Политические процессы. 
Политология

Политическое развитие и модернизация

Реформы и революции в политическом развитии общества

Как показывает практика общественного развития, основными политическими формами осуществления назревших экономических, социальных, социокультурных изменений являются реформы и революции. Современная политическая наука и социология уделяют немало внимания изучению механизмов, лежащих в основе этих феноменов.

Наиболее распространенное определение революции принадлежит С. Хантингтону, который считал ее быстрым, фундаментальным и насильственным изменением доминирующих ценностей и мифов общества, его политических институтов, социальной структуры, лидерства, правительственной деятельности и политики. Реформы — это частичные изменения в отдельных сферах общества, включая и политическую, не затрагивающие его фундаментальных основ. По мнению классика современной политической философии X. Арендт, политические революции — это явление Нового времени. До XVIII в. революций в полном значении этого слова не было. Первыми революциями, осуществлявшимися под знаменем свободы, стали по ее мнению, американская и французская революции конца XVIII в.

Первоначально термин «революция» возник в астрономии и означал закономерное, регулярное вращение звезд, не подверженное изменениям и не зависящее от воли человека. В XVII в., когда слово «революция» было заимствовано политической философией, оно имело смысл, прямо противоположный современному. Под революциями понимали возвращение к ранее отвергнутому порядку, состоянию, циклическую смену форм правления. Впервые термин «революция» в политическом контексте был использован для обозначения реставрации монархии, последовавшей в результате краха диктатуры Кромвеля и разгона Долгого парламента. Через несколько десятилетий появился широко известный термин «Славная революция», под которой современники понимали не свержение королевской власти Стюартов, а, напротив, передачу ее Вильяму и Марии, иными словами, реставрацию принципа монархической власти во всех ее правах и славе. Термин «революция» обозначал восстановление исконных порядков, утраченных или деформированных из-за деспотизма абсолютистской власти, а немного позднее так обозначали направленные против этой власти социально-политические перевороты.

Политическая мысль XVIII в. первоначально рассматривала революции исключительно сквозь призму идеологизированного подхода.

Политическая идеология консерватизма и возникает главным образом как реакция на события французской революции. Описывая в своем труде «Размышления о революции во Франции» кровавые эксцессы этой революции, один из основоположников консерватизма Э. Берк сформулировал присущий данной идеологии взгляд на революционные процессы типа Французского: революция — общественное зло, она обнажает самые худшие, низменные стороны человеческой натуры. Причины революции консерваторам видятся в появлении и распространении ложных и вредных идей.

С совершенно иных позиций оценивал революцию ранний либерализм. Либеральная доктрина оправдывала революцию в том случае, когда власть нарушает условия общественного договора. Поэтому многие представители классического либерализма называли среди основополагающих прав человека и право на восстание. Постепенно, под впечатлением крайностей реальных революционных процессов, в либерализме стала формироваться более осторожная оценка этого явления.

Еще до Великой французской революции предпринимались попытки соединить идею коммунизма и социализма с идеей революционного ниспровержения прежней политической власти. В годы Французской революции и после нее количество таких попыток неимоверно увеличилось.

Наиболее видным продолжателем традиций революционного коммунизма стал К. Маркс. Он создал одну из первых теоретических концепций революции. Эта концепция внешне выглядит обоснованной и логически выверенной.

Для К. Маркса революции — это «локомотивы истории» и «праздник угнетенных». С точки зрения марксизма, глубинные причины революций связаны с конфликтом внутри способа производства — между производительными силами и производственными отношениями. На определенной ступени своего развития производительные силы не могут больше существовать в рамках прежних производственных отношений, прежде всего отношений собственности. Конфликт между производительными силами и производственными отношениями разрешается в «эпоху социальной революции», под которой основоположник марксизма понимал длительный период перехода от одной общественно-экономической формации к другой.

Кульминационным моментом этого периода является собственно политическая революция. Причины политических революций К. Маркс видел в классовой борьбе, именно ее же он считал главной движущей силой общественного развития вообще. Классовые конфликты особенно обостряются как раз в периоды социально-экономических кризисов, вызванных отставанием производственных отношений от производительных сил. В ходе политической революции более передовой социальный класс свергает класс реакционный и, используя механизм политической власти, производит назревшие перемены во всех сферах общественной жизни.

