Судебно-психиатрическая экспертиза лиц, совершивших сделки

В связи с ростом числа имущественных сделок (договоров купли-продажи, оформления ренты, дарения недвижимости и т. д.), совершаемых гражданами, отмечается рост количества гражданских дел, возбуждаемых по поводу признания указанных сделок недействительными, и судебно-психиатрических экспертиз по ним^[1].

Статья І77. Недействительность сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими^[2]

• 1. Сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.
• 2. Сделка, совершенная гражданином, впоследствии признанным недееспособным, может быть признана судом недействительной по иску его опекуна, если доказано, что в момент совершения сделки гражданин не был способен понимать значение своих действий или руководить ими. […]

В ст. 177 ГК медицинский критерий сформулирован как «состояние» в момент заключения сделки, что выводит его за психиатрические рамки и предполагает более широкий предмет исследования, включающий оценку не только психиатрического, но и психологического состояния в момент совершения сделки (например, алкогольного опьянения, соматогенно обусловленного или иного состояния). Как указывают юристы, причины, обусловливающие неспособность лица понимать значение своих действий или руководить ими при совершении сделки, могут быть различными (психическое расстройство или иное заболевание, нервное потрясение, физическая травма, глубокое алкогольное опьянение и т. д.). Для доказывания этих обстоятельств недостаточно свидетельских показаний, должны предоставляться документы, их подтверждающие, а в случае необходимости — назначаться экспертиза [Комментарии к Гражданскому кодексу…, 1999].

Предметом и задачами СПЭ по делам о признании сделки недействительной являются оценка психического состояния лица на момент ее совершения и определение его влияния на способность понимать значение своих действий и руководить ими в момент ее заключения. В настоящее время для обозначения такой способности часто используется термин «сделкоспособность» .

Необходимо отметить, что сделкоспособность отличается от правовой категории дееспособности двумя существенными особенностями: во-первых, она подразумевает способность лица понимать значение своих действий и руководить ими на определенном ограниченном отрезке времени; во-вторых, сделкоспособность относится к конкретному гражданскому акту — совершению сделки и в этом смысле сравнима с понятием вменяемости в уголовном процессе. Особенности экспертной оценки в этих случаях следующие: при экспертизе дееспособности оценивается психическое состояние лица с учетом динамики на будущее время; при экспертизе по поводу действительности уже совершенной сделки проводится ретроспективная оценка психического состояния лица на период совершения сделки.

Соответствующими недееспособности являются выраженные малообратимые хронические психические расстройства, в то время как при решении вопроса о способности понимать значение своих действий и руководить ими во время заключения сделки экспертное значение также имеют преходящие и умеренно выраженные психические расстройства, влияние которых на сделкоспособность опосредуется через ситуационные факторы.

Предметом СПЭ по делам о признании сделки недействительной является определение психического состояния лица в юридически значимый период совершения сделки.

Сделка — акт осознанного целенаправленного волевого действия физического лица, совершая которое оно стремится к достижению определенных правовых последствий. Сущность сделки составляет воля и волеизъявление сторон.

Воля — процесс психического регулирования поведения субъекта. Волеизъявление — выражение воли лица вовне, благодаря которому она становится доступной восприятию других лиц. Волеизъявление — важнейший элемент сделки, с которым, как правило, связаны юридические последствия. Именно волеизъявление как внешнее выражение (объективизация) воли может подвергаться правовой оценке.

Порок воли — имеющееся у субъекта гражданско-правовых отношений нарушение способности к свободному выражению своего подлинного желания изменить определенное право. Порок воли может быть обусловлен особым психическим состоянием, искаженным представлением о цели сделки или ограниченной свободой принятия решения. Предметом экспертизы порока воли является установление способности лица при совершении сделки осознанно принимать решение по ее совершению и свободно руководить своими действиями при реализации этого решения.

Как следует из ст. 177 ГК, для признания сделки недействительной необходимо, чтобы содержание понятия «такое состояние» соответствовало юридическому критерию «не был способен понимать значение своих действий или руководить ими». Это понятие включает в себя психические расстройства (тяжелые и пограничные) и психологические особенности (повышенная внушаемость, подчиняемость), поэтому во многих случаях по гражданским делам о признании сделки недействительной целесообразно проведение КСППЭ.

При этом на разрешение экспертов должны быть поставлены следующие вопросы.

Страдал ли подэкспертный в юридически значимой ситуации заключения сделки каким-либо психическим расстройством? Если подэкспертный страдал психическим расстройством, то оказало ли оно влияние на его способность к осознанию существа сделки, ее юридических особенностей, прогнозированию ее результатов, регуляции своего поведения?

Имеются ли у подэкспертного такие индивидуальнопсихологические особенности, как внушаемость, подчиняемость, которые существенно снизили или ограничили его способность руководить своими действиями в период заключения сделки?

С учетом психического состояния, индивидуально-психологических особенностей мог ли подэкспертный в период заключения сделки понимать значение своих действий и руководить ими?

Юридический критерий «понимать значение своих действий или руководить ими», изложенный в ст. 177 ГК, включает в себя интеллектуальный и волевой компоненты.

Интеллектуальный компонент — «понимать значение своих действий» — отражает способность к пониманию фактической стороны сделки, ее существа, юридических особенностей, последствий с учетом возможных рисков.

Волевой компонент — «руководить ими» (действиями) — подразумевает сохранность волевых качеств и включает мотивацию совершенной сделки, способность к самостоятельному принятию решения и регуляции своего поведения в зависимости от внешних обстоятельств.

