Жанровая система творчества Б.К.Зайцева: литературно-критические и художественно-документальные произведения

Актуальность исследования.

Научно-критическая литература о творчестве Б. К. Зайцева.

Творческое наследие Б. К. Зайцева стало объектом глубокого научного изучения относительно недавно — с конца 1980;х годов. Между тем, оно весьма обширно: творческий путь писателя охватывает почти семьдесят лет (19 011 971), из которых более двадцати прошли на родине, и около пятидесяти — в изгнании. За это время Зайцевым было опубликовано пятьдесят книг и около 600 выступлений в периодике1.

Многие аспекты изучения творчества Зайцева были намечены еще в дореволюционной критике. Рецензенты первого сборника рассказов Зайцева «Тихие зори» (1906) — A.A. Блок, В. Я. Брюсов, З.Н. Гиппиус2 — отметили такие черты стиля и мироощущения писателя, как лиризм, тонкое чувство природы, радостное восприятие жизни. За писателем надолго закрепилось звание «пантеиста» и «импрессиониста»: его называли «поэтом космической жизни"3, «поэтом прозы"4, а сам он утверждал в автобиографической заметке «О себе» (1943): «.Я начал с импрессионизма <.> когда ощутил новый для себя тип писания: «бессюжетный рассказ-поэму» «(4, 587)5. Миросозерцание Зайцевачувство единства всего живого — связывали с особым творческим методом.

1 См.: Борис Константинович Зайцев: Библиография. / Сост. Р. Герра. Под ред. Т. А. Осоргиной. Париж, 1982.

2 См.: Брюсов В. Я. Б. К. Зайцев. Рассказы // Золотое руно. 1907. № 1. С.88- Крайний А, [Гиппиус З.Н.]. Тварное. Б. К. Зайцев. Рассказы // Крайний А. Литературный дневник. СПб., 1908. С.383−388- Блок A.A. О реалистах // Золотое руно. 1907. № 5. С.63−72.

3 См.: Горнфельд А. Г. Лирика Космоса // Горнфельд А. Г. Книги и люди. Литературные беседы. Пб., 1908. Т.1. С.13−21.

4 Айхенвальд Ю.И. Б. Зайцев: Наброски // Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей. М., 1910. Вып. Ш. С.126−138.

5 Тексты Зайцева цитируются по изданию: Зайцев Б. К. Собр. соч.: В 11 т. М., 19 992 001. Первая цифра в скобках обозначает том, вторая — страницу. неореализмом, под которым понимали углубленный, «одухотворенный» и даже «мистический» реализм6.

Со второй половины 1900;х годов Зайцев стал обращаться к жанрам психологической новеллы и лирической драмы, что приближало писателя к традиции А. П. Чехова. Изменения в творческой манере были оценены критикой р сдержанно. С течением времени отношение публики к писателю становилось все более прохладным. После выхода романа «Дальний край» (1913) критика писала, что Зайцев взялся не за свое дело и не справился с задачей, создав ряд разрозненных лирических картин и «оминиатюрив революцию"9. Рассказы, вошедшие в сборник «Земная печаль» (1916), также были сдержанно восприняты читателем, так как своей элегичностью они не соответствовали историческому моменту10. Тем не менее критика отводила Зайцеву значимое место в современном литературном процессе. Число посвященных его творчеству статей, вышедших в России до революции, достаточно велико1 В 1910;е годы главы о.

6 О неореализме в творчестве Зайцева см.: Колтоновская Е. А. Критические этюды. СПб., 1912. С.23−48- Топорков А. О новом реализме и о Б. Зайцеве // Золотое руно. 1907. № 10. С.46−49. Категория неореализма интенсивно осваивается современными исследователями, в том числе на материале творчества Зайцева. См., например: Давыдова Т. Т. Русский неореализм: Идеология, поэтика, творческая эволюция. М., 2006; Келдыш В. А. Реализм и неореализм // Русская литература рубежа веков: 1890-е — начало 1920;х годов. М., 2001. Кн.1. С.304—309.

7 Помимо уже названного первого сборника «Тихие зори» (1906) Зайцев опубликовал до эмиграции еще шесть сборников: «Полковник Розов» (1909), «Сны» (1911), «Усадьба Паниных» (1914), «Земная печаль» (1916), «Путники» (1919), «Рафаэль» (1922).

8 См.: Гуревич Л. Я. Приближение кризиса // Гуревич Л. Я.

Литература

и эстетика. М., 1912. С.91−98- Колтоновская Е. А. Поэт для немногих // Колтоновская Е. А. Новая жизнь. Пб., 1910. С.72−85- Чуковский К. Б. Зайцев: Рассказы. Т. П и Ш // Чуковский К. Лица и маски. СПб., 1914. С.230−239.

9 См.: Дерман А. Новый роман Б. Зайцева [Дальний край] // Северные записки. 1913. № 7. С. 140−147- Иванов-Разумник Р. В. Дальний край: О романе и рассказах Б. Зайцева // Заветы. 1913. № 6. С.222−233- Кранихфельд В. П. В мире призраков // Современный мир. 1913. № 11. С.215−232- Львов-Рогачевский В. Л. Тихий Петя о бурной эпохе: Б.Зайцев. Дальний край//Современник. 1913. № 9. С.327−335.

10 См.: Голиков В. Г. О бодром и усталом [Короленко и Зайцев] // Вестник знания. 1915. № 2. Отд. Ш. С.161−167- № 3. Отд. IV. С.235−246- Полонский В. Творчество Б. Зайцева// Новая жизнь. 1915. № 4. С.151−157.

11 См.: История русской литературы конца ХЕК — начала XX в.: Библиограф, указатель / Под ред. КД. Муратовой. М.- Л.: Наука, 1963.

Зайцеве были включены в обобщающие работы по современной литературеС.А. Венгерова12, П.С. Когана13, М.М. Морозова14.

После революции о творчестве Зайцева продолжали писать авторы работ по истории новейшей русской литературы: Г. Горбачев15, В.Е. Евгеньев-Максимов16, Р.В. Иванов-Разумник17, B.JI. Львов-Рогачевский18. Все они сходились в одном: Зайцев — «тихий художник», подошедший к эпохе «бури и натиска» «с кроткой улыбкой покорности и увядания"19.

Мнение, сложившееся о Зайцеве в дореволюционной критике, поддерживалось в советском литературоведении в 1920;1930;е годы, хотя упоминания о творчестве писателя были редки и, как правило, содержались либо в обзорах русской эмигрантской литературы20, либо в энциклопедических статьях21. Последняя обстоятельная работа о Зайцеве, вышедшая до войны, — глава в монографии Б. В. Михайловского «Русская литература XX века», автор которой от.

22 нес Зайцева к так называемому «декадентскому импрессионизму» .

До 1987 года произведения писателя не переиздавались на родине. В 1950;1980;е годы упоминания о нем содержались преимущественно в истори.

12 Колтоновская Е.А. Б. Зайцев // Русская литература XX века: 1890−1910 / Под ред. С. А. Венгерова. М., 1916. Т. З. Кн.8. С.67−80.

13 См.: Коган П. С. Очерки по истории новейшей русской литературы. М., 1910. Т. З. Вып.1. С. 174−182.

14 См.: Морозов М. М. Очерки новейшей литературы. СПб., 1911. С.124—158.

15 См.: Горбачев Г. Очерки современной русской литературы. JL, 1924. С. 25.

16 См.: Евгеньев-Максимов В. Е. Очерк истории новейшей русской литературы. JLМ.,.

1925. С. 236.

17 См.: Иванов-Разумник Р. Русская литература XX в.: 1890−1915. Пг., 1920. С. 34.

18 См.: Львов-Рогачевский B.JI. Очерки по истории новейшей русской литературы: 1881−1919. М., 1919. С.74—77.

19 Там же. С. 77.

20 См.: Горбов Д. Мертвая красота и живучее безобразие // Красная новь. 1926. № 7. С.239−240- Смирнов Н. На том берегу: Заметки об эмигрантской литературе // Новый мир.

1926. № 6. С.145- Смирнов Н. Эмигрантская литература // Красная новь. 1924. Апрель/май. С.250−258.

21 См.: Михайловский Б. Импрессионизм в русской литературе // Литературная энциклопедия. М., 1930. Т.4. С.484−490- Морозов М. Зайцев Б. К. // Литературная энциклопедия. М., 1930. Т.4. С.290−295.

22 См.: Михайловский Б. В. Русская литература XX в.: С девяностых годов XIX в. до 1917 г. М., 1939. С.64−101. ко-литературных работах общего характера23 и справочной литературе24, глубокого и масштабного анализа его творчества не проводилось.

Не намного лучше обстояло дело в зарубежном литературоведении, хотя в 1970;1980;е годы там была частично опубликована переписка Зайцева и появились первые серьезные работы о нем: монография А. Шиляевой и библиографический указатель произведений писателя26.

С конца 1980;х годов, когда в России началось интенсивное возвращение забытых произведений Серебряного века и Русского зарубежья, к читателю вернулись и произведения Зайцева. Благодаря публикациям в периодике, а также выходу сборников избранных рассказов и повестей, снабженных вступительными статьями и комментариями, интерес к творчеству писателя заметно повысился. Среди первых значимых работ о писателе следует назвать вступительные статьи Е. В. Воропаевой, Л. А. Иезуитовой, Т. Ф. Прокопова, А.Д. Рома-ненко. Так, например, в статье Л.А. Иезуитовой27, помимо аналитического обзора дореволюционной критики, содержались продуктивные идеи, впоследствии развитые другими литературоведами, а во вступительной статье Е. В. Воропаевой к трехтомному собранию сочинений Зайцева была намечена целая программа научного изучения творчества писателя. Появились учебные по.

23 См.: Касторский C.B. Проза буржуазного упадка // История русской литературы: В 10 т. М.- Л., 1954. Т. 10. С.622- Келдыш В. А. Русский реализм XX века. М., 1975. С.264−267- Назарова JI.H. Тургенев и русская литература конца XIX — начала XX века. J1., 1979. С.50- Русская литература конца XIX — начала XX века: 1901;1907. М., 1971. С.162- Судьбы русского реализма начала XX века. JL, 1972. С. 102−105, 177−180. История русской литературы: В 4 т. Л., 1983. Т.4.

Литература

конца XIX — начала XX века / Под ред. К. Д. Муратовой. С. 265, 627−628;

24 См.: Храбровицкий A.B. Зайцев Б. К. // Краткая лит. энциклопедия. М., 1963. Т.2. С.978- Подольская И. Зайцев Б. К. // Большая Советская Энциклопедия. М., 1972. Т.9. С.295- Назарова Л. Н. Зайцев Б.К. // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 174- Назарова Л. Н. Зайцев Б.К. // Писатели орловского края: Биобиблиограф, словарь / Под ред. К. Д. Муратовой и Г. М. Шевелевой. Орел, 1981. С.71−74.

25 См.: Шиляева А. Б. Зайцев и его беллетризованные биографии. Нью-Йорк, 1971.

26 См.: Борис Константинович Зайцев: Библиография / Сост. Р. Герра. Под ред. Т. А. Осоргиной. Париж, 1982.

27 См.: Иезуитова Л. А. В мире Б. Зайцева// Зайцев Б. Земная печаль. Л., 1990. С.5−16.

28 Воропаева Е. Жизнь и творчество Б. Зайцева // Зайцев Б. К. Сочинения: В 3 т. М., 1993. Т.1. С.5−47. собия по литературе Русского зарубежья, в которых давалась обзорная характеристика творческого пути Зайцева29. Статьи о нем были включены в энциклопедические и биобиблиографические словари .

