Социальная обусловленность языковой эволюции

В тесной связи с проблемой социальной дифференциации языка находится проблема социальных условий, в которых существует и развивается каждый конкретный язык. И теснота такой связи вполне понятна: социальная дифференциация языка на том или ином синхронном срезе является результатом его развития, в котором немаловажную роль играют социальные факторы, и, наоборот, характер развития языка, специфика его функционирования могут в той или иной степени обусловливаться его социальной структурой.

Идея социальной обусловленности языковой эволюции отнюдь не нова. Она следует из аксиомы, согласно которой язык есть явление общественное, а коли это так, то, естественно, развитие языка не может быть полностью автономным: оно так или иначе зависит от развития общества. Вопрос заключается в том, как именно изменения в общественной жизни влияют на изменения в языке, каков механизм этого влияния.

Ответ на этот вопрос мы находим в работах ряда отечественных и зарубежных ученых. Особое место в этом ряду занимают труды Евгения Дмитриевича Поливанова (1891 — 1938), которому принадлежат многие новаторские для его времени мысли о социальной обусловленности развития языка. Кое-что из высказывавшегося Е. Д. Поливановым в 1920;е гг. получило отклик и дальнейшее развитие лишь много лет спустя — в 60—70-е гг. XX в. Для понимания современного состояния социолингвистики полезно выяснить, что из лингвистического наследия, выдающегося ученого восприняли нынешние исследователи языка.

Социолингвистическая концепция Е. Д. Поливанова

Рассматривая вопрос о социальной обусловленности языка, Е. Д. Поливанов неоднократно указывал, что в прошлом языковеды уделяли недостаточное внимание социальным причинам языковых изменений. В лучшем случае это делалось декларативно, а в конкретных лингвистических исследованиях «социальная сторона языкового процесса на деле оставалась почти без внимания» (Поливанов, 1968, с. 52). В действительности же наука о языке должна быть не только естественно-исторической, но и социологической.

Важнейшим компонентом социологической лингвистики Е. Д. Поливанов считал теорию языковой эволюции, точнее, ту ее часть, которая должна иметь дело с выяснением социальных причин языковых изменений. Указывая на задачу изучения процессов, происходивших в русском языке после 1917 г., как на одну из актуальных задач отечественного языкознания, он подчеркивал, что для понимания этих процессов и для предвидения их развития в будущем необходимо «общее учение об эволюции языка Иначе говоря, мы нуждаемся в лингвистической историологии», т. е., пояснял Е. Д. Поливанов, в учении «о механизме языковой эволюции» (Поливанов, 1931, с. 25).

Придавая большое значение социальному контексту, в котором развивается язык, Е. Д. Поливанов в то же время предостерегал от фетишизации социальных факторов, от попыток все в языке объяснять воздействием экономических и политических сил (такой подход был характерен для марризма). В языке действуют и его внутренние законы, «устанавливаемые для языка вне времени и пространства», социальными же факторами бывает «предопределена конечная цель языкового развития» (Поливанов, 1928, с. 175). «Признание зависимости языка от жизни и эволюции общества, — писал он в одной из своих статей, — вовсе не отменяет и не отрицает значения естественно-исторических „теорий эволюции“ языка» (Поливанов, 1928, с. 40).

Какие же закономерности вскрывает лингвист, исследующий язык под социальным углом зрения? В развитии языка, считал Е. Д. Поливанов, сложно взаимодействуют собственно языковые, внутренние, и внешние, социальные факторы. Характер этого взаимодействия и роль каждой группы факторов он подробно анализирует в ряде своих работ. Он приходит к выводу, что социальные факторы не могут изменять природу языковых процессов, но от них «зависит решение 1) быть или не быть данного рода языковой эволюции вообще; 2) видоизменение отправных пунктов развития» (Поливанов, 1968, с. 211).

Ход языкового развития Е. Д. Поливанов сравнивал с работой поршней паровоза. Подобно тому, как какой-либо общественный сдвиг не может заставить поршни двигаться не параллельно, а перпендикулярно рельсам, какой-либо фактор экономического или политического характера не может изменить направление фонетических и других процессов, т.с. «чтобы, например, вместо ц или ч (из к смягченного) получился какой-нибудь другой звук — ф, х, э или т.п.» (Поливанов, 1968, с. 226).

Социальные факторы влияют на язык не непосредственно. Основной путь их воздействия, по мнению Е. Д. Поливанова, таков: «Экономикополитические сдвиги видоизменяют контингент носителей языка (или так называемый социальный субстрат) данного языка или диалекта, а отсюда вытекает и видоизменение отправных точек его эволюции» (Поливанов, 1968, с. 86). Яркий пример такого рода видоизменений дает русский литературный (или, как называл его Е. Д. Поливанов, стандартный) язык послереволюционной эпохи. В конце 1910;х — 1920;х гг. значительно изменился состав носителей русского литературного языка: кроме старой интеллигенции, которая традиционно составляла основной слой литературно говорящих людей, литературными нормами овладевали демократические слои населения — рабочие, крестьяне, новая, «красная» интеллигенция. Изменение состава носителей обусловило новую цель языковой эволюции — создание языка, единого для всех социальных слоев, объединяемых в новом коллективе носителей, «ибо потребность в перекрестном общении обязывает к выработке единого общего языка (т.е. языковой системы) взамен разных языковых систем, каждая из которых не способна к обслуживанию нового коллектива полностью» (Поливанов, 1968, с. 87).

В ходе этого процесса выясняется, язык какой из объединяемых социальных групп «будет „играть первую скрипку“ в эволюции, направленной к установлению единообразной (для всех данных групп) систем речи» (Поливанов, 1968, с. 212).

