Групповые динамические процессы семьи как малой группы

Введение

Проблематика понимания и изучения семьи как особой малой группы, обладающей групповыми динамическими процессами, в настоящее время является перспективной, и при этом одной из малоизученных областей современной отечественной семейной психологии. В большей мере это направление представлено в групповой психотерапии (И. Ялом, П. Босс, Я. Морено, Э.Г. Эйдемиллер).

Мы проанализировали классические работы исследователей самой известной школы групповой динамики в зарубежной социальной психологии — К. Левин, Р. Липпит и Р. Уайт, Е. Холландер, Д. Картрайт и А. Зандер, М. Шериф, П. Босс, K.L. Dion, M. Chemers, E. Sundstrom, T. Halfhill, M. Hogg, B. Banker, а также труды отечественных социальных психологов Л. И. Уманского, А. С. Чернышова и их учеников. На основании данных подходов мы построили собственное понимание двух главных аспектов семейной групповой динамики.

Групповые динамические процессы семьи как малой группы Семейная динамика — это изменения и трансформации в семейной системе в процессе ее жизненного цикла при проживании семьей последовательных этапов своего развития. В процессе семейной динамики члены семьи переживают предсказуемые, естественные или нормативные кризисы развития.

Они связаны с новыми задачами и содержанием жизнедеятельности, соответственными изменениями в составе и структуре семьи, в ролевых и коммуникативных стереотипах, ответственности, обязанностях, активности членов семьи в соответствии с функциями и задачами, выполняемыми семьей на каждом из этапов жизненного цикла. Такие изменения или трансформации в семейной системе обусловлены увеличением опыта и стажа совместной жизни, взрослением детей, прибавлением или убавлением членов семьи, уходом детей из родительской семьи и т. д.

Наряду с такой понимаемой нами в широком смысле слова семейной динамикой существует не менее важное, на наш взгляд, интенсивно разворачивающееся в семье как малой группе явление — это внутрисемейные групповые динамические процессы.

Внутрисемейные групповые динамические процессы — это показатели социального процесса интенсивного взаимодействия и взаимовлияния в семье. Они либо интегрируют членов семьи, создают семейную сплоченность и групповое согласие (group cohesion), сохраняют межличностные взаимоотношения, либо приводят к разобщенности членов семьи и распаду внутрисемейных отношений.

Процесс постоянного, интенсивного взаимодействия в семье как малой группе происходит в каждый конкретный момент ее жизни, является основой и важнейшим показателем семейной жизнедеятельности, т.к. члены семьи ежедневно общаются, обмениваются информацией, выполняют совместную деятельность, влияют и воздействуют друг на друга, выясняют и строят отношения. При этом, на наш взгляд, данные внутрисемейные групповые динамические процессы усиливаются и проявляются наиболее ярко и интенсивно в периоды переживания семьей трудностей, стрессов, угроз семейным ценностям и целостности. Чаще всего это происходит в ситуациях необходимости немедленного принятия решений, в периоды важных событий, нормативных кризисов (в период создания семьи, рождения ребенка и т. д.).

Нами проводится изучение групповых динамических процессов семьи как малой группы в понимании, которое было предложено школой К. Левина и отечественной школой Л. И. Уманского.

На данном этапе изучения нами проведено эмпирическое исследование специфики и динамики ролевой структуры семьи на четырех этапах ее жизненного цикла. В исследовании принимали участие 194 испытуемых, которых мы разделили на четыре группы: 1. Молодые супруги без детей (стаж брака до 2 лет) (30 семей, n=60). 2. Семьи с маленькими детьми до 3 лет (20 семей, n=40). 3. Семьи с детьми-подростками (30 семей, n=60). 4. Зрелые супруги на стадии «пустого гнезда» (17 семей, n=34).

Использовались методики: «Распределение ролей в семье» Ю. Е. Алешиной, Л. Я. Гозмана, Е. М. Дубовской (1987), «Ролевые ожидания партнеров» А. Н. Волковой (1979), «Измерение установок в супружеской паре» Ю. Е. Алешиной (1987).

