Они помогают насаждать в народе страх, покорность. А страх рождается тогда, когда нет уверенности в собственной безопасности.
Рыбаков показывает в своем романе, что система страха держится на молчаливом непротивлении злу многих людей. Вот описание незаконного исключения из партии заместителя директора института Криворучко: «Стараясь не глядеть на Криворучко, члены бюро проголосовали за исключение его из партии». Все понимают, что совершается подлость, но никто не протестует.
Приведу и другой пример: не протестует против ареста Саши Панкратова дядя Марк. Во время разговора со Сталиным он совершает еще одно предательство — сообщает про «прямой провод» от Орджоникидзе к Ломинадзе.
Возникает внутренняя близость Рязанова с кремлевским диктатором. «Они стали внутренне близки, и это высоко вознесло Марка Александровича… Теперь Марком Александровичем руководил один Сталин».
Однако образ дяди Марка не лишен некоторой привлекательности. Рязанов — талантливый организатор. Главное дело его жизни — создание крупнейшего в мире металлургического комбината. Куда примитивнее и проще жизненные идеалы семейства Марасевичей или Юрия Шарока!
В романе «Дети Арбата» мы встречаемся с образами кровавых палачей, работников НКВД, верных исполнителей воли Сталина. Перед нами предстают реальные исторические фигуры (Ягода, Вышинский, Ежов, Поскребышев) и фигуры вымышленные (Юрий Шарок, Баулин, Дьяксв, Баранов). Довольно подробно описывается восхождение к высотам власти «тихого человека с фиалковыми глазами» — Ежова: работа в 1927 году в ЦК, руководящий пост в Казахстане, умелое проведение сталинской кадровой политики.
Страшно то, что фактический руководитель НКВД «свободен от всякого нравственного тормоза, от этических условностей». Под стать шефу НКВД и следователь Дьяков, который верит «не в действительную виновность людей, а в общую версию виновности».
Понятно, что суть следствия сводится к тому, чтобы «общую версию…
умело применить к данному лицу и создать версию конкретную". Подследственный для Дьякова — всего лишь единица, необходимая для протокола. Протокол же нужен для вынесения приговора.
Внутренне близок Дьякову подлец и предатель Юрий Шарок. Путь в «органы» лежит через отречение от родного брата, от Лены Будягиной и Саши Панкратова. Именно в НКВД молодой карьерист ощущает себя в безопасности: «Там его никто не тронет, они сами всех трогают». В Юрии Шароке в полной мере проявляются задатки приспособленца и изощренного палача.
Подобные качества быстро находят себе применение в НКВД. «Юра сразу привился в новых условиях, подошел этому учреждению…».
В «Детях Арбата» А. Рыбаков пытается раскрыть психологию Сталина. Мы видим те объяснения и оправдания, которые позволяли с легкостью обречь на смерть и страдания миллионы людей. Он считал, что только страдания вызывают величайшую энергию. А значит, можно было заставить народ голодать, трудиться через силу, посадить в лагерь. Народ надо было заставить пойти на жертвы. Для этого необходима сильная власть, способная внушать страх. А страх надо было поддерживать любыми средствами. Этими средствами являлись НКВД и ГУЛАГ.
Также особенно хороша была теория незатухающей классовой борьбы. В стране появились тысячи людей, подчиняющихся Сталину. В «Детях Арбата» показано несколько из них.
Следователь Дьяков «верил в не действительную виновность, а в общую версию виновности». Он запугивает Сашу Панкратова, играет на его честности. Он действует угрозами, уговорами, пытками, чем угодно. Пытается заставить Сашу подписать признание о несуществующих преступлениях.
У А. Рыбакова на примере одноклассника Саши Ю. Шарока мы видим, как люди становились моральными уродами. Это люди, стремящиеся к неограниченной власти, готовые на все, чтобы эту власть получить.
Они отказывались от чести, родных и любимых. И это страшно. «Нет невиноватых!» — вот лозунг этой чудовищной системы. Саша Панкратов не был преступником, наоборот, он был предан революции. Но его, как и тысячи других честных людей, погубило то, что он был самостоятельным человеком, высказывал собственные суждения, имел свое мнение.
В такой истории человек вынужден сделать выбор в пользу одной из сторон, потому что третьего ему не дано, и, по мнению Ю. Домбровского, именно так создается история. Делая свой выбор, каждый человек вносит свой вклад в историю и приобщается к этому вечному процессу. Согласно авторской концепции выстроена и система персонажей. Для подтверждения вечности исторического процесса автор представляет два промежутка исторического времени (Древний Рим и 30-е годы ХХ века), между которыми разница более чем в две тысячи лет и в каждом из которых существуют свои герои, но тем не менее они делают одинаковый выбор и представляют собой четыре варианта самоопределения в истории.
На разных этапах истории всегда воспроизводится четыре основных действующих лица: свободная личность (Христос, Зыбин), представитель социального зла (Сталин, Понтий Пилат, Нейман), предатель (Иуда, Корнилов, Куторга) и художник, творец, запечатлевающий для потомков это вечное противостояние (евангелисты, художник Калмыков). Для того чтобы правильно самоопределиться в истории, свободный человек, по Ю. Домбровскому, должен опираться на культурную память, в которой запечатлены все предыдущие версии этого вечного столкновения. Культурно-историческая память оказывается связующим звеном между современностью и историей.
Заключение
.
Литература
ХХ века выработала в своем развитии несколько понятий культуры:
— Культура как сила, одухотворяющая бытие.
