Гражданское процессуальное правонарушение как основание для привлечения к гражданской процессуальной ответственности

Н. А. Чечина определяла гражданское процессуальное правонарушение как «нарушение требований гражданско-процессуальной нормы, совершенное конкретным лицом — субъектом гражданских процессуальных отношений, в форме сознательного неисполнения соответствующих процессуально-правовых обязанностей. Правонарушение вызывает реакцию, т. е. за ним следует ответственность»^[1]. В. В. Ярков характеризует процессуальные действия, нарушающие правовые нормы, как дефектные юридические факты, основным видом которых выступают судебные ошибки^[2]. По мнению ученого, неправомерные процессуальные действия (бездействие) — это юридические факты, которые имеют правовой характер и влекут возникновение правоотношений по привлечению к процессуальной ответственности^[3].

Понятие «гражданское процессуальное правонарушение» должно раскрываться и моделироваться с учетом методологических и научных достижений общей теории права в исследовании данной категории и ее признаков:

1) противоправность свидетельствует о том, что в основе гражданского процессуального правонарушения лежит отступление от требований гражданского процессуального закона. Однако, как отмечает И. С. Самощенко, не всякое противоречие деяния норме права может считаться противоправным; основным признаком противоправности является неисполнение юридической обязанности^[4]. Н. С. Малеин понимает под противоправностью нарушение норм, содержащих юридические обязанности и запреты^[5].

В гражданском процессуальном праве противоправность может состоять в нарушении требований предписывающей или запрещающей гражданской процессуальной нормы, что одновременно означает неисполнение или ненадлежащее исполнение субъективной гражданской процессуальной обязанности. Если некое долженствование нормативно не закреплено в качестве юридической обязанности, то и отступление от него не образует состава процессуального правонарушения.

Однако здесь необходимо сделать два замечания, касающихся форм поведения, которые с внешней стороны предстают как нарушения гражданского процессуального закона, однако рассматривать их в качестве процессуального правонарушения было бы неправильно:

• а) совершение действий, не предусмотренных гражданским процессуальным законом. Если такие действия не причиняют вреда процессуальным отношениям, их квалификации в качестве процессуальных нарушений не требуется. Например, заявление истцом отвода представителю ответчика с формальной точки зрения — это нарушение ГПК, однако суду достаточно просто отказать в удовлетворении такого ходатайства, и рассмотрение дела будет продолжено;
• б) неисполнение требований гражданских процессуальных норм, исполнение которых обеспечено вероятностью наступления неких неблагоприятных последствий, не являющихся мерами ответственности. Выше, доказывая ошибочность отнесения к мерам процессуальной ответственности отдельных, принудительных по своему характеру, процессуальных актов, мы указывали на существование в гражданском процессе множества предписаний, исполнение которых обеспечивается личной заинтересованностью субъекта, для которого они установлены. Так, например, несмотря на то что в ст. 56 ГПК («Обязанность доказывания») речь идет о том, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, мы не можем квалифицировать бездействие стороны в доказательственной деятельности в качестве процессуального правонарушения, поскольку, исходя из состязательных начал процесса, никаких мер ответственности за пассивное поведение здесь не установлено;
• 2) вредоносность гражданского процессуального правонарушения может проявиться в негативных организационных, идеологических, личных и экономических последствиях для суда и участников процесса. Например, непредставление лицом истребуемых у него судом доказательств затрудняет рассмотрение дела; подрывает авторитет суда; ведет к увеличению издержек, связанных с продолжительностью процесса; вызывает разочарование и неверие в правосудие у лица, заинтересованного в наличии истребуемых доказательств в материалах дела, и др.;
• 3) государственное принуждение, применяемое за гражданское процессуальное правонарушение, выражается в виде мер гражданского процессуального принуждения, обладающих определенной степенью репрессивности сообразно размеру вреда, причиняемого процессуальными правонарушениями;
• 4) гражданское процессуальное правонарушение — это действие (бездействие), которое согласно классической трактовке правонарушения совершается виновно в форме умысла и (или) неосторожности (более подробно формы вины рассматриваются нами при анализе субъективной стороны процессуального правонарушения).