Поведение определяется различными мотивационными звеньями. Так, желание получить материальную выгоду может быть обусловлено не только долгосрочным осознанным прогнозированием своего поведения, но и, например, болезненной зависимостью от ПАВ, причем реально-бытовые мотивы совершения сделки еще не свидетельствуют о сделкоспособности лица. Патологическая мотивация при выраженных негативноличностных изменениях, продуктивных психопатологических расстройствах (обусловленная депрессивными, бредовыми переживаниями и др.) свидетельствует о неспособности лица понимать значение своих действий и руководить ими при заключении сделки. Нарушение хотя бы одной составляющей юридического критерия (интеллектуального или волевого компонента) исключает возможность свободного волеизъявления, и для признания действительности сделки необходима сохранность каждой из его составляющих.

Сложность при формулировании экспертных выводов связана с необходимостью ретроспективной оценки психического состояния на период совершения сделки. Выводы о характере и степени выраженности психических расстройств в период совершения сделки строятся на основе данных, характеризующих психическое состояние подэкспертного на момент обследования, в их соотнесении с ретроспективными данными, полученными из анамнестических сведений, медицинской документации, свидетельских показаний. Вместе с тем подобная ретроспективная оценка психического состояния лица в период совершения сделки может быть адекватной лишь при наличии верифицированного анамнеза, исчерпывающих сведений о клинических проявлениях и особенностях динамики заболевания (прогредиентное, регредиентное и др.).

При отсутствии динамических изменений в психическом состоянии подэкспертных с момента заключения сделки до проведения СПЭ можно утверждать, что наблюдающиеся у них во время экспертизы расстройства, сопровождающиеся нарушением критических и прогностических функций, отмечались и в период заключения сделки.

При временном ухудшении психического состояния подэкспертного в период сделки оценка его способности к осознанной регуляции своего поведения строится на данных медицинской документации, показаниях свидетелей, субъективных сведениях, сообщенных подэкспертным во время проведения экспертизы.

К сделкам относится и завещание, которое согласно п. 5 ст. 1118 ГК является односторонней сделкой. Принципы экспертной оценки при посмертных и очных СПЭ являются общими, при некоторых различиях в методах проведения.

По сходным принципам осуществляется судебно-психиатрическая оценка психических расстройств по гражданским делам о признании брака недействительным в соответствии со ст. 28 СК. В данной статье, так же как в ст. 177 ГК, медицинский критерий сформулирован как «состояние», а юридический критерий — как возможность «понимать значение своих действий и руководить ими» при различиях в содержательной стороне юридических критериев ст. 28 С К и ст. 177 ГК.

Судебно-психиатрическая оценка органических психических расстройств. Диагностика деменции в период сделки указывает на неспособность лица понимать значение своих действий и руководить ими независимо от привходящих (ситуационных) факторов. Клинические проявления деменции определяются грубым интеллектуально-мнестическим снижением, конкретностью мышления, ослаблением побуждений и волевой активности, нивелировкой личностных особенностей, бедностью эмоциональных реакций, грубым нарушением критических способностей. Нередко проявления деменции сочетаются с психотическими симптомами (бред малого размаха, галлюцинации). Причем чем выраженнее симптомы слабоумия, тем беднее продуктивные психические расстройства.

Трудности экспертной оценки заключаются в установлении давности заболевания и соотнесении его с периодом сделки. Наличие медицинской документации, подтверждающей признаки деменции до заключения сделки, существенно упрощает задачу. При отсутствии таковой клиническую картину заболевания на момент заключения сделки можно реконструировать по свидетельским показаниям в случае, если свидетелями четко описываются нарушения памяти, мышления, ориентировки больных, их несостоятельность в самообслуживании на бытовом уровне, странности поведения. Сопоставление указанных анамнестических данных с результатами обследования при проведении СПЭ позволяет сделать вывод о наличии деменции и в период сделки. Прийти к определенному экспертному заключению удается в тех случаях, когда описанные свидетелями психические расстройства однозначно укладываются в клиническую картину, характерную для определенного заболевания, носят непротиворечивый характер и соответствуют выявленным при обследовании психическим расстройствам.

Учитывается и сам характер сделки, ее логичность, обоснованность, соответствие интересам и потребностям пациента. Так, продажа единственного жилья за сумму, значительно меньшую реальной стоимости, малознакомым людям косвенно свидетельствует о выраженных психических расстройствах с нарушением критических способностей.

Судебно-психиатрическая оценка органического бредового (шизофреноподобного) расстройства строится на оценке психотических и интеллектуально-мнестических расстройств на период заключения сделки.

Органические психозы параноидной структуры развиваются, как правило, в зрелом возрасте. Психотические расстройства могут возникать после перенесенной нейроинфекции, в отдаленный период после черепно-мозговой травмы, на фоне сосудистого заболевания головного мозга. При этом отмечается постепенное нарастание интеллектуально-мнестических нарушений. На фоне органической патологии отмечается формирование бредовых расстройств — идей отношения, преследования, отравления, ущерба, направленных, как правило, на родственников, соседей и нередко сопровождающихся слуховыми, зрительными, тактильными обманами восприятия. Бредовые расстройства обычно сочетаются с депрессивными симптомами (эмоциональная подавленность, тревога). По мере нарастания психоорганических расстройств бредовые идеи приобретают все более нелепый и фрагментарный характер.

Больные могут продать жилье, чтобы скрыться от мнимых преследователей, по бредовым мотивам они могут лишать детей наследства. При этом решения они принимают под влиянием заинтересованных лиц, которые активно склоняют их к заключению сделки. Бредовое расстройство существенным образом нарушает критические способности пациента. Больные могут понимать фактическую сторону сделки, однако ее мотивация носит искаженный (бредовой) характер. Клиническое обследование, выявившее у подэкспертного проявления органического бредового расстройства, с учетом данных о его обращениях в правоохранительные органы с нелепыми заявлениями, неправильном поведении в быту в период заключения сделки позволяют сделать вывод о неспособности лица понимать значение своих действий и руководить ими в юридически значимой ситуации, без учета дополнительных ситуационных и психологических факторов. Подобное решение может быть вынесено в рамках однородной СПЭ.