Несмотря на трудности, связанные с отсутствием полного академического собрания сочинений и разрозненностью архива Зайцева31, уже сделаны важные шаги по изучению его наследия. В московском издательстве «Русская книга» вышло подготовленное Т. Ф. Прокоповым 11-томное собрание сочинений. В 2001 году были выпущены первый биобиблиографический указатель и учебное пособие, содержащее сводную библиографию литературы о писателе, а лл.

См., например: Соколов А. Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920;х годов. М., 1991. С.107−115- Агеносов В. В.

Литература

Русского зарубежья (1918;1996). М., 1998. С.116−133- Михайлов О. Н. Зайцев // Литература русского зарубежья, 1920;1940. Вып.2. М&bdquo- 1999. С.31−50. Учебные пособия по литературе русского зарубежья продолжали выходить и в 2000;е годы, см., например: Щедрина Н. М. Б. К. Зайцев // История русской литературы XX века: В 4 кн. Кн.2: 1910;1930 годы. Русское зарубежье / Под ред. Л. Ф. Алексеевой. М.: 2005. С.115−133- Полонский В. В. Б. К. Зайцев // История русской литературы XX века (20−50-е годы): Литературный процесс. М., 2006. С.636−646.

30 См.: Юркина Л. Б. Зайцев // Русские писатели: Биобиблиограф, словарь. М., 1990. С.312−314- Воропаева Е. Б. Зайцев // Русские писатели: 1800−1917: Биобиблиограф, словарь. М., 1992. Т.2. С.309−313- Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918;1940) / Под ред. А. Н. Николюкина. М. 1996. Т.2- Толмачев В. М. Зайцев Б.К. // Литературная энциклопедия Русского зарубежья: 1918;1940. М., 1997. С. 169−172- Толмачев В. М. Зайцев Б.К. // Русское зарубежье Золотая книга эмиграции. Первая треть XX в.: Энциклопед. биограф, словарь. М., 1997. С.240−243- Любомудров A.M. Б. К. Зайцев // Русские писатели: Биобиблиограф, словарь: В 2 ч. М., 1998.4.1. С.504−509.

31 Большая часть дореволюционного архива писателя погибла в годы гражданской войны. Основной массив архивных материалов, связанных с эмигрантским периодом жизни Зайцева, находится в двух хранилищах: в частном архиве его наследников во Франции и в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке. Отдельные документы хранятся в различных архивах России: РГАЛИ (ф.548), ИМЛИ (ф.245), ИРЛИ (ф.377), ОР РГБ (ф.357, 371), ОГЛМТ (ф.42). Разрозненность и недоступность архивов является существенным препятствием для подготовки академического собрания сочинений писателя. Следует также заметить, что большинство сохранившихся рукописей Зайцева представляют собой окончательные варианты произведений, с минимальной правкой, и почти не отличаются от опубликованных текстов.

32 Данное собрание подготовлено при участии дочери Зайцева Н. Б. Соллогуб и проф.Е. К. Дейч. Большинство текстов воспроизводится по последним прижизненным изданиям. В соответствии с волей самого писателя в собрании соблюден тематический принцип расположения материала по томам. Данное собрание сочинений на сегодня является наиболее полным.

33 См.: Б. К. Зайцев: Биобиблиографический указатель / Сост. В. А. Дьяченковступ. ст. А. П. Черникова. Калуга, 2001. также ее обзор34. В Орле и Калуге регулярно проходят посвященные писателю конференции (Калуга — 1996, 1998, 2001, 2003, 2005 гг.- Орел — 1998, 2001, 2006 гг.), материалы которых составили содержательные сборники35. В 1990;2000;е годы было защищено несколько десятков диссертаций по творчеству Зайцева, появился ряд монографий о нем.

Первоначально приоритетный интерес ученых был отдан дореволюционному творчеству писателя, причем на первый план выдвинулись вопросы стилевого своеобразия. Так, первые монографии, содержавшие главы о творчестве Зайцева, были посвящены импрессионизму в русской литературе (книги J1.B.

Усенко36 и В.Т. Захаровой37). Исследование импрессионистического стиля пито сателя было продолжено в работах Ю. А. Драгуновой, лирический компонент прозы и цветопись изучались И.А. Полуэктовой39, A.B. Курочкиной40, О.С. Мерцаловой41 и др. Своеобразие художественного метода раннего творчества Зайцева (соотношение реалистических и модернистских тенденций) исследовалось в диссертации Е.Ф. Дудиной42. Дореволюционное творчество Зайцева рассматривалось литературоведами достаточно многосторонне: помимо стилевого своеобразия изучались вопросы сюжетостроения и мотивной организации.

34 См.: Яркова A.B. Б. К. Зайцев: Семинарий. СПб., 2001.

См.: Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева: Международные Зай-цевские чтения. Вып. 1−5. Калуга, 1998;2005; В поисках гармонии: О творчестве Б. К. Зайцева. Орел, 1998; Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам. Вып.2: J1.H. Андреев и Б. К. Зайцев. Орел, 2001; Наследие Б. К. Зайцева: Проблематика, поэтика, творческие связи. Орел, 2006.

36 См.: Усенко JI.B. Импрессионизм в русской прозе начала XX века. Ростов, 1988.

37 См.: Захарова В. Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. М., 1993.

38 См., например: Драгунова Ю. А. 1) Проза Б. К. Зайцева 1901;1922 годов. Дис.. канд. филол. наук. Тверь, 1997; 2) Б. К. Зайцев: Художественный мир. Орел, 2005.

39 См.: Полуэктова ИА. Лирический компонент прозы Б. К. Зайцева: Дис.. канд. филол. наук. Воронеж, 2000.

40 См.: Курочкина A.B. Поэтика лирической прозы Б. К. Зайцева: Дис.. канд. филол. наук. Самара, 2003.

41 См.: Мерцалова О. С. Художественная объективация цветового восприятия в произведениях И. С. Шмелева и Б. К. Зайцева 1920;1930;х гг.: Дис. канд. филол. наук. Орел, 2007.

42 См.: Дудина Е. Ф. Творчество Б.К. Зайцева 1901;1921 годов: своеобразие художественного метода: Дис. канд. филол. наук. Орел, 2007. произведений (Г.В. Воробьева43, Ю.М. Камильянова44, C.B. Сомова45), специфика малых прозаических жанров (О.Н. Калениченко46), наследование классических традиций (H.A. Куделько47).

Из произведений периода эмиграции внимание исследователей первоначально привлекли только те, которые содержали трактовку культурной традиции. Это произведения «православной направленности» (прежде всего — «Преподобный Сергий Радонежский») и художественные биографии русских писателей — Жуковского, Тургенева, Чехова, которым посвящен ряд диссертационных исследований48.

С середины 1990;х годов литературоведы обратились к эмигрантскому наследию Зайцева, спектр изучаемых произведений заметно расширился. Так, после переиздания двух газетно-публицистических циклов «Странник» (1994) и «Дни» (1995)49 вспыхнул интерес к зайцевской публицистике50. Началось изу.

43 См.: Воробьева Г. В. Система мотивов малой прозы Б. К. Зайцева 1901;1921 годов и ее эволюция: Дис. канд. филол. наук. Волгоград, 2004.

44 См.: Камильянова Ю. М. Мир прозы Б. Зайцева: 1900;1920;е гг. Уфа, 1999.

45 См.: Сомова C.B. Поэтика сюжета прозы Б. Зайцева: Рассказы и повести 1901;1929 годов: Дис. канд. филол. наук. Самара, 1998,.

46 См.: Калениченко О. Н. Судьбы малых жанров в русской литературе конца XIXначала XX века (святочный и пасхальный рассказы, модернистская новелла): Дис.. докт. филол. наук. Волгоград, 2000.

47 См.: Куделько H.A. Тургенев и русские писатели XX века (Б.Зайцев, К. Паустовский, Ю. Казаков). Орел, 2001. л о.

См.: Дефье О. В. Концепция художника в русской прозе первой трети XX века: типология, традиции, способы образного воплощения: Дис.. докт. филол. наук. М., 1999; Жукова H.H. Проблема становления творческой личности в художественных биографиях Б. К. Зайцева: Дис.. канд. филол. наук. М., 1993; Завгородняя Н. И. Образ художника в беллетри-зованных биографиях Зайцева «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»: Дис.. канд. филол. наук. Самара, 1997; Кашпур O.A. Жанр литературного портрета в творчестве Б. К. Зайцева: Дис.. канд. филол. наук. М., 1995; Яркова A.B. И. С. Тургенев в творческом сознании Б. К. Зайцева: Дис.. канд. филол. наук. СПб., 1999; Минаева И. А. Автор и герой в художественных биографиях Б. К. Зайцева «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»: Дис.. канд. филол. наук. Таганрог, 2005.

49 См.: Зайцев Б. К. Странник. СПб.: Scriptorium, 1994; Зайцев Б. К. Дни / Сост., подгот. текста и примеч. А. К. Клементьева. М.- Париж: YMKA-PRESS, Русский путь, 1995.

50 См., например: Бобков Л. В. Дневниковые записи Б. К. Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып.2. Калуга, 2000. С. 127−133- Любомудров А. М. Б. К. Зайцев — православный публицист // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып.1. Калуга, 1998. С.84—86- Пак Н. И. Один из способов выражения авторского миросозерчение романов «Золотой узор», «Дом в Пасси», а также автобиографических романов тетралогии «Путешествие Глеба"51, была предпринята попытка обобщающего исследования жанровой поэтики романов Зайцева в диссертации В.Н.

Коноревой. Появились исследования путевых циклов «Афон» и «Валаам» (диссертация Н.Б. Глушковой53). За последние пять-семь лет литературоведы вплотную подошли к глубокому и многостороннему изучению наследия Зайцева. Появились монографии, рассматривающие творчество Зайцева в контексте русской зарубежной и советской литературы и посвященные проблемам авцания в книге Б. К. Зайцева «Дни» // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып.2. Калуга, 2000. С. 121−127. Итогом изучения поэтики публицистических текстов Зайцева стала докторская диссертация и ряд монографий Т. М. Степановой, о которых пойдет речь ниже. Следует отметить, что Т. М. Степановой не учтен весь круг до сих пор малодоступных и не переизданных публицистических произведений писателя, поэтому тему нельзя считать исчерпанной.

51 Романам «Золотой узор» и «Дом в Пасси» посвящены следующие статьи: Аринина JI.M. Роман Б. Зайцева «Дом в Пасси» и его место в творческом наследии писателя // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып.З. Калуга, 2001. С.91−97- Камильяно-ва Ю. М. Особенности сюжетного повествования в романе Б. Зайцева «Золотой узор» // Вестник ВЭГУ. Уфа, 1998. № 7. С.22−24- Любомудров A.M. Апология веры в романе Б. Зайцева «Дом в Пасси» // В поисках гармонии: О творчестве Б. К. Зайцева. Орел, 1998. С.43⁴⁹- Фоминых Т. Н. Историко-культурный контекст изображения первой мировой войны в романе Б. Зайцева «Золотой узор» // Литература в системе культуры. М., 1997. Вьш.1. С.64—75. О тетралогии «Путешествие Глеба» см., например: Бараева Л. Н. Тетралогия Б. Зайцева «Путешествие Глеба» в контексте «неореалистической прозы» // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып.2. Калуга, 2000. С. 104—109- Белукова-Заглоба В. Б. Духовное противостояние разрушительной силе социального потрясения в «Путешествии Глеба» Б. К. Зайцева // Творчество Б. К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века: Четвертые Международные научные Зайцевские чтения. Вып.4. Калуга, 2003. С.130−137- Захарова В. Т. Импрессионистическое начало в автобиографической тетралогии Б. Зайцева // Проблемы традиций в отечественной литературе. Н/Новгород, 1996. С.37⁴⁷- Компанеец В. В. Тема дома в тетралогии Б. К. Зайцева «Путешествие Глеба» // Творчество Б. К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. Вып.4. Калуга, 2003. С.97−102- Яркова A.B. Жанр автобиографического романа в творчестве Б. К. Зайцева // Жанры в историко-литературном процессе. СПб., 2000. С.122−138.

