл Гарт, Д. Кеннан, П. Нитце, Д. Ачесон, Д. Бэрнхэм, Д. Сарнов, Д. Скотт, Г. Киссинджер, Д. Грабер, Т. Шеллинг, Т. Финлеттер, Ф. Джонсон, Г. Кан, Л. Блумфилд, А. Лайс, 3. Бжезинский, Г. Сонненфельд, С. Хантингтон, А. У икс, А. Сэттон, Д. Най, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдт, Р. Сафрански, А. Себровски, Д. Гарстка, Д. Уорден, М. Либицки, X. Уллман, Д. Уэйд, Э. Смит, Д. Рамсфельд, Д. Шарп, С. Манн и др. [5]. Все эти эксперты специализировались в области создания «непрямых технологий» геополитического противоборства и соотвественно в их публикациях затрагивались различные вопросы, так или иначе относящиеся к именно подобной «боевой» тематике.

При этом необходимо также отметить, что Б. Х. Лиделл Гарт, Д. Най, Р. Сафрански, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдт, А. Себровски, Д. Гарстка, Д. Уорден, X. Уллман, Д. Уэйд и др. в своих трудах фактически создали модель типологической оценки сформировавшихся к концу 1990;х гг. технологий ведения геополитического противоборства на межгосударственном уровне.

Так, Б. Х. Лиделл Гарт констатировал идею о том, что существуют две основные разновидности концептуальных моделей сокрушения «враждебных» стран. И для их обозначения он ввел в научный оборот, соответственно, два понятия — «стратегия прямых действий"' и «стратегия непрямых действий».

Согласно этому учению, главнаяотличительная черта «стратегии прямых действий» состоит в том, что для государства основным инструментом осуществления геополитической борьбы на международной арене является прежде всего война. В свою очередь, война должна вестись на основе тех теоретических принципов, которые были разработаны выдающимся немецким военным теоретиком и военным историком К. фон Клаузевицем. И следовательно, главная цель войны — это в первую очередь уничтожение вооруженных сил «враждебных» государств. Данная концепция вооруженной борьбы получила название «абсолютная война» [6].

Что касается «стратегии непрямых действий», то данная «боевая» технология, по мнению Б. Х. Лиделл Гарта, базируется на принципиально иных теоретических положениях. Согласно данной концепции, военная мощь государства «является только одним из средств большой стратегии (т. е. внешнеполитической стратегии государства. — И.Ш.), которая в целях ослабления воли противника к сопротивлению должна принимать во внимание и использовать всю силу и мощь финансового, дипломатического, коммерческого и, не последнего по важности, идеологического (или, если быть более точным, информационно-идеологического — И.Ш.) давления» [7]. Поэтому для «сражающейся» подобным образом страны, как констатировал Б. Х. Лиделл Гарт, достижение «военных целей» на международной арене должно стать только одним «средством достижения политической цели (в рамках СМО — И.Ш.)» [8]. В то же время в ходе войны наиболее эффективным и, следовательно, наиболее рациональным способом достижения победы над противником, по мнению этого военного специалиста, является нанесение ударов по его тылу и коммуникациям [9].

То есть разрушение подобного рода боевыми действиями той инфраструктуры и системы управления, на которую «опирается» вражеская армия.

Затем Д. Най, А. Себровски, Д. Гарстка, Д. Уорден, X. Уллман, Д. Уэйд.

• и др. фактически сделали вывод об образовании к началу 2000;х гг. двух основных типов технологии ведения геополитической борьбы «непрямых с действий».

Так, Д. Най выделил концепцию так называемых «непрямых политических действий». Для обозначения данной модели сокрушения «врагов» на международной арене этот американский политолог использовал термин «мягкая сила» или «гибкая власть». Он также утверждал, что «мягкая сила» любой страны «базируется главным образом на трех ресурсах: ее культуре (в тех странах, где она привлекательна для других), ее политических ценностях (когда она действует согласно им у себя дома и за рубежом) и внешней политике (когда она рассматривается как легитимная, имеющая моральный авторитет)» [10]. И следовательно, именно данные факторы прежде всего используются государством-«агрессором» в качестве главных инструментов для достижения своих стратегических или геополитических целей на международной арене [11].

В свою очередь, А. Себровски, Д. Гарстка, Д. Уорден, X. Уллман, Д. Уэйд и др. разработали концептуальную теоретическую модель «непрямых военных действий». При этом А. Себровски и Д. Гарстка ввели в оборот специальную категорию для определения данного типа «боевой» концепции «непрямых действий» — «сетецентрическая война» [12]. Для осуществления геополитического противоборства, по этой технологии, должны применятся главным образом военные средства. Однако при этом благодаря использованию в военном деле современных информационных технологий кардинальным образом меняется сам характер ведения войны. В данном случае боевые действия становятся скоротечными и более эффективными. Причем эти преимущества достигаются вооруженными силами государства-«агрессора» главным образом за счет обеспечения информационного превосходства над армией «враждебной» страны. В результате этого все военные операции планируются и практически воплощаются в жизнь уже по так называемому «принципу массирования результатов», а не по концепции «массированного применения сил и средства», как вытекает из военной теории К. фон Клаузевица. И как следствие этого, главной целью вооруженной борьбы становится не физическое уничтожение группировок вражеской армии, а прежде всего разрушение системы государственного управления атакуемой страны и руководящих структур ее вооруженных сил. В ходе таких высокоманевренных и эффективных боевых действий противник оказывается просто не способным оказывать адекватное сопротивление и впадает в состояние шока. Поэтому разгром вражеской армии и победа в войне достигается в максимально сжатые сроки и с минимальным потерями для боевых подразделений «агрессора» и мирного населения атакуемого государства, а также и при относительно незначительных разрушениях материальной базы «враждебной» страны [13].

Наконец, Р. Сафрански, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдт и др. пришли к заключению о том, что в 1990;е гг. благодаря начавшейся в мире информационной революции произошло образование принципиально новой концептуальной модели осуществления противоборства на межгосударственном уровне, но которая при этом фактически также была отнесена ими к разряду именно «непрямых технологий» геополитической борьбы. Для обозначения подобной технологии Д. Аркуилла и Д. Ронфельдт стали использовать термин «сетевая война» [14]. Согласно этой модели сокрушения «враждебных» государств, в качестве главного инструмента ведения геополитической борьбы выступает «информационно-техническая» и «информационно-психологическая» война [15].

Таким образом, как можно сделать вывод, американские специалисты в области геополитического «противоборства на межгосударственном уровне фактически делят существующие «боевые» концептуально-стратегические технологии на две главные разновидности.

Первый тип — «технология прямых геополитических действий». Для такого рода «боевой» технологии характерным является использование в качестве главного инструментария осуществления геополитического противоборства исключительно только одного средства — «абсолютной войны». Поэтому для обозначения данной концепции ведения геополитической борьбы и всех соответствующих типов оперативно-тактических сценариев практических действий целесообразно также использовать два понятия-синонима — «стратегия прямых геополитических действий» и «абсолютная геополитическая борьба».

Второй — «непрямые технологии» геополитической борьбы. В. свою очередь, данная разновидность «боевых» технологий включает в себя две группы концептуальных моделей межгосударственного противоборства на стратегическом уровне — «сетевая война» и «стратегия непрямых геополитических действий».

В свою очередь, «стратегия непрямых действий», как самостоятельная модель «непрямой» геополитической борьбы, имеет два основных концептуальных сценария практической реализации межгосударственного противоборства в целях сокрушения «вражеских» стран.

Первый — «мягкая сила» или «гибкая власть». Согласно этой модели, государство-«агрессор» должен применять для сокрушения страны-«жертвы» главным образом политические, дипломатические, экономические и информационно-культурные инструменты. При этом военные методы ведения геополитической борьбы также могут применяться, но лишь как вспомогательное средство, т. е. прежде всего как инструмент для оказания дополнительного военно-политического давления на «враждебное» государство. В этой связи данную концепцию противоборства целесообразно также определять категорией «непрямая геополитическая технология».

Второй — «сетецентрическая война». По данному сценарию практического использования модели «стратегия непрямых действий», для государства-«агрессора» в ходе противостояния со страной-чокертвой" в качестве основного средства ведения геополитической борьбы станет выступать война, но которая при этом будет вестись по принципам так называемой «сетецентрнческой войны». В свою очередь, политические, дипломатические, экономические и информационно-культурные методы осуществления геополитического противоборства также могут быть задействованы «агрессором», но уже как вспомогательный инструментарий для усиления эффекта «военного удара» по атакуемой стране.

В ходе геополитической борьбы, как можно заключить, обе эти модели «непрямой геополитической борьбы» могут применяться государством-«агрессором» (например, в зависимости от интересов, имеющихся потенциальных возможностей, складывающейся обстановки в мире и др.) как по отдельности, так и в тесном организационном взаимодействии друг с другом, когда один из указанных «боевых» сценариев в процессе практической реализации плавно перетекает в другой.

В этой связи следует также отметить, что категории «стратегия непрямых геополитических действий», «мягкая сила», «гибкая власть», «непрямая геополитическая технология» и «сетецентрическая война» по своему сущностному содержанию фактически являются понятиями-синонимами.

В свою очередь, для определения технологии «сетевая война», по нашему мнению, также целесообразно использовать в качестве термина-синонима категорию «информационно-культурная геополитическая борьба».

И как следует констатировать, с такого рода классификацией «боевых» технологий разработанных специалистами из США концептуально нельзя не согласиться.

При этом само понятие «технология межгосударственной геополитической борьбы», по мнению автора, должно иметь, следовательно, такое значение. «Технология межгосударственной геополитической борьбы» (или «технология геополитической борьбы») — это структурная и смысловая совокупность общего концептуально-стратегического замысла осуществления геополитического противоборства, определенных организационных сценариев выстраивания самих процессов межгосударственной борьбы на оперативно-тактическом уровне для практической реализации такого рода программно-концептуальной модели сокрушения «враждебного» государства, соотвествующих «боевых» методов, предназначенных для непосредственного воздействия на атакуемую страну в целях ее «нейтрализации» и / или «разрушения» как самостоятельного геополитического «1{ентра силы», а также научно-теоретическое описание подобного способа противоборства между государствами в рамках СМО.

В то же время анализ содержания трудов указанных американских специалистов позволяет также выделить и главный недостаток их исследований прежде всего в области «непрямых технологий» геополитической борьбы. Как следует констатировать, в США в открытых публикациях достаточно подробно освящаются особенности достижения американских экспертов прежде всего в области изучения как организационно-теоретической специфики, так и практического применения «сетецентрических» и «сетевых» моделей геополитической борьбы. Однако при этом в Соединенных Штатах эксперты по геополитическому противоборству на межгосударственном уровне как правило избегали комплексного осмысления специфики концептуального содержания «боевой» технологии так называемого «непрямого геополитического типа», т. е. они не пытались осуществить именно комплексно-системный анализ своеобразия методологической основы в сущностном теоретическом содержании «непрямой геополитической технологии», специфики базовых приоритетных принципов геополитической борьбы с точки зрения указанной модели «непрямых геополитических действий», а также присущих данной «непрямой технологии» особенностей оперативно-тактических сценариев выстраивания геополитического противоборства и основных характерных тактических инструментов сокрушения «враждебных» государств. И' их исследования в данном направлении ограничиваются как правило лишь изучением каких-то отдельных составляющих и аспектов «непрямой геополитической технологии» ведения межгосударственной борьбы на международной арене. Причем в самом общем виде [16].

