Сказка наряду с романом и повестью была самым популярным и распространенным жанром русской литературы второй половины XVIII века. Достаточно назвать «Пересмешник, или Славенские сказки» М. Д. Чулкова, четыре части которых напечатаны в 1766—1768 годах- «Славенские древности, или Приключения славенских князей» М. И. Попова, опубликованные в 1770—1771 гг. (три части) — «Русские сказки, содержащие Древнейшие Повествования о славных Богатырях, Сказки народные и прочие, оставшиеся чрез пересказанные в памяти, Приключения» В. А. Лёвшина, выходившие отдельными книжками (десять частей) в 1780—1783 годах. Не говоря уже о многочисленных сборниках, появившихся на рубеже 1780 — 1790 годов, с достаточно красноречивыми названиями: «Лекарство от задумчивости и бессонницы, или Настоящие русские сказки», «Дедушкины прогулки, или Продолжение настоящих русских сказок», «Веселая старушка-забавница, рассказывающая старинные были и небылицы», «Крестьянские сказки». «Забавный рассказчик, повествующий разные истории, сказки и веселые повести» и т. д.
Сказки, стихотворные или прозаические, создавали практически все виднейшие писатели этого времени — И. Ф. Богданович, И. И. Дмитриев, Н. М. Карамзин, А. Н. Радищев, М. М. Херасков, Г. Р. Державин. Не отставала от них и Екатерина П.
Такое внимание к сказке вообще и как литературному жанру, возникновение этого жанра и его развитие было связано с пробуждением интереса к «своей народности, к своему прошлому, .к тому, в чем выражается народность и в чем отражается народное прошлое» 1, стремлением создать свою национальную самобытную литературу.
Однако, именно русская литературная сказка второй половины XVIII — начала XIX века — это сравнительно мало изученная область в отечественной историко-литературной науке. С одной стороны, сказка XVIII века оказалась вне изучения фольклористами, поскольку они выводили ее за рамки устно-поэтического творчества, видя в ней в основном историко-литературный материал, только в некоторой части имеющий существенное значение для изучения истории самого фольклора" 2. С другой стороны, историки литературы не признавали созданную тогда писателями сказку в качестве самостоятельного литературного вида и относились к литературной сказке XVIII — начала XIX века как жанру «полуфольклорному», «полукнижному» 3, либо видели в ней разновидности романа 4, повести 5, поэмы 6.
Подобное отношение к литературной сказке, отсутствие четкого понятия о ней как литературном жанре привело к появлению разных точек зрения на время ее возникновения. Так, на существование литературной сказки в XVII веке указывает М. О. Скрипиль7. Эту же мысль поддерживает Е. П. Званцева: «Именно в XVII веке начинается формирование жанра литературной сказки.» 8. И. П. Лупанова считает, что «почин в области создания русской литературной сказки принадлежит А. С. Пушкину» и что «с начала ЗО-х годов XIX века можно говорить о формировании жанра литературной сказки» 9. О литературных сказках в сборниках XVIII века пишут Э. В. Померанцева10 и Н. В. Новиков11. Но при всем разнообразии мнений возобладала точка зрения И. П. Лупановой. Ее поддерживает Р. В. Иезуитова: «История русской литературной сказки началась с „вершины“ и первым сказочником стал Пушкин.» 12. Вслед за Лупановой идет Т. Г. Леонова, полагая, что сказочные произведения XVIII века это всего лишь «подступы к жанру литературной сказки» .13 И. З. Сурат, анализируя стихотворную сказку ЗО-х годов XIX века, приходит к выводу, что только «с начала ЗО-х годов можно говорить о формировании жанра литературной.
14 сказки .
Таким образом, формирование жанра современные ученые связывают с именем А. С. Пушкина. Нельзя не согласиться с тем, что сказки Пушкина — явление выдающееся в русской литературе, однако их появление было бы невозможно без огромной предварительной работы предшественников. «Великие произведения литературы подготавливаются веками, в эпоху же их создания снимаются только зрелые плоды длительного и сложного созревания» 15, — справедливо замечает М. М. Бахтин. 1.
Немаловажную роль в отношении к отечественной литературной сказке сыграли первые литературно-критические отзывы, относящиеся к ЗО-ым годам XIX столетия, на которые приходится бурный расцвет жанра1.6 В 1829 году выходят две сказки О. М. Сомова — «Сказание о храбром витязе Укроме-табунщике» и «Сказка о медведе Костоломе и об Иване Купецком сыне» — в 1830 -" Сказка о медведихе" и «Сказка о попе и работнике его Балде» А. С Пушкина- 1831 — «Сказка о царе Салтане.» Пушкина и две сказки В А. Жуковского — «Сказка о царе Берендее.» и «Спящая царевна» — 1832 — «Русские сказки. Пяток первый» В. И. Даля, «Сказка о Никите Вдовиниче» О. М. Сомова, «Старинные сказки с новыми присказками» Н. А. Полевого- 1833 — «Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» Пушкина, «Были и небылицы казака Луганского» — 1834 — «Сказка о золотом петушке» Пушкина, «Конек-горбунок» П. Л. Ершова и мн. др.
Пристальный взгляд со стороны представителей русской литературной критики этого времени — Н. А. и Кс. А. Полевых, Н. И. Надежд и на, Н. В. Станкевича, В. Г. Белинского и др. — на сказку был вызван активной дискуссией о путях развития русской литературы, о соотношении в ней народности и «простонародности». Именно через призму народности, своеобразно понимаемой различными критиками17, оценивались не только литературные сказки, но и все произведения русской литературы.
Литературной сказке в том виде, какой она была представлена в творчестве А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, В. И. Даля, П. П. Ершова и других писателей и поэтов, нашей критикой фактически было отказано в существовании. Для нее литературное сказочное произведение, в основе которого лежит фольклорный или книжный материал, почти однозначно — «подделка», «переделка», «ложный род» и, следовательно, недостойно внимания.
Н. А. Полевой полагал, что только сам фольклор является носителем истинной народности, а все попытки подражания дают лишь «мнимую народность», к которой он относил сказки Пушкина и Луганского. Жуковскому же он вообще отказывал в народности.18.
Н. И. Надеждин в отличие от Н. А. Полевого считал, что именно обращение к русской истории и русскому фольклору способствует проникновению в глубины народного духа на пути литературы к самобытности и народности. Но если он приветствовал замысел пушкинской сказки о Царе Салтане, то исполнение замысла его не удовлетворяло: «С одной стороны нельзя не согласиться, что сия новая попытка Пушкина обнаруживает теснейшее знакомство с наружными формами старинной русской народности: но смысл и дух ее останется все еще тайною, не разгаданною поэтом. Отсюда все произведение носит на себе печать механической подделки под старину, а не живой поэтической ее картины» 19.
