Берлинский кризис 1948 г

• Введение 2
• 1. Послевоенное устройство мира 6
• 2. План Маршалла и Берлинский кризис 11
• 3. Раскол мира как последствие берлинского кризиса 27
• Заключение 31
• Список использованных источников 34

9 мая 1945 г. война закончилась, но трагедия германского народа продолжалась. С каждым днем все яснее становилась страшная цена неспособности германского народа не допустить в свое время прихода фашистов к власти: свыше 13 млн. погибших, попавших в плен и покалеченных, разрушенная экономика, угроза голода. Каждый день работы открывшегося в Нюрнберге в сентябре 1945 г. Международного трибунала над нацистскими преступниками приносил все новые факты чудовищных преступлений гитлеровцев против народов других стран. Большинство населения в Германии ощущало подавленность, многие ждали мести со стороны победителей. В такой обстановке необходимо было начинать послевоенную жизнь — восстанавливать экономику, вместо фашистского государства создавать новое, строить отношения с соседними народами.

На Ялтинской и Потсдамской конференциях ответственность за судьбу послевоенной Германии взяли на себя державы-победители. Каждая из них должна была в своей зоне оккупации обеспечить проведение денацификации, демократизации и демилитаризации. Однако очень скоро выяснилось, что каждая из держав понимает эти задачи по-своему. Советское правительство было убеждено в том, что эти задачи могут быть решены при опоре на левые силы Германии, способные провести антикапиталистические преобразования. С этой целью оно оказывало всяческую помощь в восстановлении КПГ. Еще весной из Москвы прибыли инициативные группы ЦК КПГ, которые в разных районах советской зоны оккупации повели работу по восстановлению партии. В апреле 1946 г. восстановленная компартия советской зоны объединилась с социал-демократической организацией этой части Германии в Социалистическую единую партию Германии. Платформой объединения стала борьба за построение социализма. КПГ, а затем и СЕПГ пытались распространить спою деятельность на западные зоны оккупации. Активность коммунистов настораживала правительства западных стран. В компартии они видели проводника советской политики и не хотели допустить распространения ее влияния во всей Германии. Углублявшееся недоверие и соперничество между четырьмя державами в ходе осуществления их политики в Германии вели к расколу страны.

На протяжении 1946 г. во всех зонах оккупации были сформированы органы местного самоуправления. Во всех жизненных вопросах, стоявших перед ними, они были зависимы от оккупационной администрации. Поэтому не удивительно, что здесь преобладали партии, ориентировавшиеся на государства, которым принадлежала власть. В Восточной Германии СЕПГ получила от 47,5% до 58,5% голосов. В английской и американской зонах усиливалось влияние Христианско-демократического союза (ХДС), а в Баварии — Христианско-социального союза (ХСС). Это были новые партии. Их образование отражало естественное усиление интереса широких масс населения к религии в условиях той глубокой катастрофы, которая постигла немецкий народ. Кроме того, создатели этих партий (К. Аденауэр и др.) рассчитывали, что возрождение христианских принципов в политической жизни Германии поможет ее примирению с Западом. В рядах этих партий было немало рабочих, крестьян, интеллигенции, представителей различных слоев буржуазии. Обе партии выдвигали идеи христианского социализма, нравственного самосовершенствования людей. На первых порах они выступали за обобществление горнодобывающей и металлургической промышленности, установление государственного контроля над крупным производством, за соучастие рабочих в управлении предприятиями.

Вопросы восстановления экономики, снабжения населения самым необходимым были в первые послевоенные годы жизненно важными. Но решать их было сложно в условиях раздела страны на четыре зоны. Ссылаясь на необходимость восстановления единого экономического организма, английские и американские власти в декабре 1946 г. объединили свои зоны. Возникла «Бизония», а в 1948 г. после присоединения к ней французской зоны — «Тризония». В первой половине 1948 г. на нее было распространено действие плана Маршалла. Летом того же года в западных зонах была проведена денежная реформа, направленная на замену обесцененных марок новыми. Одновременно был отменен контроль над ценами. Эти меры означали решительный курс администрации западных зон и местных немецких органов на развитие рыночной экономики в Германии. Советская администрация в своей зоне не могла этого допустить. Был запрещен ввоз в советскую зону денежных знаков, как старых, так и новых, затруднялся ввоз любых других грузов. Для Берлина эти меры означали его экономическую блокаду. Чтобы спасти население от голода, администрация западных зон наладила снабжение западных секторов Берлина по воздушному мосту.

