Модернизм в православии

Модернизм в православии выразился в виде обновленческого движения (1920;е гг.), состоявшего из массы организаций, не совсем правильно объединенных именем одной из них — Живая церковь. Ее лидерами и теоретиками стали митрополит А. И. Введенский (1889−1946), получивший этот сан в обход канонических правил, и организатор Всероссийского Союза демократического православного духовенства и мирян и митрополит А. Грановский (1865−1927)^[1]. Оба были активными церковными деятелями, популярными в определенных кругах, А. Введенский получил известность как полемист и апологет христианства.

Требования обновленцев напоминали таковые у католических модернистов. Предполагалась демократизация церковной жизни, изменение церковного управления с увеличением роли мирян, ликвидация патриаршества, введение женатого епископата и второбрачия для священников, упрощение и реформа богослужения, в частности, отказ от церковнославянского языка, подобно отказу от богослужебной латыни после II Ватиканского собора, ликвидация иконостаса, подчеркивающего разделение на священство и мирян, отмена или упрощение церковных облачений, отказ от жесткого распорядка службы и поощрение самодеятельного творчества по сочинению песнопений. А. Грановский предложил вынести Престол в центр храма, что влекло возможность окружения священника народом.

Одним из теоретиков философского осмысления православного модернизма был Н. А. Бердяев, выдвигавшей концепцию истории христианства как своего рода вечного модернизма, когда на смену одному поколению новаторов- «модернистов» приходит следующее.

Обновленцы оказались в меньшинстве на Соборе 1917−1918 гг. и вошли в резкий конфликт с новоизбранным в 1917 г. патриархом Тихоном (Беллавиным), носителем традиционно-консервативных настроений.

В 1922 г. в Москве возникают группа Живая Церковь, возглавленная протоиереем Вл. Красницким, и Союз церковного возрождения (СЦВ) А. Грановского. СЦВ ориентируется не на клир, а на мирян, общину как таковую, перенося демократизацию в чисто религиозную сферу. А. Введенский организует Союз общин Древлеапостольской Церкви (СОДАЦ). Существовали и иные группы. Патриарха Тихона пытались объявить низложенным, а институт патриаршества ликвидированным.

В том же году обновленцы потребовали от патриарха отказа от своих полномочий. Он вынужден был подписать резолюцию о временной передаче церковной власти митрополиту Ярославскому Агафангелу — одному из назначенных Патриарших местоблюстителей. 16 мая создан новый орган управления церковью — Высшее Церковное Управление (ВЦУ), состоящий из сторонников обновленчества. Они же заняли две трети действующих храмов.

В 1923 г. состоялся II Поместный Всероссийский Собор (первый обновленческий). Он объявил о низложении патриарха Тихона, лишении его сана и монашества, ввел институт белого (женатого) епископата. В массах верующих деятельность собора поддержки нс получила. Тихон анафематствовал обновленцев и часть их возвращается в церковь, принеся покаяние. ВЦУ было преобразовано в Высший церковный совет (ВЦС), а в 1923 г. переименовано в Священный Синод (для того, чтобы подчеркнуть преемственнсть с предреволюционной церковью), находившийся под контролем А. Введенского. В 1925 г. проходит II Поместный собор («третий» по счету обновленцев), направленный на примирение с «Тихоновнами» и не принесший результатов. От обновленческого синода, в немалой степени морально дискредитированного, обособляется А. Грановский. Управлявший церковью после смерти патриарха Тихона митрополит Петр Полянский занял по отношению к обновленцам еще более бескомпромиссную позицию.

Закат обновленчества падает на 1927 г., когда стало ясно, что поддержки среди верующих они не имеют, представляя «структуру без массы», а замещавший патриарха митрополит Сергий Страгородский опубликовал декларацию о лояльности церкви к новой власти, лишив тем самым обновленцев возможности упрекать «тихоновцев» в контрреволюционности. После поддержки властями СССР патриаршей церкви (сентябрь 1943 г.) обновленчество теряет остатки влияния. Весной 1944 г. происходит массовый переход примкнувшего к обновленчеству духовенства и приходов в Московский патриархат. Со смертью А. Введенского в 1946 г. движение полностью прекращается.