Судебно-психиатрическая оценка органического расстройства личности может вызвать значительные трудности. Она осуществляется дифференцированно в зависимости от выраженности психопатоподобных и интеллектуально-мнестических расстройств с установлением их влияния на поведение лица в период совершения сделки.

Органическое расстройство личности характеризуется повышенной возбудимостью, огрублением и брутальностью аффекта на фоне в той или иной степени выраженных интеллектуально-мнестических нарушений. У одних больных когнитивные расстройства исчерпываются некоторым снижением памяти на текущие события, обстоятельностью мышления, повышенной истощаемостыо психических процессов. Данные проявления нередко сочетаются с церебрастенической симптоматикой — головной болью, плохой переносимостью жары, духоты, беспричинными колебаниями настроения. У других больных отмечаются более выраженные малопродуктивность умственной деятельности, снижение интеллекта и способности к абстрактному мышлению, нарушения памяти на прошлые и текущие события, инертность мышления.

У больных с органическим расстройством личности помимо ингеллектуально-мнестических расстройств имеются различные индивидуально-психологические особенности. Оценка глубины психических расстройств, выявление индивидуальнопсихологических особенностей и их влияния на сделкоспособность входят в совместную компетенцию психологов и психиатров, поэтому определение сделкоспособности лиц с органическим расстройством личности (так же как и с другими, менее тяжелыми расстройствами) осуществляется в рамках КСППЭ. Помимо клинических и экспериментально-психологических данных, отражающих выраженность интеллектуально-мнестических нарушений, следует учитывать индивидуально-психологические особенности подэкспертного, которые наряду с психическими расстройствами определяли поведение лица в юридически значимой ситуации.

Заключение

о несделкоспособности основывается на оценке совокупности психических нарушений и индивидуальнопсихологических особенностей, которые в юридически значимой ситуации исключали способность понимать значение своих действий и руководить ими, нарушая правильность оценки ситуации, процесс принятия решения, его реализацию, свободу воли при заключении сделки.

В пользу неспособности понимать значение своих действий и руководить ими свидетельствуют выраженные дисмнестические нарушения, снижение интеллекта, конкретность мышления, затруднения в усвоении нового материала, непонимание меняющихся условий ситуации, склонность совершать поступки под влиянием сиюминутных побуждений, снижение критических способностей, наличие повышенной внушаемости и подчиняемости, искаженная система мотивации, непонимание юридических последствий совершения сделки. Подобные подэкспертные имеют слабое представление о цели СПЭ и ее значении для суда. Экспертное решение может быть вынесено только при наличии исчерпывающих данных о психическом состоянии и поведении подэкспертного в период сделки па основании материалов дела и медицинской документации. Дополнительным критерием является отсутствие определенной линии поведения в ходе судебного разбирательства, когда подэкспертные неоднократно меняют свою позицию, делая взаимоисключающие заявления.

Критериями сделкоспособности лиц с органическим расстройством личности являются незначительные дисмнестические расстройства, ограничивающиеся некоторой обедненностью и ригидностью мышления при сохранности критических и прогностических функций, при отсутствии признаков повышенной внушаемости и подчиняемости.

Подобные лица понимают цель обследования при проведении СПЭ, ориентируются в материалах гражданского дела. Они активно защищаются, пытаясь доказать, что «были обмануты». Важное значение имеют сведения материалов гражданского дела, свидетельствующие о том, что эти лица принимали активное участие в совершении сделки, подбирая оптимальный ее вариант, осматривали будущее жилье, советовались с юристами, знакомыми, вели переговоры, самостоятельно оформляли документы, что свидетельствует о сохранности у них критических и прогностических функций и достаточной способности понимать значение своих действий и руководить ими в период заключения сделки.

Изучение подэкспертных, страдающих шизофренией и шизотипическим расстройством, позволяет выделить две основные группы. Первую составляют лица с резидуальной шизофренией (F20.5) и шизотипическим расстройством (F21). Экспертная оценка в отношении подобных лиц представляет наибольшую сложность и может быть различной. Во вторую группу входят больные с другими клиническими формами шизофрении (преимущественно параноидной — F20.0). В отношении подобных лиц, как правило, выносится экспертное заключение о невозможности понимать значение своих действий и руководить ими в период заключения сделки.

У подэкспертных с шизотипическим расстройством и резидуальной шизофренией клиническая картина определяется неврозоподобной, аффективной и ипохондрической симптоматикой. Лица могут совершать сделки по реальным мотивам, с соблюдением своих имущественных интересов. При проведении СПЭ учитываются клинические, социальные и психологические факторы. Оценивается степень выраженности негативно-личностных расстройств, способность критически оценивать свое состояние и сложившуюся ситуацию, прогнозировать последствия сделки. Большое значение имеет уровень социальной адаптации подэкспертных: образование, трудоспособность, семейное положение, взаимоотношения в микросреде. Имеют значение психологические факторы, отражающие понимание подэкспертным существа своих гражданских действий, а также сложившейся ситуации в целом. Сохранность указанных параметров служит основанием для дачи заключения о возможности понимать значение своих действий и руководить ими.

Утяжеление течения заболевания с экзацербацией психотической симптоматики в условиях психотравмирующей ситуации, сопровождающееся выраженными нарушениями социальной адаптации, является основанием для заключения о том, что лицо не могло понимать значение своих действий и руководить ими в период совершения сделки.

У больных параноидной формой шизофрении с непрерывным либо приступообразно-прогредиентным течением в клинической картине преобладают галлюцинаторно-параноидные расстройства, сопровождающиеся нарастанием выраженных изменений личности. Экспертное заключение о неспособности понимать значение своих действий и руководить ими связано с невозможностью адекватно осмысливать объективную реальность, учитывать и критически оценивать социально-правовые последствия сделки. Так, больные могут совершить продажу квартиры только для того, чтобы уехать из дома, где, по их мнению, они подвергались преследованию, либо оформить дарственную на посторонних лиц, чтобы лишить права наследства ближайших родственников, в отношении которых у них формируются стойкие бредовые идеи. Неблагоприятным фактором, утяжеляющим течение шизофренического процесса и снижающим уровень социальной адаптации, является злоупотребление алкоголем.