52 См.: Конорева В. Н. Жанр романа в творческом наследии Б. К. Зайцева: Дис.. канд. филол. наук. Владивосток, 2001. Исследовательница берет за основу классификацию романов, предложенную М. М. Бахтиным, и рассматривает все романы Зайцева как жанровую модификацию романа воспитания. С таким подходом спорит C.B. Сомова в своей монографии «Поэтика Б. Зайцева» (Самара, 2008).

53 См.: Глушкова Н. Б. Паломнические «хожения» Б. К. Зайцева: Особенности жанра: Дис. канд. филол. наук. М., 1999. тобиографизма (Л.И. Бронская54), историзма (Л.А. Трубина55, Т.Н. Фоминых56), поэтики мемуарной прозы (В.М. Пискунов57, Т.М. Колядич58).

Творчество Зайцева привлекло также внимание зарубежных ученых, особенно польских, которые разрабатывают проблематику, осваиваемую и российским литературоведением: это стилевые аспекты прозы, категория биогра-физма и автобиографизма, религиозные поиски писателя59. Так, проблема импрессионизма и его соотношения с неореализмом рассматривается в монографии швейцарского филолога И. Хукса60 и работах польских исследователей М. л 1.

Матецкой и И. Малей, автобиографизм и особенности художественного времени в тетралогии «Путешествие Глеба» (в сопоставлении с «Жизнью Ар-сеньева» Бунина) охарактеризованы в статьях 3. Мацеевского63, жанровая спе.

С" ГА цифика «Жизни Тургенева» — в статье И. Аулак, христианские мотивы творчества Зайцева активно изучаются И. Мяновской65, Б. Вегнерской-Пташкевич66, С. Хойнацкой67.

54 См.: Бронская Л. И. Русская идея в автобиографической прозе русского зарубежья (И.С. Шмелев, Б. К. Зайцев, М.А. Осоргин). Ставрополь, 2001.

55 См.: Трубина Л. А. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века. Типология. Поэтика: Дис. докт. филол. наук. М., 1999.

56 См.: Фоминых Т. Н. Первая мировая война в прозе русского зарубежья 20−30-х годов. М., 1997.

57 См.: Пискунов В. М. Чистый ритм Мнемозины: Мемуары русского «серебряного века» и русского зарубежья. М., 1992.

58 См.: Колядич Т. М. Воспоминания писателей. Проблемы поэтики жанра. М., 1998.

59 См.: Мяновска И. Б. К. Зайцев в оценке польской научной критики (1980;1990;е годы) // Творчество Б. К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. Вып.4. Калуга, 2003. С.407−415.

60 См.: Них I. Schreiben im Exil: B.K.Zajcev als Schriftsteller und Publizist. Bern, 1997.

61 См.: Matecka M. Impresjonizm we wczesnej prozie LBunina i B.Zajcewa. Lublin, 1996.

62 См.: Malej I. Impressionizm w literaturze rosyjskiej na przelomie XIX i XX wieku. Wybranv zagadnienia. Wroclaw, 1997. S.48⁶⁸.

См.: Maciejewski Z. 1) Sugestie autobiografizmu w rosyjskiej prozie neorealisticznej // Annales Universitatis Mariae Curie-Sklodowska. Lublin — Polonia. Sectio FF. 1985. Vol.III. 2. S.25−42- 2) Retrospekcje w powiesci autobiograficznej neorealistow rosyjskich na tie tradycji gatunku // Studia rossica posnaniensia. 1991. Z.22. S.53−73.

64 См.: Aulak J. Kategoria biografizmu w monografii B. Zajcewa «Жизнь Тургенева» // Tworczosc Iwana Turgieniewa i problemy literatury wczoraj i dzisiaj. W kregu tworczosci Jakuba Kolasa i Janki Kupaly. Warszawa, 1990. S.165−173.

65 См., например: Mianowska J. 1) Okruchy polskie w twyrczosci rosyjskich pisarzy emigracijnych piervvszej fali. Tetralogia B. Zajcewa «Podryj Gieba» // Polska — Slowiasczszizna.

В подавляющем большинстве указанных работ рассматривались отдельные группы произведений Зайцева, нередко — в сопоставлении с произведениями других авторов. Исследование творчества Зайцева как системного единства, изучение внутренних закономерностей его эволюции длительное время не предпринималось. Лишь в 2000;е годы появились работы, в которых наследие писателя рассматривается как целое, в совокупности разнообразных эстетических проявлений. Ученые нашли несколько возможных ракурсов исследования этой проблемы. Так, A.M. Любомудров в качестве объединяющего начала в художественном мире писателя рассматривает особый метод — духовный реализм68, Н. И. Пак — традиции древнерусской культуры69, Т. М. Степанова — пуб.

7Л лицистичность, или эссеизм, C.B. Сомова стремится выявить и охарактеризо.

71 вать константы зайцевской поэтики (сквозные образы и мотивы) .

Объектом исследования в книге А. М. Любомудрова стало специфическое художественное мироосмысление, присущее некоторым классикам XIX и XX веков, в частности, Зайцеву: «художественное освоение <.> реальности ду.

72 ховного уровня мироздания и духовной сферы бытия человека". A.M. Любомудров, вслед за A.A. Алексеевым, М. М, Дунаевым, А. П. Черниковым и др.,.

Wschodnia. Szczecin, 2001. S.95−101- 2) Мироощущение православного человека (на материале тетралогии «Путешествие Глеба» // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып.З. Калуга, 2001. С.18−29. См. также: Kucharska Е., Mianowska J. «Святая Русь» в творчестве писателей первой волны эмиграции // Z polskich studiyw slawistychnych. Seria EX. War-szawa, 1998.179−185.

66 См.: Вегнерска Б. Образы женщин-праведниц в прозе Б. Зайцева и А. Солженицына // Творчество Б. К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. Вып. 4. Калуга, 2003. С.234—239.

67 См.: Хойнацка С. 1) Библия и Православие как источник вдохновения в творчестве Б. К. Зайцева // Русский исторический вестник. История — цивилизация — культура — текст. М., 2000. С.215−220- 2) «Проповедническая» риторика Б. Зайцева («Валаам») // Творчество Б. К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. Вып. 4. Калуга, 2003. С.59−64.

68 См.: Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев. СПб., 2003.

69 См.: Пак Н. И. Древнерусская культура в художественном мире Б. К. Зайцева. М.- Калуга, 2003.

70 См.: Степанова Т. М. Художественный мир публицистики русского зарубежья. Б.Зайцев. М., 2005.

71 См.: Сомова C.B. Поэтика Б. Зайцева. Самара, 2008.

72 Любомудров А. М. Указ. соч. С. 38. вводит в литературоведческий оборот научную дефиницию «духовный реализм» и раскрывает основные принципы этого метода на материале творчества Зайцева и И. С. Шмелева. При этом внимание исследователя сосредоточено «на чрезвычайно существенной, узловой сфере воцерковленного бытия — мона.

73 стырской культуре". Отражением этой культуры в творчестве Зайцева стало воссоздание облика одного из русских святых в житии «Преподобный Сергий Радонежский», изображение монастырей Афона и Валаама в циклах путевых очерков, портреты монахов и деятелей церкви в мемуаристике писателя, художественные образы русских иноков в романе «Дом в Пасси» и рассказе «Река времен», осмысление православной аскетики и монастырской жизни в публицистике. A.M. Любомудров приходит к выводу о том, что творчество Зайцева периода эмиграции последовательно выражает православное миросозерцание и является своеобразной «эстетической проповедью», приобщая читателя к ценностям православия исключительно через художественный образ, без прямых нравоучений.

Сходные выводы содержатся в монографии Н. И. Пак, которая утверждает, что путь Зайцева к православной вере, духовному осмыслению бытия осуществлялся благодаря приобщению к миру древнерусской культуры, вошедшей в творчество писателя как важнейшая, основополагающая часть. Сущностное содержание этой культуры осмыслялось Зайцевым постепенно и различно на разных этапах творчества. В ранний, дореволюционный, период она осваивалась как эстетический феномен. Мир «священной красоты», центром которого является храм, воссоздается во многих ранних произведениях писателя. Постепенно Зайцев переходит к изображению собственно религиозных переживаний. В переломный период революции и гражданской войны происходит духовное укрепление и эстетическое самоопределение Зайцева. Глубокую разработку в художественных произведениях писателя получают такие понятия христианского универсума, как покаяние, святость, смирение, странничество. В эмигра.

73 Там же. С. 39. ции, окончательно осознав, что основой русской национальной жизни является православие, Зайцев приступает к воссозданию образа «Святой Руси», непосредственно обращаясь к памятникам древнерусской литературы. Образцами обновления древних жанров жития и хожения являются его произведения «Преподобный Сергий Радонежский», «Афон» и «Валаам». Н. И. Пак считает, что традиция древнерусской литературы прослеживается и в жанрово-стилевом своеобразии таких произведений, как биографии русских писателей, автобиографическая тетралогия, публицистика. Таким образом, в монографии Н. И. Пак утверждается мысль о внутреннем единстве творчества Зайцева на основе наследования и обновления традиций древнерусской культуры.

Безусловным достоинством монографии Н. И. Пак является убедительный (в большинстве случаев) анализ конкретных текстов, особенно сопоставительный анализ произведений Зайцева и древнерусских источников. Однако при точных и глубоких наблюдениях исследование, на наш взгляд, страдает односторонностью: представление о духовности связывается исключительно с традициями древнерусской культуры без учета русского и западноевропейского культурного опыта ХГХ-ХХ веков, в частности, опыта художественного модернизмазначение древнерусской культуры в творчестве Зайцева несколько преувеличивается.

В исследовании Т. М. Степановой рассмотрены различные аспекты публицистического творчества писателя: литературно-критический, духовный, эпистолярный. Ценность этой работы обусловлена тем, что впервые предпринята попытка проанализировать мало изученный газетнопублицистический пласт наследия Зайцева в единстве, как художественную систему. Акцент сделан на изучении структуры и поэтики публицистического текста. Но исследование является уязвимым по ряду параметров. Так, при анализе не учитывается жанровая специфика произведений Зайцева, происходит смешение газетно-публицистических и «смежных» жанров — мемуарных очерков, литературных портретов, художественных биографий, а также жанров литературной критики.

Собственно публицистические произведения, содержащие отзывы на злободневные социальные темы (циклы очерков «Странник», «Дневник писателя», «Дни») охарактеризованы недостаточно полно. При отборе материала для анализа автор ориентируется только на вновь переизданные тексты, не обращаясь к архивным источникам и первым газетным публикациям, что приводит к выборочной и поверхностной интерпретации произведений.

