Из этого следует, что момент юридического окончания преступления с материальным составом напрямую зависит от тех последствий, обязательность наступления которых обозначена в конкретной статье Особенной части УК РФ. В случае если такие последствия вовсе не наступают по независящим от виновного лица обстоятельствам или наступают в меньшем объеме (например, когда врезультате действий виновного, направленных на убийство, причиняется вред здоровью потерпевшего), при наличии иных необходимых признаков содеянное следует квалифицировать как неоконченное преступление (покушение на преступление).При установлении определенных в законепоследствий содеянного в случаях, когда они являются альтернативными признаками состава, принципиальное влияние на квалификацию оконченного преступления имеют те из них, которые наступают в полном, по смыслу закона, объеме. Для установления момента окончанияпреступления с материальным составом первостепенное вниманиеследует обращать на юридические (зафиксированные в законе), а нена реально наступающие или возможные последствия содеянного (личного или материального характера). При этом для квалификации содеянного как оконченного преступления важно, чтобы наступление юридически описанных последствий охватывалось умысломвиновного. То есть в данном случае должен быть установлен конкретизированный умысел, которым охватываются в полном объеме тепоследствия, что зафиксированы в законе. В юридических публикациях отмечается, что на практике окончание преступления с материальным составом далеко не всегдаассоциируется с наступлением описанных в законе последствий. Правоприменитель в этом отношении недостаточно внимательноотносится к изложенным в научной и учебной литературе рекомендациям и правилам квалификации.
В связи с чем обращается внимание на различную трактовку терминов «конец преступления» иего «окончание». Учитывая это обстоятельство, полагают ученые, следует более внимательно относиться к вопросу завершенностипосягательства в тех преступлениях, объективная сторона которыхсодержит указание на последствия. Момент юридического окончания преступлений с формальным составом связан с полным выполнением деяния, описанного вдиспозиции конкретной статьи закона. В этом случае наступлениепоследствий не принципиально для квалификации содеянного какоконченного преступления. Выполнение указанного в диспозициистатьи Особенной части УК РФ деяния (действия или бездействия), по мысли законодателя, само по себе опасно и причиняет вред объекту уголовно-правовой охраны или ставит его под угрозу причинения вреда. При этом надо заметить, что при квалификации содеянного нужно учитывать объемы деяния, поскольку диспозиция статьи закона дает неполное представление о нем. Иначе выходит, чтопреступление с формальной конструкцией состава всегда следуетпризнавать оконченным на этапе покушения. Как указывает Н. К. Семернёва, использование законодателем формальных конструкций составов преступлений избавляетправоприменителя от необходимости доказывать наличие материального, физического и иного «зримого» вреда.
В качестве примерапреступления с формальным составом можно назвать неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средствомбез цели хищения (ст. 166 УК РФ), объективная сторона которогоописана весьма емко, а момент юридического окончания этого преступления на практике связывается с выполнением активных действий по угону транспортного средства. По общему правилу, неоконченным следует признавать преступление с формальной конструкцией состава в том случае, когда виновное лицо по объективным причинам не выполняет всех действий, образующих объективную сторону конкретного преступления. Между тем определение момента юридического завершения преступления с формальной конструкцией состава имеет некоторуюспецифику, что, как и в случае с материальными составами, связанос особенностями изложения нормативного материала. Ввиду особенностей причинения вреда объекту уголовно-правовой охраныпризнаки уголовно наказуемых деяний могут быть описаны в законе по-разному. Так, если в одном случае возможность привлеченияк уголовной ответственности за преступление с формальным составом может быть обусловлена совершением лишь одного действия (ст. 128.
1, 139, 200.