Было доказано, что на каждом из изучаемых этапов жизненного цикла семьи существует собственная специфика распределения ролей между супругами, отражающая, в первую очередь, долю участия, вклад каждого супруга в выполнение основных семейных задач и функций. Так, молодые супруги на первом этапе жизни семьи единогласно разделили между мужем и женой традиционно приписываемые роли, в то время как за выполнение общесемейных задач (хозяин дома и организатор семейной субкультуры) между ними существует борьба и соперничество. В период рождения в семье первого ребенка жены берут на себя реализацию всех внутрисемейных дел и функций, тогда как мужья выполняют роли ответственного за материальное обеспечение семьи и сексуального партнера. В период подросткового возраста ребенка женщины активно участвуют в выполнении всех без исключения семейных ролей и функций, в то время как их мужья лишь делят с ними роли ответственного за материальное обеспечение семьи и сексуального партнера. У зрелых супругов на стадии «пустого гнезда» роли и функции устройства внутрисемейной жизнедеятельности выполняются преимущественно женами, тогда как роли организации пространства, быта и досуга семьи реализуют в основном мужья.

Необходимо отметить, что жены в семьях на всех рассматриваемых этапах жизненного цикла выполняют основную нагрузку в реализации большего количества разнообразных ролей в семейной жизнедеятельности, что признается как самими женами, так и их мужьями. Такая особенность ролевого распределения в семьях может свидетельствовать о значительной ролевой перегрузке российских женщин в ходе всего семейного развития.

Мы выявили, что распределение ролей в семье далеко не всегда совпадает с ожиданиями супругов друг о друга и их притязаниями на выполнение тех или иных ролей в семейном взаимодействии. Оказалось, что совпадение ролевых ожиданий и притязаний с реально выполняемыми супругами ролями достигается лишь к периоду «пустого гнезда». Тогда как на более ранних этапах семейного развития наблюдается более или менее выраженный дисбаланс, характеризующийся ролевым напряжением в семейном взаимодействии, интенсивным распределением ролей, борьбой за лидерство и власть, несогласием, столкновениями и поиском супругами себя в системе внутрисемейных взаимоотношений. Такой дисбаланс, высокая интенсивность и постоянная динамика ролевой структуры семьи на начальных этапах семейного развития нередко приводит к внутренним ролевым конфликтам и ссорам между супругами, недовольству друг другом и семейной жизнью, возникновению внутрисемейных ролевых и личностных конфликтов, снижению общей удовлетворенности браком.

Исследование истории семьи при помощи метода геносоциограммы в процессе поиска ресурсов совладания Начальная социализация ребенка, формирование его личности происходит в семье, с присущей ей структурой, особенностями взаимоотношений, правил и историей. Генеалогический порядок изначально определяет место каждого человека в общности, устанавливает и задает его границы и идентичность (Де Гольжак, 2003). Через усвоение социальных программ и сценариев, вырабатываемых многими поколениями в семье, изучение, осмысление образцов поведения, постижение истории предков и рода человек начинает строить свою индивидуальную историю.

Исследования истории семьи давно проводятся в зарубежной психологии. Почти 60% опрошенных американцев предпринимают активные действия по изучению истории своей семьи (Drake, 2004). К сожалению, в нашей стране дело обстоит иначе. Во многих семьях знание ее истории ограничивается знанием имен-отчеств и некоторых дат жизни родственников и предков в 2−3 поколениях. Это вызвано различными причинами: традициями (например, особенностью русского обряда вхождения жены в семью мужа и отрыв от собственных корней, хотя именно женщина считается во многих культурах хранительницей традиций и семейной истории); устремленность в будущее советского времени и отмена, запрещение многих обрядов и ритуалов как «пережитков прошлого»; преобладающий идеологический принцип «сын за отца не отвечает» и политическая история жизни общества (войны, раскулачивание, сталинские репрессий, как следствие — утрата связи с родственниками).

