Значение символизма для достижения истинного гносиса в «Строматах» Климента Александрийского

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Позднеантичная культура первых двух веков христианской эры характеризуется смешением многих западных и восточных традиций, которое породило целый ряд новых религиозно-философских течений. В это время сосуществовали наследие античной греческой мысли (представленное в это время течениями стоического платонизма, неопифагорейства, среднего платонизма и зарождающимися школами неоплатонизма) и синкретические религиозно-философские школы, среди которых наиболее важны гностические (восточные — офиты, школы Василида, Маркиона и александрийские — школа Валентина, Карпократа, ориентированные в значительной степени на пифагорейскую и платоническую традиции).

Эти течения необходимо прежде всего принимать во внимание при рассмотрении возникновения и эволюции раннего христианства, которое зародилось и набрало силу, став определяющим на протяжении всех последующих веков именно в это время. Магистральным путем эволюции христианской мысли был путь, ставящий своей задачей синтез лучших культурных ценностей в некоторую более высокую и всеобъемлющую систему. Этот синтез пришел к своему оформлению примерно к V—VI вв.екам и нашел замечательное воплощение в знаменитом Ареопагитическом корпусе. Но еще до этого синтетические философские системы были созданы трудами христианских платоников IV века, «каппадокийцев» — Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского, а также, еще ранее, благодаря первым попыткам построения системы христианской философии Климентом Александрийским и его последователем Оригеном.

Именно в перспективе всех этих многообразных явлений нам открываются истоки раннехристианской мысли. Через анализ сочинений возможно самого оригинального представителя христианства того времени — Климента Александрийского мы восходим к истоку интеллектуальной жизни раннего христианства.

Учение Климента не может быть однозначно обозначено как философское или теологическое. В действительности Климент одновременно теолог и философ. Как философ — он прежде всего наследник платонической традиции, воспринятой им частично через призму стоического платонизма и учения Филона. В своей теологии Климент идет в значительной мере неторными дорогами. Его учение — одна из первых (исторически оказавшаяся наиболее перспективной) попыток построения системы христианской теологии. Кроме того, нельзя забывать особенности его практической религиозной деятельности, которые несомненно являются определяющими в его рассуждениях. В своих работах Климент, вероятно, преследовал не только философские цели, но также и религиозно-аскетические и апологетические (не забудем в какое время он жил).

Этим не исчерпывается проблема соотношения теологических и собственно философских построений в сочинениях нашего автора. В его произведениях философия и теология неразделимы. Он сознательно и целенаправленно ставит перед собою задачу их синтеза на основании новых принципов христианского вероучения. Эта система должна содержать, по мысли Климента, истинные представления о мире, человеке, пути богопознания и достижения гносиса. При этом она должна включить в себя все лучшее и истинное, и, конечно же, эллинской философии отводится здесь не последнее место. Это было время, когда идея синтеза носилась в воздухе и Климент оказался одним из ярких ее выразителей. Поверив в новые основания всякого познания, люди пытались воздвигнуть на этом основании здание невиданной доселе красоты и цельности. Сомнения и мучительные раздумья были еще впереди. Учение о гносисе можно рассматривать как основной вклад Климента в развитие христианской философской мысли. Это учение имело большое историческое значение, поскольку явилось первой серьезной попыткой философского осмысления оснований многообразных гностических учений II века. Но с другой стороны, оно имеет важное самостоятельное значение для развития христианского платонизма и мистической теологии. Учение это фактически явилось основой для дальнейшего развития христианской теологической мысли. От ранней христианской философии, окрашенной в значительной степени полемикой с «ложными» гностиками, через учение каппадокийцев, эта идея получила свое гармоничное развитие в творениях Псевдо-Дионисия Ареопагита, а через него оказало влияние на латинскую философскую и теологическую мысль от Эриугены до Фомы. В этом процессе нашему мыслителю принадлежит хоть и скромная, но достойная роль.

Проблема «выражения» (и вообще символа) является центральной для философии Климента. Желание понять и показать нечто такое, что не может быть выражено непосредственно и однозначно (в силу ли сложности предмета, или несовершенства средств выражения) заставляет нашего автора отказаться от фиксации какого-либо определенного метода или подхода. Отношение к реальности должно, таким образом, существенно варьироваться в зависимости от того, что именно в данный момент нам в ней открывается.