Эти события привели к резкому обострению отношений между СССР и западными державами. После них фактически состоявшийся раскол Германии оставалось только юридически оформить. Это произошло в 1949 г.: в мае была принята конституция, создававшая на территории трех западных зон Федеративную Республику Германии. В том же месяце в противовес ей в Восточном Берлине был принят проект конституции единой Германской Демократической Республики. Но поскольку шансов на распространение этой конституции на всю страну не осталось, в октябре ГДР была провозглашена только на территории советской зоны оккупации.

Конституция 1949 г. провозглашала ФРГ федерацией отдельных земель со своими правительствами. Общегосударственными (федеральными) органами власти стали двухпалатный парламент, президент и правительство во главе с канцлером. Одна из палат парламента — бундестаг — избирается, вторая — бундесрат — назначается правительствами земель. Президент избирается Федеральным собранием, состоящим из депутатов бундестага и земельных парламентов. Канцлер избирается бундестагом и обладает по конституции большими полномочиями. Им, как правило, становится лидер ведущей партии бундестага. Как и всякая демократическая конституция, Конституция ФРГ провозглашала личные и политические права граждан. Статья 23 конституции предусматривала возможность ее распространения на другие немецкие земли, не входящие в состав ФРГ. В том же 1949 г. состоялись выборы в бундестаг. Сформированное правительство обосновалось в г. Бонне.

1. Послевоенное устройство мира

Берлинский кризис нельзя рассматривать в отрыве от предшествующих ему событий, только как блокаду Берлина в 1948 году. Он явился результатом целой цепи событий, повлекших данное развертывание действий советской стороны. Начало противостоянию Запада и СССР положила еще Парижская мирная конференция, которая продолжилась в плане Маршалла.

В 1946 году в Париже, как и после Первой мировой войны, состоялась мирная конференция. Она проходила без участия глав государств и правительств и была менее представительной, чем в 1919 году. На ней были разработаны мирные договоры с Болгарией, Венгрией, Италией, Румынией и Финляндией. Болгария и Венгрия остались в границах, утвержденных в 1919 году. Румыния передавала СССР Бессарабию и Северную Буковину. Италия теряла все свои колонии. Она передавала Греции Додеканезские острова, а Югославии — полуостров Истрия. Подтверждалась передача Финляндией СССР области Печенга (Петсамо). Все бывшие члены Тройственного пакта должны были платить репарации [1,c.264].

Если после Первой мировой войны великие державы проявили досадное пренебрежение экономическими проблемами послевоенного устройства мира, то после Второй мировой войны этим проблемам было уделено немалое внимание. С учетом имеющегося опыта взимания репараций с Германии была избрана менее болезненная их форма. Для достижения финансовой стабильности в послевоенном мире и предотвращения валютных войн были созданы под эгидой ООН Международный Валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР).

Развивалась идея коллективной безопасности. Таким образом, был создан внушительный фундамент для успешного продолжения сотрудничества стран антигитлеровской коалиции и после войны. В основе нового миропорядка лежала старая идея коллективной безопасности. Ее олицетворением стала, ООН, а реализация осуществлялась через наделение широкими полномочиями пяти ведущих держав, выступающих в роли «мировых полицейских». Функционирование такой системы могло быть обеспечено только на основе искреннего стремления всех великих держав принимать решения на основе единогласия [1,c.265].

Однако дальнейшее развитие событий показало, что советское руководство после неудачного опыта 30-х годов не верило в возможность коллективной безопасности. С 1939 года Сталин твердо встал на традиционный путь обеспечения безопасности — путь силовой политики, территориальной экспансии и создания сфер влияния, — и неуклонно следовал по этому пути.