1 УК РФ и др.), то в других ситуациях законодателю приходится описывать несколько возможных способов выполнения деяния (ст. 131, 150, 205, 222, 228 УК РФ и др.). По этой причинеособое внимание следует уделить законодательным конструкциямединичных сложных преступлений с формальными составами. Уголовно-правовая теория и практика придерживаются правила, согласно которому в преступлении с формальным составом сальтернативными действиями момент его юридического окончаниясвязан с совершением виновным хотя бы одного из указанных в диспозиции действий. Примером такого преступления является ст. 228УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ или иханалогов, а также соответствующих наркосодержащих растений. Всвязи с чем действия лица, которое полностью выполняет одно илинесколько из описанных в законе действий, а другое не доводит доконца (например, приобретает наркотические средства, но при попытке их перевезти его задерживают сотрудники правоохранительных органов) справедливо квалифицировать как оконченное преступление. Покушение на преступление в составах с альтернативнымидействиями возможно лишь в тех ситуациях (касающихся особенностей выполнения деяния), когда лицу не удается в полном объемевыполнить ни одно из альтернативных преступных действий. Однако в тех случаях, когда, описывая преступное деяние, законодатель конструирует диспозицию посредством указания наобязательность совершения нескольких действий, вопрос о моменте юридического завершения такого преступления решается инымобразом.
Поскольку для наличия состава преступления необходимовыполнить несколько последовательных действий (так, например, состав изнасилования по ч. 1 ст. 131 УК РФ будет иметь место в томслучае, если виновное лицо совершит половое сношение с применением насилия, угрозой ее применения к потерпевшей или другимлицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей), то и юридическое завершение этого преступления связано сналичием их совокупности. Если лицо не выполняет в полном объеме всех указанных в диспозиции статьи Особеннойчасти УК РФ действий, то следует говорить о неоконченном преступлении. Преступления с усеченным составом характеризуются тем, чтомомент их юридического завершения связан с началом выполненияуказанного в законе деяния, образующего признак объективной стороны. По своей сути усеченные преступления представляют собойспециальные случаи криминализации покушения на преступление. Таковы, к примеру, составы разбоя (ст.
162 УК РФ) и посягательствана жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ).Если состав оконченного преступления сконструирован по типуусеченного, то покушение на такое преступление невозможно, поскольку «покушение» в данном случае образует состав оконченногопреступления. Показательна в этом отношении позиция высшей судебной инстанции. Аналогичным образом в апелляционном определении по делу.
Васильева и других лиц Верховный Суд Российской Федерации указал, что посягательство на жизнь сотрудника правоохранительногооргана считается оконченным преступлением с момент осуществления действий, направленных на лишение его жизни. Вместе с тем конструирование преступления с усеченным составом не исключает возможности выполнения приготовительныхдействий, подлежащих юридической оценке. Приговором Ярославского областного суда Косков был осужденпо ч. 1 ст. 30, п. &# 171;а", «в», «г» ч.
2 ст. 162 УК РФ. Он был признан виновным в приготовлении к разбойному нападению. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. Косков, работая кладовщиком у частного предпринимателя Широковой, узнал о наличии у нее крупных денежных сумм и банковского счета и, имея при этом денежные долги, решил совершитьразбойное нападение на Широкову с целью хищения ее имущества. Для участия в преступлении он намеревался привлечь К., работавшего сторожем в помещении детского комбината, где находилсяофис Широковой. В течение нескольких дней Косков склонял его ксовершению планируемого преступления. На одной из встреч Косков согласовал с К.
их действия, планируемые во время нападенияна Широкову. Как предлагал Косков, он совместно с К., вооружившись ножом либо пистолетом, имевшимся у К., в заранее оговоренное время должен был проникнуть в квартиру Широковой, котораядоверяла К. и могла открыть ему дверь. Затем Косков, угрожая насилием и используя пистолет либо нож, хотел заставить ее выдатьденежную сумму не менее 1500 долларов США и выписать банковский чек на предъявителя, после чего он собирался связать Широкову, закрыть ее в квартире, получить по чеку деньги и скрыться изгорода. Однако К.