Состав гражданского процессуального правонарушения, будучи разновидностью конструкции состава правонарушения, выработанной общей теорией права, предстает как совокупность его четырех элементов: объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны. Отсутствие одного из них будет свидетельствовать об отсутствии гражданского процессуального правонарушения в процессуальных действиях (бездействии) лица.

Объектом гражданского процессуального правонарушения являются отношения, складывающиеся в сфере отправления правосудия по гражданским делам.

Процессуальное правонарушение прежде всего посягает на интересы правосудия по гражданским делам. В качестве дополнительного или факультативного объекта следует рассматривать права и интересы лиц, участвующих в деле. Несмотря на то что лица, участвующие в деле, не связаны между собой процессуальными правоотношениями, следует признать, что процессуальное правонарушение, допущенное участником процесса, а тем более допущенное судом, нарушает права других участников процесса.

В науке интересный подход к определению гражданского процессуального правонарушения был продемонстрирован М. Л. Гальпериным. «Объективная сторона гражданских процессуальных правонарушений, — пишет автор, — характеризуется неисполнением юридической обязанности (в том числе гражданской процессуальной), установленной судебным актом (распоряжением суда) в соответствии с процессуальным законом». Отсюда следует, что «все гражданские процессуальные нарушения могут быть сведены к неуважению к суду, которое станет единственным основанием применения процессуальных санкций, а смысла в закреплении в законе специальных составов процессуальных нарушений не будет вовсе»^[6]. Можно согласиться с тем, что в широком смысле всякое процессуальное нарушение посягает на интересы правосудия и в этом отношении может быть расценено как проявление неуважения к судебной власти, однако такой состав, как «неуважение к суду», несмотря на отсутствие внятного юридического описания его признаков в ГПК и АПК, не может быть автоматически распространен на все случаи неисполнения процессуальных обязанностей; «неуважение к суду» призвано подчеркнуть особый цинизм, вызов и пренебрежение законными требованиями судебной власти (в этом нас убеждает, в частности, формулировка близкой по смыслу уголовно-правовой нормы ст. 297 УК «Неуважение к суду»). Объединение всех правонарушений под «вывеской» неуважения к суду не позволит дифференцировать процессуальную ответственность за их совершение в зависимости от характера нарушенного предписания и иных обстоятельств совершения правонарушения.

Объективная сторона гражданского процессуального правонарушения включает в себя противоправное действие (бездействие), находящееся в причинно-следственной связи с причиненным правонарушением вредом. Гражданские процессуальные правонарушения могут совершаться путем действий или бездействия. Примером первых могут служить нарушение порядка в зале судебного заседания (ст. 159 ГПК), нарушение мер обеспечения иска (ч. 2 ст. 140 ГПК), противодействие правильному и быстрому рассмотрению и разрешению дела (ст. 99 ГПК); примером второго — непредставление доказательств по требованию суда (ст. 57 ГПК), неявка в суд без уважительных причин лиц, содействующих правосудию (ст. 168 ГПК), неисполнение распоряжения председательствующего в судебном заседании (ст. 156 ГПК) и т. д.

Как правило, установление причинно-следственной связи при совершении гражданского процессуального нарушения не вызывает серьезных трудностей. Это связано с тем, что процессуальные нарушения происходят либо непосредственно при слушании дела (нарушение порядка, неявка свидетеля и т. д.), либо отражаются в письменных документах, исходящих от участника процесса.

Однако динамику развития причинно-следственной связи всегда требуется рассматривать в контексте деятельности суда, оценивая, насколько правомерным и адекватным было его поведение в ответ на неправомерные действия (бездействие) субъекта. Если суд не проявил должной воли по пресечению правонарушения и способствовал тем самым увеличению вреда, то нельзя однозначно говорить о прямой причинно-следственной связи поведения правонарушителя с последствиями его действий, поскольку они также стали следствием неисполнения судом обязанностей по предотвращению процессуальных правонарушений.