СССР добился значительного приращения своей территории по договору с Германией в 1939 году, потом признания этих приращений со стороны союзников по антигитлеровской коалиции. После войны он осуществил дополнительные территориальные приращения. В состав СССР вошли Южный Сахалин и Курильские острова. СССР, кроме того, получил на территории Китая владения, превращающие Северо-Восточный Китай в его сферу влияния. В состав СССР вошла область Печенга (Петсамо), принадлежавшая Финляндии, Закарпатская Украина, входившая до 1938 года в состав Чехословакии, и часть Восточной Пруссии, ставшая Калининградской областью РСФСР, Советское руководство делало все возможное, чтобы в странах Центральной и Юго-Восточной Европы к власти пришли просоветские силы, прежде всего, коммунистические партии. Уже после этих приращений своей территории, в 1945 — 1946 годах СССР предъявил территориальные претензии Турции и потребовал изменения статуса черноморских проливов, включая права СССР на создание военно-морской базы в Дарданеллах. В начале 1946 года США и Великобритания вынуждены были оказать давление на СССР с требованием вывести войска из Северного Ирана [2,c.111].

В 1941 году СССР и Великобритания совместно оккупировали Иран, чтобы обеспечить надежный транзит грузов из Персидского залива в СССР по ленд-лизу. Войска должны были быть выведены через 6 месяцев после окончания войны. Великобритания сделала это, а СССР не торопился, в Северном Иране было создано автономное правительство. В это же время активизировалось партизанское движение в Греции, руководимое коммунистами и подпитываемое поставками из пограничных Албании, Югославии и Болгарии, где уже находились у власти коммунисты. На Лондонском совещании министров иностранных дел стран постоянных членов Совета Безопасности, СССР потребовал предоставления ему права на протекторат над Триполитанией (Ливией), чтобы обеспечить присутствие в Средиземноморье.

Все это не могло остаться незамеченным, СССР явно стремился использовать систему коллективной безопасности лишь для расширения своего могущества. А будучи замеченным, это не могло не вызвать тревоги, если учитывать положение в Европе. Во Франции и Италии компартии стали самыми крупными политическими партиями в своих странах. Здесь и еще в ряде стран Западной Европы, коммунисты были в составе правительств. Кроме того, после вывода из Европы основной части американских войск, СССР превратился в доминирующую военную силу в континентальной Европе. Все благоприятствовало планам советского руководства [2,c.113].

Реакция в странах Запада на действия СССР была двоякой. Часть политических деятелей стала выступать за умиротворение СССР. Наиболее четко эту позицию выразил министр торговли США Генри Уоллес. Он считал претензии СССР обоснованными и предлагал пойти на своеобразный раздел мира, признав за СССР право на доминирование в ряде районов Европы и Азии,

Другой' точки зрения придерживался Черчилль. Выступая 5 марта 1946 г. в родном штате президента Трумэна Миссури, в городе Фултон, он, в присутствии президента, обрисовал складывающуюся ситуацию в Европе как опасную для судеб западных демократий. Отдав должное мужеству советских людей и признав за СССР право на безопасные границы после такой страшной войны, он, тем не менее, с тревогой выделил все симптомы растущего советского экспансионизма. Чтобы защитить западные демократии, по его мнению, нужно было давать отпор СССР, действуя «всею мощью англосаксонского мира», т. е. объединив усилия США и Великобритании.

Поиск путей ответа на советский вызов шел и в государственном департаменте США. Важную роль в этом сыграл американский дипломат, специалист по России Джордж Кеннан. В феврале 1946 года, работая в посольстве США в Москве, он в телеграмме в Вашингтон изложил основные принципы политики «сдерживания». По его мнению, правительству США надлежало жестко и последовательно реагировать на каждую попытку СССР расширить сферу своего влияния. Далее, для того чтобы успешно противостоять проникновению коммунизма, странам Запада следует стремиться к созданию здорового, благополучного, уверенного в себе общества. Политика «сдерживания» рассматривалась им как способ предотвращения войны и не была нацелена на нанесение СССР военного поражения [3,c.210].

