Решения Конституционного Суда РФ как источник уголовно-процессуального права России

Конституционный контроль — сравнительно новое явление в нашей стране, поэтому вопрос о правовой природе решений Конституционного Суда РФ и их влиянии на уголовно-процессуальное регулирование требует самостоятельного исследования и разрешения.

Исходя из ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» можно выделить два вида решений Конституционного Суда РФ, затрагивающих сферу уголовно-процессуальных отношений:

• 1) о толковании положений Конституции РФ, устанавливающих правовые основы осуществления уголовного судопроизводства;
• 2) о проверке конституционности уголовно-процессуального закона.

Согласно ст. 71 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» решения Конституционного Суда РФ по данным вопросам именуются постановлениями.

Рассмотрим вопрос о правотворческой природе каждого из названных выше решений.

1. Компетенция Конституционного Суда РФ по толкованию Конституции РФ предусмотрена п. 4 ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации». Правотворческая природа актов толкования Конституции РФ Конституционным Судом РФ обусловлена максимально обобщенным характером конституционных норм, которые более других законодательных предписаний нуждаются в конкретизации.

Примером акта нормативного толкования Конституции РФ, внесшего коррективы в деятельность судов по осуществлению правосудия, в том числе по уголовным делам, является Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. № 19-П «О толковании статей 125, 126, 127 Конституции Российской Федерации». Основанием его принятия явилась неопределенность в вопросе о разграничении компетенции судов общей юрисдикции и Конституционного Суда РФ, взаимодействие которых в науке и на практике не было четко определено в случае обнаружения общим судом неконституционности закона. Может ли суд общей юрисдикции решить дело, непосредственно руководствуясь Конституцией РФ, не применяя положения закона, который считает неконституционным, или же он должен приостановить дело и направить соответствующий запрос в Конституционный Суд РФ?

В ходе толкования Конституции РФ Конституционный Суд РФ установил правило, указав, что обращение суда общей юрисдикции с запросом о проверке конституционности закона в тех случаях, когда суд приходит к выводу о его противоречии Конституции РФ, является его обязанностью. Однако при этом Конституционный Суд РФ не отказал судам общей юрисдикции в возможности неприменения закона по мотивам неконституционности, указав, что «обязанность обратиться в Конституционный Суд РФ… существует независимо оттого, было ли разрешено дело, рассматриваемое судом, отказавшимся от применения неконституционного, по его мнению, закона, на основе непосредственно действующих норм Конституции РФ» .

2. Полномочия Конституционного Суда РФ по проверке конституционности законов РФ предусмотрены подп. «а» п. 1, 3 ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации». Определяя правовую природу актов Конституционного Суда РФ, разрешивших вопрос о конституционности уголовно-процессуального закона, следует отметить, что согласно ч. 3 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» признание отраслевого закона неконституционным влечет утрату им в целом или отдельными его положениями юридической силы. Учитывая, что это ведет к прекращению их действия, можно сделать вывод, что такое решение Конституционного Суда РФ является нормативным правовым актом, который по юридической силе выше нормативных правовых актов законодательных и исполнительных органов государства, поскольку его принятие влечет фактическую отмену последних.

Однако правовое значение решения Конституционного Суда РФ о проверке конституционности уголовно-процессуального кодекса этим не ограничивается. Согласно ч. 2 ст. 87 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» признание нормативного акта либо отдельных его положений не соответствующими Конституции РФ является основанием для отказа в применении судами, другими органами и должностными лицами не только данного акта, но и основанных на нем либо воспроизводящих его нормативных актов, а также содержащих такие же положения, какие были предметом обращения.

Указанное значение решения Конституционного Суда РФ позволяет признать, что решение выступает прецедентом по отношению к тем делам, в процессе которых суд сталкивается с нормами, аналогичными по содержанию явившихся предметом рассмотрения Конституционным Судом РФ.

Сам Конституционный Суд РФ в случае обнаружения, что предметом его рассмотрения уже были нормы, аналогичные тем, вопрос о конституционности которых ставится в запросе, выносит определение, в котором прекращает производство по делу.