Клименту близко представление о том, что символизм был присущ сакральным учениям всех времен и эпох, и что в необозримом их течении наступил тот момент, когда отношение к символу кардинальным образом изменилось и символизм утратил свою исходную простоту и нерасчлененность и подвергся теоретическому рассмотрению. Действительно, символ, несмотря на кажущуюся простоту и очевидность — сложнейшее для понимания образование. Он совмещает в себе чувственное и умопостигаемое. Символ — это знак, но его природа не исчерпывается только знаковостью1. Во все времена, по мере организации человеческого сообщества, символизм всегда находил себе место в структуре общественного универсума. Основная область его сосредоточения — культ и ритуал, та область человеческого опыта, которая касается проблемы нашего и «того» мира и возможности связи с ним. И это вполне соответствует самой природе символа. Ритуальная и культовая функция символизма определила его судьбу. Символический язык рассматривался прежде всего как язык сакральный, и его применение в иной области было недопустимо. Символ — это прежде всего «иероглиф», священный знак. В нем, как говорит Плотин, смысл содержится как целое, в то время как буквенное см.: Лосев А. Ф. Проблема символа в связи с близкими ему литературоведческими категориями // «Известия ОЛЯ», 1970. Т. 29. No.5. С.377−390 письмо его расчленяет (Enn. V, 8,6). Точно так же рассуждает Климент в седьмой главе пятой книги Стромат, посвященной египетскому символизму. Вполне специфическое значение приобрели «символы» в пифагорейском союзе. Они представляли собой краткие высказывания (акусмы), которые не следует «толковать», но необходимо понимать в их полноте и нерасчлененности, в молчании (Климент говорит об этом в девятой главе той же книги своего основного произведения). В учении Климента символ имеет первостепенное значение в достижении высшего знания — гносиса.

Таким образом, основное содержание философской системы Климента мы сводим к учению о символизме и символическом выражении. Климент рассматривается нами как продолжатель и, в значительной мере, завершитель той традиции символизма, которую христианство унаследовало от греческой философии и системы аллегорических толкований Филона Александрийского. Для того, чтобы понять истоки формирования средневекового символического универсума, представляется интересным соотнести опыт Климента с практически современными ему учениями о символизме в платонических школах (в стоическом платонизме, у Плутарха, в неоплатонизме). Однако, это отдельная большая тема, рассмотренная нами только в общих чертах.

Человеческому разуму, говорит Климент, присуща способность воспринимать многое в едином. Разум способен преодолеть разорванность и расчлененность вещей в мире, снова собрать их вместе, постичь все как одно, многое-в-едином. Это состояние, когда человек одновременно мыслит и созерцает: «В основании символизма, как его понимает Климент, лежит глубокая идея: имеется глубинное внутреннее родство всего сущего, интеллигибельная связь, которая располагает его в определенном порядке, снова соединяет их вместе (reunit), делает его причастным Единому поверх множественности. Одним через согласование и единение» , — говорит известный Л исследователь, переводчик и издатель произведений Климента CMondesert.

Идея глубинного родства всего сущего — необходимое условие для подобного рода созерцания. Однако родство это имеет ценность не само по себе, но лишь постольку, поскольку оно позволяет достигнуть конечного единения с Богом в его Славе (8о?а). Но для того, чтобы достигнуть этого предвечного состояния, необходимо проделать некоторый путь, и основной вехой на этом пути оказывается символизирующая способность нашего сознания «снова соединять все в одном». Символизм указывает на тайную связь между вещами и ведет к единству, им подлежащему в качестве подосновы. Это положение, как мы видели, определяет специфику философского учения о символе в произведениях александрийского мыслителя. Clement d’Alexandrie. P., 1944. P. 151−2.

1. ВК Bibliothek der Kirchenvater. Munchen. Bude Collection des Universes de France CAF Comicorum Atticorum Fragmente CP Classical Philosophy. CQ Classical Quarterly. CGF Comicorum Gaecorum Fragmente DK Diels-Kranz, Fragmente der Vorsokratiker.