Доктрина Трумэна. Трумэн, Черчилль и Кеннан были едины в том, что именно США должны взять на себя основную роль в сдерживании СССР. Это ставило в сложное положение президента Трумэна. Изменившееся в годы войны отношение к СССР, вместе с естественной усталостью от тягот войны, создали в США массовую базу для политиков типа Уоллеса, считавших возможным, несмотря ни на что, продолжать сотрудничество с СССР. Сторонники такого курса ссылались на опыт войны, когда Рузвельту удавалось находить компромиссы со Сталиным, а авторитет Рузвельта был слишком высок, чтобы пренебрегать им. Кроме того, было очевидно, что переход к политике «сдерживания» в корне изменит политику США; теперь Америка должна была бы постоянно присутствовать в Европе. Трумэну казалось, что для осуществления такого поворота в политике у него нет достаточного влияния и авторитета, ведь в 1944 году американцы голосовали за президента Рузвельта. Итоги промежуточных выборов 1946 года не внушали оптимизма относительно шансов Трумэна в 1948 году: республиканцы впервые с 1930 года установили контроль над конгрессом. Сложилась такая же ситуация, как и во время Парижской конференции 1919 года: президент — демократ, а конгресс — республиканский, способный блокировать любые внешнеполитические шаги главы государства. Можно понять колебания Трумэна: продолжать прежнюю политику или перейти к новой. Но события не дали Трумэну времени для долгих размышлений [3,c.211].

В феврале 1947 года англичане поставили правительство США в известность, что они более не в состоянии оказывать военную и экономическую помощь Турции и Греции. Прекращение этой помощи и вывод английских войск из Греции делал установление советского контроля над этими странами вопросом времени, что коренным образом меняло стратегическую ситуацию в Средиземноморье. Создавались условия для прихода к власти коммунистов в Италии и появилась угроза установления контроля над Суэцким каналом. Это вынудило Трумэна сделать окончательный выбор.12 марта он заявил о намерении предоставить Греции и Турции военную и экономическую помощь в размере 400 млн. долларов. Одновременно он сформулировал более широкую политику США как нацеленную на помощь «свободным народам, сопротивляющимся попыткам закабаления со стороны вооруженного меньшинства и внешнему давлению». Трумэн в этом заявлении, кроме того, определил содержание начинающегося соперничества США и СССР, как конфликта демократии и тоталитаризма. Так появилась на свет доктрина Трумэна, ставшая началом перехода от послевоенного сотрудничества к соперничеству. Дальнейшие события развивались с необычайной быстротой.

2. План Маршалла и Берлинский кризис

К весне 1947 г. ситуация в Европе была нестабильной и тревожной. В Восточной Европе складывалась система народных демократий, устанавливался все более жесткий контроль Советского Союза над этой частью континента. В Западной Европе наблюдались признаки возможного экономического кризиса, нарастала социальная напряженность. Миллионы людей были без работы, голодали и мерзли суровой зимой 1946/47 г. Ухудшение экономического положения порождало чувство безнадежности и отчаяния [4,c.300].

Весной 1947 г. правительственные ведомства США начали изучение возможностей американской помощи Европе. В мае заместитель государственного секретаря Дин Ачесон публично заявил о необходимости срочной американской помощи объединению европейских государств, которые, по его словам, сами предпримут все меры для своего восстановления. «Это необходимо, если мы стремимся сохранить наши собственные свободы и наши собственные демократические институты. Этого требует наша национальная безопасность», — подчеркнул Ачесон.

5 июня 1947 г. госсекретарь США Джордж Маршалл выступил в Гарвардском университете с программной речью, которая стала исходным пунктом осуществления комплекса экономических и политических мер, известных под названием «план Маршалла».

Основные цели плана Маршалла предусматривали стабилизацию социально-политической ситуации в Западной Европе, включение Западной Германии в западный блок и уменьшение советского влияния в Восточной Европе. На совещании у госсекретаря США 28 мая было решено, что страны Восточной Европы смогут принять участие в программе восстановления Европы, только если они откажутся от почти исключительной ориентации их экономики на Советский Союз в пользу широкой европейской интеграции. При этом предполагалось использовать сырьевые ресурсы Восточной Европы для восстановления западной части континента. Фактически план был подготовлен таким образом, что участие в нем Советского Союза и стран Восточной Европы выглядело весьма проблематичным [4,c.302].