С начала 1990;х гг. наблюдается появление неообновленчества, в более утонченном виде оживляющее программу прежних обновленцев.

Несомненно, что обновленческий курс можно охарактеризовать как секуляризацию Церкви и ориентацию на реформационные образцы, как следующую (после петровских реформ) попытку начать организованную реформацию. Обновленческая программа не приобрела популярности в массах, она порождала среди верующих культурный шок. Люди переходили в храмы, где служило ортодоксальное «тихоновское» духовенство, при их отсутствии — к старообрядцам, а если и это оказывалось невозможным, переставало появляться в храме вообще. Именно недоверие верующих в значительной степени и обусловило быстро наступивший кризис обновленчества. Для широких кругов верующих были характерны и консерватизм, и общее недоверие к переменам, особенно быстрым. Возможности же чисто богословской полемики с обновленцами (которых прозвали «живцами») в существовавших условиях были крайне ограничены.

Противоположную обновленцам позицию заняла группировка эмигрантского духовенства.

В 1919 г. на территории, контролировавшейся Белым движением, было образовано Временное Высшее Церковное Управление Юга России под председательством архиепископа Новочеркасского и Донского Митрофана Симашкевича. ВВЦУ было узаконено Постановлением Патриарха Тихона. В 1920 г. ВВЦУ назначило архиепископа Евлогия Георгиевского управлять приходами в Западной Европе, что было подтверждено указом Патриарха.

Эмигрировавшие в Константинополь священнослужители во главе с митрополитом Антонием Храповицким в 1920 г. организовали Высшее Русское Церковное Управление за границей (ВРЦУ), переехавшее затем в Сремски Карловцы (Сербия). Первое заседание ВРЦУ в Сремских Карловнах состоялось в 1921 г. под председательством митрополита Антония. Он стал главой церковной группы, объединявшей только русское духовенство.

Позиции Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) предполагали полное неприятие новой власти, монархическую идеологию, отказ от любых либеральных тенденций в церкви, в том числе экуменизма. Эта программа была провозглашена на Карловацком Соборе 1921 г. Решения собора были осуждены патриаршим указом, ВЦУ должно было быть упразднено, и митрополит Антоний был склонен выполнить волю Патриарха, но в дальнейшем было указано, что его распоряжения не являются свободными и, следовательно, не обязывают архиереев к немедленному исполнению.

После Декларации 1927 г. митрополита Сергия РПЦЗ обособилась окончательно, не признав нового главу церкви и оговорив, что продолжает быть частью церкви, временно находящейся на особом положении. В ответ последовало обвинение в расколе, отвергнутое «карловчанами». Второй Всезарубежный Собор Заграничной Церкви собрался в 1938 г. в Сремских Карловцах под председательством митрополита Анастасия Грибановского (1873−1965). Собор обратился с двумя посланиями: «К русскому Народу в Отечестве страждущему», «К Русской пастве в рассеянии сущей». Также он осудил как ересь софиологию С. Н. Булгакова.

Однако полного единомыслия в среде зарубежного духовенства не было. Были попытки воссоединения с Московским Патриархатом, предпринятые некоторыми епископами, включая митрополита Евлогия. В 2007 г. состоялось официальное примирение, к которому некоторая часть РПЦЗ все же не присоединилась.

Иерархи PПЦЗ отличались крайним религиозным и культурным консерватизмом, что было определено уже личностью митрополита Антония Храповицкого. Они последовательно рассматривали Россию как Третий Рим, а монархию как единственный вариант государственного устройства. В вопросах догматики и литургики обычно не допускалось речи об изменениях, главенствовал принцип, согласно которому литургия имеет характер вневременной и никоим образом не должна адаптироваться к новой культурной эпохе. Митрополит Антоний всегда подчеркивал необходимость тщательного, точного и полного соблюдения чина богослужения и всех требований, предъявляемых к нему.

