Влияние Псалтири на формирование литературного своеобразия древнерусской книжности раннего периода, XI-XIII вв

Заключение

.

Исследуя характер влияния Псалтири на древнерусскую книжность раннего периода (XI — XIII вв.), мы пришли к убеждению, что именно ветхозаветная.

Книга псалмов стояла у ее истоков. Этому способствовал целый ряд очень важных обстоятельств.

Во-первых, универсальный характер самой Псалтири: оставаясь книгой сакральной, пророческой, Богодухновенной, она сразу стала не только Богослужебной, но и четьейвыражая в поэтической форме содержание практически всех остальных Библейских Книг, она имеет глубоко личностный характер и приобретает значение «энциклопедии» человеческого духа.

Во-вторых, чрезвычайная востребованность Псалтири в Древней Руси: религиозное сознание и душевный склад древнерусского человека оказались очень восприимчивы к нравственному идеалу псалмов (искреннее сознание человеком своей малости перед лицом Бога, кротость незлобие, детскость1, сокрушение о своем несовершенстве.) и ее поэтике — прежде всего к символическому характеру образной системы, требующей выявления «скрытых смыслов» текста.

В-третьих, особое положение Псалтири в русской духовной жизни как основы внутреннего совершенствования человека.

Эти обстоятельства и определили роль Псалтири как истока оригинальной русской книжности. Обращаясь к промежуточным выводам, сделанным в первой главе, мы вновь можем сказать, что, исследуя и характеризуя Псалтирь, практически все ученые-слависты отмечают ее особое влияние на древнерусскую оригинальную книжность, что ни одно произведение византийской книжности не имело такого значения и не проявило себя в древнерусских текстах так, как древнееврейская Книга псалмов, и что именно Псалтирь стала истоком оригинальной русской литературы благодаря ее личностному, уникально «человеческому» характеру, благодаря ее содержательной и функциональной универсальности, благодаря отношению к ней как к основе духовного делания человека. Последнее, естественно, нашло отражение в характерных чертах поэтики конкретных текстов и книжности в целом.

1) К псалмической традиции восходят типологические особенности литературы Древней Руси: древнерусский книжник не воспринимал себя литератором, труд писателя на Руси, как и труд иконописца, был особой формой молитвы. Основные черты художественного метода русской средневековой книжности (символизм, монументальность, мозаичность, ансамблевость) также находят соответствие в ветхозаветной традиции псалмов.

2) Цитаты из псалмов, аллюзии к ним в оригинальных средневековых русских текстах являются их семантическим ядромименно в них, как в смысловом узле скрыты основные темы и идеи произведения, будь то провиденциальная, «промыслительная» трактовка мирового исторического процесса в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона, или мысль о греховности человека и покаянии как единственном пути спасения в произведениях св. Кирилла Туровского и молитвах Ярославского Часослова в целом, или идея Божьего суда и утверждение необходимости духовного делания человека в «Поучении» Владимира Мономаха. Нередко концептуальная идея автора скрыта за реально-историческим повествованием, заложена как бы на контекстуальном уровне, и именно цитаты и реминисценции к Псалтири помогают и, видимо, должны помогать проникнуть в замысел автора, выявить «скрытые смыслы» текста. Так именно сопоставление «Слова Даниила Заточника» с покаянными псалмами помогает выявить его пародийный характер, обнаружить за псевдореальным повествованием маску шута.

Выразить идею на глубоком, контекстуальном уровне помогала древнерусскому книжнику святоотеческая традиция толкования образов Псалтири, а также ассоциативные связи с символико-содержательным аспектом Богослужебной практики пения псалмов.

Метод воплощения богословской мысли в сочинениях митрополита Ила-риона и св. Кирилла Туровского через конкретные пластичные образы, а не в форме теоретических рассуждений, сближает их сочинения с поэзией псалмов.

3) Велико влияние Псалтири на жанровое оформление текста, которое проявляется в открытой ориентации молитвословных сочинений на жанр псалма, в близости «Поучения» Мономаха и псалмов царя Давида как исключительных образцов исповедального жанра, в пародийном переосмыслении жанра покаянного псалма как «моление заточника» в «Слове» псевдо-Даниила. Цитаты из Псалтири играют важную роль и в композиционном строении каждого произведения: так для древнерусских текстов является характерным расположение псалтырных цитат, несущее особую смысловую нагрузку, например, присутствием цитат из Псалтири чаще всего отмечено начало текста, задающее содержательно-эмоциональный импульс всему произведению.

4) Поэтика псалмов во многом определяла стилистические особенности древнерусских текстов и их эмоциональное звучание. Если в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона псалтырные цитаты призваны лишь подчеркнуть торжественность праздничной проповеди, то св. Кирилл Туровский и Владимир Мономах уже прямо ориентируются на Псалтирь, и прежде всего псалмы покаянные. Эта направленность эмоционально-стилистически определяет текст русских оригинальных произведений, в том числе и «Слова Даниила Заточника», при всем различии авторских установок.

Безусловно, влияние Псалтири не исчерпывается кругом текстов, избранных нами для анализа, и в дальнейшем необходимо, на нага взгляд, с этой точки зрения изучить тексты, входящие в состав Повести временных лет, произведения агиографического жанра, прежде всего борисо-глебский цикл. Житие Феодосия Печерского, сочинения Епифания Премудрого, а также древнерусские гомилии и произведения других жанров, в том числе и «Слово о полку Игореве». Безусловно, в славистике уже существуют исследования данных текстов, в которых так или иначе затрагивается тема Псалтири и ее влияния3, однако подробное изучение роли Книги псалмов в вышеназванных древнерусских текстах позволит выявить многие особенности их поэтики, как и поэтики древнерусской книжности в целом.

1 Не случайно С. С. Аверинцев, определяя культурно-религиозное значение в феномене русской духовности культа свв. Бориса и Глеба, первых русских канонизированных святых, сближает его именно с псалмической традицией: «» Страстотерпец" (Борис и Глеб — Н.Б.) ведет себя как дитя, и чем больше этой детскости, тем чище явление жертвы. Здесь русская традиция продолжает ветхозаветную тему «анавим» — «нищих Господних», «тихих людей земли»: «душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди» (пс. 130.2). Сила «страстотерпца» -только в полном бессилии, в соединении детской невинности с детской виноватостью. Как лирический герой 37 псалма, он не имеет во устах своих обличения" (Аверинцев С. С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья вторая И Новый мир. № 9. 1988. С. 232.).

2 Об актуальности в древнерусской книжности приема «скрытого смысла» см. также: Демин A.C. Герменевтика писательского высказывания (на примере «Сказания о Борисе и Глебе») // Византия и Русь (Памяти Веры Дмитриевны Лихачевой. 1937 — 1981). М., 1889. С. 194 — 205.

3 Среди них можно перечислить исследования Д. И. Абрамовича, посвященное текстам бори-со-глебского цикла, где автор раскрывает символико-литургический смысл цитирования псалмов (Абрамович Д. И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916.), работу В. Н. Перетца, посвященную изучению связи «Слова о полку Игореве» с библейской традицией (Перетц В.Н. К изучению «Слова о полку Игореве». Л., 1926.), одно из последних исследований Е. Л. Конявской, которая особо подчеркивает влияние эмоционального строя псалмов на формирование стиля «Жития Стефана Пермского» Епифания Премудрого (Конявская Е. Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI — середина XV в.). М&bdquo- 2000.) и др.