2. GCS Die Griechishen Christlischen Schrifsteller der ersten drei Jahrhunderte.

3. EGF Epicorum Gaecorum Fragmente.

4. FGrH F. Jacoby, Fragmente der griechischen Historiker.

5. FHG Fragmente Historicorum Graecorum.

6. HThR Harvard Theolodical Review.

7. HSCT Harvard Studies in Classical Philology.

8. JHP Journal of History of Philosophy.

9. JHS Journal of Hellenic Studies.

10. JTS The Journal of Theological Studies.

11. Ж The Journal of Religion.1.L Loeb Classical Library.

12. OCT Oxford Classical Texts1. PG Patrologia Graeca1. PL Patrologia Latina1. PLG Poetae Lyrici Greaci.

13. RSR Recherches de Science Religiose.1. SCh Sourses Chrestiennes.

14. SP Studia Patristica. Berlin.

15. SVF Stoicorum Vetorum Fragmente.

16. TGF Tragicorum Gaecorum Fragmente.

17. Teub. Bibliotheca Teubneriana.

18. TU Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur. Berlin. TZ Theologische Literarzeitung.

19. Названия произведений Климента сокращены следующим образом:1. Eel Eclogae propheticae.

20. Exc. ex Theod. Excerpta ex Theodoto1. Prot Protreptikos1. Paed Paedagogos1. QDS Quis dives salvetur1. Str Stromata.

21. Климент Александрийский: критические издания текстов и некоторые переводы.

22. Clementis Alexandrini. Opera quae extant omnia. PG. T. 8 (1857, 1891), col. 49−1382- 9 (1857,1891), col.9−776.

23. Корсунский, H. Строматы. Ярославль, 1888. Корсунский, H. Увещевание к язычникам. Ярославль, 1892. Butterworth, G.W. Clement of Alexandria И LCL. London, 1919.

24. Casey, R.P. The Excerpta ex Theodoto of Clement of Alexandria // Studies and Documents. V.l. London, 1934.

25. Hort, F.J., Mayor, J.B., Clement of Alexandria, Miscellanies. Book VII // Sourses Chrestiennes. Paris, 1942.

26. Boulluec, A. Les Stromateis: Stromate V // Sourses Chrestiennes 279. Paris, 1981.

27. Mondesert, C., Caster, P. Les Stromateis: Stromate I // Sourses Chrestiennes 30. Paris, 1951.

28. Mond6sert, C., Camelot, P. Les Stromateis: Stromate II // Sourses Chrestiennes 38. Paris, 1954.

29. Oulton, J.E.L., Chadwick, H., edd. Alexandrian Christianity. Philadelphia, 1954.

30. Roberts, A, Donaldson, J. Clement of Alexandria. Protrepticus. Paedagogus. Stromateis.

31. Fragments//The Ante-Nicene Fathers. Vol. 2. P. 163−589. Michigan, 1989.

32. Sagnard, F. Clement d’Alexandria, Extraits de Theodoto // Sourses Chrestiennes 23. P., 1948.

33. Stahlin, O. Des Clemens von Alexandreia ausgewahlte Schriften aus dem Griechischentibersetzt // BK. IIReihe. Bd. 7, 8, 17, 19, 20. Munchen, 1934;1938.

34. Voulet, P. Les Stromateis: Stromate V // Sourses Chrestiennes 278. Paris, 1981.

35. Wilson, W. Clement of Alexandria // Ante-Nicene Christian Library. Vols. 4, 12, 22, 24.1. Edinburg, 1882−1884.2. Источники.

36. Achilles Tatius. Astronomicus // Introductio in Aratum / ed. E.Maass. Berlin, 1898. Aeschylus. Aeschyli septem quae supersunt tragoedias / ed. D. Page // OCT, 1972. Fragmente //.

37. TGF, vol III. Эсхил. Трагедии в пер. В. Иванова. Москва, 1989. Albinus. Epitome / ed. et. transl. P.Louis. Paris, 1945. Alkinoos. Didaskalikos / ed. L.G.Westerink //Bude. Paris, 1995 Apulei. Apologia sive pro se de magia liber. Oxford, 1928.