Имущественные сделки, в результате которых больные несут существенный материальный ущерб (утрата единственного места проживания, неравнозначный обмен), чаще совершаются в период ремиссий, однако глубина негативно-личностных изменений, грубые нарушения критических и прогностических функций позволяют сделать заключение о невозможности подэкспертными понимать значение своих действий и руководить ими даже в состоянии ремиссии.

Таким образом, экспертная оценка шизофрении определяется глубиной негативно-личностных изменений, степенью прогредиентности процесса и основным клиническим синдромом, отмечавшимся в период заключения сделки. Клиническими критериями несделкоспособности больного с прогредиентной шизофренией являются отмечавшиеся в период заключения сделки психотические расстройства (бред, галлюцинации), а также грубые дефицитарные нарушения психики (паралогичность мышления, пассивность в сочетании с неадекватностью эмоциональных проявлений).

Большие трудности представляет судебно-психиатрическая оценка психических расстройств у больных алкоголизмом при совершении ими различных имущественных сделок. В соответствии со ст. 177 ГК при решении экспертных вопросов о возможности лица понимать значение своих действий и руководить ими в период заключения сделки оценивается состояние лица, т. е. его психическое и психологическое состояние, связанное с острой алкогольной интоксикацией или запоем. В задачи СПЭ входит диагностика состояния запоя и степени выраженности психических изменений, вызванных алкогольной зависимостью.

Заключение

о невозможности понимать значение своих действий и руководить ими обычно выносится в отношении лиц со 2-й (средней) и 3-й (конечной) стадиями алкогольной зависимости. Ко времени формирования запойного пьянства у этих больных формируется токсическая энцефалопатия с изменениями личности по органическому типу и морально-этической деградацией. В клинической картине на первый план выступают интеллектуально-мнестические расстройства, снижение критических и адаптационных возможностей. Для конечной стадии алкоголизма характерно снижение показателей функций внимания, мышления, памяти. Мышление отличается торпидностью, малопродуктивностью, ассоциативные процессы обеднены и отражают алкогольную направленность, суждения примитивны. Эмоциональные реакции лабильные с перепадами от дисфории до благодушного настроения. Больные стремятся к общению с лицами, злоупотребляющими алкоголем и ведущими асоциальный образ жизни.

При оценке способности понимать значение своих действий и руководить ими у лиц с алкогольной зависимостью определяется уровень осознания ими последствий совершаемых правовых действий с учетом совокупности факторов — психопатологических, мотивационных, характерологических, ситуационных. Критические и прогностические способности у лиц с алкогольной зависимостью снижаются на поздних стадиях алкоголизма, в особенности в период запоя. В соответствии с данными Г. В. Морозова, В. Е. Рожнова, Э. А. Бабаяна (1983) снижение критических способностей при алкоголизме тесно связано с интеллектуальномнестическим снижением, отсутствием осознания тяжести своего заболевания. Существенным является нарушение у этих лиц познавательной деятельности, направленной на отражение совокупности всех связей и отношений, создание целостного образа ситуации, на построение возможных схем действий, функционирующих в качестве основных средств регуляции поведения.

Формирование алкогольной зависимости приводит к глубокой переструктуризации иерархии ценностей и системы мотивов у этих лиц. Б. С. Братусь, П. И. Сидоров (1984) квалифицируют поведение лиц с алкогольной зависимостью как иллюзорно-компенсаторную деятельность, направленную на создание и поддержание определенного эмоционального состояния, иллюзорного удовлетворения той или иной актуальной потребности, которое определяется не реальным осуществлением тех или иных задач и целей, а имитацией искомых результатов деятельности.

Помимо сказанного выше клиническая картина поздних стадий алкоголизма характеризуется наличием абстинентного синдрома, который обычно ярко выражен и включает в себя пониженное настроение с дисфорическим оттенком, чувство тревоги, страха, микроделириозные состояния, развившиеся па фоне соматовегетативных расстройств, иногда судорожных припадков. Кроме того, типично формирование неодолимого влечения к алкоголю, возникающего спонтанно и сразу достигающего интенсивности, сравнимой с чувством голода и жажды, что приводит к немедленному употреблению алкоголя. Лица с 3-й (конечной) стадией алкогольной зависимости часто бывают одинокими, неразборчивыми в знакомствах, в их квартирах собираются лица, ведущие асоциальный образ жизни.

Сделки, затрагивающие их интересы (продажа квартиры с утратой прописки), совершаются в минимальные сроки, в состоянии алкогольного опьянения или в период запоя. Сделки оформляются через малознакомых посредников, по выданным на их имя доверенностям на право полного распоряжения имуществом. Совершению сделки часто предшествуют затяжная психотравмирующая ситуация, материальные затруднения, конфликты, смерть близкого человека, что приводит к усилению злоупотребления алкоголем.

Наличие длительного запоя в период заключения сделки служит основанием для признания лица не способным в момент ее заключения понимать значение своих действий и руководить ими. Данное состояние расценивается как временное болезненное расстройство психической деятельности, но оно юридически значимо лишь в отношении сделкоспособности лица в тот период.

Клинические проявления запоя характеризуются чередованием состояний алкогольной интоксикации средней и тяжелой степени с нарушением когнитивных функций, восприятия, эффективности. Синдром отмены алкоголя (алкогольная абстиненция) сопровождается эмоционально-волевыми расстройствами, колебаниями настроения, бессонницей, отдельными зрительными и слуховыми обманами восприятия. Данным расстройствам сопутствует нарушение критической оценки своего состояния и осознания характера и последствий совершаемого юридического акта.

