Сущность техники. 
Философия науки

Что же собой представляет техника как реальность модернити? Попробуем ответить на этот вопрос, характеризуя технику в генетическом плане и категориально.

1. Генетический код (" геном" ) техники. Начиная с Платона сущность техники часто связывают с присущими человеку имманентными потребностями. В «Государстве» Платон пишет: «Так давайте же займемся мысленно построением государства с самого начала. Как видно, его создают наши потребности» [15, с. 130]). Но так ли все это на самом деле? Современные исследования с убедительностью показывают, что наши потребности, прежде чем они становятся имманентными, обусловлены, во-первых, «картинами культурной реальности», во-вторых, развитием самой техники.

Как пишет Б. Кудрин, «вне желания человека техническое порождается техническим». Действительно, скажем, изобретение стрел и копья обусловило появление шлема и щита, изобретение автомобиля сделало необходимым создание дорог с твердым покрытием, новых материалов, горючего и пр. Изобретение телевидения и его экономическая доступность привели к соответствующей ТВ-потребности. По сути, никаких имманентных потребностей не существует, потребности всегда культурно обусловлены, даже потребность в еде, отдыхе, движении и пр.

Что же тогда представляет собой техника, если это не ответ на наши потребности? Сравним два понимания техники: архаическое и современное. Тур Хейердал в книге «Аку-Аку» описывает подъем древней статуи тотемного духа; она была шириной почти в три метра и весом в 25−30 т. Подъему предшествовали ритуальные песни и пляски. Затем староста деревни начал организовывать работу 11 человек. «Единственными их орудиями были три круглые ваги — деревянные бревна, число которых впоследствии сократилось до двух, и множество собранных вокруг валунов и камней Лицо фигуры было зарыто в землю, но людям старосты удалось подвести под него концы бревен. Три-четыре человека повисли на других их концах, а староста лег плашмя на живот и стал засовывать под голову маленькие камешки. Когда наступил вечер, голова великана приподнялась над землей на целый метр, а образовавшееся пространство было плотно набито камнями… И вот наступил восемнадцатый день работы. Одни начали тянуть веревку к берегу, часть людей притормаживала за другую, третьи осторожно подталкивали фигуру бревном. Внезапно гигант начал явно шевелиться. Прозвучала команда: „Держи крепче! Крепче держи!“ Гигант поднялся во весь свой могучий рост и начал опрокидываться, башня осталась без противовеса, камни и огромные глыбы с шумом посыпались вниз, Но колосс спокойно покачался в стоячем положении и так и остался стоять» [19, с. 141−148].

Древняя технология, описанная Хейердалом, весьма характерна для анимистических техник. Она включает: серию подсмотренных и отобранных в практике эффективных операций, обязательно предполагает ритуальные процедуры, передается в устной традиции из поколения в поколение. Спрашивается, какую роль здесь играли ритуальные процедуры, без которых в архаической культуре не осуществлялось ни одно из серьезных практических дел, а также как могли архаические люди понимать (осознавать) свои технологии? Когда Тур Хейердал спрашивал старосту, сохранившего по наследству от своего деда секрет подъема и передвижения гигантских статуй, как статуи доставлялись из карьера и поднимались, то он обычно получал такой ответ: «духи шли сами», «они сами вставали» .

С точки зрения анимистических представлений человек мог влиять на души (и людей, и тотемных духов), именно для этой цели служили различные действия, которые мы сегодня называем магией. Спрашивается, как могли понимать люди архаической культуры свои «технические» действия? Им, конечно, не могло прийти в голову, что они могут заставить тотемного духа (могущественного духа, защитника племени) без его желания встать или идти. Другое дело — склонить душу этого духа (жертвоприношением, заклинанием и т. п.) действовать в нужном для человека направлении. Когда староста объяснял Туру Хейердалу, что духи «сами встают и идут», он не имел в виду каменные скульптуры, речь шла именно о тотемных духах. Сложные технические действия людей служили одной цели — побудить тотемные духи стать и идти.