Культурная ориентация митрополита на восточно-христианскую культуру сказалась и на его богословских взглядах, так что порой его консерватизм обретал необычные формы. Он был склонен полностью отвергать все, что хотя бы косвенно связано с западной философско-апологетической и богословской традицией. Например, он склонялся к отказу от признания точного числа таинств (как западной идеи), настаивал на специфической интерпретации крещения, евхаристии и иных таинств, считал, что библейскую экзегетику также нужно полностью освободить от «западного влияния». По ряду свидетельств, он, например, считал, что библейские антропоморфизмы, относящиеся к Богу (вроде «бог смеется»), следует понимать буквально, а не переносно. В этом случае мы наблюдаем интересный пример влияния культурной позиции и культурных симпатий на богословские взгляды. Вместе с тем он с недоверием относился к софиологии, выросшей из афонской мистики. Однако взгляды самого митр. Антония не следует полностью распространять на всю РПЦЗ.

Весьма показательным явлением оказывается парижское богословие, сложившееся вокруг Православного богословского института в Париже. Наиболее известным его преподавателем был о. С. Н. Булгаков, излагавший в своих лекциях особое учение о Софии, которое было осуждено и церковной властью в Москве, и РПЦЗ. Помимо софиологических влияний, парижское богословие имеет и другие своеобразные черты, например сомнение в существовании ада. Оно более взвешенно относится и к возможности экуменических контактов, считая их формой православной миссии в мире. Стала складываться специфическая богословская традиция и даже особая православная духовность.

Круги верующих, близких к парижскому богословию, находились под опекой митр. Евлогия, чью церковную позицию можно охарактеризовать как осторожный и выборочный реализм с некоторыми либеральными чертами. Он отстранился от РПЦЗ, воздерживался от резко негативной оценки софиологического богословия, не отрицал осторожных экуменических контактов, в частности, сам принял участие в совместной молитве с англиканским епископом У. Фриром.

В культурном отношении и парижское богословие, и все круги верующих, близких митрополиту Евлогию, могут считаться сторонниками более расширительного понимания «христианского мира», включающего туда и католическую, и даже протестантскую Европу, чего решительно ие желал делать митрополит Антоний. Такая установка неизбежно предполагает допущение значительной проницаемости культур. В какой-то степени здесь сказался и опыт долгого проживания в эмиграции, в иной культурной атмосфере, па положении меньшинства, с вынужденными многочисленными контактами с людьми иной культурной и конфессиональной принадлежности. Очевиден отказ от позиции культурного изоляционизма, характерной для РПЦЗ. Парижское богословие оказало влияние на становление позднейшего либерального православного богословия, включая и отечественное.

В послереволюционный период обособилась так называемая Истинно-Православная (катакомбная) Церковь, вошедшая в резкое противостояние с новой политической реальностью и перешедшая на конспиративный способ существования. У нее много общих черт с движением «Истинноправославных христиан» , но последние, во-первых, сильно изменили порядок богослужений, приблизившись в этом к старообрядцам-беспоповцам, а во-вторых, очень часто не только не скрывались, а демонстрировали открытый протест (в то время как для Истинно-Православной Церкви характерно создание подпольных монастырей, монахи которых вели внешне обычную жизнь, устраивались на светские должности, рассматривая их как монашеское послушание и т. п.).

Если учесть рыхлость всего «катакомбного» движения, то и само разделение на две указанные выше ветви следует признать во многом условным. Кроме того, к ИстинноПравославной Церкви оказались отнесены и те, кто никакого социального и религиозного протеста не высказывал, а просто оказался вне действия правовых норм в результате их резкой смены. Такие люди (и миряне, и духовенство) со временем обычно легализовывались, особенно после избрания митрополита Сергия патриархом и уменьшения административного хаоса в церковной жизни.

• [1] Законность возведения в сан митрополита в отношении обоих оспаривается церковью.