от участия в преступлении отказался и явился вмилицию, в связи с чем Коскову не удалось совершить разбойноенападение по не зависящим от него причинам. Как видно из приведенного примера, действия Коскова, выразившиеся в неудачной попытке привлечь для совершения разбойногонападения К., признаны судом созданием условий для совершенияпреступления с усеченной конструкцией состава и были квалифицированы как приготовление к разбойному нападению. Вывод о возможности приготовления к преступлениям с усеченным составом теоретически аргументирован и подтверждается судебной практикой. Точное установление момента начала и окончанияпреступного посягательства напрямую зависит от правильного толкования признаков конкретного деяния, описанного в уголовном законе. С течением времени наиболее типичныеквалификационные проблемы неоконченного преступления получили отражение в ряде постановлений высшей судебной инстанции. Однако можно заметить, что разъяснения последних лет, даваемые Пленумом Верховного Суда Российской Федерации не всегда точно следуют вектору развития уголовно-правовойдоктрины и складывающейся практике. Специалисты отмечают, чтонередко разъяснения высшей судебной инстанции страны не тольконе облегчают правоприменительную деятельность, а наоборот, ещебольше затрудняют ее и запутывают, что в свою очередь порождает споры среди специалистов. Допустима и обратнаясвязь: недостаточная теоретическая разработка многих проблем иотсутствие согласия среди специалистов в конечном итоге приводитк «вольным» интерпретациями терминологии уголовного закона исозданию противоречивых правил квалификации Верховным Судом Российской Федерации. В связи с чем следует резюмировать, что одной из актуальных задач уголовно-правовой науки являетсяразработка проблем института неоконченного преступления.
Представляется, что создание относительно непротиворечивой концепции неоконченного преступления позволит решить многие проблемы, связанные с установлением на практике и описанием в законемомента окончания преступления, а также будет способствоватьпреодолению ряда иных прикладных трудностей. В юридической литературе вопрос разграничения продолжаемых преступлений от множественности преступлений носит дискуссионный характер. Особенно это проявляется при составлении статистической отчетности за проведенную работу в правоохранительныхорганах, где результаты оцениваются по количеству уголовных дел. Многоэпизодные дела предпочтительнее для практиков, что нельзя сказать о вопросах правильной квалификации в этих случаях. Внастоящее время институт продолжаемого преступления рассматривается и в других преступлениях, например, в истязании, служебномподлоге и т. д.Как отдельные преступления, которые могут составлять множественность преступлений, квалифицируются общественно опасныедеяния, состоящие из ряда однородных (тождественных) посягательств, при условии отсутствия доказательств на совершение преступления с единым умыслом для достижения единой цели, единогопреступного результата с учетом момента окончания конкретногопреступления. Поскольку, принцип субъективного вменения, означает, чтоуголовная ответственность может наступить только при наличииопределенного психического отношения лица к своему деянию, носящему характер общественно опасного и причиняющего вред интересам личности, общества или государства. Это положение, в первуюочередь, касается квалификации продолжаемых преступлений. Вданном случае, этот принцип представляется исключительно важным, поэтому доказывание данного факта является очевидным и необходимым. Постановление Пленума Верховного Суда СССР № 23 от 4 марта 1929 г.
&# 171;Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям" отмечало, что продолжаемое преступление — это преступления, складывающиеся из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление. Исходя из этого, можно прийти к выводу, что продолжаемоеединое преступление напрямую связано с поведением субъекта преступления. Оно, в свою очередь, обладает характерными признаками:
слагается из двух или более тождественных или однородных, последовательно совершенных общественно опасных деяний, которые содержат признаки конкретного состава преступления. Некоторые авторы допускают включение сюда повторяемость признаков административных проступков. Но здесь есть вероятность смешения двухинститутов: — административной преюдиции и продолжаемого преступления. Для продолжаемого преступления, все же характерно кратное преступное поведения субъекта. Далее при совершении продолжаемого преступления между деяниями должны быть временные промежутки, но при условии, что этидеяния должны быть последовательно совершенными. Также необходимо обратить внимание на тот факт, что при продолжаемом преступлении присутствует ряд однородных последствий, находящихсяво взаимосвязи с деяниями, не утратившими правовое значение дляквалификации. Поэтому если этого признака нет, то налицо либоединичное простое преступление, либо совокупность, при условииразнородных последствий. Тождественно-однородные деяния должны носить характер идентичности по форме, способам, приемам ит.д., это характерно, например, для хищения.