Однако, сила семейно-родственных связей достаточно высока в нашей стране. Современная российская семья сохраняет многопоколенную структуру, где старшие поколения занимают доминирующие позиции и оказывают различного рода значимую социальную поддержку (материальную, физическую, эмоциональную), а молодое поколение находится в материальной и часто эмоциональной зависимости от семьи. Нередко 3 и более поколений семьи живут под одной крышей, тесными и прочными являются эмоциональные связи в семье. По словам А. А. Шутценбергер (2003), семьи России часто представляют собой сильный социальный атом, клан, матрицу, исходя из которых, человек начинает строить свою идентичность.

Гипотезой нашего исследования было предположение, что работа по исследованию семейной истории приобретает особое значение в процессе совладания как осознанного, целенаправленного, адекватного ситуации и личностным диспозициям поведения, имеющего целью — справиться с трудной жизненной ситуацией, подчинить ее себе. В этом случае обращение к семейной истории, ее исследование может выступать социальным ресурсом. В понятие ресурса совладающего поведения мы включаем личностные и средовые средства, ценности, возможности, которые имеются в наличии в потенциальном состоянии и которые человек может осознанно использовать, актуализировать при необходимости для успешного совладания со стрессом.

В исследовании, проводимом нами в течение 2005;2007 гг. на совокупной выборке 422 человека возраста 18−58 лет, был использован метод геносоциограммы — графического изображения семейной родословной (Боуэн, 2005; Черников, 2001, Шутценбергер, 2004). Для получения качественных данных мы разработали авторское полуструктурированное интервью для ее анализа (Петрова, Крюкова), позволяющее изучить особенности значимых членов семьи, важные семейные правила, значение реликвий и фотографий, особые семейные события и др. Полученные результаты обрабатывались при помощи метода контентанализа.

Осведомленность и качество представлений об истории семьи различна. Т. Л. Крюкова (2008) выделяет несколько типов геносоциограмм: слабая осведомленность выражаемая в «голых» геносоциограммах, включающих 3−7 человек. Это факт связан с реальным незнанием и оторванностью от членов семьи или сознательным отрывом от предков вследствие нарушения внутрисемейной коммуникации (конфликты, разводы и др.). Другой тип «витринные» геносоциограммы с большим количеством изображаемых членов семьи (150 человек и более). Наиболее распространен «средний» тип геносоциограммы, включающий представления о 4−5 поколениях, с высокой содержательной осведомленностью о судьбах предков и высоким эмоциональным откликом по отношению к отдельным фактам и событиям их жизни.

Анализ полученных при помощи интервью данных убедительно доказывает, что обращение к семейной истории и фигурам (образам) значимых предков может выступать действенным социальным ресурсом совладания в трудных жизненных ситуациях (Крюкова, Петрова, 2006, 2008). Ресурсность истории семьи и предков раскрывается в трех аспектах, которые мы предлагаем рассматривать как компоненты в его структуре. Во-первых, получение ресурсного состояния посредством позитивных эмоциональных переживаний и чувств, связанных с воспоминаниями о значимых людях, вещами и фотографиями, принадлежавшими им, непосредственного общения с прародителями (социальная поддержка) (эмоциональночувственный компонент). Во-вторых, ресурсность может выражаться в использовании образа значимого предка как объекта идентификации в поведении и личностных чертах, в процессе личного сравнения (идентификационно-поведенческий компонент). И, наконец, подчеркивание интеллектуальной значимости знания о предках, истории семьи и влиянии этого знания на формирование ценностной сферы личности (интеллектуально-ценностный компонент). При этом в описании ресурсности образа предка наблюдается индивидуальное преобладание тех или иных аспектов. Так, например, у женщин, а так же жителей сельской местности в описании образа предка преобладает эмоционально-чувственный компонент, а у мужчин, особенно мужчин-горожан, чаще проявляется интеллектуальноценностный.

Ситуации, в которых испытуемые обращаются к использованию данного ресурса — это чаще ситуации экзистенциального плана: связанные с процессом развития Я, поиском смыслов существования, ситуации выбора жизненного пути, кризисных состояний и сильных эмоциональных переживаний. Среди них наиболее часто называются: проблема выбора дальнейшего пути жизни (16%), вопросы о будущем (27% ответов), вопросы смысла жизни и ее сущности (36%).