Так, например, гражданин Д. Б. Козлов обратился в Конституционный Суд РФ в том числе в связи с тем, что на основании п. 13 ч. 4 ст. 47 УПК РФ ему отказали в возможности получения копии с видеозаписи его опроса со ссылкой на то, что эта норма предусматривает право обвиняемого снимать копии только с материалов уголовного дела. Конституционный Суд РФ по данной жалобе вынес Определение от 15 ноября 2007 г. № 924−0-0, согласно которому отказал в принятии ее к рассмотрению. При этом Конституционный Суд РФ сослался на то, что ранее уже сформулировал выраженную им в ранее принятых постановлениях и определениях (постановления от 13 ноября 1995 г. № 13-П, от 29 апреля 1998 г. № 13-П, от 23 марта 1999 г. № 5-П и пр.) правовую позицию, в соответствии с которой п. 12,13 ст. 47 УПК РФ не могут рассматриваться как ограничивающие закрепленное в них право на ознакомление с материалами дела ознакомлением лишь с какими-то определенными документами и их ксерокопированием. Таким образом, Конституционный Суд РФ сориентировал правоприменителей на необходимость распространять свою позицию и на являющиеся составной частью уголовного дела вещественные доказательства, в частности видеокассеты, как содержащие информацию, имеющую значение для установления тех или иных обстоятельств.

Следует отметить, что практика применения судами общей юрисдикции постановлений Конституционного Суда РФ по аналогии достаточно редка. Подавляющее большийство судей (86% опрошенных), вопреки требованию ч. 2 ст. 87 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», не считают, что постановление Конституционного Суда РФ влечет неприменение полностью или в части всех нормативных актов, содержащих положения, аналогичные признанным неконституционными. В результате идет вынужденное обращение в Конституционный Суд РФ в том случае, когда субъекты, ведущие уголовное судопроизводство, просто могли применить его решение по аналогии. Это свидетельствует об актуальности обеспечения на практике не только нормативной, но и прецедентной силы решений Конституционного Суда РФ.

Прецедентный характер решений Конституционного Суда РФ выражается не только в механизме их действия, но и в структуре. Как и в любом судебном решении, в них выделяются вводная, мотивировочная и резолютивная части. Причем установление не только нормативно-правового, но и прецедентного значения постановлений о проверке конституционности закона требует признать обязательной наряду с резолютивной их мотивировочную часть, а именно: выраженные в ней правовые позиции — ratio decidendi. Необходимость в этом обусловлена тем, что они являются основанием принятия Конституционным Судом РФ своих решений, служат тем фундаментом, на котором базируются его выводы, излагаемые в их резолютивных частях.

Конституционный Суд РФ указал, что «правовые позиции, содержащие толкование конституционных норм либо выявляющие конституционный смысл закона, на которых основаны выводы Конституционного Суда, обязательны для всех государственных органов и должностных лиц»^[1].

В качестве примера ratio decidendi можно привести правило, которое Конституционный Суд РФ вывел, проверяя в соответствии с жалобой гражданина В. А. Аветяна конституционность ст. 220.1 и 220.2 УПК РСФСР, касающихся права на обжалование в суд ареста. В Постановлении по данному делу от 3 мая 1995 г. № 4-П он установил, что право на судебную защиту выступает как гарантия в отношении всех конституционных прав и свобод, оно относится к таким правам и свободам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах; никто не может быть ограничен в защите перед судом своего достоинства.

Институт судебного контроля до реформирования уголовно-процессуального законодательства фактически функционировал исключительно благодаря решениям Конституционного Суда РФ. Именно он в свое время установил допустимость обжалования в судебном порядке постановлений органа дознания и предварительного следствия о прекращении уголовного дела (Постановление Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности части пятой статьи 209 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Р. Н. Самигуллиной и А. А. Апанасенко»), об отказе в возбуждении уголовного дела (Постановление Конституционного Суда РФ от 29 апреля 1998 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 113 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Костомукшского городского суда Республики Карелия»), о наложении ареста на имущество, продлении срока предварительного следствия, производстве обыска, приостановлении производства по делу (Постановление Конституционного Суда РФ от 23 марта 1999 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан В. К. Борисова, Б. А. Кехмана, В. И. Монастырецкого, Д. И. Фуфлыгина и общества с ограниченной ответственностью „Моноком“»), а также постановлений (определений) суда первой инстанции о назначении судебного заседания; направлении уголовного дела для производства дополнительного расследования; применении или изменении меры пресечения; помещении лица в медицинское учреждение для проведения судебно-психиатрической экспертизы; отложении судебного разбирательства (Постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан»).

Необходимо подчеркнуть, что по своему содержанию правовые позиции Конституционного Суда РФ являются правовыми установлениями не только в отношении норм Конституции РФ. Было бы ошибкой полагать, будто предметом толкования высшего органа конституционного контроля является только Конституция РФ. Проверяя конституционность уголовно-процессуального закона, подлежащего применению судом общей юрисдикции, Конституционный Суд РФ обязан выявить его смысл. Вывод органа конституционного контроля о том, что правоприменитель придает закону смысл, противоречащий Конституции РФ, является, по сути, результатом толкования не только Конституции РФ, но и отраслевого законодательства.