При этом, повторяемыедеяния должны быть направлены на один и тот же объект черезпредмет или потерпевшего от посягательства. Для продолжаемого преступления характерно наличие единого умысла направленного на единый общий результат. Таким образом, характерными признаками продолжаемых преступлений являются условия, при которых общественно опасные деяния совершаются не непрерывно, а возобновляемыми во временитождественными или однородными действиями, направленными надостижение единого общего результата, с единым умыслом на их совершение. Поэтому, решая, одно или несколько преступлений совершил виновный, необходимо иметь в виду особенности законодательной конструкции конкретных составов преступлений. Именно поэтим признакам мы отличаем продолжаемое преступление от множественности. Если говорить о множественности преступлений, то здесь онитоже могут состоять из тождественных, однородных либо разнородных преступлений. Но институт множественности характеризуетсясамостоятельными отличительными признаками: каждое из двух илиболее общественно опасных деяний, предусмотрено уголовным законом в качестве преступления; в каждом из совершенных общественноопасных деяний устанавливается состав конкретного преступления;
каждое из этих преступлений сохраняет свою юридическую значимость на момент вынесения приговора в суде. Множественность преступлений исключается, если хотя бы по одному из двух совершенных преступлений истек срок давности привлечения к уголовной ответственности, либо истек срок давности исполнения обвинительногоприговора, либо погашена или снята судимость, либо имеется акт амнистии или помилования, погашающий его уголовно-правовые последствия. Каждый вид множественности преступлений имеет своиособенности, порождает соответствующие правовые последствия ихарактеризуется присущими только ему признаками. Проанализируем проблему неоднозначности подхода к вопросу о разграниченииналоговых преступлений, выраженных в уклонении от уплаты налогов, сборов и страховых взносов сюридических и физических лиц на длящиеся и продолжаемые противоправные деяния. В соответствии со статьями 198 и 199 Уголовного кодекса Российской Федерации, уголовная ответственность за налоговые противоправные деяния наступает только в случае неуплаты налогов, сборов и страховых взносов с юридических и физических лиц в крупном или особо крупном размере. Следовательно, при квалификации данных преступлений, важным фактором является установление момента их окончания, что, в свою очередь, влияет на определение размера последствий противоправного деяния и форме юридической ответственности. Не существует единого мнения о том, относятся ли налоговые преступленияк продолжаемым или длящимся. Так, А. И. Рарог утверждает, что составы налоговых преступлений относятся к длящимся деяниям. В то же время, Ю. Ф. Кваши считает, что отсутствие в диспозиции ст. 198 УК РФ такого квалифицирующего признака, как неоднократность, означает, что данное преступление по смыслу закона носит продолжаемый характер. Существует мнение о том, что уклонение физического или юридического лица от уплатыналогов, сборов или страховых взносов может выступать как в форме длящегося, так и в форме продолжаемого единого преступного деяния. Ученые, придерживающиеся данной позиции, считают, что примером длящегося налогового преступления будет ситуация, при которой налогоплательщиком НДФЛ не будет предоставлена налоговая декларация за налоговый период и, соответственно, неуплачен налог. При выявлении правонарушения в следующем налоговом периоде камеральной проверкой, в случае обнаружения признаков состава преступления, в отношении налогоплательщика может быть возбуждено уголовное дело. В этом случае будет иметь место единичное бездействие по непредоставлению налоговой декларации за налоговый период, сопряжённый с последующим длительным, на протяжении нескольких месяцев, невыполнением обязанности поуплате единого налога в крупном размере, указанное деяние следует считать длящимся. Примером же продолжаемого преступления будет следующая ситуация. Налогоплательщик.