Что касается практического опыта применения созданных в США прежде всего «непрямых» технологий противоборства, то данную проблему американские исследователи изучают главным образом в рамках рассмотрениятематики, касающейся особенностей ведения Соединенными Штатами геополитической борьбы против своих государств-противников на международной арене во второй половине XX — начале XXI вв. Например, против СССР и Кубы в годы «холодной войны», против Ирака в условиях постбиполярного мира, против стран «третьего мира» и др. Анализу данных проблем свои научные работы посвятили У. Хинкл, У. Тернер, П. Швейцер, Б. Вудворд, Д. Перкинс, Э. Огюстин, Д. Кристенсен, С. Гвин, Д. Генри, А. Джухаш, Д. Мариотт, Г. Маттит, Б. Рич, Н. Кляйн и др. [17].

В нашей стране начало процессам рассмотрения стратегической проблематики в области международных отношений было положено в СССР в 1950;е — 1980;е гг. Однако для отечественных ученых главным объектом изучения в указанные годы являлись различные аспекты внешнеполитической стратегии только исключительно ведущих государств Запада — Великобритании, Франции, Германии, США и Японии, а также Китая. При этом советские исследователи так и не смогли в итоге сформулировать основополагающие теоретические принципы, отражающие особенности механизма формирования и практического осуществления внешнеполитической стратегии государства на международной арене.

Например, такого рода вопросы анализировали в своих трудах В. Я. Аварии, Д. М. Проэктор, И. Ю. Андросов, В. Ю. Кузьмин, A.A. Кошкин, М.С.

Капица и др. [18]. Важное значение в рассмотрении такого рода тематики также имели работы советских ученых-американистов, посвященные исследованию внешней политики США во второй половине XX в. Особо следует выделить публикации Г. А. Арбатова, A.A. Кокошина, В. А. Кременюка, O.A. Колобова, A.A. Сергунина, Ю. М. Мельникова, P.C. Овинникова, С. М. Рогова, Г. А. Трофименко, А. И. Уткина, А. Н. Яковлева и ДР. [19].

В данный период в Советском Союзе также началось изучение и концептуальных моделей ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне. Однако главное внимание уделялось при этом прежде всего рассмотрению особенностей «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства. [20].

В 1990;е — начале 2000;х гг. в России исследования в данной области значительно активизировались. Причем главная особенность научных изысканий в этом направлении стала заключаться в том, что российские ученые начали изучать не только своеобразие внешнеполитических приоритетов на международной арене стратегического уровня Соединенных Штатов и других ведущих западных и восточных мировых держав, но и РФ.

Особый интерес представляют созданные в этот период работы А. Д. Богатурова, Б. А: Ширяева, В. А. Кременюка, Ю: П. Давыдова, А. И. Уткина, В. И. Батюка, И. Я. Кобринской, С. М. Самуйлова, Т. А. Шаклеиной, В. И. Королева и др. [21]. В этом ряду следует также отметить хрестоматию «Внешняя политика и безопасность современной России», составленную Т. А. Шаклеиной [22].

Из наиболее значимых исследований, посвященных общей оценке, специфики стратегического содержания внешнеполитического курса РФ в условиях постбиполярного мира, включая своеобразие его региональной направленности, а также взаимоотношений российского государства с ведущими странами Запада на стратегическом уровне, следует назвать публикации Е. М. Примакова, А. И. Уткина, A.A. Кокошина, А. Б. Кобякова, H.A. Нарочницкой, А. Г. Арбатова, С. А. Караганова, И. Ю. Юргенса, Т. В. Бордачева, С. А. Кулика, Д. В. Суслова, С. В. Чернышова, С. Г. Лузянина и др. [23].

Важный вклад в разработку стратегической проблематики в сфере мировой политики внесли также в этот период и нижегородские ученые под руководством O.A. Колобова — A.A. Корнилов, A.C. Макарычев, М. И. Рыхтик, Д. Г. Балуев, О. О. Хохлышева и др. [24].

Кроме того, в данный период в России был также издан ряд работ по вопросам, связанным с рассмотрением теории национальной безопасности, а также особенностей взаимосвязи стратегии политики национальной безопасности и внешнеполитической стратегии (или геополитики) государства [25].

Другой отличительной чертой отечественной историографии по рассматриваемой теме стало также зарождение в эти годы российской школы геополитики. Поэтому в 1990;е — начале 2000;х гг. в России было издано достаточно большое число трудов ученых-геополитиков, которые были уже непосредственно посвящены анализу процессов складывания внешнеполитической стратегии России и других мировых государств на международной арене в различные исторические периоды, истории зарубежной и отечественной геополитической мысли, а также теории геополитики. Это научные исследования, а также учебники и учебные пособия К. С. Гаджиева, И. С. Даниленко, А. Г. Дугина, Л. Г. Ивашова, A.C. Панарина, С. И. Илларионова, С. Н. Конопатова, К. Г. Мяло, С. Жильцова, И. С. Зонна, A.M. Ушакова, П. В. Чернова, В. Л. Петрова, С. Г. Киселева, К. Э. Сорокина, В. А. Колосова, Н. С. Мироненко, Б. Н. Шапталова, И. А. Василенко, H.A. Нартова, Н. М. Сироты, Б. А. Исаева и др. [26].

Однако несмотря на достаточно интенсивное изучение данной темы, российские ученые так и не смогли в итоге сформулировать целостную теоретическую модель, отражающую концептуальные особенности формирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО.

Вместе с тем в РФ в рассматриваемый период также активизировались научные исследования в области теории и практики межгосударственного геополитического противоборства. Причем отечественные специалисты, также как и их американские коллеги, свои главные усилия сосредоточили на изучении «непрямых технологий» сокрушения «враждебных» государств. Такого рода научные разработки в России стали осуществляться по нескольким ключевым направлениям.

Первое. Представители этого направления свои основные усилия сосредоточили главным образом на анализе специфики теоретического содержания «непрямой геополитической технологии» ведения борьбы между государствами на международной арене. Наиболее значительный вклад в разработку данной проблематики внесли в указанные годы С. П. Никаноров, С. Е. Кургинян, С. Б. Переслегин, Г. Э. Лемке, К. Н. Соколов, Ю. П. Платонов, В. А. Лисичкин, Л. А. Шелепин, Ю. Давыдов, П. Святенков, В. И. Якунин, В. Э. Багдасарян, С. С. Сулашкин, В. И. Добреньков, П. В. Агапов, В. Е. Лепский, В.Г. ФедотоваВ.П. Семенко, И. Шишкин и др. [27]. При этом указанные авторы также сделали вывод о том, что «боевые» технологии являются важнейшей составляющей внешнеполитической стратегии (или геополитического курса) государства на международной арене [28]. В то же время сформулировать соответствующую законченную концептуально-теоретическую модель организации и непосредственного осуществления геополитического противоборства на стратегическом уровне отечественные эксперты, также как и американские специалисты по межгосударственной геополитической борьбе, оказались не в состоянии.

Второе. Его образовали те российские исследователи, которые стали заниматься анализом своеобразия стратегии, оперативных действий и тактики ведения «сетецентрической войны». При этом отечественные военные специалисты для обозначения «непрямой технологии» данного типа дополнительно стали использовать в качестве терминов-синонимов также еще следующие категории — «бесконтактная война», «война шестого поколения», «сетевая война». Среди исследовательских работ по данной проблематике следует прежде всего выделить труды В. И. Слипченко, И. Г. Дроговоза, Ю. И. Дроздова, А. Г. Маркина, И. М. Капитанеца, В. М. Коровина, С .Я. Лавренова, М. П. Требина и др. [29]. Важную роль в изучении данной тематики также играют специалисты Академии военных наук РФ, возглавляемую генералом армии М. А. Гареевым [30].

Третье. Данная линия в исследовании «непрямых технологий» геополитической борьбы связана с рассмотрением специфики концептуального содержания современной «информационной войны» или «сетевой войны». В России на изучении теории и практики «информационных войн» в данный период специализировались Б. Ю. Анин, Н. Л. Волковский, Г. В. Грачев, И. К. Мельник, Т. В'. Евгеньева, С.Г. Кара-Мурза, В*.Г. Крысько, В. А. Лисичкин, Л. А. Шелепин, A.B. Манойло, А. И. Петренко, Д. Б. Фролов, И. Н. Панарин, С. П. Расторгуев, В. И. Хозиков, C.B. Чертопруд, В. П. Шейнов, В1 В. Цыганов, С. Н. Бухарин, Д. Ю. Швец и др. [31].

Четвертое. К нему относятся публикации, посвященные анализу особенностей практического опыта применения США прежде всего «непрямой геополитической технологии» против СССР в годы «холодной войны». Особый интерес представляют те выводы, которые были сделаны в своих работах по этой тематике А. И. Колпакиди, В. В'. Обрежой, A.B. Островским, B.C. Широниным, P.C. Красильниковым, А. Хинштейном, А. П. Шевякиным, A.B. Шубиным, И. Я. Фрояновым и др. [32]. Указанные авторы независимо друг от друга пришли фактически к общему заключению о том, что использованная правящими кругами Соединенных Штатов в период «холодной войны» подобная модель осуществления геополитического противоборства сыграла значительную роль в разрушении советского государства.

Пятое. Оно связано с осмыслением своеобразия теории, а также исторической практики ведения так называемой «диверсионно-террористической и партизанской войны» или, как еще военные специалисты определяют данную концепцию осуществления вооруженной борьбы, «малой войны». Как необходимо отметить, «малая война» по своему функциональному предназначению является важнейшим тактическим инструментом практического воплощения в жизнь «непрямой геополитической технологии» в процессе межгосударственного противоборства. Из наиболее значимых опубликованных в России в последнее время работ, посвященной теории ведения «малой войны», следует прежде всего назвать труды В. В. Квачкова, А. К. Белова и Т. В. Грачевой [33]. Что касается истории ведения «малой войны», то эта линия российской историографии представлена главным образом теми исследовательскими работами, которые касаются истории партизанского движения в СССР в период Гражданской и Великой Отечественной войн. Это прежде всего публикации В. И. Боярского, В. В. Воронова, К. Дегтярева, И. Б. Линдера, С. А. Чуркина, H.H. Абина, В. А. Пережогина, А. Ю. Попова,.

B.B. Самошкина, Б. В. Соколова, В. А. Спириденкова, С. А. Шумова, А. Р. Андреева, А. Юрьева и др. [34].

Шестое. Данное направление включает исследования, посвященные анализу феномена международного терроризма, который в условиях постбиполярного мира, как следует констатировать, фактически представляет собой одну из концептуальных моделей реализации «малой войны», а также опыта борьбы различных государств с такого рода подрывной деятельностью. Рассмотрением данной темы в нашей стране занимаются М. Болтунов, С. Горяинов, С. И. Грачев, К. В. Жаринов, A.A. Игнатенко, 0: А. Колобов, A.A. Корнилов, А. О. Колобов, М. Ю. Крысин, А. Потапов, Е. А. Степанова и др. [35].