Кс. А. Полевой в статье «О новом направлении в русской словесности» (1834) проводит параллель между подражанием классиков и подражанием наших поэтов — Жуковского и Пушкина. «Правда, — поясняет он, — первые подражали чуждым народам, а мы хотим подражать своему, родимому, отечественному». В последнем, т. е. в подражании «древним и старинным русским сказкам», что означало стремление к самобытности, Кс. Полевой видел желание поэтов «отделиться от своего века», «от собственных понятий, взгляда и языка». Художник не способен проникнуться духом древности, поскольку самобытность человека и народа основывается «не на внешних предметах, а на внутреннем чувстве его, освещаемом сильным умом и укрепляемом душою могучею». Поэт будет «подражать лишь тому, что было одушевлено у них жизнию: формам их», а, подражая прошедшему, будет подавлять свою самобытность. Именно поэтому, по мнению критика, «попытки Жуковского и Пушкина в подражании русским сказкам — неудачны,., ниже своих образцов, дышащих всем простодушием доброй старины и оригинальностью рассказа неподражаемою» .20.
Таким образом, при всех видимых различиях и Н. А. Полевой, и Н. И. Надеждин, и Кс. А. Полевой расценивали сказки Пушкина, Жуковского, Даля как попытку «подделаться» под народную сказку. Но «никакая переделка», по мнению Кс. Полевого, «не может быть поэтическим созданием», ибо подражание есть путь в сторону от «самобытности» художника: «Старина русская ждет и требует не переделываний и подражаний, а только взгляда, взгляда поэтического, одушевления истинного, глубокого. Обработайте ее не так, как обрабатывали предки наши, а как люди настоящего време.
21 ни. Откройте в ней поэзию новую, а не ту, которая уже открыта" .
Очень близок к высказанной мысли и В. Г. Белинский. В «Литературных мечтаниях» (1834) критик призывает художников уловить своим умом и чувством в творениях прошлого «дыхание общей человеческой жизни» и воспроизвести его своей фантазией. Он представляет русскую жизнь «самобытной» и «характерной», но односторонней и изолированной", подчеркивание которой ведет к отклонению от нормального развития и роста литературы.22 В связи с этим прозаические сказки Даля, сказки Пушкина, Ершова и др. явились таким отклонением. Критик прямо называет сказки Ершова и Казака Луганского — «переделкой» и «стало быть о ней нечего говорить» (1, 151, 153), сказки Пушкина — «плодом довольно ложного стремления к народности» (2, 508−509−7, 576).
Отрицательное отношение к сказкам Пушкина и Ершова характерно и для Н. В. Станкевича, который считал их «ложным родом поэзии» 23.
То же неприятие сказочного жанра наблюдается и в отношении к «Добрыне» Н. А. Львова, «Бовы» Н. А. Радищева, «Ильи Муромца «Н. М. Карамзина, которым, по мнению критиков, вторят современные поэты. Н. А. Полевой отказывает в оригинальности пушкинской сказке о Царе Салтане, поскольку «такими стихами уже была написана сказка Н А. Львова «Добрыня». И продолжает: «Но размер сей не идет к русской сказке, он, подобно размерам избранным Радищевым в его «Бове» и Карамзиным в «Илье Мурому, А це», не ладит с духом русских сказок» — В. Г. Белинский не видел между старыми и новыми писателями разницы в том смысле, что «те искажали народность, украшая ее» , — «эти искажают ее, стараясь приблизиться к ее естественной простоте» (1, 150).
Правда, H.A. Полевой выступает не против любого сказочного произведения, а только «подражательного». «Что естественно и даже прелестно в природе, — считает он, — то всегда несносно и утомительно в подражании». И далее категорично заявляет: «Или давайте просто природу, или творите как художник». А это значит «напитаться духом народным, обогатить свой язык языком сказок и создавать свое» 25 В 1838 году эту мысль подхватывает Белинский: «Или собирайте русские сказки и передайте нам их такими, какими вы их подслушали из уст народаили пишите свои собственные сказки, где бы и вымысел и краски принадлежали вам самим, но где бы все было в духе нашей народности или простонародности» (2, 509.). Именно поэтому такие сказки В. Ф. Одоевского, как «Червяк» и «Городок в табакерке», были высоко оценены критиком (4, 68−110). А драматическая сказка «Жар-птица» — «лучше всего, что вышло из-под пера г. Языкова» (8,461).
Таким образом, отрицательные суждения касаются литературных сказок с народно-поэтической основой, поскольку поэт «никогда не сочинит своей народной сказки» (1,150). 2.
Со второй половины XIX века к литературной сказке отношение меняется, что обусловлено началом научной собирательской деятельности, выяснением специфики и своеобразия народной словесности, определением ее места и значения в истории и культурном развитии народа, расширением и развитием дискуссии о взаимоотношении фольклора и литературы. В 50−60-ые годы выходят многочисленные своды отдельных фольклорных жанров: восемь выпусков «Народных русских сказок» (1855−1863) и «Народные русские легенды» (1859) А. Н. Афанасьева, «Великорусские народные исторические песни» (I860),.
Великорусские сказки" (1860−1862), «Великорусские загадки» (1861) Й. А. Худякова- «Русские песни, собранные П. Якушкиным» (1860), «Песни, собранные П.В.Киреевским» (1860−1874), «Песни, собранные П.Н.Рыбниковым» (1861−1867), «Пословицы русского народа» В. И. Даля и т. д. Весь этот поистине обширный материал и его изучение способствовали решению данных дискуссионных вопросов в научных статьях, докладах, рецензиях и трудах крупнейших ученых того времени — А. Н. Пыпина («О русских народных сказках» (1856) — «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» (1857), Н. И. Надеждина («О русских народных мифах и сагах в применении их к географии и особенно к этнографии русской» (1857), Ф. И. Буслаева («Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (1861), «Этйографические вымыслы наших предков» (1868), «Странствующие повести и рассказы» (1874), «Народная поэзия» (1887), А. НАфанасьева («Поэтические воззрения славян на природу» (1865−1869), J1 Н. Майкова, Н. С. Тихонравова, А. Н. Веселов-ского и мн. др.26 Все это, несомненно, способствовало нарастанию интереса к сказке со стороны художников слова. И в 70−80-ых годах сказка как литературный жанр переживает у нас период расцвета. Именно в это время появляются «Сказки Кота Мурлыки» Н. Вагнера, «Сказка о правде и кривде», «Сказка о копейке», «Сказка говоруха» С. М. Степняка-Кравчинского- «Сказка о четырех братьях» Л. Тихомирова, сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина, сказки Л. Н. Толстого и др.
Таким образом недооцененный жанр привлекает к себе все больше внимания и к концу XIX века становится объектом научного осмысления.
Литературной сказке XIX века повезло больше. В работах о.