Анализируя правотворческий механизм постановлений Конституционного Суда РФ, отметим, что по результатам проверки конституционности закона Конституционный Суд РФ может принять одно из двух решений: признать оспариваемое положение уголовно-процессуального закона соответствующим или не соответствующим Конституции РФ. Тем самым по характеру принятого решения указанные постановления могут быть подразделены на правопрекращающие и правоподтверждающие акты (соответственно — акты позитивного и негативного нормотворчества). Рассмотрим, в чем выражается правотворческая функция каждого из них.

1. Правотворческое значение решений Конституционного Суда РФ о признании положения уголовно-процессуального закона соответствующим Конституции РФ выражается, прежде всего, в подтверждении правового статуса действующей нормы, в связи с чем исключается возможность как ее игнорирования по мотивам неконституционности, так и оспаривания по этому основанию. Таким образом, указанные постановления устраняют вопросы о конституционности того или иного положения УПК РФ и предрешают связанные с ними споры.

Так, на основании Постановления Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. № З-П, признавшего не противоречащими Конституции РФ положения действующего законодательства, определяющие порядок реализации права граждан на рассмотрение их дел с участием присяжных заседателей, судебная коллегия Верховного Суда РФ по уголовным делам признала законным постановление Санкт-Петербургского городского суда, отказавшего обвиняемому в ходатайстве о рассмотрении его уголовного дела судом присяжных^[2].

Правотворческую роль выполняют и правовые позиции указанных решений, являющиеся нормами, вторичными по отношению к положениям Конституции РФ или уголовно-процессуального закона.

Примером создания положения, конкретизирующего Конституцию РФ, может послужить выраженная в Постановлении от 28 января 1997 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Б. В. Антипова, Р. Л. Гитиса и С. В. Абрамова» правовая позиция Конституционного Суда РФ, согласно которой «по своему содержанию право на самостоятельный выбор адвоката (защитника) не означает право выбрать в качестве защитника любое лицо по усмотрению подозреваемого или обвиняемого и не предполагает возможность участия в уголовном процессе любого лица в качестве защитника» .

2. Правотворческая роль правопрекращающих решений Конституционного Суда РФ состоит прежде всего в том, что в результате признания нормы УПК РФ неконституционной последняя утрачивает юридическую силу, в связи с чем перестает регулировать уголовно-процессуальные отношения. Исходя именно из этого последствия признания нормативного акта неконституционным, Конституционный Суд РФ часто называют «негативным законодателем», поскольку его постановления влекут прекращение действия законодательных норм, фактически отменяя их.

Следует заметить, что значение указанных решений этим не ограничивается. Постановление о признании того или иного положения УПК РФ неконституционным одновременно устанавливает новые нормы, изменяющие порядок уголовного судопроизводства, т. е. является одновременно актом позитивного нормотворчества. Определяя механизм последнего, отметим, что он во многом зависит от того основания, по которому нормы уголовно-процессуального закона были признаны неконституционными. По данному критерию постановления Конституционного Суда РФ могут быть подразделены следующим образом:

• 1) решения о признании закона неконституционным в связи с установлением им ограничений, нарушающих права участников процесса;
• 2) решения, признающие неконституционным уголовнопроцессуальный закон в связи с наделением участников процесса определенными правомочиями, не соответствующими Конституции РФ.

В отношении постановлений Конституционного Суда РФ первой группы следует отметить, что по способу установления в законе ограничений последние делятся на прямые (закон прямо указывает на недопустимость осуществления каких-либо процессуальных правомочий) и косвенные (путем умолчания) (закон не упоминает о возможности осуществления каких-либо правовых действий).

Рассмотрим механизм внесения изменений в действующее уголовно-процессуальное законодательство постановлениями Конституционного Суда РФ в зависимости от основания признания ими положений УПК РФ неконституционными.

1. Признание закона неконституционным в связи с наличием в нем прямо установленных ограничений влечет отмену установленных им запретов и ограничений и, следовательно, автоматически — разрешение на осуществление ранее запрещенных действий.

Так, например, признание в Постановлении Конституционного Суда РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан» неконституционным установленного в п. 2, 3 ч. 1 ст. 331, ч. 1 ст. 464 УПК РСФСР запрета на обжалование и пересмотр в кассационном порядке до постановления приговора определений (постановлений) суда первой инстанции о назначении судебного заседания, направлении уголовного дела для производства дополнительного расследования, о применении или изменении меры пресечения, о помещении лица в медицинское учреждение для проведения стационарной судебно-психиатрической экспертизы, об отложении разбирательства или приостановлении уголовного дела, а также о роспуске коллегии присяжных заседателей, устранило этот запрет. Тем самым решение Конституционного Суда РФ установило возможность обжалования в кассационном порядке данных определений (постановлений) суда первой инстанции.