Седьмое. Вместе с тем отечественные ученые продолжают заниматься изучением своеобразия «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне. Среди подобных исследований необходимо прежде всего выделить фундаментальную работу С. Н. Михалева, посвященную анализу развития теории и практики военной стратегии в конце XVIII — XX вв. [36].

Таким образом, изучение своеобразия современной отечественной и зарубежной историографии позволяет заключить, что в целом результаты научных исследований по проблемам, имеющих прямое отношение к теме представленной диссертации являются весьма значительными, однако многие важные аспекты данной тематики остаются практически неосвещенными. Как следует констатировать, до сих пор ни в России, ни в ведущих западных государствах так и не предпринимались попытки комплексного исследования и сравнительного анализа особенностей организационного формирования и практического применения «прямой» и «непрямых» технологий осуществления геополитического противоборства на международной арене на межгосударственном уровне. Кроме того, фактически не делались также попытки всесторонне изучить своеобразие того «структурного механизма», который требуется для того, чтобы практически «организовать» и использовать в процессе геополитической борьбы для сокрушения «враждебных» государств технологию «стратегия непрямых геополитических действий». В этой связи научное рассмотрение заявленной темы исследования безусловно является необходимым.

Рабочая гипотеза состоит в том, что именно технологии ведения геополитической борьбы представляют собой саму основу всего комплекса внешнеполитической деятельности государства в рамках СМО.

В представленной диссертации в качестве объекта изучения определено теоретическое и прикладное измерение особенностей механизма формирования • и практического осуществления внешнеполитической стратегии государства на международной арене.

В этой связи следует отметить, что, согласно современным взглядам значительной части отечественных и зарубежных специалистов в области международных отношений, именно геополитика по своему теоретико-функциональному предназначению в процессах деятельности государства в области внешней политики должна «отвечать» за разработку концепции, «проектного содержания», а также практическую реализацию главной составляющей и, следовательно, базовой основы всего системного комплекса разнообразной политико-дипломатической работы в рамках соответствующей СМО — собственно стратегического содержания внешнеполитического курса страны на международной арене.

Подобные выводы российских и западных ученых по поводу места и роли геополитики в ходе внешнеполитической жизнедеятельности государства является вполне закономерным и основывается на тщательном анализе мирового исторического опыта в области международных отношений, накопленном прежде всего Россией и ведущими государствами Запада в основном в период XVIII — XX вв. И каю показывают эти исторические события, наибольшего влияния в мире в данный период достигали главным образом те государства, правящие круги которых сумели разработать и реализовать адекватную потенциалу собственной страны и сложившейся политической, экономической, военной и др. обстановки в мире стратегию деятельности на международной арене. Отсюда следует, что формирование и успешная реализация прежде всего эффективного по своей сути геополитического курса, или внешнеполитической стратегии было и остается в настоящее время одним из главных условий обеспечения «выживания» и развития государства именно как «полноправного субъекта» СМО.

В свою очередь, важнейшим элементом, внешнеполитической стратегии любой великой державы, как следует также констатировать, являются при этом все те силы и средства, организационные структуры, а также соответствующие концептуальные технологии их непосредственного применения, которые используются для ведения эффективной геополитической борьбы на международной арене, т. е. для сокрушения стран и / или иных акторов СМО, способных по тем, либо иным причинам воспрепятствовать реализации государством-«агрессором» его стратегической внешнеполитической программы.

Предмет исследованиям нашей работы — это содержание основных сформировавшихся к началу 2000;х гг. концептуальных моделей осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне.

Главной целью исследования автор видит выделение и анализ особенностей тех основополагающих принципов построения, которые характерны для существующих технологий ведения геополитической борьбы между государствами на международной арене, а также концептуальных теоретических сценариев практического использования подобных «боевых» методик.

Для достижения поставленной цели, по нашему мнению, требуется решение следующих научных задач:

1. Рассмотрение своеобразие геополитики как теоретического концепта по изучению общественно-политических процессов на международной арене, а также специфики ее онтологии и гносеологии.

2. Изучение истории становления геополитики как теории международных отношений (ТМО) и соответствующей научной дисциплины.

3. Анализ специфики геополитической модели обеспечения внешнеполитических интересов государства в рамках системы международных отношений, а также рассмотрение механизма формирования концептуально-целевой направленности, а также программно-деятельностного содержания внешнеполитической стратегии государства на международной арене.

4. Исследование организационных форм практического воплощения в жизнь стратегического или геополитического курса страны в рамках СМО, а также рассмотрение их преимуществ и недостатков с точки зрения их прикладного применения.

5. Рассмотрение общих закономерностей формирования и практической реализации геополитической борьбы на межгосударственном уровне в условиях современного мира.

6. Выделение и оценка сущностных особенностей основных существующих на сегодняшний день концептуальных «боевых» технологий «прямых» и «непрямых» действий, используемых для сокрушения «вражеских» государств.

7. Осуществление комплексного анализа специфики сформировавшихся к началу 2000;х гг. прикладных моделей применения одной из наиболее эффективных современных «непрямых технологий» организации и осуществления межгосударственного противоборства, которая носит название «стратегия непрямых геополитических действий».

8. Осмысление наиболее перспективного направления в дальнейшем развитии теоретической модели планирования и практического осуществления «непрямого» геополитического противоборства на межгосударственном уровне в рамках постбиполярной СМО.

Теоретико-методологическая база исследования. Методологическую основу работы составили четыре главные научно-мировозренческие теории.

Во-первых, диалектическая теория. Использование данной теории в качестве методологического подхода при изучении сформулированной в диссертации исследовательской проблемы позволяет констатировать основополагающий принцип научного познания, согласно которому формирование и практическое воплощение в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО, а также осуществление геополитического противоборства на межгосударственном уровне представляют собой результаты достаточно сложных процессов взаимодействия и взаимозависимости двух основных факторных групп — общественно-государственных обстоятельств, с одной стороны, а также пространственно-географических и временных условий, с другой.

Во-вторых, основополагающие принципы современной «геополитической ТМО», и прежде всего тезис о том, что геополитика в ее прикладном измерении есть внешнеполитическая стратегия государства на международной арене. Базовые идеи данной ТМО были сформулированы такими известными учеными, как Ф. Ратцель, Р. Челлен, Ф. Науманн, К. Хаусхофер, П. Видаль де ля Блаш, X. Маккиндер, А. Мэхэн, Ф. Тернер, Н. Спайкмен, С. Коэн, Г. Киссинджер, 3. Бжезинский, С. Хантингтон, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, В.П. Семенов-Тян-Шанский, А. Е. Снесарев, А. Е. Едрихин (Вандам), П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, А. Г. Дугин, A.C. Панарин, Е. Ф. Морозов, Л. Г. Ивашов, К. Э. Сорокин, К. С. Гаджиев и др.

В-третьих, учение о военной стратегии. Данное учение было изложено в трудах западных и отечественных военных теоретиков XVIII — первой половины XX вв. Наиболее важное значение при этом имели соотвествующие работы Морица Саксонского, Наполеона Бонапарта, Ж.-Л. Леваля, Ф. Фоша, К. фон Клаузевица, X. фон Мольтке, А. фон Шлиффена, X. Гудериана, Дж. Ф. С. Фуллера, Н. В. Медема, Г. В. Жомини, Г. А. Леера, Е. И. Мартынова, A.A. Свечина, В. К. Триандафиллова и др. По этой методологической концепции, саму основу любого политического процесса или явления образует определенная модель стратегии, которой придерживается инициировавший данные события политический субъект. Поэтому при исследовании своеобразия действий тех или иных политических субъектов первоочередное значение должно иметь изучение стратегической составляющей такого рода деятельности. При этом следует также подчеркнуть, что главным принципом военной стратегии является идея о необходимости концентрации всего имеющегося в наличии потенциала сил и средств на достижении заранее сформулированной главной или стратегической цели военно-политической деятельности. Как можно заключить, данная основополагающая закономерность также соблюдается в ходе реализации государственной геополитики на международной арене. Более того, подобный принцип фактически должен представлять собой главную организационно-функциональную особенность, характерную для внешнеполитической стратегии страны и процессов, связанных с ведением межгосударственной геополитической борьбой.

В-четвертых, «системная теория». Создатаелями подобной концепции познания являлись A.A. Богданов, Л. фон Берталанфи, Н. Винер, Д. фон Нейман, Т. Парсонс и др. В основе системно-методологического подхода лежит концептуальная идея, согласно которой предмет изучения рассматривается как система. Подобная концепция познания применяется как правило для исследования динамично развивающихся объектов, имеющих при этом достаточно сложное, многоуровневое, зачастую иерархическое организационное устройство. Так как подобные объекты как правило достаточно сложно изучать, опираясь только на познавательные методологические приемы, базирующиеся на принципах всеобщей линейной связи.

Главное достоинство системного подхода — это возможность комплексно-целостного исследования предмета познания путем прежде всего выделения и оценки основных компонентов его системной организации, анализа механизма связей и взаимодействия между этими подсистемами и особенностей функционирования данной системы в целом, а также определение основных внутренних и внешних факторов, оказывающих доминирующее воздействие на жизнедеятельность и динамику объекта как «большой системы».

Подобная методологическая теория, как полагает автор, наилучшим образом подходит для исследования таких достаточно сложных в организационном и управленческом отношениях явлений, как складывание и осуществление внешнеполитической стратегии государства на международной арене, а также ведение геополитической борьбы на межгосударственном уровне. Поэтому планирование, а также само практическое воплощение в жизнь всех известных основных концептуальных технологий геополитической борьбы следует рассматривать в качестве процессов, которые планируются, организуются и практически воплощаются в жизнь на теоретической базе прежде всего «принципа системности».

В диссертации были использованы. как общенаучные исследовательские методы, так и те методикикоторые применяются в политологии и истории. Это анализ и синтез, индукция и дедукция, восхождение от абстрактного к конкретному, сравнительно-сопоставительный анализ, структурно-функциональный анализ, метод классификации, децизионный метод, методика «кейс стадис» (case-studies), а также принцип историзма, сравнительно-исторический и хронологический методы, синхронный и диахронный методы.

При этом основополагающая роль в процессе работы была отведена применению структурно-функционального анализа. Принципы данной методики изучения предполагают рассмотрение исследуемого объекта и / или явления как системы, т. е. как отграниченного от других систем множества тесно взаимодействующих и тесно взаимосвязанных определенным образом элементовопределение состава, структуры, организации элементов и под системных частей системы и обнаружение ведущих и устойчивых взаимодействующих связей между нимивыявление внешних связей изучаемой системы и выделение из них главныхвыяснение главной функции системы, а также ее места и’роли среди других системобнаружение и оценка закономерностей, тенденций, а также направленности развития системы.

Эмпирическаяоснова-диссертации состоит из шести основных групп источников.

Прежде всего это опубликованные правительственные документы США, нацистской Германии и РФ.

