Анализ текста рассказа А.П. Чехова

.& quot; или: «Гусев, твой командир крал?». «Говоря о хрупкости человеческой жизни, писатель не сосредоточивается на горести по этому поводу, но стремится отнестись к ней как к событию мировой истории — событию безусловному и потому претендующему на абсолютное значение. По Чехову, нет иного бытия, кроме конкретности «голоса» человека, предстоящего смерти; все, что человек говорит и делает в жизни, он говорит и делает в последний раз. Жизнь, понятая как применение своего голоса, и голос, понятый как звучащая или не прозвучавшая мысль об окружающем Целом Мироздания, оказываются тождественными понятиями. Умирающий Гусев теряет связь своего тела с точкой видения, про должая свое стремление «приласкать» окружающий его мир, представленный маленькой злой лошадью: «Запахло навозом и сеном.

Понурив головы, стоят у борта быки. Раз, два, три… восемь штук! А вот и маленькая лошадка. Гусев протягивает руку, чтобы приласкать ее, но она мотну ла головой, оскалила зубы и хочет укусить его за рукав. — Прроклятая…

— сердится Гусев"; «Спит он два дня, а на третий в полдень приходят сверху два матроса и выносят его из лазарета». Равнодушие к смерти, которое демонстрируют герои «Гусева», основано на интуитивной уверенности в том, что бытие любого живого существа выходит за границы биологического существования его организма. Живое единственное место чеховского героя никогда и никем не будет занято, оно всецело и навечно принадлежит только ему, поскольку его судьба есть частный случай и неотъемлемая часть судьбы Вселенной. Они обладают жизнью как таковой, организованной во круг их точки зрения на мир, однако, поскольку их сознание есть репрезентация сознания Вселен ной, жизнь оказывается единой со всем сущим; смерть оказывается не так страшна, страшно не успеть совершить поступок, сдвигающий к Бытию. Гусев боится умереть, так как из-за этого его брат лишится помощника в воспитании детей. Любой и каждый поступок в художествен ном мире Чехова совершается на фоне вечности и на зыбкой границе между жизнью и смертью. Отсюда особая ответственность за свою жизнь, присущая чеховским героям, она совпадает по смыслу и онтологически с ответственностью за все Мироздание в целом.

В этих условиях существования личной точки зрения и памяти человека внутри образованного им мира не-бытие оказывается невозможным, и потому после смерти Гусева происходят события, указывающие на его необходимость бытию настолько же, насколько бытие было необходимо ему. Достигается это следующим способом: из эпизода полностью исключается участие людей, точка повествования обретает глобальный характер, охватывая гигантские объемы вещества — «море», «небо», «свет» и пр. Чехов создает здесь точку видения непосредственно от самой живой реальности Мироздания: «А наверху в это время, в той стороне, где заходит солнце, скучиваются облака; одно облако похоже на триумфальную арку, другое на льва, третье на ножницы… Из-за облаков выходит широкий зеленый луч и протягивается до самой средины неба; не много погодя рядом с этим ложится фиолетовый, рядом с ним золотой, потом розовый… Небо становится нежно-сиреневым. Глядя на это великолепное, очаровательное небо, океан сначала хмурится, но скоро сам приобретает цвета ласковые, радостные, страстные, какие на человеческом языке и назвать трудно». Эта точка фиксирует события в жизни моря как не менее ценные, чем события общественной жизни человечества, утверждается бытие Целого, которое принципиально невозможно без своей необходимой части — Гусева. Все, что происходит в определенном месте и в определенное время, принадлежит мировой истории, обладающей качеством одновременности.

Заключение

.

Подведем итоги. В произведении писателя возможная история позволяет не просто создать альтернативный вариант жизни главного героя, а восполнить и преодолеть тотальную анарративность текста. Повествовательная структура «Гусева» держится на «каркасе» потенциальных событий: кульминационные моменты произведения — это не то, что случилось, а то, что могло бы произойти в неожиданных обстоятельствах. Также Чехов изображает смерть в качестве потенциального события, в результате чего прецедентность повествуемого мира раскрывается на новом уровне. Нам известно, что смерть неизбежна, подобно основным моментам семейной и профессиональной жизни ученого, однако мы не знаем, когда и где она настигнет героя. Автор выстраивает трагическую интригу, весь смысл которой заключается в ожидании неотвратимой гибели персонажа. На событийном уровне всякий рассказ действительно построен на частном случае, это «небольшое по объему изображенных явлений жизни <…> прозаическое произведение» воплощает преимущественно одну из сущностных черт персонажа. Однако независимо от воли автора в рассказе через архетипические мотивы реализуется сущностная модель бытия, определяющая место человека в мире-пространстве и, как следствие этого, представления о человеке как носителе «общепринятых» нравственных положений. В заключение следует подчеркнуть: чеховский текст, безусловно, повествователен, однако он содержит новый тип события, который лишь частично разработан в классической литературе и может быть условно назван потенциальным.

Список литературы

Бахтин М.М. К философии поступка // Бахтин М. М. Собрание сочинений. Т. 1. Философская эс тетика 1920;х гг. — М., 2003.

Бергсон А. Творческая эволюция. — М., 1998.

Бергсон А. Опыт о непосредственных данных со знания // Бергсон А. Собрание сочинений. Т. 1. — М., 1992.

Вернадский В. И. Несколько слов о ноосфере // Вернадский В. И. Труды по философии естествознания. — М., 2000.

Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Женетт Ж. Фигуры. Т. 2. — М., 1998.

Катаев В. Б. Истинный мудрец // Философия Чехова. Материалы Международной научной кон ференции (Иркутск, 27 июня — 2 июля 2006 г.) — Иркутск, 2008.

Лосский И. О. Мир как органическое целое // Лосский И. О. Избранное. — М., 1991.

Рикер П. Время и рассказ. Т. 2. М.; СПб., 2000.

Тюпа В. И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей») А. П. Чехова. — Тверь. 2001.

Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Вопросы философии. 1989. № 9. Хармс Д. Случаи и вещи. — СПб., 2003.

Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем. В 30 т. — М.: Наука, 1974;1983.

Чудаков А. П. Поэтика Чехова. М., 1971.

Шмид В. Проза как поэзия. Статьи о повествовании в русской литературе. — СПб., 1994.

Шмид В. Нарратология. — М., 2003.