5 июня 1947 года государственный секретарь США Джордж Маршалл заявил, что для укрепления европейских демократий им необходимо оказать срочную помощь. СССР расценил этот план как нацеленный на экономическое закабаление Европы Америкой и оказал давление на восточноевропейские страны с тем, чтобы они отказались от участия в реализации плана Маршалла. Одновременно был ускорен процесс перехода власти в руки коммунистов в этих странах; к 1948 году он, в основном, завершился.16 западных стран в апреле 1948 года подписали план Маршалла, по которому должны были получить от США 17 млрд. долларов помощи в течение 4 лет. При этом американцы, в качестве предварительного условия предоставления помощи, потребовали выведения коммунистов из состава правительств. К 1948 году ни в одном правительстве Западной Европы коммунистов уже не было. Раскол Европы стал фактом.

Основную роль в обсуждении предложения Маршалла с Советским Союзом сыграли министры иностранных дел Великобритании Э. Бевин и Франции Ж. Бидо. Они предложили созвать 27 июня 1947 г. в Париже совещание министров иностранных дел Великобритании, Франции и СССР для консультаций по предложению Маршалла. Ныне имеются основания утверждать, что Бевин и Бидо вели двойную игру: в публичных заявлениях они выражали заинтересованность в привлечении СССР к осуществлению плана Маршалла, а вместе с тем каждый из них заверял американского посла в Париже Дж. Кэффери, что надеется на «отказ Советов сотрудничать» [5,c.128].

В Москве первоначально восприняли предложение Маршалла с интересом. В нем увидели возможность получения американских кредитов для послевоенного восстановления Европы, Министр иностранных дел В. М. Молотов дал указание серьезно готовиться к обсуждению плана Маршалла, 21 июня 1947 г. политбюро ЦК ВКП (б) утвердило положительный ответ Советского правительства на ноты британского и французского правительств о совещании министров иностранных дел трех держав в Париже.

Серьезность советских намерений подтверждает и телеграмма, переданная 22 июня 1947 г. советским послам в Варшаву, Прагу и Белград. Послы должны были передать руководству этих стран следующее: «Мы считаем желательным, чтобы дружественные союзные страны, со своей стороны, проявили соответствующую инициативу по обеспечению своего участия в разработке указанных экономических мероприятий и заявили свои претензии, имея в виду, что некоторые европейские страны (Голландия, Бельгия) уже выступили с такими пожеланиями» [5,c.129].

Вместе с тем в советских официальных кругах неизменно были слышны голоса недоверия и предостережения. Так, академик Е. С. Варга в докладной записке Молотову от 24 июня утверждал: «Решающее значение при выдвижении плана Маршалла имело экономическое положение США. План Маршалла должен был в первую очередь явиться оружием смягчения очередного экономического кризиса, приближение которого уже никто б США не отрицает… Таким образом, США в собственных интересах должны дать гораздо больше кредитов, чем они давали до сих пор, чтобы освободиться от лишних товаров внутри страны, даже если заранее известно, что часть этих кредитов никогда не будет оплачена… Смысл плана Маршалла на этом фоне следующий. Если уж в интересах самих США нужно отдать за границу американские товары на много миллиардов долларов в кредит ненадежным должникам, то нужно постараться извлечь из этого максимальные политические выгоды».

Резко негативно оценивал план Маршалла и посол СССР в США Н. Новиков, который подчеркивал политический аспект американской инициативы. В телеграмме Молотову от 24 июня Новиков утверждал: «При этом основные цели внешней политики США, составляющие существо „доктрины Трумэна“, — приостановка демократизации стран Европы, стимулирование противостоящих Советскому Союзу сил и создание условий для закрепления позиций американского капитала в Европе и Азии — остаются без существенных изменений. Внимательный анализ „плана Маршалла“ показывает, что в конечном итоге он сводится к созданию западноевропейского блока как орудия американской политики… Таким образом, „план Маршалла“ вместо прежних разрозненных действий, направленных к экономическому и политическому подчинению европейских стран американскому капиталу и создании антисоветских группировок предусматривает более обширную акцию, имея в виду решить проблему более эффективным способом» [6,c.237].