В число использованных американских источниковых материалов данной группы вошли прежде всего те ключевые документы периода «холодной войны», в которых было изложено содержание разработанной правящими кругами Соединенных Штатов «непрямой стратегии» сокрушения Советского Союза. Среди данных источников в первую очередь необходимо назвать «Длинную телеграмму» поверенного в делах в Советском Союзе Д. Кеннана государственному секретарю США от 22 февраля 1946 г., Директиву Совета национальной безопасности США NSC № 20 / 1 от 18 августа 1948 г., Доклад Совета национальной безопасности о целях США в отношении России по вопросам обеспечения безопасности № 20 / 4 от 23 ноября 1948 г., Доклад Совета национальной безопасности США президенту в ответ на запрос № 68 от 31 января 1950 г. [37]. Кроме того, это Обращение президента США Д. Буша-младшего «О положении в стране» от 31 января 2002 г. и «Стратегия национальной' безопасности США в XXI веке» от 17 сентября 2002 г. и др., в. которых нашли свое отражение особенности стратегии политики национальной безопасности США вначале 2000;х гг., а также некоторые документы Пентагона начала 2000;х гг. [38]. В совокупности указанные правительственные документы Соединенных Штатов позволяют получить достаточно полное представление относительно специфики американской политической культуры планирования государственной внешнеполитической стратегии на международной арене, а также о концептуальном содержании модели ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне, характерной для США.

Группу изученных официальных документов фашистской Германии составили в основном те материалы, которые по своему содержанию были посвящены подготовке Третьего рейха к развязыванию войны в Европе, стратегическому и оперативно-тактическому планированию боевых операций для германских вооруженных сил на различных фронтах Второй мировой войны, а также разработке экономических планов по эксплуатации захваченных европейских стран [39]. Анализ данных источников был необходим прежде всего для того, чтобы ознакомится с концептуальным содержанием той «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства, которая была присуща в XX в. главным образом Германии, а также, как следует констатировать, и другим ведущим так называемым «континентальным» государствам Евразии, в том числе и СССР. И которая, как необходимо особо подчеркнуть, по своей сущности принципиально отличалась от разработанной в США в годы «холодной войны» теоретической модели сокрушения «враждебных» стран.

Что касается правительственных документов РФ, то это прежде всего «Концепция национальной безопасности Российской Федерации» от 17 декабря 1997 г., «Концепция национальной безопасности Российской Федерации» от 10 января 2000 г., «Военная доктрина Российской Федерации» от 21 апреля 2000 г., «Концепция внешней политики Российской Федерации» от 28 июня 2000 г., «Доктрина информационной безопасности Российской Федерации» от 9 сентября 2000 г., «Концепция долгосрочного развития Российской Федерации на период до 2020 года» от 17 ноября 2008 г., «Стратегия национальной, безопасности Российской Федерации до 2020 года» от 12 мая 2009 г., «Военная доктрина Российской Федерации» от 5 февраля 2010 г., «Концепция внешней политики Российской Федерации» от 12 июля 2008 г. [40]. Такого рода документальные источники позволяют получить представление о состоянии и специфике современной российской политической культуры долгосрочного планирования государственной стратегии.

Второй блок эмпирических материалов составили разработанные военными кругами фашистской Германии, США, Советского Союза и РФ инструкции и рекомендации по ведению «малой войны», а также организации контрпартизанских действий и боевых операций, которые были опубликованы в различных тематических сборниках [41].

Третью разновидность использованных источников образовали воспоминания американских, немецких, французских и советских государственных деятелей, дипломатов, чиновников, военных, разведчиков, разведчиков-диверсантов и партизанских командиров, которые по роду своей деятельности принимали самое непосредственное участие в процессах разработки и практической реализации стратегических и оперативно-тактических технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне в годы Первой мировой войны, Гражданской войны в России, Второй мировой войны, в эпоху «холодной войны», а также в условиях постбиполярного мира. Особенно важное значение при работе над диссертацией имели те свидетельства и аналитические выводы, которые содержались в воспоминаниях П. фон Леттов-Форбека, А. Шпеера, Ш. де Голля, Э. Т. Лоуренса, Д. Хилла, А. Даллеса, Д. Кеннана, С. Тэлботта, Д. Тенета, Д. Перкинса, О. Скорцени, Э. Че Гевары, П. А. Судоплатова, И. Г. Старинова, Д. Н. Медведева, С. А. Ваупшасова, П. П. Вершигоры, М. А. Бабикова, В. Н. Леонова, И: И. Бережного, В. А. Крючкова, В. А. Кирпиченко, Н. С. Леонова, Ю. И. Дроздова, Л. В. Шебаршина, В. А. Стрелецкого, Г. Н. Трошева и др. [42].

Четвертое объединение источниковых материалов формировалось в основном за счет научно-практических работ признанных зарубежных и отечественных специалистов в области геополитики. В первую очередь следует назвать труды следующих иностранных ученых-геополитиков — Ф. Ратцеля, Р. Челлена, Ф. Науманна, К. Хаусхофера, Г. Риттера, Л. Дехийо, В. Бредова, Т. Ягера, Й. фон Лохаузена, П. Видаль де ля Блаша, П. Галлуа, И. Лакоста, М. Фуше, Ж. Аттали, X. Маккиндера, Ф. Коломба, М. Тэтчэр, А. Мэхэна, Ф. Тернера, Н. Спайкмена, Д. Мэйнинга, Р. Страус-Хюпе, А. Северского, С. Коэна, К. Грея, 3. Бжезинского, Г. Киссинджера, С. Хантингтона, Д. Коллинза, Ф. Фукуямы, А. Страуса, Ч. Купчана, Р. Кейгана, Ф. Закария и др. [43]. Среди работ по геополитической тематике, написанных отечественными авторами, необходимо прежде всего выделить публикации Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева, В.П. Семенова-Тян-Шанского, И. И. Дусинского, А. Е. Снесарева, А. Е. Едрихина (Вандама), П. Н. Савицкого, Н. С. Трубецкого, А. Г. Дугина, Е. Ф. Морозова, К. В. Плешакова, И. С. Даниленко, Л. Г. Ивашова, A.C. Панарина, К. С. Гаджиева и др. [44]. Изучение работ указанных зарубежных и отечественных авторов стало необходимым главным образом для того, чтобы выделить те основополагающие принципы и закономерности складывания геополитического курса государства на международной арене, которые были сформулированы данными учеными геополитиками, и которые, по их мнению, необходимо обязательно соблюдать при решении подобных задач. И таким образом, констатировать на подобной исследовательской базе универсальную общетеоретическую ^ модель формирования и практического осуществления внешнеполитической.

• стратегии государства в рамках СМО.

Пятую группу проанализированных источников образовали труды >> западных и отечественных классиков военной мысли XVIII — начала XX вв., посвященные рассмотрению сущности военной стратегии. Это произведения Морица Саксонского, Г. Ллойда, Наполеона Бонапарта, В. фон Вилизена, Ж.-Л. Леваля, И. Верди-дю-Вернуа, ФФоша, К. фон-дер-Гольца, X. фон Мольтке, А. фон Шлиффена, X. Гудериана, Дж. Ф. С. Фуллера, Б.Л. МонтгомериЭ. Кингстон-Макклори, Н. В. Медема, Г. В. Жомини, Г. А. Леера, Е. И. Мартынова, A.A. Свечина, В .К. Триандафиллова и др. [45]. Необходимость обращения к классическим сочинениям по военной стратегии было обусловлено прежде всего тем, что данное учение военной науки в конце XIX — XX вв. оказало огромное влияние на становление и развитие теории геополитики. Другими словами, именно учение о военной стратегии сыграло, причем прежде всего как своеобразная методологическая база, ведущую роль впроцессах разработки западными и отечественными специалистами в указанный исторический период концептуальной модели планирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства на международной арене, а также сущностного содержания технологических методик ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне.

Наконец, в шестой раздел использованных в качестве источников материалов были включены аналитические работы тех авторов, которые непосредственно занимались теоретической разработкой концепций осуществления межгосударственного противоборства, а также осмыслением определенных составляющих такого рода теоретико-прикладных технологий сокрушения государств-«противников» на международной арене. Причем такого рода труды следует разделить на шесть основных групп.

Первая. В" нее вошли сочинения римского военного теоретика Флавия Вегеция Рената «Краткое изложение военного дела» и других античных авторов по военному делу, многочисленные трактаты по военному искусству, созданные в период Средних веков в Византийской империи, произведение Н. Макиавелли «О военном искусстве», а также теоретические работы. Наполеона Бонапарта, К. фон Клаузевица, X. Гудериана и др. [46]. Как следует констатировать, в трудах указанных военных теоретиков были сформулированы базовые принципы «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне.

Вторая. Это труды древнекитайских военных теоретиков, среди которых необходимо прежде всего отметить трактат полководца Сунь-цзы.

Искусство войны" (другое название данной работы — «Правила ведения войны мудреца Суня») [47]. В указанных военных сочинениях Сунь-цзы, а также других китайских военных специалистов был изложен специфичный базовый концепт «непрямой геополитической технологии» сокрушения «вражеских» государств и их армий, который был разработан еще в Древнем Китае и который до сих пор используется в качестве базовой теоретической модели выстраивания процессов геополитической борьбы на стратегическом уровне правящей элитой КНР.

Третья. Ее сформировали работы американских специалистов по осуществлению геополитического противоборства на межгосударственном уровне, которые были написаны во второй половине XX — начале XXI вв. Данные исследования были посвящены разработке концептуального содержания «непрямых технологий» ведениягеополитической борьбы, а-также рассмотрению различных аспектов практического использования Соединенными Штатами такого рода «боевых» методик против СССР и других государств-противников на международной арене. Как следует констатировать, наиболее выдающийся вклад в создание американской разновидности «непрямых технологий» осуществления геополитической борьбы на межгосударственном уровне в период «холодной войны» прежде всего кактеоретики: внесли Б. Х. Лиделл Гарт, Д. Кеннан, П. Нитце, Д. Ачесон, Д. Бэрнхэм, Д. Сарнов, Д. Скотт, Г. Киссинджер, Д. Грабер, Т. Шеллинг, Т. Финлеттер, Ф. Джонсон, Г. Кан, Л. Блумфилд, А'. Лайс, 3. Бжезинский, Е. Сонненфельд, С. Хантингтон, А. Уикс, А. Сэттон и др. [48]. В условиях постбиполярного мира работу по дальнейшему развитию различных аспектов «непрямых технологий» борьбы продолжили Д. Най, Э. Тоффлер, X. Тоффлер, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдт, Р. Сафрански, А. Себровски, Д. Гарстка, М. Либицки, X. Уллман, Д. Уэйд, Э. Смит, Д. Рамсфельд, Д. Шарп, Б. Александер, У. Кларк и др. [49].

Четвертая. К данной группе были отнесены работы таких видных представителей коммунистического движения в Европе в 1920;е — 1930;е гг., как А. Грамши, Э: Фромм, Е. Маркузе, В. Райх и др., которые фактически положили начало становлению «непрямой технологии» геополитического противоборства так называемого «сетевого» или «информационно-культурного» типа [50].

