Автобиографическая литература о Кавказе второй половины XX века

Об актуальности диссертационного исследования свидетельствует неизбывный интерес писателей к тому геокультурному пространству, которое называют Кавказом. Воспринятый и сформированный уже в самом начале XIX века в качестве художественного феномена русской литературы, он и в веке ХХ-ом остается актуальным для русских писателей. Но в современном литературоведении продолжает оставаться проблемой недостаточная изученность массива автобиографических произведений, относящихся к «кавказскому тексту» русской литературы. До сих пор главное внимание научных поисков сосредоточивалось на произведениях художественной прозы и поэзии, причем в основном относящихся к XIX веку, в лучшем случае — к началу XX века. Из исследований последних лет можно назвать работы Г. Ханмурзаева, А. Мусукаевой, А. Лачинова, Т. Гуртуевой, Ш. Мазанаева. Собственно же художественно-документальная литература, созданная в этот период, крайне редко выдвигалась в центр монографических работ. Наиболее заметные из исследований конца XX века: «Малоизвестные страницы кавказского путешествия А.С. Пушкина» Г. И. Кусова, «Быть может за хребтом Кавказа.» Н. Я. Эйдельмана и «Кавказ: земля и кровь» Я. А. Гордина. Однако ни один из авторов этих действительно замечательных книг не ставил перед собой сугубо литературоведческих задач: Кусова прежде всего интересует историко-этнографический аспект поездок Пушкина на Кавказ, для Эйдельмана характерно стремление увязать в кавказском контексте русскую литературу с общественной мыслью первой половины XIX века, Гордина больше всего занимает социоисторическая и цивилизационная проблематика. В то же время анализу мемуарно-атобиографической литературы в последние десятилетия XX века посвящено немало диссертационных исследований (выделим среди них работы М. В. Мосленко, JI.B. Соколовой, АЛО. Мережинской, З. Я. Алейниковой, И. С. Архиповой, А.К. Кунду). В исследование интересующих нас жанрово-видовых форм внесли свой вклад А. В. Антюхов, А. О. Большев, Л. И. Бронская, Н. А. Николина, И. Г. Новоселова, JI.H. Савина в монографических работах последних лет. Нельзя не отметить очевидный и непреходящий интерес к литературе non-fiction на страницах газет, журналов и в сети Интернет. В «Литературной газете» в 1986 году проводилось обсуждение темы «Биографическая проза: граница вымысла», и все последующие годы не утихал интерес писателей и критиков к мемуарно-автобиографической литературе, доказательством чего является существование в разных «толстых» журналах рубрик «non-fiction». Однако предметом специального исследования автобиографическая литература о Кавказе последних десятилетий XX века явилась (лишь фрагментарно) в монографии В. И. Шульженко.

Материалом диссертации являются художественно-документальные произведения русских писателей второй половины XX века: Л. Агеевой, А. Алехина, В. Алфеевой, И. Анпилогова, А. Асрияна, В. Астафьева, А. Бабченко, П. Басинского, А. Битова, П. Бунича, П. Вайля, А. Вяльцева, С. Говорухина, Э. Горюхиной, В. Гроссмана, Д. Гуцко, Э. Денисовой, С. Довлатова, В. Закруткина, Н. Иванова, Н. Климантовича, С. Липкина, Т. Мамаладзе, монаха Меркурия, Г. Немченко, И. Никулина, К. Паустовского, М. Пераха, В. Пискунова, А. Приставкина, М. Румер-Зараева, С. Тютюнника,.

М. и Е. Холмогоровых, В. Шурыгина, М. Шараповой, Н. Эйдельмана и др. Рассматривались также дневники Г. Данелия и Г. Трошева.

Предметом диссертационного исследования является всесторонний анализ автобиографических произведений русских писателей о Кавказе второй половины XX века.

Цель работы — формирование представления об исследуемых текстах как эстетическом и социокультурном явлении, определение места и роли их в «кавказском тексте» русской литературы.