Итак, то, что, с современной точки зрения, выглядит как древняя техника, для архаического человека — способ управления душами сакральных существ.

А вот характеристика техники, данная П. Энгельмейером: «Природа не преследует никаких целей, в человеческом смысле слова. Природа автоматична. Явления природы между собой сцеплены так, что следуют друг за другом лишь в одном направлении: вода может течь только сверху вниз, разности потенциалов могут только выравниваться. Пусть, например, ряд А-В-С-Д-Е представляет собой такую природную цепь. Является фактическое звено А, и за ним автоматически следуют остальные, ибо природа фактична. А человек, наоборот, гипотетичен, и в этом лежит его преимущество. Так, например, он желал, чтобы наступило явление Е, но не в состоянии вызвать его своею мускульную силой. Но он знает такую цепь А-В-С-Д-Е, в которой видит явление А, доступное для его мускульной силы, тогда он вызывает явление А, цепь вступает в действие, и явление Е наступает. Вот в чем сущность техники» [27, вып. 2. с. 85J. В другом месте Энгельмейер пишет, что техника есть искусство сознательно вызывать явления, пользуясь законами природы.

Сравнивая эти два понимания (концептуализации) техники — архаическое и инженерное, видим, что они различны (первое существует в рамках анимистического, сакрального мироощущения, а второе — рационального, естественнонаучного). В понятие техники стоит включить ее концептуализации.

2. Техника как артефакт. В отличие от явлений первой природы технические изделия (орудия, механизмы, машины, сооружения, техническая среда) являются искусственными образованиями, т. е. артефактами. Определяя технику как артефакт, обычно подчеркивают именно это: техника — не явление первой природы, она создана человеком. «Природа, — пишет К. Маркс, — не строит ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог… Все это продукты человеческого труда, природный материал, превращенный в органы человеческой воли, властвующей над природой…» [11, т. 46, ч. 2, с. 215]. Человек, пишет отец философии техники Э. Капп, в отличие от животного обладает способностью к творению и артификации; в одном слове «артефакты» мы обнимаем всю систему механических приспособлений [8, с. 97, 127J.

Все это правильно, но затеняет два обстоятельства, а именно, что техника не только сделана человеком, но и является своеобразной природой (второй, третьей, социальной), а также, что техника как артефакт сегодня воспринимается не только наравне с первой природой, но даже как реальность более естественная и непосредственная, чем явления первой природы. Действительно, отдадим себе отчет: с явлениями первой природы современный человек фактически уже дела не имеет. Вся наша среда искусственная (температура, освещение, условия проживания и т. п.), пища тоже; явления же первой природы интересуют нас или как сырье, т. е. опять как момент техники, или как экологические условия, параметры которых мы должны поддерживать для жизни человека, а следовательно, это тоже продукт нашей деятельности, или как эстетический феномен (пейзаж и пр.), т. е. и в данном случае мы имеет дело, как говорит Маркс, с «природой», сделанной нами. Действие и присутствие техники, начиная с XX в., воспринимается как основная реальность, реальность по преимуществу, и хотя техника сделана человеком, именно она в настоящее время выступает в сознании обычного человека как «естественное», а первая природа — скорее как «искусственное», поскольку ее явления в одних случаях нужно использовать по назначению, а в других сохранять.