38. Attic Comedy, the fragments of / ed. J.M. Edmons. Leiden, 1957.

39. Euripides. Fabulae / ed. J. Diggle // OCT, 1981;1974. Трагедии в 2-х томах в пер.

40. И.Анненского. Москва, 1969. Eusebius. De ecclesiastica historia / hrsg. Klostermann // GCS. Praeparatio Evangelica / hrsg.

41. Hippolytus. Refutatio. Lib. 1 // Diels H. Doxographi graeci. BeroliniLipsiae, 1929. P. 567−570.

42. Novum Testamentum Greece et Latine / ed. E.Nestle. Stuttgart, 1979. Numenius. Fragments / ed E. des Places // Bude. Paris, 1973. Oracles Chaldaiques / ed E. des Places // Bude. Paris, 1971.

43. Origenes. Conra Celsum / hrsg. Koetschau // GCS. Commentarii in Johannes / hrsg. E. Preuschen // GCS.

44. Sextus Empiricus. Adversus Mathematicos / ed. and transl. R.G.Bury / LCL. Vols. 1−3. L., 1935 1953. Секст Эмпирик. Сочинения в 2-х томах. Под редакцией А. Ф. Лосева. Москва, 1976.

45. Бычков, В. В. Эстетика Аврелия Августина. Москва, 1979. Бычков, В. В. Эстетика Византии. Москва, 1990.

46. Бычков, В. В. Эстетика Филона Александрийского // ВДИ, 1975. No.3. С. 58−79. Бычков, В. В. Эстетика поздней античности. Москва, 1981.

47. Бычков, В. В. Эстетические взгляды Климента Александрийского // ВДИ, 1977. No.3. С. 69 -91.

48. Левицкий, В.Ф., Дмитриевский В. Александрийская школа. Казань, 1884. Ливанов, Н. О Клименте Александрийском // Православное обозрение, 1887 Т. 22. С. 342−395.

49. Ливанов, Н. О сочинениях Климента Александрийского // Православное обозрение, 1887. Т. 24. С. 97−120.

50. Лосев, А. Ф. История античной эстетики. Т.5. Ранний эллинизм. Т.6. Позднийэллинизм. Т.7. Неоплатонизм. Т.8. Последние века. Москва, 1975;1995.

51. Лосев, А. Ф. Логика символа // Контекст, 1972. Москва, 1973. С. 182−217.

52. Тахо-Годи, А. А. Термин символ в древнегреческой литературе // Образ и слово. Москва, 1960. С. 3−45.

53. Трубецкой, С.Н., кн. Учение о Логосе в его историческом развитии. Москва, 1906. Флоровский, Г. Восточные отцы IV—VIII вв. Т. 1−2. Москва, 1990. Хосроев, А. П. Александрийское христианство. Москва, 1991.

54. Шичалин, Ю. А. Возникновение комментаторской традиции // Историко-философскийежегодник, 1986. Москва, 1987. С. 68−76. Aall, A. Geschichte der Logosidee in der christlischen Literatur. Leipzig, 1899. (о Клименте: С. 396 427).

55. Armstrong, A.H. The Architecture of Intelligible Universe in the Philosophy of Plotinus.

56. Bousset, W. Hauptprobleme der Gnosis. Gottingen, 1907. Buonaiuti, E. Gnostic Fragments / trans. E.Cowell. L., 1924.

57. Butterworth, G. W. Clement of Alexandria’s Protrepticus and the Phaedrus of Plato // CQ 10 (1916). P. 198−205.

58. Butterworth, G. W. The Deification of Man in Clement of Alexandria // JTS 17 (1916). P. 157−169.

59. Camelot, P. Foi et Gnose. Introduction a l’etude de la connaissance mystique chez Clementd’Alexandrie. Paris, 1945. Casey, R.P. Clement of Alexandria and the Beginning of Christian Platonism // HThR 18 (1925). P. 39−101.

60. Chadwich, H. Clement of Alexandria // The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy / ed. by A.H.Armstrong. Cambridge, 1967. P. 168 -81.

