Деконструкция. 
Эстетика

Ранее уже шла речь о важном, но ошибочно истолковываемом понятии философского постмодернизма — симулякре, или нерепрезентативном образе, свидетельствующем будто бы о кризисе современного (открытого) общества и приближении не очень ясно понимаемой «постсовременности», «посткультуры» и т. п.

Здесь достаточно сослаться на один пример: анализ в философском постмодернизме одного из центральных понятий постмодернистской эстетики — понятия деконструкции.

Принцип деконструкции, предложенный Ж. Лаканом в 1964 г" позднее был детально развит Ж. Деррида. Другое, более узкое истолкование деконструкции, относящееся прежде всего к литературным произведениям, было предложено П. де Маном.

Предварительным образом деконструкцию можно охарактеризовать как особый текстологический анализ, выявляющий в многослойном, неоднозначном тексте такие опорные понятия и метафоры, которые указывают на несамотождественность текста и его перекличку с другими текстами.

Деконструкция призвана, по Деррида, сделать очевидной внутреннюю противоречивость сознания и привести к новому письму, воплощающему различение. Никакого универсального метода деконструкции нет. В каждом конкретном случае возможен свой поиск источника несамотождественности; используя его, можно обеспечить общий сдвиг всей системы, алогичное создание неразрешимостей, растворяющих оппозиции, прямолинейные противопоставления понятий.

К примеру, играя со словом «фармакон» (одновременно и яд, и лекарство, и дар) Деррида выводит Сократа как фармакевса (колдуна, мага), чья смерть от фармакона (яда) сделала его фармакосом (козлом отпущения).

Эти разъяснения деконструкции не следует, однако, переоценивать. Согласно Деррида, деконструкция ускользает от понимания ее как метода, процедуры, стратегии, акта. Наивно было бы искать в языке какое-либо ясное и недву смысленное значение, адекватное слову «деконструкция». Слово «деконструкция» ассоциируется с разрушением, грамматическое же, лингвистическое и риторическое значения «деконструкции» связаны с «машинностью» — разборкой машины как целого на части для транспортировки ее в другое место. Но и эта метафора не вполне согласуется с радикальным смыслом деконструкции: последняя не сводима к лингвистико-грамматической или семантической модели, еще менее — к машинной. При деконструкции речь идет не столько о разрушении, сколько о реконструкции, рекомпозиции ради постижения того, как была сконструирована некая целостность.

Деконструкция не является, говорит Деррида, анализом, поскольку она не дает какого-то простого, неразложимого целого, которое само ие подлежало бы деконструкции. Это и не критика, так как критика тоже нуждается в деконструировании. Деконструкция не является также методом и не может стать им: она не обладает общей приложимостью, характерной для метода. Каждое применение деконструкции уникально и неповторимо. Оно не сравнимо с актом или операцией, так как не принадлежит индивидуальному или коллективному субъекту, применяющему деконструкцию к объекту, теме, тексту. Деконструкции подвержено все и везде, даже сама процедура ее применения. Поэтому, делает вывод Деррида, любое определение деконструкции заведомо неправильно. Такое определение остановило бы беспрерывный процесс. Отличительными чертами деконструкции являются интерес к маргинальному, локальному, периферийному, что сближает ее с постмодернистским искусством.

Понимание деконструкции, развиваемое де Манном, восходит к идее Ницше о перспективности всего существующего. Прочтение текста является одновременно также приданием ему смысла, причем сам этот смысл оказывается в свою очередь неоднозначным. В итоге литература и критика совпадают по своим задачам. Не существует никакой окончательной интерпретации, и задача исследователякритика-читателя — выявить в тексте те «разрывы смысла», которые позволят найти эту неоднозначность интерпретации текста в целом. Деконструкция представляет собой негативное, демистифицирующее знание о механизме знания, или архизнание о саморазрушении бытия, превращающегося в аллегорию иллюзии.

Понятие деконструкции является одним из центральных в философском постмодернизме. Сам термин «деконструктивизм» нередко рассматривается как синоним терминов «постструктурализм» и «постмодернизм» .

Иногда понятие деконструктивизма применяется, однако, для обозначения части того более широкого движения, каким является постструктурализм. В частности, Ф. Льюис, предлагающий использовать вместо термина «постструктурализм» термин «критический структурализм», утверждает, что деконструктивизм — это часть «критического структурализма»^[1].

Деконструкция, не являющаяся ни анализом, ни методом, ии актом, ни тем, что удалось бы определить хотя бы примерным образом, применяется философским постмодернизмом в анализе современного искусства уже около 30 лет. Однако никаких принципиально новых результатов и нового видения уже известных проблем использование понятия деконструкции пока не принесло.