3. Техника как концептуализация и искусство изготовления изделий. В понимании техники, характерного для определенного времени (будем называть его «концептуализацией техники»), можно различить два момента: осмысление того, что собой представляет техника как феномен (действие духов или богов, синергия действий человека и природы и т. п.), и объяснение эффектов техники, т. е. того, почему техника позволяет получить нужный результат (человек не может вызвать своей мускульной силой какое-то явление, но, создав техническое изделие, вызывает это явление; он не может летать, но, сделав самолет, летит). Концептуализация техники, вероятно, возникает вместе с ней самой, поскольку в культуре каждое явление должно быть осмыслено — понято и выражено в языке. Тем более техника, выступающая для человека реальность по преимуществу, позволяющая ему выжить и успешно действовать. Понимание и выражение техники в языке необходимо и для нащупывания правильных действий человека. Здесь возникает принципиальный вопрос, который уже давно обсуждается в философии техники: нужно ли считать искусство, порождающее технические артефакты, техникой. В философском словаре 1991 г. читаем: «Техника (от греч. techne — искусство, навыки, мастерство) в качестве понятия имеет два смысла. В первом обозначает орудия и инструменты труда и любые искусственные устройства (артефакты), созданные человеком и используемые для преобразования окружающей среды… Во втором смысле обозначает систему навыков, уровень мастерства в реализации того или иного вида деятельности» [20, с. 456−457].

С нашей точки зрения, техника — это не только артефакты, но и техническое искусство (техническая деятельность), приводящее к данным артефактам, и различные концептуализации техники, которые меняются под влиянием культуры. Нащупывая и выстраивая действия, приводящие к нужным человеку результатам и артефактам, техник одновременно создает и соответствующие концептуализации техники, именно как необходимое условие разворачивания технического искусства. Например, искусство (техника) подъема скульптурных изображений тотемных духов на острове Пасха неотделимо от анимистического объяснения этой техники. Исторические наблюдения показывают, что часто именно устаревшая концептуализация техники не позволяет решить новую техническую задачу, нащупать нужное техническое искусство. Например, как в случае с созданием аппаратов тяжелее воздуха в античной культуре и эпохе Возрождения, которые не поднимались в воздух как птицы, а падали.

Одну из первых концептуализаций, способствовавших развитию техники, как известно, наметил Аристотель, который различил, с одной стороны, «природу» и «естественное изменение», с другой — «искусство» (в античном понимании — это всякое изготовление, включая техническое) и «деятельность». Искусство и деятельность Аристотель связывает с достижением цели и способностью действовать в отношении определенного предмета. Искусство, с точки зрения Аристотеля, опирается на опыт и научные знания (знания «причин» и «начал»).

" Из различных родов изготовления, — пишет Аристотель в «Метафизике», — естественное мы имеем у тех вещей, у которых оно зависит от природы… природою в первом и основном смысле является сущность вещей, имеющих начало движения в самих себе как таковых…" [1, с. 82, 123]. «Названием способности прежде всего обозначается начало движения или изменения, которое находится в другом, или поскольку оно — другое, как, например, строительное искусство есть способность, которая не находится в том, что строится…» [1, с. 91−92].

4. Техника как опосредование. Многие философы техники пишут, что техника есть посредник между человеком и природой. Но более важно, что техника есть посредник, точнее опосредование, т. е. окольный путь и создание средств между техническим замыслом и его реализацией. Вспомним историю с изобретением аэроплана. Сначала идея «полета человека» возникла в сфере воображения и замышления. В мифах архаических народов человек превращается в птицу и летает. В Древней Греции был создан миф об Икаре, который подобно ремесленнику изготовил из перьев и воска крылья, чтобы летать.

Вполне в аристотелевском духе полет человека концептуализировался в следующем рассуждении: птица летает потому, что у нее есть крылья, которыми она машет; если бы у человека были крылья, то и он бы летал. То есть, двигаясь в мышлении, нашли звено — крылья, которые могли быть созданы человеком (техником), выяснившим причину полета. Сегодня мы понимаем, что данная концептуализация неверная, поэтому и практические усилия в этом направлении нс могли привести к успеху.