Эта мысль Е. Д. Поливанова замечательна тем, что предвосхищает более поздние по времени разработки в области теории социальных групп. В современных социологических и социолингвистических исследованиях ориентацию говорящих на язык какой-либо одной общественной группы связывают с понятием социального престижа: чем более престижен статус группы в глазах всех других членов данного социума, тем вероятнее, что именно ее язык способен служить образцом для подражания. Такой социально престижной языковой подсистемой обычно является язык наиболее культурной части общества, однако при определенных условиях шкала оценок может сдвигаться в сторону иных социальных групп. Так, в преступной среде высоким престижем пользуются те, кто владеет воровским жаргоном.

Выработка единого общего языка, о которой говорит Е. Д. Поливанов, идет неравномерно на разных участках языковой системы. Это объясняется тем, что уровни структуры языка — лексика, фонетика, морфология, синтаксис — неодинаково восприимчивы к влиянию социальных факторов. В наибольшей степени подвержены такому влиянию лексика и фразеология:

изменения в жизни общества отражаются в этих сферах языка в виде новых наименований и оборотов, в переосмыслении старых слов, в заимствованиях и т. п. «Лексика (с фразеологией) — единственная область языковых явлений, где само содержание культуры (данного коллектива в данную эпоху) отражается более или менее непосредственно. Вот почему здесь быстрее всего (даже в пределах языка одного и того же поколения) может обнаруживаться результат социально-экономической мутации» (Поливанов, 1968, с. 208).

При обосновании тезиса о прямом и непосредственном воздействии социальных факторов на лексику и фразеологию Е. Д. Поливанов обращал внимание преимущественно на количественные изменения в словаре, на перемены в его составе (главным образом на уход одних слов и появление других, новых). Накапливаясь, эти количественные изменения в дальнейшем привели и к качественным сдвигам в лексико-семантической системе русского языка: к изменению в смысловых (парадигматических и синтагматических) связях между словами различных классов и групп, в их стилистической прикреплеппости и эмоциональной окраске, к новым видам взаимодействия общеупотребительной и терминологической лексики и т. п.¹

Естественно, что на том незначительном временном отрезке, который рассматривал Е. Д. Поливанов, анализируя изменения в русском языке, таких качественных сдвигов произойти еще не могло. И исследователь ничего о них не говорит, даже, но отношению к будущему русского языка.

Обращаясь к изменениям на других уровнях языковой структуры — в фонетике и морфологии, Е. Д. Поливанов выдвигает два тезиса: 1) явления этих уровней в гораздо меньшей степени, чем лексика, проницаемы для влияния социальных факторов; 2) количественные накопления фонетических черт в индивидуальных «языках», говорящих лишь очень медленно, постепенно приводят к качественным изменениям в общей фонетической системе языка.

Обусловленные социальными сдвигами языковые новшества накапливаются неравномерно нс только на разных уровнях языковой структуры, по и в различной языковой среде. Одни группы говорящих консервативны, последовательно придерживаются старой нормы (как, например, большая часть интеллигенции), в речи же других наблюдается смешение разнородных черт — литературных, диалектных, просторечных, профессиональных. Это ставит перед учеными вопрос о необходимости изучать «социально-групповые диалекты». Е. Д. Поливанов не только отчетливо показал, для чего нужно такое изучение, но и дат интересные примеры описания характерных признаков некоторых социально-языковых подсистем в своих работах «Фонетика интеллигентского языка», «О фонетических признаках социально-групповых диалектов и, в частности, русского стандартного языка» и других.

Заслуживает внимания также теория Е. Д. Поливанова об «экономии трудовой энергии», развитая им в статье «Где лежат причины языковой эволюции?» (1931): основным коллективно-психологическим фактором языковой эволюции следует считать свойственную говорящим тенденцию.

¹ Эти процессы подробно описаны в четырехтомном труде «Русский язык и советское общество» (РЯиСО, 1968).

к экономии трудовой энергии, или, «лень человеческую». Действие этого фактора имеет определенные пределы: человек может экономить, например, свои произносительные усилия или мускульные усилия руки при письме до тех нор, пока его понимает адресат (Поливанов, 1968, с. 81 82). Заметим, что эти соображения об экономии языковых усилий были высказаны Е. Д. Поливановым за четверть века до Л. Мартине, который сформулировал «принцип экономии в фонетических изменениях» (Мартине, 1960).

Социолингвистическая концепция языковой эволюции, которую Е. Д. Поливанов последовательно отстаивал во многих своих работах, была несвободна от некоторых ошибок. Одни из них можно объяснить влиянием «духа времени» (таково, например, его мнение о классовом характере литературной) языка, о том, что им владеет господствующий класс общества), другие — преувеличением роли социальных факторов в развитии языка в эпохи коренных преобразований в обществе. Так, Е. Д. Поливанов считал, что в эпоху революционных катаклизмов темп языковой жизни убыстряется. Как показали дальнейшие исследования русского и других языков, темп языковой эволюции во многом зависит от уровня развития литературного языка — чем более он развит, тем медленнее теми происходящих в нем изменений. В связи с этим гораздо более справедливым представляется знаменитый поливаиовский парадокс: развитие литературного языка заключается, в частности, в том, что он все меньше изменяется.

Влияние Е. Д. Поливанова па развитие теории языковой эволюции и на становление социолингвистики оказалось столь глубоким, что без ссылок на сто идеи и труды до сих пор не обходится ни одно серьезное социолингвистическое исследование, касающееся проблем эволюции языка.