Использование этого ресурса индивидуально вариативно, и более часто к нему обращаются женщины по сравнению с мужчинами. Доступность ресурса истории семьи, у всех испытуемых различна. Но даже при условии доступности этот ресурс нередко остается в потенциальном состоянии и не используются человеком. Мы убеждены, что получение и актуализация знаний истории семьи, находящейся в тесной связи с личной историей, открывает новые возможности в совладании и развитии человека. Средством для открытия, актуализации этого ресурса служит построение геносоциограммы, сбора и анализа информации о предках и истории семьи.

Геносоциограмма позволяет актуализировать в памяти, вспомнить людей и события, факты и явления, которые могут выполнять ресурсную функцию. Построение геносоциограммы требует значительного времени и усилий по поиску информации о предках. Носителями и хранителями этих знаний обычно выступают старшие родственники (прародители), а само общение с ними об общей семейной истории уже может выступать ресурсным фактором, фактором сплочения, сближения.

Детско-родительское взаимодействие в семьях детей с симптомами дефицита внимания Сегодня синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) входит в число наиболее «популярных» расстройств, как по оценкам специалистов, так и среди родителей. Практически во всех работах, посвященных данному вопросу, рассматривается вопрос коррекции состояния, при этом центральное место занимает поиск ресурсов компенсации неких природных особенностей ребенка. В контексте этого поиска рассматриваются как варианты фармакологической терапии, так и возможные методики немедикаментозного лечения, поведенческой коррекции. В частности, одним из основных ресурсов для коррекции поведения можно считать особенности родительской позиции в отношении ребенка. Данная работа является пилотажным исследованием, посвященным изучению взаимосвязи между стилем родительского воспитания и особенностями детско-родительских отношений, с одной стороны, и выраженностью симптомов СДВГ, с другой стороны. В качестве основной гипотезы выступает предположение о том, что группы детей с различной степенью выраженности симптомов СДВГ воспитываются в семьях с существенно различающими стилями родительского воспитания (по Эйдемиллеру Э.Г.) и детско-родительского взаимодействия (по Захаровой Е.И.).

Характеристика испытуемых, методов и процедуры исследования

В качестве испытуемых выступали дошкольники, посещающие старшие группы детского сада № 2003 г. Москвы. В исследуемую группу вошли 25 дошкольников, из них 1 ребенок 4 лет, 8 детей 5 лет, 15 детей 6 лет, 1 ребенок 7 лет. 11 из 25 детей — мальчики, 14 — девочки.

Сбор материала содержал три этапа:

1) Взаимодействие ребенка с психологом. Ребенку предлагалось выполнить методику «Цветные Матрицы Равена» (ЦПМ, книжная форма). По результатам наблюдения за поведением ребенка во время выполнения методики психолог заполнял «Краткую шкалу оценки симптомов ГРДВ» (по Gadow K.D., Spafkin J., 1997, с изменениями). Таким образом, в результате взаимодействия с ребенком психолог получал результаты методик «ЦМР» и «Краткой шкалы оценки симптомов ГРДВ».

2) Заполнение родителем пакета опросников. Родителям для заполнения дома выдавался пакет методик: «АСВ» (Эйдемиллер Э.Г., Юстицкис В.В.), «ОДРЭВ» (Захарова Е.И.), «Анкета для родителей» (разработка автора), направленная на выявление симптомов СДВГ и определение отношения родителя к этим симптомам, «Краткая шкала оценки симптомов ГРДВ» (Gadow K.D., Spafkin J.)

3) Заполнение воспитателем анкеты, направленной на оценку симптоматики СДВГ, а также особенностей взаимодействия ребенка со сверстниками.