Наконец, в конце XIX — начале XX в. столетия инженеры вышли на идеи и расчеты подъемной силы крыла, винта и мотора, что и позволило создать первые летающие аппараты. Как мы видим, замысел полета человека сложился задолго до того, как удалось построить первый аэроплан. На пути к нему техники вышли сначала на идею создания крыльев, затем аппарата тяжелее воздуха («махолета», идея Леонардо да Винчи), наконец, самолета. Иначе говоря, ч тобы реализовать технический замысел (например, летать), необходимо сначала создать определенное техническое устройство (крылья, махолет, самолет).

В этом отношении техника может быть рассмотрена еще одним способом. Техника — это опосредование, складывающееся при реализации культурного (мифологическая идея полета человека, литературная идея виртуальных систем в научной фантастике XX в. и т. д.) и технического замысла. Как опосредование техника связывает между собой замысел и реализацию и предполагает создание технического устройства, обеспечивающего эту реализацию. Первоначально, в Древнем мире идея создания технического устройства сливалась с идеей технического искусства, поскольку техника концептуализировалась сакрально, как действие духов или богов. «Техники» того времени думали, что создание изделий сводится к нахождению действий (т.е. мастерству, искусству), склоняющих сакральные силы действовать так, как это нужно человеку. Если же говорить об объективном процессе, то характеристики технического изделия в Древнем мире нащупывались в пространстве «смысла, опыта и эффективности». Как правило, ведущим были смысловые структуры, которые затем корректировались на основе опыта и эффективности. Например, архаическая идея лечения конституировалась представлением о том, что болезнь — это выход души человека из его тела, поэтому, чтобы человек выздоровел, нужно вернуть душу назад, в тело. Покидает же душа тело потому, что ей стало холодно или жарко, или она захотела есть и пошла искать пищу; отсюда и «логика» лечения: в первом случае человека нужно согреть, во втором охладить, в третьем предложить еду.

В Античности техническое искусство как нащупывание правильных технических действий и создание технического изделия постепенно начинают расходиться. Способствовала этому, в частности, оппозиция аристотелевских категорий форма — материя — деятельность. Техническое искусство осмысляется на основе категории «деятельность», а техническое изделие — категорий «форма и материя» .

В Средние века оппозиция этих двух пониманий техники уже сознательно обсуждается в философии. И вот почему. С точки зрения средневекового мастера (техника), создание вещей есть всего лишь подражание Творцу, который по слову мистически творит вещи из ничего. Человек же подготавливает материал вещи, придавая ему форму произведения, необходимую для божественного акта творения. Мастерство — это и приготовление такой формы (произведения), и действие через мастера божественного акта творения, т. е. синергия человеческих и божественных усилий-действий. Другими словами, вместе с идеей приготовления формы вещей и необходимого для этого мастерства в технику начинает входить идея создания технического изделия как необходимое условие реализации технического замысла [13, с. 192−195, 199−200].

Идеи эпохи Возрождения — «проекта» и «строя» уже вполне приближаются к современным. Строй — это устройство вещей, созданных по техническому замыслу (проекту), выражающее нс материал, а вещь как произведение инженера. Осталось только понять, какими свойствами нужно наделять форму, каким должен быть строй, чтобы реализовались не «божественный жар», а силы и энергии природы. Если для Марсилия Фичина, обсуждающего, что такое прекрасное, в строе воплощается божественная энергия («сияние»), во вторую очередь силы природы, то для Леонардо да Винчи — главным образом природа. Тем не менее, в объективном плане определение характеристик технического изделия по-прежнему основывалось преимущественно на опыте. Хотя Леонардо да Винчи использует математические знания и эмпирические наблюдения природных явлений, окончательные параметры технических изделий определяются им в многочисленных опытах.

Только в культуре Нового времени совместными усилиями философов, ученых и техников удалось сформировать новый, собственно инженерный способ создания технических изделий, где реализация технического замысла опосредуется изучением процессов природы и построением математических моделей этих процессов. Галилей хочет заставить природу работать на человека. С его точки зрения, законы природы «написаны на языке математики»; на поверхности же природа выступает иначе, скрывая свою подлинную сущность. Чтобы заставить природу раскрыться и действовать так, как на это указывает математический язык, Галилей превращает опыт в эксперимент. В последнем природные процессы трансформируются с помощью технических средств таким образом, что начинают себя вести по логике, предписываемой математической теорией (математическими моделями). Понимает же Галилей свою задачу как построение новой науки о природе, позволяющей строить такие технические сооружения, которые действуют на основе законов природы [16, с. 132−141].