Пятая. В ее состав были включены труды, посвященные разработке теоретических моделей осуществления государственного переворота, а также стратегии и тактики «малой войны». Как следует констатировать, указанные инструменты геополитической борьбы являются важнейшей составляющей «непрямой геополитической технологии» сокрушения «враждебных» государств. Среди теоретических работ, посвященных рассмотрению наиболее «эффективных методик» совершения государственного переворота, следует назвать прежде всего программные документы террористических организаций, действовавших в Российской империи в конце XIX — начале XX вв., публикации на эту тему В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, К. Малапарте и др. [51]. В свою очередь, рассмотрением проблем, связанных с организацией и ведением «малой войны», занимались Д. В. Давыдов, Н. С. Голицин, Ф. К. Гершельман, H.H. Сухотин, В. Н. Клембовский, С. Кедрин, В. Е. Борисов, П. П. Каратыгин, Я. А. Слащев, М. А. Дробов, И. Г. Старинов, П. Е. Брайко, В. В. Квачков, Е. Э. Месснер, A.A. Зайцов, JI.H. Кутуков (Н. Кремнев), Е. А. Шелль, А. Г. Битенбиндер, Б.А. Хольмстон-Смысловский, Мао Дзе-Дун, Э. Че Гевара и др. [52].

Шестая. В данное объединение аналитических материалов были выделены труды ведущих отечественных специалистов по геополитическому противоборству на межгосударственном уровне, которые были посвящены разработке различных аспектов теоретического содержания «непрямой геополитической технологи» сокрушения «враждебных» государств. Сюда вошли работы A.A. Зиновьева, С. П. Никанорова, С. Б. Переслегина, Г. Э. Лемке, С. Е. Кургиняна, а также экспертов возглавляемой им известной московской аналитической группы, носящей название «Экспериментальный Творческий центр» (Центр Кургиняна), и др. [53].

Научная новизна исследования определяется следующими основными аспектами.

Во-первых, в методологическом плане представленный труд, является одной из первых попыток рассмотреть своеобразие механизма формирования приоритетов внешнеполитического курса государства на международной арене, а также изучить сущностное содержание сформировавшихся к началу XXI в. основных концептуальных технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне с точки зрения так называемого «системно-стратегического» мировозренческого подхода.

Во-вторых, в работе на основе оценки сложившихся мнений российских и зарубежных ученых по поводу определения теоретико-прикладного содержания геополитики* как отрасли знаний была сформулирована авторская позиция относительно трактовки значения данного понятия.

В-третьих, автором дана комплексная характеристика теоретической модели формирования, организационного устройства и практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО.

В-четвертых, автором впервые были проанализированы и сопоставлены особенности базовых теоретических принципов структурного устройства, а также моделей прикладного применения «прямых» и «непрямых» технологий геополитического межгосударственного противоборства.

В-пятых, изложена авторская точка зрения относительно наиболее перспективного направления в дальнейшем развитии теории планирования и практического осуществления «непрямой» геополитической борьбы на межгосударственном уровне.

Обоснованность и достоверность работы обусловлены конкретными результатами, полученными в результате проведенного автором комплексного научного изучения основных сформировавшихся к началу XXI в. концептуальных технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Полученные результаты диссертационного исследования могут быть использованы для решения следующих теоретических и прикладных задач.

Первая. Авторские теоретические подходы и выводы могут быть использованы в качестве методологического концепта для дальнейшего развития научных исследований в области национальной безопасности, изучения проблем, касающихся планирования и практического, воплощения в жизнь внешней политики ведущих государств на международной арене, оценке особенностей стратегических приоритетов? и положения мировых держав в рамках СМО, а также тематики, имеющей непосредственное отношение к межгосударственным противоречиям и конфликтам.

ВтораяСодержащиеся в работе аналитические материалы, оценки и заключения способны найти применение при разработке обоснованных прогнозов как в сфере перспективного планирования внешней политики РФ, так. и в областиразвития международных отношений в условиях постбиполярного мира в целом.

Третья. Констатируемые автором основополагающие выводы могут также использоваться при разработке, а также оценке эффективности концептуального содержания стратегии политики национальной безопасности России.

Четвертая. Результаты исследования могут также применяться в практической работе тех органов государственной власти РФв служебную компетенцию которых входит обеспечение безопасности страны, а также ее интересов на международной арене. Это — Совет безопасности РФ, Федеральная служба безопасности, Служба внешней разведки, Министерство обороны РФ, Генеральный штаб Вооруженных сил РФ, Главное разведывательное управление Генерального штаба, Министерство иностранных дел РФ, Министерство экономического развития РФ и др.

Пятая. Итоги проделанной работы могут использоваться в учебном процессе исторических факультетов и факультетов международных отношений и политологии высших учебных заведений РФ в ходе преподавания таких дисциплин, как «Новая и новейшая история», «Проблемы национальной безопасности и контроля за вооружениями», «Основы, политической географии и геополитики», «Мировая политика», «История международных отношений», «Теория международных отношений», а также при разработке программ курсов по выбору и семинарских занятий по соответствующей тематике.

Личный вклад автора в представленном исследовании является весьма значительным и выражается в том, что были самостоятельно определены и изучены ключевые особенности так называемой «пространственно-стратегической (или геополитической) модели» формирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитического курса государства в рамках СМО, а также сущностное своеобразие практического применения основных сложившихся к началу 2000;х гг. концепций ведения геополитического противоборства между государствами на международной арене. Все результаты получены автором лично.

В качестве основных положений диссертации на защиту выносятся:

1) Обоснованное автором новое научное определение понятия «геополитика», а также вывод о том, что именно геополитика, как сфера знаний, должна специализироваться на изучении главным образом научно-прикладных проблем, связанных с формированием и практической реализацией внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО: (Геополитика — это одна из основных научных дисциплин в рамках современной политической географии, которая специализируется на изучении явлений, связанных с процессами формирования и осуществления стратегии деятельности различных политических субъектов (государств, военных блоков, органов власти, вооруженных сил, силовых ведомств, политических партий, общественных движений, правительственных и неправительственных организаций, г^еркви, ТНК, промыитенных предприятий, банков компаний, террористических объединений, преступных сообществ и др.) применительно к географическому пространству, и кроме того, вопросов, касающихся установления и удержания контроля со стороны политических субъектов над определенным участком пространства, его освоения и эксплуатации, а также поддержания собственной безопасности. Поэтому по своему прикладному содержанию геополитика — это стратегия деятельности политического субъекта, имеющая прежде всего пространственно-географическое — измерение. Вместе с тем геополитика выступает одновременно и в качестве теории международных отношений.).

2) Разработанный автором тезис о том, что внешнеполитическая стратегия или геополитический курс государства на международной арене образуется на основе тех же базовых теоретических принципов, которые характерны для военной стратегии в целом.

3) Определенное автором инновационное положение о том, что в качестве теоретической базы при формировании стратегических целей внешнеполитического курса страны, а также подготовке и осуществлении соответствующих прикладных внешнеполитических проектов, направленных на решение подобных стратегических задач на международной арене, непременно должны выступать избранная правящей элитой, государственной властью и обществом концептуальная модель жизнедеятельности и развития страны, рассчитанная на долгосрочный период, а также концепция и соответствующая стратегия политики национальной безопасности государства.

4) Зафиксированный автором важнейший теоретический принцип, согласно которому главной организационной формой практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках.

СМО в соответствующий хронологический период является так называемый «геополитический проект».

5) Выделенная автором закономерность о том, что несмотря на имеющиеся недостатки присущие организационной структуре «геополитического проекта», в экономических, политических, информационных и военных реалиях начала XXI в., главной особенностью которых стало значительное ужесточение конкурентной борьбы между государствами и другими акторами СМО в мире, именно такая форма организации всего комплекса внешнеполитической деятельности представляет собой наиболее совершенную технологию по обеспечению в первую очередь государством своих жизненно важных интересов на международной арене.

6) Обоснованное автором видение сущностного смысла государственной внешнеполитической стратегии. (В процессе формирования внешнеполитической стратегии государства главная роль должна отводится прежде всего «экспансионистским геополитическим проектам», ориентированным главным образом на установление контроля над теми находящимися за пределами государственных границ государства-«субъекта» территориями, которые имеют жизненно важное значение для поддержания «оптимального» режима функционирования и обеспечения дальнейшего развития этой страны-«агрессора», а также на «сокрушение» ее противников из числа любых других акторов СМО.).

7) Авторское положение о том, что основой содержания внешнеполитической стратегии государства и, следовательно, соответствующих «экспансионистских геополитических проектов» выступает так называемый «фактор борьбы». (Поэтому стало вполне закономерным, что именно факторы «силы», и прежде всего, естественно, «силы военной», «силы экономической» и «силы информационной», а также «потенциальных способностей» и «материальных возможностей» вести эффективную геополитическую борьбу в рамках исторически соответствующей СМО были и продолжают оставаться в настоящее время фактически главным инструментом защиты государством собственных национальных интересов и поддержания безопасности на международной арене.).

8) Предложенная автором новая типология оценки характера геополитического противостояния между государствами стратегического значения. (В настоящее время существуют три основные концепции организации и ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне: «абсолютная геополитическая борьба», «информационно-культурная геополитическая борьба» и «стратегия непрямых геополитических действий». При этом модель «абсолютная геополитическая борьба» представляет собой «прямую технологию» межгосударственного противоборства. «Информационно-культурная геополитическая борьба» и «стратегия непрямых геополитических действий» относятся к «непрямым технологиям» сокрушения «враждебных» государств.).

9) Авторское теоретическое осмысление концепции «абсолютная геополитическая борьба». (В процессе противоборства с «вражескими» государствами приоритет отдается «открытым» формам борьбы, и в первую очередь военным методам. Поэтому главным инструментом ведения геополитической борьбы является война, т. е. непосредственное, открытое вооруженное противостояние с «вражескими» странами и / или другими акторами СМО. При этом главная цель войны, которую ведет государство-«агрессор», заключается в уничтожении армии враждебной страны.).

10) Объяснение автором особенностей организационных параметров использования на практике технологии «информационно-культурная геополитическая борьба». (Согласно этой «боевой» модели, главной стратегической целью государства-«агрессора» в ходе противоборства ' с враждебной страной должно являться «нейтрализация работы» и / или «тотальное разрушение» в первую очередь «информационно-культурной и идеологической» составляющей в рамках государственно-геополитической системы атакуемого государства и затем установление своего полного контроля над процессами функционирования и развития данной подсистемы.).

11) Разработанная автором комплексная теоретическая модель прикладного применения технологии «стратегия непрямых геополитических действий». (Использование подобной концепции геополитической борьбы предполагает, что государство-«агрессор» добивается победы в ходе противоборства путем сосредоточения своих главных «боевых» усилий в первую очередь на том, чтобы сначала нейтрализовать работу, а затем обеспечить свой абсолютный контроль над функционированием политико-управленческой подсистемы государственной системы «вражеской» страны. Другими словами, главным объектом концентрированной геополитической атаки со стороны «агрессора» в процессе осуществления геополитической борьбы по данной концептуальной модели становится прежде всего правящая элита страны-«жертвы», а также структуры государственного управления вообще.).