А С. Пушкине, В. А. Жуковском, А. Погорельском, П. П. Ершове, М.Е. Салтыкове-Щедрине, Л. Н. Толстом и многих других сказки этих писателей и поэтов рассматриваются в разных планах (в плане изучения источников, стиля, соотношения с русской, сказочной традицией на уровнях сюжетно-композиционной структуры, образности, способов характеристики персонажей, формы повествования) и в общем русле творческого пути каждого из них. Изучением русской литературной сказки XIX века занимались многие отечественные исследователи — Вс. Миллер, Ю. А. Яворский, Н. Трубицын, М. К. Азадовски й, А. И. Гаркави, Б. Тома-шевский, А. Слонимский, А. Г. Гукасова, В. Г. Утков, С.1М. Бонди, Б. Я Бухштаб, А. ¡-С. Бушмин, Д. П. Николаев, 3. Е. Зайденшнур, Т. В. Зуева, С. В. Скачкова, С. В. Сапожков и многие другие.27.
Исследованию закономерностей и основных тенденций развития русской литературной сказки определенного исторического периода — 1830-ых годов, первой половины XIX в., XIX столетия в целом, 1920;1980;ых годов — посвящены исследования И. 3. Сурат, И. П. Лупановой, Т. Г. Леоновой, М. Н. Лейдермана28 Однако этого нельзя сказать о литературной сказке XVIII века.
Дореволюционные исследования, имеющие отношение к нашей проблеме, выясняют, главным образом, роль народной словесности в культурной и общественной жизни России. В этом смысле примечательны работы А. Н. Пыпина «История русской этнографии» (1890), «Народная поэзия в ее историко-литературных отношениях» (1896) и Н. Н. Трубицына «О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века» (1912).
А. Н. Пыпин справедливо указывает на особую характерность русской литературы XVIII века, проявившуюся прежде всего в наклонности к «природной» поэзии", в стремлении «к простому народному содержанию». «Еще нет прямого этнографического интереса, — пишет исследователь, — но видимо чувствуется сила и красота народной поэзии, затрагивающей непосредственное чувство, и возникает желание ввести ее из круга любителей в литературное обращение, наперекор школе (т.е. — классицизму — О.Г.)» 29. Именно поэтому, ценны сборнйки Чулкова, Попова, Лёвшина — в них «просвечивает стремление к изучению народности и сочувствие к народной жизни» 30.
Ученый верно заметил, что писателей этого периода, и в частности названных сочинителей, отличает особое понимание, представление о старине, за которой «признавалось только баснословное значение». А такое понимание определило, по его мнению, использование народной поэзии как материала, который можно исправлять, дополнять, изменять по своему усмотрению, и странно было бы требовать от Чулкова, Попова, Лёвшина народной сказки, поскольку они «заботились только об изощрении собственной фантазии и не думали передавать народные рассказы» 31.
В целом верно оценивая сказочные произведения названных авторов, А Н. Пыпин в своих суждениях о произведениях конца XVIII-начала XIX в., разрабатывающих сюжеты народной словесности, идет вслед за Белинским: «Тенденциозное внушение старины. производило все чаще только фальшиво-сентиментальные изображения или уродливо искажало старину. Близкое наблюдение жизни, сочувственное отношение к народу в руках сильного дарования сами собою, без искусственного подражания народным мотивам, достигают верного изображения народной жизни.» 32.
Труд Н. Н. Трубицына замечателен тем, что автор приводит обширные сведения по использованию сказочного фольклора в русской литературе ХУ1П и первой трети XIX веков. Но основное внимание он уделяет литературе XIX века. Что же касается связи литературы XVIII в. с народной поэзией, то исследователь замечает, что они были «двоякой формы: в форме псевдо народной, как результат снисходительного приближения ложного классицизма к народной поэзии, и в форме подражательно-народной, в которой выявлялось инстинктивное тяготение литературы к народному, и тем самым, может быть, пока робкий протест против иноземного» 33. Однако дальше констатации наличия в литературе XVIII в. сказочных произведений исследователь не идет, его интересуют, преимущественно, суждения представителей литературы и культуры XVIII века о народной поэзии, касающиеся проблем ее происхождения, отдельных сторон содержания, авторства и стиля.
Несмотря на обзорный характер работ Пыпина и Трубицына, они до сих пор сохраняют научное значение как собрание фактов о взаимодействии народной словесности и литературы XVIII и XIX веков.
Первой работой, в которой собран богатый материал по литературной сказке второй половины XVIII века, является труд В. В. Сиповского «Очерки из истории русского романа» (1909;1910).
Рассматривая сказочные произведения XVIII в. как произведения романного типа34, Сиповский объединяет их в группу под общим названием «волшебно-рыцарский роман» и разделяет на три подгруппы — «рыцарский роман, поэма», «восточные сказки» и «волшебные сказки, пародии на них, нравоучительные». К первой подгруппе он относит «Пересмешник» М. Д. Чулкова, «Славенские древности» М. И. Попова, «Русские сказки» и «Вечерние часы, или Древние сказки князей древлянских» В. А. Лёвшинако второй -" Зубоскал, или Новый Пересмешник" - «Каиб» И. А. Крылова,.
Низверженный Зелул, образец злобы, или Жизнь и редкие приключения восточного принца Клеоранда и принцессы Зыфиры" - к третьей — «Одушевленная статуя, или Приключения Маркиза Альфонса и Луизы», «Добрада — волшебница» — «Невидимка, история о Фецком Королевиче Аридес» М. Комарова, «Девушкины прогулки, повествующие разные истории, сказки и веселые повести» — «Селим и Роксана, или Превратности жизни человеческой» С. Глинки, сказки Екатерины II, прозаические сказки Н. М. Карамзина35. Сиповский определяет отличительные особенности данной группы — волшебный характер и особый характер авантюры — и описывает каждую жанровую разновидность, иллюстрируя свое описание пересказом и анализом отдельных произведений. Труд Сиповского страдает односторонним увлечением внешней описательностью, схематизмом, но им впервые в русской литературоведческой науке предпринята попытка изучения «искусственной» сказки XVIII века (определение Сиповского).
С. В. Савченко, исследуя народные и литературные сказки* ХУШ века в работе «Русская народная сказка: История собирания и изучения «(1914), идет вслед за Сиповским. Считая, что «сказки. литературные отражают в себе и стиль, и манеру, и содержание тех произведений, в подражание которым они написаны» 36, он делит их на три группы, заимствуя классификацию Сиповского, на которую он не только ссылается, но и постоянно цитирует при анализе того или иного произведения. Однако некоторые из его суждений заслуживают внимания. В частности, приведенная нами цитата. Автор прав в том смысле, что любое литературное произведение зависит от культурной и исторической эпохи, в которой Термин «литературная сказка» встречается уже в 1900 году. См.: Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1900. Т. 59. С. 162. оно создается, и несет на себе ее черты и традиции. Что же касается «подражания», то и Чулков, и Попов, и Лёвшин, подчеркивают, что они создают «славенские сказки», «славенские древности», «русские сказки» .