Галилей не ставил своей специальной целью получение знаний, необходимых для создания технических устройств, для определения параметров реальных объектов, которые можно положить в основание таких устройств. Когда он в своей знаменитой работе по механике вышел на идею использования наклонной плоскости и далее определил ее параметры, то решал эту задачу Галилей как одну из побочных в отношении основной — построения новой науки, описывающей законы природы.

X. Гюйгенс основной формулирует задачу, которая по отношению к галилеевской выступает как обратная. Если Галилей считал заданным определенный природный процесс (свободное падение тела) и создавал теорию, в которой описывался закон протекания этого процесса, то Гюйгенс ставит перед собой обратную задачу: по заданному в теории знанию (соотношению параметров идеального процесса) определить характеристики реального природного процесса, отвечающего этому знанию.

Па самом деле, как показывает анализ работы Гюйгенса, задача, которую он решал, была более сложная: определить не только характеристики природного процесса, описываемого заданным теоретическим знанием, но также получить в теории дополнительные знания, выдержать условия, обеспечивающие отношение изоморфизма (между параметрами математической модели и характеристиками идеализированного природного процесса), определить параметры объекта, на которые может воздействовать исследователь. Кроме того, выявленные параметры нужно было конструктивно увязать с другими, определяемыми на основе опытных соображений так, чтобы в целом получилось действующее техническое устройство, в котором бы реализовался природный процесс, описываемый исходно заданным теоретическим знанием. Другими словами, Гюйгенс пытается реализовать мечту и замысел техников и ученых Нового времени: исходя из теоретических соображений, запустить реальный природный процесс. И надо сказать, это ему удалось [16].

Конкретно инженерная задача, стоящая перед Гюйгенсом, заключалась в необходимости сконструировать часы с изохронным качанием маятника, т. е. подчиняющимся определенному физическому соотношению (время падения такого маятника от какой-либо точки пути до самой его низкой точки не должно зависеть от высоты падения). Необходимость решения этой задачи было вызвано практической потребностью точного измерения времени.

Анализируя движение тела, удовлетворяющее нужному для равномерного хода часов закону, Гюйгенс приходит к выводу, что маятник будет двигаться изохронно, если будет падать по циклоиде, обращенной вершиной вниз. Открыв далее, что развертка циклоиды есть также циклоида, он подвесил маятник на нитке и поместил по обеим ее сторонам циклоидально-изогнутые полоски (щеки) так, чтобы при качании нить с обеих сторон прилегала к кривым поверхностям. Тогда маятник действительно описывал циклоиду.

Таким образом, исходя из технического требования, предъявленного к функционированию маятника, и знаний механики, Гюйгенс определил конструкцию, которая может удовлетворять данному требованию. Решая эту техническую задачу, он отказывается от традиционного метода проб и ошибок, типичного для античной и средневековой технической деятельности, и обращается к науке. Гюйгенс сводит действия отдельных частей механизма часов к естественным процессам и закономерностям (конкретно, к изохронному качанию маятника) и затем, теоретически описав их, использует полученные знания для определения конструктивных характеристик нового механизма. Такому выводу предшествовали исследования по механике, идущие в русле работ Галилея. Не забывает Гюйгенс при этом и своей конечной цели — создание механизма часов.

Стоит специально обратить внимание на то, что конструкция часов складывалась из двух составляющих: одна (механическая часть с зубчатыми колесами и вилкой) по старинке изобреталась, а другая рассчитывалась. Рассчитывались циклоидальные полоски, обеспечивающие изохронное качание маятника.