Марксизм видел в революции высшую форму социального прогресса, а в реформе —лишь побочный продукт классовой борьбы. В соответствии с марксистской логикой смены общественно-экономических формаций, политическая революция как бы подводила черту под процессом перехода от одной такой формации к другой. Исключение составлял лишь высший тип социально-политической революции — революция пролетарская или социалистическая.

В ходе социалистической революции самый передовой класс (пролетариат) свергает власть буржуазии и начинает переход к новому коммунистическому обществу. Начало такого перехода К. Маркс связывал с установлением диктатуры пролетариата, целью которой должно быть подавление сопротивления свергнутых эксплуататорских классов и ликвидация частной собственности как главная предпосылка устранения классовых различий вообще. Предполагалось, что социалистическая революция неизбежно примет всемирный характер и начнется в наиболее развитых странах, так как для нее необходима высокая степень зрелости капиталистического общества и высокая степень зрелости материальных предпосылок нового общественного строя.

На практике общественное развитие пошло совсем не так, как представлял К. Маркс. Рабочее движение в странах Западной Европы, а именно на него К. Маркс и Ф. Энгельс возлагали особые надежды, в большинстве случаев социальной революции предпочло социальную реформу. Идеи революционного марксизма нашли поддержку в таких странах и регионах, которые сами основоположники данного направления ни при каких обстоятельствах не считали пригодными для начала коммунистического эксперимента.

Заслуга приспособления доктрины марксизма к условиям слаборазвитых стран, безусловно, принадлежит В. И. Ленину, дополнившему марксистскую теорию революции новыми положениями. Некоторые из них выходят за рамки собственно марксистской парадигмы.

В частности, это относится к ленинской концепции революционной ситуации. В. И. Ленин считал, что любая политическая революция нуждается в определенных условиях для своей победы. Первое условие — наличие общенационального кризиса, при котором не только бы «низы не хотели жить по-старому», но и «верхи не могли» управлять старыми методами. Второе условие В. И. Ленин характеризовал как «обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс». И третье — значительное повышение социальной активности этих масс. Такое толкование признаков революционной ситуации разделялось не только марксистами, но и, при определенных оговорках, исследователями, далекими от марксистской идеологии.

Марксистская теория революции на протяжении многих десятилетий была привлекательной и в качестве научной методологии, и в виде конкретной программы социально-политического действия. Сегодня она в значительной степени утратила свою привлекательность. Произошло это из-за фактического провала социальных экспериментов, проводившихся под влиянием идей К. Маркса и В. И. Ленина во многих странах мира.

Параллельно с марксизмом в XIX в. предпринимались и иные попытки создания теоретических концепций революции, объяснения причин их возникновения и механизмов развития. Примером этого может служить книга А. де Токвиля «Старый порядок и революция» .

В противоположность К. Марксу, А. де Токвиль видел причины революций не в экономическом кризисе, вызванном отставанием производственных отношений от ушедших вперед производительных сил. Он полагал, что революционные взрывы могут происходить не обязательно в результате ухудшения ситуации в обществе. Люди, по мнению мыслителя, привыкают к лишениям и терпеливо переносят их, если считают неизбежными. Но, как только появляется надежда на улучшение, эти лишения воспринимаются уже как невыносимые. То есть причиной революционных событий становится не сама по себе степень экономической нужды и политического гнета, а их психологическое восприятие. С точки зрения А. де Токвиля, так было накануне Великой Французской революции, когда массы французов стали воспринимать свое положение как невыносимое, хотя объективно ситуация во Франции в период правления Людовика XVIII была более благоприятной, чем в предшествующие десятилетия. Не сам по себе деспотизм абсолютной королевской власти, а попытки его смягчения спровоцировали революционное брожение, поскольку ожидания улучшения своего положения росли у людей гораздо быстрее, чем реальные возможности такого улучшения.