12) Авторское заключение о том, что технология «стратегия непрямых геополитических действий» практически применяется на основе использования особого рода методологической концепции. (Содержательная сущность данной методологии образуется несколькими теориями познания. В данном случае речь идет об определенных положениях синергетики, «системной теории», учении марксизма о «базисе и надстройке», а также «теории катастроф», «теории управления», «теории процессов с памятью», «принципе Ле Шателье».).

13) Сформулированное автором содержание двух основных концептуальных сценариев прикладного применения технологии межгосударственного противоборства «стратегия непрямых геополитических действий», каждый из которых имеет свои специфические особенности. (Первый сложился в Китае еще в V в. до н. э. Второй был разработан в США в период «холодной войны».).

14) Авторский прогностический вывод о том, что в будущем должна сформироваться принципиально новая технология «непрямой» геополитической борьбы между государствами на международной арене. (Данная технология образуется на базе концептуально-сущностной теоретической идеи, согласно которой в процессе геополитической борьбы главной целью государства-«агрессора» должна стать «трансформация» и / или «полное разрушение» модели устройства всего комплекса подсистемы связей в рамках государственной системы страны-«жертвы», т. е. фактически так называемое «искусственное перепрограммирование» структурной организации «враждебной» государственно-геополитической системы в, целом в соответствии с геополитическими и геоэкономическими интересами «агрессора». И" решение данной стратегической задачи позволит государству-«агрессору» добиться в итоге полной «геополитической, победы» и, таким образом, установления фактически абсолютного господства над атакуемой страной в целом. В этой связи для обозначения подобной концептуальной модели межгосударственного противоборства целесообразно использовать понятие «системно-программирующая геополитическая борьба».}.

Апробация работы. Основные научные положения диссертации и конкретные результаты исследования были представлены в виде докладов на ряде международных, всероссийских, региональных, межвузовских, вузовских научно-практических конференций и семинаров, проведенных в различных российских учебно-научных центрах Москвы, Нижнего Новгорода, Казани, Астрахани в 1997 — 2010 гг. Кроме того, главные результаты исследования были изложены автором в четырех монографиях, серии научных статей, в ряде учебных пособий, хрестоматий и многих учебно-методических материалах.

Структурам диссертации. определяется поставленными научной целью и исследовательскими задачами и включает в себя введение, семь глав, разделенных на параграфы, заключение и список использованных источников и литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Особенности ситуации, сложившейся на международной арене к началу XXI в. достаточно убедительно свидетельствуют о том, что ведущие мировые державы, играющие доминирующую роль в рамках постбиполярной СМО, в процессе формирования* и осуществления своей внешней политики продолжают активно использовать главным образом геополитические или пространственно-стратегические принципы. Это означает, что в реалиях современного мира базовую основу внешнеполитического курса практически всех ведущих государств образует соответствующая! внешнеполитическая* стратегия рассчитанная на долгосрочную перспективу, или другими словами, соответствующая" долгосрочная, геополитическая? программа действий на международной арене. Полученные в ходе изучения поставленной проблемы основные научные. результаты также достаточно убедительно свидетельствуют прежде всего о том, что именно геополитика в ее как теоретическом, так и прикладном «измерениях» должна играть как фактор ведущую роль в процессах складывания внешнеполитического курса каждой страны, претендующей на ведущее положение в международных делах. И как можно констатировать при этом, в современных условиях для любого развитого государства наличие эффективной стратегии деятельности на международной арене фактически становится однимиз главных условий для обеспечения его «состоятельности» в качестве активного и полноправного участника СМО:

Вместе с тем правящая элита такого государства-«агрессора» также обретает в результате этого неоспоримые конкурентные преимущества в сфере защиты своих жизненно важных интересовв мире по сравнению прежде всего с теми странами, которые по каким-то причинам не в состоянии придерживаться аналогичной технологии «построения» своей внешней политики. И более того, в очень сложных геополитических и геоэкономических реалиях начала XXI в. успешное развитие и даже само «выживание» таких государств, у которых отсутствует четко сформулированная геополитическая программа^ становится весьма и весьма проблематичным.

При этом главное значение в ходе определения самой концептуальной направленности, а также содержания программы действий по практической реализации геополитического курса такой страны в рамках СМО играют два главных фактора. Первый — это специфика избранной правящей элитой, государством и обществом стратегической модели жизнедеятельности и развития страны, ориентированная на долгосрочный период. Второй — сформулированная на данной приоритетной основе стратегия политики национальной безопасности, или по-другому, национальная стратегия развития. Поэтому сущностное содержание главных целей внешнеполитической стратегии государства на международной арене должно представлять собой фактически некое «концептуальное производное» от комплекса стратегических приоритетов его политики в области национальной безопасности.

В качестве основной организационной формы, которая является необходимой для практического воплощения в жизнь соответствующей стратегической внешнеполитической программы государства, выступает так называемый «геополитический проект». По своей сути «геополитический проект», как форма организационного устройства внешнеполитической стратегии государства в СМО, направлен прежде всего на непосредственную «защиту» в какой-то временной период тех конкретных пространственно-внешнеполитических интересовстраны, которые, в свою очередь, формируются исходя из условий, потребностей, целей и задач, встающих перед правящей элитой, обществом и государством в результате выбора и необходимости практического воплощения в жизнь определенной концепции общегосударственного развития, а также разработанной* в соответствии с подобной моделью жизнедеятельности и имеющегося в распоряжении государства потенциала сил и средств стратегии политики национальной безопасности. Поэтому любой «геополитический проект» с точки зрения его функционального предназначения есть прежде всего определенным образом устроенный структурный механизм,'7 предназначенный для обеспечения-концентрации мощи и усилий страны на, достижении своих заранее сформулированных главных или стратегических пространственно-внешнеполитических целей на международной арене и «сокрушения» одновременно реальных и / или потенциальных геополитических противников из числа других государств, либо иных акторов СМО.

В то же время с точки зрения современной «геополитической ТМО», мировая политика по своему сущностному измерению также представляет собой практически никогда не прекращающуюся борьбу государств и других акоторов СМО за господство над определенными участками пространства. Поэтому внешняя политика государства рассматривается как целенаправленная деятельность, направленная прежде всего на установление господства над конкретными пространственно-географическими районами планеты, их освоение, обеспечение своего контроля над ними и эксплуатации. И что не менее важно, поддержание собственной безопасности путем прежде всего нейтрализации и / или «уничтожения» тех субъектов СМО, которые выступают, или могут проявить себя в перспективе, как реальные геополитические противники данной страны на международной арене. Следовательно, по своей сущности и устройству международные отношения, согласно «геополитической ТМО», есть прежде всего область так называемого «жесткого силового» противостояния" между участниками СМО. Причем высшей формой этой постоянной «конкурентной борьбы» между государствами и иными акторами СМО за пространства, т. е. за обеспечение своих геополитических интересов в мире, является война.

Подобная оценка «геополитической ТМО» сущности мировой политики и международных отношений вполне закономерно привела к формированию в рамках этой научной дисциплины основополагающего теоретического вывода о том, что именно геополитическая экспансия и, тем самым соответствующие «экспансионистские геополитические проекты», по своей сути фактически является «олицетворением» стратегии внешней политики страны. При этом геополитический экспансионистский курс государства, следовательно, также должен формироваться и осуществляться с соблюдением тех же требований, которые учитываются во время планирования и ведения масштабной военной компании. В этой связи в качестве концептуальной базы при разработке программных установок геополитики государства, также как и при подготовке и ведении. войны, должна выступать четко сформулированная5 стратегия, имеющая соответствующую внешнеполитическим интересам элиты, общества и государства направленность.

Таким образом, базовой основой содержания? всего комплекса геополитической деятельности страны на международной арене, как можно констатировать, выступает именно так называемый «фактор борьбы, и экспансии», ориентированный, в свою очередь, на установление господства над определенными территориями, необходимыми для обеспечения" ее «нормальной» жизнедеятельности, прогресса и безопасности, а также их «интеграцию» в соответствующую государственную систему, с одной стороны. И кроме того, нейтрализацию тех государств и / или иных акторов СМО, которые в силу различных причин могут помешать успешной реализации подобной геополитической программы, с другой.

В зависимости от конкретной ситуации в качестве подобных «геополитических противников» будут выступать прежде всего те страны, в составкоторых непосредственно входят интересующие «субъекта» такого рода геополитического курса географические районы, и вместе с тем правящие круги которых и / или другие социальные объединения в обществе по разным причинам не желают терять право суверенитета над данными территориями и, следовательно, государственный суверенитет в целом. И поэтому они готовы оказывать активное сопротивление подобной «агрессии». Кроме того, в аналогичной роли могут «проявить» себя различные государства, а также другие акторы, которые тоже претендуют на установление своего контроля над этими пространствами и поэтому всеми силами будут стремиться помешать иным субъектам СМО добиться осуществления таких замыслов. Или которые в силу каких-то обстоятельств являются просто незаинтересованными в том, чтобы именно данная страна в итоге стала бы в состоянии обеспечить свой полный контроль над соответствующими территориями. Наконец, в качестве подобного рода «противников» должны также восприниматься и те страны, которые будут проводить внешнеполитический курс, непосредственно угрожающий безопасности государства-«агрессора» и сфере его геополитического влияния в мире. Следовательно, внешнеполитическая стратегия, или государственно-геополитический курс, как необходимо заключить, содержит две главные структурные составляющие.

Во-первых, это компонент, который ориентирован на непосредственное обеспечение геополитических и, таким образом, иных интересов страны на международной арене.

Во-вторых, составляющая, в качестве главной цели функционирования которой выступает «борьба» против реальных и / или потенциальных геополитических противников государства-«агрессора» в рамках существующей СМО.

При этом также следует подчеркнуть, что именно «второй» компонент, с точки зрения «геополитической» ТМО, фактически должен выступать в качестве ведущего в системе государственнойвнешнеполитической стратегии. Это объясняется прежде всего тем-, что для-любого государства-«агрессора», как убедительно* свидетельствует история международных отношений, а также всемирная историявойн, главным условием для успешной реализации его экспансионистских внешнеполитических программ на международной арене всегда являлось достижение прежде всего убедительной «геополитической победы» над теми акторами СМО, которые способны каким-либо образом воспрепятствовать ему воплотить в жизнь такого рода планы.

Все данные факты также достаточно убедительно свидетельствуют о том, что существующие концептуальные модели формирования и практической реализации процессов осуществления* межгосударственного противоборства по своей «организационной значимости» являются одной из важнейший технологических составляющих как внешнеполитической стратегии ведущих мировых держав на международной арене, так и организационных систем, предназначенных для защиты национальной безопасности. Поэтому в реалиях XXI в. наличие у правящих кругов государств, претендующих на статус самостоятельных «центров силы» в рамках СМО, полного и четкого представления относительно теоретико-сущностного содержания данных технологий геополитической борьбы, создание ими соответствующего материально-технического, финансового, человеческого и организационного потенциалов < необходимого как для их практического применения против «враждебных» стран и иных акторов СМО, так и для «победоносного» противодействия тем международным субъектам, которые будут пытаться использовать подобные модели геополитической борьбы для сокрушения самих государств-«агрессоров» И наконец, присутствие «способностей», «умения» и «практического опыта» эффективного задействования такого рода концепций геополитического противоборства фактически тоже стало одной из главных предпосылок для «успешного» обеспечения жизненно важных геополитических и геоэкономических интересов, а также поддержания безопасности данных стран в целом. И следовательно, для сохранения подобными государствами и самого своего положения в качестве независимого и влиятельного «центра» в рамках сложившейся постбиполярной СМО.