Работы Гюйгенса способствовали тому, что начиная с XIX в. естественнонаучные знания (механики, оптики и др.) начинают систематически использоваться для создания разнообразных технических устройств. Для этого в естественной науке инженер-ученый выделяет или строит специальную группу теоретических знаний. При этом именно инженерные требования и характеристики создаваемого технического устройства влияют на выбор таких знаний или формулирование новых теоретических положений, которые нужно доказать в теории. Эти же требования и характеристики показывают, какие физические процессы и факторы необходимо рассмотреть, а какими можно пренебречь. Наконец, исследование теории позволяет перейти к первым образцам инженерного расчета.

Расчет — это определение характеристик технического устройства, исходя, с одной стороны, из заданных технических параметров (т.е. таких, которые инженер задавал сам и мог контролировать в существующей технологии) и, с другой — из теоретического описания физического процесса, который нужно было реализовывать техническим путем. Описание физического процесса бралось из теории, затем определенным характеристикам этого процесса придавались значения технических параметров и, наконец, исходя из соотношений, связывающих в теории характеристики физического процесса, определялись те параметры, которые интересовали инженера.

В целом принципиальная схема инженерной деятельности и ее логика выглядят следующим образом (схема 23.2.1).

• 1. Техническое действие в гипотетической плоскости сводится к определенному природному процессу (например, движению по инерции и свободному падению снаряда при артиллерийской стрельбе, как в случае Галилея, или делению ядер урана в ядерном реакторе, что имело место в XX в.).
• 2. В ходе естественнонаучного изучения этого природного процесса подбирается или специально строится математическая модель, описывающая основные особенности исследуемого процесса (оремовская модель^[1] в работе Галилея; уравнения, описывающие деление ядер урана).
• 3. В эксперименте эта модель уточняется или перестраивается с тем, чтобы можно было описать особенности экспериментально сформированного идеализированного природного процесса (свободного падения тела в безвоздушной среде; деления всех ядер урана), а также факторы и условия, влияющие на него (сопротивление воздуха при падении тела; примеси в уране и величина пробега осколков ядер в процессе их деления). Одновременно в эксперименте происходит практическое формирование такого идеализированного процесса.

Схема 23.2.1. Принципиальная методологическая схема инженерной деятельности.

• 4. На основе построенной математической модели и результатов эксперимента инженер изобретает и рассчитывает конструкцию, призванную реализовать идеализированный природный процесс уже в форме технического действия (создание Гюйгенсом циклоидально изогнутой металлической полоски, по которой должен падать маятник часов; очищение урана от примесей и определение критической массы). Для расчета конструкции он сводит ее параметры, с одной стороны, к характеристикам идеализированного природного процесса, с другой — к факторам и условиям, влияющим на этот процесс.
• 5. Опытным путем (при создании опытного образца) уточняются все характеристики технического изделия, и инженер убеждается в том, что оно действительно работает, как было запланировано и рассчитано.

Заметим, что в случае инженерной деятельности при создании технического изделия опыт уже не играет той роли, которую он имел на предыдущих стадиях развития техники. Он, конечно, частично сохраняется в форме эксперимента и на стадии создания опытного образца, но все же главными становятся именно инженерная деятельность и обеспечивающие ее исследования и разработки.

Наконец, в XX в. складывается еще один способ опосредования — «технология в широком понимании» (технологический способ создания технических сооружений). Рассмотрим пример.