— Культура как вечная драма.
— Культура как вечное противоборство добра и зла.
Примечательно, что во всех трех этих концепциях власть как источник давления, в двух последних концепциях как источник зла, отсюда столкновение, и острое противостояние человека и государства как вечных противостояний человеческого, то есть жизни, и нечеловеческого, что выражается в стремлении к прабащению.
Основа жизни в литературе 60-х годов — это свобода, только на этой основе могут существовать такие человеческие ценности, как культура, любовь, дружба, носителем которых и выступает человек.
Противостояние человека и государства в этой литературе изначально, носит онтологический характер, так как человек направлен на преодоление узких государственных рамок, он непосредственно устремлен к существованию именно «по ту сторону» государства, он тянется к другому человеку, а именно к истории и культуре, и, следовательно, этой своей устремленностью он выходит за пределы системы и подрывает основы этой системы, построенной по древнему принципу «разделяй и властвуй».
Задача государства в этой связи состоит в том, чтобы ликвидировать этот онтологический порыв. Государству необходимы рабы, а не творцы, которые тоже видят, они мыслят, они понимают и даже оценивают мир, но только исключительно в рамках, которые указаны государством. Если государство в этой связи подавляет человека — то закономерна и гибель всего человечества, так как тогда сам человек служит только силе.
Движение антисталинской темы в художественной литературе состоит в движении от непосредственного обличения сталинизма — к размышлению над тем, что именно могло произойти с народом, которого заставили и который согласился принять ложь за правду.
Образ жизни в «системе» хорошо показан в культуре как официальной в 30-е годы, так и разоблачается в литературе описывающей другую сторону жизни в этот период.
Появление литературы, разоблачающей репрессивный характер тоталитаризма показывает, как система довлеет над человеком. Отсюда и вытекает проблема острой социальной разобщенности, которую тоталитарная система насадила в умах людей.
Несмотря на то, что лагеря ГУЛАГА полсе 1953 года постепенно прекратили своё существование, однако люди, отбывавшие, в них заключение и уже находящиеся на свободе воспринимаются «зеками».
Задача авторов, которые описали оборотную сторону тоталитаризма была в том, чтобы показать конфликт между человеком (человеческим началом в нем) и выстроенной машиной уничтожения, созданной в годы тоталитаризма. Система в этих произведениях обретает отчетливые, жесткие формы, воссоздавая обстановку духовного рабства, в котором человек не волен поступать в соответствии со своими человеческими желаниями и свойствами, так как он находится в подчинении у законов и норм, которые лежат в основании лагерной жизни.
1. Араловец Н. А. Потери населения советского общества в 1930;е годы: проблемы, источники, методы изучения в отечественной историографии // Отечественная история. 1995. № 1. С. 135—146.
2. Баберовский Й. Красный террор: история сталинизма. — М.: РОССПЭН, 2007. — С. 37. — 278 с.
3. Берютти М. Экзистенциалистские позиции в лагерной прозе Варлама Шаламова// IV Международные Шаламовские чтения. Москва, 18—19 июня 1997 г.: Тезисы докладов и сообщений. — М.: Республика, 1997. — С. 53−66.
4. Владимов Г. Возвращение к реализму / Г. Владимов // Вопросы литературы. — 2001. — № 9−10. — С. 222−248.
5. Блюм А. В. Советская цензура эпохи большого террора // Индекс/Досье на цензуру: журнал. — 1997. — № 2.
6. Домбровский Ю. Факультет не нужных вещей. М. АСТ: Астрель. 2011.
7. Кваша А. Цена побед / А. Кваша // СССР: демографический диагноз / сост. В. И. Мукомель. М.: Прогресс, 1990. С. 241—251.
8. Красный террор // Революция и гражданская война в России: 1917—1923 гг. Энциклопедия в 4 томах. — 1-е. — Москва: Терра, 2008. — Т. 3.
9. Мартиросян А. Б. 200 мифов о Сталине. Т.2: Сталин и репрессии 1920;х — 1930;х годов. — М.: Вече, 2008.
10. Рыбаков А. Дети Арбата. М. 1992.
11. «Тоталитаризм в Европе ХХ века: из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления» Институт всеобщей истории РАН, 1996, стр. 37.
12. Шрейдер Ю. Ему удалось не сломаться // Сов. библиография. 1988. № 3. С. 65.
13. Шаламов В. Колымские рассказы. М.: Сов. Россия, 1992. Т. 1. С. 265.
14. Хайек Ф. Дорога к рабству. М. 2005., с. 25.
15. Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930;е годы. — Москва: РОССПЭН, 1996.
16. Хлевнюк О. В. — Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2010.
Хайек Ф. Дорога к рабству. М. 2005., с. 25.
Хлевнюк О.В. — Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2010 г., с. 66.
«Тоталитаризм в Европе ХХ века: из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления» Институт всеобщей истории РАН, 1996, с. 37.
Хлевнюк О.В. — Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2010 г., с. 72.
Хлевнюк О.В. — Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2010 г., с. 85.
Домбровский Ю. Факультет не нужных вещей. М. АСТ: Астрель. 2011., с. 52.
Домбровский Ю. Факультет не нужных вещей. М. АСТ: Астрель. 2011., с. 53.
Домбровский Ю. Факультет не нужных вещей. М. АСТ: Астрель. 2011, с. 55.
Рыбаков А. Дети Арбата. М. 1992.