В монографии C.B. Сомовой о поэтике Зайцева по сути ставится сверхзадача — охарактеризовать художественный мир писателя, для чего выявляются константы этого мира: ключевые образы и мотивы, проходящие через все творчество. Анализируются произведения разных жанров и разных лет: рассказы, повести, романы, дается сжатая характеристика публицистического и эпистолярного наследия. Показательно стремление C.B. Сомовой, как и других исследователей, увидеть творчество Зайцева в единстве и цельности, но нельзя не признать, что обозначенная автором монографии сверхзадача все же не достигается из-за противоречивости трактовки основополагающих литературоведческих категорий. Так, во введении указывается, что исследование поэтики литературного произведения — «это такое исследование, которое позволяет учесть взаимодействие всех уровней художественного целого: фабульного, сюжетного, повествовательного и композиционного, — и таким образом приблизиться к пониманию специфики художественного мира писателя"74. Из этого определения следует, что под «поэтикой» понимается композиция художественного произведения, к которой, в конечном итоге, сводится и понятие «художественного мира». На наш взгляд, C.B. Сомовой неправомерно сужаются обе категории, а основное содержание монографии сводится к анализу сюжетов произведений Зайцева. Таким образом, постановка правомерных целей и задач не приводит к необходимому результату.

Можно констатировать, что изучение наследия Зайцева достигло в настоящий момент того уровня развития, когда уже можно обобщать выводы об.

74 Сомова C.B. Поэтика Б.Зайцева. С. 9. отдельных больших этапах деятельности писателя и о его творчестве в целом. Об этом свидетельствует объем накопленного и переизданного (художественные, газетно-публицистические и биографические материалы), проведение масштабных конференций, появление не только статейных работ и диссертаций, но и монографий о творчестве писателя. Тем не менее, говорить об исчерпанности этого тематического направления в литературоведении пока не приходится. Как уже указывалось, введены в научный оборот далеко не все материалы, остается немало белых пятен в изучении творческой эволюции писателя, не осмыслены до конца некоторые проблемы творчества Зайцева. Так, рассматривая разнообразные аспекты его поэтики, ученые оставили за пределами внимания одну из самых актуальных и масштабных проблем — определение специфики его жанровой системы.

Творчество Зайцева отличается жанровым многообразием. Но в первый, доэмигрантский, период (1901;1922), несмотря на активный поиск писателем оригинальных жанровых форм, основу его жанровой системы составили традиционные жанры прозы: рассказ, повесть, роман. Как было показано в обзоре научно-критической литературы, этот период деятельности писателя изучен довольно обстоятельно, и более актуальным является рассмотрение следующего этапа его творческой эволюции. Жанровое новаторство значительно более ярко проявилось в эмигрантском творчестве Зайцева (1922;1972), когда писатель, помимо рассказов, повестей и романов, создал «беллетризованное житие» «Преподобный Сергий Радонежский», художественные биографии русских писателей — Тургенева, Жуковского, Чехова, автобиографические романы, мемуарные циклы «Москва» и «Далекое», путевые очерки «Афон» и «Валаам», стал активно обращаться к жанрам литературной критики и публицистики.

Для постановки задач, связанных с решением заявленной научной проблемы, небезынтересны размышления самого Зайцева о жанровом составе его творчества (интервью с С. Крыжицким, 1971 г.):

С.К. Среди вашего литературного наследства имеются разные виды словесного искусства: короткие и длинные рассказы, пьесы, романы, романизированные биографии, переводы. В порядке предпочтения — какой из этих жанров наиболее отвечает вашему писательскому дарованию?

Б.К. Я думаю, что тут ответ довольно простой. Некоторые роды литературного писания просто отпадают. Я занимался ими просто по недоразумению, например, драматургией <.> Я тоже не считаю себя романистом, мне кажется, что главное мое занятие — это небольшой рассказ или повесть, стоящая на границе рассказа и романа. Ну, вот, например, «Голубая звезда» и последняя, «Река времен» «(11, 354).

Очевидно, что высказывания Зайцева носят противоречивый характер. Прежде всего, обращает на себя внимание отсутствие стремления самого автора к точным терминологическим жанровым определениям. Например, характеристика повествовательного жанра, находящегося «на границе рассказа и романа», представляется весьма расплывчатой. В переписке Зайцева неоднократно встречаются такие определения для новых (преимущественно мемуарных) произведений, как «мелочи», «заметки». Например: «» Дни" - воспоминания, мелочи и т. п." (11, 270), очерк о Бунине — «фельетон» (11, 244), очерки о Серебряном веке — «воспоминания, размышления и «заметки» «(11, 178). Это, на наш взгляд, свидетельствует о поисках и обретении писателем новых литературных форм, не укладывающихся в традиционные определения, что актуализирует необходимость анализа этих форм с целью уяснения их идейно-художественной специфики.

Второе, что следует заметить, это противоречивая оценка писателем жанрового состава собственного наследия. Так, Зайцев считал себя мастером небольших прозаических жанров, в 1900;е годы его излюбленной формой был бессюжетный лирический рассказ. С конца 1910;х годов приоритет отдается большому рассказу, граничащему с повестью. Однако нельзя не отметить, что произведений такого типа в наследии Зайцева немного: помимо выделенных им «Голубой звезды» (1918) и «Реки времен» (1965) можно назвать еще три: «Странное путешествие» (1926), «Авдотья-смерть» (1927) и «Анна» (1929). С другой стороны, Зайцев постоянно подчеркивал, что крупная эпическая форма — например, роман — не характерна для него. Помимо процитированного отрывка из записей С. Крыжицкого можно привести высказывание из письма Зайцева к Л. Н. Назаровой, где он пишет о Тургеневе: «<.> Считаю себя «в линии» его, т. е. лириком и не романистом, а скорее по небольшим вещам ходо.

75 ком" (11, 196). Но при этом писатель создал десять произведений крупной эпической формы: семь романов («Дальний край», «Золотой узор», «Дом в Пасси», четыре романа автобиографического цикла «Путешествие Глеба»), «беллетризованное житие» «Преподобный Сергий Радонежский» и три биографии писателей. Таким образом, удельный вес крупных повествовательных форм в наследии Зайцева достаточно велик.

И, наконец, самое важное наблюдение. Даже при поверхностном взгляде очевидно, что в творчестве Зайцева периода эмиграции преобладают жанры, имеющие документальную основу: художественная биография, разновидности очерка (мемуарный, путевой, публицистический), литературный портрет, документальные повести, построенные на основе переписки, а также автобиографический роман. Из перечисленных произведений только автобиографический цикл «Путешествие Глеба» выделялся Зайцевым как лучшее и любимое произведение. Остальные биографические и агиографические жанры писатель относил ко «второй линии писания своего» (11, 196), считал второстепенными, «потому что много там есть все же пересказа, много вычитанного из книг, а не взято из плоти и крови своей» (11, 356). Одновременно Зайцев выражал неудовлетворенность произведениями собственно художественными, в которых преобладает вымысел. Так, роман «Золотой узор» (не лишенный автобиографизма) оценивался Зайцевым сдержанно: «Б.К. «Золотой узор» <.> это роман <.>

75 В дальнейшем, если это не оговаривается особо, выделения принадлежат авторам приводимых цитат. который я не считаю особенно удачным. <.>Я написал его с некоторым азартом, да. Но все-таки я себя романистом не считаю" (11, 354). Повесть «Анна», которую многие критики относили едва ли не к лучшим произведениям писателя, Зайцев считал «недоразумением»: «<.> есть у меня повесть „Анна“, которая имела некоторый успех в свое время и, если хотите, она написана довольно, так сказать, правильно. Но я не люблю эту вещь, не люблю просто. Она меня, собственно, мало выражает. Она как-то забралась ко мне со стороны. В смысле внешнем, в смысле, так сказать литературной техники или мастерства, что ли, она довольно удачна, но несмотря на это, я ее не люблю» (11, 355- выделено мной — А.Г.).

В этом высказывании содержится объяснение возникших противоречий. Зайцев ценил в своем творчестве то, что наиболее полно «выражало» его самого, то есть произведения с элементами автобиографизма, с мемуарной основой, а также те, которые допускают открытое присутствие автора (литературная критика, публицистика). Тяготение к художественно-документальным жанрам, усиление автобиографизма и биографизма, приведшее к пробам новых жанровых форм, отчетливо выразилось в творчестве Зайцева периода эмиграции.

В числе причин, направивших художественные поиски Зайцева в это русло, можно назвать как субъективные, так и объективные.

К объективным причинам, вероятно, нужно отнести вторжение в судьбу писателя роковых социальных событий — войн, революций, вынужденного изгнанничества — заставивших задуматься о своем месте в истории. Эмиграция побудила писателя обратиться к прошлому — как своему собственному, так и к культурному прошлому России. Усиление автобиографизма, интереса к художественно-документальным жанрам — общая тенденция развития литературы Русского зарубежья. Широкое распространение автобиографической повести и романа, мемуаров, литературных портретов, художественных биографий отразило тоску авторов-изгнанников по утраченной родине и стремление сохранить с ней духовную связь. Сам Зайцев отметил, что в творчестве писателей Русского зарубежья «очень сильна оказалась — особенно у старших — струя воспоми-нательная <. .> основным являлась плоть прежней жизни, овеянная ли лиризмом ~ даже у писателей не сентиментальных, или с оттенком автобиографичности» (9, 488−489). Эмигранты восприняли революцию как требующее осмысления завершение целого этапа и в истории страны, и в собственной жизни.

Интерес к литературе факта проявился и в советском искусстве, и в культуре других стран, распространение жанров с документальной основой является общей тенденцией всей мировой литературы XX века.

Движение к художественно-документальным жанрам было закономерным и в контексте творчества самого писателя, с первых литературных шагов тяготевшего к открытому самовыражению. Такая особенность таланта писателя, как преобладание лирического начала, обусловила автобиографизм его творчества. Как отмечали исследователи, раннему творчеству писателя был присущ «скрытый автобиографизм», проявившийся в двух формах. Одной из таких форм является лиризм, отразивший одну из основных тенденций молодой литературы начала XX века. Е. А. Колтоновская писала в 1916 г. о Зайцеве как о характерном представителе своего литературного поколения: «Личность нового писателя слита с его произведениями. Главная цель, которую он преследует.

77 в творчестве, это — как можно полнее выразить себя". Лиризм проявился в передаче мыслей и чувств автора вымышленными персонажами (как, например, в рассказе «Деревня») или безымянным повествователем, напоминающим лири.

7R ческого героя («Полковник Розов»). Другая форма «скрытого автобиографизма» — это творческое преломление фактов собственной жизни в художествен.

76 См. об этом: Жукова H.H. Проблема становления творческой личности в художественных биографиях Б. К. Зайцева: Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1993; Кашпур O.A. Становление жанра литературного портрета в творчестве Б. К. Зайцева // Проблемы эволюции русской литературы XX в. Вып.П. М., 1995.

77 Колтоновская Е. А. Б. К. Зайцев // Русская литература XX в. / Под. ред. С.А. Венге-рова. М., 1916. Т.З.С.67.

78 О композиционных особенностях ранней прозы Зайцева см., например: Полякова М. А. Лирическая проза И. А. Бунина и Б. К. Зайцева (конец 1890-x-l900-е гг.) // И. Бунин и литературный процесс начала XX в. (до 1917 г.). JL, 1985. С.101−111. ных повествованиях: рассказах «Деревня», «Миф», романе «Дальний край» (1913). Например, в последнем произведении Зайцев изобразил события первой русской революции, совпавшей по времени с периодом его собственного жизненного самоопределения. В романе отразились биографические факты, размышления писателя о революции и предназначении человека, воссоздана атмосфера московской жизни тех летв облике главного героя — Петра Лапина угадываются черты самого писателя, а прототипом Лизаветы стала его супруга, Вера Алексеевна.