Реализация атомного советского проекта предполагала не только исследования в области ядерной физики и химии, проведение сложных расчетов, изобретение реакторов и атомной бомбы, но и создание коллективов разработчиков (например, «Лаборатория № 2 АН СССР» была переименована в 1949 г. в «Лабораторию измерительных приборов АН СССР» — научный институт, созданный в СССР для производства первой советской атомной бомбы РДС-1), закрытых городов и атомной промышленности (например, Челябинск-40, Арзамас-16), поиск и подготовку специалистов (наряду с нашими учеными и инженерами в реализации атомного проекта участвовало около 300 крупных немецких специалистов, вывезенных из побежденной Германии), принятие решения о выделении огромных средств, организацию шпионской деятельности (некоторые историки утверждают, что наши разведчики обеспечили не меньше половины успеха), создание беспрецедентной секретности, эффективное управление всем процессом и многое другое. Конечным продуктом атомного проекта являлась не только атомная бомба, т. е. инженерное сооружение, но и создание атомной промышленности и технологии в широком понимании, позволяющих создавать как атомные бомбы разного назначения, так и ядерные реакторы, в том числе и для мирных целей.

Можно ли считать атомную технологию и промышленность продуктами инженерной деятельности? Только отчасти. Скорее они продукты развития самой технологии. При технологическом проектировании и разработке изделий собственно инженерные процедуры и логика, предполагающие изучение природных процессов, изобретения, расчеты конструкции и ряд других рассмотренных выше моментов, являются лишь одними из составляющих работы. Не менее, а может быть, даже более существенными выступают другие моменты: выяснение условий, обеспечивающих эти процедуры, — создание ресурсов, принятие определенных решений, организация сложной деятельности, управление и др. — и их воплощение в жизнь.

Технологическая задача здесь, как мы видим, сразу ставится в плоскости технической реальности — создать сверхсложную техническую систему. Опосредование состоит в соорганизации и органическом соединении многих видов деятельности и практик — научных исследований, инженерных разработок, проектирования сложных систем и подсистем, организации ресурсов разного рода, политических действий и пр. В свою очередь, чтобы сорганизовать все эти разнообразные виды деятельностей и практики, необходимы дополнительные исследования, инженерные и технологические разработки, дополнительные проекты и ресурсы, и так до тех пор, пока не будет создана задуманная система.

Понятно, что решение подобной задачи под силу не всем странам, причем окончательное решение начать осуществление подобного проекта в свою очередь зависит от многих социальных и культурных факторов (общественного мнения, пропаганды в средствах массовой информации, решения властей и парламента, заинтересованности производящих фирм и пр.). Другими словами, технологический способ создания технических сооружений (систем), представляющий собой проектируемую и управляемую организацию многих видов деятельности и практик существенно зависит от социокультурных факторов.

Анализ показал, что цивилизационные завоевания, достижение новых эффектов труда связаны нс только с новой техникой, по также с новыми формами кооперации, организации производства или деятельности, с возможностями концентрации ресурсов, с культурой труда, с накопленным научно-техническим и культурным потенциалом, с энергией и целеустремленностью усилий общества и государства и т. д. Постепенно под технологией (в широком понимании) стали подразумевать сложную реальность, которая в функциональном отношении обеспечивает те или иные цивилизационные завоевания (т.е. является механизмом новаций и развития), а по сути, представляет собой сферу целенаправленных усилий (политики, управления, модернизации, интеллектуального и ресурсного обеспечения и т. д.), существенно детерминируемых рядом социокультурных факторов.

Итак, если говорить о технике как опосредовании, то нужно различать три основных этапа ее развития и типа: 1) развитие техники на основе технического опыта, соответственно можно ввести представление об «опытной технике», 2) инженерный этап развития (соответственно, «инженерная техника») и 3) технологический этап («технология в широком понимании»).

С точки зрения понятия «опосредование», техникой являются многие вещи, которые мы обычно техникой не считаем, например счет, сознательное создание армии, науки, выведение новых видов растений или новых пород домашних животных. Действительно, когда счет уже сложился, мы многие задачи решаем, подсчитывая нужную нам предметную совокупность (множество); при этом у нас есть «технический замысел» — «подсчитать», реализуя его, мы создаем «техническое изделие» — число, выражающее количество предметов в подсчитываемом множестве, это число, безусловно, — артефакт, и потому, что оно создано человеком, и поскольку оказывает реальное воздействие на нашу жизнь (известно, что современная цивилизация не может существовать без счета и других действий с числами).