В отношении лиц, обнаруживающих признаки хронического алкоголизма 1-й и начальных проявлений 2-й стадии, выносится иное экспертное решение о возможности понимать значение своих действий и руководить ими. У данных лиц отмечаются начальные проявления алкогольной деградации личности в виде лживости, морально-этического снижения и рентных установок. Поэтому при подаче искового заявления эти лица руководствуются психологически понятными мотивами, связанными со стремлением получить выгоду. В целом при оценке вопросов способности лиц, страдающих алкоголизмом, понимать значение своих действий и руководить ими в период заключения сделки учитываются факторы, связанные со степенью выраженности имеющихся психических нарушений, зависящих от стадии алкоголизма, степени социальной дезадаптации, а также наличия состояния алкогольного опьянения или запоя, которые оказывают существенное влияние на способность лица в юридически значимой ситуации понимать значение своих действий и руководить ими.

Комплексные психолого-психиатрические экспертизы по делам о признании сделки недействительной. В ГК имеется ряд статей (ст. 177−179), определяющих ситуации, когда сделку можно признать недействительной при несвободном волеизъявлении.

Как уже отмечалось, в ст. 177 ГК так называемый медицинский критерий сформулирован расширительно: необходимо оцепить состояние участника сделки, которое лишает его способности понимать значение своих действий или руководить ими, т. е. предполагается более широкий, нежели только психические расстройства, предмет для исследования. Оценка «состояния» лица, совершившего сделку, обусловливает широкое поле экспертной деятельности с участием как психиатров, так и психологов и по мере необходимости — других специалистов (наркологов, неврологов). Важнейший элемент сделки, определяющий юридические последствия, — волеизъявление, которое может быть нарушено как психологическими, так и психопатологическими причинами. Как показывает практический опыт, лишь некоторые нозологические формы (деменция, тяжелая умственная отсталость, хроническое бредовое расстройство), установленные СПЭ, позволяют вынести однозначное экспертное решение о «несделкоспособности» подэкспертного. Как правило, необходимо дифференцированно оценить психические изменения как на нозологическом, так и на синдромальном уровне в совокупности с психологическими особенностями лица, в том числе его способности к волеизъявлению.

Особую сложность среди контингента лиц, направленных судами на СПЭ для решения вопроса о сделкоспособности, представляют подэкспертные пожилого возраста, не состоявшие на учете у психиатра, но имевшие в анамнезе различные экзогенные вредности, сосудистые заболевания головного мозга и другую соматическую патологию, что в совокупности обусловило появление органических психических расстройств различной структуры и степени выраженности. Нередко в таких случаях эксперт располагает весьма небольшим объемом объективных сведений. Поэтому в данных случаях проведение комплексных психолого-психиатрических экспертиз с участием при необходимости и врачей других специальностей является необходимым и целесообразным для решения экспертных вопросов. В связи с изложенным выше приводится следующее клиническое наблюдение.

Подэкспертная И., 87 лет, обратилась в суд с иском о признании подписанного ею 2,5 года назад договора купли-продажи дома недействительным. Судом перед экспертами были поставлены вопросы о наличии у И. психического заболевания на момент совершения сделки, о психологических особенностях, препятствовавших ей правильно оценить происходившее, о ее способности понимать значение своих действий и руководить ими при подписании указанного выше договора.

Наследственность у И. психическими заболеваниями не отягощена. Сведения о раннем развитии и перенесенных в детском возрасте заболеваниях крайне скудные. Со слов подэкспертной известно, что в возрасте 7 лет она перенесла «какое-то» заболевание в тяжелой форме, после которого длительное время не могла ходить, отстала от сверстников, посещавших школу, поэтому в школе не обучалась, неграмотна. В подростковом возрасте мать отправила ее к родственникам в город Ч., где ее и застала война. С 1942 по 1945 г. подэкспертная работала на принудительных работах в Германии: в шахте, на военном заводе, подверглась медицинским опытам. После освобождения она вернулась в село, на Украину, работала на различных сельскохозяйственных работах. В возрасте 32 лет она вышла замуж, от брака имеет детей. В дальнейшем, в 42 года получала амбулаторное лечение в ЦРБ с диагнозом: «Закрытая черепно-мозговая травма. Сотрясение головного мозга». Травма головы была получена в быту. Муж подэкспертной злоупотреблял алкогольными напитками, «постоянно изменял», поэтому в 51 год она оформила развод. Работала в колхозе и «поднимала» детей одна. По словам подэкспертной, после возвращения из Германии, где «над ними производили опыты», и перенесенной травмы периодически, «особенно в жару и при сильном волнении», у нее развивались «припадки, падала и теряла сознание». О произошедшем она узнавала в основном со слов окружающих. Обращалась к врачу, но регулярного лечения не получала.

В последующем «припадки» прекратились самостоятельно. В 55 лет она находилась на лечении в ЦРБ с диагнозом: «Церебральный атеросклероз. Хроническая недостаточность мозгового кровообращения II-III ст. Дисциркуляторная энцефалопатия высокой степени с выраженным мнестическим дефицитом, с нарушением функции ходьбы и с невозможностью самообслуживания». Подэкспертная получает пенсию по старости. После аварии на Чернобыльской АЭС продала дом и переехала в Подмосковье, где к этому времени жили три дочери.