В канун первой мировой войны Зайцев обратился к публицистике (очерк «Удобное и прекрасное»), как будто почувствовав нарастание напряженности в предгрозовом воздухе эпохи. Одновременно в переписке писателя зазвучали мотивы покаяния и ответственности как за личную судьбу, так и за весь ход мировой истории. За мировой войной последовали две революции в России, гражданская война и, в конце концов, вынужденное изгнанничество значительной части русской интеллигенции. Именно в этот период автобиографизм в творчестве Зайцева стал эксплицированным, писатель обратился к документальным жанрам, создав первый мемуарный очерк «Мы, военные. (Записки шляпы)» (1917) и первый литературный портрет «Леонид Андреев» (1922), впоследствии включенные в цикл воспоминаний «Москва» (1939).

Следующий этап формирования интереса к документальным жанрам приходится на середину 1920;х годов. Покинув в 1922 году Россию, Зайцев, как и другие изгнанники, вероятно, не предполагал, что никогда больше не увидит родину. Первые годы на чужбине были временем обустройства и самоопределения. В этот период творчество писателя на всех уровнях пронизано автобиографизмом, проявившимся даже в литературной критике и в публицистике. Например, в рецензии на переиздание книги П. П. Муратова «Образы Италии» Зайцев открыто рассуждает о вине своего поколения перед историей. В публицистическом цикле «Странник» (1925;1929) писатель от своего лица ведет открытый разговор о человеке, его внутреннем мире, декларирует свою социально-нравственную позицию. Продолжением цикла стал «Дневник писателя» (1929;1932), содержащий записи об отдельных событиях, рецензии, воспоминания, критические статьи. Автобиографическое начало свойственно и художественным произведениям этого периода — например, романам «Золотой узор» (1926) и «Дом в Пасси» (1935). В первом из них отразились факты жизни писателя в годы революции и гражданской войны, во втором — впечатления о быте русских эмигрантов в Париже. В начале тридцатых годов Зайцев приступил к работе над самым крупным автобиографическим замыслом — тетралогией «Путешествие Глеба», написанной по канве собственной биографии.

Документальность проявилась в творчестве Зайцева в различных видах: в автобиографизме художественных произведений, в создании мемуарных произведений и произведений на основе письменных источников, в дневниковых художественно-публицистических формах, в описании путешествий, в обращении к жанрам литературной критики.

Одной из граней документализма можно назвать описания путешествий в специфической, характерной только для Зайцева форме, сочетающей черты путевого очерка, дневника, паломнического «хожения» и культурологического эссе. Неслучайно, например, очерки об Афоне, первоначально задуманные как путевые корреспонденции для газеты «Последние новости», сложились в книгу с глубоким духовным содержанием. Жанр путевого очерка позволил Зайцеву реализовать художественный талант в описаниях афонской природы, искусства и людей и одновременно дать прямую оценку увиденному. Заметим, что открытая публицистичность первоначальных набросков в окончательном варианте книги исчезает, здесь побеждает художественное, а не декларативное начало. К жанру путевого очерка Зайцев обращался и ранее — в цикле «Италия», и позже — описывая свою поездку на Валаам в 1935 году.

Литературная критика и примыкающий к ней жанр художественной биографии писателя также оказались органичными для Зайцева и опосредованно связанными с жестокими событиями современности. Культура, искусство, по мнению Зайцева, были теми вечными ценностями, которые, наряду с религией и нравственностью, могли противостоять «кровавой свалке истории». Еще в 1914 году Зайцев писал Бунину, что война не помешала ему обратиться к русской литературной классике, к Пушкину (см.: 10, 126). Здесь — истоки литературно-критического творчества Зайцева, его многочисленных статей и очерков о русской литературе. В 1918 году был написан первый очерк-силуэт о Тургеневе, впоследствии положенный в основу книги «Жизнь Тургенева». Биография Жуковского создавалась во время Второй мировой войны, когда под грохот обстрелов Зайцев, наряду с Библией, читал Жуковского, Мицкевича, Тургенева, Достоевского, Бунина, выверял свой перевод «Ада» Данте.

Также во время Второй мировой войны Зайцев обратился к жанру дневниковых записей. Записи 1939;1945 годов — своеобразный публицистический цикл, являющийся промежуточным звеном между газетными циклами «Дневник писателя» (1920;30-е годы) и «Дни» (1940;1960;е годы). Это произведение не дневник в прямом смысле, а газетная публицистика, предназначавшаяся для печати, но позаимствовавшая от жанра дневника глубину личных переживаний, искренность и открытость автора. В дневнике итоги жизни и воспоминания о прошлом соседствуют с раздумьями о войне, о родине, о Божьем Промысле, глубоко личное сопряжено с общечеловеческим и вечным.

Итак, стремление вести прямой разговор о жизни, открыто «выражать себя» привело к преобладанию лиризма в раннем творчестве Зайцева и к доминированию документально-художественных форм в его творчестве периода эмиграции. Эта тенденция была порождена индивидуальными особенностями таланта писателя и одновременно стала проявлением общих закономерностей литературного процесса XX века. Основу жанровой системы Зайцева составили произведения художественно-документальные, наиболее органичные для таланта писателя и численно преобладающие в его наследии. Им и посвящена основная часть диссертационного исследования.

Теория жанров в современном литературоведении.

Теоретической основой исследования стали работы отечественных литературоведов, посвященные проблеме жанра, жанровой системности, а также конкретным жанрам литературной критики и художественно-документальной прозы.

Жанр определяют как исторически складывающийся тип литературного произведения, обобщающий черты, свойственные большой группе произведений какой-либо эпохи или нации, или мировой литературе в целом. Принципами разделения жанров являются родовая принадлежность, ведущее эстетическое качество (в рамках рода), и общая структура (определенная система компонентов формы)79.

В теории литературы решение проблемы жанров нередко сводилось к попыткам создания стройной классификации всего множества жанровых разновидностей. Иногда эти попытки основывались на сближении принципов родовой систематики явлений литературы с принципами, существующими в языке, психологии и других областях социальной жизни, что характерно, например, для западного литературоведения. Так, сторонники «психологической» трактовки жанров (французские литературоведы П. Ван Тигем, Ж. Анкисс) считали источниками жанровых различий повторяющиеся особенности авторских талантов. Крайнюю позицию занял в 1900;х годах Б. Кроче, который полностью отрицал правомерность жанрово-родового разграничения, ссылаясь на неповторимость каждой авторской индивидуальности. Сторонники «феноменологического» и лингвистического подходов (швейцарский ученый Э. Штайгер, немецкие исследователи В. Кайзер, Ю. Петерсон) обосновывали жанровые различия либо через связь с вечными, априорно присущими нашему сознанию формами отношения к бытию, либо структурными соответствиями между жан.

79 См.: Теория литературы: В 3 т. М., 1964. Т.2. Роды и жанры литературыХализев В. Е. Теория литературы. М., 2000. С.319−321. рово-родовой классификацией и явлениями парадигматики в языке. В некоторых зарубежных теориях XX века жанры рассматриваются в их онтологической сущности как определенным образом описывающие бытие как целое. Такова, например, концепция Н. Г. Фрая («Анатомия критики», 1957).

В русском литературоведении также наметились различные подходы к 80 определению жанров. В 1920;е годы представители формальной школы литературоведения выдвигали на первый план структурно-поэтологические признаки их разграничения. Б. В. Томашевский считал, что определяющей для каждого жанра является специфическая группировка приемов, поэтому признаки отдельных жанров могут быть различны: тематика, мотивировка введения тем (в послании), использование прозаической или поэтической речи, назначение (например, сценическое исполнение для драматических жанров)81.

В последующие годы жанр чаще рассматривался как единство содержательных и формальных категорий. В. М. Жирмунский определял жанр как «исторически сложившуюся, традиционную» «связь элементов содержания (темаол тики) с элементами композиции, языка и стиха» .

Первым о содержательной сущности жанра сказал М. М. Бахтин. Исследуя обширный историко-литературный материал, ученый отметил, что необходимо разграничивать формальный и содержательный аспекты жанра. Так, некоторые жанровые наименования, возникшие в античности для обозначения произведений с определенной формальной структурой (например, эпопея, трагедия, идиллия), в литературе Нового времени «употребляются как обозначение жан.

80 Обзор научных теорий жанра приводится в работах: Чернец J1.B. Литературные жанры: Проблемы типологии и поэтики. М., 1982; Аверинцев С. С. Историческая подвижность категории жанра — опыт периодизации // Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М., 1986. С. 104—116- Тамарченко Н. Д. Методологические проблемы теории рода и жанра в поэтике XX века // Теория литературы: В 4 т. Т. З. Роды и жанры: Основные проблемы в историческом освещении. М., 2003. С.81−98.

81 См.: Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

82 См.: Жирмунский В. М.

Введение

в литературоведение: Курс лекций. СПб., 1996.

С. 384. ровой сущности". Под жанровой сущностью ученый понимал эстетические принципы освоения человека и его связей с окружающим миром. Таким образом, М. М. Бахтин трактовал жанр как форму понимания действительности: «В жанрах <.> на протяжении веков их жизни накопляются формы видения и осмысления определенных сторон мира"84.

Г. Н. Поспелов реализовал типологический подход к изучению этой категории. Он разделил жанровые формы на «внешние» («замкнутое композиционно-стилевое целое») и «внутренние» («специфически жанровое содержание» как принцип «образного мышления и познавательной трактовки характеров»)85. Исходя из внутренней стороны жанров, ученый разделил их на три группы. Согласно его классификации, произведения национально-исторического жанрового содержания «познают жизнь в аспекте становления национальных обществ», нравоописательного (отологического) — «раскрывают состояние национального общества или какой-то его части», романические — осмысляют становление отдельных характеров86. Исследователь также указал на существование четвертой группы жанров — мифологических, но отнес их к предыстории искусства, считая, что в новое время эти жанры не получили развития. Неполнота предложенной системы заключается в том, что, во-первых, не разъясняется соотношение жанрового деления с родовым и, во-вторых, учитываются только социальные связи человека с миром. Данная классификация представляет собой вариант историко-социальной концепции, основанной на соотнесенности жанровых групп со стадиальностью функционирования общественного организма, что было отмечено Ю. В. Стенником, В. Е. Хализевым и др.

Пренебрежение тематической или формальной стороной в определении жанров приводит к искаженной их трактовке. Так, Д. С. Лихачев писал, что в.

83 Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 233.

84 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 332.

85 См.: Поспелов Г. Н. Теория литературы. М., 1978. С.59−60.

86 Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы. М., 1972. С. 162, 170, 176,190. древнерусской литературе «основой для выделения жанра, наряду с другими признаками, служили не литературные особенности изложения, а самый предмет, тема», а это приводило к смешению и неясному различению отдельных.

87 о жанров. С другой стороны, к такому же результату приводит трактовка жанра как «совокупности композиционных приемов».

Нельзя создать универсальную классификацию, так как жанр — категория историческая и любая классификация действенна только в пределах какой-то системы эстетических представлений. Ю. В. Стенник указал на связь понятия жанра с гносеологической функцией искусства. «Диалектика историко-литературного процесса складывается из взаимодействия двух внешне противоположных тенденций — постоянного стремления художественного сознания к выходу из рамок традиционных эстетических представлений и норм, с одной стороны, и столь же постоянной тяги к устойчивости, к прочно фиксируемой.

88 стабильности обретаемых в ходе познания и практики новых форм". Соответственно жанр в историко-литературном развитии играет роль «фактора стабильности», отражая момент «конечности» (в философском смысле данного понятия) определенного этапа эволюции художественного сознания. Таким образом, наиболее устойчивая функция жанра — «стабилизация опыта, полученного в ходе художественного познания, в виде той или иной формальной закрепленности выражения, столь же постоянно возникающей, как и преодолеваемой». «Жанр — это отражение известной законченности этапа познания, формула добытой эстетической истины"89. I.