Данная цель определила задачи диссертационного исследования:

— выявить философские, социокультурные и литературные причины актуализации автобиографической прозы во второй половине XX века;

— рассмотреть признаки автобиографической литературы о Кавказе в историко-литературном контексте и оценить её возможности в современной ситуации;

— определить функцию источника информации, предопределяющую специфику автобиографической прозы о Кавказе;

— провести жанрово-видовую дифференциацию исследуемых произведений;

— сравнить вариации коммуникативных стратегий авторов художественно-документальной литературы, выявить и описать «коэффициент коммуникативности», то есть внутреннюю задачу каждого автора, имеющего своей целью стремление к пониманию его читателем;

— определить способы моделирования автором произведений non-fiction собственных социокультурных ролей;

— проанализировать способы интерпретации и артикулирования различных функций автобиографического текста, выявить текстуальные формы памяти и языковые средства для их описания.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Начало «автобиографическому» дискурсу в русской литературе о Кавказе было положено «Путешествием в Арзрум во время похода 1829 года» А. С. Пушкина. В 40−60-е годы XIX века происходило его оформление в «военном» формате. Весь последующий период до 1920;х годов заполнен произведениями, которые заслуживают отнесения к автобиографическим жанрам. В последние десятилетия XX века автобиографический дискурс переживает расцвет, возрождается художественно-документальная литература, появляются «кавказские» мемуары К. Паустовского, А. Битова, В. Гроссмана и других писателей.

2. Стратегии самоописания на протяжении последних пятидесяти лет развивались в анализируемой литературе параллельно философской и художественной эволюции. После того, что было опубликовано писателями-шестидесятниками, рассказ о себе (К. Паустовский, В. Гроссман) все в большей степени становится рассказом об иррациональном в себе (или о том, что казалось таковым в той или иной системе координат) (А. Битов, А. Асриян).

3. Автобиографический текст о Кавказе соотносится не только с другими текстами, находящимися в поле зрения читателя, и с его общим культурным кругозором и жизненным опытом, но также с современным историческим и политическим контекстом.

4. Актуализация роли авторской личности, необходимость создания документальных свидетельств о непростых, порой катастрофических событиях, происходящих на рубеже веков на Кавказе, привели к тому, что мемуары и дневники выступают в качестве наиболее активно используемых жанрово-видовых форм произведений «кавказского текста» русской литературы. В основу дифференциации исследуемых форм положена позиция автора.

5. В автобиографической литературе о Кавказе определяется граница, отделяющая то, что сегодня принято называть «травелогом» и собственно мемуарной прозой. Формулу первого можно представить так: Травелог=Пространству, что подразумевает ответы на вопросы «Где?» и «Что?» человек. Формула же второй — Мемуары=Времени — отвечает на вопрос «Когда?» и «Что?» человек. То есть в первом случае человек осмысляется и эстетизируется как феномен пространства, «Субъект Познания», Гений места, без которого места просто НЕТ. Во втором — как феномен времени, как «Субъект Действия», субъект истории, корректирующий ее основной нарратив своим индивидуальным, основанном на лично пережитом опыте повествованием.

6. По отношению к автобиографической литературе следует особенно четко различать протагониста и нарратора и, видимо, признать существование в тексте мемуаров только второго. Нередкая в целом ряде рассматриваемых произведений контаминация двух повествованийисторического и автобиографического — позволяет сделать вывод о том, что авторы моделируют себя в качестве непосредственных свидетелей большой истории, для которых события истории и их собственное слово об истории равнозначны и являются составляющими авторского мифа. Необходимо подчеркнуть, что в аналитике этого мифа самым проблематичным является описание субъекта высказывания.