61. Chadwich, H. Early Christian Thought and the Classical Tradition (Justin, Clement, Origen). Oxford, 1966.

62. Chydenius, J. The theory of medieval symbolism. Helsingfors, 1961. Clark, E.A. Clement’s Use of Aristotle. New York, 1977.

63. Батё1ои, J., Typologie et allegoria ches Clement d’Alexandrie // TU 79. Berlin, 1961. P. 50−57.

64. Daskadalis, M. Die eklektischen Anschauungen des Clemens von Alexandria und seine.

65. Abhangigkeit von der griechischen Philosophie / Diss. Leipzig, 1908. Deiber, A. Clement of Alexandria et l’Egypte. Caire, 1904.

66. Dillon, J. The descend of the soul in Middle Platonism and Gnostic theory// Rediscovery of.

67. Gnosticism/ ed. M. Heermavan Voss. Vols. 1−2. Leiden, 1981. Vol. 1. P. 357−370. Dillon, J. The Middle Platonists. London, 1977.

68. Dodds, E.R. The Parmenides of Plato and the Origin of Neoplatonic One // CQ 22 (1928). P. 129−142.

69. Donahue, J. R. Stoic Indifferents and Christian Indifference in Clement of Alexandria // Traditio19 (1963). P. 438−447. Doresse, J. Les livres secret des gnostique d’Egypte. Paris, 1958.

70. Dudon, P. Le Gnostique de S. Clement d’Alexandrie, opuscule inedit de Fenelon. Paris, 1930.

71. Enslin, M.S. A Gentleman among the Fathers // HThR 47 (1954). P. 213−241.

72. Faranntos, M. Die Gerechtigkeit bei Klemens von Alexandrien. Bonn, 1972.

73. Faye, P., de, Ctement d’Alexandrie. Paris, 1898- 1906.

74. Faye, P., de. Gnostiques et Gnosticisme. Paris, 1925.

75. Floyd, W.E.G. Clement of Alexandria’s Treatment of the Problem of Evil. Oxford, 1971.

76. Foester, W. Gnosis. A Selection of Gnostic Texts. Vols. 1−2. Oxford, 1972.

77. Fraguolis, J. Die Befriff des Geistes 'Pneuma' bei Clemens Alexandrinus. BornaLeipzig, 1936.

78. Friichtel, L. Klemens von Alexandria und Albinus//BPhW 57 (1937). Col. 591−2.

79. Hontoir, С. Comment Clement d’Alexandria a connu les mysteres d’Eleusis // Mysee Beige (1905). P. 180−188.1.anka, E. Hellenisches und christlisches im Friihbyzantischen Geistesleben. Vienna, 1948.1.anka, E. Plato Christianus. Einsiedeln, 1964.

80. Jeager, W. Early Christianity and Greek Paideia. Cambridge, MA, 1961.

81. Kelber, W. Die Logoslehre von Heraklit bis Origenes. Stuttgart, 1958 (о Клименте: С. 192−235).

82. Knights, L.C. Methaphor and Symbol. London, 1960.

83. Marcovich, M. The Naassene Psalm // Rediscovery of Gnostisism/ ed. M. Heermavan Voss. Vols. 1−2. Leiden, 1981. Vol. 2. P. 770−778.

84. Marsh, H. G. The use of 'mysterion' in the Writings of Clement of Alexandria with special reference to his sacramental Doctrine // JTS 37 (1936). P. 64 -80.

85. Meifort, J. Der Platonismus bei Clemens Alexandrinus. Tubingen, 1928.

86. Mehat, A. Etudes sur les Stromates de Clement d’Alexandrie. Paris, 1966.

87. Merlan, Ph. The Later Academy and Platonism // The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy / ed. by A.H.Armstrong. Cambridge, 1967. P. 53−83.

88. Molland, E. The conception of Gospel in the Alexandrian Theology. Oslo, 1938.

89. Mondesert, C. Clement d’Alexandrie. Paris, 1944.

90. Mondesert, C. Le symbolisme chez Clement d’Alexandrie // RSR, 24 (1936). No. 2. P. 158−180.

91. Mortley, R. The Theme of Silence in Clement of Alexandria// JThS 24 (1973). P. 197−207.

92. Osborn, E.F. The Philosophy of Clement of Alexandria. Cambridge, 1957.

93. Osborn, E. Teaching and Writing in the First Chapter of the Stromateis of Clement of Alexandria // JTS 10 (1959). P.335 348.