Результаты исследования

На основании данных, полученных в результате оценки СДВГ психологом, родителями и воспитателями, были выделены 6 групп с различной степенью выраженности симптомов СДВГ. В последующем сравнении участвовали только две группы детей: группа с сильной выраженностью симптоматики по согласованной оценке всех трех источников (психолог, родители, воспитатель), 4 человека, и группа с наименее выраженной или отсутствующей симптоматикой по согласованной оценке всех трех источников (психолог, родители, воспитатель), 6 человек. Промежуточные группы не анализировались, так как предполагалось, что чем ярче различия между группами, тем четче можно увидеть картину разнообразия стилей, в промежуточные группы вошло 15 человек. Группы сравнивались по следующим параметрам:

* Стиль воспитания: для первой группы характерны разнообразные патологизирующие стили воспитания (75%), в группе детей, где симптоматика выражена наименее ярко, преобладает адекватный стиль воспитания (за исключением гиперпротекции, которая часто присуща родителям дошкольников). В обнаруженном разнообразии патологизирующих стилей в первой группе можно увидеть важный фактор формирования симптомов СЛВГ — неустойчивость стиля воспитания.

* Эмоциональное взаимодействие ребенка и родителя: в первой группе отмечается больше проблем в этой сфере, чем во второй группе (чувствительный и поведенческий блоки), однако статистическая значимость отсутствует ввиду малочисленности групп.

* Удовлетворенность от общения с ребенком: на уровне тенденции родители детей с более выраженными симптомами испытывают меньшую удовлетворенность от общения с ребенком, нежели родители детей с менее выраженной симпоматикой

* Родители детей первой группы склонны оценивать субъективное сходство между собой и ребенком как менее значительное, нежели родители второй группы.

Кроме того, в группе детей с более выраженной симптоматикой отмечались 1) достоверно более высокая конфликтность со сверстниками и воспитателем, 2) существенно более низкий уровень успешности подготовки к школе (средний балл — 1,75 из 5), чем у детей второй группы (средний балл — 4 из 5) 3) явление избегания в играх детей с выраженной симптоматикой другими детьми.

Заключение

Таким образом, динамика ролевой структуры семьи в процессе семейного развития весьма интенсивна, отражает качество внутрисемейного функционирования, позволяет увидеть напряженные периоды в жизни семьи, когда существует опасность серьезных ролевых перегрузок и ролевых конфликтов, и периоды стабильного семейного функционирования. Работа с семейным деревом, обращение к семейной истории выступает ресурсом совладания с трудными жизненными ситуациями, в частности ситуациями экзистенциального плана.

Результаты свидетельствуют о том, что детско-родительские отношения являются важным источником влияния на формирование выраженности симптомов СДВГ. Особое внимание здесь, по-видимому, необходимо уделить вопросу о стилях воспитания, которые могут как смягчать, так и усугублять симптоматику. Выдвигается гипотеза о том, что на основании коррекции стиля воспитания может быть построена система улучшения поведенческих особенностей детей с симптомами СДВГ. Для проверки гипотезы необходимо проведение исследования на более обширной выборке.

1. Петрова Е. А., Крюкова Т. Л. Семейные ресурсы совладающего поведения: значение прародителей и предков // Психология и практика: Сборник научных статей / Под ред. Т. Л. Крюковой, С. А. Хазовой — Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2008.

2. Бодалев А. А., Столин Б. В, «Семья в психологической консультации», М., 2009.

3. Брязгунов И. П., Кучма В. Р. «Синдром дефицита внимания с гиперактивностью у детей: вопросы эпидемиологии, этиологии, диагностики, лечения, профилактики и прогноза», М.: издательство «Олег и Павел», 2007.

4. Заваденко Н. Н. «Гиперактивность и дефицит внимания в детском возрасте», М.: издательство «Академия», 2005.

5. Лидерс А. Г. «Психологическое обследование семьи», М.: издательство «Академия», 2006.

6. Смирнова Е. О. «Становление межличностных отношений в раннем онтогенезе» // Вопросы психологии, 2004, № 6.

7. Тржесоглава З. «Легкая дисфункция мозга в детском возрасте», М.: издательство «Медицина», 2006.

8. Эйдемиллер Э. Г., Добряков И. В., Никольская И. М. «Семейный диагноз и семейная психотерапия», М., издательство «Речь», 2005.