Научная новизна работы определяется тем, что диссертант исследует степень близости автобиографической литературы с историческим нарративом. Здесь наблюдается зависимость от установки читателя и писателя, так как «один и тот же текст может восприниматься как документальное повествование, хроника и как художественное произведение» (Л.Я. Гинзбург). Современный писатель «очень мало годен для вымысла», потому что опытный читатель XX века «сух и насторожен» и вымысел как таковой давно уже отошел в область произведений заведомо «липовых» жанров (П. Басинский): фэнтези, триллеров, детективов и др. Современные писатели, пишущие о Кавказе, вынуждены инстинктивно искать путь между художественной прозой и мемуарно-автобиографическими произведениями.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что мемуарно-автобиографическая литература второй половины XX века о Кавказе рассматривается в сравнительно-историческом плане как сложившаяся составляющая «кавказского текста» русской литературы, анализируется ее генезис, жанрово-видовое многообразие и поэтика.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории русской литературы и поэтике художественно-документальных жанров. Основные положения диссертации могут быть включены в вузовский лекционный курс и семинарские занятия по истории новейшей отечественной литературы, а также введены в практику школьного преподавания литературы (региональный компонент).

Теоретической базой диссертационного исследования послужили работы В. И. Шульженко, посвященные разработке и исследованию определения «кавказский текст», труды Ю. М. Лотмана, Д. С. Лихачева, М. М. Бахтина, Д.Н. Овсянико-Куликовского, В. В. Виноградова, Б. М. Эйхенбаума, Л. Я. Гинзбург и др. ученых. Анализ специфики, поэтики, а также проведение жанрово-видовой классификации автобиографической литературы о Кавказе привел диссертанта к необходимости привлечения работ таких исследователей, как Б. Виноградов, А. Тартаковский, О. Фрейденберг, Ф. Лежен, Л. Витгенштейн, X. Ортега-и-Гассет, С. Зенкин, В. Хализев, В. Подорога, И. Шайтанов, Н. Иванова, Н. Николина, А. Большее, Л. Бронская и др.

В диссертации используются сравнительно-исторический, типологический и историко-генетический методы исследования.

Апробация работы. Материалы диссертации были положены в основу докладов на II Толстовских чтениях на Кавминводах (Пятигорск, 2001), на Международной научно-практической конференции «Русский язык на Северном Кавказе» (Пятигорск, 2002), на Региональной научной конференции «Современное научное знание: социально-гуманитарный аспект» (Пятигорск, 2002, 2003), на Международной научной конференции «Антропологическая парадигма в филологии» (Ставрополь, 2003), на Международном конгрессе «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру» (Пятигорск, 2004), на Международной научно-практической конференции «Художественная литература и Кавказ» (Сочи, 2005).

По своей структуре работа организована в соответствии с поставленной целью и задачами и состоит из введения, трех глав заключения и библиографического списка использованной литературы включающего 253 источника.

Выводы. Итак, далеко не всегда, даже соблюдая достоверность, мемуарист, стремился к правдоподобию. Вымысел обрастает такими «убедительными» подробностями, что походит на правду больше, чем иной реальный факт. Преображая, как и художник, действительность с помощью фантазии, мемуарист преследует иные цели: он не создает художественный мир, но пытается затмить «тьму низких истин» «нас возвышающим обманом». Вот почему в мемуаристике нередко очень трудно отделить легенду от исторического факта, вымысел от ошибки памяти. Ощущение подлинности описываемого достигается не только введением документального материала, но искренностью, открытой и откровенной манерой повествования.

Усложненность сюжета мемуарно-автобиографического произведения о Кавказе обусловлена двоякой ролью в нем автора. В результате постоянного взаимодействия я — героя и я— автора-повествователя возникает усложненность художественного времени произведения. С точки зрения автора-повествователя сюжет автобиографии представляется как путешествие назад во времени, в результате чего возникает ретроспективность изображения. С точки зрения главного героя развитие сюжетного действия таких повествований является поступательным движением вперед. Повторимся, в результате.

158 взаимодействия двух временных планов происходит расширение художественного времени в сюжете мемуарно-автобиографического текст: в рассказ о прошлом входит настоящее и будущее.

