Горизонталь власти

Такой подход нашел отражение и в некоторых новейших конституциях. Например, в Конституции Венесуэлы 1999 г. предусматривается разделение властей не только по горизонтали, но и по вертикали — & quot;публичная власть распределяется между муниципальной властью, властью штатов и общенациональной властью" (ч. 1 ст.

136). По Конституции Хорватии 1990 г. государственная власть ограничена правом на местное и региональное самоуправление (ч. 1 ст. 4). В п.

4 ст. 3 Конституции Киргизии говорится о разграничении функций и полномочий государственных органов и органов местного самоуправления.

Таким образом, к многозначности термина «разделение властей» времен Монтескье и Локка прибавились еще четыре понятия — разделение полномочий центральных и региональных органов государственной власти, а также разграничение полномочий органов местного самоуправления и органов государственной власти разных уровней, что на практике не способствует развитию народовластия, а наоборот, приводит к разделенности общества на всех уровнях, его неспособности влиять на публичную власть. Применительно к человеку, по мнению Эриха Фромма, — к его одиночеству, ощущению ничтожности и бессилия.

3.2 Особенности взаимодействия ветвей власти Среди основных направлений взаимодействия органов законодательной власти с другими органами государственной власти и правоохранительными органами (органами правопорядка) можно выделить следующие:

— принятие законов и контроль за исполнением законодательства в сфере обеспечения правопорядка;

— обращение палат парламента в КС РФ с запросами о толковании Конституции РФ, касающимися обеспечения конституционного правопорядка;

— утверждение указов Президента РФ о введении военного или чрезвычайного положения, а также решение вопроса о возможности использования Вооруженных Сил РФ за пределами ее территории;

— направление в соответствующие конституционные (уставные) суды депутатских и парламентских запросов о соответствии правовых актов Конституции РФ и/или конституции (уставу) субъекта Российской Федерации;

— рассмотрение обращений и прием граждан депутатами по вопросам обеспечения правопорядка и конституционных прав граждан;

— реагирование на поступившие обращения граждан в сфере обеспечения правопорядка путем направления парламентских и депутатских запросов в компетентные органы власти, обращений в суд с заявлениями о защите прав и законных интересов граждан;

— заслушивание отчетов руководителей федеральных, региональных исполнительных и правоохранительных органов о состоянии законности и правопорядка в соответствующих публичных территориальных образованиях;

— рассмотрение, назначение (согласование) кандидатур соответствующих руководителей исполнительных и правоохранительных органов, функционирующих на федеральном и региональном уровнях.

Из представленного перечня видно, что многие из таких форм взаимодействия законодательных органов власти с другими органами государственной власти в сфере обеспечения правопорядка осуществляются именно посредством не законотворческой, а парламентско-контрольной деятельности. Причем наибольший эффект в парламентско-контрольной деятельности по обеспечению правопорядка достигается посредством реализации полномочий не парламента или его палат, функционирующих коллегиально при соблюдении определенной процедуры, а отдельных депутатов.

В число правомочий депутата по обеспечению правопорядка в литературе предлагается включать: обычные внесудебные депутатские обращения, депутатские запросы и вопросы, требования принять меры по немедленному пресечению обнаружившегося нарушения прав граждан, депутатские предложения по совершенствованию правопорядка, направление обращений в органы судебной власти, инициирование парламентских запросов и расследований, посещение органов и организаций и многое другое [6, с. 52 — 53].

Особенно это проявляется при взаимодействии депутатов с судебными и правоохранительными органами, непосредственно обеспечивающими режим конституционной законности и правопорядка.

Выделяют следующие основные формы обеспечения правопорядка депутатами представительных (законодательных) органов в правоохранительной сфере: 1) инициирование депутатами обращений палат в высшие судебные органы; 2) направление депутатами в КС РФ, конституционные (уставные) суды субъектов Российской Федерации запросов о соответствии правового акта Конституции РФ или основному закону субъекта Российской Федерации соответственно; 3) обращение депутатов в суд с заявлениями о защите прав и законных интересов граждан [6, с. 55 — 71].

При этом важно обратить внимание на то, что иногда нормативно закрепляется возможность обращения лишь группы депутатов, что ставит вопрос о коллективном обращении. Например, в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ среди субъектов обращения с запросом в КС РФ перечисляются Совет Федерации, Государственная Дума, одна пятая членов Совета Федерации или депутатов Государственной Думы. Определенная размытость такой конституционной формулы дает некоторым авторам основания предположить, что право на конституционный запрос принадлежит не группе депутатов Государственной Думы, а каждому депутату в отдельности [4, с. 17 — 19].

Вслед за таким суждением некоторые авторы полагают, что депутаты Государственной Думы поставлены в более выгодное по сравнению с членами Совета Федерации положение, что проистекает из нескольких различных конституционно-правовых статусов соответствующих субъектов (депутаты — представители всего народа, а члены Совета Федерации представляют органы законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации). Сказанное позволяет им прийти к выводу, что депутат Государственной Думы как первично опосредованная персонификация народного суверенитета и носитель свободного мандата вправе действовать от имени всего народа, может ставить вопрос о соответствии принимаемых государственных нормоустанавливающих актов учредительной воле народа, выраженной в Конституции РФ, то есть инициировать конституционно-судебное разбирательство по данному вопросу [6, с. 58 — 59].