94. Osborn, E.F. Clement of Alexandria: A Review of Research, 1958;1982 // the second century: A Journal of Early Christian Studies. Winter (1983). P. 219−240.

95. Outler, AC. The Platonisme of Clement of Alexandria//JR 20 (1940). P. 217−40.

96. Patrick, J. Clement of Alexandria. Edinburg, 1914.

97. Pearson, B. Gnosticism, Judaism, and Egyptian Christianity. Minneapolis, 1990.

98. Peters, F.E. Greek philosophical terms. A historical Lexicon. New York, 1967.

99. Phrankoules, J.D. He symbolike ton arithmon para toi Klementi toi Alexandrei // Theologia 13 (1935). P. 5−21.

100. Procter, E. Christian Controversy in Alexandria: Clement’s Polemic against the Basilideans and Valentinians. New York, 1995.

101. Prumm, K. Glaube und Erkenntnis im zweiten Buch der Stromata des Klemens von Alexandrien// Scholastik 12 (1937). P. 17−57.

102. Rist, J.M. Plotinus. The Road to Reality. Cambridge, 1967.

103. Rist, J.M. Eros and Psyche: A Study in Plato, Plotinus and Origen. Toronto, 1964.

104. Scherer, W. Clemens von Alexandrien und seine Erkenntnisprinzipien. Munchen, 1908.

105. Smith, M. Clement of Alexandria and Secret Gospel of Mark. Cambridge, MA, 1973.

106. Stahlin, O. Beitrage zur Kenntnis der Handschriften des Clemens Alexandrinus. Nurnberg, 1895.

107. Stahlin, О. Clemens Alexandrinus und Septuaginta. Nurnberg, 1901.

108. Stahlin, O. Untersuchungen uber die Scholien zu Clemens Alexandrinus. Nurnberg, 1897.

109. Tate, J. Plato and Allegorical Interpretation // CQ 23 (1929). P. 142−154. CQ 24 (1930). P. 1−10.

110. Tate, J. The beginning of Greek Allegory //CR 41 (1927). P. 214- 235.

111. Timothy, H. The Early Christisn Apologists and Greek Philosophy. Assen, 1973.

112. Tollington, R. Clement of Alexandria: A Study on Christian Liberalism. London, 1914; 1928.

113. Treu, U. Etymologie und Allegorie bei Klemens von Alexandrien//TU 79 (1961). S. 191−211.

114. Tsermoulas, J. Die Bildersprache der Klement von Alexandrie. Cairo, 1934.

115. Valentin, P. Heraclite et Clement d’Alexandrie // RSR 46 (1958). P. 27−59.

116. Vogel, C.J., de. Rethinking Plato and Platonism. Leiden, 1986.

117. Volker, W. Der wahre Gnostiker nach Clemens Alexandrinus//TU 57. Berlin, 1952.

118. Volker, W. Die Vollkommenheitslehre des Clemens Alexandrinus in ihren geschichtlischen.

119. Zusammenhangen // TZ 3 (1947). S. 15−40. Volker, W. Quellen zur Geschichte der christlischen Gnosis. Tubingen, 1932. Wilson, R. The Gnostic Problem. London, 1958.

120. Wilson R. The Gospel of Philip. Translated from the Coptic Text with an Introduction and.

121. Commentary. London, 1962. Witt, RE. Albinus and the History of Middle Platonism. Cambridge, 1937. Wolfson, H.A. Philo. Cambridge, 1947.

122. Wolfson, H.A. The philosophy of Church Fathers. Cambridge, 1956.

123. Wytzes, J. Paideia and Pronoia in the Works of Clemens Alexandrinus // Vigiliae Christianae 9 (1955). P. 146−158.

124. Wytzes, J. The Twofold Way. Platonic Influences in the Works of Clement of Alexandria //.

125. Vigiliae Christianae 11 (1957). P. 226−245- 14 (1960) P. 129−153. Zahn, Th. Supplementum Clementinum. Erlangen, 1884.