Кроме того, Савченко высказывает любопытное суждение относительно сказок-пародий, к которым он относит «Каиб» И. А. Крылова, «Сказку о Горебогатыре Косометовиче» Екатерины II и «Дремучий лес» Н. М. Карамзина. По его мнению, эта группа «свидетельствует, что известный литературный жанр настолько определился, что, когда являются противники этого жанра, — у них сразу складывается пародия, по готовым и многочисленным образца7.
Однако ни один из названных авторов не ставил перед собой цель спародировать жанр литературной сказки. Можно, вероятно, говорить о сказке-пародии, сатирической сказке как разновидности жанра, но никак — о пародии на сказку. Создавая сатиру, памфлет на шведского короля Густава III (Екатерина II), на русское самодержавие, на Екатерину II и ее двор (И. А. Крылов), авторы используют жанр сказки. Еще в меньшей степени определение сказка-" пародия" относится к произведению Карамзина. Более подробно об этом мы поговорим в соответствующих главах.
Работами данных исследователей исчерпывается дореволюционный период изучения русской литературной сказки XVIII века. 3.
Исследования советских ученых, посвященных собственно литературной сказке второй половины XVIII века, ограничиваются работами В. И. Чернышева, В. Шкловского, И. Колесницкой, С. Ф. Елеонского, рассматривающих русские сказочные сборники последней четверти XVIII века38. Анализируя сборники русских сказок, исследователи решают вопросы об их источниках, стилистических особенностях, степени их фольклорности. Главное внимание уделяется содержанию сборников и установлению соответствия сказок народной традиции. Но ни один из авторов не связывает изучение сказок, входящих в сборники, с вопросами жанра русской литературной сказки.
Основная же масса научных трудов, как мы уже отмечали, относит сказочные произведения XVIII века к жанровым разновидностям либо романа, либо повести, либо поэмы. Такое положение, вероятно, можно объяснить тем, что приоритет в исследовании и изучении отдавался ведущим писателям и жанрам историко-литературного процесса XVIII — начала XIX в. И только с недавнего времени внимание ученых вновь стал привлекать так называемый «литературный фон», на который впервые обратили внимание и указали на важность его изучения представители культурно-исторической школы. Весьма актуально звучат настойчиво повторяющиеся суждения А. Н. Пыпина и Н. С. Тихонравова о том, что изучение второстепенных писателей, «литературных произведений массы, многоразличных проявлений национальности в слове» дают возможность получить более полное представление «об историческом ходе литературы», о состоянии умственного и нравственного движения той или иной эпохи39. Примечательно в этой связи и высказывание Ал-ра Н. Веселовского: «Великие люди являются обыкновенно в конце развития символическим выражением принципа, победно прошедшего в жизнь (Данте, Петрарка, Боккачио) — за ними толпа подражателей, набожно хранящих их память, разбрелась по сжатому полю и собирает забытые колосья, думая, что делает делои в то же время новые сеятели вышли на свежую ниву, приготовляя будущую жатву и торжество нового принципа, воплотить который, снова суждено великому человеку будущего» 40. В унисон с предшественниками звучат слова и современного исследователя: «Без понимания роли и значения не гениальных, забытых писателей теряется живое восприятие искусства. Оно превращается в собрание шедевров, гениальных в отдельности, но не связанных между собой логикой культурного движения» 41.
Литературная сказка как прозаический жанр русской литературы XVIII века рассматривается в русле предромантического движения в коллективной монографии «Русский и западноевропейский классицизм-Проза» (1982). По сути это первая работа современных ученых, в которой жанр литературной сказки XVIII века равноправно представлен в прозе XVIII столетия наряду с романом, повестью, мемуаром, памфлетом42.
Свою лепту в изучение литературной сказки вносит и О. Л. Калашникова. В недавно вышедшей монографии «Русский роман 1760−1770-х годов» исследовательница приходит к выводу, что на рубеже 1770−1780-х годов начинается процесс дифференциации жанров прозы, что знаменовало завершение первого этапа развития русского романа. Этот процесс выразился в отторжении от романа генетически связанных с ним жанров повести и литературной сказки. О. Л. Калашникова полагает, что именно «Славенские древности» М. И. Попова закладывали новую жанровую традицию в развитии русской прозы — «положили начало интенсивному развитию прозаической литературной русской сказки», которое шло по двум основным линиям. Это прежде всего собственно литературная сказка, произведения которой представляли «одну большую сказку». В них литературное начало доминирует, оттесняя фольклорный элемент. Вторая — представлена «так называемой литературой сборников сказок» («Русские сказки» В. А. Лёвшина, сказочные сборники 1780−1790-х годов)43. Однако автор в силу задач, ограниченных рамками монографического исследования, не ставит своей целью изучение процесса становления жанра русской литературной сказки. Следует заметить, что Калашникова несколько противоречит своему утверждению относительно роли произведения М. И. Попова в становлении русской литературной сказки, когда заявляет о несомненном влиянии на него чулковской традиции «Пересмешника». Значит начало русской литературной сказочной традиции надо вести не со «Славенских древностей» М. И. Попова, а с «Пересмешника, или Славенских сказок» М. Д. Чулкова. Вызывает сомнение и предложенные исследовательницей два пути развития жанра.
В самом последнем по времени исследовании — диссертации О. И. Киреевой «Становление русской литературной сказки (И половина XVIII — I половина XIX в.)» (1995), — несмотря на широкие хронологические рамки, преимущественное внимание уделено массовой литературной сказке первой половины ХЗХ века. Ее попытку определить сущность литературной сказки XVIII века нельзя признать удачной. Так, например, не соответствует действительности ее утверждение, что слово «сказка» в применении к литературному произведению означало в XVIII веке «дословно то, что сказано или записано то есть „быль“, „сказание“, и что в „сказке“ изображалось реальное событие» 44. Затем, следуя одновременно и за Н. Ф. Остолоповым, и за А. Ф. Мерзляковым, О. И. Киреева по сути смешивает, помещая в один ряд, два типа литературных произведений, именуемых в XVIII веке «сказкой». Она ошибочно полагает, что только в начале XIX в. «сказка» была определена как повествование о вымышленном происшествии, хотя понятие сказка" в русском языке уже с конца XVI века и тем более в XVIII веке осознавалась как «баснь», «вымысел» (подробнее об этом в первой главе нашего исследования).
Понимание «сказки» как «быль», «сказание» определило подход О.И.КиреевоЙ к произведениям XVIII в. Она выделяет две разновидности такой сказки в литературе XVIII в.: «сказочную повесть с новеллистическим сюжетом», образовавшуюся в результате «пересечения волшебной сказки, волшебно-рыцарского романа и авантюрной повести» (В. А. Лёвшин, М. Д. Чулков. С. В. Друковцев, Н.М.Карамзин), и «бытовую литературную сказку», «созданную на бытовой сюжет» (В.А.Левшин, М. Д. Чулков, С.В.Друковцев)45. Соглашаясь с исследовательницей в вопросе относительно влияния традиций западноевропейского волшебно-рыцарского романа, волшебной сказки, авантюрной повести на становление одной из разновидностей отечественной литературной сказки, а так же выделения «бытовой» сказки как другой ее разновидности в XVIII в., нельзя разделить ее общую трактовку сказочных произведений XVIII в. Она находит в них лишь тяготение к авантюрности, отсутствие волшебных элементов, а сюжет, по ее мнению, «возникает чуть ли не на пустом месте: не выполняются даже сюжетные функции сказочной завязки, установленные В. Я Проппом» 46, как будто писателям XVIII века уже были известны «установки» Проппа. Неправомерность постановки вопроса о соответствии литературной сказки XVIII в. народной в современном ее понимании очевидна, поскольку о «сказке» имелось тогда совершенно иное понятие, чего нельзя не учитывать при изучении «сказок» XVIII в.