В сложившейся ситуации советское руководство стремилось не допустить получения США каких-либо экономических и политических преимуществ в процессе осуществления плана Маршалла. Советский Союз решительно отвергал любые формы контроля со стороны США в отношении экономики СССР и стран Восточной Европы. Вместе с тем Советский Союз был заинтересован в американских кредитах для послевоенной реконструкции. Бывший сотрудник секретариата Молотова посол В. И. Ерофеев так определил позицию советского руководства: «Надо было согласиться на это предложение и попробовать, если не совсем устранить, то максимально сократить все отрицательные черты, добиться, чтобы они не навязывали нам каких-то условий. Короче говоря, что-то вроде ленд-лиза. Молотов был как раз сторонником такого подхода».

Однако для американской стороны этот вариант был совершенно неприемлемым, Заместитель госсекретаря США У. Клейтон во время переговоров с британскими руководителями 25 июня 1947 г. возражал против любого упоминания самого термина «ленд-лиз» в подготовленном меморандуме.

Точка зрения советского руководства была положена в основу директив советской делегации на встрече министров иностранных дел в Париже. На первый план выдвигалась задача получения информации «о характере и условиях предполагаемой экономической помощи Европе. В частности, советская делегация должна выяснить следующие вопросы: каковы формы, возможные размеры и условия, на которых эта помощь будет предоставлена». Советской делегации предписывалось исходить из того, что «вопрос об американской экономической помощи европейским странам должен рассматриваться не с точки зрения составления экономической программы для европейских стран, а с точки зрения выявления их экономических потребностей в американской помощи (кредиты, поставки товаров) путем составления заявок самими европейскими странами. При этом делегация не должна допустить, чтобы совещание министров сбивалось на путь выявления и проверки ресурсов европейских стран, отводя такую постановку вопроса тем, что задачей совещания является выявление заявок европейских стран и возможностей их удовлетворения со стороны США, а не составление экономических планов для европейских стран». В директивах специально подчеркивалось: «При обсуждении любых конкретных предложений, касающихся американской помощи Европе, советская делегация должна возражать против таких условий помощи, которые могли бы повлечь за собой ущемление суверенитета европейских стран или нарушение их экономической самостоятельности» [6,c.238].

Советская делегация на Парижском совещании министров иностранных дел трех держав последовательно руководствовалась этими директивами. Их сущность делала невозможным для советской стороны принятие западных предложений о согласовании усилий европейских стран по восстановлению экономики Европы. То, что советское руководство заранее исключало выявление и проверку ресурсов европейских стран, по существу, не позволило достичь взаимоприемлемых договоренностей. Советские предложения ограничиться выявлением потребностей европейских стран в американской помощи и направить эти заявки в виде какого-то запроса США были неприемлемыми для Запада. Парижское совещание подтвердило, что согласовать эти взаимоисключающие позиции невозможно.

В ходе этого совещания французская делегация во главе с Бидо продемонстрировала наибольшие усилия в поисках какого-либо взаимоприемлемого компромисса. Однако Молотов в шифротелеграмме из Парижа в Москву, отправленной после второго заседания, подчеркивал наличие принципиальной разницы между советским и французским проектами. «Я на это ответил, — сообщал Молотов, — что такая разница есть и заключается она в том, что советский проект ограничивает задачи совещания и комитетов, которые могут быть созданы, только обсуждением вопросов, непосредственно связанных с американской экономической помощью Европе, тогда как французский проект предусматривает также составление экономических программ, охватывающих как вопросы, относящиеся к внутренней экономике европейских стран, так и вопросы, касающиеся экономических отношений между ними» [7,c.87].