Решение проблемы жанра проводился нами с опорой на совершенно определенные особенности автобиографического дискурса, на систему речевых средств: установка на достоверное сообщение о своей жизни (то, что Ф. Лежен называет автобиографическим пактом или соглашением), стандартизированный характер заглавий (в них устойчиво присутствуют понятия времени и/или пространства), стереотипность лексических объединений, образных формул, обилие общих мест. Особый интерес представляет решение проблемы адресата, элементов «автокоммуникации» (когда автор обращается к самому себе), роли «чужого» слова, а также «другого» в формировании своего «я». Интертекстуальность автобиографических произведений рассмотрена с точки зрения наличия в них эпиграфов, заглавий цитатного характера, использования сравнений и метафор чужих текстов, а также включения в основной текст писем и разного рода документов.

В исследовании выведена формула, позволяющая провести принципиальную разницу между тем, что сегодня условно называют «травелогом» и собственно мемуарной прозой. Ее можно представить так: Мемуары=Времени — в этом случае автор отвечает на вопрос «Когда?» и «Что?» человек. То есть человек осмысляется и эстетизируется как феномен времени, как «Субъект Действия», субъект истории, корректирующий ее основной нарратив своим индивидуальным, основанным на лично пережитом опыте повествованием. И пространство, и время имеют в автобиографической литературе, как и в любой другой, свои особые образы и концептуальные метафоры.

Таким образом, время как объект изображения находит свое отражение в автобиографической литературе о Кавказе. В сознании автора время обрабатывается и приобретает самые невероятные формы и образы в произведении. Благодаря творчеству писателей, мы можем наблюдать, как время облекается в разные образы и метафоры. Порой абстрактное понятие времени легче объяснить, сравнив его с чем-нибудь материальным, с концептом базового уровня. А порой читателю-интерпретатору требуется масса усилий, чтобы разгадать тайный, «зашифрованный» автором код времени в художественном тексте. Современные писатели часто размышляют над проблемой времени, прибегая к разнообразным метафорам, сравнивая это абстрактное понятие с разнообразными предметами, тем самым пытаясь найти и объяснить его суть. «Игра со временем» в XX веке приобрела большой размах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Возродившийся в середине XX века интерес писателей автобиографической прозы к теме Кавказа остается неизменным и на рубеже XX и XXI столетий. Это обстоятельство дает все основания утверждать, что подобный интерес не временное явление, а в определенной степени качество, приобретшее статус обязательного и индикативного. Поражает не только интенсивность звучания этой темы, но и своеобразная парадоксальность ее использования: от массовой до элитарной литературы, от очерка до романа, от реалистических до постмодернистских произведений, от «женской» до «военной» прозы, от публикаций в литературных журналах до сайтов в Интернете.

Автобиографический дискурс сформировался как составная часть «кавказского текста» русской литературы в 30−60-х годах XIX века, в произведениях А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А.А. Бестужева-Марлинского и Л. Н. Толстого, специфические черты, жанровые формы и особенности поэтики дискурс «унаследовал» именно от этих великих мастеров русской литературы. Но «пред-текстами» автобиографической литературы о Кавказе можно считать «Хожение за три моря» Афанасия Никитина, оды М. В. Ломоносова, М. М. Хераскова и Г. Р. Державина.

Примечательно, что интерес литераторов к Кавказу пробуждается в моменты каких-то общественных, социальных и государственных потрясений. Уже названные нами выше «певцы Кавказа» соотносили свои мемуарные, автобиографические или дневниковые произведения с историческим и политическим контекстом происходящих на Кавказе событий, а именно — с Кавказской войной. Появление большого количества автобиографических произведений на «кавказскую» тему в начале XX века объясняется прежде всего трагическими битвами гражданской войны, многие из которых разворачивались в степях и в горах Северного Кавказа и в Закавказье, и последовавшим за окончанием войны бурным строительством социалистического государства. В эти.