А. де Токвиль признавал, что Франция стояла на пороге серьезных изменений в экономической сфере и политическом режиме, но не считал революцию в тех условиях неизбежной. В действительности революция проделала ту же работу, которая проводилась и без нее, но с огромными издержками для всего общества. Кульминацией революции стало установление диктатуры, превзошедшей по своей жестокости все предреволюционные монархические правительства.

Позитивистская социология, формировавшаяся в середине и второй половине XIX в., рассматривала революцию как отклонение от нормального хода общественного развития. Классики социологии О. Конт (1798—1857) и Г. Спенсер (1820—1903) противопоставляли идее революции идею эволюции — постепенных общественных изменений, совершаемых посредством политических, экономических и социальных реформ.

Интерес к изучению революционных процессов возник в конце XIX в. и в социальной психологии, нарождавшейся в тот период при активном взаимодействии с социологией и политической наукой. Он основывался на негативном отношении к этому социально-политическому феномену и носителям революционной идеологии. Наиболее характерными представителями данного подхода в социально-психологической теории были Г. Лебон и Г. Тард.

Получила известность теоретическая концепция Г. Лебона, в основу которой положены его исследования массового поведения людей в революционные периоды. Эти периоды, по его мнению, отличаются «властью толпы», когда поведение людей, охваченных всеобщим возбуждением, значительно отличается от их поведения на индивидуальном уровне или в малых группах. Под влиянием толпы индивиды способны к совершению неожиданных и нехарактерных для них как героических, так и варварских поступков.

Пример подобного поведения Г. Лебон находил в действиях парижских народных низов во время Великой французской революции. Анализируя социально-психологический механизм этого явления, французский ученый отмечал, что люди, охваченные коллективным возбуждением, порожденным толпой, теряют некоторые критические способности, присущие им в повседневной жизни. Они становятся легко доступными внушению и поддаются на любые, в том числе и абсурдные, призывы лидеров толпы и демагогов, происходит массовое помутнение сознания.

Поэтому не удивительно появление среди революционных лидеров людей с психическими расстройствами, которых «толпа выбирает своими вожаками». В рядах революционных активистов также немало лиц, отягощенных наличием каких-либо комплексов, чаще всего на почве профессиональной неудовлетворенности. Бездарные писатели, недоучившиеся студенты, несостоявшиеся адвокаты стремятся к политическому лидерству в революционные периоды, чтобы компенсировать свои неудачи в предреволюционное время.

Идеи Г. Лебона носили консервативный характер, их критическое острие было направлено не только против революционной теории и практики, но и против институтов парламентской демократии. Но, как показал опыт XX в., отдельные наблюдения и выводы французского социолога и психолога были близки к истине.

Большое влияние на политическую науку и социологию XX в. оказала элитаристская концепция В. Парето. В частности, некоторые идеи В. Парето использовал создатель первой современной концепции революции, наш соотечественник П. А. Сорокин, большую часть жизни проживший в эмиграции. В вышедшей в 1925 г. в США и ставшей всемирной известной книге «Социология революции» он предпринял попытку объективного научного анализа феномена революции, далекого от односторонностей идеологизированного подхода, будь то консервативный или марксистский.

Выясняя причины революций, П. А. Сорокин основывался на господствовавшей тогда в социально-политических науках бихевиористской методологии. Любое социальное действие бихевиоризм рассматривал по формуле «стимул — реакция». Именно на эту формулу и опирался социолог, когда исследовал поведение людей в революционные периоды.

Он полагал, что человеческое поведение определяется врожденными, «базовыми» инстинктами. Это — пищеварительный инстинкт, инстинкт свободы, собственнический инстинкт, инстинкт индивидуального самосохранения, инстинкт коллективного самосохранения. Всеобщее подавление базовых инстинктов или, как писал П. А. Сорокин, «репрессирование» большого их числа неизбежно приводит к революционному взрыву. Необходимым условием взрыва является и то обстоятельство, что эти «репрессии» распространяются на весьма большую или даже подавляющую часть населения.