Необходимо указать и на только что вышедшую коллективную монографию «История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век. Проза» (1995) ценность которой определяется фактологическим материалом, позволяющим дополнить, уточнить самый характер и состав русской литературы XVIII века.
Характеризуя переводную литературу рассматриваемого периода, исследователи особо выделяют те произведения, которые играли существенную роль в воспринимающей их духовной культуре и вызывали значительный читательский интерес. К такого рода произведениям, что для нас важно и значимо, относятся и всевозможные русские переводы сказочной литературы: «Нравоучительные сказки» (1761) Мармонтеля, двенадцатитомное собрание Антуана Галана «Тысяча и одна ночь. Сказки арабские» (1763−1774) — «сказки татарские» — «Тысяча и одна четверть часа» (1765−1766), «сказки перуанские» — «Тысяча и один час» (1766), «сказки могольские» — «Гузаратские султанши» (1768−1770) Геллета.
47 и мн. др .
Данное исследование, как и монография «Русский и западноевропейский классицизм: Проза» (1982), восстанавливает справедливость, подчеркивая равноправное существование и бытование литературной сказки наряду с другими жанрами в отечественной литературе ХМП века.
Таким образом, очевидная необходимость обстоятельного изучения русских сказочных произведений второй половины XVIII — начала XIX века, без которых невозможно составить более или менее четкого представления о развитии жанра, реальной значимости сказочной жанровой формы в историко-литературном движении этого периода, определяют актуальность настоящего исследования.
Цель работы — раскрыть процесс возникновения и формирования русской литературной сказки, который приходится по времени на вторую половину XVIII в. Изучение русской литературной сказки данного периода позволит восполнить существующий пробел в области генезиса жанра, путей его развития, а также покажет, как достижениями литературной сказки XVIII века подготавливался ее взлет в отечественной словесности XIX века.
Здесь же следует заметить, что литературная сказка в русской литературе XVIII — начала ХГХ века разнообразна и многообразна — переводная и оригинальная, стихотворная и прозаическая. Художники слова создавали свои сказочные произведения либо на основе устно-поэтической традиции, либо книжной, либо той и другой одновременно. Наше внимание, преимущественно, будет сосредоточено на оригинальной прозаической литературной сказке. Это объясняется тем, что наша отечественная писательская сказка впервые возникла в прозаической форме, и именно в прозаической сказке сформировались те ее характерные особенности, которые будут свойственны стихотворной и драматургической сказкам. 4.
Изучение жанров относится к числу сложных вопросов. Трудность исследования литературной сказки связана с особой природой этого жанра.
Жанровое обозначение «литературная сказка» впервые появляется в Энциклопедическом словаре начала двадцатого столетия, отразившем нерасчлененное, недифференцированное значение понятий «сказка литературная» и «сказка фольклорная»: «Сказки (литературные и этнографические) — словесные произведения повествовательного характера, почти исключительно прозаические, созданные иногда в видах развлечения, иногда с целью дидактической, но большею частью без всякой цели, как естественное выражение словесной или литературной потребности» 48. В статье подробно освещается проблема происхождения народных сказок и их литературная история, а затем замечается, что «наряду с народными сказками уже в глубокой древности появляются писанные художественные сказки». Но под эти «писанные» сказки сведены произведения Лафонтена, Перро, Дидро, Вольтера, Мармонтеля, Гофмана и др., а также литературные сказки, появившиеся в России с XVIII века — Чул-кова, Попова, Хемницера, Екатерины II, Жуковского и др49 Авторы данной статьи не видят отличительных особенностей произведений писателей и не пытаются обозначить признаки литературной сказки.
С этого времени термин «литературная сказка» используется в исследовательской литературе, однако, как самостоятельный жанр русской литературы литературная сказка не представлена ни в «Краткой литературной энциклопедии» (1971), ни в «Словаре литературоведческих терминов» (1974), ни в «Литературоведческом энциклопедическом словаре» (1987). В словарных статьях «Сказка» речь идет о сказке как жанре устного поэтического творчества и лишь в конце констатируется: «Сказки постоянно привлекают внимание писателей, широко использующих народные сказочные образы, темы и сюжеты, создающих литературные сказки. Таковы сказки Пушкина, Толстого.» 50.
Неотражен ность жанра в словарях свидетельствует о неудовлетворяющих науку достижениях в области определения жанра и его специфики, несмотря на то что процесс осмысления понятия «сказка» в применении к литературному произведению имеет свою долгую и любопытную историю.
Начало современного теоретического осмысления жанра было положено во второй половине 50-ых годов работами Д. Нагишкина, И. П Лупановой, З. В. Приваловой.51 С начала 70-ых годов активная теоретическая разработка термина «литературная сказка» ведется такими учеными, как Л. Ю. Брауде, Ю. Ярмыш, Е. М. Неелов, В. А. Бахтина.52 К проблеме литературной сказки, выяснения ее специфики и характерных черт в 80-ых годах обратились Н. Н Петру нина, Т. А. Чернышева, Т. Г. Леонова, И. З. Сурат, В. Зусман, С. Сапожков, М.Липовецкий.53 За это время в отечественной историко-литературной науке появилось несколько определений жанра. Первое принадлежит Ю. Ярмыш: «Литературная сказка — это такой жанр литературного произведения, в котором в волшебно-фантастическом или аллегорическом развитии событий, и, как правило, в оригинальных сюжетах и образах в прозе, стихах или драматургии решаются морально-этические и эстетические проблемы» .54 Данное определение не выявляет специфики жанра. Подчеркивая своеобразие сюжета и образов литературной сказки, автор ставит знак равенства между литературной сказкой и произведениями других жанров: аллегорическое развитие событий присуще басне, притче, апологуволшебно-фантастическое свойственно балладе, романтической новелле и т. д. Морально-этические и эстетические проблемы находятся в центре всех произведений словесного творчества, как, впрочем, и искусства в целом. Кроме того, автор никак не соотносит литературную сказку с народной, чей термин она заимствует.