161 годы свои мемуарные тексты создают О. Мандельштам, М. Горький, М. Булгаков, А. Белый, В. Брюсов и другие авторы, к этому же времени относятся события, описанные в 1960;е годы в книге К. Паустовского «Бросок на юг». С нее, а также с произведений А. Битова и В. Гроссмана начинается современный этап эволюции автобиографического дискурса «кавказского текста» русской литературы второй половины XX века.

Но надо сказать, что стратегии самоописания на протяжении последних пятидесяти лет развивались в анализируемой литературе параллельно философской и художественной эволюции. После того, что было опубликовано писателями-шестидесятниками, рассказ о себе (К. Паустовский, В. Гроссман) все в большей степени становится рассказом об иррациональном в себе (или о том, что казалось таковым в той или иной системе координат) (А. Битов, А. Асриян).

Вслед за М. М. Бахтиным подходя к жанру с точки зрения его внутреннего тематического отношения к действительности, мы сделали вывод, что каждый жанр обладает своими средствами понимания этой действительности, которые доступны лишь ему. В речевом плане жанры различаются особенностями композиционной организации текста, типом повествования, характером пространственно-временного континуума, объемом содержания, художественными приемами и принципами организации речевых средств. Мы исходили из того факта, что, художественные тексты (в частности прозаические) развиваются на основе нехудожественных, смешанных или полухудожественных явлений письменности (мемуары, хроники и т. д.) и обладают определенной жанровой формой. Жанровой формой принято считать результат взаимодействия в литературном процессе художественных и нехудожественных жанров.

Актуализация роли авторской личности, необходимость создания документальных свидетельств о непростых, порой катастрофических событиях, происходящих на рубеже XX и XXI веков на Кавказе, привели к тому, что мемуары и дневники выступают в качестве наиболее активно используемых жанрово-видовых форм произведений «кавказского текста» русской литературы. Авторов, видимо, очень занимает напряжение между верностью «правде» того, как было, и свободой словесной и композиционной обработки этой правды. «Врать, преувеличивать, придумывать события нельзя, но что рассказать, а что нет, как написать, какую повествовательную позу принять, — твое авторское право», — декларирует позицию современного мемуариста А. Жолковский.

Современные авторы создают, как правило, «военные» дневники, поскольку дневник не только является самым «историческим» жанром, но и позволяет осознать «историю» не как государственную, а как приватную, личную. Но одновременно с этим проявляется явление, названное «парадоксом дневникового нарратива», когда личный опыт автора в глазах читателя приобретает качество всеобщности, то есть интерес к дневнику зиждется на слитности уникального и универсального.

В основу дифференциации исследуемых форм нами была положена позиция автора. Авторы мемуаров и дневников, пишущие о Кавказе, различаются по двум типам повествовательных стратегий: «самопрезентационной» и «исповедальной» (А. Большее), проявляющим разный «градус письма» или разную степень «языковой игры» (JI. Витгенштейн).

По отношению к автобиографической литературе следует особенно четко различать протагониста и нарратора и, видимо, признать существование в тексте мемуаров только второго. Нередкая в целом ряде рассматриваемых произведений контаминация двух повествованийисторического и автобиографического — позволяет сделать вывод о том, что авторы моделируют себя в качестве непосредственных свидетелей большой истории, для которых события истории и их собственное слово об истории равнозначны и являются составляющими авторского мифа.

Необходимо подчеркнуть, что в аналитике этого мифа самым проблематичным является описание субъекта высказывания.

В автобиографической литературе о Кавказе определяется граница, отделяющая то, что сегодня принято называть «травелогом» и собственно мемуарной прозой. Формулу первого можно представить так: Травелог=Пространству, что подразумевает ответы на вопросы «Где?» и «Что?» человек. Формула же второй — Мемуары=Времени — отвечает на вопрос «Когда?» и «Что?» человек. То есть в первом случае человек осмысляется и эстетизируется как феномен пространства, «Субъект Познания», Гений места, без которого места просто НЕТ. Во втором — как феномен времени, как «Субъект Действия», субъект истории, корректирующий ее основной нарратив своим индивидуальным, основанном на лично пережитом опыте повествованием.