Особенности толкования норм обычного, договорного, прецедентного права

Все то, что сказано о приемах толкования норм, содержащихся в законах и подзаконных актах, в принципе относится к толкованию норм других письменных источников права. Однако здесь есть специфика, которая до настоящего времени мало исследована. Кто, например, толкует обычаи или деловые обыкновения? Следует ли толковать их в духе того времени, когда они складывались, или, наоборот, всегда в духе нового времени, всегда в развитии? По-видимому, в силу особенностей данных источников права их содержание изменчиво, и меняется оно вместе с изменениями в жизни народа. А интерпретировать (официально) меняющееся содержание могут суды в ходе разрешения конкретных юридических дел. Было бы сомнительным предоставление второй инстанции права отменять состоявшееся решение на основании того, что судом неверно интерпретирован обычай. Но за высшей судебной инстанцией сохраняется возможность дать свое толкование обычаю, если обобщается практика его применения судами.

Теория права не освещает нюансов толкования договоров. Разумеется, во многом это дело отраслевых наук (конституционного, трудового, международного права и др.). Но есть и некоторые общие требования:

• • договор не может толковаться contra legem (вопреки закону);
• • договор толкуется лишь в рамках его предмета;
• • стороны вправе договориться в выборе определенного варианта толкования;
• • стороны вправе в определенных случаях искать защиты своей интерпретации договора в судебном порядке.

Много специфики и в толковании прецедентов судебной практики. Теоретики права всегда придавали особый статус той части судебного постановления, в которой содержится решение — либо потому, что они признавали за ним его собственную нормативную силу, выходящую за рамки простого применения судьей правовой нормы (иногда это доходило до признания существования индивидуальной нормы), либо потому, что они считали его императивом, ограничивающимся конкретным случаем, либо, наконец, потому, что видели в нем завершающий акт операции по оценке правовой ситуации.

Прежде всего, следует указать на субъекты официального толкования судебных решений. При этом, как и в любом другом случае, есть специфика его решения в англосаксонской и континентальной системах права. В последней высшим судебным органам законодательно предоставляется право интерпретировать судебные решения. В России право давать разъяснения по вопросам судебной практики предоставлено Верховному Суду РФ (ранее — и Высшему Арбитражному Суду РФ) непосредственно Конституцией. При этом в отличие от ранее действующего законодательства упор делается именно на интерпретации судебной практики, а не на толковании законов. Фактически же трудно себе представить оценку толкования права в решении суда без обращения к закону, без соответствующей интерпретации самого закона. Поэтому законодательства ряда стран открыто допускают толкование законов судебными органами. Показательна в этом отношении разница между Россией и Украиной, в которой в отличие от России на Конституционный Суд прямо возлагается обязанность при соответствующих условиях истолковать закон.

Вообще, конституционные суды не могут избежать в осуществлении своих функций толкования как закона, так и состоявшихся судебных решений, если они связаны с применением оспариваемых актов на предмет их конституционности. Решения самого конституционного суда официально разъяснить может только он сам и никакой другой орган.

Практика аутентичного толкования судебного решения в принципе весьма логична. Однако процессуальное законодательство ориентируется, как правило, на толкование решения суда вышестоящей инстанцией. В особенности тогда, когда решение оставляют в силе, есть потребность пояснить его действительный смысл, направленность и соответствие закону. Суды высших инстанций, имеющие кассационную функцию, осуществляют контроль над тем, как суды, разбирающие дела по существу, толкуют и применяют право. Они имеют достаточную иерархическую власть для того, чтобы в конкретных случаях давать свою собственную оценку. Предметом кассационного обжалования является само право в свете того, как оно было применено судьями.

В системе прецедентного права каждый судья, прежде чем он использует предшествующее решение в качестве основания решения дела, должен уяснить смысл первоначального решения и соответствующей мотивировкой собственного акта продемонстрировать содержание прецедента сторонам или, более того, заложить основу для дальнейшего развития права.

Формулировка судебного решения — всегда мнение, явно или косвенно выраженное судьей с учетом аргументов сторон и используемое им в качестве обоснования выносимого решения. Это мнение должно быть досконально исследовано, когда его должны положить в основание обоснования другого судебного решения. Мотивировка решения по делу (ratio decidendi) имеет обязательную силу для судов в соответствии с принципами прецедента, имеющего обязательную силу.

Задача определения мотивировки по делу может оказаться непростой задачей, поскольку трудно представить себе, чтобы существовал одинединственный метод, безоговорочно принимаемый всеми судьями.

Обосновывая правильность применения нормы права, судья обычно ссылается на наличие прецедента и доказывает, что такая ссылка весьма уместна. Подобные «разъяснения» или «обоснования» следует отличать от норм права, в поддержку которых они приводятся, поскольку лишь нормы права могут являться частью мотивировки. Норма права, сформулированная судьей, является разумной предпосылкой для мотивировки.

Судья обобщает юридический смысл судебного дела, приводя цитату из текста судебного решения, утверждая при этом, что конкретная формула судебного решения отражает мотивировку. Во многих случаях для судьи этого оказывается достаточно. Вместе с тем для определения мотивировки может понадобиться тщательный анализ судебного решения академическими исследователями, адвокатами и судьями.