Другое определение принадлежит Л. Ю. Брауде:
Литературная сказка — авторское, художественное прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных, либо сугубо оригинальноепроизведение преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев и, в некоторых случаях, ориентированное на детейпроизведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, служит отправной точкой характеристики персонажа" 5? Л. Ю. Брауде дает скорее описание, чем определение жанра. Основной упор исследовательница делает на тесную связь литературной сказки с народной, что восполняет предыдущее определение. Вместе с тем автор видит оригинальность литературной сказки исключительно в авторстве, не поясняя его роли.
Свое понимание жанра пытается определить И. З. Сурат: «Литературная сказка — это жанр, соединяющей в себе черты индивидуального авторского творчества с использованием в большей или меньшей степени некоторых фольклорных каноновобразных, сюжетнокомпозиционных, стилистических» 56. Несостоятельность данного определения очевидна. Если опустить первую часть определения, то трудно сказать о каком жанре идет речь — это может быть песня, романс, баллада, сказ, басня и т. д.
Ни одно из существующих определений жанра не отражает существа литературной сказки, ее своеобразия и неповторимости. Безусловно, оно возможно лишь на определенной ступени познания самого явления — литературной сказки. Каждое появляющееся исследование жанра открывает новую грань в его осмыслении, дополняет и конкретизирует наше представление о нем. Наше исследование не предполагает теоретическую разработку жанра литературной сказки, оно историко-литературное. Однако обойти этот вопрос невозможно, поскольку, обращаясь к предмету исследования, необходимо иметь четкое о нем представление. К сожалению, существующие определения жанра его не дают. Именно поэтому необходимо детальное рассмотрение современного понимания литературной сказки57.
Абсолютное большинство исследователей утверждают фольклорные корни литературной сказки и ее ориентированность на традицию народной волшебной сказки58. Такое внимание к проблеме соотношения литературного произведения с фольклорным объясняется уже хотя бы тем, что оно заимствует фольклорный термин — сказка. «Литературная сказка „помнит“ о народной волшебной сказке и формируется на основе ее художественного опыта» 59," к такому выводу приходит М. Н. Липовецкий, решая вопрос о соотношении поэтики и художественной семантики литературной сказки и народной.
Литературную сказку с народной сближает, прежде всего, особый художественный сказочный мир, в котором чудесное, фантастическое, невероятное «не осознаются сказочными персонажами как нечто ирреальное. Они — норма сказочного мира. Они никого не удивляют. Они как бы растворены в атмосфере сказки.» 60 Это мир, где нереальное с точки зрения действительной жизни, — реально с точки зрения сказочной, где невозможного просто не существует. Сказочный мир — это идеальный мир, построенный на высоких нравственных принципах добра и справедливости.61 И вместе с тем мир литературной сказки разнообразнее и многообразнее. Обусловлено это, по мнению Т. А. Чернышевой, В. А. Бахтиной, изменением мотивировок чудес и чудесного.62 Если в народной сказке они мотивируются через магическое слово либо магическое действие, чудесный предмет либо чудесного помощника, то в литературной сказке эти мотивировки приобретают еще более условный характер, теряя связь с мировоззрением. Сказочное чудо, сказочные герои в литературной сказке приближаются к слушателю за счет «иллюзии достоверности»: проникновения в сказку философских, этических, социальных проблем действительности, ее бытовых реалий, конкретизации временных и пространственных категорий и т. д., что не разрушает сказку, а помогает «постижению сказочного «урока», усиливает эмоциональное воздействие63.
Близость литературной сказки народной обнаруживается и в наличии игрового начала. Уже в том, как, в какой форме обращается писатель к жанровой традиции, проявляется игровое начало, считают В. Зусман и С.Сапожков.64 Игра проявляется при соотношении условного мира сказки с миром реальным, поскольку «играют-то с реальным миром, перекраивая его». Причем «литературные игры. незаметно перерастают или в сатиру, или в философское иносказание.» 65 Игровую взаимосвязь между «волшебной реальностью» сказки народной и прозаической действительностью поясняет М.Н.ЛеЙдерман: «Он (повествователь — О.Г.) то обрисовывает сказочный мир, как мир невероятный и алогичный (в присказке и зачине), то заставляет слушателей поверить в реальность фантастических событий и достоверность человеческих отношений между героями сказки (в зоне безличного повествователя), то вновь разрушает иллюзию достоверности, оборачивая все то, чему верили и сопереживали полной нелепицей (концовка) «66. В литературной сказке игровую позицию обнаруживают различные формы субъектной организации — авторская ирония, лиризм, образ комментатора-собеседника и т. д., 67 т. е. все виды проявления авторского начала в произведении.
Кроме того, литературная сказка использует элементы сказочной поэтики — систему образов, определенные мотивы, тропы, стилистические клише и т. д. Однако, главным для литературной «сказки, поясняет И. П. Лупанова, «является не только и не столько разработка распространенных в русском фольклоре сюжетов и мотивов, сколько стремление к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой» 68.
В литературной сказке народносказочные приемы подчиняются целям, которых не знает фольклорная традиция. Образы и мотивы народной сказки включаются в более сложную жанровую структуру, вступают в необычные для них, возникших в иной системе — устном творчестве, связи и отношения, в силу чего меняют свое назначение и приобретают смысловой подтекст.69 Отсюда конструктивно-значимую роль играет авторское начало70, что нашло отражение уже в самоем термине — литературная сказка. Именно в «умении писателя „заставить работать“ традиционные элементы народносказочной структуры в исторически и художественно иной для них системе авторского творчества» и состоит, по мнению В. Зусмана и С. Сапожкова, отличительная жанровая особенность литературной сказки. 71 При этом автор не обрывает связь с народносказочной традицией. Интуиция, поэтический дар художника высвечивает в ней скрытою энергию и жизнеспособность, «неиспользованный художественный потенциал». Ведь фантастические образы фольклорной сказки — это продукт многовекового исторического развития жанра, и генетические факторы служат ограничителем свободы этих образов, определителем их места и положения в структуре сказки. В литературной же сказке образы отрываются от историко-генетической обусловленности и подчиняются воле писателя 72.
Авторское начало «взрывает» традиционную форму, создает новые законы и традиции — литературные. Литературная сказкаэто продукт фантазии автора, а следовательно, неразрывно связана с литературно-эстетическими взглядами создателя, его мировоззрением, и как явление искусства — с социально-историческими событиями и литературно-эстетическими направлениями и тенденциями. Она связана со всем творчеством художника, а посему несет на себе элементы драматизма, лиризма, психологизма, то есть заимствует черты других жанров. Отсюда следует, что литературная сказка развивается по законам историко-литературного процесса, по законам литературного произведения.
Исходя из изложенного, литературная сказка представляет собой жанр письменной литературы, характеризующийся соотнесенностью двух художественных миров — сказочным ценностным и авторским.