Так же как и его политический оппонент В. И. Ленин, П. А. Сорокин считал недостаточным для революции одного лишь «кризиса низов». Анализируя же причины и формы «кризиса верхов», он следовал подходам и выводам В. Парето. Так же как и итальянский социолог, он видел одну из важнейших причин революционных кризисов в вырождении прежней правящей элиты. Описывая атмосферу различных предреволюционных эпох, П. А. Сорокин отмечал присущее им бессилие господствующих элит, неспособных выполнять элементарные функции власти, а тем более оказывать силовое противодействие революции.

В революционном процессе П. А. Сорокин выделял две основные стадии: первую, переходную от нормального периода к революционному, и вторую, переходную от революционного периода вновь к нормальному.

Такая цикличность в развитии революции связана с основным социальным механизмом поведения людей. Революция, порожденная «репрессирование» основных базовых инстинктов, не устраняет этого «репрессирования», а еще более усиливает его. Например, голод получает еще более широкое распространение вследствие дезорганизации всей хозяйственной жизни и торгового обмена. В условиях хаоса и анархии, неизбежно порождаемых революцией, возрастает опасность для человеческой жизни, т. е. «репрессируется» инстинкт самосохранения. Факторы, подталкивавшие людей на борьбу со старым режимом, способствуют нарастанию их конфронтации уже с новой революционной властью, которая своим деспотизмом еще более усиливает эту конфронтацию. Требования безграничной свободы, характерные для начального периода революции, сменяются на ее следующем этапе стремлением к порядку и стабильности.

Вторая стадия революции, по мнению П. А. Сорокина, имеет ярко выраженную тенденцию возвращения к привычным, проверенным временем формам жизни. Такое возвращение может происходить как в виде контрреволюции, прямо и непосредственно отвергающей порожденные революцией отношения и институты, так и в более умеренном и выборочном отторжении некоторых из них. Не отрицая того факта, что революции приводят к осуществлению уже назревших перемен, П. А. Сорокин считал их худшим способом улучшения материальных и духовных условий жизни народных масс. Более того, очень часто революции заканчиваются вовсе не так, как обещают их вожди и надеются увлеченные их целями люди. Поэтому П. А. Сорокин отдавал предпочтение постепенному эволюционному развитию, полагая что фундаментальные и по-настоящему прогрессивные процессы базируются на солидарности, кооперации и любви, а не на сопутствующих всем великим революциям ненависти, зверствах и непримиримой борьбе.

П. А. Сорокин выдвинул несколько условий успешного осуществления социально-политических реформ.

• — реформы не должны попирать человеческую природу и противоречить базовым инстинктам людей;
• — любая попытка реформирования должна быть предварена тщательным научным исследованием конкретных социальных условий;
• — желательно экспериментальным путем проверять в более мелком масштабе последствия реформ, которые затем предполагается проводить в более крупном масштабе;
• — все реформы должны осуществляться правовыми и конституционными средствами.

Безусловно, со всеми этими условиями следует согласиться, добавив, что еще требуется и наличие у реформаторов определенных качеств — воли, последовательности и четкого представления о конечных целях и способах достижения общественных изменений.

В межвоенный период широкую известность приобрела книга американского социолога К. Бринтона «Анатомия революции». Основываясь на историческом опыте, прежде всего Франции и России, исследователь выделил несколько этапов, через которые проходит всякая великая революция.

Предшествует революции накопление социальных и экономических противоречий, не находящих своевременного разрешения и поэтому способствующих усилению недовольства и озлобленности у большей части населения. Далее начинается рост оппозиционных настроений в среде интеллектуалов, появляются и распространяются радикальные и революционные идеи. Попытки правящего класса осуществить реформы оказываются запоздалыми, неэффективными и еще более усиливают общественное брожение. В условиях кризиса власти революционерам удается одержать победу, старый режим рушится.

После победы революции среди ее лидеров и активистов происходит размежевание на умеренное и радикальное крыло. Стремление умеренных удержать революцию в определенных рамках наталкивается на нарастающее противодействие радикально настроенных народных масс, желающих удовлетворить все свои чаяния, в том числе и изначально невыполнимые. Опираясь на это противодействие, революционные экстремисты приходят к власти и наступает кульминационный момент развития революционного процесса.

Высшая стадия революции — стадия «террора» — характеризуется попытками полностью и окончательно избавиться от всего наследия старого режима.