Диалектичность этой категории отметил еще М. М. Бахтин: «Жанр всегда и тот и не тот, всегда стар и нов одновременно. Жанр возрождается и обновляется на каждом новом этапе развития литературы в каждом индивидуальном произведении данного жанра <. .> Жанр живет настоящим, но всегда помнит.

87 Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 60.

88 Стенник Ю. В. Системы жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс: Проблемы и методы изучения. Л., 1974. С. 174.

89 Там же. С. 189. свое прошлое, свое начало. Жанр — представитель творческой памяти в процессе литературного развития"90.

Впоследствии для определения жанров стали прибегать к понятию их функции. Л. В. Чернец выделила три функции жанра: классификационную (указание на отличие данного произведения от произведений других жанров) — коммуникативную (связанную с понятием жанра как знака определенной литературной традиции и настраивающую читателя на определенное восприятие) — и, наконец, жанровое определение как целостное представление о произведении, указывающее на целый набор конкретных устойчивых признаков, присущих данному жанру91. По мнению исследовательницы, функция — величина постоянная, в отличие от исторически меняющихся объемов жанров (то есть количества жанровых признаков).

Жанровые обозначения, будучи терминами, далеки от однозначности. С одной стороны, они отражают типологическую классификацию литературных произведений, с другой стороны, в художественной практике часто наблюдаются отступления от жанрового канона.

Если рассматривать значение и функции жанров в историко-литературном процессе, то можно проследить тенденции в бытовании жанров на разных этапах развития литературы и смены эстетических направлений. Так, в древнерусской литературе существовала строгая иерархия жанров, порожденная этикет.

09 ностью культуры. В Новое время наибольшая эстетическая универсальность категории жанра наблюдалась в классицизме, поскольку в пределах этой эстетической системы имела значение не принадлежность произведения к литературному роду, а степень приближения к идеальной норме прекрасного. Основной показатель, формировавший специфику задач художественного познания,.

90 Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. С.178−179.

91 См.: Чернец Л. В. Литературные жанры: Проблемы типологии и поэтики. М., 1982. С. 12−18.

92 См.: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Изд. З-е. М., 1979.

— выдержанность жанрового канона93. В романтизме действовал уже иной принцип междужанровой соотносимое&trade-. Фактором, объединявшим произведения разных жанров в системном ряду, стала личность самого автора, а элементом системы — не отвлеченная жанровая модель, а конкретное произведение поэта, раскрывающее какую-либо сторону его личности. Основное направление исторического изменения жанровой системы в XIX—XX вв.еках можно обозначить как смену канонических жанров неканоническими. Наибольшая свобода в применении жанровых форм наблюдается в реализме и является неотъемлемой чертой этого эстетического направления, которое отличается «невиданным ранее расширением и углублением сфер, вовлекаемых в процесс эстетического познания"94. Реализм полностью снял проблему жанровой иерархии, открыв широкие возможности для жанровой трансформации.

Жанровые изменения могут быть не только историческими, но и индивидуально-авторскими, а каждый талантливый писатель, как правило, выступает новатором в области художественной формы. При этом писатели обычно осознают значимость жанрового выбора. Если писатель выходит за рамки традиционного жанрового обозначения, то, как правило, пытается объяснить отношение вновь найденной формы к старым образцам. Поэтому жанровые трансформации могут сопровождаться литературно-критическими размышлениями и автокомментариями писателей, позволяющими уяснить жанрообразующие факторы, «важнейшим из которых является обновление художественного содержания"95.

Современное литературоведение окончательно утвердилось в мысли об исторической изменчивости категории жанра. Как отмечают авторы коллективного труда ИМЛИ РАН «Теория литературы», жанр — достаточно устойчи.

93 Под каноном понимается «совокупность законов и правил, которые являются нормой и образцом для всех художественных произведений данного рода» (Лосев А. Ф. Канон // Философская энциклопедия: В 5 т. Т.2. С.418−419).

94 Стенник Ю. В. Указ соч. С. 199.

95 См.: Чернец Л. В. Указ. соч. С. 10. вое явление, но «исторически конкретное», и его «» нормальным" состоянием следует считать известную неопределенность и текучесть"96. Поэтому его необходимо изучать не изолированно, но в пределах определенного историко-литературного контекста. Это было отмечено еще в 1920;е годы Ю. Н. Тыняновым, выдвинувшим идею о литературной эволюции и впервые применившим принцип системного подхода к изучению литературы, жанров в том числе97. В 1960;1970;е годы в литературоведении оформилась категория системы жанров, первоначально сформулированная в работах Д. С. Лихачева, придавшего ей по методологический статус. Жанровая концепция М. М. Бахтина, опиравшегося на мысль о внутренней диалогичности литературного произведения, также свидетельствует о необходимости рассматривать отдельное произведение в контексте системы жанров определенного историко-литературного периода.

Жанровая система может исследоваться не только в рамках конкретных историко-литературных направлений, течений и школ, но и в границах творче.

99 т-> ства одного писателя. В последние десятилетия в литературоведении происходит осмысление понятия индивидуальной жанровой системы писателя: в исследованиях А. И. Журавлевой о драматургии А.Н. Островского100, В. Н. Захарова о творчестве Ф.М. Достоевского101, И. А. Беляевой о И.С. Тургеневе102.

Идея системного рассмотрения творчества одного автора была отражена еще в учении В. Г. Белинского о «пафосе», отличающем разных писателей друг от друга, в его наблюдениях о связи эмоционального тона лирики поэтов с их.

96 Теория литературы: В 4 т. Т. З. Роды и жанры: Основные проблемы в историческом освещении. М., 2003. С. 4.

97 См.: Тынянов Ю. Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С.270−281.

98 См.: Лихачев Д. С. Система литературных жанров Древней Руси // Славянские литературы. М., 1963. С.47−70.

99 См.: Соколянский М., Цыбульская В. Система жанров как литературоведческая категория // га§ ас1теша гобгарш ШегасккИ. 1999. У.42. Ъ. ½. Р.83−84.

100 См.: Журавлева А. И. 1) А. Н. Островский — комедиограф. М., 1981; 2) Жанровая система драматургии А. Н. Островского: Дис. докт. филол. наук. М., 1985.

101 См.: Захаров В. Н. Система жанров Достоевского: Типология и поэтика. Л., 1985.

102 См.: Беляева И. А. Система жанров в творчестве И. С. Тургенева. М., 2005. жизненной позицией. В XX веке эта идея была развита Г. А. Гуковским. Так, анализируя творчество Гоголя, ученый рассматривает все произведения писателя в тесной соотнесенности, при которой «одно произведение не просто механически дополняет другое, накапливая признаки общего, а соотносится одно с другим, поясняет одно другое, бросая отсвет друг на друга». Следует добавить, что взаимосвязь существует не только в сфере идейного и эмоционального единства, определяемого позицией автора, но и на уровне жанров, их генетических «перетеканий» и синтеза.

Такой подход к изучению литературы представляется весьма плодотворным. Как справедливо отметила И. А. Беляева: «Анализ индивидуальной жанровой системы писателя неизбежно выстраивается так, что его творчество, не изолируясь от историко-литературного контекста, осмысляется преимущественно как явление уникальное — не столько в силу специфики содержательной сущности отдельных жанров, к которым он обращался, сколько в силу уникальности тех отношений, которые возникают в соотнесении жанров, в диалоге между ними"104.

В настоящей работе жанр трактуется как форма видения, осмысления и отражения действительностикак литературоведческая категория, имеющая функции инструмента литературной классификации, знака литературной традиции, обозначения устойчивого комплекса формальных признаков. Жанр представляет собой нерасторжимое единство содержательной сущности произведения и набора формальных признаков, служащих средством выражения этой сущности, нерасторжимое единство «что» и «как».

Поскольку объектом данного исследования являются произведения, имеющие документальную основу, особую значимость для него имеют работы по проблемам художественно-документальной литературы.

103 Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М.- Л., 1959. С. 23.

104 Беляева И. А. Указ. соч. С. 5.

Специфика художественно-документальных жанров.

Сближение документальных источников с художественным повествованием наблюдалось уже на ранних стадиях развития литературы, а формирование художественно-документальных жанров происходило в эпоху реализма, когда границы между художественной литературой и другими видами словесности начали стираться. В это время повысилось внимание ко всему конкретному, что было обусловлено исследованием социальной среды и характеров в их взаимодействии105. В XX в. произошел всплеск литературы с документальной основой, а факт обрел «самостоятельное эстетическое значение"106.

Уже в 1920;е годы появились первые теоретические работы, посвященные проблемам художественно-документальных жанров (книга Г. О. Винокура «Биография и культура», 1927), но до 1970;х годов вопрос о разработке теории художественно-документальной прозы не ставился. В академической трехтомной «Теории литературы» о ней ничего не сказано. В «Основах теории литературы"107 было введено понятие «художественноисторический жанр», но под этим условным определением объединены разнотипные произведения — очерки, мемуары, художественнобиографические романы. Нечеткость в дефинициях сохранялась и позже. Так, по определению B.C. Муравьева, документальная литература — это «художественная проза, исследующая исторические события и явления общественной жизни путем анализа документальных материалов, воспроизводимых целиком, частично или в изложении"108. Включая в круг документальных произведений беллетризованные биографии Стендаля и Цвейга, автор оставил за пределами «документальной литературы» очерки, автобиографии и мемуары. Отделяя ее от газетно-журнальной документалистики.

105 См.: Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л., 1971. С.5−9.

106 Палиевский П. В. Роль документа в организации художественного целого // Проблемы художественной формы социалистического реализма: В 2 т. М., 1971. Т. 1. С. 421.

См.: Тимофеев Л. И. Основы теории литературы. 3-е изд. М., 1966. С.368−373.

108 Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 98. очерк, записки, хроника, репортаж), публицистики и исторической прозы, автор статьи в качестве образцов документальной литературы назвал очерковые книги о войне (например, «Брестскую крепость» С.С. Смирнова).

Интенсивная теоретическая разработка проблем художественнодокументальных жанров началась в отечественном литературоведении в 1970;е годы109. Общие проблемы истории и теории художественно-документальной и мемуар-но-автобиографической литературы разрабатывались Л.Я. Гинзбург110, Д.С. Лихачевым111, П.В. Палиевским112. Ивановский государственный университет с 1979 года выпускал сборники материалов, посвященных данной проблеме. Были затронуты вопросы о родовой принадлежности и жанровом составе художественно-документальной литературы (в том числе о выделении ее в особый род) — о ее соотношении с публицистикой, художественной литературой и литературной критикойо ее происхождении, эволюции и конкретных исторических формах (в творчестве Ж.-Ж. Руссо, Ш.-О. Сент-Бева, А.И. Герцена).

Проблемы, связанные с жанровой спецификой художественнодокументальной литературы, до сих пор окончательно не решены. Хотя термин прочно вошел в научный обиход, понятие не определено теоретически и часто противоречиво, так как документальность иногда трактуется как достоверность и противопоставляется художественности как результату вымысла.

Ученые давно отошли от неправомерного отождествления художественности с вымыслом. Художественность («эстетическая значимость») — результат типизации и обобщения, отбора и творческого сочетания элементов, служащих.