Исследователи литературной сказки обращают внимание и на многообразие жанра. В современной отечественной филологической науке свою классификацию жанра предлагали Д. Нагиш-кин, 3. В. Привалова, В. П. Аникин, Н. В. Новиков, Л. Ю. Брауде, Т. Г. Леонова, И З. Сурат. Критерием существующих классификаций является степень близости литературной сказки к традициям фольклорной. Ученые выделяют следующие разновидности: литературные сказки, представляющие обработку народных сказоклитературные сказки, созданные на основе народно-сказочных мотивов и сюжетови литературные сказки, созданные на основе собственно-авторского сюжета. Однако, если З. В. Привалова не видит разницы между пересказом и обработкой, то Т. Г. Леонова настаивает на их различии: «Литературная обработка отличается от пересказа большей степенью вторжения индивидуального начала в народную сказку» 74. Но как оценить эту степень вторжения исследовательница не поясняет. Кроме того, Т. Г. Леонова не считает пересказы литературными сказками, а рассматривает их как один из путей к собственно жанру литературной сказки. Другой путь, по ее мнению, связан с развитием «комбинированных жанров» — литературной волшебно-авантюрной сказки-романа, сказочно-богатырской поэмы, сказки-новеллы.75 Представляется, что пересказ — это обработка народной сказки, при которой писатель придерживается сюжета, содержания и формы народной сказки, но облекает ее в литературную форму с присущими ему эстетическими воззрениями, художественным вкусом и творческой манерой. В этом смысле примечательно суждение А. Толстого, который приводит З. В. Привалова: «Моя задача была, — пишет Алексей Толстой, — сохранить всю свежесть и непосредственность народного рассказа. Для этого я поступаю так: из многочисленных вариантов народной сказки выбираю наиболее интересный, коренной и обогащаю его из других вариантов яркими языковыми оборотами и сюжетными подробностями». И далее: «Разумеется мне приходится при таком собирании сказки из отдельных частей, или „реставрации“ ее, „дописывать“ кое-что самому, кое-где видоизменять, дополнять недостающее, но делаю я это в том же стиле» .76 Более того, мы склонны видеть в литературной обработке разновидность жанра литературной сказки. Сюда же относим и так называемые комбинированные жанры.
Л. Ю. Брауде выделяет и промежуточную стадию между фольклорной и литературной сказками, которая представлена записанной, фиксированной сказкой или «фольклористической» .
77 термин Брауде), а за ней уже следует авторская сказка. Следует пояснить, что положение относительно этапов развития жанра исследовательница основывает на изучении скандинавской литературной сказки. Совсем иную картину мы обнаруживаем в России: научная запись народной сказки началась значительно позже, чем.
78 стали создаваться авторские сказки.
Учитывая данный опыт в области классификации жанра, мы выделяем следующие его разновидности: по участию авторского начала — литературная обработка народной сказки и собственно авторская сказка. Последняя в зависимости от используемого материала может быть основанной на фольклорном, книжном материале (сказки А. С. Пушкина, П. П. Ершова, В. А. Жуковского и др.) либо быть исключительно плодом авторского вымысла («Черная курица» А. Погорельского, «Городок в табакерке» В. Ф. Одоевского, сказки М. Е Салтыкова-Щедрина), а в зависимости от формы — прозаической, стихотворной или драматургической.
Таково в целом современное представление о сказке как литературном произведении, выработанном исследователями на основе литературно-сказочного материала Х1Х-ХХ-го столетий.
Ни одно из известных исследований, посвященных русской литературной сказке, не ставило задач изучения истории понятия, истории формирования, развития понятия «сказка» как литератур: ного произведения. Очевидно, что без изучения процесса осмысления понятия «сказка» в данном направлении, обедняется не только наше представление о нем, но и нарушается исторический подход в анализе конкретных литературных произведений.
Судить о жанровой природе произведения — это значит устанавливать наличие объективно существующих связей между ним и другими родственными ему произведениями по жанровому признаку" .79 И вот как раз здесь, при установлении жанровых типологий, таится «опасность субъективизма и случайности». Для того, чтобы их избежать, необходимо учитывать факторы, «определяющие всякий раз историческое оформление жанровых структур» .80 Учитывая изложенное, в своем исследовании литературной сказки XVIII — начала XIX столетия мы исходим из современных представлений о жанре как исторически изменяющейся категории. В современных концепциях жанра немало спорных проблем, вместе с тем давно определился общий методологический подход к изучению жанров — принцип историзма.81 Именно поэтому, прежде чем обратиться к собственно проблеме, обозначенной нами, считаем необходимым рассмотреть вопрос осмысления понятия «сказка» в России XVIII — начала XIX века, который определит подход к тому или иному произведению и поможет на строго научной основе выявить образцы литературной сказки периода ее формирования. Данному теоретическому вопросу и будет посвящена первая глава диссертации, послужившая своего рода методологическим основанием всего дальнейшего исследования.
Задачи изучения русской литературной сказки XVIII — начала XIX века состояли в следующем:
1) определить истоки русской литературной сказки;
2) изучить специфику формирования русской литературной сказки в связи с условиями общественной жизни и литературного движения, а также с теми запросами, которые возникали перед русской художественной литературой;
3) определить основные типы русской литературной сказки XVIII в.;
4) выяснить важнейшие художественные особенности русской литературной сказки XVIII — начала XIX в.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Осуществленное нами исследование показывает, что сказка как жанр письменной литературы является полноправным и достаточно разработанным жанром русской литературы XVIIIначала XIX в., занимаемым по объему и назначению далеко не последнее, соразмерное с романом, место, опережая повесть. Литературная сказка этого периода — это «сказка своего времени», в которой нашли отражение особенности историко-литературного процесса в России Х>/1П-начала XIX в.
Возникновению сказки в отечественной литературе предшествовала развитая и хорошо усвоенная сочинителями традиция отечественной народной сказки, отечественный опыт художественной переработки и литературной обработки устнопоэтических сказочных сюжетов. В древнерусский период развития литературы сказка привлекает внимание лишь как средство, основа для развития художественной функции литературы. На сказке, а также на переводных произведениях, близких сказке и осознаваемых через сказку (т. е. через национальный художественный опыт), отечественный автор учился созданию занимательного художественно-вымышленного произведения. Писатель создавал не сказку, в этом не было нужды, а повесть — литературное произведение. И только в ХУП1 веке начинается осмысление сказки как жанра и как произведения письменной литературы, что было одним из проявлений поворота отечественной словесности к национальным источникам вдохновения, к поискам оригинального самостоятельного пути развития.
Отдельные высказывания, рассуждения о сущности, специфике, художественных особенностях «сказки» русских писателей и филологов XVIII — начала XIX века способствовали выработке основы теории этого литературного вида.
Слово «сказка» в России XVIII — начала XIX века использовалось прежде всего в значении «вымысел», «ложь», «неправда», а выносимое в заглавие произведения письменной литературы указывало на «вымышленное», «ложное», «неправдоподобное» повествование, вымысел которого особого рода — «чрезвычайный», «сверхъестественный». Сказки повествуют о чудесных, «невероятнейших», «роскошных» приключениях, героями которых выступают богатыри, волшебники, чародеи и т. д. Сказочный мир — это мир сна, мечты, воображения, красивый и далекий от правды жизни мир.