В свою очередь, оценка особенностей содержания международно-политических процессов, которые происходят на международной арене в условиях постбиполярного мира, позволяет сделать основополагающее заключение о том, что фактически все указанные теоретические принципы «геополитической ТМО» находят свое практическое подтверждение. Поскольку, как убедительно показали происходившие на международной арене в 1990;е — начале 2000;х гг. наиболее значимые события, важнейшим элементом современной мировой политики и международных отношений, несмотря на завершение эпохи «холодной войны», по-прежнему продолжают оставаться факторы геополитической экспансии, т. е. стремление ведущих мировых держав установить, сохранить и упрочить свой контроль над стратегически значимыми для национальных интересов этих государств различными пространственно-географическими' регионами и / или* даже целыми континентами планеты, а также геополитического противоборства прежде всего на межгосударственном уровне. Изучение своеобразиясформировавшихся к началу XXI в. базовых концепций осуществления геополитической борьбы на межгосударственном •уровне в первую очередь позволяет сделать вывод о том, что в настоящее время" существуют три основные концептуальные* технологии противоборства — «абсолютная геополитическая борьба», «информационно-культурная геополитическая борьба», «стратегия непрямых геополитических действий». Применение «системно-стратегического» подхода при анализе особенностей этих уже существующих концепций ведения межгосударственной геополитической борьбы позволяет выделить главные принципиальные различиямежду указанными стратегическими моделями противоборства.

Как следует констатировать, все данные концептуальные модели сокрушения «враждебных» государств, используя подобный методологический принцип, можно разделить на два главных типа.

Первый — это так называемая «прямая технология"' ведения геополитической борьбы* на межгосударственном уровне. К подобной разновидности концепций осуществления геополитического противоборства относится только одна из уже созданных моделей сокрушения-противника, которая обозначается понятием «абсолютная геополитическая борьба». По данной теории, в процессе противоборства с «вражескими» государствами приоритет отдается при этом именно «открытым» формам борьбы, и в первую очередь военным методам. Таким образом, главным инструментом ведения геополитической борьбы, по данной модели организации и осуществления противоборства на межгосударственном уровне, является война, т. е. непосредственное, открытое вооруженное противостояние с «вражескими» странами и / или другими акторами СМО.

Геополитическая борьба, в соответствии с рассматриваемой концептуальной моделью, ограничивается главным образом только одним уровнем противоборства — военным. В этой связи сам организационный механизм формирования и прикладного осуществления ключевых приоритетов геополитической борьбы — стратегических, оперативных, тактических — как правило концентрируется в основном в рамках лишь одной области противостояния на межгосударственном уровне, а именно — сферы вооруженного противостояния. В ходе ведения геополитической борьбы основные усилия государства-«агрессора» должны быть направлены в первую очередь на разгром вооруженных сил, спецслужб, а также других так называемых «силовых ведомств» вражеского государства, которые, в свою очередь, составляют базовую основу подсистемы «безопасности» любой страны. Так как успешное решение данной геополитической задачи делает атакуемую страну фактически беззащитной и неспособной в дальнейшем эффективно противостоять любой внешней агрессии. Поэтому главная сверхцель войны, которую ведет государство-«агрессор», заключается, следовательнов уничтожении армии враждебной' страны. Для обозначения, данной концептуальной модели ведения войны используется понятие «абсолютная война».

Второй — «непрямые технологии» осуществления геополитического противоборства. Данный тип «боевых» моделей образуют концептуальные технологии ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне «информационно-культурная геополитическая борьба» и «стратегия непрямых геополитических действий». Их главная общая специфичная черта заключается в том, что эти концепции по своим стратегическим приоритетам в процессе геополитического противостояния и сущностному содержанию ориентированы на то, чтобы государство-«агрессор» смогло бы в ходе противоборства со страной-«жертвой» избежать перерастания’этой борьбы в «открытую» конфронтацию и «прямое» силовоевооруженное столкновение, т. е. в-открытую и тотальную войну со своим геополитическим «врагом». Но вместе с тем, чтобы «агрессор» оказался бы способным достичь витоге полной геополитической победы над атакуемым государством. И основополагающее значение при этом, согласно данным «непрямым концептуальным моделям», имеет применение против страны-«жертвы» в целях достижения безусловной победы в первую очередь так называемых «скрытых» или «подрывных» (т. е. так называемых «непрямых») методик и инструментов для ведения геополитической борьбы, предназначенных прежде всего для «разрушения» государства-«противника» фактически «изнутри». В то же время сами процессы планирования и практической реализации всего комплекса геополитической борьбы на межгосударственном уровне, именно по имеющимся в данном случае потенциальным возможностям обеспечивать масштабность и многомерность атакующего геополитического давления на страну-«жертву», фактически приобретает комплексный многоуровневый характер и измерение. Иными словами, это означает, что стратегическая направленность усилий всего комплекса геополитической борьбы в ходе применения «непрямых технологий» специально рассчитана на уровне планирования и соответственно ориентирована практически на то, чтобы путем затраты минимальных «боевых» ресурсов и при минимуме конкретных действий в отношении страны-«жертвы» в процессе противоборства добиться в рамках атакуемой подобным образом государственной системы многоуровневого, максимально масштабного, а также тесно взаимосвязанного и взаимозависимого разрушающего, и вместе с тем «разнородного» по типовому содержанию «боевого» эффекта. И таким образом, обеспечить в ходе межгосударственной борьбы такие необходимые стратегические условия, которые позволяют достичь в итоге именно абсолютной геополитической победы.

Поэтому общая стратегическая эффективность, а также сама результативность «атакующего» и «разрушающего» воздействия «агрессора» на государственно-геополитическую систему страны-«жертвы» при помощи именно «непрямых технологий» геополитического воздействия, естественно-при их «умелом» и «успешном» использованиибезусловно является-неизмеримо большей, чем у «прямых технологий» межгосударственного противоборства. Причем «непрямые технологии» ведения геополитической-борьбы, как следует констатировать, обладаютнесомненным превосходством над «прямыми технологиями» по следующим основным параметрам.

Во-первых, по «цене» достижения геополитической победы над страной-«жертвой» с точки зрения таких ключевых интегральных критериев, как «затраты — получаемые стратегические результаты» и- «прибыль. — риски».

Во-вторых, дают возможности «агрессору» минимизировать степень и масштабы разрушения государственно-геополитической системы «враждебной» страны, а также ее людские потери в ходе геополитической борьбы. И тем самым применение «непрямых технологий» в случае достижения геополитической победы также значительно расширяет так называемые «эксплуатационные возможности» государства-«агрессора» в рамках «завоеванной» подобным образом страны.

В-третьих, позволяют государству-«агрессору» фактически избежать весьма сомнительных перспектив в исходе противоборства с атакуемой страной, которое безусловно будет всегда существовать в том случае, когда геополитическая^ борьба на межгосударственном уровне станет проходить главным образом в форме прямого вооруженного столкновения, т. е. в форме войны. Особенно актуальным указанное преимущество «непрямых технологий», как следует подчеркнуть, будет в ситуации, когда прежде всего военно-технические потенциалы и военно-политические возможности государства-«агрессора» и страны-«жертвы» окажутся приблизительно идентичными.

Как необходимо также констатировать, несмотря на принципиальное различие указанных концептуальных моделей стратегического планирования и практического воплощения в жизнь процессов геополитической борьбы, данные технологии сокрушения «враждебных» государств тем не менее обладают одним общим свойством. Дело в том, что у всех трех существующих концепций межгосударственного противоборства целевой содержание самих процессов геополитической борьбы формируется на базе так называемого «системно-стратегического принципа». Это означает, что сама сущностная разновидность данных моделей сокрушения «вражеского» государства определяется исходя из особенностей соответствующих стратегических целей борьбы, которые при этом преследуются «агрессором». Вместе с тем в качестве такого рода главных целевых приоритетов в ходе межгосударственного геополитического противоборства выступает «нейтрализация» и / или «полное разрушение» прежде всего какой-то одной наиболее важной, согласно теоретическому содержанию соответствующей технологии борьбы, подсистемы в рамках государственной системы страны-«жертвы». По концепции «абсолютная геополитическая борьба» — это подсистема безопасности, или вооруженные силы и спецслужбы атакуемого государства, по модели «информационно-культурная геополитическая борьба» в этом качестве выступает вся информационнаясфера страны-«жертвы». И наконец, с точки зрения технологии, противоборства «стратегия непрямых геополитических действий» главным объектом для концентрированного удара становится прежде всего политико-управленческая подсистема «вражеской» государственной системы, т. е. неугодный политический режим и связанные с ним группировки правящей элиты в стране-«жертве». В то же время' не менее важное значение, как следует из базовых теоретических принципов данной концептуальной модели межгосударственной борьбы, имеет также «поражение» производственно-экономического, информационно-культурного и идеологического подсистемных компонентов, а также финансово-торгового и банковского секторов в. рамках энергетической подсистемы «враждебной» государственно-геополитической системы.

Как следует заключить, наиболее эффективная на сегодняшний день технология сокрушения «вражеского» государства — это «стратегия непрямых геополитических действий». Главный содержательный смысл данной «непрямой» модели геополитической борьбы заключается в том, что она по своей специфической сути является' одновременнои системной и социокультурной. Поскольку в данном случае главным результатом геополитического воздействия атакующего государства должно стать «искусственное» втягивание страны-«жертвы» в поле государственного проекта развития «агрессора» и затем трансформация^ структурного устройства этой «подчиненной» государственной системы и ее общества в состояние так называемого «постоянного и непреодолимого цивилизационного регресса». Поэтому для государства-«агрессора», с точки зрения «стратегии непрямых геополитических действий», главный смысл противоборства заключается в том, чтобы и теоретически и практически обеспечить в итоге превосходство собственной концептуальной идеи цивилизационно-государственного развития над аналогичной стратегической моделью «враждебной» страны. И в этой связи основным целевым приоритетом геополитической борьбы становится фактически манипуляция и постепенная- «искусственная» трансформация сущностной направленности вектора жизнедеятельности и развития государственной системы страны-«жертвы» причем в полном соответствии с жизненно важными интересами государства-«агрессора». Или другими словами, кардинальное изменение в соответствии с геополитическими и геоэкономическими планами «агрессора» самого «содержательного смысла» проекта цивилизационно-государственного развития страны-«жертвы».

Отсюда также следует, что концепция противоборства на межгосударственном уровне «стратегия непрямых действий» по своим «боевым» особенностям — это прежде всего геополитическая борьба концептуально-стратегического и теоретико-смыслового характера. Причем главный смысл геополитического противоборства сводится к созданию «агрессором» организационно-системного механизма, позволяющего эффективно обеспечивать в стране-«жертве» как «искусственное» создание подконтрольных группировок правящей элиты, так и «искусственную» ротацию данных элитных объединений.