В качестве субъекта гражданского процессуального правонарушения потенциально может выступить любой субъект гражданского процессуального права. Прежде всего это лица, участвующие в деле, и лица, содействующие правосудию.

Наиболее сложный и принципиальный вопрос при освещении фигуры субъекта гражданского процессуального правонарушения — это вопрос о том, может ли в подобном качестве выступать суд и (или) судья (судьи), рассматривающий дело. В науке была высказана точка зрения, исключающая суд или судью из числа субъектов гражданской процессуальной ответственности (А. Г. Новиков, С. Л. Дегтярев); другая распространенная точка зрения сводится к тому, что суд несет ответственность в виде отмены или изменения принимаемых им судебных актов.

Любой из возможных подходов к решению данного вопроса порождает известные сложности и противоречия. Если признать, что суд субъектом гражданской процессуальной ответственности не является, то в этом случае становится неясно, по какой причине суд — субъект гражданских процессуальных правоотношений, выступающий по отношению к участникам процесса в том числе носителем субъективных процессуальных обязанностей, вдруг презюмируется «безгрешным» в отношении возможных нарушений норм гражданского процессуального права и оказывается неуязвимым для процессуальной ответственности.

Если же позиционировать суд в качестве субъекта гражданского процессуального правонарушения, то очертить круг возможных нарушений, которые могут быть допущены органом судебной власти, несложно — это, например, вынесение незаконного и (или) необоснованного судебного акта, неизвещение или ненадлежащее извещение лиц, участвующих в деле, о времени и месте рассмотрения дела, другие отступления от норм процессуального права. Но проблема заключается в том, что не во всех случаях процессуальные нарушения суда оказываются непосредственно обеспечены мерами процессуальной ответственности. Казалось бы, на роль таких мер могут претендовать отмена или изменение судебного акта вышестоящей судебной инстанцией при рассмотрении соответствующей жалобы. Ряд ученых оценивают отмену судебного акта в качестве меры ответственности, усматривая в ней элемент порицания (Г. Н. Ветрова), другие — придерживаются противоположной позиции (С. Н. Братусь, В. В. Молчанов, Д. Г. Нохрин и др.).

Против отнесения отмены или изменения судебного акта к мерам процессуальной ответственности могут быть приведены следующие доводы:

• 1) не во всех случаях нарушение процессуального регламента судом приводит к отмене состоявшегося судебного постановления. Достаточно привести норму ч. 6 ст. 330 ГПК, согласно которой правильное по существу решение суда первой инстанции не может быть отменено по одним только формальным соображениям;
• 2) отмена судебного акта может произойти и по «невиновным» основаниям — например, в связи с отказом истца от иска в суде второй инстанции (ст. 326.1 ГПК);
• 3) отмена или изменение судебного акта может быть следствием иного толкования норм материального права судом вышестоящей инстанции, что вполне объяснимо в условиях сложности и нестабильности законодательства, а как известно, судья не может нести ответственность за высказанное им при отправлении правосудия мнение и принятое судом решение (ч. 2 ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»). Бывает, что последующие инстанции, осуществляющие проверку вступивших в законную силу судебных постановлений, оставляют в силе решение суда первой инстанции; тогда соответствующий акт придется расценивать как акт освобождения от процессуальной ответственности суда первой инстанции;
• 4) отмена или изменение судебного акта преследует цель не наказания суда, а дезавуации незаконной процессуальной деятельности с целью защиты прав лиц, «против» интересов которых состоялся незаконный и (или) необоснованный судебный акт.

Означает ли это, что никакой гражданской процессуальной ответственности суда не существует и допущенные им правонарушения пресекаются с помощью мер ответственности иной отраслевой принадлежности, таких как дисциплинарные (предупреждение или лишение судьи полномочий), уголовные (ответственность судьи за вынесение заведомо неправосудного решения — ст. 305 УК), гражданско-правовые (возмещение убытков, причиненных незаконным и (или) необоснованным судебным решением) и др.