109 См., например: Киреева И. В. Некоторые вопросы теории публицистики: К определению термина «художественно-документальный жанр» // Литературные связи и традиции. Горький, 1976. С.6−10- Куприяновский П. В. Проблемы изучения художественно-документальной литературы // О художественно-документальной литературе. Иваново, 1972. С.3−21- Розанова Л. А. Некоторые вопросы развития художественно-документальной литературы и общей теории реализма // Художественно-документальная литература: История и теория. Иваново, 1984. С. 129−146- Явчуновский Я. И. Документальные жанры. Саратов, 1974.

110 См.: Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л., 1971.

111 См.: Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970.

112 См.: Палиевский П. В. Роль документа в организации художественного целого // Проблемы художественной формы социалистического реализма. М., 1971. Т. 1. С. З 85−421. для выражения авторской оценки фактов. П. В. Куприяновский поддержал мнение исследователей, разграничивающих понятия документальности в прямом значении и документальности как средства или формы создания художественного образа. Он писал: «В первом случае документальность порождает, условно говоря, деловую или научную литературу: подлинные письма, дневники, воспоминания, описания путешествий, исторические и биографические работы, не претендующие на художественность. Во втором случае с документальностью связаны художественные произведения: очерки, художественные биографии <.> Здесь мы имеем дело с творческим отбором, систематизацией и обобщением подлинных фактов и документов, которые <.> подчиняясь авторской концепции, создают определенный идейный и эмоциональный настрой, без коего нет образного воплощения действительности"113.

Очевидно, что не существует единого «художественно-документального жанра»: речь идет о группе жанров, включающей мемуарный очерк, литературный портрет, беллетризованную биографию, автобиографию, дневники. Конкретные художественно-документальные жанры изучались искусствоведами и литературоведами. Например, о различных аспектах мемуарной прозы писали Л. Я. Гинзбург, Г. Г. Елизаветина, Т. М. Колядич, Г. В. Краснов, Е.А. Ли-монова, В. М. Пискунов, А. Г. Тартаковский. Литературный портрет изучался М. И. Андрониковой, B.C. Бараховым, В. Я. Гречневым, Е. Б. Тагером, биография — Г. О. Винокуром, Ю. М. Лотманом, Ю. Манном, В. Шкловским.

Художественно-документальная проза охватывает обширный круг явлений, но ее состав определяется по-разному. А. Г. Тоне предлагает следующую классификацию: 1) изначально это мемуары, дневники и записные книжки писателей (имеющие как фактографическое, так и эстетическое значение), 2) произведения, описывающие в художественной форме реальные события, использующие настоящие имена, включающие подлинные документы (при этом акценты могут смещаться либо в сторону художественности, либо документаль.

113 Куприяновский П. В. Доверие к жизни. Ярославль, 1981. С. 133 ности), 3) произведения, основанные на собранных писателем свидетельствах очевидцев событий (в роли «документов» выступают устные рассказы)114.

Одно из новейших исследований о специфике художественнодокументальной литературы принадлежит Е. Г. Местергази. Во введении к монографии дается обзор дефиниций, применяемых к данным явлениям литературы, и оговаривается принятая терминология. Автор справедливо отмечает противоречивость определений, содержащихся в справочниках и энциклопедиях, и характеризует термины «документальная литература», «литература факта», «человеческий документ», «художественно-документальная' проза», «историко-документальная проза», «автодокументальный текст», «non-fiction», «эго-документ». Некоторые из указанных обозначений возникли еще в 1920;е годы («литература факта»), другие появились лишь в последние годы («эго-документ»), одни из них заимствованы из социологии («эго-документ», «наивное письмо»), другие функционируют в сфере книжного рынка («историко-документальная проза») или применяются к различным видам искусств («non-fiction»). Исследователь отвергает все перечисленные определения как неудовлетворительные и предлагает свой термин: «литература с главенствующим документальным началом"115. Отвергается и закрепившаяся в 1970;е годы в литературоведении дефиниция «художественно-документальная проза», поскольку «само наличие указанного термина подразумевает существование некоей документальной литературы в чистом виде и литературы художественно-документальной, т. е. более эстетически организованной, допускающей, в отличие от первой, большую свободу автора в обращении с фактическим материалом"116. Но здесь, на наш взгляд, автор вступает в противоречие с собственными построениями.

114 См.: Тоне А. Г. Проблемы жанровой эволюции художественнодокументальной прозы 1970;1990;х гг.: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1999. С. 7.

115 Местергази Е. Г. Документальное начало в литературе XX века. М., 2006. С. 12−29.

116 Там же. С.22−23.

Так, в монографии содержатся продуктивные мысли о функционировании документальных жанров. Справедливо отказываясь от идеи рассматривать всю «литературу с главенствующим документальным началом» как самостоятельный жанр, Е. Г. Местергази склоняется к выделению ее в самостоятельный вид, в свою очередь, представленный различными жанрами, функционирующими сразу в нескольких — двух или трех плоскостях. По мнению автора исследования, «документальные» жанры делятся на «чистые» («первичные»): это хроника (летопись), письмо, автобиография, биография, дневник, мемуары (воспоминания, записки), описание путешествия (травелог) — и «сложные» («вторичные»)'. «невыдуманный рассказ», документальная повесть, документальный.

1 1 *7 роман (роман-быль), а также сопутствующие «авторские» жанры. При этом «чистые» жанры функционируют на трех уровнях. Первый уровень — повседневная жизнь, где факт редко обретает самостоятельную эстетическую силу. Второй уровень — литературный, здесь произведения функционируют в соответствии с принадлежностью к тому или иному жанру, а «художественная правда произведения опирается прежде всего на достоверность факта», который имеет самостоятельное эстетическое значение118. Третий уровень также соответствует литературному, но здесь факт становится предметом вымысла и порождает «псевдодокументальные» произведения.

Если принять данную классификацию, то «первичные» жанры, функционирующие только на первом уровне (в повседневной жизни), и составляют ту «документальную литературу в чистом виде», о которой шла речь выше, а «художественно-документальные» жанры в нашем понимании соответствуют второму уровню функционирования, где выдерживается критерий достоверности, но факт приобретает «самостоятельное эстетическое значение». Именно на этом уровне необходима та «эстетическая организованность» материала, не исключающая достоверности и не допускающая вымысла (в отличие от «третьего.

117 Там же. С.32−34.

118 Там же. С.ЗЗ. уровня функционирования документальных жанров"), которая делает документалистику «литературой как явлением искусства» (Л.Я. Гинзбург)119.

Итак, с учетом наиболее продуктивных выводов, содержащихся в научных работах Л. Я. Гинзбург, Е. Г. Местергази и А. Г. Тоне, в настоящей диссертации в качестве рабочих принимаются термины «художественно-документальная литература» и «художественно-документальные жанры», к которым мы относим художественную (или беллетризованную) биографию, автобиографию, мемуарный очерк и литературный портрет, путевой очерк, дневник, письмо.

Актуальным остается вопрос о соотношении художественнодокументальной литературы с публицистикой и литературной критикой. Одни и те же жанры существуют в разных формах и могут выполнять различные функции. Например, литературный портрет может выступать как жанр мемуаристики или литературной критикинекролог, литературный силуэт и биографический очерк можно рассматривать как разновидность литературного портрета, биография писателя может быть жанром литературной критики, но может и не быть им. Поэтому возрастает актуальность изучения жанров в их конкретных разновидностях на материале творчества отдельных авторов.

В наследии Зайцева наличествуют почти все разновидности художественно-документальной прозы, включая мемуары, биографии, автобиографию, описания путешествий, а также газетно-публицистические и литературнокритические произведения. При этом его творчество обладает внутренним единством, произведения разных жанров не только дополняют друг друга по содержанию, освещению реальности, но подчас трудно выделить грань между разными жанрами и даже группами жанров. Так, например, бывает зыбка грань между публицистическими и художественными произведениями, литературно-критические произведения (рецензия, статья, силуэт, критико-биографический очерк) не только объясняют движение Зайцева к жанру биографии писателя и литературного портрета, но и раскрывают их жанровые особенности. Вот по.

119 Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. С. 10. чему мы сочли необходимым наряду с художественно-документальными жанрами уделить внимание литературно-критическим произведениям в наследии Зайцева.

Следует также помнить, что художественно-документальные жанры существуют между двумя полюсами, на которых либо начинает доминировать сугубый документализм («первый уровень функционирования», по терминологии Е.Г. Местергази), либо подключается вымысел. На одном из этих полюсов находятся собственно документальные тексты, выполняющие только прагматическую функцию (например, письма). На противоположном полюсе — жанр автобиографического романа, представленный в творчестве Зайцева тетралогией «Путешествие Глеба». Основой этого произведения являются факты жизни автора, но в романах используется вымысел, преобладает стремление автора создать не собственный автопортрет, а обобщенный и типизированный образ русского интеллигента начала XX века. Рассмотрение названных произведений Зайцева в настоящем исследовании также представляется актуальным.

Объектом диссертационного исследования является художественно-документальная и литературно-критическая проза Зайцева, предметомструктура и специфика функционирования жанровой системы в творчестве писателя, конкретные художественно-документальные и литературно-критические жанры в их индивидуально-творческих модификациях. В качестве материала анализа выступает около девятисот произведений, включая редкие материалы: публикации в периодике Русского зарубежья 1920;1960;х годов, а также письма и рукописи Зайцева из фондов Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), Орловского объединенного государственного литературного музея И. С. Тургенева (ОГЛМТ), Архива-музея Библиотеки-фонда «Русское зарубежье» (АМ БФРЗ).

Цель исследования — изучение характера жанровой системности в творчестве Зайцева на фоне литературной традиции Х1Х-ХХ веков — обусловила постановку конкретных задач:

— установить особенности формирования жанровой системы писателя и определить динамику ее развития;

— проанализировать жанровый состав литературной критики Зайцева, выявить истоки его литературно-критического метода и историколитературных концепций в философско-эстетической (импрессионистской и символистской) критике, проследить взаимосвязь критических жанров статьи, силуэта и биографического очерка с художественно-документальными жанрами биографии и литературного портрета;

— охарактеризовать принципы создания образа героя (психологическое «вчувствование» в эмоционально-творческий мир личности художника) и способы беллетризации документального текста (включение портретных и пейзажных описаний, реконструкция бытовых картин, создание мифопоэтического подтекста) в художественных биографиях Зайцева;

— определить различия между жанрами мемуарного очерка и литературного портрета в творчестве Зайцева, выявить принципы композиционной организации (свободная композиция, лейтмотивное построение образа) и характерологические средства (воссоздание пластического облика героя, интерьера и пейзажа, использование историко-культурных реминисценций) в жанре литературного портрета и некролога как его разновидности;

— проанализировать тетралогию Зайцева «Путешествие Глеба» с точки зрения использования фактологической основы и организации повествования, показать принципиальное отличие автобиографического романа от группы художественно-документальных жанров;

— выявить документальную основу в путевых циклах Зайцева, установить характер документальности в жанре путевого очерка (соотношение дневникового начала и справочного материала, заимствованного из книжных источников);

— охарактеризовать разновидности дневниковых форм в лирико-исповедальной публицистике Зайцева;

— дать обзор эпистолярного наследия писателя с целью характеристики документального жанра письма, показать его полижанровую и полистилистич-ную природу.

Исследование базируется на комплексном подходе, включающем использование биографического, сравнительно-исторического, типологического, функционального, структурного методов, а также элементов лингвистического, текстологического и других междисциплинарных подходов.

Научная новизна диссертации обусловлена выбором объекта и предмета исследования, новыми подходами к прозе Зайцева, анализом ранее неизвестных и архивных источников.