НДФЛ, осуществил противоправное деяние в одном налоговом периоде, временно прервал осуществление незаконного бездействия, а затем в последующих налоговых периодах вновь не предоставилналоговую декларацию, имея тот же умысел, в его действиях будет наличествовать состав продолжаемого налогового преступления, поскольку его деяния охватываются единым умыслом. Вместе с тем, согласно Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28декабря 2006 г. № 64 г. «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления», моментом окончания преступления, предусмотренного статьями198 и 199 УК РФ, следует считать фактическую неуплату налогов, сборов и страховых взносов в срок, установленный налоговым законодательством. Срок уплаты налогов, сборов и страховых взносов является обязательным элементом налогообложения и представляет собой календарную дату, установленную или определяемую в соответствиис налоговым законодательством и являющуюся последним днем, когда должна быть произведенауплата соответствующего налога, сбора или страхового взноса. В соответствии со статьей 57 Налогового Кодекса, сроки уплаты налогов, сборов и страховыхвзносов устанавливаются применительно к каждому налогу, сбору или страховому взносу. Позиции о том, что состав рассматриваемых налоговых преступлений считается оконченным вмомент истечения срока уплаты соответствующего налога, сбора или страхового взноса, придерживается Н. Ф. Кузнецова, полагающая, что ввиду законодательного установления конкретных сроков уплаты налогов, сборов и страховых взносов, преступление будет считаться оконченным по истечении данных сроков. Следовательно, в случае повторной неуплаты обязательного платежа в следующем финансовом году, преступное деяние не будет считаться ни длящимся, ни продолжающимся, так как будет образовывать новый состав преступления. Если срок совершения налогового преступления значительно превышает указанный в законе временной интервал, допустимо образование нового состава налогового преступления.
2.3. Длящиеся преступления.
В советском и постсоветском уголовном праве к числу длящихся преступлений традиционно относят две группы общественно опасных деяний: уклонение субъекта от выполнения возложенных на него законом обязанностей и хранение запрещенных либо изъятых из свободного обращения предметов. Ряд авторов обращают внимание на еще одну разновидность длящихся преступлений, а именно на незаконное ограничение потерпевшего свободы. На протяжении последних лет прослеживаются две противоположные тенденции: с одной стороны, имеются попытки расширить понятие длящегося преступления за счет выделения его новых видов; с другой стороны, все чаще высказываются мнения, будто бы некоторые преступления, долгое время считавшиеся бесспорно длящимися, таковыми не являются. В качестве примера первой тенденции можно привести отнесение к длящимся преступлениям участия в различных противозаконных объединениях (бандах, преступных сообществах, незаконных вооруженных формированиях и др.). Ни участие в таких группах, ни руководство ими, ни тем более их создание не могут считаться длящимися преступлениями, поскольку ни одно из этих деяний не обладает свойством непрерывности, составляющим фундамент анализируемой уголовно-правовой конструкции; более того, признание принадлежности к тем или иным структурам длящимся преступлением неизбежно приводит к необоснованному расширению сферы уголовной репрессии, к переносу центра тяжести с социально деструктивной деятельности на «отпадение» от официально декларируемых ценностей и «нелояльность» по отношению к действующей власти, что в демократическом правовом государстве совершенно неприемлемо. Вторая тенденция проявилась, прежде всего, в активизировавшейся дискуссии по вопросам квалификации уклонения от уплаты налогов и сборов. Сторонники признания налоговых преступлений простыми (одномоментными) выстраивают свою аргументацию на сомнительных аналогиях, а то и вовсе на откровенной подмене понятий. Кроме того, приверженцы «одномоментности» уклонения от уплаты налогов и сборов проявляют эклектизм и непоследовательность в решении общего вопроса о понятии длящегося преступления. Так, Н. Ф. Кузнецова заявляет, что «неуплата налогов, в отличие, например, от уклонения от уплаты алиментов, не является длящимся преступлением», однако пояснить, в чем же состоит это заветное отличие, видимо, не считает нужным. Нельзя признать убедительным доводом ссылку на то, что налоговое законодательство устанавливает жесткие сроки уплаты налогов, потому как и в отношении других обязанностей существуют сроки их выполнения, формулируемые в общем виде законодателем и конкретизируемые в правоприменительных актах. По-другому выглядит позиция Д. М. Молчанова, который оспаривает длящийся характер не отдельных, а всех преступных бездействий данного вида.