Вместе с тем следует также отметить, что решающий вклад в создание технологии «стратегия непрямых геополитических действий» внесли прежде всего американские специалисты, которые сформировали ее теоретико-прикладное содержание еще в период «холодной войны». Таким образом, данная концептуальная^ модель осуществления геополитического противоборства была разработана именно с учетом реалий СМО, сложившейся в годы «холодной войны». Поэтому в настоящее время в специфических условиях уже постбиполярного мира, главным из которых является активное воздействие на международные отношения фактора глобализации, рассматриваемая технология сокрушения «вражеского» государства, несмотря на все ее несомненные достоинства и преимущества, является, как надо признать, в общем и целом уже устаревшей. И в самое ближайшее время следует ожидать появления принципиально новой «непрямой» концепции ведения геополитической борьбы между государствами.

Принятие во внимание прежде всего обязательное наличие • так называемой «системной закономерности» в ходе формирования и практического осуществления процессов геополитической борьбы, характерной для всех трех указанных стратегий осуществления геополитического противоборства, позволяет также сделать определенные выводы относительно сущностных особенностей той новой «непрямой» модели выстраивания процессов геополитической борьбы на межгосударственном уровне, которая в конечном итоге должна неизбежно прийти на смену в первую очередь «стратегии непрямых действий» в самое ближайшее время.

Как можно заключить с большой долей вероятности, в основу новой «непрямой технологии» сокрушения «вражеского» государства будет заложена концептуально-сущностная идея, согласно которой в процессе геополитической борьбы главной целью государства-«агрессора» должна стать «трансформация» и / или «полное разрушение», т. е. фактически так называемое «искусственное перепрограммирование», модели устройства подсистемы связей в рамках государственной системы страны-«жертвы». И решение данной стратегической задачи позволит «агрессору» добиться в итоге полной «геополитической победы» и, таким образом, установления фактически абсолютного господства над атакуемой государственно-геополитической системой в целом. В этой связи для обозначения подобной концептуальной модели межгосударственного противоборства, по мнению автора, целесообразно использовать понятие «системно-программирующая геополитическая борьба».

Согласно данной технологии, основным «боевым» приоритетом «агрессора» в ходе геополитического противоборства будет являться трансформация иерархии организационной структуры системных связей «враждебной» страны таким образом, чтобы решающую роль в поддержании алгоритма «нормального» текущего функционирования, а также процессов развития этой «враждебной» государственно-геополитической системы, стал бы играть комплекс «внешних системных связей». То есть той составляющей подсистемы связей, которая призвана отвечать за обеспечение взаимоотношений страны-«жертвы» на международной арене с другими государственными образованиями и иными акторами СМО. И таким образом, «агрессор», используя подобный способ геополитического воздействия, должен фактически добиться в конечном итоге «искусственного» перехода устройства государственной системы страны-«жертвы» из «полузакрытого» качественного состояния в системную модель так называемого «открытого» структурного типа. В результате этого атакуемая страна будет превращена в такое государственно-геополитическое образование, жизнедеятельность и поступательная модернизация которого, как следует констатировать, станет обуславливаться главным образом за счет так называемых внешних факторов, т. е. прежде всего за счет самого тесного взаимодействия страны-«жертвы» в экономической, финансовой, политической, военной, научно-технической, информационно-культурной и других сферах именно с другими государствами, причем главным образом с государством-«агрессором», а также иными субъектами СМО, и в первую очередь с различными международнымиправительственными и неправительственными организациями, тесно взаимосвязанными с «агрессором».

Поэтому «боевая» стратегическая цель государства-«агрессора» по своему содержанию является той же, что и при выстраивании «агрессором» процессов, геополитического противоборства по концептуальной модели «стратегия непрямых действий». Это — «искусственное» превращение страны-«жертвы» в составной компонент сферы геополитического и геоэкономического влияния государства-«агрессора» на международной арене и фактически включение подобной «подчиненной» государственной системы в состав государственно-геополитической конструкции «агрессора» на правах уже абсолютно зависимого и подконтрольного подсистемного элемента. Однако подобные стратегические результаты будут достигаться в итоге, как следует особо отметить, не за счет практически «насильственного» отстранения от власти в стране-«жертве» неугодного политического режима и поддерживающих его группировок правящей элиты, как следует из базовых принципов модели противоборства «стратегия непрямых геополитических действий», а прежде всего путем «искусственного ненасильственного перепрограммирования» структурного устройства всей подсистемы связей государственной системы страны-«жертвы». Вместе с тем для государства-«агрессора» в качестве главного инструмента для обеспечения такого рода целенаправленной стратегической трансформации организационной модели атакуемой государственно-геополитической системной конструкции будет являться в первую очередь фактор создания и практического использования системного комплекса «особых внешних связей» с «враждебной» страной в так называемой «геоэкономической сфере». В этой связи данную, еще только формирующуюся в условиях постбиполярного мира как полноценная «боевая с концепция», модель сокрушения «враждебных» государств также следует отнести к разновидности «непрямых * технологий» геополитического противоборства на межгосударственном уровне. Анализ особенностей сущностного содержания сложившихся к началу 2000;х гг. концептуальных моделей ведения геополитической борьбы также позволяет сделать вывод о том, что теория осуществления межгосударственного противоборства и на Западе, и на Востоке начиная с эпохи Древнего мира и до нашего времени достаточно активно эволюционировала от разработки «прямой технологии» в сторону создания различных концептуальных вариантов «непрямых технологий» сокрушения «вражеских» государств. И как следует констатировать, данная тенденция в развитии «боевых» геополитических теорий исторически имеет достаточно устойчивый и последовательный характер. Следовательно, в будущем в условиях все более глобализирующегося мира, как следует предположить с большой долей вероятности, именно «непрямые технологии» осуществления геополитического противоборства окончательно «вытеснят» и заменят собой «прямую технологию» борьбы и, таким образом, будут представлять собой главный инструментарий сокрушения «враждебных» стран на международной арене, т. е. именно такого рода «боевые» технологии станут в перспективе основным инструментом ведения-геополитической борьбы на межгосударственном уровне и превратятся в главный метод обеспечения прежде всего стратегических интересов различного содержания в рамках СМО.

Данное обстоятельство, в свою очередь, уже сейчас делает актуальным, и даже более того, жизненно необходимым пересмотр и внесение существенных корректив в содержание современной теории национальной безопасности и, следовательно, в саму методологию разработки стратегии политики национальной безопасности государства. И в первую очередь это должно касаться раздела данного учения, непосредственно связанного с теорией идентификации и оценки с точки зрения так называемой «жесткости» и «мягкости» той разновидности негативных факторов, которую принято определять как «умышленные угрозы» национальной безопасности государства, также считающиеся при этом наиболее опасными для любой страны. Поскольку сама прикладная модель использования государствомагрессором" «непрямых технологий» в ходе геополитической борьбы по своей направленности стратегически ориентирована на то, чтобы задействовать для дестабилизации и / или «разрушения» государственной системы «враждебной» страны максимально большее количество негативных явлений и процессов, которые образуются сами в силу естественных причин и. / или целенаправленно создаются «агрессором» внутри государства-«жертвы» и / или в рамках СМО. Вследствие этого государство-«агрессор», наносящий массированный геополитический удар по стране-«жертве» в полномсоответствии с теорией применения «непрямых технологий», будет стремитьсяв частности, к тому, чтобы добиться «искусственной» трансформации тех «умышленных угроз» безопасности государствакоторые принято относить к разряду такназываемых «мягких» (напримернезаконную миграцию и др.), в «стратегические» или- «жесткие угрозы» для системы национальной безопасности, способные уже представлять по своему аккумулированному разрушительному «потенциалу» и практическому «боевому» эффекту самую серьезную опасность для? самих основ «вражеской» государственно-геополитической^ системы.- Причем парадокс данного положения заключается еще и в том, что при этом в ходе геополитического межгосударственного противоборства, выстроенного по технологии «стратегия? непрямых действий», фактически совершенно стирается грань между такими основополагающими политологическими и международно-правовыми понятиями, как «насилие» и «ненасилие».

В1 этой связи в условиях постбиполярного мира, когда в процессах геополитической борьбы, которые разворачиваются на международной арене, начинают доминировать именно «непрямые технологии», все без исключения так называемые «умышленные угрозы», т. е. негативные факторы любого типа, специфики и масштаба, которые в силу различных причин могут образовываться как внутри любого государства, либо на международной арене, уже изначально следует рассматривать именно как «жесткие» (или «стратегические»): Поэтому складывающаяся: в рамках современной СМО общая геополитическая и геоэкономическая обстановка, а также особенности расстановки сил между ведущими мировыми державами диктуют необходимость теоретической разработки нового основополагающего критерия оценки эффективности / неэффективности работы механизма формирования и практического осуществления стратегии политики национальной безопасности государства в общем и целом. Это потенциальные и организационные способности прежде всего соответствующих государственных институтов работать в данной сфере комплексно и в тесном системном взаимодействии друг с другом, а также умение действовать фактически на опережение, т. е. заблаговременно выявлять и при этом обеспечивать в максимально сжатые сроки эффективную «нейтрализацию» как возможные причины возникновения, так и сами негативные последствия процессов «функционирования» всех без исключения разновидностей «умышленных угроз» для национальной безопасности страны. Другими словами, обеспечивать быстрейшую и именно комплексную «нейтрализацию» самой базовой системно-организационной структуры всех тех негативных, несущих разрушение «умышленных» факторов, тенденций и причинно-следственных связей, которые либо уже сформировались, либо только начинающих образовываться и проявляться как внутри государственно-геополитической системы, так и в рамках СМО в качестве так называемой «перспективной угрозы».

Наряду с этим, учитывая также специфику целевых приоритетов и особенностей самого организационного механизма по практическому применению наиболее эффективной в настоящее времяг технологии межгосударственного противоборства «стратегия непрямых геополитических действий», является целесообразным' введение в рамках теории национальной безопасности наряду с уже существующими так, называемыми «уровнями безопасности» — «безопасность личности», «безопасность общества», «безопасность государства», «международная безопасность» -еще одного дополнительного критерия аналогичного типа. А именно — «безопасность правящей элиты».

Естественно, что сделанные выводы о целесообразностиразвития учения о национальной безопасности в указанном направлении одновременно также настоятельно диктуют и постановку практических вопросов* относительно жизненно важной необходимости для России в реалиях постбиполярной СМО осуществления-в первую очередь пересмотра и трансформации содержания главных приоритетов стратегии политики национальной безопасности в соответствии именно с этой «новой теорией безопасности». Кроме того, модернизации сообразно с данными новыми стратегическими задачами структурного устройства и самой организационной системы по обеспечению национальной безопасности российского государства.

И как необходимо в заключение подчеркнуть, в глобализирующемся мире отсутствие в рамках системы национальной безопасности государства сил и средств, а также соответствующих организационных структур (в том числе специализированных аналитических центров) и разработанных теоретических концептов поддержания безопасности, адекватных сложившейся в этой области ситуации, которые позволяют очень быстро и максимально эффективно реагировать на самые разнообразные реальные и / или потенциальные «умышленные угрозы», фактически обрекает подобную страну на неизбежную утрату своего суверенитета и, таким образом, на разрушение и гибель в итоге как независимого государственного образования.