С учетом необходимости буквального толкования Конституции РФ, условного единства конституционно-правового статуса российского парламентария представляется, что в рассматриваемом случае речь должна идти все же о коллективном обращении группы депутатов Государственной Думы или членов Совета Федерации, несмотря на возможную эффективность и оперативность индивидуальных обращений депутатов.

Другим важнейшим инструментом парламентского контроля над исполнительной властью, оказывающим ощутимое воздействие на укрепление правопорядка, является заслушивание ежегодных отчетов о деятельности Правительства РФ и высших исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации. На таких заседаниях также заслушиваются руководители правоохранительных органов на соответствующем территориальном уровне, где парламентариями дается оценка состоянию законности и правопорядка. В связи с этим следует положительно оценить принятие Закона РФ о поправке к Конституции РФ от 30.

12.2008 N 7-ФКЗ «О контрольных полномочиях Государственной Думы в отношении Правительства Российской Федерации», в соответствии с которым изменены положения ч. 1 ст. 103 и ч. 1 ст. 114 Конституции РФ, установившие обязанность Правительства РФ ежегодно отчитываться о своей деятельности, в том числе по вопросам, поставленным Государственной Думой.

На основании этих конституционных изменений в законодательство субъектов Российской Федерации внесены соответствующие коррективы, в результате которых окончательно сформирована практика заслушивания отчетов и докладов руководства исполнительных органов регионов о состоянии государственных дел и правопорядка, что способствует усилению роли региональных парламентов как контрольных органов и укреплению правопорядка в субъектах Российской Федерации в целом. Однако, к сожалению, институт парламентского контроля не нашел отражения ни в Конституции РФ, ни в большинстве учредительных актов субъектов Российской Федерации.

Таким образом, законодательная власть оказывает определяющее воздействие на конституционно-правовой механизм формирования и обеспечения правопорядка, на другие органы государственной власти, включая правоохранительные структуры (органы правопорядка), осуществляет не только законодательное регулирование, но и контрольно-реагирующие функции, направленные на укрепление конституционной законности и формирование качественного правопорядка в России.

Заключение

В Российской Федерации власть разделена на три ветви: исполнительную, законодательную и судебную. Законодательная власть имеет своей целью регулирование жизни общества путем принятия нормативно-правовых актов, законов, выработки определенных норм и правил поведения в обществе. Законодательная власть должна действовать в интересах всего общества, всех его членов, разрабатывать законы, которые способствуют улучшению жизни в государстве.

Несмотря на то что все ветви власти полностью самостоятельны и независимы друг от друга, выполняют свои функции, обладают своими сферами деятельности и определенным объемом полномочий, будет ошибкой утверждать, что законодательная власть в определенной степени не оказывает косвенного влияния на деятельность органов исполнительной и судебной властей. Ведь именно законы определяют все конкретные особенности организации и функционирования исполнительной и судебной властей. Однако принцип разделения властей предполагает, что законодательная власть обладает первостепенной, определяющей ролью.

В Российской Федерации сформирована эффективная система сдержек и противовесов, целью которой является сдерживание центробежных тенденций узурпации власти органами какой-либо из ветвей власти либо должностными лицами. Реализация механизма сдержек и противовесов, обеспечивающего подлинное органическое разделение властей в условиях правового государства, осуществляется в рамках взаимодействия всех трех ветвей государственной власти. Именно формирование сбалансированной системы взаимодействия законодательной, исполнительной и судебной властей, основанной на специализации их полномочий и ограничении системой взаимного контроля, является необходимым условием становления правового государства в Российской Федерации.

Список литературы

Акирейкин Д. А. М. О. Меньшиков о концепции «сильной власти» в Российской империи в начале XX в. // История государства и права. 2014. N 2. С. 3 — 6.

Осавелюк А. М. Форма правления и государственный режим по Конституции Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2014. N 2. С. 22 — 25.

Карасев А.Т., Морозова А. С. Глава государства в системе разделения властей: некоторые вопросы характеристики полномочий // Конституционное и муниципальное право. 2013. N 8. С. 35 — 37.

Авакьян С. А. Конституционное право России: Учеб. пособие: В 2 т. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Норма; Инфра-М, 2011. 863 с.

Гессен В. М. Основы конституционного права. Пг.: Право, 2014. 445 с.

Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства: Монография. М.: Инфра-М, 2013. 426 с.

Енгибарян Р. В. Конституционное развитие в современном мире. Основные тенденции. М.: Норма, 2013. 575 с.

Религиозное народовластие: сущность, определяющие компоненты и основные вопросы. СПб.: Петербург, 2012. 416 с.

Страшун Б. А. Народное представительство: его содержание, роль и перспективы в современном мире // Народное представительство в современном мире: Материалы круглого стола (Москва, 3 февраля 2012 г.) / Под общ. ред. Б. А. Страшуна и А. Ш. Будаговой. М.: Изд. центр МГЮА имени О. Е. Кутафина, 2013. С. 4 — 11.

Страшун Б. А. Народное представительство и вопрос о некоторых его перспективах // Конституционный строй России / Вып. 5. 2015. N 3. С. 86 — 95.

Радько Т.Н., Лазарев В. В., Морозова Л. А. Теория государства и права: Учебник. М.: Проспект, 2012. 568 с.