Для этого он обращается к анализу механизма причинения вреда правоохраняемому объекту и приходит к выводу, что механизм этот в подобных случаях «очень прост: на уклоняющемся лежит обязанность совершения определенных действий, от совершения которых зависит нормальное существование объекта посягательства. Если действия не совершены — объект охраны страдает. Но страдает он не длительно, а одномоментно, как и при совершении любого преступления с формальным составом». Аргументируется приведенный тезис следующим образом: «почему-то считается, что восстановление этого объекта возможно непременно силами самого уклоняющегося. Это не так. Уклоняющегося от призыва в армию не нужно призывать на службу. Он выразил свою преступную волю — нежелание служить. Из него не получится солдат.
Его нужно привлечь к уголовной ответственности и освободить от службы. Уклоняющегося от содержания своих родителей нужно наказать за такое противоправное поведение и не принуждать его в дальнейшем к этим действиям уголовно-правовыми средствами, поскольку за свое деяние он уже понѐс наказание. Уклонение от чего-либо — проявление преступной воли виновного в данный момент времени. Если это уклонение образует состав оконченного преступления, то, следовательно, не нужно ждать еще какого-то фактического момента окончания преступления, поскольку ущерб (в широком смысле) объекту уже причинен и не надо ждать восстановления нарушенных отношений от самого преступника.
Воля уклоняющегося — нарушить норму закона, охраняющую определенный объект. Если объект пострадал от такого нарушения — преступление окончено и фактически, и юридически. И за этот акт преступной воли, проявленный вовне, человек и подлежит наказанию. Нелепо требовать от преступника исполнения обязанностей, которые он своим уклонением уже не исполнил и не желает исполнять в дальнейшем, его необходимо наказать за это".Наказание оказывается у него всего лишь «платой» за неисполненную обязанность, при этом практически прямым текстом отрицается исправительное воздействие наказания на правонарушителя: из него, видите ли, «не получится» то, кем он должен быть по замыслу государства, так что «взамен» исполнения первоначальной обязанности государство устанавливает для него определенные карательные правоограничения и никто никому отныне ничего не должен. Перед нами «тарифная» система уголовной ответственности в ее самом что ни на есть рафинированномвиде, делающем совершенно излишними те злые карикатуры, что можно найти у идеологов «социальной защиты» начала ХХ века. Отрицая саму возможность положительной динамики во взглядах и представлениях правонарушителя, автор вольно или невольно вступает в противоречие с позицией законодателя, который в ст. 43 УК РФ провозгласил целями наказания не только возмездие и предупреждение преступлений, но и исправление, предполагающее, среди прочего, формирование у осужденного уважительного отношения к нормам, правилам и традициям человеческого общежития, а это значит и к тем правовым нормам, что были однажды нарушены данным лицом. В практическом же плане объявление разного рода «уклонистов» «неисправимыми» чревато катастрофическими социальными последствиями в виде массовой эксклюзии или даже элиминации граждан, проводимой с помощью уголовно-репрессивных механизмов с более чем сомнительной легитимностью. Позиция Д. М. Молчанова специфична также тем, что он выделяет из группы уклонений в качестве отдельной разновидности длящихся деликтов «преступления — нарушения запрета оставления местонахождения субъекта, определяемого его специфическим статусом», коими предлагается считать побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст.
313 УК РФ), самовольное оставление части или места службы (ч. 4 ст. 337 УК РФ) и дезертирство (ст. 338 УК РФ). Такие деяния цитируемый автор тоже не желает признавать длящимися, ссылаясь на «большинство из высказанных уже аргументов» и приискивая надуманные сходства с разбоем. &#.
171;Почему для дезертира или лица, совершившего побег из места лишения свободы, — пишет он, — момент окончания преступления должен определяться его обнаружением? Интересы правосудия в части установленного государством порядка отбывания наказания в виде лишения свободы безусловно нарушаются в том случае, если преступник совершил побег из места лишения свободы. Аналогично этому нарушаются общественные отношения по поводу нормального несения военной службы дезертиром. Бесспорным является и тот факт, что до момента, пока дезертир или совершивший побег из мест лишения свободы не будет найден, нарушенное общественное отношение восстановить не удастся.