Окончательной стадией революции К. Бринтон, как и П. А. Сорокин, считал стадию «термидора». Ее наступление он связывал с «излечением от революционной горячки». Термидор приходит в взбудораженное революцией общество также, как отлив сменяет прилив. Таким образом, революция во многом возвращается в ту точку, с которой она начиналась.

Социально-политические потрясения середины XX в. усилили внимание к теоретическому изучению революционных процессов в политической науке и социологии 1950—1970;х гг. Наиболее известные концепции революции этого периода принадлежат Ч. Джонсону, Д. Дэвису и Т. Гурру, Ч. Тилли.

Концепция революции Ч. Джонсона имеет структурно-функциональный характер и основывается на идеях Т. Парсонса.

Согласно Т. Парсонсу, общество представляет собой саморегулирующуюся систему, т. е. такую систему, которая под воздействием внешних факторов изменяет способ функционирования своих институтов, перестраивает взаимодействие между ними, но при этом сохраняет собственную эффективность в целом.

В соответствии с теоретической концепцией Ч. Джонсона, необходимым условием осуществления революции является выход общества из состояния равновесия. Общественная неустойчивость возникает вследствие расстройства связей между основными культурными ценностями общества и его экономической системой. Возникшая неустойчивость воздействует на массовое сознание, которое становится восприимчивым к идеям социальных изменений и политическим лидерам, эти идеи пропагандирующим. Хотя старый режим постепенно утрачивает легитимную поддержку населения, сама революция еще не является неизбежной, если правящая элита найдет в себе силы осуществить назревшие перемены и тем самым восстановить равновесие между основными общественными институтами. Если она окажется на это неспособной, то реформы, возвращающие общество к новой форме равновесия, проведут политические силы, пришедшие к власти в результате революции.

В концепции Ч. Джонсона большое внимание уделяется так называемым акселераторам (ускорителям) революций, к которым он причислял войны, экономические кризисы, стихийные бедствия и другие чрезвычайные и непредвиденные события.

Концепция Д. Дэвиса и Т. Гурра, по существу, является модификацией и развитием взглядов А. де Токвиля и известна под названием теории «относительной депривации» .

Под относительной депривацией понимается разрыв между ценностными ожиданиями (материальными и иными условиями жизни, признаваемыми людьми справедливыми для себя) и ценностными возможностями (объемом жизненных благ, которые люди могут реально получить). Протест вызывается отнюдь не абсолютными размерами нищеты и бедствий народных масс. Можно найти, указывает Д. Дэвис, бессчетное количество исторических периодов, когда люди жили в постоянной бедности или подвергались чрезвычайно сильному гнету, но открыто не протестовали против этого. Постоянная бедность или лишения не делают людей революционерами, чаще всего они терпят такие условия со смирением или немым отчаянием. Лишь когда люди начинают задаваться вопросом о том, что они должны иметь по справедливости, и ощущать разницу между тем, что есть и тем, что должно бы быть, тогда и возникает синдром относительной депривации.

Д. Дэвис и Т. Гурр выделяют три основных пути исторического развития, которые приводят к возникновению подобного синдрома и обостряют его до уровня, характерного для революционной ситуации.

Первый путь таков: в результате появления и распространения новых идей, религиозных доктрин, систем ценностей возникает ожидание более высоких жизненных стандартов, осознающихся людьми как справедливые, однако отсутствие реальных условий для реализации таких стандартов ведет к массовому недовольству. Такая ситуация может вызвать «революцию пробудившихся надежд» .

Второй путь является во многом прямо противоположным. Ожидания остаются прежними, но происходит существенное ухудшение возможностей удовлетворения основных жизненных потребностей в результате экономического или финансового кризиса или, если речь идет прежде всего не о материальных факторах, в случае неспособности государства обеспечить приемлемый уровень общественной безопасности, или из-за прихода к власти авторитарного, диктаторского режима. Разрыв между тем, что люди считают заслуженным и справедливым и тем, что они имеют в реальной действительности, воспринимается как невыносимый. Такая ситуация названа Д. Дэвисом «революцией отобранных выгод» .