Аналогично, когда сложились идея и образцы армии, что произошло в культуре древних царств и Античности, стало возможным сознательно ее создавать. Армия — это артефакт, обеспечивающий реальную социальную жизнь, ее создание предполагает организацию и обеспечение (т.е. создание технического изделия), прежде чем их строить, должно быть принято соответствующее решение (технический замысел).

Сознательное выведение культурных растений (пшеница, ячмень, лен, яблони, цитрусовые и пр.), а также домашних животных (лошади, коровы, козы, собаки, кошки) тоже должно быть отнесено к технической деятельности. Культурные растения и домашние животные — настоящие технические изделия.

Но тогда любой специалист — это тоже техническое изделие? Безусловно, специалисты не растут как грибы в лесу, их нужно создать (обучить и подготовить), и, естественно, они определяют функционирование производства и реальную жизнь в нашей техногенной цивилизации.

5. Техника как условие и один из механизмов социальности. Для технологии (в широком понимании) это очевидно. Если развитие и функционирование технологии существенно зависит от социокультурных факторов, то получается, что технология — это один из аспектов жизни современного социального организма. Например, технический проект полета на Луну одновременно является и крупнейшим в XX в. социальным проектом, потребовавшим политических решений, согласия американского общества, перераспределения национальных ресурсов, развития ряда областей науки и техники, приоритетного развития ракетной техники, подготовки астронавтов и многого чего другого.

Интересно, что подобные грандиозные «социотехнические» проекты — не исключение из правил и не достояние преимущественно нашего времени, они появились уже в Древнем мире. Результат их реализации — это так называемые семь чудес света. Одно из таких «чудес» — древнеегипетские пирамиды. Их создание, как известно, повлекло за собой настоящую техническую революцию. Нужно было научиться обрабатывать монолиты камня, перемещать их на большую высоту, строить сами пирамиды, изобрести новые инструменты и орудия производства, разработать технику мумифицирования, развить искусство. Но почти неизвестно, что «проект» создания пирамид был, прежде всего, социокультурным проектом [16, с. 205−221]. Пирамида — продукт реализации культурного мироощущения древних египтян, своеобразный культурный конфигуратор, связавший мир людей и богов, вечную жизнь фараона на небе с его послесмертным очищением и возрождением. Именно в рамках этого мироощущения параллельно с его становлением складывались техника и технология, позволявшие создавать пирамиды.

И наоборот, часто новая техника предопределяет на уровне предпосылок формирование новой культуры. Действительно, мы видим, что разделение труда и создание мегамашин (сложных систем организованной деятельности), что, без сомнения, есть новая техника, выступили предпосылкой становления культуры древних царств.

Для уяснения сущности техники не менее существенно то, что именно культура и социум являются не только «зачинщиками» новой техники, но и определяют направления и условия ее становления. Оказывается, без технического воплощения культура как социальный организм существовать не может. Она не может существовать без социальных институтов, без хозяйства, без удостоверения своей реальности. В культуре организация социальной жизни происходит таким образом, что социальная жизнь структурируется и самоорганизуется в такие целые, которые сохраняют основные особенности культуры, а именно, связь с базисными культурными сценариями, деятельностью и социальной организацией. Эти целые и являются институтами. Поэтому, например, не случайно, что во главе армии (это типичный социальный институт) в культуре древних царств стоят боги войны и царь, полководцы принимают свои решения, прислушиваясь к жрецам, обеспечение армии понимается как жертва богам войны, сражение с другими армиями — как борьба собственных богов с богами других народов, служение в армии — как служение богам и т. п.

• [1] Н. Орем предложил изображать свободное падение тел с помощью прямоугольного треугольника, где основание треугольника — время падения, а высоты, поставленные к этому основанию, — скорости.