В возрасте 66 лет подэкспертная оформила на свое имя договор купли-продажи жилого дома в деревне К. Московской области и вскоре получила Свидетельство о нраве собственности на землю. В 82 года подэкспертная оформила завещание на все свое имущество на своих трех дочерей в равных долях каждой, в 84 года подэкспертная заключила договор купли-продажи (купчая) земельного участка с жилым домом с внучкой. Передаточный акт был подписан подэкспертной самостоятельно. Из письменного мнения нотариуса на имя федерального судьи следует, что им был удостоверен договор купли-продажи жилого дома и земельного участка в деревне К. Московской области, для заключения данного договора были представлены все необходимые документы; непосредственно перед заключением договора купли-продажи между И. и ее внучкой была выяснена дееспособность и состояние психического здоровья И., возможность понимать значение своих действий и руководить ими; договор был прочитан вслух, и каждая сторона получила от нотариуса по экземпляру договора; сделка была заключена в соответствии с законом. Подэкспертная продолжала жить в «проданном доме» .

Как следует из записей в амбулаторной карте совхозной участковой больницы, подэкспертная за врачебной помощью практически не обращалась. В 86 лет при активном посещении ее на дому предъявляла жалобы на головную боль, головокружение, пошатывание при ходьбе. Указано, что плачет, фиксирована на своих ощущениях. Диагноз: «Цереброваскулярная болезнь. Гипертонический криз. Дисциркуляторная энцефалопатия»; указывалось, что «контакт с больной затруднен, оставлена записка с рекомендациями по уходу и лечению» .

Подэкспертная обратилась в Раменский городской суд Московской области с исковым заявлением о признании недействительным договора купли-продажи (купчей) земельного участка с жилым домом и применении последствий недействительной сделки. В исковом заявлении она сообщила, что узнала о продаже своего дома только из налоговой службы по Московской области, у нее этого договора не было; в своем заявлении сообщила, что не имела намерений заключить указанный договор и производить до своей смерти отчуждение своего имущества ни своим родственникам, ни кому бы то ни было еще; в исковом заявлении подэкспертная сообщила, что ее дочь К. предложила ей помощь в оформлении и регистрации ее прав на дом и земельный участок; как поясняет она в исковом заявлении, ей объяснили, что дом необходимо оформить, чтобы он не достался государству и заверили ее, что дом и участок у нее никто не отберет, все будет оформлено по закону; однако после подписания документов ей стало известно, что дом и участок ей не принадлежат, а их владелицей является внучка.

В исковом заявлении истица указала, что она плохо слышит, плохо видит, плохо владеет русским языком, указанную сделку она могла совершить только в результате обмана и введения ее в заблуждение. За год до подачи иска, как следует из амбулаторной карты, при вызове на дому, предъявляла жалобы на снижение памяти, шум в голове, плохой слух. Диагноз: «Цереброваскулярная болезнь. Атеросклероз сосудов головного мозга. Дисциркуляторная энцефалопатия. Декомпенсация. Артериальная гипертензия. Ишемическая болезнь сердца. Кардиосклероз». В последующей врачебной записи через месяц — жалобы на слабость, ухудшение состояния «после перенесенного стресса». Диагноз: прежний. В связи с тем, что в суде истица ссылалась на то, что не имела намерения совершить сделку купли-продажи, а также в силу преклонного возраста, сниженного слуха и зрения, а также неточного владения русским языком, судом было принято решение о проведении амбулаторной психолого-психиатрической экспертизы.

При обследовании И. установлено следующее. Соматическое состояние. Удовлетворительного питания. Кожные покровы чистые. АД 180/90 мм рт. ст. Со стороны внутренних органов — возрастные изменения. По меддокументации — цереброваскулярная болезнь, атеросклероз сосудов головного мозга, дисциркуляторная энцефалопатия, артериальная гипертензия. Неврологическое состояние. Глазные щели симметричны, скрытая диссинергия взора вверх. Девиация языка влево. Сухожильные и периостальные рефлексы с рук и ног высокие. Рефлекс Маринеску-Радовичи положительный с двух сторон. Движения замедлены в темпе. Признаки статической атаксии умеренно выраженные. При выполнении координаторных проб падает назад. Походка семенящая, шаркающая. По заключению консультанта-невролога: «Сосудистое поражение головного мозга» .

Психическое состояние. Подэкспертная входит неустойчивой, шаркающей походкой. Выражение лица страдальческое, периодически начинает плакать. Во времени ориентирована приблизительно, правильно называет год, сезон. Цель обследования до конца не понимает, говорит, что привезли к врачам. Правильно называет свою фамилию, имя и отчество, возраст, перечисляет имена детей. Жалуется на плохую память: не помнит, что делала утром, куда кладет вещи. В то же время сообщает, что в магазин за хлебом ходит самостоятельно, но сдачу не считает, ей продавец «просто отдает». Утверждает, что в последнее время сама почти не готовит, ест то, что дочь привозит. Наряду с этим охотно рассказывает о прошлом, сообщает подробности жизни в Германии, куда ее угнали во время войны. При расспросах о причинах, заставивших ее обратиться в суд, начинает плакать. Говорит, что ее обманули, она не понимала, какие бумаги подписывала. Думала, что это все делает дочь, чтобы оформить завещание и разделить всем поровну. Очень обеспокоена тем, что «лишилась дома и может оказаться бомжом». Плачет и успокаивается с большим трудом. Суждения ее довольно примитивные. Мышление замедленное, малопродуктивное. Интеллектуальный уровень низкий, что во многом определяется неграмотностью подэкспертной. В бытовых, повседневных вопросах ориентирована. Отмечаются полиморфные мнестические расстройства: фиксационная, прогрессирующая амнезия. Эмоционально лабильна, плаксива. Психотической симптоматики (бреда, галлюцинаций и пр.) у нее нет. Критическая оценка своего состояния и создавшейся ситуации у нее снижена.