Третий путь сочетает в себе элементы первых двух. Надежды на улучшение положения и возможности реального удовлетворения потребностей растут одновременно. Это происходит в период прогрессивного экономического роста, жизненные стандарты начинают возрастать, также поднимается уровень ожиданий. Но если на фоне такого процветания по каким-либо причинам (войны, экономический спад, стихийные бедствия и т. д.) резко падают возможности удовлетворения ставших привычными потребностей, это приводит к тому, что получает название «революции крушения прогресса». Ожидания по инерции продолжают расти и разрыв между ними и реальностью становится еще более нестерпимым. Решающим фактором, считал Д. Дэвис, будет смутный или явный страх, что ставшая привычной почва уйдет из-под ног.

Ч. Тилли критиковал Д. Дэвиса за то, что он игнорировал вопрос о механизме мобилизации различных групп населения для достижения революционных целей. Именно на этом Ч. Тилли сосредоточил внимание в работе «От мобилизации к революции» .

Он рассматривает революцию как особую форму коллективного действия, включающую четыре основных элемента: организацию, мобилизацию, общие интересы и возможность. Движения протеста только тогда смогут стать началом революционного коллективного действия, полагает Ч. Тилли, когда будут оформлены в революционные группы с жесткой дисциплиной. Чтобы коллективное действие могло состояться, такой группе необходимо осуществить мобилизацию ресурсов (материальных, политических, моральных и т. д.). Мобилизация происходит на основе наличия у тех, кто вовлечен в коллективное действие, общих интересов. И, наконец, возможность победы революции связана с определенным благоприятным стечением обстоятельств.

Согласно концепции Ч. Тилли, социальные движения как средства мобилизации групповых ресурсов возникают тогда, когда люди лишены институализированных средств для артикуляции и агрегирования своих интересов, а также тогда, когда государственная власть оказывается не способной выполнить требования населения или когда она усиливает свои требования к нему. Способность оппозиционных групп обеспечить себе активное и действенное представительство в прежней политической системе обусловливает их выбор насильственных средств достижения своих целей. В определенный момент коллективное действие включает в себя открытую конфронтацию с существующей политической властью или, иными словами, «выход на улицу». Однако лишь там, где наряду с массовой активностью населения имеет место целенаправленное действие хорошо организованных революционных групп, возможно серьезное влияние на основные государственные и политические институты общества.

Революционные движения достигают успеха, когда правительство по каким-либо причинам утрачивает полный контроль над своей территорией. Это может быть результатом внешних войн, внутренних политических столкновений, международного давления или комбинированного воздействия этих факторов. Состоится ли действительное революционное присвоение власти зависит от того насколько официальные структуры сохранили контроль над армией и полицией. Вот почему лояльность вооруженных сил является решающим фактором в большинстве революций.

Степень передачи власти, по словам Ч. Тилли, зависит от характера конфликта между правящей элитой и ее оппонентами. Если конфликт приобретает форму простой взаимоисключающей альтернативы, то происходит полная передача власти, без последующих контактов между представителями ушедшего политического режима и постреволюционным правительством. Если речь идет о коалициях, включающих различные политические силы, это облегчает процесс передачи власти, но итог этого процесса будет менее полным, поскольку в таком случае новая революционная власть опирается на широкую политическую базу, которая включает и отдельных представителей прежнего режима.

Можно констатировать, что ни одна классическая или современная концепция революции не способна полностью и адекватно объяснить это сложное социально-политическое явление. Каждая из них лишь отражает отдельные элементы и стороны революционных процессов. Исследование реальной практики этих процессов и их результатов позволяет сделать вывод о том, что революции никогда не завершались так, как мечтали сами революционеры. Очень часто их результаты оказывались прямо противоположными и приносили с собой еще большую несправедливость, неравенство, эксплуатацию, угнетение.

В следствии этого в конце XX в. фактически разрушен миф о революции как синониме прогрессивных изменений. Теперь революция уже не представляется воплощением высшей логики истории. Влияние идеологических доктрин, по-прежнему делающих ставку на революционное насилие, резко упало, а социологические и политологические концепции общественного развития рассматривают в качестве предпочтительной формы развития постепенные, эволюционные изменения.