Исторические судьбы религии

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • исторические судьбы религии;
• • принцип рациональности;

уметь

• анализировать современные формы нетрадиционной религиозности;

владеть

• навыками практического анализа современного религиозного ренессанса.

Рациональность

Современные религиоведы пытаются нарисовать картину религиозной жизни в новом тысячелетии. Еще в 1975 г. в Америке вышла книга X. Уорда «Религия в 2001 году». Исследователь сделал следующие допущения. Вероятно, что христианство (как и другие крупнейшие религии) будет еще долго существовать в тех или иных формах. Текущие колебания численности верующих, финансовые кризисы, организационные перемены в конечном счете окажутся несущественными. Представления и причуды молодежи не определят будущего религии. В грядущем можно ожидать неожиданностей, не вытекающих из существующих тенденций. Будущее религии не станет сводится к обновлению: возможно и возрождение старого, и рождение нового. Сложится некая преобладающая форма религии. Мир в основном станет единым. Нельзя не учитывать также дурные стороны человеческой природы, включая и его способность ввергнуть мир в катастрофу.

Можно ли считать, что этот прогноз оказался верным? Самое существенное в нем не отмечено. В конце прошлого века культурологи и религиоведы сделали поразительное открытие: оказывается, дальнейшему развитию человечества мешают мировые религии. Величайшая догадка просветителя Иоганна Гердера (1744−1803) о единой семье всех людей натолкнулась на рифы. В начале 1970;х гг. группа членов Римского клуба сделала специальный доклад о том, как внутренне соприродны друг другу религии. Заговорили о грандиозных кросс-культурных контактах, о поиске межрелигиозного вселенского диалога.

Однако завершилось все это совсем иным предположением: именно религии ведут к размежеванию человеческого рода, а возможно, и к смертельному противостоянию. «Непохожего надо уничтожить…» — это фраза из романа «Горбатые атланты» отечественного писателя Александра Мелихова.

Существует представление о том, что после эпохи Возрождения началось постепенное «отступление» религии в европейской истории. Этот процесс был связан, по мысли Вебера, с особым парадоксом в рациональности «западного тина». По мере углубления процесса рационализации, который начался с размышления о религиозной картине мира, стал происходить спад религиозности.

Если спросить европейца, какое главное качество отличает человека от животного, он наверняка ответил: разум, сознание. Такой ответ показался бы странным, например африканцу. Тот отдал бы предпочтение эмоциям, пластике тела, но отнюдь не уму, не разуму. В античной философии человек был назван homo sapiens (человек разумный). Культ разума — стержень европейской культуры. В Средние века эта тенденция продолжала развиваться. Сравним, для примера, индийского аскета, который, удалившись от светского мира, жил в пещере, сохраняя относительно свободный режим дня. Его действия были во многом спонтанны. Отшельник мог свободно распорядиться своим поведением.

Средневековый отшельник, напротив, следовал множеству неукоснительных требований, которые подчиняли его жизнь строгим регаментациям. «Характерной чертой именно западного монашества, — пишет Вебер, — является отношение к труду как к гигиенически-аскетическому средству, и значение труда растет в отличавшемся величайшей простотой уставе цистерцианцев. В отличие от нищенствующих монахов в Индии на Западе нищенствующие монахи вскоре после их появления были поставлены на службу церковной иерархии и рациональным целям: систематической caritas (милосердие), которая на Западе превратилась в рациональное „предприятие“, проповеди и суду над еретиками. Наконец, орден иезуитов полностью отказался от негигиенических запретов древней аскезы и установил рациональную дисциплину в деле достижения церкви»^[1].

Так в европейской культуре формировался принцип рациональности. Рациональность (лат. rationalis — разумный, ratio — разум) — принцип разумности, основанный на разуме, адекватный критериям разума.

По мнению многих культурологов, рациональное может рассматриваться как универсальная категория, охватывающая чистую логику в классическом и современном мышлении, диалектику и даже некоторые формы мистического опыта. Однако этот тезис о едва ли не всеохватном смысле понятия «рациональность» требует критического рассмотрения, поскольку можно наметить некоторые типологические подходы к раскрытию культурологического содержания данной категории, в известной мере противостоящие друг другу.

Во-первых, рациональность понимается как метод познания действительности, которая основывается на разуме. Это центральное значение восходит к латинскому корню ratio. Рационализация вообще выступает в тех или иных формах, является общечеловеческим свойством, присущим различным сторонам человеческой активности.

Во-вторых, рациональность трактуется многими культурологами как некая структура, имеющая внутренние особенности и законы. В этом направлении рассуждений научное мышление утрачивает свою монополию на рациональность. Вероятно, и разум в данном случае перестает быть определяющей характеристикой рационального. Речь идет о специфической упорядоченности, присущей разным формам духовной деятельности, в том числе и ненаучной. Эта особая организованность, логичность противостоит бесструктурности, хаотичности, принципиальной «невыразимости». К иррационализму при этом может быть отнесен тот духовный опыт, который не поддается упорядоченности и умопостижению.

В-третьих, рациональность отождествляется с определенным принципом, атрибутивным свойством цивилизации. Предполагается, что культурные особенности пародов, развивающих в процессе своей жизнедеятельности аналитические и аффектированные начала, способны выработать определенные цивилизационные признаки. К. Юнг разделял цивилизации на рациональные и аффективные. В этом значении многие культурологи для анализа различных типов цивилизаций предлагали такие характеристики, как динамичность и статичность, экстравертированность и интровертированность, оптимизм и фатализм, рационализм и мистицизм как модусы западной и восточных культур.

Понятие «рациональность» является ключевым для Вебера, поэтому важно подчеркнуть, что в работах по социологии религии немецкий ученый пытался выявить социокультурные основания и границы рациональности. По его мнению, чем больше прогрессирует интеллектуальная и прагматическая рационализация мира, тем больше религия по ряду причин оттесняется в область иррационального.

• [1] Работы М. Вебера по социологии религии и культуре. Вып. 2. М., 1991. С. 203.