Существуют теории и методические руководства, которыми руководствуются английские судьи в выявлении норм, содержащихся в используемых прецедентах.

Судья, стоящий перед определением нормы права при рассмотрении дела, должен считаться с общим характером языка, посредством которого он будет формулировать свое заключение. Утверждение может носить самый общий характер, может быть тесным образом привязано к обстоятельствам дела, а может быть сформулировано на определенном «промежуточном» уровне. Большинство судей, хотя и не все из них, склонны к общим заявлениям по вопросам права; в любом случае юридическая практика такова, что судебное решение должно рассматриваться в свете фактических обстоятельств рассматриваемого дела.

Данный тезис, как правило, реализуется в тех случаях, когда судья, рассматривающий дело В, выносит решение о том, что мотивировка по делу, А имеет более узкое толкование.

Отчет о каком-нибудь старом судебном деле может просто содержать изложение фактических обстоятельств, аргументацию участвующего в деле адвоката и само судебное решение, вынесенное на основании изложенных обстоятельств. Мотивировка решения хотя и подразумевается, но чаще всего не приводится. В системе современного судопроизводства доля подобных дел не является сколько-нибудь значимой. Мотивировки обычно присутствуют.

В судебном деле может существовать несколько правовых предпосылок, каждая из которых, рассматриваемая по отдельности, может оказаться достаточным основанием для вынесения решения в пользу одной из сторон (например, истца). Судья вправе рассматривать лишь одну мотивировку, вынести решение в пользу истца и уклониться от рассмотрения остальных правовых предпосылок. Но судья может представить свое заключение по нескольким вопросам права, определив, что решение основывается на первой предпосылке, в то время как остальные замечания суть мнения, не носящие нормоустановительного характера. Вместе с тем судья вправе сделать заключение по каждому вопросу права, без каких-либо различий, разрешив все вопросы в пользу истца.

Сложнее задача при определении мотивировки решений, выносимых апелляционным судом, поскольку там присутствуют мнения отдельных судей. Только некоторые принципы не вызывают сомнений. Когда все члены суда пришли к согласию относительно результатов слушания дела, любая мотивировка решения в поддержку мнения большинства судей будет обязательной. Например, если в суде, состоящем из трех судей, двое из них поддерживают основание А, а третий — основание В, то основание, А будет мотивировкой решения. Если двое судей поддерживают основание А, а двое — основание В, то имеются две мотивировки решения. Если же кто-либо из состава судей не согласен с результатом рассмотрения дела, его особое мнение в «техническом плане» исключается при определении мотивировки решения на том основании, что такое особое мнение несущественно для вынесения решения, с которым не согласен данный судья. Вместе с тем особое мнение может оказаться решающим. При отсутствии большинства голосов судей относительно той или иной мотивировки решения суд высшей инстанции вправе вынести постановление о том, что для вынесения решения по данному делу отсутствовали какие-либо ясные мотивировки, хотя сам по себе данный факт еще не является доказательством того, что судом низшей инстанции было вынесено необоснованное решение по рассматриваемому делу. Заметим попутно, что еще нуждается в осмыслении особое мнение судьи в конституционном судопроизводстве, в случае официальной огласки.

Если имеются расхождения между фактами прецедента и фактами дела, находящегося на рассмотрении, то создаются предпосылки для отказа от использования прецедента и, следовательно, никакой прецедент (пи обязательный, ни убедительный) не может использоваться.

Что именно считать расхождением — это тоже проблема интерпретации нормы, содержащейся в решении. Судья последнего суда должен объяснить причину отказа от использования применения соответствующего правила при вынесении решения. Нет никаких установок для определения достаточности причин отказа от использования предшествовавшего решения в качестве прецедента. Все зависит от обстоятельств дела и от интерпретации всех юридических и фактических обстоятельств судьей.

Профессионалы в правовой области (издатели прецедентов, судьи, прокуроры, адвокаты, ученые) — каждый в своей сфере — отбирают, воспроизводят, сокращают, комментируют решения по критериям, которые они нс объясняют и в отношении которых можно предположить, что они столь же многочисленны, как и особенности перечисленных профессий. И здесь проявляется (как и в континентальной системе права) роль высших судов, которые устанавливают стандарты по прочтению решений, предостерегают от неверных их интерпретаций.

В любой системе права прямо или косвенно обращаются к судебной практике. И доверие к ссылке на судебную практику зависит или от компетентности комментатора, или от его официального положения. Разумеется, не всегда главенствуют только юридические подходы и аргументы. Намерения комментаторов нельзя сбрасывать со счетов. Часто можно наблюдать произвольность комментариев, порождающую сомнение насчет независимости юристов. Между тем дело нс только в преднамеренном следовании определенной позиции. Какую бы нейтральную позицию ни занимал комментатор, стремясь рассматривать вопрос только с правовой точки зрения, он не может проигнорировать то обстоятельство, что вопрос права всегда стоит в центре коллизии интересов.

В прошлом юристы откровенно признавали ведущую роль интересов в судебном производстве и нередко прямо занимали пристрастные позиции. В настоящее время доминирует некая «аксиологическая нейтральность», которая, однако, не снимает полностью проблему социальных или экономических интересов.