Во время психологического обследования подэкспертная доступна контакту, вместе с тем в беседе с экспериментатором ориентируется на свою дочь, которая присутствует на обследовании, нуждается в ее помощи, поддержке в ответе на вопросы. Инициативы в беседе не проявляет, отвечает лишь на поставленные вопросы, зачастую ссылается на запамятование событий: так, не может назвать имена мужа, соседей, в каком году вышла замуж и пр., но свой возраст называет верно. Говорит, что она «очень тупая, неграмотная, сейчас очень много забываю». Рассказывает, что не умеет читать, писать, считать, зачастую теряется на улице (как говорит подэкспертная, «я блужуся»), забывает о том, что у нее готовится еда («все кастрюли погорели»). Суждения подэкспертной в целом последовательные, однако примитивные; эмоциональные реакции живые, выразительные, непосредственные, соответствуют ситуации обследования и темам беседы, вместе с тем зачастую неустойчивые, лабильные — подэкспертная, вспоминая негативные события своей жизни (военные годы, се пребывание в лагере военнопленных), плачет, однако быстро успокаивается, переключается с негативных переживаний и вновь продолжает беседу.

В беседе о юридически значимых событиях рассказывает, что ее «обманули хорошо, я же неграмотная совсем». Говорит, что «делала завещание на троих» (своих дочерей, проживающих в России), рассказывает, что к ней приходили дочка с внучкой, дочка сказала: «Давай сделаем на Ленку, она очень хорошая», добавляет, что она «ничего не продавала», «на внучку ничего не оформляла», с ее слов, считала, что подписывала документы, связанные с ранее оформленным ею завещанием. Свое непонимание происходящего аргументирует тем, что она «не могла на одного», «на троих — значит на троих». При этом говорит, что «когда подписывала, давали такие лекарства, могла петь и танцевать». Очень переживает из-за сложившейся ситуации, говорит, что раньше с детьми отношения были хорошими, а сейчас она «судится с детьми», осталась, как «у разбитого корыта», добавляет, что хочет, чтобы ей «вернули дом», с ее слов, «хотела поджечь дом вместе с собой» .

Кроме того, рассказывает, что дочери ее «прогоняли из дома», «отказались от нее», в связи с чем сейчас она «доверяет» только одной дочери (той, что присутствует при настоящем обследовании). Проведение экспериментального исследования существенно затруднено, что обусловлено в первую очередь отсутствием у подэкспертной навыков счета и письма, плохим зрением, что существенно затрудняет предъявление ей наглядного стимульного материала, ряда тестовых заданий, а также выраженной истощаемостью психических функций, сниженными способностями к волевой регуляции мыслительной деятельности, существенными трудностями сосредоточения на экспериментальных заданиях, неустойчивостью произвольного внимания. Вместе с тем при использовании вербальных проб отмечаются выраженные нарушения мнесгических функций (как непосредственного механического запоминания, так и кратковременной и долговременной памяти), существенное снижение способности к выполнению основных мыслительных операций обобщения, абстрагирования. Так, подэкспертная способна выделять обобщающие признаки предметов и понятий лишь в самых элементарных заданиях, передает условный смысл лишь простых, общеизвестных метафор и пословиц. Любое, даже незначительное усложнение уровня экспериментальных проб приводит к тому, что иодэкспертная не справляется с заданиями. Установление причинно-следственных связей и логических зависимостей подэкспертной недоступно; в целом можно отметить малопродуктивность мыслительной деятельности. В личностной сфере подэкспертной на первый план выступают черты зависимости и подверженность влиянию со стороны референтного окружения, несамостоятельность в принятии решений, потребность в поддержке, опеке при возникновении проблем и трудностей, невысокие способности к критической оценке и прогнозу последствий своих действий, а также признаки эмоциональной лабильности, что сопровождается неграмотностью, отсутствием навыков счета, чтения и письма, неосведомленностью даже в элементарных правовых вопросах, снижением сенсорных функций (слуха, зрения).

Таким образом, при экспериментально-психологическом исследовании подэкспертная обнаруживает малопродуктивность мыслительной деятельности, выраженные нарушения мнестических функций, а также признаки выраженной истощаемости психических функций, сниженные способности волевой регуляции мыслительной деятельности, существенные трудности сосредоточения на экспериментальных заданиях, неустойчивость произвольного внимания, что сочетается с неграмотностью подэкспертной, отсутствием навыков счета, чтения и письма, неосведомленностью даже в элементарных правовых вопросах, снижением сенсорных функций (слуха, зрения). Вместе с тем следует отметить, что на фоне выявляемых у подэкспертной при экспериментальнопсихологическом исследовании с помощью патопсихологических проб выраженных нарушений непосредственного механического запоминания И. обнаруживает сохранную способность воспроизведения событий своей жизни, имеющих для нее особую субъективную значимость (в том числе и касающихся юридически значимой сделки, что подтверждается соответствием данных ею в материалах гражданского дела показаниях и сведений, предъявляемых при настоящем исследовании). В личностной сфере подэкспертной на первый план выступают черты зависимости, подверженность влиянию со стороны референтного окружения, несамостоятельность в принятии решений, потребность в поддержке, опеке при возникновении проблем и трудностей, невысокие способности к критической оценке и прогнозу последствий своих действий, а также признаки эмоциональной лабильности.

Комиссия пришла к заключению, что у И. выявляется органический амнестический синдром в связи со смешанными заболеваниями (F04.8 по МКВ-10), о чем свидетельствуют данные анамнеза о перенесенной черепно-мозговой травме, многочисленных физических вредностях, полученных подэкспертной в период принудительных работ в Германии, наблюдавшихся у нее в последующем в течение нескольких лет пароксизмальных расстройствах, и появление цереброваскуляторной болезни, что обусловило формирование психоорганического синдрома (головная боль, головокружение, эмоциональная неустойчивость, когнитивный дефицит, координаторные нарушения) с преобладанием мнестических расстройств. В пользу указанного диагноза свидетельствуют и данные настоящего психиатрического обследования, выявившего у И. усугубившиеся в условиях судебной ситуации, являющейся для нее психотравмирующей, интеллектуальное снижение с элементами растерянности и преобладанием нарушений памяти в виде фиксационной и прогрессирующей амнезии на фоне полиморфной неврологической симптоматики.