Впервые слово «сказка» как определение оригинального литературного произведения появляется у М. Д. Чулкова в заглавии «Пересмешник, или Славенские сказки», что свидетельствовало о том, что авторское сознание творит «сказку», жанрово определяет произведение как «сказку». Именно с формированием жанрового сознания, нацеленного на сказку, мы связываем начало формирования русской литературной сказки. Синтезируя «чужеземный» и отечественный художественный опыт, Чулков в соответствии с существовавшим теоретическим пониманием создает пространную, многофабульную сказку — «сказочный эпос» (определение Д. Д. Благого), который получит свое завершение в творчестве М. И Попова и В. А. Левшина.
Как разновидность авторской сказки XVIII века «сказочный эпос» представляет собой произведение с определенной сюжетно-композиционной структурой, системой художественных образов, ориентированных на тип повествования, присущий волшебно-рыцарской литературе, восточным сказкам, что было обусловлено устоявшейся поэтикой, стабильным читательским интересом, а также пониманием народного творчества, откуда заимствован термин «сказка», как искусства, подчиненного исключительно законам прихотливого воображения. Отсюда и осознание сказки, суть которой виделась в фантазии, нагромождении эпизодов, которой чужда какая-либо внутренняя закономерность. Однако, опираясь на инонациональную традицию эпического повествования, Чулков, Попов, Левшин создают «славенские», «русские» сказки, что проявилось в отнесении повествования к условному славянскому прошлому — «славянской древности», в использовании условной славянской географии, славянских мифологических персонажей, стилизованных русских имен, а также в создании образов богатырей.
Одновременно со «сказочным эпосом» формируется и другая разновидность «сказки» — «бытовая» сказка, отличие которой от первой было отмечено самими сочинителями либо в заглавии, либо в самоем тексте: истории «о древнейших наших богатырях и рыцарях» рассказывает Ладон, а «шуточные и смешные приключения» — Монах в «Пересмешнике» Чулковасборник Левшина включает и «русские сказки, содержащие древнейшие повествования о славных Богатырях», и «сказки народные». Такое совмещение волшебно-фантастического пласта с бытовым никак не противоречило пониманию «сказки» как вымышленного, неправдоподобного повествования, а также ее функции — развлекать, увеселять, поучать.
В центре внимания «бытовой» сказки прозаический мир повседневной жизни, происшествия, события, связанные с бытом, героями которых выступают слуга, мужик, дьячок, вор-плут и т. д.
Произведения эти удерживаются в рамках сказочного жанра, как его понимают сочинители — необычный герой совершает необычные подвиги, невозможные с точки зрения здравого смысла. Эта обычная сказочная схема, характерная для «сказочного эпоса», низводится в данной группе сказок до степени бытовизма. Сюжет развивается благодаря столкновению героя не с волшебными силами, а с экстраординарными жизненными ситуациями. Последним определялся и характер фантастического, который заключался в различных видах алогизма ситуаций и действий героев произведений.
Понятие «сказка» как обозначение литературного произведения — «сказочного эпоса» и «бытовой» сказки, скорее определяло содержание, чем жанр как таковой, в силу специфики литературного развития данного периода, «сопровождавшегося взаимодействием и взаимопроникновением различных жанров» .
С углублением интереса к русской национальной традиции, русской старине, устнопоэтической словесности происходит полная ориентация на отечественную народно-сказочную традицию в создании прозаической литературной сказки. Такой подход культивировали многочисленные сказочные сборники, выходившие в огромных количествах на рубеже 80-х-90-х годов ХУШ века.
Сказку как таковую, близкую нашему современному пониманию литературной сказки, в таких ее разновидностях, как «детская», «сатирическая», «предромантическая» создают Екатерина II, И. А. Крылов, Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский. Заимствуя устно-поэтическое понятие «сказка» для своих произведений, писатели осознают особость жанра и на содержательном, и на формальном уровнях, о чем свидетельствуют и система образов, и структурная организация, и художественные средства. Характерными чертами сказок авторов становятся предельная простота сюжетного развития, отказ от традиционных авантюрных и романических условностей, ограниченный круг действующих лиц и т. д. Такое движение жанра — от обширного, многопланового и многоге-ройного повествования, складывавшегося из цепи сменяющихся эпизодов, к несложной сюжетной организации, малогеройности, лаконичности и т. д. — свидетельствовало о повороте, об ориентации в создании литературного произведения, именуемого сказкой, на народные источники — на народную сказку.
Определяя свои творения как сказки, писатели подчеркивали выдуманный, небывалый характер своих историй, неправдоподобие которых осознается как писателями, так и читателями. Однако, как показал анализ произведений, выдуманные сказочные истории сочиняются не ради вымысла, сказка сочиняется не ради сказки. Содержание сказки, ее структура, образы подчинены раскрытию определенного авторского замысла, ориентированы на современную читателю действительность с ее злободневными и специфическими проблемами. Нравственно-назидательные, эстетические задачи, которые ставили перед собой писатели, определили совершенно иной подход к созданию «детской», «сатирической» и «предромантической» сказок отличный от предшествовавшей отечественной традиции «сказочного эпоса» и «богатырской сказки Для писателей важно было прежде всего преподнести урок и только потом позабавить и развлечь. Главная задача для них состояла в том, чтобы сосредоточить внимание читателей на поднятых проблемах, а не на приключениях и происшествиях. Вымышленный рассказ, вымышленная необыкновенная история писателя являлась, таким образом, иллюстрацией картинно изображала авторскую мысль.
Через сказочные образы, ситуации, через сказочное повествование в целом писатель не только поучал, но передавал свое видение в решении тех или иных проблем, свое отношение к ним. Через сказку они воплощали свой авторский нравственно-этический идеал, в существе своем являющийся осмыслением действительности. Обращение к сказке — это уже свидетельство особого подхода к действительности и ее оценки, новой связи с этой действительностью, что было впервые заявлено в сказочном творчестве Чулкова. Это обращение к сказочным сюжетам отражало неудовлетворенность художников современной действительностью, дисгармоничной и прозаической в сущности, стремление возвысить ее до более совершенных форм нравственного и эстетического существования.
Сказочное творчество Екатерины II, Крылова, Карамзина, Жуковского свидетельствует о трансформации понятия «сказка» в применении к литературному произведению — с одной стороны, оно приближается в своем значении к устнопоэтическому, с другойвключает в свое содержание второй смысловой план.
Условно выделенные нами разновидности прозаической литературной сказки XVIII — начала XIX в. говорят о том, что идут жанровые поиски. А это, в свою очередь, является доказательством существования жанра как такового в структуре литературного процесса этого периода. «Сказки» — это огромный пласт отечественной литературы XVIIIначала XIX в., который необходимо изучать как составную, важную часть процесса, без чего невозможно составить картины национального художественного развития этих лет.