Полагаем, что нарушение норм процессуального права, в том числе допущенное судом, не остается без какой-либо негативной реакции, в том числе со стороны норм гражданского процессуального права. Безусловно, отмена судебного постановления не во всех случаях может рассматриваться в качестве меры гражданской процессуальной ответственности. Процессуальная деятельность суда сопряжена со значительными объективными сложностями, ограниченностью познания обстоятельств гражданских дел, а также возможным противодействием заинтересованных лиц выяснению действительных фактов и правоотношений. Не всякая судебная ошибка есть следствие виновного поведения судьи.

ГПК РСФСР 1964 г. обязывал суд кассационной инстанции при обнаружении нарушений норм процессуального права, не являющихся основанием для отмены решения, тем не менее реагировать на них частным определением в адрес суда (ст. 310). Действующий ГПК должен предусмотреть сходное правило, обязывающее суд апелляционной или иной проверяющей инстанции акцентировать внимание суда на виновных ошибках, допущенных при рассмотрении и разрешении дела в специально принимаемом определении, поскольку в настоящий момент подобная возможность закреплена только на уровне отдельных постановлений Пленума ВС РФ применительно к отдельным процессуальным нарушениям^[7]. В литературе прошлых лет (И. М. Зайцев) и в современной литературе (Ю. А. Тимофеев) отмечалась необходимость в такого рода частных определениях и их эффективность. Если вышестоящий суд как субъект, уполномоченный на отмену или изменение судебного акта, придет к выводу, что нижестоящий суд допустил виновные нарушения норм гражданского процессуального права, то отмена или изменение судебного акта должны сопровождаться вынесением специального частного определения в адрес суда-правонарушителя либо специальным указанием на это в тексте соответствующего судебного постановления.

Таким образом, процедура отмены или изменения судебного решения, сопровождаемая принятием частного определения либо включением соответствующей мотивировки в текст судебного постановления, является формой возложения процессуальной ответственности на орган судебной власти при условии виновных действий суда, решение которого подверглось корректировке.

В литературе, посвященной проблемам процессуальных правонарушений и ответственности, в качестве субъектов возможных процессуальных правонарушений обычно моделируются либо лица, содействующие правосудию (поскольку их участие в судопроизводстве в основном построено на выполнении различных обязанностей), либо лица, участвующие в деле, среди которых указывают на стороны (истца и ответчика), а также на третьих лиц. Однако состав лиц, участвующих в деле, представлен также прокурором и органами государственной власти, участвующими в деле в порядке ст. 46, 47 ГПК. Закон не предусматривает каких-либо исключений в части возможности привлечения к процессуальной ответственности указанных субъектов, и гипотетически эти лица также могут выступить субъектами процессуальных правонарушений и процессуальной ответственности, однако предполагается, что они участвуют в деле для целей обеспечения законности и какие-либо правонарушения с их стороны маловероятны.

Другой неисследованный вопрос — это вопрос о процессуальной ответственности представителя лица, участвующего в деле, который является актуальным как для гражданского, так и арбитражного судопроизводства. Как известно, представитель совершает процессуальные действия от имени представляемого, в результате чего права и обязанности возникают непосредственно у представляемого. Однако если представитель в своей деятельности допустит гражданское процессуальное правонарушение, то он и должен выступить субъектом процессуальной ответственности.

Судебная практика (позиция ФАС): Определение нижестоящей судебной инстанции оставлено без изменения, поскольку неуважительные высказывания в адрес суда свидетельствуют о совершении представителем действий, направленных на подрыв авторитета правосудия и умаление особой роли судебной власти в обществе (постановление ФАС Северо-Западного округа от 08.09.2011 № А56−45 293/2010).

С точки зрения своего материально-правового статуса субъектами гражданских процессуальных правонарушений могут выступить физические, юридические лица, иностранцы, лица без гражданства и т. д. Некоторые гражданские процессуальные нарушения могут быть совершены исключительно физическими лицами. Так, например, юридическое лицо не может нарушить порядок в зале судебного заседания.