В свою очередь, признание уголовно-процессуального закона неконституционным в связи с отсутствием в нем определенных положений (косвенное ограничение) влечет придание юридической силы этим положениям.

Так, признание Конституционным Судом РФ в Постановлении от 19 июля 2011 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 135 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В. С. Шашарина» неконституционности анализируемой нормы в связи с тем, что она не предусматривает обращение реабилитарованного лица с требованием о возмещении вреда, причиненного ему уголовным преследованием, в суд по месту жительства в тех случаях, когда уголовное дело прекращено или приговор изменен вышестоящим судом, привело к появлению такой возможности.

2. Признание нормы УПК РФ не соответствующей Конституции РФ в связи с наделением участников процесса определенными правомочиями влечет утрату субъектами уголовного судопроизводства ранее предусмотренных в законе прав и обязанностей. При этом восполнение возможных пробелов в правовом регулировании осуществляется при помощи правовых позиций, вырабатываемых Конституционным Судом РФ в мотивировочной части своего решения.

Например, Постановлением Конституционного Суда РФ от 14 июля 2011 г. № 16-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 4 части первой статьи 24 и пункта 1 статьи 254 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. И. Александрина и Ю. Ф. Ващенко» указанные нормы УПК РФ были признаны неконституционными в той мере, в которой они наделяют органы, производящие предварительное расследование, и суд полномочиями прекратить уголовное дело в связи со смертью подозреваемого (обвиняемого) без согласия его близких родственников. При этом в п. 6 указанного Постановления указано, что «при заявлении возражения со стороны близких родственников подозреваемого (обвиняемого) против прекращения уголовного дела в связи с его смертью орган предварительного расследования или суд обязаны продолжить предварительное расследование либо судебное разбирательство. При этом указанным лицам должны быть обеспечены права, которыми должен был бы обладать подозреваемый, обвиняемый (подсудимый…)». Таким образом устанавливается механизм реализации постановления Конституционного Суда РФ.

Следует отметить правотворческое значение не только постановлений, но и некоторых определений Конституционного Суда РФ. Такую роль выполняют определения Конституционного Суда РФ об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан, в которых выражена правовая позиция, публикуемая самим Конституционным Судом РФ в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации» для всеобщего сведения. В последнее время именно данная форма решений Конституционного Суда РФ активно корректирует правоприменительную практику.

В качества иллюстрации влияния определений Конституционного Суда РФ на уголовно-процессуальные правоотношения приведем выработанные им правовые позиции, определяющие допустимость показаний свидетелей:

• — допрос адвоката в качестве свидетеля допустим в интересах доверителя в целях выявления нарушений требований уголовно-процессуального закона, допущенных на досудебной стадии, и доведения этого до сведения соответствующих должностных лиц и суда; такие сведения не могут рассматриваться как адвокатская тайна (Определение Конституционного Суда РФ от 16 июля 2009 г. № 970−0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гаврилова Александра Михайловича на нарушение его конституционных прав пунктом 3 части третьей статьи 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»);
• — положения УПК РФ не исключают возможность допроса дознавателя и следователя, производивших предварительное расследование по уголовному делу, в качестве свидетелей, в том числе об обстоятельствах производства отдельных следственных и иных процессуальных действий; вместе с тем эти положения не дают оснований рассматривать их как позволяющие суду допрашивать дознавателя и следователя о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым и обвиняемым, и как допускающие возможность восстановления содержания этих показаний вопреки закрепленному в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ правилу (Определение Конституционного Суда РФ от 6 февраля 2004 г. № 44−0 «По жалобе гражданина Демьяненко Владимира Николаевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 56, 246, 278 и 355 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»);
• — показания адвоката в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с участием в производстве по уголовному делу, не могут быть признаны недопустимыми доказательствами, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных показаний (Определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. № 108-О «По жалобе гражданина Цицкишвили Гиви Важевича на нарушение его конституционных прав пунктом 2 части третьей статьи 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»); и др.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о значительной роли Конституционного Суда РФ в регулировании уголовно-процессуальных отношений в направлении приведения последних в соответствие с положениями Конституции РФ.

• [1] Определение Конституционного Суда РФ от 7 октября 1997 г. № 88−0 «О разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 28 ноября 1996 года по делу о проверке конституционности статьи 418 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края» // Справочная правовая система «КонсультантПлюс» .
• [2] Дело Лоткова, Павлова // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 1. С. 11−12.