• Впервые проводится цельное исследование жанровой системы творчества Зайцева;

• Литературно-критическая и художественно-документальная проза писателя впервые рассматривается как идейно-художественное целое и типологическое единство;

• Благодаря привлечению широкого историко-литературного контекста, исследуются истоки литературно-критического метода писателя;

• Выявляется индивидуально-авторская специфика жанров рецензии, литературно-критической статьи, силуэта, биографического очерка, литературного портрета, некролога, путевого очерка, дневника, письма в творчестве Зайцева;

• Впервые рассматривается весь массив литературно-критических и художественно-документальных произведений Зайцева.

• Вводятся в научный оборот ранее неизвестные тексты писателя.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что ее выводы о специфике индивидуальной жанровой системы писателя, а также о бытовании и модификациях литературно-критических и художественно-документальных жанров могут быть применены при разработке проблем истории и теории русской литературы, литературной критики и журналистики XX в. Результаты исследования имеют практическое значение и могут использоваться при дальнейшем научном изучении творчества Зайцева (в том числе при подготовке академического собрания сочинений писателя), при составлении учебных пособий для высшей и средней школы, в практике вузовского и школьного преподавания. Результаты исследования были положены в основу программ спецкурсов, прочитанных в ЛГУ им. A.C. Пушкина в 1995;2004 годах.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались на научных конференциях, семинарах и круглых столах: «Пушкинские чтения» (Санкт-Петербург, 1996;2008), «Горьковские чтения» (Нижний Новгород,.

1997, Москва, 2008), «Творчество И. С. Тургенева» (ИРЛИ, 1998), «Школа литературного портрета и рецензии» (Санкт-Петербург, 1998, 2001), «Православие и русская культура» (ИРЛИ, 2002, 2003), «Литературный Петербург» (Санкт-Петербург, 2003), «Зайцевские чтения» (Калуга, 1996, 1998, 2000, 2002, 2005), юбилейные конференции, посвященные творчеству Б. К. Зайцева (Орел,.

1998, 2006), юбилейная конференция по гуманитарным наукам (Орел, 2001), «Проблемы культуры Русского зарубежья» (Москва, 2006), «Нижегородский текст русской словесности» (Нижний Новгород, 2007), «Виноградовские чтения» (Москва, 2007), «Московский текст русской литературы» (Москва, 2008), «Литература и документ» (ИМЛИ, 2008) и др.

Содержание некоторых докладов получило освещение на страницах ведущих научных изданий: «Русская литература» (2001, № 3, с.234- 2002, № 4- 2003, № 4), «Вестник Санкт-Петербургского университета» (2002, № 2), «Христианство и русская литература» (Вып.5, СПб., 2006, с. 685, 706−707).

Основные результаты исследования отражены в 46 публикациях общим объемом 48,8 п.л.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии. Объем диссертации — 522 страницы, библиография насчитывает 519 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Творчество Зайцева обладает внутренним единством и может быть рассмотрено как система, в которой каждый элемент по-своему отражает сущность целого. В настоящей диссертации был предпринят анализ жанровой системы творчества писателя с целью описания конкретных жанров и жанровых групп, их дифференциации, а также установления взаимосвязей между ними.

Основу жанровой системы Зайцева составляют художественнодокументальные жанры, что обусловлено лирическим характером дарования писателя, стремившегося в творчестве, прежде всего, «выражать себя».

Важной составляющей жанровой системы Зайцева являются жанры литературной критики, тесно связанные друг с другом и с художественно-документальными жанрами беллетризованной биографии и литературного портрета. Присутствие литературной критики в наследии Зайцева обусловлено повышенным интересом писателя к литературе прошлого, особенно к русской классике XIX века, воплощавшего для него образец гуманнейшего и «христианнейшего» мирочувствования. Индивидуальный интерес Зайцева к «золотому веку» русской литературы был поддержан в условиях изгнания, когда сохранение отечественного культурного наследия стало восприниматься как миссия эмиграции. Создав несколько десятков статей о русских писателях XIX века, Зайцев выразил определенный взгляд на литературный процесс в целом. Повышенное внимание не только к творчеству, но и к личности автора предопределило появление в критике Зайцева жанра «силуэта», в котором исследование внутреннего мира писателя велось путем интуитивного вчувствования в художественный мир его произведений. В духовном облике писателя Зайцев выделял, прежде всего, способность любить и верить, а в творчестве искал отражения мира чувств и религиозных устремлений. Психологический и духовный облик писателя, по мнению Зайцева, формировался под влиянием конкретных жизненных условий и, в свою очередь, определял дальнейшую судьбу человека. Интерес к фактам жизни писателей закономерно привел Зайцева к жанру биографического очерка, который послужил связующим звеном между жанрами литературно-критической статьи и художественной биографии.

Зайцев создал образцы «психологизированной биографии», в которой преимущественное внимание уделил душевному строю своих героев, в том числе скрытым, бессознательным сторонам души. В жизнеописаниях Тургенева, Жуковского и Чехова Зайцев опирался не столько на каноны жанра западноевропейской «беллетризованной биографии», сколько на те принципы исследования художественного мира писателя, которые применил в собственной литературной критике, в жанрах статьи, силуэта и биографического очерка. При этом биография является художественным произведением со своеобразной поэтикой. В биографиях Зайцева применены такие способы беллетризации текста, как введение портретных и пейзажных описаний, лирических и публицистических отступлений, реконструкция бытовых картин. Своеобразным приемом стало создание мифопоэтического подтекста при помощи историко-литературных реминисценций.

Литературная критика Зайцева тесно связана также с его мемуаристикой, а именно, с жанрами мемуарного очерка и литературного портрета. Поскольку Зайцев всегда находился в гуще литературной жизни, как в России, так и в Русском зарубежье, большинство его воспоминаний связаны с миром современной ему литературы. И себя писатель не мыслил вне этого круга. Мемуарные очерки (в центре которых находится образ автора и факты его жизни) и литературные портреты (рисующие образы современников) в большинстве своем непосредственно связаны с историей русской литературы XX века. Так, мемуарный очерк, открывающий цикл «Москва» посвящен памяти Чехова, старшего современника Зайцева и одновременно героя его статей и очерков, а также одного из художественных жизнеописаний. Ряд портретов воспроизводит облик московских писателей-реалистов, участников литературного кружка «Середа»: Л. Андреева, С. Глаголя, И. Бунина. Позже, в цикле «Далекое» Зайцев объединил портреты представителей символизма: А. Блока, А. Белого, К. Бальмонта — как бы намечая определенный очерк русского литературного развития в XX веке. В 1920;1960;е годы было создано множество портретов писателей, с которыми Зайцев сблизился уже в эмиграции. Творчески применяя каноны жанра литературного портрета, широко распространившегося в литературе XX века, Зайцев создал своеобразные жанровые формы, используя лейтмотивное построение произведений, импрессионистическую поэтику, позволяющую не только объективно воссоздать образ героя, но и передать авторские впечатления от его облика. Зайцевским портретам и мемуарным очеркам присущ повышенный лиризм, являющийся характерной чертой творческой манеры писателя.

В русле объективных причин литературного развития Русского зарубежья и субъективных закономерностей раскрытия авторского таланта представляется логичным появление в творчестве Зайцева периода эмиграции автобиографического произведения «Путешествие Глеба». Зайцев создал не автобиографию, более типичную для европейских литератур, и не мемуарное повествование наподобие «Былого и дум» А. И. Герцена, а цикл автобиографических романов, что отразило его ориентацию на традиции С. Аксакова, Л. Толстого, Н. Гарина-Михайловского и др. В диссертации отмечены принципиальные отличия автобиографического романа от группы художественно-документальных жанров, коренящиеся, прежде всего, в сфере соотношения факта и вымысла. Если художественно-документальные жанры не используют домысел и вымысел, а качество художественности в них создается преимущественно за счет отбора и компоновки фактов, то автобиографический роман активно использует домысел и вымысел (изменение имен прототипов, введение вымышленных персонажей и т. п.). Целью Зайцева было создание на основе частного и конкретного жизненного опыта обобщенных образов, типичных для русской жизни конца XIX — начала XX века. Опираясь, с одной стороны, на традиции русской классики (в частности, Л. Толстого), Зайцев одновременно применил в своих романах художественные достижения XX века: соединение лиризма и эпичности, использование элементов импрессионистического стиля и феноменологической поэтики, разнообразные способы выражения авторской точки зрения в объективном повествовании.

Особое место в ряду художественно-документальных жанров занимает жанр очерка, существующий во множестве разновидностей. В диссертации жанры мемуарного очерка и литературного портрета рассматриваются в рамках мемуарно-автобиографических произведений Зайцева. Отдельно проанализирован жанр путевого очерка, имеющий в творчестве писателя черты индивидуального своеобразия, обусловленного наличием элементов древнерусского жанра хожения. Путевые циклы Зайцева можно рассматривать как образец современного культурологического хожения, отразившего представления писателя о путях культурного развития Европы. В путевых очерках Зайцева органично сочетается дневниково-исповедальное начало, связанное с открытым присутствием образа автора, повествующего о своих впечатлениях, и справочный материал, заимствованный из различных печатных источников и повышающий познавательный потенциал очерков.

Документально-художественные жанры дневника и записной книжки писателя в наследии Зайцева отсутствуют (за исключением одного сохранившегося документа — «афонского» дневника), но разные грани дневникового жанра реализовались в его творчестве: отчасти в жанре путевого очерка, отчасти — в лирико-исповедальной публицистике (цикл «Странник») и публицистическом жанре «дневника писателя» (циклы «Дневник писателя», «Дни»).

Документальные жанры литературы представлены в наследии Зайцева жанром письма. И хотя писатель относился к переписке как к утилитарному явлению, она несет на себе черты индивидуального стиля автора и дополняет его мемуарную, публицистическую и литературно-критическую прозу, будучи по своей природе полистилистичным и полижанровым явлением.

Помимо разграничения и описания конкретных художественно-документальных жанров творчества Зайцева, в диссертации намечен историкокультурный фон деятельности писателя, установлены истоки его историко-литературной концепции и литературно-критического метода (в философско-эстетической критике Серебряного века), прослежена эволюция воззрений писателя на человека и литературу под влиянием христианской аксиологиивыявлены истоки историософской концепции Зайцева, отразившейся в его публицистических текстахопределена степень ориентации на традиции русской классической литературы и художественные открытия XX века (в частности, в жанре автобиографического романа) — проведено сопоставление произведений Зайцева со сходными в жанровом и тематическом отношении произведениями его современников (сравнительный анализ литературных портретов Зайцева и М. Горького, очерков Зайцева и А. Куприна).

Впервые предпринятый анализ жанровой системы Зайцева позволил увидеть его творчество как системное и типологическое единство, как целостный и своеобразный феномен литературного процесса XX века. Одновременно нельзя не заметить, что в творчестве писателя, в частности, на уровне функционирования жанровой системы, проявились тенденции, характерные в целом для литературы русского зарубежья, а также и метрополии: например, актуализация литературно-критических жанров, порожденная переосмыслением классического наследия, повышение интереса к биографиям выдающихся людей, распространение мемуарных жанров, свидетельствующее о стремлении соотнести частный опыт с историческими событиями. Таким образом, наблюдения и выводы, сделанные в диссертации, плодотворны для изучения типологии всего русского литературного процесса XX века. Созданная в диссертации модель анализа жанровой системы может быть применена к творчеству других писателей, обращавшихся к сходным жанровым формам (например, Н. Берберовой, В. Ходасевича). Одновременно открываются перспективы для сопоставительного анализа произведений Зайцева с произведениями современной ему русской зарубежной (И. Бунина, В. Ходасевича), советской (М. Горького, Л. Леонова, М. Пришвина) и западноевропейской литературы.