Субъектами гражданского процессуального правонарушения могут выступить также лица, которые непосредственными участниками гражданского дела не являются. Так, например, в законе подчеркивается, что наложение судебного штрафа за непредставление доказательств применяется в отношении граждан, не являющихся лицами, участвующими в деле (ч. 3 ст. 57 ГПК). В подобных случаях позиционирование лиц в качестве субъектов процессуальных правонарушений и привлечение их к процессуальной ответственности базируется на том, что такие лица являются носителями (хотя и незначительного числа) процессуальных обязанностей, которые ими исполнены не были.

Субъективная сторона гражданского процессуального правонарушения характеризуется виной в форме умысла или неосторожности. При умышленной форме вины лицо предвидит наступление общественно вредных последствий своего поведения и желает их наступления. Большинство гражданских процессуальных нарушений совершаются умышленно (например, лицо не исполняет распоряжения председательствующего, злоупотребляет своими процессуальными правами и т. д.). Гражданское процессуальное нарушение может быть совершено и по неосторожности (например, должностное лицо в силу небрежности утрачивает переданный ему на исполнение исполнительный лист или судебный приказ — ст. 431 ГПК).

Некоторые ученые полагали, что в гражданском судопроизводстве действует принцип безвиновной ответственности, т. е. вина (culpa) не является обязательным условием привлечения лица к гражданской процессуальной ответственности. Вина гражданина в неисполнении процессуальной обязанности, по их мнению, презюмируется судом. Так, в случае неявки свидетеля суд лишь предполагает причины неявки и штрафует его. В дальнейшем свидетель может просить суд об уменьшении или сложении штрафа. Другие авторы полагали, что применение всех без исключения мер гражданской процессуальной ответственности строится на виновной основе, «просто в момент принятия решения о возложении штрафа судья руководствуется лишь теми доказательствами вины нарушителя, которые имеются в его распоряжении»^[8]. Ряд ученых пишут о существовании презумпции вины лица, не исполняющего требования процессуальных норм (М. Л. Гальперин).

Полагаем, что с некоторыми оговорками сказанное справедливо лишь применительно к наложению судебного штрафа на лиц, содействующих правосудию, за неявку в судебное заседание. Но даже и в этом случае вопрос о вине неявившегося может решаться позднее, когда оштрафованное лицо заявит о сложении или уменьшении судебного штрафа (ст. 106 ГПК). Анализ составов иных процессуальных нарушений говорит о необходимости учета вины субъекта в совершенном правонарушении. Так, например, суд не может присудить компенсацию за фактическую потерю времени (ст. 99 ГПК), презюмируя вину субъекта в недобросовестном заявлении неосновательного иска — очевидно, что вина лица должна быть подтверждена необходимыми доказательствами.

На основе изложенного гражданское процессуальное правонарушение можно определить как виновно совершенные субъектом гражданского процессуального права действия (бездействие), причиняющие вред общественным отношениям в сфере отправления правосудия по гражданским делам (либо создающие угрозу причинения такого вреда), нарушающие нормы гражданского процессуального права и влекущие за собой применение мер гражданской процессуальной ответственности.

• [1] Чечина Н. А. Понятие гражданской процессуальной ответственности // XXVI съезд КПСС и проблемы гражданского и трудового права, гражданского процесса. М., 1982. С. 211.
• [2] Ярков В. В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. Екатеринбург, 1992. С. 10.
• [3] Там же. С. 21−22.
• [4] Самощенко И. С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963. С. 70−71.
• [5] Малеин Н. С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. М., 1985. С. 7.
• [6] Гальперин М. Л. К вопросу о гражданском процессуальном нарушении // Законодательство. 2008. № 5. С. 80−81.
• [7] См., например, п. 19 постановления Пленума ВС РФ от 31.05.2007 № 27 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей о привлечении судей судов общей юрисдикции к дисциплинарной ответственности», п. 22 постановления Пленума ВС РФ 27.12.2007 № 52 «О сроках рассмотрения судами Российской Федерации уголовных, гражданских дел и дел об административных правонарушениях» и др.
• [8] Новиков А. Г. Гражданская процессуальная ответственность: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2002. С. 13, 22.