Но это совершенно нельзя признать удовлетворительным аргументом в пользу мнения о том, что для таких преступлений требуется, помимо юридического момента окончания преступления, устанавливать и фактический момент окончания. Если руководствоваться такой логикой, то и для разбоя, например, нужно установить два момента окончания: юридический — с момента нападения на потерпевшего и фактический — с момента, когда вещь, похищенная разбойником, либо будет найдена и возвращена законному владельцу, либо уничтожена". В приведенном рассуждении нам представляется неверным вс., начиная с исходной посылки, будто бы сущность рассматриваемых преступлений заключается в нарушении запрета покидать определенные пространственные пределы. Такойзапрет имеет место, равно как и его нарушение; однако он юридически значим не сам по себе, а лишь как необходимое условие, обеспечивающее выполнение соответствующих статусу обязанностей. Покинув предписанное ему место, субъект не выполняет этих обязанностей, тем самым непрерывно и по своей воле находясь в противоправном состоянии. При этом в случае с побегом из мест заключения не срабатывает «коронный» аргумент сторонников теории «уклонение — одномоментное преступление»: обязанность отбывать наказание не получится объявить «не имеющей уголовно-правового характера», ибо она просто немыслима вне рамок уголовного правоотношения.
Заключение
.
Наличие квалифицирующего признака «совершение преступления в отношении двух или более лиц» в статье Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, совершение двух и ли нескольких похожих преступлений одновременно, если они объединены (не объединены) одним умыслом, должно обозначаться единым составом преступного деяния. Условие здесь будет юридическая оконченность данных преступлений. В том случае, когда одно из похожих действий юридически будет являться оконченным, а другое содеянное еще нет, то такие случаи будут рассматриваться по совокупности преступных деяний. В результате проведенного анализа постановлений пленумов Верховных судов СССР и РФ можно назвать следующие признаки продолжаемых преступлений:
1) одно и то же лицо;
2) совершает два или более тождественных преступных деяний;
3) они совершаются, как правило, одним и тем же способом;
4) в зависимости от характера преступления деяния могут совершаться в течение продолжительного или непродолжительного периода времени;
5) такие преступные деяния могут совершаться в отношении одного или нескольких потерпевших лиц;6) обстоятельства совершения преступных деяний должны свидетельствовать о направленности единого умысла виновного и наличии у него цели на достижение одного и того же преступного результата;
7) началом продолжаемого преступления является совершение первого тождественного преступного действия, окончанием — последнего. На основании перечисленных признаков продолжаемых преступлений можно дать их понятие. Под продолжаемыми преступлениями следует понимать совершение одним лицом двух и более тождественных преступных деяний, как правило, одним способом, носящих продолжительный и непродолжительный характер, в отношении одного или нескольких потерпевших, свидетельствующих о направленности единого умысла и цели на достижение одного и того же преступного результата. Точное установление момента начала и окончания преступного посягательства напрямую зависит от правильного толкования признаков конкретного деяния, описанного в уголовном законе. С течением времени наиболее типичные квалификационные проблемы неоконченного преступления получили отражение в ряде постановлений высшей судебной инстанции. Однако можно заметить, что разъяснения последних лет, даваемые Пленумом Верховного Суда Российской Федерации не всегда точно следуют вектору развития уголовно-правовой доктрины и складывающейся практике. Специалисты отмечают, что нередко разъяснения высшей судебной инстанции страны не только не облегчают правоприменительную деятельность, а наоборот, еще больше затрудняют ее и запутывают, что в свою очередь порождает споры среди специалистов. Допустима и обратная связь: недостаточная теоретическая разработка многих проблем и отсутствие согласия среди специалистов в конечном итоге приводит к «вольным» интерпретациями терминологии уголовного закона и созданию противоречивых правил квалификации Верховным Судом Российской Федерации. В связи с чем следует резюмировать, что одной из актуальных задач уголовно-правовой науки является разработка проблем института неоконченного преступления. Представляется, что создание относительно непротиворечивой концепции неоконченного преступления позволит решить многие проблемы, связанные с установлением на практике и описанием в законе момента окончания преступления, а также будет способствовать преодолению ряда иных прикладных трудностей. Список использованной литературы.