Во время совещания Молотову была передана важная информация, в соответствии с которой позиция западных партнеров по переговорам представала в чрезвычайно невыгодном свете. Рано утром 30 июня заместитель министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинский шифрованной телеграммой сообщил Молотову сведения, поступившие по линии советской разведки. Ссылаясь на источники информации в Лондоне, министру телеграфировали, что в результате встреч заместителя госсекретаря США У. Клейтона с британскими министрами была достигнута договоренность по следующим пунктам:

а) Англия и США согласились, что план Маршалла должен рассматриваться как план реконструкции Европы, а не помощь Европе, что он не должен быть продолжением ЮНРРА. ЮНРРА — Администрация помощи и восстановления Объединенных наций, создана 9 ноября 1943 г. с целью оказания помощи странам, пострадавшим во время второй мировой войны, в восстановлении их экономики.

б) Англия и США согласились, что реконструкция Европы может быть осуществлена посредством создания серии функциональных комитетов по углю, стали, транспорту, сельскому хозяйству и продовольствию, во главе с одним главным комитетом…

в) Всякая организация, созданная для реализации плана Маршалла должна находиться вне ООН. Это объясняется тем, что Германия не является членом Объединенных Наций.

г) Англия и США считают, что Германия все еще является ключом европейской экономики. Поэтому она фактически является одной из основ любого плана восстановления континента.

д). Англия и Америка «будут сопротивляться выплате Советскому Союзу репараций из текущей продукции» [8,c.212].

Следует признать, что советское руководство имело хорошие источники информации. Во всяком случае, основные результаты бесед Клейтона с британскими руководителями были изложены верно. В ходе первой встречи с членами британского кабинета Клейтон заявил: «Администрация США хочет получить информацию от всех заинтересованных европейских стран относительно того, почему восстановление Европы шло столь медленно, что Европа может сделать для помощи самой себе, сколько времени это займет, какая минимальная помощь со стороны США потребуется Европе, чтобы она вновь встала на ноги». Фактически во время визита Клейтона в Лондон было достигнуто соглашение об осуществлении плана Маршалла применительно только к Западной Европе, без Советского Союза. В британском меморандуме, суммировавшем англо-американские договоренности, заявлялось о стремлении сторон включить в план Маршалла всю Европу. Однако «администрация США была бы удовлетворена, если бы осуществление плана началось со стран Западной Европы в качестве некоего ядра». Правда, при этом американские и британские руководители выражали надежду, что страны Восточной Европы примут участие в осуществлении плана Маршалла, даже если Советский Союз откажется.

В свете полученной из Москвы информации переговоры Молотова в Париже выглядели бесперспективными и двусмысленными. Получалось, что американские и британские руководители уже все предрешили, а Парижское совещание лишь прикрывает их двойную игру. Следует учитывать и то, как болезненно Москва относилась к любым попыткам оттеснить Советский Союз при решении германского вопроса, ущемить его права как державы-победительницы, особенно в отношении репараций. Неслучайно в директивах советской делегации прямо предписывалось «возражать против рассмотрения на совещании министров вопроса об использовании экономических ресурсов Германии для нужд европейских стран и против обсуждения вопроса об экономической помощи Германии со стороны США» [9,c.240].

Сообщение из Москвы побуждало министра иностранных дел СССР более решительно противодействовать «закулисному сговору США и Великобритании» против СССР. Поэтому, выступая на заседании 30 июня, Молотов подчеркнул, что в задачу совещания «не входит составление всеобъемлющей программы для европейских стран» и «вопрос о Германии подлежит рассмотрению четырех держав: Великобритании, Франции, СССР, США» [10,c. 190].

Это заседание выявило невозможность достижения согласованных позитивных решений. Оценивая ход работы совещания, Молотов телеграфировал И. В. Сталину: «Ввиду того, что наша позиция в корне отличается от англо-французской позиции, мы не рассчитываем на возможность какого-либо совместного решения по существу данного вопроса».