Однако отсутствие достаточных объективных медицинских данных на интересующий суд период не позволило дифференцированно оценить психическое состояние И. и решить вопрос о ее способности понимать значение своих действий и руководить ими в период сделки. В то же время психологом при обследовании И. были выявлены следующие индивидуально-психологические особенности: малопродуктивность мыслительной деятельности, выраженные нарушения мнестических функций, а также признаки выраженной истощаемости психических функций, сниженные способности к волевой регуляции мыслительной деятельности, существенные трудности сосредоточения, неустойчивость произвольного внимания, что сочетается с неграмотностью подэкспертной, отсутствием навыков счета, чтения и письма, неосведомленностью в правовых вопросах, снижением сенсорных функций (слуха, зрения). Наряду с этим было отмечено, что на фоне выявляемых у подэкспертной выраженных нарушений непосредственного механического запоминания И. обнаруживает сохранную способность воспроизведения событий своей жизни, имеющих для нее особую субъективную значимость (в том числе и касающихся юридически значимой сделки). В личностной сфере подэкспертной на первый план выступают черты зависимости, подверженность влиянию со стороны референтного окружения, несамостоятельность в принятии решений, потребность в поддержке, опеке при возникновении проблем и трудностей, невысокие способности к критической оценке и прогнозу последствий своих действий, а также признаки эмоциональной лабильности. Выявленные у И. индивидуально-психологические особенности оказали существенное влияние на ее поведение в юридически значимый период совершения сделки, нарушали ее способность правильно оценивать сущность совершаемой сделки, понимать значение своих действий и руководить ими, прогнозировать их последствия.

Таким образом, проведенное И. психолого-психиатрическое обследование позволило, несмотря на весьма ограниченные объективные анамнестические данные, ответить на экспертные вопросы. Следует отметить, что органический амнестический синдром диагностируется в экспертной практике довольно редко. Но в данном случае, учитывая, что экзогенные вредности, травматизация и сосудистая патология обусловили преобладание у И. нарушений памяти при отсутствии расстройств сознания, глобальных интеллектуальных нарушений при относительной сохранности критических способностей, комиссия сочла целесообразным остановиться на данном диагнозе. В то же время представляется неправомерным экстраполировать особенности психического состояния И. на интересующий суд период и однозначно ответить на вопрос о ее сделкоспособности, ориентируясь на медицинский критерий. Наряду с этим очевидно значение психологического исследования. Как правило, индивидуально-психологические особенности не подвержены выраженным изменениям за относительно небольшой промежуток времени (у И. — 2,5 года) в отличие от психического состояния. Поэтому комиссионное экспертное решение о сделкоспособности в данном случае с И. базируется на данных психологического исследования.

В ГК нет такой нормы, как «ограниченная сделкоспособность» (в отличие от УК, где имеется «ограниченная вменяемость»). Однако в ст. 178 и 179 ГК закреплены иные основания признания сделки недействительной. Так, в и. 1 ст. 178 ГК говорится, что сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения, в п. 1 ст. 179 ГК указывается, что сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего.

В этих статьях юридическая квалификация «заблуждения» или «стечения тяжелых обстоятельств, угрозы, обмана и т. д.» подразумевает наличие порока воли, установление которого прерогатива суда. Некоторыми авторами | Сахнова, 20 001 высказывается мнение о том, что оценка психологических и психических особенностей, которые являются содержательной стороной порока воли и влияют на возникновение заблуждения или обмана, входит в компетенцию КСППЭ.

В последние годы отмечается рост КСППЭ по гражданским делам. По данным ГНЦССП им. В. П. Сербского, в настоящее время около 20% всех экспертиз, назначаемых по делам о признании сделки недействительной, являются комплексными психолого-психиатрическими, и эта цифра продолжает расти.

Изменения психики (психопатологического либо психологического характера), которые ограничивают способность свободного волеизъявления, могут рассматриваться как медицинский или психологический экспертный критерий для юридических норм указанных статей ГК. При отсутствии психической патологии основой экспертных выводов становятся определяемые экспертом-психологом юридически значимые индивидуальнопсихологические качества, особенности эмоциональной сферы И т.д.

При производстве экспертиз в рамках КСППЭ по гражданским делам о признании сделки недействительной в соответствии со ст. 178 и 179 ГК к психологу могут быть сформулированы следующие вопросы.

Имеются ли у подэкспертного такие индивидуальнопсихологические особенности, которые могли оказать существенное влияние на смысловое восприятие и оценку существа сделки и привели к формированию у него заблуждения относительно существа или природы сделки?

Не находился ли подэкспертный в таком эмоциональном состоянии, которое могло оказать существенное влияние на смысловое восприятие и оценку существа сделки и привело к формированию у него заблуждения относительно существа или природы сделки?

• [1] По данным А. Р. Мохонько, Л. А. Муганневой (2010) в России отмечается постепенный рост числа судебно-психиатрических экспертиз по делам о признании сделок недействительными. Так, за 10 лет их количество выросло с 1371 (1999) до 2252 (2009) — при среднегодовом темпе прироста 5,6%. При этом из всех лиц, прошедших СПЭ в 2009 г., 44,3% были признаны не способными понимать значение своих действий и руководить ими на момент совершения сделки.
• [2] Федеральным законом от 07.05.2013 № 100-ФЗ п. 2 ст. 177 дополнен следующим абзацем: «Сделка, совершенная гражданином, впоследствии ограниченным в дееспособности вследствие психического расстройства, может быть признана судом недействительной, но иску его попечителя, если доказано, что в момент совершения сделки гражданин не был способен понимать значение своих действий или руководить ими и другая сторона сделки знала или должна была знать об этом» (изменения вступают в силу с 02.03.2015).