Не случайно американский философ Р. Рорти замечает, но поводу деконструкции: «…Думаю, что деконструкция — это американское творение. Одному богу известно, что она означает, по этот термин имеет очень широкое употребление. На самом деле он более применим к Полю де Ману, чем к Деррида, но, насколько мне известно, литературной критики в стиле де Манна просто не существует. Но, поскольку у нас в Америке есть сотня тысяч профессоров английского языка, этой критике обучают в высшей школе»^[2].

Деконструкция стала просто лозунгом для людей, говорит другой американский философ, А. С. Данто, занимающийся также эстетикой. «Очень трудно понять, что она означает, — признается Данто. — Я абсолютно уверен, что по большей части она должна быть ложной; я имею в виду связанную с нею идею о бесчисленности интерпретаций и отрицание такой вещи, как истина. Думаю, с интерпретацией все в порядке и было бы неплохо иметь что-то вроде истины»^[3].

Данто полагает, что в трактовке деконструкции Деррида с самого начала занимал ошибочную позицию. На вопрос о метафизике присутствия никогда не было дано ясного ответа. Иногда Деррида просто навешивает ярлык на тексты: он деконструирует их, но у него никогда не возникает желания рассмотреть метафизику присутствия в философском плане. Недостаточно разобрать тексты на части и деконструировать их, важно поставить философскую проблему метафизики присутствия, чего не делает Деррида. Он никогда не разбирает что-либо и не собирает вновь. Он просто берет текст, чем туманнее, тем лучше, деконструирует его и переходит к следующему тексту. Но нужно спрашивать себя: зачем это делается и что этим достигается? Деррида не считает нужным задавать такие вопросы и делать следующие шаги.

По поводу перехода Фуко, Деррида и Лакана от структурализма к постструктурализму Данто замечает: «Не думаю, чтобы они знали, как дальше развивать свои идеи, хотя их мысли были глубоки. Идея о том, как состыкованы вещи, понятие парадигмы, трактовка сознания и истории как текста — все это очень глубокие идеи, но не думаю, чтобы кому-нибудь удалось создать из них что-нибудь»^[4].

Пример с деконструкцией — одним из центральных понятий философского постмодернизма — достаточно хорошо показывает, что последний достаточно далек от художественного постмодернизма и вряд ли может рассматриваться как сколько-нибудь адекватная и перспективная теория постмодернизма в искусстве.

Парадоксальность философского постмодернизма

Философский постмодернизм парадоксален, а в некоторых аспектах просто противоречив. К тому же он отказывается от ряда фундаментальных принципов научного метода. В их числе принцип причинности, рациональность, историзм и др. Концентрируя свое основное внимание на нестабильном, противоречивом, случайном, философский постмодернизм в духе устаревшей методологии Нового времени исходит из принципа эпистемологического сомнения по отношению ко всем истинам, установкам и убеждениям. Он переоценивает роль философского релятивизма и скептицизма, склонен истолковывать любое знание как продукт властных отношений и т. п.

Эти черты не позволяют, как представляется, всерьез рассчитывать на то, что предлагаемые в рамках философского постмодернизма истолкования современного искусства продержатся сколько-нибудь долго.

Философский постмодернизм внутренне чрезвычайно разнороден. До сих пор речь шла преимущественно о том его варианте, который можно назвать деконструктивным (или элиминативным) постмодернизмом. «Преодоление современности» мыслится в нем на пути деконструкции традиционных составляющих мировоззрения, таких как бог, субъективность, цель, смысл, реальный мир, истина как соответствие мышления своему объекту и т. п. Эта версия постмодернизма прямо ведет к релятивизму и нигилизму.

Вместе с тем существуют зачатки философского постмодернизма, который можно назвать конструктивным постмодернизмом. Он тоже направлен на преодоление модернизма, но нс путем некой таинственной деконструкции, а посредством анализа современного мышления, пересмотра предпосылок модернизма и предшествовавшего ему мировоззрения Нового времени. Конструктивный постмодернизм не рассматривает науку как свидетельство неадекватности современного мышления, полагая, что именно в ней следует искать основания нового понимания общества. Он возлагает надежды на экологическое движение, движение за мир, феминизм, разнообразные освободительные движения нашего времени. Не ограничиваясь общей критикой общества потребления, конструктивный постмодернизм подчеркивает, что современная эпоха привела к многим позитивным достижениям. От них человек не просто не должен, но и не способен уже отказаться.

Предполагая новое единство научных, этических и эстетических интуиций, конструктивный модернизм не представляет себя, однако, в качестве единственно возможного способа анализа художественного постмодернизма.

• [1] См.: Lewis Ph. The Post-Structuralist Condition // Diacritics. 1982. № 12. P. 8−9.
• [2] Американский философ. Μ., 1998. С. 140.
• [3] Там же. С. 124.
• [4] Американский философ. С. 124.