2 июля Парижское совещание министров иностранных дел трех держав завершилось отказом делегации СССР участвовать в осуществлении плана Маршалла. Тем самым советская внешняя политика облегчила положение организаторов плана Маршалла. Думается, что это был проигрышный дипломатический ход. В сентябре 1947 г. Бидо в беседе с Дж. Бирнсом так оценил действия Молотова: «Признаюсь, я никогда не мог понять причины его поведения. Либо он получил бы часть выгоды, либо, если бы все предприятие провалилось, то он все равно выигрывал бы от того, что никто ничего не получил. Оставаясь с нами, он единодушно провести их план, а потом уйти с совещания и увести с собой возможно больше делегаций от других стран. В более дипломатичной, мягкой форме эта позиция ПК ВКП (б) была сообщена Б. Беруту (Польша), К. Готвальду (Чехословакия), Г. Георгиу-Дежу (Румыния), Г. Димитрову (Болгария), М. Ракоши (Венгрия), Э. Ходже (Албания) и лидеру коммунистов Финляндии X. Куусинену [11,c.277].

Глава болгарского правительства Г. Димитров также высказался именно за то решение, которое было принято в Москве — странам Восточной Европы участвовать в Парижской конференции и отстаивать на ней советскую концепцию реконструкции Европы. Во время приема у американского политического представителя в Софии 4 июля Димитров в беседе с советским послом С. Кирсановым отметил, что «отказ от участия в конференции таких стран, как Болгария дал бы основание для обвинения в отсутствии у них самостоятельности в политике».

Вечером 6 июля Молотов телеграфом передал указания советским послам в Варшаве к Белграде сообщить Беруту и Тито о желательности неофициального приезда в Москву выделенных ими ответственных лиц, «чтобы договориться по вопросу о Парижском совещании заранее и чтобы избежать излишних волнений в ходе этого совещания».

Однако, уже через несколько часов, в Москве дали отбой. В ночь с 6 на 7 июля советским послам в Белграде, Будапеште, Бухаресте, Варшаве. Праге, Софии, Тиране, Хельсинки было послано указание передать Беруту — Готвальду, Георгиу-Дежу, Димитрову, Ракоши, Тито, Ходже и Куусинен; советует давать ответ англичанам и французам до 10 июля, так как в некоторых странах друзья (т.е. руководители компартий) высказываются зa отказ от участия в совещании 12 июля, поскольку СССР в совещаний не будет участвовать" [11,c.278].

Сталинское руководство колебалось. С одной стороны, хотелось не отказаться от участия в Парижском совещании, но и испортить организаторам все дело, уйти со скандалом, «хлопнуть дверью». С другой — искушение получить американскую экономическую помощь могло оказаться слишком привлекательным для правительств некоторых стран Восточной Европы, коалиционный характер правительств Чехословакии и Польши, отсутствие абсолютного контроля коммунистов над дипломатическими службами этих стран Москве было бы затруднительно диктовать конкретные шаги их представителям на Парижском совещании. Так, предполагалось, что Чехословакию на совещании будет представлять ее посол во Франции И. Носек. В связи с этим советский посол в Париже А. Б. Богомолов обращал внимание советского руководства «на то обстоятельство, что посол Носек известен как консервативный политик во внутренней политике и сторонник западной ориентации во внешней политике. К тому же участие стран народной демократии в Парижском совещании весьма затруднило бы пропагандистскую кампанию компартий стран Западной Европы против плана Маршалла, ничего бы не потерял в любом случае, но он избрал единственный способ действий, при котором он совершенно определенно проигрывал» [12,c.135].

Тем не менее, в действиях советского руководства имелась своя логика. Жесткая неконструктивная позиция советской делегации в Париже объяснялась главным образом стремлением не позволить Западу получить возможности влиять на положение дел в странах Восточной Европы — советской сфере влияния.

Подход к межгосударственным отношениям, как к игре с нулевой суммой, требовал приложить максимум усилий, чтобы не позволить США реализовать их замыслы и усилить влияние в Европе. Молотов в телеграмме Сталину в ночь с 30 июня на 1 июля так суммировал впечатления от Парижского совещания: «Как Англия, так и Франция находятся в весьма затруднительном положении и не имеют в своих руках серьезных средств для преодоления своих экономических затруднений. Единственная их надежда на Соединенные Штаты, которые требуют от Англии и Франции создания какого-либо общеевропейского органа для облегчения вмешательства Соединенных Штатов как в экономические, так и в политические дела европейских стран. На использование этого органа в своих интересах рассчитывает также Великобритания и, отчасти, Франция» [12,c.136].